Текст книги "На главном направлении"

Автор книги: Николай Антипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

В Берлинской операции

Подготовка Берлинской наступательной операции проходила в совершенно необычных условиях.

Битва под Курском, Белорусская, Висло-Одерская операции начинались после длительных пауз, в течение которых тыл успевал закончить восстановление коммуникаций, переместить ближе к войскам свои части и учреждения, эвакуировать раненых и требующую ремонта боевую технику, накопить материальные средства. Мы даже успевали теоретически обобщить опыт предшествующей операции, провести многочисленные конференции и сборы специалистов.

Не так получилось с подготовкой Берлинской операции. Еще не закончилась Восточно-Померанская операция (она продолжалась до 4 апреля), а тыл 1-го Белорусского фронта начал готовиться к обеспечению Берлинской операции: в соответствии с планом, разработанным штабом фронта. 25 марта командующий фронтом подписал приказ по тылу, определивший в основном организацию тыла и порядок работы его органов.

Подготовка такой крупной и сложной операции, как Берлинская, в крайне сжатые сроки (до 15 апреля), в течение которых войска фронта совершали перегруппировку, требовала от тыла чрезвычайно быстрого и гибкого маневрирования материальными средствами и транспортом. Правда, к весне 1945 года у нас накопился изрядный опыт в решении трудных задач. И тем не менее лишь благодаря исключительно энергичной и своевременной помощи со стороны центральных органов тыла нам удалось сравнительно неплохо обеспечить войска всем необходимым в такой короткий срок.

Прежде чем говорить об объеме мероприятий, обеспечивших Берлинскую операцию, я хочу рассказать об обстановке, сложившейся в марте 1945 года. К тому времени уже полностью наладилось движение поездов по союзной колее от Москвы до Франкфурта-на-Одере. Казалось бы, надо только радоваться: маршал артиллерии Н. Д. Яковлев (начальник Главного артиллерийского управления) ускорил отгрузку боеприпасов в адрес нашего фронта; Наркомат путей сообщения открыл, как говорят, зеленую улицу поездам, шедшим на наш фронт; начальник Управления горюче-смазочными материалами Наркомата обороны генерал М. И. Кормилицын столь же энергично поезд за поездом отправлял нам авиационное горючее, автомобильный бензин, дизельное топливо. Начальник тыла Красной Армии генерал А. В. Хрулев и его заместители генералы В. И. Виноградов и В. Е. Белокосков ежедневно, а то и несколько раз в день справлялись по телефону о положении дел в тылу 1-го Белорусского фронта.

Но вдруг возникла серьезная тревога: началось бурное таяние снегов. Вскрылась в своих верховьях Висла, и надвинулась угроза разрушения железнодорожных мостов у Демблина и Варшавы.

Тревожное это было время! Железнодорожные и автомобильные мосты в полосе соседнего 1-го Украинского фронта уже полностью или частично снес ледоход; вся армада обломков, скованных льдом, продвигалась вниз по течению, угрожая мостам в полосе нашего фронта. Мосты эти, восстановленные на временных опорах, конечно, не могли противостоять такому натиску льда. Надо было их спасать, иначе весь фронт оказался бы отрезанным на 10–15 дней от центральных баз снабжения. Военный совет учел всю серьезность создавшегося положения и поручил мне выехать вместе с начальником военных сообщений фронта и начальником железнодорожных войск в район Варшавы для принятия самых решительных мер по спасению мостов.

Перед тем как выехать на Вислу, я попросил генерала А. В. Хрулева выслать самолетом в Варшаву ученых специалистов-мостовиков. Там я встретился с ними. Состоялась короткая консультация ученых и практиков непосредственно у варшавского моста.

Широкая и, казалось, спокойная река таила в себе огромную разрушительную силу. Считанные дни оставались до полного вскрытия льдов в этом районе. Важно было спасти в первую очередь демблинский железнодорожный мост, находившийся выше по течению; в этом случае меньшая опасность угрожала бы и варшавскому мосту.

Спасение мостов вылилось в грандиозную операцию.

Невиданный героизм проявили железнодорожные войска и специальные формирования НКПС. В районе демблинского моста находился в то время мостопоезд № 13. Его возглавлял инженер-полковник И. Л. Москалев, обнаруживший редкую находчивость: он предложил создать ледовые коридоры для пропуска раздробленных льдин сквозь пролетные строения мостов, иными словами, бороться со льдом с помощью льда. Эта остроумная находка оказалась очень полезной. Для дробления надвигавшихся «айсбергов» мы призвали на помощь авиацию и саперов. Авиация вела непрерывную бомбежку громадных льдин еще на дальних подступах. Тяжелые мостовые фермы, сорванные со своих мест в полосе 1-го Украинского фронта и угрожавшие нашим мостам, под воздействием авиабомб и саперных фугасов дробились на мелкие куски и беспрепятственно проходили в проемы между опорами. Стоя на мосту, можно было видеть, как по длинному ледовому коридору протяженностью в несколько километров и шириной от 50 метров в начале и до 20–30 метров непосредственно у моста живой лентой устремлялась масса раздробленного льда.

Весьма оригинальным методом спасли варшавский железнодорожный мост. С разных точек его привязали к обоим берегам тросами, по 4–5 «ниток» в каждую сторону. На мосту поставили около 100 платформ, груженных булыжником, чтобы повысить устойчивость опор, а также уменьшить вероятность разрыва мостового настила.

В наиболее критический момент лед так надвинулся на этот мост, что образовался прогиб в центре его – нечто вроде полудуги, вогнутой в направлении течения. Поезд, стоявший с камнями на мосту, растянулся и, казалось, вот-вот разорвется. Это положение, близкое к аварии, не вызвало нервозности, не повлекло за собой необдуманных действий или отчаяния – авиация и саперы планомерно продолжали свое дело. Более трех суток длилась эта борьба со стихией. Мосты были спасены.

Особо отличились солдаты и офицеры 20-го мостового батальона под командованием майора В. И. Желтикова из 1-й гвардейской железнодорожной бригады. Эти бесстрашные люди карабкались по льдинам у самого моста, проталкивая их шестами в межпролетные проходы. Иногда глыбы льда, громоздясь, достигали высоты мостового настила, и не каждый мог удержаться на этой движущейся и грохочущей ледяной массе – некоторые из мостовиков срывались в воду и их приходилось спасать.

Хуже сложились дела у соседа справа – в полосе 2-го Белорусского фронта. Единственный железнодорожный мост через Вислу, у Торуни, не выдержал натиска льда и его снесло. Почти полмесяца нам пришлось пропускать через варшавский мост поезда в адрес 2-го Белорусского фронта, пока торуньский мост не был восстановлен.

Военный совет фронта высоко оценил заслуги железнодорожников в спасении мостов. Член Военного совета фронта генерал К. Ф. Телегин вручил майору В. И. Желтикову орден Красного Знамени и сердечно поблагодарил личный состав батальона, который весь удостоился наград. Орденом Красного Знамени наградили и инженер-полковника И. Л. Москалева.

Пока шла героическая работа по спасению вислинских мостов, между Варшавой и Брестом накопилось много эшелонов – ведь каждый день прибывало по одному направлению 25–30 поездов, и все они выстроились в ряд, благо авиация противника, хотя она еще активно действовала на переднем крае, уже не появлялась в глубоком тылу. Скопившиеся поезда мы пропускали один за другим по варшавскому мосту с возможной быстротой, а часть их шла в район Демблина под перегрузку на западноевропейскую колею; таким образом, и южное направление было использовано до предела.

Нетрудно понять большое значение спасенных мостов для подготовки Берлинской операции.

К наступлению на Берлин большую подготовку провели военные дорожники. Только на Одере, в непосредственной близости от врага, они построили 34 моста общей длиной 17 тысяч погонных метров. Некоторые мосты, разрушенные авиацией и артиллерийским огнем противника, восстанавливались по 10–12 раз[33]33
  Кондратьев З. И. Дороги войны. М., 1968, с. 352.


[Закрыть].

Я уже неоднократно отмечал героизм славных дорожников и мостовиков. Нельзя здесь не вспомнить о таком подвиге, как строительство деревянного средневодного моста длиной в 1600 погонных метров с пятиметровой проезжей частью через Одер в районе города Целина.

3 февраля войска 5-й ударной армии генерала Н. Э. Берзарина форсировали Одер и захватили небольшой плацдарм северо-западнее Кюстрина. К этому времени 8-я армия генерала В. И. Чуйкова занимала плацдарм южнее города. Значение этих плацдармов было велико для закрепления достигнутого успеха и для подготовки последующего наступления на Берлин. Поэтому противник непрерывно атаковал части на плацдармах, стремясь сбросить их в реку. Для удержания позиций туда надо было немедленно перебросить танки и самоходные артиллерийские установки.

Командование фронта приказало начальнику дорожных войск генералу Г. Т. Донцу организовать строительство автомобильного моста через Одер к кюстрнским плацдармам. Выполнение этого задания поручили военно-дорожному управлению № 3 (ВДУ-3) с приданным ему инженерным полком и 95-м мостостроительным батальоном из резерва фронта. Общее руководство строительством возложили на инженер-подполковника Д. А. Руденко.

Поскольку этот район находился под сильным воздействием артиллерийского и минометного огня противника, а также частых налетов авиации, строить приходилось ночью из элементов мостовых конструкций, заготовленных днем в окрестных лесах. Несмотря на такую предосторожность, подразделения несли большие потери. В дневное время мост не раз повреждался авиацией противника в том или ином пролете, копры с дизель-молотами, установленными на понтонах, нередко тонули от взрывов мин. И все-таки мост построили за семь суток.

За эту неделю мостостроители потеряли убитыми 163 человека, утонувшими – 38 человек, ранеными – 186 человек. Тяжелой ценой достался этот мост, но он позволил перебросить на плацдармы боевую технику, удержать, а затем и расширить их.

Авиация противника всячески противодействовала восстановлению кюстринских мостов через Одер. В ночь на 18 апреля, когда была закончена работа на железнодорожных мостах через Одер и Варту, противник нанес по ним сильный удар с воздуха и разрушил их. Части 29-й железнодорожной бригады и мостопоезд И. Л. Москалева самоотверженно, под непрерывной бомбежкой, неся потери, снова приступили к восстановлению обоих мостов, выполнив это задание всего за одну неделю. И когда наши войска ворвались в Берлин, вместе с ними прибыл и первый поезд на станцию Берлин-Лихтенберг с тяжелой артиллерией. Что и говорить, событие немаловажное. С большой радостью мы рапортовали Военному совету фронта. Текст телеграммы привожу дословно: «Небо – Военному совету. Докладываю: сегодня 25 апреля в 18.00 по участку Кюстрин – Берлин открыто движение поездов до станции Берлин-Лихтенберг. Антипенко, Черняков, Борисов».

На этом рапорте наложена резолюция: «Молодцы. Жуков. Телегин. 26.4».

Дальнейшее восстановление сложного Берлинского железнодорожного узла и большого числа мостов через Шпрее и Эльбу составляет также одну из славных страниц героической истории железнодорожных войск. Они выполнили свой долг перед Родиной.

Организация тыла 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции имела много особенностей, явившихся результатом предыдущих Висло-Одерской и Восточно-Померанской операций.

Железнодорожное базирование войск фронта было в общем благоприятным. Фронт имел два магистральных железнодорожных направления: Варшава – Познань – Франкфурт-на-Одере с пропускной способностью 24–30 пар поездов в сутки и Демблин – Скаржиско-Каменна – Лодзь – Влоцлавек – Быдгощ – Шнейдемюль – Кюстрин с пропускной способностью до 24 пар поездов.

От Варшавы до Франкфурта-на-Одере железнодорожная колея была уже полностью перешита на союзную и по ней могли идти наши поезда до фронтовых складов без всяких перевалок.

Линия от Демблина на Кюстрин оставалась на западноевропейской колее; к этому времени в районе Демблина сложилась довольно мощная перевалочная база, способная «переваливать» 20 поездов в сутки. Однако основная нагрузка легла на союзную колею – того требовала обстановка; она диктовала необходимость не тратить ни минуты на перевалку, а доставлять поезда без задержки поближе к войскам.

Густая сеть автомобильных дорог позволяла иметь в полосе каждой армии одну-две дороги с твердым покрытием. Фронтовых военно-автомобильных магистралей было четыре: Иновроцлав – Вонгровец – Кройц – Ландсберг – Кюстрин; Познань – Кюстрин; Познань – Швибус – Франкфурт-на-Одере; Лодзь – Килиш – Шрим – Швибус. Наиболее напряженное движение автотранспорта осуществлялось по двум центральным направлениям.

Фронтовые тыловые части и учреждения, постепенно перемещавшиеся на запад в ходе предшествовавших боевых действий и по мере восстановления железных дорог, теперь располагались в три эшелона. Значительная часть складов оставалась в районе Вислы и входила в состав перевалочной базы, находившейся в распоряжении тыла фронта до конца войны. Другая часть тыловых учреждений располагалась на рубеже Вонгровец – Познань. Наконец основная их группировка находилась в районе Ландсберга, Шверина, Топпера и Швибуса, в 60—100 километрах от войск. Как и в предыдущей операции, здесь был выдержан принцип максимального приближения к войскам основной массы фронтовых и армейских тыловых учреждений. Этого не требовала глубина предстоявшей операции (100–200 километров), но военно-политический характер обстановки позволял и в некоторой мере обязывал придерживаться указанного выше принципа эшелонирования тыловых учреждений.

Тот факт, что управление тыла 1-го Белорусского фронта продолжало командовать всей системой тыловых органов на огромной территории от Вислы до Одера, имел немало и положительных, и отрицательных сторон. Нелегко управлять «хозяйством» на территории около 300 тысяч квадратных километров. Пришлось создать солидную группу во главе с заместителем начальника тыла фронта в районе Варшавы со своим узлом связи и довольно значительным транспортом, рабочими батальонами и пр. Базы на Висле были органически связаны со всей системой тыла фронта. Перевалка грузов, подсортировка поездов, идущих на разные направления огромной полосы фронта, принятие эвакогрузов и возврат порожняка – все это непосредственным образом влияло на полноту и качество тылового обеспечения войск.

Мощные узлы связи были развернуты также в районах Познани, Лодзи и др. В то время мы располагали довольно сильными техническими средствами связи. Более 100 радиостанций работало на тыл. В моем распоряжении находилась эскадрилья самолетов связи. Группы офицеров связи на специальных автомашинах осуществляли контроль за продвижением поездов, за работой баз, складов и т. д.

В составе фронта насчитывалось свыше 1500 тыловых учреждений фронтового и армейского подчинения, в том числе 60 фронтовых складов. К концу войны техническая оснащенность всей системы тыла, и особенно складов, заметно повысилась, но такой высокой мобильности тыла, как этого требовала обстановка, еще не было. Не хватало транспорта, тары, погрузочно-разгрузочных механизмов и др.

В целом оперативный тыл был организован в полном соответствии с характером операции по принципу максимального приближения к войскам.

Наибольшая нагрузка выпала на долю артиллерийских складов. Потребность в боеприпасах возросла до небывалых размеров.

К началу операции фронт имел 14 628 орудий и минометов калибра 76 миллиметров и выше. Плотность артиллерии на участках прорыва достигала 295 стволов на километр фронта. Один стрелковый полк первого эшелона в период прорыва одерского оборонительного рубежа поддерживался четырьмя-пятью артиллерийскими полками. Море огня предстояло обрушить на голову врага. Так оно и было.

Некоторые военные историки считают, что к началу наступления на Берлин 1-й Белорусский фронт имел достаточно материальных средств, по это верно лишь в отношении горючего и продовольствия. Боеприпасов же было всего от 1,9 до 3,9 боекомплекта в зависимости от калибра. Мне припоминается разговор с начальником штаба фронта генералом М. С. Малининым, который сказал, что здесь мы имеем тот случай в истории Великой Отечественной войны, когда сложившаяся военно-политическая обстановка вынуждает нас начинать наступление с неполными запасами, надеясь на подвоз боеприпасов в ходе операции.

Необходимо отметить одну важную деталь, которую часто забывают. Продолжительность артиллерийской подготовки в первый день наступления планировалась в пределах 30 минут. Сила артиллерийского огня была столь велика, что противник не сделал ни одного ответного выстрела, и командующий фронтом сократил время артподготовки до 20 минут.

Правда, овладеть Зееловскими высотами в первый день наступления не удалось, но это нельзя отнести за счет неполной артподготовки. Полученная благодаря конкретному учету обстановки экономия боеприпасов имела большое значение для последующих дней операции. Подход поездов хотя и продолжался, но доставляемые боеприпасы не могли бы обеспечить потребности войск, так как противник сопротивлялся на каждом рубеже, и каждый новый день наступления наших армий начинался с артподготовки при расходе от 0,5 до 0,8 боекомплекта. Однако в самом конце операции боеприпасов накопилось довольно много, и не случайно наши войска отмечали победу над фашизмом артиллерийскими залпами почти без всякого учета выпускаемых снарядов.

Итак, 16 апреля началась мощная артиллерийская подготовка. Вся линия фронта озарилась яркими вспышками, залпы орудий и минометов сливались в несмолкаемый гул. Трудно передать словами величественную картину развернувшегося сражения. Если за весь первый день операции артиллерия фронта израсходовала 1236 тысяч снарядов, что составляло почти 2,5 тысячи железнодорожных вагонов, то за время артподготовки – 500 тысяч снарядов и мин, или тысячу вагонов[34]34
  История второй мировой войны 1939–1945, т. 10, с. 326.


[Закрыть].

Желая усилить психологическое воздействие на противника и ослепить его, а также для облегчения ориентировки нашей пехоты в ночных передвижениях, командующий привлек 143 мощных прожектора. Они располагались по фронту в 150–200 метрах один от другого и в 300–800 метрах от переднего края. Прожекторы включили с окончанием артиллерийской подготовки. Однако образовавшиеся в результате разрывов многих тысяч снарядов и мин пыль и дым ослабили эффективность прожекторов, которые могли бы дать слепящие лучи на гораздо большую глубину. Но даже и в этих условиях они, как показали пленные, ошеломили гитлеровцев.

С рассветом над полем боя появилась бомбардировочная авиация, сбросившая 1500 тонн авиабомб.

Враг был подавлен и в первые два-три часа не оказывал серьезного сопротивления нашей пехоте и танкам. Но затем, оправившись от потрясения, гитлеровцы стали драться с небывалым ожесточением.

Наряду с мероприятиями по обеспечению Восточно-Померанской и по подготовке Берлинской операций перед органами тыла фронта стояла задача хозяйственного освоения территории восточнее Одера.

Прежде всего пришлось спасать скот, оставшийся без надзора. Всюду разносился рев голодных и недоенных коров. А кто мог кормить, поить и доить их? Немецкие помещики и кулаки, работники военных хозяйств удрали, из большинства населенных пунктов эсэсовцы насильно угнали на запад всех крестьян и батраков. Наши польские друзья еще не были готовы к заселению и освоению возвращенных им земель. Мы обратились к советским женщинам, вызволенным из фашистской неволи. Их надо было собрать, объяснить положение, убедить задержаться с отъездом на Родину, ибо каждый упущенный день грозил гибелью тысяч голов скота. Но невозможно было надолго задерживать на чужбине советских людей, истосковавшихся но Родине.

Вначале мы не представляли себе, как велика вставшая перед нами непредвиденная задача. Думали, обойдемся своими штатными подразделениями. Но более точный подсчет показал, что брошенного скота очень много и требуются более обширные мероприятия. Надо было собрать бродячий по полям скот в гурты, чтобы легче за ним присматривать, кормить, доить. Требовалась немедленная ветеринарная помощь, так как появилось много больного скота со всякого рода воспалениями из-за нерегулярного доения; ветеринарный состав фронта и армий едва успевал выезжать на вызовы начальников гуртов. Отовсюду поступали тревожные сигналы о нехватке кормов. Огромное количество объемистого фуража, сочных кормов и концентратов требовалось для всей этой массы скота. Корма надо было изыскать и подвезти в определенные районы. Значит, опять нужен транспорт – железнодорожный, автомобильный, гужевой. Нужны люди, горючее; требовалась высокая организация.

Встал вопрос о выборе наиболее благоприятных зон для сосредоточения и длительного содержания скота с учетом кормовых и водных ресурсов, удобств хозяйственного обслуживания, благополучия в эпизоотическом отношении и т. д. Отдельным гуртам в связи с этим предстоял переход на большое расстояние, чтобы можно было с наибольшей выгодой использовать прекрасные поймы рек Одера и Варты.

О перевозке скота в эти места по железной дороге не могло быть и речи: железнодорожного транспорта не хватало для воинских перевозок. Реальным представлялся только один способ – перегон. Но легко сказать перегон! Хотя мы имели за плечами опыт перегона скота от Волги до Днепра, но то был русский скот, привыкший ходить каждый день по 15–20 километров, а здесь – дело другое. Как известно, на Западе крупный рогатый скот находится на стойловом содержании. Круглый год он стоит в загоне и лишь понемногу совершает «променад» – 100–200 метров в сутки на небольшом пятачке. У этого скота не приспособлены для длительных переходов ни копыта, ни мускулатура.

Посоветовались со специалистами. Работники ветеринарной службы признали возможным перегон скота в районы, богатые кормами, но при условии проведения заблаговременной физической тренировки его и тщательного обследования маршрутов перегона. Пришлось разработать специальную тренировочную программу, которой предусматривался курс всевозможных растираний, массаж, зачистка и обрезка копыт, а затем покрытие их слоем смолы. Что же касается маршрутов перегона, то изучение их оказалось сложнее, чем мы думали: надо было определить пункты водопоев, кормления, лечения, наличие тех или иных инфекций и т. д. Одну корову переводить из района в район на 40–50 километров – и то дело трудное. А тут сотни гуртов!

Польские власти оказали большую помощь в выборе районов, выделив пастбища в поймах рек, а наши военно-продовольственные органы завезли туда из своих скромных ресурсов более 3000 тонн концентрированных кормов.

С исключительной заботой и бережливостью отнеслись советские люди (репатрианты) к этому бесхозному скоту. Они принимали телят от коров, растелившихся в пути, выпаивали их, везли на повозках и не допускали падежа.

Ценой величайших усилий со стороны военно-тыловых органов и населения всю эту массу скота спасли от неминуемой гибели. Он меньше всего нужен был армии, ибо советские войска получали все необходимое для питания за счет государственных заготовок. Спасая скот, мы думали о людях, освобожденных из концентрационных лагерей, об обездоленном населении прилегающих районов.

А как важно было не опоздать с проведением весеннего сева на землях восточнее Одера! Ведь гитлеровские войска ушли оттуда в марте – апреле, угнав местное население. Весна же в тех краях наступает рано. Нельзя оставить десятки тысяч гектаров незасеянными.

Наспех стали создавать свои импровизированные «совхозы», оснащать их транспортом, горючим, выделять для них семенной материал, удобрения и пр. Мы понимали, что, вероятно, не нам придется собирать этот урожай, но важно было, чтобы земля уродила.

В такой обстановке пришлось расширить функции отдела заготовок упродснаба фронта, превратив его из органа снабжения в производственный. Несколько позже создали целое сельскохозяйственное управление фронта во главе с полковником В. В. Бегутовым, а пока что всеми этими делами руководил начальник отдела заготовок подполковник А. П. Апексимов, который приобрел к тому времени большой опыт по заготовкам и переработке сельскохозяйственной продукции. Непосредственное руководство работой сельхозуправления осуществляли генерал Н. К. Жижин и полковник В. Ф. Ткачев. Благодаря участию в этом важном деле всех армейских органов тыла, а также командиров соединений и частей еще до начала Берлинской операции и во время ее проведения мы засеяли всевозможными яровыми культурами 300 тысяч гектаров земли, что должно было дать урожай не менее 40 миллионов пудов зерна.

После окончания Берлинской операции мы организовали сенокошение в поймах Одера и Варты. Чтобы не упустить драгоценное время, позаботились об инвентаре, сенопрессовальных машинах, проволоке и пр. Тыловые работники армий, корпусов, дивизий успешно выполнили это задание. Особенно хорошо потрудились начальники тыла кавалерийских корпусов: 7-го – генерал В. Н. Казанский, 2-го – подполковник С. П. Иванов; их корпуса были главными потребителями заготовленного сена. Всего заготовили и спрессовали свыше 100 тысяч тонн.

На этой же территории осталось много бездействующих промышленных предприятий. Среди них нас интересовали в первую очередь мельницы, хлебозаводы, макаронные фабрики и др., но одновременно мы пользовались каждой возможностью, чтобы наладить работу текстильных и кожевенных предприятий – ведь фронт нуждался в обмундировании, обуви, снаряжении. Хозяева этих предприятий почти все сбежали, но рабочие-немцы, где они остались, готовы были приступить к работе. Где не хватало местных рабочих, решили привлечь подлежащих репатриации советских граждан. Требовалась электроэнергия. Кое-где в городах и на некоторых предприятиях имелись свои энергоисточники. Их сразу же использовали.

Особенно широкую инициативу проявили начальник тыла 5-й ударной армии генерал Н. В. Серденко, интендант 3-й ударной армии полковник С. П. Кудрявцев, начальник тыла 61-й армии генерал А. А. Вавилов, начальник тыла 2-й гвардейской танковой армии П. С. Антонов, начальник тыла 16-й воздушной армии генерал С. А. Кириллов и интендант этой армии М. П. Литвинов. Они начали пускать в ход небольшие предприятия. Отовсюду поступали донесения о том, что начато изготовление солдатского белья, летнего обмундирования, кавалерийского снаряжения, котелков, ложек, кружек и т. п.

Усилился спрос на сырье: в одном месте его не было, а в других накопилось в излишке. Создали специальный отдел для руководства промышленным производством. Его возглавил талантливый инженер и организатор Вишневый со своими ближайшими помощниками Суконновым и Светлицким. Они попытались даже внести плановое начало в работу промышленных предприятий, организуя смежников и обеспечивая поставку сырья.

Так в системе тыла фронта ведущее положение заняли новые отделы – сельскохозяйственный и промышленный. И хотя они быстро развернули свою деятельность, в те дни мне не раз приходила в голову мысль, что к решению таких крупных задач следовало подготовиться, находясь еще на своей территории, что еще там надо было готовить кадры для такой работы.

Близился конец войны и надо было думать, как говорится, о завтрашнем дне.

В конце апреля я доложил Военному совету фронта о своем намерении созвать в ближайшие дни в Нойенхагене общефронтовое совещание начальников тыла армий, начальников служб тыла фронта, руководящих партийно-политических работников тыла фронта для обсуждения задач, связанных с предстоящим переходом войск на мирное положение. Командование одобрило наше предложение, а генерал Телегин дал указание, чтобы на это совещание были приглашены и вторые члены военных советов армий.

Пользуюсь сохранившимися записями, чтобы воспроизвести некоторые места из моего доклада, а также из выступлений отдельных участников совещания, ибо эти материалы в известной степени характеризуют сложившуюся тогда обстановку.

Сама повестка дня совещания, проходившего 30 апреля, свидетельствовала о том, что конец войны не сулит работникам тыла перспективы почить на лаврах. На обсуждение выносились следующие вопросы: об организации фронтового и армейского тыла после окончания войны, о сборе трофейного имущества, о поддержании порядка в Берлине, о репатриации советских граждан, о приеме военнопленных после капитуляции Германии.

На этом совещании еще не поднимался вопрос об увольнении из армии старших возрастов – просто неудобно было ставить его, поскольку война не кончилась, хотя Военный совет фронта предвидел всю сложность выполнения этой задачи и требовал от тыла подготовительной работы. Но пока что надо было обсудить те вопросы, которые прямо вытекали из обстановки.

– Товарищи! Близится конец войны. Наше совещание сегодня, видимо, последнее в военное время.

Так я начал доклад. Не скрою, мне самому не совсем верилось, что так оно и будет. Ведь четыре года каждый день и час все помыслы были только о войне, только о делах на фронте, только о боевой технике, о людях, о дорогах, о транспорте. А теперь надо было внушить боевым друзьям и соратникам, что от нас, тыловиков, во многом зависит обеспечение спокойного отдыха воинов-победителей, создание для них таких условий, чтобы они почувствовали прелесть мирной жизни. Вдуматься только: четыре года прожить в окопах, блиндажах, спать на сырой земле, не раздеваясь, умываться кое-как, жить в постоянном физическом и нервном напряжении, испытывать воздействие ружейно-пулеметного, артиллерийского огня и бомбежек с воздуха, слышать стоны, видеть убитых или искалеченных товарищей, гнать от себя мысль, что и тебя, возможно, ждет такая же участь, – и вдруг это все теперь позади; ты можешь спокойно раздеться, разуться, лечь в чистую постель и помечтать о завтрашнем дне…

Об этом «блаженстве завтрашнего дня» заботились старшие командиры, особенно руководители тыла. Найти и предоставить советским воинам казарменные помещения, кровати или хотя бы чистые нары с постельной принадлежностью, дать возможность всем хорошо помыться, сменить белье, надеть чистое обмундирование, пришить белый подворотничок, начистить сапоги и ботинки, побриться и посмотреть на себя в зеркало – таковы были первые задачи.

На основе уже принятого Военным советом фронта решения нам предстояло привести в порядок тылы, собрать растянувшиеся на сотки километров свои части и учреждения, материальные средства и запасы, освободить армии от ненужного имущества, организовать ремонт обмундирования и техники, наладить изготовление одежды и обуви, а также всего остального имущества на предприятиях Германии.

Нашей задачей теперь стало максимально сократить расходы государства на содержание армии за границей. Маршал Жуков дал указание планировать работу тыла с перспективой не менее чем на год при определенном количестве войск фронта. Нам предстояло для этого хорошо изучить местные условия, наличные ресурсы, организовать весенний сев, затем и уборку урожая с тех земель, которые засеяны войсками фронта (а их вместе с озимым клином насчитывалось уже 350 тысяч гектаров), с тем чтобы хлеба хватило минимум на год; очень важно было не упустить время для посадки картофеля, капусты, огурцов, помидоров, чтобы обеспечить наших бойцов на целый год и овощами.