Текст книги "Сногсшибательная Мэри (ЛП)"

Автор книги: Никола Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Снова заняв свое место между ног Мэри, я раздвигаю их ещё немного и ставлю бутылку на расстоянии нескольких сантиметров от её киски. Медленно я двигаю бутылку ближе, ближе и ближе к ней, пока она едва её не касается. Но не совсем.

Подняв голову, Мэри приподнимается на локтях. Я открываю её губы пальцами и прижимаю к ней бутылку, убеждаясь, что холодное зеленое стекло находится прямо напротив её клитора. Она откидывает голову назад и сжимает моё предплечье левой рукой.

– О, Боже, это так приятно.

Там, где её бедра касаются бутылки, образуются маленькие капельки конденсата. Я ненадолго задерживаю бутылку, а затем слегка сдвигаю, чтобы Мэри не замерзла и не нервничала.

Зубами я отрываю длинную полоску фольги от крышки бутылки и бросаю на пол. Я снимаю проволоку и начинаю вытаскивать пробку, слегка вращая бутылку в ладони, пока она не высвобождается. Каждый раз, когда бутылка сдвигается, Мэри стонет. Каждый раз, когда новое холодное пятно на стекле касается ее клитора, ее тело немного дергается. Я сжимаю пробку в руке и медленно вытаскиваю её, каждым небольшим движением все больше подталкивая Мэри к краю. Комнату заполняет звук хлопка, и в воздухе разливается облачко газа. Я забираю бутылку от её киски, и девушка издает долгий, сексуальный, отчаянный стон. Но я ей не поддаюсь, пока что нет. Вместо этого я делаю большой глоток, а также даю выпить Мэри, стараясь придержать её голову. Её язык задерживается на бутылке, она наблюдает за мной, а затем отстраняется.

– Пью шампанское в полдень, – говорит она с улыбкой. – Я могу и привыкнуть к такому.

– И это еще не всё, – я размещаю бутылку прямо над её грудью и позволяю тонкой струйке стекать по её телу. Долгими, осторожными облизываниями я очищаю её. Почти. Оставляю лужицу в её пупке, а затем двигаю к самому краю столешницы, так что её попка почти свисает с нее.

Я опускаю бутылку между её ног и поворачиваю горлышко к промежности. Мэри переводит взгляд с меня на бутылку и обратно.

Вот та дрожь.

Схватив бутылку за этикетку, я подношу горлышко к её промежности и позволяю гладкому стеклянному ободку скользнуть вниз по её губам.

– О чёрт, – говорит она, приподнимаясь чуть выше и наблюдая. – Джимми...

Я вставляю горлышко ещё на полдюйма, так что верхняя часть бутылки, где была проволока, находится внутри неё.

Глаза Мэри широко раскрыты, почти испуганные.

– Ты хочешь ещё? – спрашиваю я её.

Пальцы на ногах выдают её, сжимаясь, прежде чем она отвечает:

– Да.

Поэтому я даю ей ещё немного, и ещё, и вместе мы наблюдаем, как горлышко бутылки, это зеленое стекло, такое гладкое, холодное и твердое, исчезает прямо в ней.

Ещё глубже. Так грешно, так чертовски сексуально. Святое дерьмо, это горячо. Я ввожу так далеко, как только могу, пока всё горлышко бутылки не оказывается внутри неё, и её губы широко раскрываются у его основания.

– Это самая горячая вещь, которую я когда-либо видел в своей гребаной жизни, – я приближаю свой рот к её киске, крепко держа бутылку, и уделяю немного внимания её клитору. Этот запах чертовски сводит с ума. Шампанское, мёд и её влага – всё смешалось.

Я вжимаю бутылку немного глубже, и она рычит этим грязным, непристойным рычанием и сжимает моё плечо ногтями.

– Не могу поверить, что ты делаешь это со мной.

Я наклоняю бутылку вверх, потом вниз и немного в сторону. Я нажимаю чуть сильнее. Она слишком тугая, чтобы проникнуть в нее еще глубже, но это уже охрененно прекрасно.

– Ты заставляешь меня делать с тобой ужасные вещи, киска.

Мэри смеется.

– Делай их.

Бл*дь.

Бл*дь.

Я раскачиваю бутылку туда-сюда. Немного раскручиваю. Я слушаю, как она шипит и задыхается. Но прежде чем она успевает привыкнуть к этому – пока её пальцы всё ещё сжаты – я медленно вынимаю из неё бутылку. Стеклянное горлышко горячее на ощупь. Держа его перед ней, я говорю:

– Почувствуй, как ты ощущаешься внутри.

Её ладонь обхватывает горлышко. Мэри сжимает её и отпускает, отчего её глаза сверкают.

– О, Боже мой!

– Видишь? Я же говорил тебе, – я качаю головой. – Горячо.

Я засовываю большой палец в горлышко бутылки и слегка встряхиваю её. Держа бутылку в одной руке, а другой раздвигая ей губы, я пускаю тонкую пенистую струйку вниз по её животу, которая течет между складок. Как только пузырьки достигают её клитора, тело Мэри напрягается, и она издает свой самый сексуальный стон, прижимая язык к небу. Как я люблю.

– В старших классах, я делал такое с Pop Rocks¹, – говорю я ей. – Но это намного лучше.

Мэри даже не может говорить, а только кивает. Костяшки её пальцев белеют, когда она сильнее сжимает ладонями край столешницы. Все её великолепные изгибы: ключицы, плечи, грудная клетка – теперь блестящие и сверкающие от шампанского. Я опускаю лицо между её ног и продолжаю лить, ловя немного на свой язык, в то время как большая часть шампанского образовывает лужицу ниже её киски на столе.

Я делаю небольшой колодец языком под ее клитором и превращаю шампанское в пену. Когда я это делаю, её руки крепко сжимаются в кулаки.

– Джимммммииииии.

Вместо того, чтобы кружить языком, я мягко щиплю её клитор пальцами, отодвигая его. Я чувствовал, как Мэри делала это ранее на кресле. И тут она со стоном падает обратно на стол.

– Я заставлю тебя кончить снова, – говорю я ей, слизывая её влагу и шампанское с губ. – Просто чтобы наш план был ясен.

– Не думаю, что смогу, не так быстро…

– Игры разума, чушь собачья. Да, ты можешь.

Мэри наклоняет голову и хмурит свои красивые брови.

– Я думаю, что это…

– Прекрати. Предоставь это мне. Я знаю, что ты можешь.

Она слегка улыбается.

– Окей. Ради тебя я постараюсь.

Боже, она так хорошо выглядит. Эта розовая плоть, её клитор, такой набухший и готовый для меня. Такой желанный.

– Но если это слишком, скажи мне, что ты там собиралась сказать…

Она моргает, глядя на меня.

– Скажи мне пару слов, Мэри. Так, чтоб я знал, если ты не можешь больше вынести.

Я слышу, как она сглатывает. Её глаза бегают по сторонам, как будто она ищет слово на полу.

– Смилуйся.

Ага. Видите? Все, что делает эта женщина, так чертовски сексуально, так чертовски идеально.

– Смилуйся?

Она кивает.

Я снова погружаюсь в неё, следуя за языком первым и вторым пальцами.

Смилуйся?

– Люди говорят это Богу, ты же знаешь.

Руки Мэри вновь напрягаются на моем плече.

– Знаю, – шепчет она.

Черт возьми, да.

***

Оргазм Мэри долгий и спокойный, но заставляющий дрожать мышцы её бедер у моих щёк. Когда она находится в самом его окончании, то пытается меня оттолкнуть, бьется и шепчет:

– Смилуйся. Прошу.

Я тут же отстраняюсь. Мой рот покрыт ею, и этот запах, чёрт, этот запах. Положив руку ей на живот, я чувствую её дыхание, быстрое и возбужденное.

– Не двигайся.

– Не оставляй меня, – её глаза влажные.

Она выглядит так, будто вот-вот расплачется, такая открытая и ранимая, что мне хочется встать на колени. К чёрту стул. Я хочу встать на бетон ради этой женщины.

Но не сейчас. Пока нет, чёрт возьми.

Прежде чем я успеваю сказать ей, чего хочу, Мэри уже делает это. Она поворачивается на бок, держа основание моего члена руками, берёт головку глубоко в рот и одновременно обхватывает мои яйца. Это гребаная перегрузка. Она смотрит на меня снизу вверх, и я ей киваю.

– Да, – я провожу рукой по её спине. – Да, черт возьми.

Начиная с головки, она опускается вниз, нежно целуя меня. С каждым поцелуем Мэри чуть больше касается меня языком, пока не возвращается обратно и не берет меня в рот снова. Глубоко. Ещё глубже.

Наши глаза встречаются.

Глубочайше.

Конец моего члена находится в отверстии её горла, полностью внутри. И чёрт возьми, он остается там. Её тело откидывается назад, но он остается там. На одну секунду, на две. Я смотрю в потолок и закрываю глаза. Три секунды. Она отстраняется, но возвращается за добавкой после судорожного вдоха.

– Б*яяяяя, – в свете камина я вижу свой профиль и изгиб тела Мэри, лежащего на боку перпендикулярно моему.

Её язык движется вверх и вниз по моему члену, долго и влажно всасывая меня, и она сжимает кулак там, где мои яйца встречаются с членом. А потом, чёрт возьми, она берет мое левое яйцо в рот. На всю мою длину. На всю мою чувствительную длину.

Я не знаю, как долго она это делает. Сколько времени нужно парню, чтобы умереть и возродиться? Десять секунд? Минуту? Сколько бы там ни было, у меня ещё куча времени, чтобы сойти с ума. Наконец Мэри отстраняется и говорит тихо, почти шепотом:

– Мёд. Пожалуйста.

Я слепо тянусь к бутылке, протягивая её ей, но она её не берёт.

– Сделай это для меня, красавчик.

Не сводя с нее глаз, я открываю крышку и капля сбегает вниз к верхушке моего ствола.

Мэри садится чуть выше, переводя взгляд с меня на него и обратно, и вытягивает руку, глядя на мёд.

– Мы можем сделать кое-что получше.

Я протягиваю ей бутылку, но Мэри не льёт мёд прямо на меня, нет. Вместо этого она набирает его на пальцы, а затем наносит на мои яйца, втирая в меня липкую сладость.

Затем она тянет руку в сторону кухни, улыбаясь моему члену и яйцам.

– Сахар, пожалуйста.

Твою мать.

Мэри посыпает меня сахаром, и он прилипает к моим яйцам и основанию члена, а остальное падает на пол.

– Деф Леппард¹ ни за что не предвидел этого, – говорю я ей.

Это хихиканье. Это милое тихое хихиканье. В этот момент я чертовски влюбился в эту женщину.

Чередуя мой член и яйца, она очищает меня, мёд и сахар собираются на её губах, гранулы сахара немного царапают меня, когда она слизывает их. Я чувствую сахар под ступнями, качаясь назад. И снова я думаю о ней на пляже. Летом. Но мёд и сахар зимой? Пока это сдерживает меня.

Эта женщина чертовски великолепна. Здесь идеальный свет. Её волосы так охрененно идеальны – этот густой, темный беспорядок. Угол её носа, изгиб подбородка. Это лицо. Это лицо. У меня возникает одна идея, которая почти заманивает меня в ловушку одержимостью двигаться быстрее. Сделать то, чего я никогда не делал, даже не хотел делать.

– Ты позволишь мне кончить на тебя?

Её глаза впиваются в мои.

– Я лучше тебя проглочу.

Проклятье.

– На лицо. Мне нужно оставить себя на этих щеках. Мне нужно видеть, как ты истекаешь мной.

Язык Мэри медленно скользит по моей уздечке. А потом она вытаскивает меня изо рта.

– Почему же? – говорит она, и низ её языка скользит по кончику моего члена.

Чтобы пометить её, осквернить, поклониться ей.

– Потому что ты чертовски красивая. Я должен тебя немного испортить.

Глаза Мэри закрыты, ресницы прижаты к щекам, и она улыбается своей красивой, нокаутирующей улыбкой.

Что же Мэри делает потом?

Она, блин, кивает, заставляя мой член трястись у нее во рту.

– Да?

Кивает снова.

Я собираю её длинные, прохладные волосы в свою руку, убирая их с её лица в импровизированный хвост. Другой рукой я ввожу свой член ей в рот. Все сильнее и сильнее. В первый раз я кончил так чертовски сильно, что мне необходимо немного времени, чтобы найти в себе силы снова. Но я нахожу. В глубине этих глаз.

Мэри опускает лицо ниже моего члена, слегка приоткрыв рот.

Ждёт.

Потребность пометить её быстро и сильно проходит сквозь меня. Оставить своё семя на этом лице, заставить её носить меня, сделать её влажной из-за меня, покрыть эту красоту самой своей сердцевиной.

Я начинаю гладить себя, будто я в одиночестве. Я крепко сжимаю кулак, так же крепко, как когда дрочу в душе. Даже крепче. Ещё агрессивней.

Её глаза расширяются, и Мэри улыбается.

– Посмотри на себя. Такой брутальный.

Я всё продолжаю и продолжаю, ускоряясь и воображая, что это вовсе не моя рука, а её тело. Её чрево. Её лоно. Её влагалище.

Твою мать.

Губы Мэри приоткрываются, а язык выскальзывает наружу в ожидании. Её рука обхватывает мои яйца, и она нежно проводит пальцами между ними.

И это поражает меня. Я стою здесь, полагая, что я главный?

А вот и нет.

Я – ничто. Она – всё. Она, блин, схватила меня за самые яйца. Полностью.

– Ты уверена? – спрашиваю я, сгибаясь пополам.

Она кивает, и её волосы скользят по моему бедру.

– Кончай на мои щеки. И мои губы. Кончай везде.

Оргазм приближается. Я чувствую, как он подступает внизу живота.

Затем Мэри смотрит вверх на моё тело и сжимает руками мой пресс, вонзая ногти мне в кожу.

– Закрой глаза, – говорю я ей.

Она незамедлительно делает это.

– Джимми. Пожалуйста.

Как только слова слетают с её губ, я освобождаюсь. Я кончаю в три тяжелых всплеска на её веки, непрерывными энергичными толчками, которые орошают её красивые щеки моей спермой. Третий выстрел – самый сильный и интенсивный, настолько сильный, что мне приходится опереться на стол.

Но я ещё не закончил. Приближается ещё одна волна, и то, что я вижу, лишь подпитывает потребность наполнить её ещё большим количеством меня. Я толкаю Мэри обратно на стол, прижимая ладонь к груди, и вхожу в неё. Её макияж течет, и её охерительное лицо измазано мной, и теперь я снова заполняю её собой. С четвертым выстрелом и пятым я осознаю, что могу кончать несколько часов, и этого никогда не будет достаточно. Никогда.

_________________

Примечания:

¹ Rock Pops – взрывная карамель, шипучка, патентованное наименование конфет, выделяющих газ во рту.

² Def Leppard – британская рок-группа. Это отсылка к их песне «Pour some sugar on me », что в дословном переводе означает: «вылей на меня сахар».

Глава 21

Мэри

Некоторое время я не двигаюсь, просто обнимая Джимми. Я высовываю язык и пробую его на вкус, втягивая зубами свою верхнюю губу в рот. Джимми остаётся неподвижным, прижимая меня к себе скрещенными руками. Я притягиваю нас друг к другу ногами, обёрнутыми вокруг его талии, и замираю, сохраняя совершенную неподвижность.

Он бормочет «Спасибо» в мою грудь, когда его дыхание замедляется.

– Большое тебе, чёрт возьми, спасибо.

– Думаю, мне следует поблагодарить тебя, – говорю я.

У меня не хватает слов, чтобы выразить, сколько для меня значит то, когда тебя так принимают. Никаких правил и разрешений, просто страсть, какую я никогда раньше не испытывала.

Мои глаза всё еще закрыты, и его сперма начинает высыхать. Но, прежде чем я успеваю попросить Джимми очистить мое лицо, он выходит из меня. Его рука остается в моей, и я слышу, как включается кран.

Я знаю, что произошедшее должно считаться унизительным, но это не так. Это красиво. Джимми рассказал мне о своём желании, и я позволила ему осуществиться. И мне очень, очень нравится, какие чувства это вызывает во мне.

Я чувствую на щеке теплое мягкое сложенное полотенце. Медленными, осторожными поглаживаниями Джимми отчищает меня, периодически переворачивая ткань на чистую сторону. Он проводит полотенцем по моими глазами и векам, вниз по носу и щекам. Мне так нравится эта нежность, что я не открываю глаза, пока он не говорит: «Вот и всё. Отлично».

Я вижу улыбающееся лицо Джимми в нескольких дюймах от моего.

– Серьёзно. Спасибо, – он целует меня. Это не сексуальный и дикий поцелуй, как раньше. Он мягкий, медленный и добрый. – Можешь кончить ещё раз? Мне нужно увидеть это снова.

– Дай мне передышку, животное. Кажется, я всё ещё кончаю.

И я не лгу. Я всё ещё чувствую пульсацию. Это не большие волны удовольствия, а, скорее, прилив эндорфинов, тепла и жара. Кажется, у моего клитора есть свой пульс.

– Позволь мне позаботиться о тебе, – говорит Джимми, с осторожностью очищая мед и шампанское с моего тела. – Просто скажи мне, что тебе нравится. И это всё твоё.

Я отвечаю не сразу, растягивая удовольствие.

Джимми подхватывает меня, усаживая на стол.

– Вам нужно дать отдых ноге, мистер, – предупреждаю я его.

– Я не чувствую никакой боли.

– Джимми.

Он притягивает меня ближе и крепче сжимает.

– Просто скажи мне, что ты хочешь, и я сделаю это. Тогда я отдохну.

Честно говоря, я хочу залезть с ним в кровать. Именно так. Просто быть рядом и в тепле.

– Хочешь, чтобы я заказал еду на вынос? Пиццу?

– Да, определенно, но сначала, – говорю я, – мы можем принять ванну?

Снова эта улыбка.

– Значит, ванну.

– Ванну с пеной, – говорю я ему. – С большим количеством пузырей. У тебя есть пена для ванной?

Джимми кивает.

– Да. Есть «Мистер Бабл». Подойдет?

Конечно, подойдёт, но это немного... ну, это восхитительно. Я думала, что с пеной он сталкивался только при мытье тела с каким-нибудь мужским гелем для душа.

– Что ты делаешь с мистером Баблом?

– Иногда здесь останавливается моя племянница. Она его фанат. Это странно, что у меня есть «Мистер Бабл»? Или что мы собираемся использовать «Мистера Бабла»?

Я не привередлива, но считаю себя знатоком пены для ванны. И, по моему опыту, у «Мистера Бабла» не самые лучшие пузыри.

– Думаю, все будет хорошо, – говорю я с улыбкой.

– Фантастика, – говорит Джимми и уносит меня в ванную, заключая в свои объятия, где, как оказалось, мне очень нравится быть.

***

Главная ванная комната аккуратная и организованная. На стойке располагаются бутылка одеколона, зубная щетка и лосьон для чувствительной кожи.

Пока Джимми проверяет воду, я заглядываю в бельевой шкаф. Всё аккуратно сложено, и в корзине на полу лежит около дюжины рулонов туалетной бумаги Costco. На обратной стороне двери на крючке висит халат для маленькой девочки, розовый с вышитыми пингвинами.

– Сколько лет твоей племяннице? – спрашиваю я его.

Джимми поворачивается ко мне лицом, всё ещё держа руку в воде. Его улыбка такая тёплая и счастливая, что я сразу понимаю, как сильно он её обожает.

– Ей три года. Её зовут Энни. Она самый милый человек на планете.

Он открывает шкафчик под раковиной и достает очень большую бутылку «Мистера Бабла». Еще в шкафчике стоит розовая пластиковая корзина, в которой я замечаю резиновую уточку, осьминога с мотором и большой пушистый шарик ярко-фиолетового цвета.

– А у тебя нет детей? – спрашиваю я.

Я задала этот вопрос не из-за страха, а потому что это кажется естественным. Я легко могу представить его в роли папы.

Джимми смотрит мне прямо в глаза и протягивает руку.

– Еще нет. А у тебя?

Я качаю головой и наблюдаю за наполнением ванны.

– Я еще не определилась.

Джимми фыркает от смеха.

– Я знаю. Не думаю, что я был бы так близок с Энни, если бы мой брат не был таким дерьмом, – в его голосе слышится рычание. – Но я рад, что мы близки. Она – настоящее сокровище.

Джимми выливает в ванну приличное количество «Мистера Бабла», отчего звук воды, падающей в ванну, меняется на мягкую пенистую тишину.

После он чего сразу говорит:

– Так, ты идёшь первой.

Я смотрю на ванну. Она не наполнена даже на четверть. Покрытая пеной, но всё же, едва заполненная. Я озадаченно смотрю на него.

– Я за сохранение воды, но…

Джимми улыбается.

– Я большой парень и затапливал эту ванную столько раз, что стыдно признаться. Всегда можно добавить ещё воды, но лучше начать с меньшего объёма. Мне, может, и принадлежит это здание, но затопление – настоящая проблема. После тебя, – он протягивает мне руки, словно помогает выйти из кареты.

Я вхожу в огромную роскошную ванну, и вода доходит мне до колен. Я опускаюсь на корточки, едва скрытая водой.

Но затем входит Джимми, и линия воды поднимается вверх, когда он оказывается позади меня. Сейчас, как никогда, я осознаю, насколько он массивный. Его водоизмещение, думаю, так это называется, просто удивительно. Прежде чем скользнуть в его объятия, мне приходится поменять положение ног.

– Тебе удобно? – спрашиваю я, поворачиваясь, чтобы проверить.

Кажется, ему не очень удобно. Ультрасовременный кран врезается в его плечо, но Джимми просто улыбается и притягивает меня ближе.

– Лучше не бывало.

И там, в ванне, мы разговариваем так же легко и непринуждённо, как за ужином прошлой ночью. Мы говорим о его травме в паховой области, о плече. Джимми рассказывает мне о домашней игре в воскресенье против «Джетс». А потом о выездной игре на следующей неделе, которая пройдёт с Денвером.

– Это значит в Денвере? – спрашиваю я, наблюдая за ним через плечо.

– Верно, – говорит он, гордо глядя на меня. – Ты начинаешь понимать. В Денвере Они всегда ставят команду гостей на первое место. Медведи с Денвером.

В этом есть смысл. Я не знаю, как у них там все устроено, но это нормально. Футбол – это совершенно новый язык, и если Джимми разбирается в нем, то я тоже с радостью его выучу.

Я позволяю своему телу расслабиться в его объятиях, и руки Джимми обвиваются вокруг моей талии под водой, притягивая меня ближе. Я кладу немного мыльной пены на его колено и сдуваю.

– Мне нравится быть с тобой. Очень, – все мое тело замирает. – Я действительно ни с кем давно не был. Ни с кем серьезно.

Одна из рук Джимми поднимается по моему телу и прижимает мою голову обратно к его груди. Он мягко и с теплотой целует меня в голову и глубоко вздыхает.

– Ты мне нравишься, Мэри, – говорит он в мои волосы. – Я хочу, чтобы ты это знала.

Я смеюсь, что заставляет пузырьки взлетать с его колена.

– Я знаю тебя только... – я разворачиваюсь к нему лицом, и моя кожа скрипит из-за трения о ванную. – …один день?

Джимми дарит мне своего рода дерзкий кивок.

– Конечно. Но ты знаешь, куда можно дойти за один день?

Я качаю головой. В тишине я почти слышу его и своё сердцебиение, сквозь шипение лопающихся пузырей.

– До самой Луны.

Глава 22

Джимми

Уже второй день подряд я просыпаюсь рядом с Мэри. Сейчас она спит, свернувшись калачиком, с одеялом, зажатым в кулаке. Я протягиваю руку и убираю волосы с её лба.

Прошлой ночью в ванной я сказал чистую правду – у меня есть к ней чувства. Это что-то волнующее, из-за чего ноет моё сердце. Я знаю, что всё слишком быстро, но чувства есть. С тех пор как я встретил Мэри, она почти не выходила у меня из головы, и я ни разу не подумал: мне хотелось бы, чтобы эта девушка пошла домой, или она действует мне на нервы, или она ест как птичка, или почему она говорит во время кино? На самом деле, всё было наоборот. Вчера вечером мы уснули на диване перед телевизором, между нами стояла миска с попкорном – я с пакетом льда на ноге, а она в толстовке с капюшоном. Она спокойная, милая, веселая. Умная и сексуальная.

Мэри что-то стонет в подушку и кивает во сне. Она слегка улыбается в изгиб ее руки, а затем говорит сонным и страстным голосом.

– Ещё дорогой. Пожалуйста. Прямо там.

Я опускаюсь обратно на подушку.

Пошло всё к черту. Разве это может быть настолько здорово?

Я осторожно вылезаю из кровати и надеваю пижамные штаны. Включив камин, я варю кофе, заглядываю в холодильник и думаю о том, какой завтрак можно приготовить для нас. Оглядываясь вокруг, я впервые задумываюсь, а есть ли у меня поднос, чтобы подать на нем завтрак? Кажется, нет. Что за фигня!

«Amazon Prime¹, я иду», – думаю я и хватаю свой телефон. Я набираю поднос для завтрака, и на экране появляется список. Я сосредоточиваюсь на самом лучшем – четвертом сверху, вишнёвом и с изогнутыми ручками подносе. Но прежде, чем я успеваю нажать «КУПИТЬ СЕЙЧАС», дверной звонок нарушает тишину. Причем это не короткий, а безостановочный звонок, как будто кто-то жмет на кнопку не отрывая палец. И я знаю только одного человека, который так звонит.

Я тороплюсь в коридор, и, вздохнув, нажимаю кнопку «Ответить».

– Да.

– Это я, дебил, – говорит, к сожалению, знакомый мне голос.

Это Майкл. Его голос можно было бы спутать с моим, если бы я имел социопатические наклонности, криминальное прошлое и выкуривал пачку сигарет в день.

– Что ты хочешь? Сейчас семь утра.

– Собираешься оставить нас здесь на морозе или как?

На самом деле, да. Возможно, именно это мне и нужно сделать, потому что я не хочу, чтобы Майкл поднялся сюда и всё испортил. Этот парень похож на бесшумный ураган. Кажется, всё будет хорошо, пока не становится слишком поздно, чтобы спасаться.

Поэтому я смотрю на домофон и прижимаюсь лбом к стене.

Подожди, он сказал нас?

Ох, блин. Он там с Энни.

Я нажимаю большим пальцем на кнопку «Дверь», держу её в течение трех секунд, а затем открываю входную дверь в квартиру. Я убираю стикеры, которые оставил вчера, и начинаю по-быстрому избавляться от каких-либо доказательств того, что мы делали с Мэри. Мне нечего стесняться, но Майкл использует любой повод, чтобы заставить меня чувствовать себя дерьмом, и наличие женского нижнего белья на полу, когда он приходит сюда с моей племянницей, станет чертовски хорошим поводом.

С одеждой Мэри в руках я захожу в спальню. Она стонет и выглядывает из-под одеяла.

– Который сейчас час?

– Рано. Мой брат пришёл. Просто останься тут.

Она моргает

– Твой брат?

– Да, я от него избавлюсь. С ним Энни. Я не знаю, чего он хочет. Извини.

Мэри снова моргает и протирает глаза кончиками пальцев.

– Ладно. Я не против встретиться с ними, хотя...

– Просто оставайся там, где ты есть. Ладно? Он не... просто оставайся здесь.

Я закрываю за собой дверь и слышу шаги Майкла в холле. Раздаётся стук кулаком в дверь, и я открываю её.

– Было не заперто, – говорю я, оказываясь лицом к лицу с братом. – Как всегда. Не заперто. Сколько раз я должен тебе говорить?

– Много. Я не очень умный, помнишь? – говорит он отрепетированным скрипучим голосом, который доводит меня до ручки.

Общаться с Майклом – это как смотреть на худшую часть себя. Тёмную и злую часть, которая проявляется, когда дела совсем плохи. Именно из-за этого я мало пью и, чёрт побери, медитирую. Я не хотел бы знать, что она существует, но не могу игнорировать её из-за своего брата.

Энни держит Майкла за руку и выглядит замёрзшей и маленькой. Пальто, в которое она одета, слишком лёгкое для такой погоды. На ней нет шапки и перчаток. И я точно знаю, что он плохо кормит её. До того, как её мама разбилась, щеки Энни были кругленькими и пухлыми, а сейчас они почти впали. Я поднимаю её с пола, и малышка автоматически обнимает меня за шею. Она ничего не говорит, но сильно и долго сжимает меня.

Это разбивает мне сердце.

– Как дела у моей маленькой мармеладки? – спрашиваю я, разглаживая её спутанные волосы.

Энни свисает с моей шеи и вытирает нос. Пожимает плечами. Не говорит ни слова.

Обычно это прозвище заставляет её смеяться. Но не сегодня. Сегодня Энни выглядит испуганной и уставшей. Её волосы и лицо немного грязные, как будто она вспотела, пока спала.

Я не приглашаю Майкла в квартиру, потому что он и так войдёт, независимо от того, приглашу я его или нет. Повернувшись, я проношу малышку по коридору.

– Как твои дела? Как тот кукольный дом, который я купил для тебя?

Энни всё ещё молчит, поэтому я просто ещё сильнее сжимаю её руку и прижимаю лицо к своему плечу. Я несу её на кухню, открываю холодильник и отодвигаю в сторону молоко, чтобы добраться до йогуртов. Они все повышенной жирности, как я люблю. Именно такой йогурт сейчас нужен Энни. Её ноги свисают с моей руки, на которой девочка сидит, как на импровизированном стуле, и смотрит на меня.

– Какой вкус ты хочешь, мармеладка? – мы делаем это каждый раз. Ей нравится только один – самый дорогой в магазине: банановый пирог с кремом.

– Банан? – спрашивает она.

– Держи, этот с бананом.

Я сажу её на один из стульев и снимаю фольгу с контейнера. Пока Энни занята своим йогуртом, используя маленькую детскую ложку с пластиковым покрытием, которую я купил специально для неё, я спрашиваю Майкла.

– Что ты хочешь?

Он бродит по кухне. Открывает ящик, затем шкаф.

– Деньги. Что же ещё?

Я закрываю глаза. Помимо того, что мой брат-мудак пьёт, он ещё и серьёзный игрок. Хоть он и на две минуты младше, но всегда заставляет меня чувствовать себя пятилетним. Но я не хочу, чтобы у него на хвосте сидели букмекеры, потому что такое дерьмо может перевернуть жизнь Энни с ног на голову.

Этот парень прирожденный нарушитель спокойствия. Майкл не работал ни дня в своей жизни и никогда не учился в колледже. И я знаю, что это моя вина. Я был хорошим сыном, а он – плохим. Чем больше я увлекался футболом, тем хуже становился он. Пока не стал таким, как сейчас.

– Сколько?

– Давай десять.

«Чёрт тебя побери», одними губами говорю я ему, чтобы Энни не слышала.

Майкл смеётся.

– Не притворяйся, что у тебя их нет. Хотя ты хреново играешь, но я знаю, что они платят тебе зарплату.

Повернувшись к нему спиной, я вынимаю банан из миски и нарезаю его на тарелку, которую ставлю перед Энни. Когда она берёт один кусочек пальцами, я хватаю Майкла за руку и тяну его за угол. Теперь мы стоим лицом к лицу напротив термостата.

– Знаешь что? Нет. Я задолбался. Пошёл ты! Разбирайся с букмекерами сам.

Но Майкл только улыбается.

– Да? Как думаешь, что будет с твоей мармеладкой, когда я лишусь дома? Как ты будешь себя чувствовать?

Взглянув на кухню, я наблюдаю, как малышка кладёт небольшую порцию йогурта на кусочек банана и пытается засунуть его в рот. К сожалению, он падает на гранитную стойку.

– Я могу позаботиться об Энни. Разбирайся со своими проблемами сам, Майкл.

Он снова качает головой.

– Я её отец, придурок. У меня есть права. Мы уже прошли через это, или ты не помнишь?

Да, я чертовски хорошо помню. Это случилось, когда её мама ушла навсегда, а Майкл отправился в недельный запой. Я пытался получить опеку, но у меня недостаточно прав на Энни. Я дядя, а он – папа. И отсутствие у Майкла сердца никогда не станет для социальных служб достаточной причиной, чтобы забрать малышку. Чёртова система. Для чего она тогда вообще существует, если от нее нет никакого толку.

– И ей нужно к стоматологу.

Ненавижу его. Мой брат – мастер гребаной манипуляции и знает, что эта маленькая девочка – моё слабое место. Он знает это и вгоняет в меня нож.

Я наливаю себе чашку кофе, не спрашивая, хочет ли он.

– Я должен сходить в банк. Могу тебя удивить, но у меня нет 10 кусков, разбросанных вокруг, как будто я занимаюсь отмыванием денег.

Майкл пожимает плечами.

– Хорошо. Без разницы. Я подожду здесь. Возьму пиво, – он заглядывает в холодильник через моё плечо.

– Сейчас семь утра.

– А где-то сейчас пять, – он отталкивает меня в сторону, чтобы взять холодное пиво с полки.

Майкл открывает эту проклятую банку зубами, как варвар, а затем падает на диван и кладёт ноги на кофейный столик.

Я не религиозный парень, но я, чёрт побери, смотрю на светильник над собой и думаю: Господи, не позволь ей выйти. Не сейчас. Он всё испортит. Он всегда всё портит. Она хорошая, идеальная. Он увидит нас и сделает всё возможное, чтобы разрушить это.

– Слушай, – говорю я, стоя между братом и телевизором. – Я получу деньги и принесу их тебе сегодня.

– Чёрт, конечно, принесёшь, – Майкл нажимает кнопку включения, и телевизор оживает. – Подвинь свою задницу, Джеймс. Мне нужно посмотреть покер.

В этот момент я слышу звук открывающейся двери спальни, и моё сердце падает. Мэри не знает, во что вляпывается, а я ничего не могу сделать. Майкл способен на самые ужасные и оскорбительные реплики. Она почти робко выходит из коридора, словно не хочет прерывать нас. Я протягиваю руку, и Мэри подходит ко мне. К счастью, она одета, но совершенно очевидно, что между нами происходит. Взгляд Майкла переходит от неё ко мне и обратно, и на его лице появляется эта ужасная улыбка, когда он осматривает её сверху вниз.