Текст книги "Сногсшибательная Мэри (ЛП)"

Автор книги: Никола Ренделл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

      – Да, я думаю, что проиграю, – говорит он с затуманенными глазами. – Не смей никому об этом говорить, но я думаю, что проиграю.

      – Но почему?

– Я не знаю, – говорит Джимми, прижимаясь лбом к моей грудной клетке. – Потому что я ни хрена не помню, как побеждать.

      – Ты выиграл на прошлой неделе, – успокаиваю я его.

      Джимми смотрит на меня снизу вверх.

– Да.

      – И…

      – Это другое. Завтра игра важнее. Это еще хуже.

Такие мысли я уже слышала от него раньше. Джимми думает не о том, как праздновать победу, а беспокоится о возможности испортить все в следующем раунде. На самом деле многие люди всю жизнь больше беспокоиться о своем провале, чем о победе. Но если бы я могла стереть такой настрой из головы Джимми, то сделала бы это. Чтобы он увидел, какой он замечательный. Какой сладкий и талантливый.

      – А что будет, если ты выиграешь? – спрашиваю я. – А что будет, когда ты выиграешь?

      Джимми отрицательно качает головой.

– Этого не случится. Но не говори команде, что я так думаю.

      – Ничто из того, что ты мне скажешь, не выйдет за пределы этой комнаты. Когда-либо.

      Его ноздри раздуваются. Кажется, настала очередь Джимми плакать. Это разбивает мне сердце. Этот массивный мужчина, доведенный до слез в моих объятиях. Но и это большая честь. Это не секс.

      Это и есть любовь.

      Любовь, о которой я даже не подозревала.

      Иррациональная, внезапная, головокружительная любовь. Та любовь, которая заставляет людей жениться.

      Та любовь, которая меняет все.

      Навсегда.

      – Я думаю, что ты победишь. Уверена, что так и будет, – говорю я Джимми.

      Он быстро моргает несколько раз, чтобы смахнуть слезы.

– Ты, правда, так думаешь?

      – Да, я это знаю. – Я не вру. Не думаю, что смогу соврать, даже если попытаюсь. Только не так. Не сейчас. – В глубине души я верю, что ты можешь победить. Не знаю, почему ты тоже в это не веришь.

      Джимми снова сжимает губы и растворяется в моих объятиях.

– Я так боюсь облажаться, Мэри. Я так боюсь, что они собираются меня продать. Ведь я только что нашел тебя.

      – Знаю. – Я прижимаюсь лбом к его лбу. Он движется внутри меня, раздуваясь и давя на те части, о существовании которых я даже не подозревала. Чем больше мы говорим, чем больше мы делимся, тем ближе мы подходим к чему-то абсолютно совершенному. – Ты никуда не денешься. Тем более, если я имею к этому какое-то отношение. Ты просто должен в это поверить.

      – Да, – говорит Джимми. Но я вижу, что он на это не купился.

      – Поверь мне, Джимми Фалькони. Верь мне.

      Мы сидим не двигаясь очень долго, пока, наконец, Джимми не начинает медленно, очень медленно входить в меня снизу, в гипнотическом ритме, который отличается от любого другого опыта, который я когда-либо испытывала.

      – Мне это нравится, – говорит он, притягивая мою шею к себе для поцелуя.

      – Мне тоже.

      Один медленный, нежный толчок, затем еще один

– Так чертовски хорошо.

Глава 41

Джимми

      Когда мы просыпаемся, у меня нет обычного прилива адреналина, который я, как правило, испытываю в день игры. Вместо этого я чувствую себя спокойным, практически опьяненным. Ею.

      Удостоверившись в том, что Мэри укрыта, ей хорошо и уютно, я встаю и иду в ванную. Протираю сонные глаза и принимаюсь за душ. Опустив руку под воду, я даю ей прогреться. Я уже давно понял, что если ты хочешь принять горячий душ в день игры, лучше встать пораньше. На планете нет такого отеля, который мог бы поспеть за 60 парнями, убивающими время в душе, офигенно нервничающими и желающими скорейшего наступления завтрашнего дня. Я принимаю душ наспех, по привычке – ещё одно правило поведения в дороге, – а когда выхожу, Мэри уже ожидает меня с рулоном терапевтической ленты в одной руке и парой маникюрных ножниц в другой.

– Пошли, чемпион. Давай подготовим тебя к игре.

      После того как я вытираюсь, она совершает осторожные аккуратные движения, оборачивая ленту вокруг моих мышц. Заставляя меня поднимать и опускать руку, Мэри мягко, но настойчиво приклеивает ленту кончиками пальцев, пока мое плечо не покрывается паутиной перекрещенных лент.

      А потом она опускается на колени. Было время – не так уж и давно – когда я бы немного пошутил на этот счёт.…

      Но не сейчас. Из-за вчерашней ночи, чёрт бы её побрал. Прошлая ночь изменила всё.

      Она аккуратно накладывает ленту на внутреннюю сторону моего бедра тремя аккуратными полосками. Я смотрю, как она заботится обо мне, и просто теряю дар речи. Это делает меня слабым, из-за чего я вынужден держаться за раковину. Ее пальцы прижимают ленту к моей коже, а затем она смотрит на меня.

– Ну, как?

– Идеально.

      Мэри тянется за банкой Адвила и протягивает ее мне. Я кладу четыре таблетки на ладонь и проглатываю их без воды.

      Она качает головой, глядя снизу вверх.

– Как грубо.

– Но ты же знаешь, что я мягкий, – я прижимаю руку к груди. – Вот здесь.

Уголки ее глаз морщатся, когда она улыбается.

– Сегодня с тобой все будет в порядке. Я буду рядом с тобой.

Я убираю ее волосы со лба и обхватываю рукой подбородок.

– Да.

– А теперь последнее. Кто-нибудь еще увидит это место? – спрашивает Мэри, указывая на спортивную ленту высоко на моей ноге.

– Нет, только ты.

      Она поворачивается и достает из сумки тюбик губной помады. Аккуратно и густо накладывает её, глядя в зеркало, а затем, вновь опустившись на колени, оставляет нежный поцелуй на ленте с внутренней стороны моего бедра.

***

      Мэри первой направляется к автобусам, а я решаю выйти следом. Я забираю книги из ее комнаты и засовываю их в свой чемодан, который застегиваю на молнию и запихиваю в шкаф. Затем я смотрю на свой телефон. Прошла ровно одна минута.

      Поэтому я открываю свой чемодан, достаю том «Сердце тантрического секса» и листаю его. Это немного хипповая книжка, что мне очень даже нравится. Не слишком заумная и не слишком вычурная. Просто чертовски сексуальная.

      В этой книге есть место нежности, что мне тоже нравится. Я люблю порно так же сильно, как и любой другой парень, но это совсем другое дело.

      Она совсем другая.

      Иногда Вальдес проделывает что-то типа гадания, открывая книгу на случайной странице. По-моему, он называет это «библиомагией», не помню точно, но уверен, что как-то так. Он обычно делает это с Библией, потому что она его книга заклинаний. Словно хиромантия для книжного червя. Все ответы внутри книги, вы просто должны их найти.

      Так что я пробую.

      Закрываю глаза и опускаю палец на страницу. Мой палец приземляется на Главу 15 «Сила любви» и строчку «Любовь освободит тебя, если только ты ей позволишь».

      Черт. По моей руке пробегают мурашки.

      «Любовь преобразит твой мир, если ты поверишь, что это возможно».

      Я теряюсь в словах. В том, насколько они правдивы и насколько возможны, пока не раздается тяжелый стук в мою дверь и Вальдес не кричит: «Давай, приятель! У нас тут игра, которую нужно выиграть!»

      Как можно быстрее, я хватаю обложку «Сознания чемпиона», обматываю ею книгу по тантре и кладу в сумку. Но вдруг, кое-что на прикроватном столике привлекает мое внимание. Мэри оставила свое кольцо в моей комнате рядом с будильником. Я верчу его в пальцах. Эта штучка совсем крошечная, едва налезает на первый сустав моего мизинца.

      Я мог бы унести его обратно в ее комнату. Но я опаздываю, Вальдес ждет, а иметь талисман удачи никогда не помешает. Абсолютно никогда.

Глава 42

Джимми

Чертов Бронкос. Без шуток.

Мы начинаем неплохо, с приличным ответным ударом, который дает нам хорошую позицию на отметке сорок. Сегодня ясный, холодный осенний день. День победы. День для хороших чёртовых дел.

Но первое, что они делают, – это тачдаун. В первые двадцать секунд игры.

Придурки.

С такими мыслями в моей голове мы вновь выходим на поле. Я сосредотачиваюсь. Я успокаиваюсь. Я обдумываю это. Вальдес бросается ко мне, и защитник проходит между моим левым подкатом и защитой. Классический вишбоун. Тройной вариант…

Но потом, один за другим, все варианты, как говорится, отпадают. Сначала Вальдес вступает в быстро обостряющуюся драку с одним из защитников, которая начинается с того, что защитник кричит: «Чертовы гватемальцы!» в его лицевую маску, и с этого момента ситуация экспоненциально ухудшается. Потому что знаете, кто гватемалец? Мой грёбаный защитник.

Вот такие дела.

Мне нужно быстро решить, как немного изменить игру, ожидая, пока мой полузащитник появится слева от меня.

Но он этого не делает.

Потому что его жена гватемалка.

Бл*дь, бл*дь.

А второго моего полузащитника сбивает эффектный хомут, который происходит так чертовски быстро, что судьи даже не видят этого. Ублюдки.

Как будто вся моя наступательная линия внезапно превратилась в латиноамериканских воинов, сражающихся за социальную справедливость. Прежде, чем мы успеваем сделать первый тачдаун, защита противника охватывает меня, роясь, как огромные хищные сине-оранжевые шершни.

Когда я восстанавливаю некоторое подобие равновесия, в ярком холодном небе надо мной я слышу, как Радович в сторонке кричит: «Что? Бл*дь!». Я оглядываюсь и вижу, как он расплющивает еще одну банку Red Bull и смотрит на меня, раскинув руки в ярости, с таким красным лицом, какое под силу сделать только профессиональным главным тренерам. Будто у него осталось только две секунды до коронарного удара, но он слишком крепкий орешек, чтобы упасть замертво на поле.

Один из защитников противника помогает мне встать и шлепает меня по заднице. «Добро пожаловать в долбаный Майл Хай Сити, Фалькони. Кажется, мы чертовски тебя опустили».

Ублюдок.

Еще я охренеть как запыхался, потому что Радович заставляет меня идти в неподготовленное наступление, что чертовски не нормально, когда вы находитесь так высоко от уровня моря. Я почти не вижу здесь птиц. Пусть меня и называют Соколом, но даже мне нужен кислород, и это плохо.

И вот к концу первой четверти у меня возникает то давнее тревожное ощущение, что мы по-королевски, эпически, полностью, профессионально вы*баны. Когда нападающий Денвера медленно, но верно марширует по полю, Мэри появляется рядом со мной с баллоном кислорода, который накидывает мне на лицо. Она включает его на полную мощность, и внезапно мир начинает проясняться.

Но от ясности в голове мне становится только хуже. Наша линия защиты не выдерживает атаки. Ничего подобного я еще не видел. Складывается ощущение, что этих ублюдков из Бронкос накачали наркотиками, и я просто наблюдаю за игрой сквозь пальцы, не вмешиваясь в происходящее.

Мэри подходит и протягивает нам с Вальдесом бутылки воды. Она смотрит мне в глаза, раздувая ноздри и стискивая зубы.

– Что?! – говорю я. – Это не я!

– Джимми! – рычит она.

И бросает мою бутылку воды на скамейку, прежде чем уйти.

И тогда Вальдес издает смех Санта-Клауса.

– Заткнись, – говорю я, но его улыбка настолько заразительна, что я буквально ничего не могу с собой поделать.

– Вы такие милые, – смеется он. – Супер милые. У вас достаточно огня, чтобы оставаться в браке семьдесят лет.

– Ты просто...

– Ты знаешь, что я прав, чувак. Ты, блин, это знаешь.

Мы опять на поле и снова не везет. Одна блокированная атака за другой, одна неполная передача за другой. Одна нога за пределами поля при идеальном ответном ударе.

Проклятье.

На перерыве в раздевалке Радович произносит речь. Он пугающе спокоен, как умирающий или серийный убийца.

После короткой речи, которая воодушевляет, как удар по яйцам, я встаю и иду к своему шкафчику. Внутри записка. «КЛАДОВКА УБОРЩИЦЫ. СЕЙЧАС ЖЕ».

Я беру её, вытираю пот с лица и выхожу в коридор. Это, конечно, супермило, но Мэри совершенно ничего не знает о футболе. Поэтому мне придется объяснить ей, что двадцати минут недостаточно, чтобы перевести дух, и у меня просто нет времени на тайные связи в секретных кладовках, как бы чертовски сексуально это ни звучало. Я осматриваю коридор, но не вижу ничего похожего на кладовку.

Затем я замечаю ее симпатичный мизинец, торчащий из приоткрытой двери и подзывающий меня подойти ближе.

Я захожу в кладовку, пропахшую лизолом и заваленную таким количеством бумажных полотенец, что позавидует любой супермаркет «Костко». Я наклоняюсь к уху Мэри и говорю: «Нет времени…»

Но она целует меня прежде, чем я успеваю закончить это предложение. Обхватив меня ногами, притянув к себе за майку, она скользит рукой по задней части моих форменных штанов и хватает меня за задницу, глубоко вонзив ногти в мою кожу. Боже, она чертовски милая. Среди всего хаоса есть только она. И я. И, как я заметил, бесконечное множество швабр.

– Джимми, – она пристально смотрит мне в глаза.

Я вытираю след от краски с ее скулы.

– Мэри.

Мои ноздри раздуваются, как у бойца на ринге. Бля, я так сильно хочу ее. Я хочу, чтобы она была медленной, быстрой, грязной и мокрой. Я хочу, чтобы она была готова отдать мне все что угодно.

Но она мне ничего не дает. Мэри стискивает зубы, моргает и говорит: «Перестань так много думать», прежде чем толкнуть меня обратно за дверь.

***

Со вкусом сочных фруктов во рту и запахом кокоса в носу я снова выхожу на поле. И снова их гребанная защита убивает нас, но чудо из чудес, наша держится. После двухминутного предупреждения – 7:0, Бронкос ведут в счете.

Мы выходим на поле еще раз. Я оглядываюсь и вижу Мэри со сложенными как в молитве руками перед губами. Она смотрит прямо на меня, и сегодня ее волосы распущены, как вчера вечером. Она так красиво и неуместно выглядит там, в стороне. Не в спортивной экипировке, а в твидовой куртке. Не в теннисных туфлях, а в ботинках. Я достаточно близко, чтобы увидеть, как она вздохнула, а потом стала нервно покачивать ногой.

Перестань так много думать.

Ребята собираются в строй, и я вызываю 525 F Post Swing¹. Вальдес смотрит на меня между ног и быстро кивает. Это обоснованное решение. Это трудно и чертовски опасно, но должно сработать.

Любовь может все изменить, если вы ей позволите.

Последние несколько высказываний противников взбесили моих защитников, которые теперь выглядят как бешеные собаки, сдерживаемые цепью. Игроки Бронкос знают, что эта глупая история с Гватемалой задевает моих ребят – и они не откажутся от этого.

Поэтому, прежде чем дать команду к атаке, я импульсивно выкрикиваю: «Перестаньте так много думать, и да здравствует Гватемала!»

На меня так не похоже кричать подобное дерьмо, что защита приходит в движение и дает фальстарт.

Толпа вокруг нас ревёт, как один большой разъяренный зверь.

Я смотрю на Мэри. Она сияет, Радович ошеломлен, а его Red Bull взлетает в воздух. Его большие густые брови ползут на лоб, и он кивает мне, показывая, что я хорошо потрудился.

Мы продвигаемся по полю на пять ярдов.

Я призываю игроков бегать и атаковать, распределяя нападение, но защита слишком хороша и останавливает нас. Ничего не получается.

Я пытаюсь прочитать варианты, но ничего не выходит. Ублюдки. Защита сегодня на высоте. И мы возвращаемся назад.

Опять перестраиваемся. Тени становятся длиннее, мы находимся в тенистом, прохладном участке поля, все еще на территории Бронкос. Третий раунд, пятнадцать секунд, выиграть или умереть.

Я наклоняюсь вперед, глядя на своих ребят. Я вижу сомнение в их глазах, хотя они и не собираются этого показывать. И я их не виню.

Я вспоминаю прошлую ночь. Чего ты боишься, Джимми? Почему?

Проиграть. Облажаться.

Ты не проиграешь. Ее лицо. Эта нежность. То, как она держалась за меня.

Я закрываю глаза и даю себе две секунды, чтобы представить что-то кроме этой проклятой игры. Я вижу Мэри на моем диване у камина. Я вижу на улице снег, а она завернута в одеяло. Я вижу ее со мной не только на этой неделе, но и на следующей. В День Благодарения. И через неделю после этого. И еще через неделю после этого по бесконечному календарю на веки вечные.

Я открываю глаза.

Время игры сокращается. Радович рычит из-за боковой линии, и защитники начинают наступать нам на пятки.

Пора, Фалькони. Сейчас или никогда. Любовь изменит ваш мир, если вы верите, что это возможно.

Верю ли я в это?

Да, чёрт подери. Я чувствую её на кончиках пальцев. Я чувствую это в своей крови.

Я снова вызываю 525 F Post Swing, используя наши специальные жесты, но тактика та же. Если я прорвусь на десять ярдов вперед, мы победим. Нам это нужно. А потом я буду беспокоиться о том, что будет дальше.

Я произношу это вслух. Красиво и громко, но в конце я добавляю «Омаха!». Стиль Мэннинга, чтобы разозлить противника и заставить его понять, что пусть они и неплохо играли, но сейчас они ослы. Просто кучка второсортных игроков в подержанной одежде с неподходящими носками. Вот как они начали, и вот как я заставлю их почувствовать себя снова ...

Передача мяча хороша, но Бронкос взволнованы и злы, что заставляет защитников драться прямо передо мной в стиле регби.

Это именно то, что мне нужно.

Мой нападающий проходит небольшую защиту, а моя спина выпрямляется со скоростью, о которой я забыл, что когда-то имел. Я делаю обманный манёвр один раз, затем второй, и защитники сужают периметр.

Затем наш нападающий оказывается в конечной зоне, и солнце светит в его шлем.

Перестань так много думать.

Я смотрю на Мэри. Ее глаза говорят: «Сделай это».

Я не знаю, могу ли я быть хорошим мужем, отцом, или тем мужчиной, которым хочу быть. Но я знаю одно: я могу избавить футбол от дерьма. Так я и делаю. Я остаюсь на месте и пытаюсь сконцентрироваться. Я делаю то, для чего я здесь – чертовски сложный бросок, который принес мне мое прозвище: высокий, изогнутый пас, которого нет ни у кого в игре, и я не мог повторить его минимум год. Но теперь я могу.

Сокол вернулся.

Я отшатываюсь, когда линия защиты рассыпается вокруг меня. Все замирает. Толпа затихает в моей голове. Я хлопаю ладонями по шлему, наблюдая, как мяч летит по небу.

Миллисекунда превращается в минуту, а мяч пролетает 85 ярдов за время, необходимое мне, чтобы вдохнуть. Я слышу собственное дыхание и ее голос. Тот голос. Этот хриплый красивый голос, кричащий: «Да!» На самом-самом верху.

Да.

Пожалуйста, да.

Я смотрю, как Бенитес приседает, а затем прыгает в воздух, и все шесть футов пять дюймов его роста оказываются на три фута выше в небе. Его ноги болтаются в воздухе, как будто он подвешен. Его руки поднимаются вверх, вытянутые в ожидании мяча.

Я тоже жду.

Жду.

Я держу руки по бокам своего шлема.

Не думать так много.

Я сосредотачиваюсь на Бенитесе – его руках, перчатках и его языке, торчащем изо рта.

А потом мяч летит ему в руки.

И он ловит проклятый мяч.

Боже.

Дерьмо!

Я поворачиваюсь и вижу, как Мэри прыгает в объятия Радовича. Банка Red Bullа летит, поворачиваясь в воздухе.

В системе громкой связи звучит голос диктора: «Это Джимми Фалькони с тачдауном для Медведей».

Бл*, да.

______________________________

Примечание:

1 – 525 F Post Swing — одна из видов стратегии нападения в американском футболе.

Глава 43

Мэри

Американский футбол – это жестокий, громкий, агрессивный и грязный спорт, но к тому же совершенно потрясающий. Теперь, когда табло показывает 7:6, я слышу, как Радович что-то кричит одному из игроков. Затем они зовут Джимми, и все трое собираются в тесную кучу.

Игроки, находящиеся в стороне, молчат. Вальдес говорит мне:

– Ты хоть представляешь, что происходит?

Я смотрю на него. Сегодня он действительно выглядит в точности как медведь. Он так сильно вспотел, что черная, жирная краска потекла по его щекам, отчего вокруг его глаз образовались черные круги как у панды. Вальдес достает медовую палочку откуда-то изнутри своей майки.

– Без понятия. Вообще.

– Дело в том, что… – он открывает палочку и посасывает. Затем протягивает мне ещё одну, и я делаю то же самое. – …идея в том, что мы ударим в ту штуку. Если мы это сделаем, мы получим очко. Но, – говорит Вальдес, наклоняясь и делая вид, что завязывает уже завязанный шнурок. – Джимми попробует остановить их. Так что они позволят ему пойти на конверсию¹. Если мы это сделаем, мы выиграем. Если мы облажаемся, мы облажаемся.

В отчаянии я пытаюсь вспомнить фрагменты игры, которой меня научила Википедия.

– Два очка?

– Бинго. И теперь все зависит от твоего мужчины.

Я с силой грызу свою медовую палочку.

– Сможет ли он это сделать? – Вальдес подносит руку к уху и наклоняется ко мне. Я повторяю вопрос в его огромную, вспотевшую, грязную руку. – Он может это сделать?

Вальдес не смотрит на меня, расплющивая соломинку с медом.

– Их защита хороша, но я тебе кое-что скажу. Когда этот ублюдок в игре, – он смотрит на меня сверху вниз, – он в игре. – Я киваю.

А потом Вальдес хватает свой шлем и снова выбегает на поле.

Я сосредотачиваюсь на Джимми. В целом они выстроились по той же схеме, что и раньше. Близко к конечной зоне. Я чувствую, насколько напряжены мои нервы. Я смотрю, как громадный парень, должно быть, семи футов ростом и ни дюйма меньше, грызёт ногти. Я смотрю, как Бреннер, который был таким серьёзным в самолете, смотрит в небо и прижимает ладонь ко рту

Вальдес бросает мяч между ног, и Джимми ловит его. Его ноги медленно, уверенно, но осторожно идут назад, вдавливая дерн, когда он отступает. Противоборствующие игроки, самые большие, самые мощные, самые подлые, начинают двигаться за ним. О Боже, чертова игра. Конечно, это захватывающе, если только мужчина, которого вы любите, не тот парень, которого все пытаются обидеть.

Парень, который поймал тачдаун, что-то кричит Джимми из задней части зачетной зоны. Но он попадает под подкат сбоку и вылетает за пределы поля. И что же делает Джимми? Он смотрит на меня. Один взгляд. А затем хватает мяч и бежит. Его ягодицы двигаются, а квадрицепсы напряжены, он наклоняется, отчего его шлем оказывается впереди остального тела.

Бух.

Толпа мужчин нападает на него как волки. Он теряется в путанице ног, тел и маек. Я ничего не вижу и не понимаю, как вообще кто-то может что-то увидеть. Один из судей попадает прямо в клубок мужчин, и 70-тысячная толпа замолкает.

Медленно, тело за телом все высвобождаются. Пара игроков из «Медведей» вскидывают руки вверх в знак того, что, как я знаю, обозначает очки!

Толпа рычит на них, но судьи не вмешаются.

Еще больше тел отделяется от кучи. Неожиданно появляется туфля. Шлем. Человек за человеком отделяются от кучи. Внизу я вижу его.

Мой Джимми лежит, растянувшись на животе и раскинув руки, как будто собирается нырнуть в бассейн. В его огромных сексуальных руках в перчатках – мяч. Под ним ярко-оранжевая краска.

Напряжение вокруг меня превращается в самое чистое, самое заразительное счастье, которое я когда-либо видела. Взрослые мужчины заливаются слезами, а Радович высоко поднимает руки, заставляя взлететь его русскую меховую шапку. Табло это подтверждает – 7:8. «Медведи» побеждают!

***

В раздевалке царит радостный хаос. Я заглядываю в дверь, но внутрь не захожу. Это их время, их дело, их празднование после такой большой работы, такого количества игр и таких больших надежд. Я обнимаю себя и начинаю думать, как теперь вернуться в отель. Это пустое и грустное чувство – неплохое, но немного похоже на то, когда вы заканчиваете любимую книгу или фильм, и вам так хочется, чтобы вы могли испытать все это снова. Когда я направляюсь к указателю «Выход» в конце коридора, то слышу, как позади меня доносится тяжелый тук-тук-тук. Мое сердце бешено колотится, и я поворачиваюсь. Это Джимми в полном снаряжении – без шлема, но все еще в накладках и краске – бежит ко мне.

Его руки широко раскрыты, и он заключает меня в объятия. Он вспотевший, твердый и просто идеальный. Мои ноги кружатся в воздухе, и его щетина царапает мою щеку.

Не отпуская меня на пол, он бросается через боковой выход на пустой лестничный пролёт.

– Я говорила, что ты справишься, – говорю я, крепко целуя его в щеку. Под моими пальцами его руки скользкие от пота. – Я говорила тебе!

Счастье на его лице показывает мне, как он, должно быть, выглядел в детстве, та же самая невинная, абсолютная радость, которую испытывают дети. Такую испытывала Энни, когда я вручила ей теплое печенье.

– Ты знаешь, что случилось? Я перестал думать обо всем. Я сосредоточился на тебе. И мы выиграли эту гребаную игру, Мэри. Ты сделала это. Ты сделала это.

– Неееет, – я качаю ему головой. – Поверь мне. Я видела. Это всё ты.

В этот момент Джимми целует меня, задыхаясь и улыбаясь. Затем он отстраняется.

– И что теперь? Ты собираешься сбежать?

– Я возвращалась в отель, – говорю я, улыбаясь ему, – ты возвращайся в команду. Тебе нужно многое отпраздновать.

Он прижимает меня к стене, и струйка пота стекает по его горлу на майку.

– Нет, красавица. Я хочу отпраздновать это с тобой. Только ты. Я думаю, ты мой талисман на удачу.

– Стоп, – я чувствую румянец на щеках и слабость в коленях.

– Я не остановлюсь, – он толкает меня бедрами. Его накладки прижимаются к моим бедрам, а его манжета упирается в мой живот. Да благословит Бог того, кто создал эту форму. Благослови, благослови, благослови.

– Открою тебе секрет, – шепчу я ему на ухо. – Я действительно не хочу, чтобы ты останавливался. Больше никогда. Продолжай. Именно так.

Джимми смеется и еще раз целует меня. Мы слышим, как кто-то наверху выходит на лестницу, и он отступает от меня.

– Жди меня в своей комнате, – шепчет он. – Потому что в одной из купленных тобой книг есть глава, которую мы просто обязаны испробовать на себе.

– Но, Джимми, у тебя есть дела. Команда…

– Мэри Монахан. Просто позволь мне поступить по-своему. Ты, блин, знаешь, что, в конце концов, я это получу, – говорит он. – Восемь часов. Ты. В постели. Поняла?

Бабочки порхают внутри меня, подрагивая.

– Поняла.

Джимми подмигивает.

– Хорошая девочка.

А потом он уходит.

______________________________

Примечание:

1 – Экстрапоинт (также называемый: очко после тачдауна, одно-очковая конверсия) – действие команды нападения в американском и канадском футболе. Экстрапоинт – это филд-гол с очень короткого расстояния. Экстрапоинт хоть и стоит одно очко, но бывали случаи, когда из-за незабитого экстрапоинта команда проигрывала матч.

Глава 44

Джимми

Послематчевое интервью пролетает незаметно. Журналисты задают мне вопросы о том, как я это сделал, и я говорю: «Думаю, сегодня просто сосредоточился. Очень сосредоточился». Они спрашивают меня о возможности использования замены, и я говорю: «Посмотрим, что принесет следующая неделя». Меня спрашивают, что там произошло, что изменило ситуацию в середине игры, и я говорю: «Если бы я мог вам сказать, я бы сказал». И они смеются, хохочут от смеха, и я смеюсь в ответ, поправляя пуговицы на своей рубашке и касаясь ее кольца в кармане. Но дело в том, что я не шучу. Если бы я мог рассказать им о ней, я бы рассказал. Я бы сказал, что есть женщина, которая меня изменила. Есть женщина, которая заставляет меня смотреть на мир немного по-другому. Есть женщина, с которой я оказался на другой планете. И у меня нет никаких долбаных планов когда-нибудь снова вернуться на Землю.

И все это время я могу думать только об улыбке Мэри. Ее коже. Ее словах. Уверенности в её глазах, которые заставляют меня верить, действительно искренне верить, что я могу сделать все, что захочу, и даже больше.

Когда я возвращаюсь в отель, то делаю вид, что устал. Я говорю Радовичу, что собираюсь расслабиться, посмотреть немного «Очень странные дела» и завалиться спать.

– Более странных дел, чем что? – спрашивает Радович.

Я так устал, что у меня уходит целая секунда на то, чтобы понять его вопрос. Объяснение этого Капитану Очевидность займет больше времени, чем просто притвориться, что это не имеет значения.

– Да, нет, неважно.

В кармане гудит телефон. Я чертовски надеюсь, что это Мэри спрашивает, где я, и пишет, что ждет меня. Я достаю телефон так, чтобы убедиться, что Радович не увидит никаких сообщений – например, может быть, ее обнаженное селфи перед зеркалом.

Но не тут-то было.

Конечно, это Майкл.

Чертов ты мудак, Джимми.

Ставлю против тебя и что? Ты идешь и выигрываешь.

Сначала я чувствую прилив гнева и желание швырнуть телефон через всю комнату в долбанные поддельные деревья у окна. Но так же быстро я беру себя в руки. Надеюсь, он потерял свою гребаную рубашку в этой игре. Я надеюсь, что эти ублюдки забрали каждую чертову копейку из тех десяти тысяч, которые я ему дал, и, кроме того, каждую копейку, украденную у меня.

Я молча сую телефон обратно в карман.

Я снова смотрю на Радовича.

Он кивает и, черт возьми, улыбается, чего я никогда не видел. Это полностью меняет его лицо.

– Хорошо, сынок, – говорит он, хлопая меня по плечу. – Продолжай делать то, что делаешь. Что бы это ни было, это работает.

Это не что-то. Это она. Но на этот раз он прав.

– Это отличная идея.

Затем я направляюсь к лестнице.

***

Я вхожу в свою комнату, но там темно и тихо. На самом деле так темно и тихо, что я думаю, что Мэри здесь может вообще не быть. Затем я слышу сексуальный мягкий шелест простыней.

– Привет, – шепчет она.

Я закрываю дверь и запираю ее за собой, бросая сумку.

Звук зажигалки рассекает воздух, и вспыхивает небольшое пламя, освещающее лицо Мэри. Она берет свечу с тумбочки и зажигает ее. Я смотрю на ее улыбку при свечах, чертовски захватывающую и прекрасную. Затем на ее волосы и лицо.

– Привет, – шепчу я в ответ.

Она зажигает еще одну свечу, а затем еще одну.

– Где ты это взяла? – спрашиваю я, наблюдая, как ее лицо оживает в тени пламени.

– «Barnes & Noble» в некотором роде универсален. Нам даже принесли шоколада на потом. Так как насчет него?

– Как насчет вот этого, – я притягиваю Мэри к себе и ловлю в том месте, где ее ягодицы соединяются с ногами. Боже.

– Ты уверен, что тебе не следует быть с командой? – мягко говорит она. – Потому что я не против побыть одна.

К черту все.

– Ты не понимаешь? – спрашиваю я, беря простыню и одеяло в руку и медленно стягивая их с ее тела, чтобы она оказалась обнаженной на матрасе.

– Думаю, нет, – я слышу улыбку в ее голосе еще до того, как свет свечи позволяет мне ее увидеть.

– Нет такого места, где я бы сейчас предпочел быть, кроме как внутри тебя. Прямо здесь. Сегодня ночью.

Она перекатывается на колени на матрасе. Свет мерцает на ее профиле, отбрасывая великолепные тени по ее изгибам.

– Ты был таким потрясающим. Ты знаешь это? – я потом она начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке. – И, кстати, ты выглядишь очень сексуально в костюме.

– Некоторые ребята после игры остаются в своей форме... Я не из тех парней, – я смотрю, как ее маленькие изящные пальцы расстегивают пуговицу за пуговицей, а затем ее рука скользит по моей груди.

Я беру ее за задницу и подтягиваю ее колени к краю кровати, чтобы мы были телом к телу.