Текст книги "Тайна острова Химер"

Автор книги: Николь Жамэ

Соавторы: Мари-Анн Ле Пезеннек
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

27

Квартира Вивиан кишела криминалистами. И лишь Броди, Броди Голубому, как мило в насмешку прозвал его Лукас, удалось найти монашеское облачение в тайнике стенного шкафа.

И красный маскарадный костюм. Алый.

– Судя по всему, именно это напялила на себя Вивиан в конюшне, когда на Мари напал псевдофантом Даны, – заявил Ангус.

Лукаса они нашли в оранжерее.

Полицейский только что вывалил на пол содержимое мусорного бака, в котором Вивиан сожгла какие-то бумаги, в том числе старые записные книжки, почти полностью уничтоженные огнем. Без сомнения, это были научные дневники Фрэнсиса Марешаля.

Ферсен осторожно положил их в пластиковый пакет и попросил Броди все срочно отправить в лабораторию.

Фургон, зафиксированный камерой видеонаблюдения, тот, на котором вывезли похищенное тело близнеца, был найден в ближайшем гараже, снятом пейзажисткой на год.

Среди разнообразного садового инвентаря обнаружили ящичек с приспособлением для клеймения, подобным тому, каким пользуются ковбои, чтобы клеймить рогатый скот.

Найденное клеймо изображало трискел с тремя спиралями, вращающимися влево, – печать Алой Королевы.

На ней еще остались кусочки обгорелой кожи.

– Некоторые принадлежат Мари, – процедил сквозь зубы Лукас. – Отправить в лабораторию.

Повернувшись к Ангусу, он пожал плечами.

– Даже если я искренне сожалею о ее смерти, для меня облегчение знать, что она и есть истинная виновница.

Жандарм ответил не сразу. Он выглядел озадаченным. Не то чтобы он сомневался в очевидной причастности Вивиан, но…

– Такое множество улик мне кажется чрезмерным, как и в случае с Фрэнком. А если убийца все еще манипулирует нами? Если Вивиан была только пешкой? Да и Эдвард Салливан все еще на свободе…

Мари в последний раз посмотрела на лицо Вивиан, затем отвернулась от тела и подошла к судмедэксперту, начавшему священнодействовать над трупом.

По тому, как она обратилась к нему, было очевидно, что тема ей крайне неприятна. Ей хотелось знать, наследственной ли являлась болезнь Элен и передается ли она потомкам.

Врач не мог дать ей однозначного ответа:

– Вполне возможно, но это пока не установлено.

Тогда она напомнила ему о провалах памяти, резких переменах настроения, даже об агрессивности своего мужа.

Судмедэксперт обнадежил ее:

– Люди с болезнью Альцгеймера действительно теряют память и без всякой причины переходят от веселости к подавленности, но агрессия у них наблюдается очень редко. – Он хитро взглянул на нее снизу вверх, не обманутый причиной ее расспроса. – У вашего мужа просто поднялось давление, и ему трудно совладать с собой, – успокоил он ее.

Затем, сочтя тему закрытой, он открыл свою сумку и положил необходимые инструменты так, чтобы они были под рукой: на ноги трупа.

Пребывая в нерешительности, Мари не двигалась с места. Врач взял скальпель и точным движением разрезал брюшную полость от подбородка до лобка. Каплями выступила кровь.

Мари отвела глаза.

– Я хотела вас спросить… У однояйцевых близнецов дактилоскопические линии идентичны?

Заглушенный звук скальпеля, брошенного им в кювету.

– Нет. Это даже единственное, что уникально у двойняшек.

Взяв расширитель, он разделил грудную клетку.

Ему совсем не было нужды оборачиваться, он и так знал, что ей сейчас не по себе. И не только из-за неприятного хруста ломающихся ребер.

– У меня не было времени снять отпечатки пальцев близнеца. Но если вам нужно было сравнить их с отпечатками пальцев вашего мужа…

Мари залилась краской, словно ее застали с поличным, когда она осмелилась подумать, что, возможно, умер не близнец, а Лукас.

– Этим объяснялись бы провалы в памяти, смена настроения, приступы ярости. Он так… изменился, – потерянным голосом пробормотала она. – Я в отчаянии, не знаю, почему я все это вам рассказываю.

Он резко повернулся к ней:

– Наверное, потому, что я не отважусь повторить это кому бы то ни было здесь…

Она была признательна ему за его деликатность.

– Глупо, я знаю, но… Спасибо вам.

Голос врача заставил ее остановиться на пороге:

– Есть еще один способ удостовериться.

Мари повернула к нему голову.

– Принесите мне образец отпечатков вашего мужа, я сравню их с отпечатками Лукаса Ферсена в нашей картотеке.

Мари нерешительно улыбнулась ему, покачала головой:

– Очень любезно с вашей стороны… Пока нет необходимости.

Лукас в конце концов нашел новые батарейки и разговаривал сам с собой в полный голос, чтобы не сойти с ума в этом узилище, куда не проникал ни один звук.

Свет у него теперь был, осталось только сообразить, чем метить дорогу, чтобы не потерять свои ориентиры.

Он посмотрел на хлеб, лежащий на блюде с завтраком, который он так и не съел.

Опять вспомнился Мальчик-с-Пальчик… Нет, не годится. Он пробежал взглядом по сотням книг библиотеки, и лицо его прояснилось.

Наугад он выхватил одну, заглавие которой вызвало у него саркастическую гримасу: «Лабиринт».

Очень кстати, шутливо подумал он. Шутить, смеяться над собой надо было во что бы то ни стало, чтобы не свихнуться.

И он опять полез в вентиляционную трубу.

Вырывая страницы по возрастающим номерам, он отмечал свое продвижение по галереям, полный решимости на этот раз обследовать их все, не рискуя заблудиться.

Поднялся ветер.

Раскачивались и хлопали ванты в порту Киллмора.

Мари стояла на набережной у причала, где еще накануне покачивалась яхта Кристиана.

Она была погружена в свои мысли, когда ее окликнул владелец соседнего судна:

– Я узнал вас… Ваше лицо вырезано на носу яхты, нет?

Она неохотно согласилась.

– Нехорошо получилось… – проворчал тот.

Мари вздрогнула и резко задала вопрос. Тогда он понял, что она совсем не в курсе, и, подыскивая слова, поведал ей, что яхта затонула прошлой ночью.

Сердце ее покатилось вниз. Но все в ней противилось сказанному.

– Это невозможно. Кристиан – один из самых лучших моряков в мире!

Мужчина вздохнул.

– Эрик Табарли тоже был таким…

– Но море вчера было спокойно, и ночь звездная!

Владелец парусника сделал уклончивый жест.

– Не знаю, как это случилось. Обломки видели с одного рыболовного судна, в открытом море…

Запинаясь, она опять побормотала, что такого не может быть, и быстро ушла. Зазвонил ее мобильник. Лукас. Она не ответила.

В пароходстве, увы, подтвердили плохую весть. Спасательные катера с рассвета рыскали в том месте, но из-за ухудшения погодных условий прекратили поиски.

– Очень уж сильное течение в секторе, где затонула шхуна. Почти нет шансов найти ее…

Мари долго стояла на конце мола, устремив глаза в безбрежную морскую даль, не замечая начавшегося дождя. Дождевые капли смешивались со слезами, стекающими по ее щекам.

О, как сожалела она о том, что велела ему уехать. И как же досадовала на него за то, что он ее послушался.

Мобильник снова зазвонил – Лукас был нетерпелив.

Она глубоко вздохнула, нажала кнопку и коротко сказала, что сейчас приедет.

Согласно инструкциям Мари Броди продолжал копаться в жизни сестер монастыря.

– Он узнал, что после смерти Жака Рейно именно его сестра Тереза – мать Клеманс, если вам угодно, – унаследовала фамильное состояние, – подвел итог Ангус. – Так себе, пустячок… Какая-то сотня миллионов франков в золотых слитках.

Мари вскочила. Сто миллионов франков в золоте, в 1968 году…

– Это тебе ничего не напоминает? – спросила она Лукаса.

Ответом ей было легкое поднятие бровей.

– Что именно?

«Да, что именно!» – чуть не закричала она, пораженная тем, что он мог позабыть то, что легло в основание дела на Лендсене. Но продолжала:

– Девичья фамилия матери Терезы и Жака Рейно, случайно, не Хостье?

Ангус подтвердил, но тут же спросил:

– Я что-то прозевал?

– Ограбление банка Хостье в мае 1968 года. Сто миллионов франков в золотых слитках. Удирая с этой добычей, Мэри Салливан и ее братья потерпели кораблекрушение близ Лендсена.

– Черт побери! – гневно возмутился ирландец.

Он повернул голову на сухой шелестящий звук. Лукас смял свой картонный стаканчик для кофе и бросил его в корзину для мусора. Он был мертвенно бледен.

– Как я мог позабыть об этом?

Ответ был только один, и Мари отложила его на потом. И не только потому, что она ухватилась за кончик ниточки и хотела распутать клубок.

– Не случайно они обчистили этот банк, а не другой. Они знали, что найдут в его сейфах. Была информация…

– От кого? – нахмурился Ангус.

– Мэри. Думаю, она уже была беременной, когда отец заточил ее в монастырь, в то время когда она собиралась убежать с Райаном.

По мере рассуждения все становилось на свои места в новом свете.

– Именно там она познакомилась с маленьким Пьером. Лишенный материнской любви, мальчик привязался к ней. Возможно, поэтому она дала ему прядь своих волос, прежде чем сбежать…

Вывод напрашивался сам: мать Клеманс лгала. И ей было известно еще многое, о чем она предпочитала молчать.

– Я должен пойти туда, – сказал Лукас.

– Допрашивать ее? Мы пойдем вместе.

Он как-то странно взглянул на нее.

– Разве ты забыла, что тело моей матери увозят на пароме меньше чем через час?

Она прикусила губу.

– Нет, конечно, нет, – не совсем чистосердечно призналась она. – Я имела в виду, что мы пойдем туда после.

– Я все-таки решил сопровождать отца. Не могу оставить его одного в этой печальной поездке. Вернусь с первым же паромом.

Зеленые глаза потемнели, предвещая бурю. Ангус спросил себя, не пора ли пойти разузнать о результатах розыска Эдварда Салливана, и тихонечко удалился.

– Можно было и поговорить… – пробормотала Мари.

– Не думаю, чтобы ты возражала.

– Да не об этом речь, а…

– Извини, но у меня действительно нет времени выслушивать твои упреки.

Тон был резкий.

Лукас взял свою куртку, добавив, что должен зайти за отцом, и уже выходил, когда она его окликнула. Ее глаза сверкали от смеси горя и гнева.

– Согласна, я позабыла время отплытия парома, но это не причина, чтобы так со мной обращаться.

Черты Лукаса разгладились.

– Я что-то совсем запутался. Жаль. Но мне и вправду надо уехать.

– Разумеется. Я поеду с тобой во Францию и…

– Ты совсем не обязана.

– При чем здесь обязательства? Я хочу быть с тобой, вот и все.

– А если мне хочется побыть одному… Ты можешь это понять, нет?

Нет, она не понимала. Но ей не хотелось обострений, и она согласилась.

– Я вернусь завтра утром. Обещай мне не ходить к Клеманс.

Она не поверила своим ушам. Лукас, опытный полицейский, просит ее отложить допрос, который может оказаться решающим?

– Речь идет о моем близнеце, Мари. О моей жизни. Я хочу быть там.

Она увидела его почти умоляющее лицо, почти страдальческое.

И дала согласие.

Губы Лукаса коснулись ее губ. Они были холодными.

«Поцелуй Иуды», – с дрожью подумала она, глядя, как он удаляется.

Автоматические двери сдвинулись за ним.

А глаза Мари уже устремились к мусорной корзине, куда Лукас недавно бросил смятый стаканчик.

Ей заранее было неприятно то, что она собиралась сделать, но другого варианта она не видела.

Убедившись, что никто не обращает на нее внимания, Мари двумя пальцами достала стакан и незаметно положила его в пластиковый пакетик.

Машина жандармерии остановилась возле одиноко стоящего на берегу океана бельведера. Ностальгическая улыбка тронула губы Райана.

– Вот здесь я встречался с Мэри, когда нам хотелось побыть одним на всем белом свете…

С кульминационного пункта открывалась панорама части острова. Как и на дороги, ведущие в город. Невозможно добраться до него незамеченным.

И не случайно он привел ее в это место.

Мари едва отъехала от здания жандармерии, как за ее спиной послышался голос Райана.

– Езжай в сторону моря, – произнес он. – Покажу тебе спокойное местечко, мне нужно с тобой поговорить.

Она попыталась увидеть его в зеркале заднего вида, но усмотрела лишь макушку: он съежился на полу перед задним сиденьем.

– Гони, – повторил он.

Она в упор посмотрела на него и холодно положила конец начинающимся ностальгическим воспоминаниям:

– Я слушаю тебя.

– То, что я скажу, не так приятно, и, надеюсь, ты простишь меня.

– Избавь меня от преамбул, – сухо приказала она.

Он слегка пожал плечами.

– Жак Рейно, отец Лукаса, является сыном Мадлен Рейно, урожденной Хостье. Банк Хостье, – уточнил он, не сводя с нее глаз.

Она даже не моргнула. Он удивился.

– Ты знала это?

– Вопрос: с каких пор ты это знаешь? – быстро спросила она.

– Со вчерашнего вечера… Но я не мог встретиться с тобой, – быстро добавил он, видя, как она хмурится. – У меня были кое-какие… затруднения.

– Если это все…

Она поворачивалась, когда он удержал ее.

– Где Лукас?

Узнав, что полицейский отбывает на пароме во Францию, Райан немного расслабился.

– Мы получаем небольшую передышку.

– Не нравится мне, что стоит за этими словами…

– Открой глаза, Мари. Он единственный наследник фамилии Хостье, так как у Терезы не было детей и к тому же она отказалась от денег, когда приняла постриг. У Лукаса есть мотив… Золото.

– Он ничего не знает о своей настоящей родне! – громко запротестовала она.

– Это он тебе сказал. А если это неправда, Мари? Если он всегда знал, что Элен была Франсуазой Рейно?

– Нет… нет… это невозможно.

Он успокаивающе поднял руки:

– Ладно, согласен, тогда будем считать, что это всего лишь гипотеза. Еще до дела на Лендсене Лукас случайно узнает, что ограбление банка Хостье, из-за которого он лишается наследства в сто миллионов франков в золоте, – дело рук братьев Салливан. Он полицейский, он расследует, узнает, что они потерпели кораблекрушение у Лендсена, и, рассуждая, как и я, догадается об обогащении некоторых семей…

Мари возмутилась:

– Это уже клевета! Чтобы Лукас специально все устроил для того, чтобы ему доверили расследование?!

– Почему бы и нет?

– Значит, по-твоему, он мной играл с самого начала? Значит, все вранье? Его любовь? Наша женитьбы? Это не выдерживает никакой критики!

Райан убедил ее выслушать все до конца.

– Женившись на тебе, дочери Мэри, и уничтожив всех Салливанов, включая тебя, Лукас становится единственным наследником фамильных богатств. Для него это способ отомстить и вернуть украденное Мэри и ее братьями. Этим объясняется и смерть близнеца, – заключил он. – Лукас не хотел делиться.

Райан внимательно посмотрел на Мари: на ее лице попеременно сменялись самые разные чувства – от бури до затишья. Он видел ее внутреннюю борьбу и страдал вместе с ней. Он положил руки на ее плечи. От этого прикосновения она вздрогнула.

Все ее существо отвергало эту гнусную гипотезу, но ее логический ум подсказывал ей обратное. Слезы навернулись на глаза.

– Лукас не убийца! Это омерзительно!

Стальной хваткой Райан помешал ей убежать.

– Есть и еще кое-что, Мари! По поводу Кристиана.

Она сощурилась, слегка сгорбилась, словно боксер, готовящийся принять удар и снести его.

– Он никогда бы не ушел по доброй воле, оставив тебя, и в глубине души ты прекрасно это осознаешь.

Сжав губы, она упрямо покачала головой. И тогда он открыл ей, что после побега нашел прибежище на яхте.

– Я не верю тебе! Он ненавидит тебя. Никогда бы он не стал тебе помогать!

– За исключением того, что, помогая мне, он помогает тебе. Я должен был встретиться с ним прошлой ночью. Когда я пришел в порт, шхуна уже выходила за его границу. Мне сразу показалось, что возникли какие-то проблемы. В катере, который я… взял, плохо работал бензопровод, и я потерял много времени, очень много. Когда наконец я догнал шхуну, она начинала тонуть. Я поднялся на борт, и тогда-то я услышал шум мотора лодки, которая быстро плыла к югу.

– Кристиан? – жадно спросила она.

– Нет. Его я нашел на его диванчике, связанного. Каюта уже наполовину заполнилась водой… Все приборы были разбиты…

Она подняла к нему умоляющие глаза. Только не Кристиан! Только не он!

– Успокойся, сейчас он в порядке. Но могло быть хуже. Я переправил его в надежное место.

Плечи его опустились. Ему совсем не хотелось нанести ей решающий удар. Она взяла инициативу на себя.

– Вивиан? – на одном дыхании выговорила она. – Она тоже… Это же был несчастный случай?

Встретив красноречивое молчание Райана, чтобы больше не думать об этом, Мари выбрала среднее:

– Расскажи мне об Эдварде Салливане. Что с ним случилось?

Райан вздохнул. Он знал, что этот вопрос рано или поздно выплывет, и был к этому готов.

Тихо надвинулись черные тучи, предвестники шторма, который напророчила на этот вечер портовая метеослужба.

Мари дрожала от пронизывающего ветра, когда Райан приступил к повествованию.

После Лендсена он жил только одной мечтой: вновь встретить свою дочь и стать частью ее жизни. Занять место одного из Салливанов казалось ему наилучшим решением, а Эдвард был единственным, чьей внешностью он мог воспользоваться. Тогда он стал следовать за ним по пятам и выслеживал его до самой Южной Америки, где тот намеревался пробыть три недели. Дней через десять Райану удалось даже подружиться с ним, но однажды во время поездки к Мачу-Пикчу Эдвард серьезно пострадал в автокатастрофе.

– Организованной тобой, полагаю?!

Райан ушел от ответа.

– Надо думать, что боги хранили меня.

Эдварда перевезли в больницу, где он вскоре и скончался.

– Маски, линз и лубка оказалось достаточно для создания иллюзии. К намеченному сроку я возвратился в поместье. Никто ничего не заподозрил. А потом я терпеливо намекал всем, что твое место здесь, так что Луиза вконец уверилась, что идея эта принадлежала ей. И именно она решила отдать тебе твою часть наследства, принадлежавшего тебе по праву.

Горькая складка перерезала его лоб.

– Цели своей я достиг. Ты была здесь, со мной, и я мог наконец нежно тебя любить, но в утро свадьбы пришло то злосчастное письмо Мэри, составленное в мае 1968-го…

Он взглянул на дочь блестящими от волнения глазами.

– Наипрекраснейшее воспоминание всей моей жизни: я веду тебя к алтарю…

Мари смерила отца неприязненным взглядом и вновь принялась упрекать его:

– Ты и вправду думаешь, что я расплывусь от счастья, потому что ты все это проделал ради меня? По какому праву ты все время лезешь в мою жизнь? Спросил ли ты: хочу ли я видеть тебя рядом с собой? Ты поступил по собственному желанию, и другие должны так делать? Но что для тебя чувства других, Райан? Какая наглость! Какое самомнение!

По исказившимся чертам Райана она поняла, что очень ранила его. И это доставило ей удовольствие.

– Нет оправдания всему, что я сделал, – хриплым голосом заявил он. – Если бы не любовь к тебе, которой жизнь надолго лишила меня. Я не могу заставить тебя за все это полюбить себя. Но по крайней мере обещай мне только одно. Единственное.

– Не выдавать тебя? – едко спросила она.

– Никогда не оставайся наедине с Лукасом.

Не ответив, она повернулась, подошла к машине и уехала, оставив позади его силуэт, уменьшающийся в зеркале заднего вида.

Лукас смотрел, как в тягостном молчании погружали гроб на паром. Марк Ферсен, ссутулившись, тихо плакал.

Лукас обнял отца за плечи:

– Ты выдержишь? Уверен?

Тыльной стороной ладони вдовец утер глаза и улыбнулся сыну – как он надеялся, ободряющей улыбкой.

– Я так хотел быть с тобой рядом в этом испытании, – ласково сказал Лукас. – Но я должен остаться, чтобы узнать правду, а особенно – чтобы уберечь Мари.

Слишком уж быстро пообещала она дождаться его возвращения, однако ему не верилось. Он знал, что она все равно пойдет допрашивать настоятельницу. Такого он позволить ей не мог.

Нетерпеливо ожидая, когда же Марк поднимется на паром, Лукас рассеянно слушал, как тот говорит, что понимает: его место сейчас рядом с молодой женой.

– Заботься о ней. И о себе тоже.

Бесконечная нежность, которую он читал в глазах Марка, привела самозванца в замешательство. Сколько он ни рылся в своей памяти, он помнил всегда только этого мужчину, а не своего отца, который бы так смотрел на него, с такой любовью, такой… абсолютной, полной, не требующей отдачи.

– Обещай мне не рисковать понапрасну, – проговорил Марк. – Как бы то ни было, ты мой сын. Кроме тебя, у меня нет никого, Лукас, я не уверен, что выдержу, если тебя не станет.

Ореховые глаза повлажнели, во взгляде самозванца появилось нечто, напоминающее боль и ненависть – к Лукасу, которому повезло иметь то, чего сам он был лишен.

Вдруг у него возникло неодолимое желание прижаться к этому мужчине, сжать в одном объятии все сорок с лишним лет.

С неловкостью неофита Лукас обнял своего отца.

Совсем позабыв, что торопится, он невольно продлил блаженные мгновения.

Мари остановила машину перед моргом и долго смотрела на пластиковый пакетик, в котором находился стаканчик.

Образы толпились в ее голове: безумные глаза Лукаса, мчавшегося на машину Эдварда, свадьба и ее «да», наполненное любовью, пистолет, направляемый на Кристиана, их страстные объятия, Вивиан, разбившаяся на камнях, труп Фрэнка в колодце, ласковые руки, мертвый близнец, и он, чудесным образом воскресший…

«Почему все кажется возможным, когда все становится невозможным…»

С пакетом в руке Мари направилась к входу в морг. В тот момент, когда она взялась за дверную ручку, взгляд ее упал на обручальное кольцо, которое Лукас надел ей на палец.

Неужели это было всего пару недель назад?

Вновь возникла дилемма. Упорная, стойкая. «В горе и в радости», – обещала она перед Богом.

Развернувшись, Мари направилась к урне для мусора.

Она собралась было кинуть туда пакетик, но рука ее замерла, когда послышался голос судмедэксперта.

Их взгляды встретились.

Поняв, что именно она хочет сделать, он состроил гримасу, как бы говоря: вам виднее…

Мари медленно пошла к нему.