Текст книги "Месть розы"

Автор книги: Николь Галланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Внезапно Эрик резко выпрямился, словно отбросив все колебания.

– Ну, сукин сын, если я в семье единственный, кого заботит честь и справедливость, так тому и быть! Один я даже быстрее доберусь!

Жуглет прыгнула к его кобыле, ухватила Эрика за сапог и попыталась стащить с седла. Он со всей силы ударил ее ногой в плечо, и она, вскрикнув, рухнула на вымощенный булыжником двор. Пощелкивая языком и слегка сместившись в седле, Эрик развернул коня, промчался сквозь распахнутые ворота, свернул вправо и поскакал к югу.

Жуглет приняла протянутую руку конюха и, пошатываясь, дошла до ворот. Пронзительные крики домашних птиц и плач испуганных детей были единственным доказательством того, что Эрик только что миновал сонный рынок. Услышав за спиной цокот копыт, Жуглет отскочила к столбу ворот и огорченно вскрикнула: Виллем пустил лошадь галопом вслед за своим кузеном.

– Нет! – закричала она. – Виллем, нет!

Она вцепилась в его уздечку, когда он повернул вправо, и Атлант метнулся в сторону. Выругавшись, Виллем остановил коня и воскликнул с паническими нотками в голосе:

– Он причинит ей вред!

– Он не доберется до нее, она же взаперти, ты что, забыл? И до Доля путь неблизкий. Пока он будет скакать, его юношеский запал иссякнет. Чтобы защитить честь семьи, ты должен оставаться здесь и держаться с достоинством. Это твоя единственная надежда.

Виллем, явно не убежденный, не отводил глаз от поднятого Эриком пыльного облака.

Однако никаких других доводов у Жуглет не было: как и Виллем, она понятия не имела, что способен выкинуть рассерженный юнец. Какая-то часть ее испытывала страх: а вдруг позволить Эрику отправиться туда одному, без Виллема с его сдерживающим влиянием, и в самом деле означает поставить Линор под серьезный удар?

Она отпустила уздечку, надеясь, что Виллем не заметил ее сомнений.

– Делай, что считаешь нужным, – отрывисто бросила она. – Я всего лишь менестрель.

Еще мгновение, и Виллем со стоном разочарования развернул коня и поскакал обратно во двор.

Выждав столько времени, сколько, как ей казалось, ему потребуется, чтобы спешиться и взять себя в руки, Жуглет последовала за ним.

Однако Виллема нигде не было видно. Слуги лениво топтались около дорожных сундуков, не распаковывая их, и многозначительно посматривали в сторону его комнаты. Жуглет кивнула в знак благодарности, взбежала по ступеням и навалилась на дверь… но Виллем стоял с другой стороны, не желая пускать ее.

– Позволь мне войти, – сказала она.

– Уходи, – глухо донеслось сквозь толстую деревянную обшивку. – Ты добилась, чего хотела. Я остаюсь. Но не жди от меня сегодня больше ничего. Чем-чем, а двуличными женщинами я сыт по горло.

– Не глупи. – Жуглет хрипло рассмеялась и плечом толкнула дверь. – Позволь мне войти. А лучше выйди сам и вернись вместе со мной в замок, чтобы попытаться хотя бы отчасти исправить положение. Чем дольше ты будешь барахтаться в своих переживаниях, тем меньше шансов…

– Последнее, в чем я нуждаюсь сейчас, это чтобы ты снова принялась все перекраивать по собственному желанию. Правда то, что случилось, или нет, но если бы ты не выманила меня из дома, движимая собственными амбициями, ничего бы не произошло. Уходи.

– Виллем, пожалуйста, впусти меня, – без прежнего напора попросила Жуглет.

– Я сказал, уходи.

Это прозвучало приглушенно, даже гнусаво.

Она постояла у косяка, надеясь услышать удаляющиеся от двери шаги, но потом поняла, что он ждет того же от нее. Чувствуя полное бессилие, она состроила гримасу и шлепнула по двери ладонью.

– Ладно, я ухожу.

Ответом ей были лишь приглушенные, сердитые рыдания. Внезапно ее охватили сомнения – а правильно ли она поступила, заставив его остаться?

Она с угрюмым видом начала спускаться во двор, но потом уселась на нижних ступенях лестницы, время от времени бросая взгляд наверх. Однако дверь не открылась. Смирившись, Жуглет встала и вышла со двора.

Этой ночью его преосвященство кардинал не без удовольствия писал очередное донесение в Рим. В нем он сообщал, что, весьма вероятно, его величество императора Конрада в конце концов удастся склонить жениться на девушке из Безансона, чья преданность церкви не ставилась ни под какое сомнение.

Его величество император Конрад поужинал в своей комнате в одиночестве, если не считать менестреля Жуглета, наигрывавшего печальные мелодии.

Альфонс, граф Бургундский, с мрачным видом сидел в полутьме своих апартаментов и обдумывал, что ему теперь делать.

Сенешаль Маркус, человек не слишком религиозный, всю ночь молился в часовне замка.

А Виллем из Доля, герой королевства, расхаживал по своей комнате в гостинице, безучастно глядя на восходящую, почти полную луну и понимая, что что-то внутри него разрушилось навсегда.

Глава 13
ДЕБАТЫ
Средневековая поэма в форме дискуссии двух человек

20 июля

Его величество проснулся под своими шелками, пухом и мехами. Бойдон очистил все три выложенных плитками камина от золы, вылил за окно содержимое ночного горшка его величества, отдернул полог постели, согнал с нее псов, помог его величеству подняться и надеть халат.

Утренний туман был таким же беспросветно серым, как настроение короля. Конрад устроился в кресле у огня в своей гостиной. Бойдон в это время снял с постели простыню, подушки и отослал их в стирку. Потом прочным костяным гребнем расчесал его величеству волосы и бороду, помог ему натянуть рейтузы и башмаки.

В конце концов, безучастно глядя в огонь, Конрад сказал:

– Пошли за Маркусом.

Едва Бойдон ушел, Конрад бросил взгляд в сторону фигуры, свернувшейся калачиком на подушках в оконной нише, под голубой шерстяной накидкой.

– Сыграй что-нибудь. – Он снова устремил взгляд на огонь. – Давай вместе будем оплакивать крах фантазии.

Жуглет давно проснулась и тихо лежала, обдумывая ситуацию, однако сделала вид, будто ее разбудил голос императора, и потянулась, вглядываясь в туман за окном.

– Что ваше величество имеет в виду?

Император, не отрывая взгляда от огня, покачал головой.

– Разве непонятно, друг мой? Ты лично знал девушку, и мне известно, как ты к ней относился. А как ужасно все это для Виллема!

– Могу я говорить свободно? – Жуглет отбросила накидку, поправила коричневую тунику и продолжила, не дожидаясь ответа, наперед зная, что он будет утвердительным. – Уверен, Линор оговорили или Маркус обманывает вас. Пошлите за ней, ваше величество, и расспросите лично, прежде чем менять планы, которые так много значат для вас.

– Если она сумела так хитро обвести вокруг пальца собственного брата, значит, она прекрасная обманщица и ни единому ее слову верить нельзя.

– Пусть акушерка проверит, девственница она или нет, сир, – предложила Жуглет.

Приподнявшись, Конрад бросил на менестреля сердитый взгляд.

– Господи боже, о чем ты только думаешь? Это невозможно – подвергнуть ее такому унижению. Представь, какие слухи о ней пойдут, в особенности если Маркус окажется прав.

– Но если она невинна, тогда…

– Тогда на мне будет клеймо императора, который способен обойтись так со своей невестой, – раздраженно бросил Конрад и снова обмяк в кресле. – Подумай, как это обернется против меня, когда слух пройдет по всей стране. – Он тяжело вздохнул. – Я император Священной Римской империи, и есть вещи, на которые у меня нет права.

– Все можно сделать втайне, сир, – прошептала Жуглет, стараясь скрыть свое отчаяние.

Конрад бросил на нее скептический взгляд.

– Это королевский двор! Тут ничто не остается в тайне… Господи, Жуглет, ты сам только и делаешь, что разнюхиваешь секреты. Как тебе в голову могут приходить такие нелепые идеи? Я просил у тебя песни, не совета. Давай что-нибудь о разбитых надеждах.

Жуглет выбралась из оконной ниши и присела на корточках около футляра с Фиделем, раздумывая, как смягчить витающее в воздухе ощущение катастрофы.

– Прошу прощения за дерзость, но вы никогда даже не встречались с Линор… значит, для вашего величества это не такая уж потеря.

Конрад нетерпеливо посмотрел в сторону менестреля.

– Конечно, разбитые надежды – это больше относится к Виллему, но и ко мне тоже, поскольку я теряю шанс назвать его братом. Только не играй эти танцевальные мелодии, которые ты так обожаешь.

– Он остается вашим братом по оружию.

Жуглет достала инструмент и начала проверять звучание каждой струны.

– Включите его в свой двор, это будет ничуть не хуже, чем если бы он стал членом семьи.

– Согласен. Но у меня начало возникать такое чувство… даже не знаю, как назвать… домашности, что ли? И оно было связано с перспективой, что мы можем стать настоящей семьей. Я испытываю самые теплые чувства к этому человеку, говорю это совершенно искренне. Он так божественно не похож на других придворных! Или на моих кровных родственников.

– Это относится и к его сестре, – с напускным безразличием заметила Жуглет, настраивая третью струну.

– Ни слова о ней.

– В чем бы ее ни обвиняли, нельзя допустить, чтобы это сказалось на его судьбе.

Жуглет слегка подкрутила струну и теперь слушала, как она звучит по отношению к соседним.

– Конечно нет, но я хочу, чтобы Маркус и Виллем оба были моими придворными и друзьями. Теперь же ясно, что много воды утечет, прежде чем они смогут спокойно чувствовать себя в обществе друг друга. И я ничего не смогу тут поделать. Не люблю, когда обстоятельства складываются таким образом, что не зависят от меня.

– Прованскую, французскую или немецкую? – спросила Жуглет, усевшись на стул с фиделем в одной руке и смычком в другой. – Для сегодняшнего дня, по-моему, лучше всего подходит Блондель де Несле или, может быть, Вентадюр…

Однако представление закончилось, так и не успев начаться, поскольку в дверь постучали и медленно, почти робко вошел Маркус. Он и Жуглет сделали вид, будто не замечают друг друга. Маркус направился прямо к креслу Конрада и низко поклонился.

– Ваше величество, вы оказали мне честь, послав за…

– Заткнись.

Конрад со вздохом кивнул в сторону сундука, на котором стояли оставленные с вечера графин с вином и оловянная чаша. Маркус тут же наполнил чашу и подал ему.

– Я позвал тебя только потому, что не хочу, чтобы ты ходил тут с кислым видом.

– Ваше величество простили меня?

– Моему величеству нет нужды прощать тебя, если ты не совершил никакого вероломства. Твой друг Конрад в высшей степени удручен, но даже он понимает: твоей вины в том, что ты стал жертвой изменчивой судьбы, нет.

– Благодарю вас, сир. Это правда.

– Предупреждаю тебя, Маркус, если в этой истории обнаружится что-нибудь новенькое, ты покойник, – продолжал Конрад. – Если ты принудил девушку, или обманул ее, или взял ее, зная, кто она такая… никакой выгоды это тебе не принесет. Если же это какой-то хитрый замысел, чтобы самому заполучить Линор…

– Конечно нет, сир.

Маркус, выглядевший совершенно больным под пронзительным взглядом Жуглет, спрашивал себя, в какой степени менестрель повлиял на позицию короля.

– И, – продолжал Конрад, – сейчас Виллему будет тяжело встречаться с тобой. Хотя мне не по душе твое отсутствие, ближайший день-другой держись в стороне. Займись вплотную своими обязанностями, а остальное время проводи у себя.

– Конечно, сир.

Маркус поклонился и повернулся к оконной нише.

– Доброе утро, Жуглет.

– Доброе утро, – вежливо ответила Жуглет.

– Между нами все ясно?

– Так же ясно, как прекрасные голубые глаза Линор, – ответила Жуглет.

– У Линор глаза зеленые.

Жуглет на мгновение опустила взгляд.

– Между нами все ясно, да, – угрюмо сказала она. – Но мне очень нравится эта девушка, и я в шоке.

– Понимаю. Сожалею, что стал причиной крушения твоих иллюзий.

Маркус снова повернулся к Конраду.

– Ваше величество, могу я заняться раздачей утренней милостыни?

– Пошли за Виллемом, пусть придет к завтраку. Конрад взмахом руки отпустил его.

Подавив вздох, сенешаль вышел.

Переполненная дурными предчувствиями, Жуглет спустилась в зал раньше Виллема. Когда рыцарь появился, вид у него был самый что ни на есть жалкий и даже более измученный, чем после победоносного турнира, имевшего место десять дней назад. Одет он был во все темно-коричневое и со своим сломанным носом и мрачным выражением лица напоминал скорее разбойника, чем воина. Левой рукой он сжимал рукоять меча, словно ожидал, что в любой момент его чести могут бросить вызов.

Во время мессы в замке выяснилось, что уже практически все в курсе случившегося. Скорее всего, проболтался один из мальчиков-пажей, которому, без сомнения, пригрозил или дал взятку Павел. Однако Жуглет вынуждена была признаться себе самой – и это чрезвычайно огорчало ее, – что и она внесла свою лепту, когда вчера во дворе настойчиво добивалась правды, что, без сомнения, привлекло всеобщее внимание и подогрело интерес к случившемуся.

Пока Виллем приближался к столу на помосте, все взгляды – и гостей, и прислуги – были неотрывно прикованы к нему. Он ощущал каждый из них, точно выжженное на коже клеймо. В какой-то момент он взглянул в лицо Бойдону, и тот не успел отвести взгляд, смутился и приветствовал его с вежливостью, за которой явственно ощущалось сострадание.

Сделав пару шагов, он встретился с другим настойчивым взглядом, принадлежащим, к удивлению Виллема, Рихарду из Майнца, первому рыцарю, которому он нанес поражение во время турнира. Инстинктивно Виллем сильнее стиснул рукоятку меча, Рихард же, смущенный тем, что его взгляд заметили, поклонился уважительно – и сочувственно.

Ощутив на себе еще один взгляд, Виллем повернулся и оказался лицом к лицу с человеком, который последнее время усиленно добивался его дружбы, – с Альфонсом, графом Бургундским. Виллем поклонился вежливо, с почтением молодого человека к старшему.

– Доброе утро, господин граф.

Он сделал жалкую попытку улыбнуться.

Альфонс коротко кивнул и притворился, будто занят чем-то, вынуждающим его повернуться спиной к Виллему.

«Проклятье!» – подумала Жуглет, отследив этот эпизод и заметив, как вспыхнуло лицо Виллема.

Торопливо обойдя помост с королевским столом, она потянула рыцаря за рукав к мальчикам с серебряными тазиками для умывания рук.

– Грех сестры будет стоить мне друзей, – с горечью прошептал Виллем.

– Альфонс никогда не был тебе другом, – возразила Жуглет. – И позволь напомнить, ты никогда не любил его.

Она растопырила пальцы над тазиком, пока мальчик лил на них пахнущую цветами воду.

– Последние две недели он обращался со мной очень уважительно. – Виллем стоял, обхватив обеими руками рукоятку меча. – Знаешь, как это приятно? Будто я ему ровня…

– Или потенциально даже выше его, и это единственная причина, почему он так любезничал с тобой. Неужели тебя ранит его теперешнее поведение? – прошипела она, разглядев выражение его лица. – Если так, то тебе явно не хватает ни мозгов, ни толстокожести, чтобы существовать в том мире, куда я ввела тебя.

Она понимала, насколько бесчувственно это звучит, но отчаянно хотела не дать ему погрузиться в пучину жалости к себе, к чему он явно был сейчас склонен. У нее даже – в первый раз за все время их знакомства – мелькнула мысль, а не обманулась ли она в Виллеме под воздействием своего чувства к нему. Может, он и в самом деле слишком чист и простодушен, чтобы уцелеть, вознесшись на такую высоту. Огорченная тем, что он никак не может справиться со своими эмоциями, она снова дернула его за рукав.

– Конрад по-прежнему очень высокого мнения о тебе. Он особо просил меня пригласить тебя к его столу – чтобы показать остальным, что ты не лишился его расположения. Давай мой руки.

Когда они вытерли руки полотенцами, Жуглет задержалась на мгновение, оценивая обстановку в зале. Как обычно, одним взглядом она охватила все. Не упустила из виду, как пребывающий в неприлично жизнерадостном настроении кардинал вошел в зал, устремился в дальний его конец и о чем-то негромко, но горячо заговорил с Альфонсом. Значит, Павел считает, что дело уже в шляпе и императрицей станет девица из Безансона.

Послышался звук фанфар, и вошли два пажа, а следом за ними Конрад и его телохранитель.

Император остановился с многозначительным видом. Павел, почувствовав пристальный взгляд брата, прервал разговор и заторопился к высокому столу мимо склоненных голов Жуглет, Виллема и других. Альфонс с задумчивым видом остался в дальнем конце зала.

– Сукины дети, – пробормотала Жуглет, имея в виду обоих родственников Конрада.

Маркус, тоже в дальнем конце зала, решил выяснить, принесло ли какие-нибудь плоды его рискованное предприятие. Он должен снова завоевать уважение этого негодяя графа, или получится, что все было сделано зря.

– Ваше сиятельство желает сесть? – спросил он Альфонса, показав в сторону стола на помосте.

Граф пребывал в ином мире, поглощенный обдумыванием многообещающих махинаций Павла, касающихся будущего империи. Повернувшись на знакомый голос, он спросил:

– Что? А мне сегодня… будут там рады?

– Вашему сиятельству всегда рады за столом вашего племянника-короля, ведь вы выдаете дочь за близкого друга его величества.

Маркус нарочно выразился так двусмысленно. Альфонс выглядел точно крыса, которую поймали за тем, как она вытаскивает из мышеловки сыр.

– Разве я говорил, что собираюсь выдать ее за этого безземельного драчуна?

– Конечно нет, мой господин, – стараясь, чтобы его голос не дрожал, ответил Маркус и, извинившись, отошел, сославшись на то, что ему надо заняться завтраком.

Однако на пути у Маркуса оказались не замечающий его Виллем и все видящая Жуглет, которые направлялись к по мосту. Сенешаля окатила волна страха, но он заставил себя двигаться дальше.

Наблюдая за его приближением, Жуглет шагнула в сторону. Виллем проследил за ее взглядом, увидел Маркуса… и замер на месте. Все головы повернулись в их сторону.

– Мой господин, – мягко, искренне сказал Маркус. – Еще раз молю вас о прощении.

Виллем покачал головой и ногой отбросил рассыпанную на полу траву.

– Это невозможно.

Измученный взгляд рыцаря едва не заставил Маркуса сознаться во всем.

– Может, настанет день, когда я буду вспоминать все случившееся без грусти, но сейчас, не сочтите это за оскорбление, я предпочел бы держаться от вас подальше. Слишком сильно ваш вид ранит мне сердце.

Виллем снова опустил глаза долу.

Маркус вздохнул с облегчением, хотя ухитрился сделать вид, будто с сожалением. Только Виллем – добрый, прямой, честный, благородный Виллем, не понимающий, насколько безвластен Маркус, несмотря на свой высокий ранг, – мог выразить желание «держаться подальше» от Маркуса, а не потребовать, чтобы Маркус держался подальше от него.

– Ваше сиятельство…

– Я не князь, – перебил его Виллем, по-прежнему глядя в пол.

– Князь среди людей, – без намека на иронию или банальность сказал Маркус.

Он действительно уважал Виллема, и это больше всего ставило в тупик Жуглет, пытавшуюся расшифровать происходящее между ними в надежде, что Маркус как-то выдаст себя и станет ясно, с какой целью он все это затеял. Однако по лицу сенешаля ничего понять было нельзя.

Оказавшись на помосте, Виллем поклонился и сел, как это теперь вошло в обычай, справа от Конрада. Аппетита у него совсем не было. Жуглет вернулась в дальний конец зала и уселась рядом со слугами – подходящее место для менестрелей и прочих бездельников, пусть даже самых любимых.

Увидев, что Виллем не настроен разговаривать, Конрад повернулся к брату.

– Вижу, ты не тратил времени даром, втягивая Альфонса в матримониальную кампанию Рима.

– Это не вопрос втягивания, брат, – с заискивающей улыбкой ответил Павел. – Думаю, в сердце своем он всегда превыше всего ставил твои интересы и осознавал, что дочь знатного человека для тебя предпочтительнее, чем любая хорошенькая сиротка, даже если бы она была чиста.

Виллем непроизвольно издал сердитое ворчание и стукнул кулаком по столу, так что подскочила солонка. Братья посмотрели на него, и он отвернулся, устыдившись того, что утратил над собой контроль.

Конрад снова переключил внимание на Павла.

– Учитывая, кто сидит рядом со мной, это было в высшей степени неуместное и даже грубое замечание, – буркнул он. – Если не можешь вести себя прилично, немедленно покинь мой стол и отправляйся завтракать в буфетную, словно какой-нибудь мерзкий, грязный кот, кем ты, собственно говоря, и являешься.

Павел вспыхнул под взглядом Виллема.

– Сир, – негромко сказал рыцарь, – сегодня утром мое присутствие здесь ни в ком не пробуждает добрых чувств.

– Это ты о чем? Я ворчу на Павла по сто раз на дню. – Конрад засмеялся, лишь чуть принужденно. – Ему это нравится. Он даже мурлычет от удовольствия.

– Думаю, мое появление нынче утром плохо сказывается и на настроении всего двора, – настаивал Виллем, по-прежнему очень тихо. – Чтобы избежать еще больших грубостей, прошу у вашего величества разрешения вернуться в свое жилище.

– Было бы гораздо интереснее, если бы ты вызвал Маркуса на поединок, – попытался неуклюже пошутить Конрад.

Виллем покачал головой.

– Я обдумывал это, но с моей стороны было бы неправильно вызывать того, кто слабее меня. Он известен своими ратными подвигами, но из-за его ноги наши шансы будут не равны.

Конрад удивленно посмотрел на него.

– Виллем, брат мой, ты слишком хорош, даже себе во вред. Мне будет жаль, если ты уйдешь, но я тебя понимаю. Будь у меня брат или сестра, в чье благородство я верил хоть немного, я, без сомнения, был бы раздавлен, узнав, что ошибся. К счастью, в моем случае никогда не возникало подобных иллюзий.

– И в моем тоже, – быстро вставил Павел, подражая тону брата.

Конрад проигнорировал его.

– В сложившихся обстоятельствах поступай так, как тебе лучше. Но не впадай в уныние навсегда.

– Конечно, сир, – смиренно ответил Виллем, встал, поклонился и вышел из-за стола.

Жуглет со своего места у двери провожала его взглядом, пока он пересекал зал. Потом посмотрела на императора. Конрад жестом дал ей понять, чтобы она последовала за Виллемом. Жуглет подхватила лежащий в углу футляр с фиделем и выбежала из зала.

– Можешь себе представить, какая у них сейчас начнется «игра на флейте»? – прошептал Павел на ухо Конраду. – Брат еще хуже сестры, согласись. Но не расстраивайся. В конце концов, это всего лишь безземельный рыцарь. Если его характер не выдержит проверки и разочарует тебя, ты не так уж много и потеряешь.

Конрад недовольно сморщился.

– Для пастыря душ человеческих ты удивительно плохо понимаешь свое стадо.

Вернувшись в гостиницу, Виллем со стоном рухнул на широкую постель.

– Ноги моей больше не будет в замке, – объявил он.

– Да, выглядел ты довольно нелепо, – усмехнулась Жуглет.

Он перекатился на постели и с мрачным видом воззрился на нее.

– Тебя послали не ругать меня, а успокаивать и отвлекать. Последовала пауза, во время которой они в упор смотрели друг на друга.

– Это можно понять как предложение? – с коротким смешком спросила Жуглет и положила футляр с Фиделем около открытой двери.

– А что еще делать? – угрюмо сказал Виллем. – Из-за этой истории мне теперь нельзя выходить на люди.

– Ох, ради бога!

Жуглет захлопнула дверь, приглушив уличный шум.

– Мы с тобой просто обязаны исходить из того, что твоя сестра невиновна. Если станешь прятаться, это будет расценено как доказательство ее вины.

– Послушай меня, Жуглет. – Виллем сел, уперев руки в боки. Чувствовалось, что он раздражен, но сдерживает себя. – Последние пять лет она практически безвылазно просидела дома. С тех пор как мы отказались от попечительства дяди и я сам стал заправлять в поместье, я… – Он сделал глубокий вдох. – Я превратился в ее тюремщика. И вот результат.

Жуглет смотрела, как он из последних сил пытается сохранить контроль над собой.

– Из-за этого ты не спал всю ночь? – мягко спросила она, сделав шаг к постели.

Он уткнул лицо в ладони.

– Она была с норовом еще с малых лет. А страдали из-за этого другие… Один очень дорогой мне человек был убит. – Он непроизвольно перекрестился. – Я надеялся, что, если буду крепко держать ее в узде, она больше ничего не выкинет. А нужно было поступить иначе. Отдать ее одному из этих богатых вельмож, пусть бы сделал ее своей любовницей. По крайней мере, если бы Линор тогда проявила себя с плохой стороны, это отразилось бы на нем, а не на мне.

– Виллем! – взорвалась Жуглет. – От кого угодно я ожидала таких рассуждений, но только не от тебя. Клянусь, это все интриги Маркуса!

– По-твоему, если ты не можешь без интриг, то и другие тоже. – Виллем поднял голову. – Нет у меня сил для таких игр. И, судя по тому, что я знаю о Маркусе, у него тоже. Он всегда производил впечатление человека честного.

Против этого ей возразить было нечего, разве что сказать:

– Вот именно, производил. Другое дело сейчас. Но ты прав в том, что обман – не его стихия. Значит, если мы придумаем, как правильно подставить ему ногу, он об нее споткнется. Но для этого нужно, чтобы ты вместе со мной вернулся в замок.

– Опять уловки, – с отвращением сказал Виллем. Жуглет уселась на постель рядом с ним и попробовала другую тактику.

– Эта свадьба много значила и для тебя лично – ты стал бы братом императора. Неужели ты до такой степени лишен амбиций, что готов сдаться из-за какого-то грязного слуха?

– Не хочу, чтобы моя удача зависела от судьбы Линор, – устало ответил Виллем.

– Став братом императора, ты сможешь очень выгодно жениться.

– Конрад расположен ко мне. Он хочет сделать меня первым рыцарем императора, и если я попрошу, он найдет мне подходящую жену.

– Подходящую для безземельного рыцаря.

Жуглет сердито хлопнула себя по колену.

– Ты заслуживаешь большего. Ты достоин такого брака, какой имел бы родственник императора.

Виллем пристально посмотрел на нее.

– Есть один очевидный вариант, которым ты пренебрегаешь. Император очень великодушен к тем, кого считает близкими друзьями. Посмотри хотя бы, что он сделал для Маркуса. Если бы его придворный музыкант сбросил маску, признавшись, что он женщина, и потом эта женщина вышла бы за меня замуж, думаю, она получила бы солидное…

Жуглет сердито поморщилась.

– Так и знала, что у тебя на уме! – Она встала и отошла от постели. – Выкинь это из головы раз и навсегда.

– Почему?

– Мы уже это обсуждали. – Она закрыла ставни на окне и заговорила тише. – Конрад не вознаградит меня за то, что я годами дурачила его. Он меня убьет – буквально, Виллем. Казнит.

– Не сделает он этого.

– На прошлой неделе по настоянию Павла троих мужчин, живших под видом женщин, подвергли публичной порке, а одного даже повесили.

– Да, я видел труп на площади, – сердито сказал Виллем. – Конрад отругал Павла за эту затею, вряд ли такое скоро повторится. А твой случай совсем другой. Но даже если бы это было не так, тебя такому наказанию не подвергнут.

– Неужели? И что же спасет меня? Глубочайшее уважение, которое Конрад питает к женщинам? В лучшем случае он сошлет меня куда-нибудь подальше, чтобы никто никогда не узнал, как его провели.

Жуглет остановилась перед Виллемом, кипя от злости.

– Я не буду женщиной при этом дворе. Женщины здесь невольницы. Не получится из нас Эрика и Эниты. Это тебе не романс, где любовь и брак прекрасно сочетаются. Я не твоя прекрасная дама, не твоя жена. И не гожусь ни для того ни для другого.

Виллем вскочил, сжав кулаки, но тут же обмяк и снова рухнул на постель.

– Это неправильно, Жуглет. И я не должен рассчитывать, что Линор окажется лучше меня. Вот о чем я думал всю прошлую ночь. Если она должна вести себя как следует, то и ко мне это относится в полной мере.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Жуглет, на самом деле вовсе не желая слышать ответ, и еще дальше отошла от постели.

– Раскрой свой секрет.

– Нет.

Это прозвучало как окончательное и бесповоротное решение.

– Я хочу, чтобы между нами все было правильно. Хватит постыдных тайн.

– Отнять у меня мужские штаны и всю свободу, которые они дают, – это, по-твоему, правильно?! Убей меня, не понимаю почему.

Виллем вздохнул и откинулся на постели, подыскивая слова, которые помогли бы выразить то, что его беспокоит.

– Ничего я не пытаюсь у тебя отнять. Просто хочу женщину, с которой все будет происходить так, как принято.

– Есть одна такая под моей одеждой, – шутливо сказала Жуглет и потянулась к своему поясу.

– Не хочу я ничего тайного! – раздраженно воскликнул Виллем. – Моя репутация должна быть безупречна. Нам угрожает реальная опасность – из-за Павла.

– Без тебя знаю! – Жуглет сняла пояс. – Отчего, по-твоему, я всю неделю так осторожничала с нашими свиданиями?

– Все должны знать, что у меня есть женщина.

– И с этим соглашусь! Потому и предлагаю тебе помочь заарканить какую-нибудь даму, а ты все артачишься, – недовольно сказала Жуглет.

– Да, но ты предлагала мне найти кого-нибудь, чтобы ухаживать для вида и выгоды, а я хочу женщину, чье расположение ко мне – награда и само по себе, и в глазах мира. Жену или даже любовницу.

Жуглет села на сундук у окна и уставилась на свои руки с длинными пальцами, загрубевшие от постоянного пребывания на свежем воздухе в любую погоду.

– Это, собственно, относится почти к любой женщине. С таким подходом ты без труда найдешь себе жеманницу, которая станет ублажать тебя как мужчину, но понятия не будет иметь, что делать с твоими мозгами… Не боишься, что она тебе быстро наскучит?

– Я не имею в виду блуд! – Виллем резко сел. – Я имею в виду дружеские отношения.

– Я твой друг!

– Дружеские отношения с женщиной, которую все знают и которая ведет себя как женщина.

Казалось, Виллем вот-вот выйдет из себя.

Жуглет улеглась на сундук.

– А-а… Значит, тебе нужна подруга покладистая, пассивная во всем, и чтобы она вдобавок спала с тобой.

– Нет, не так, и ты понимаешь это, – раздраженно сказал Виллем. – Я никогда не говорил, что женщина должна быть уступчивой и бездейственной. Вспомни хотя бы, как себя вела моя сестра, и я допускал это. Но с другой стороны, подумай, к чему такое отношение привело! Все должно происходить… нормально – теперь я понимаю, как это важно. – Он в отчаянии махнул рукой. – А то, что у нас с тобой, не нормально.

– Скорее, необычно. – Жуглет машинально стряхнула пыль с подоконника. – Но замечательно – по крайней мере, я так думаю.

Виллем с ворчанием повернулся на постели.

– Наверно, было бы легче, будь ты и в самом деле мужчиной, – тоном обвинения заявил он.

Жуглет рассмеялась.

– Думаешь, меня не посещали те же мысли?

– Я имею в виду, было бы легче для меня, – проворчал Виллем. – Если бы ты была или мужчиной, или дамой. Тогда я, по крайней мере, знал, что с тобой делать!

– Я могу быть дамой, – визгливо захихикала Жуглет, соскочила с сундука, быстро пересекла комнату и уселась рядом с ним на постель. – Ох, мой господин Виллем, я весь день сидела тут, рукодельничала, думала о тебе и о том, как мне повезло стать твоей невольницей. – Преувеличенно подражая Линор, она изящно прижала руки к груди, покачивая головой чисто женским движением. – У меня был такой интересный день! Сначала я чесала шерсть, потом пряла шерсть, а потом ткала из шерсти гобелен, на котором изображено, как ты побеждаешь в большом-пребольшом турнире, а потом мой мозг вытеснила шерсть, и еще у меня клочок шерсти между ног, не хочешь посмотреть?