Текст книги "Месть розы"

Автор книги: Николь Галланд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

– Помни, ты мой пленник.

Маркус наполовину вышел, наполовину выполз из камеры и, задыхаясь, замер у порога. Обхватив его за голые плечи, она прижала нож ему к горлу.

– Я сейчас делаю очень, очень большую глупость, и если ты выведешь меня из себя, могу и передумать, – прошипела она ему в ухо.

Наконец они оказались за воротами сторожевой башни. Было темно, рядом ждала кобыла, и Жуглет развязала шнурки своего шикарного плаща.

– Вот, – сказала она. – Надень и подними капюшон.

– Что ты…

– Молчи. Возьми кинжал. Залезай на лошадь. Большая часть твоих денег здесь, в переметных сумах. Имоджин ждет тебя у южных ворот, и, если ты себя не выдашь, вас пропустят, не задавая вопросов.

Маркус не знал, что и сказать.

– Поспеши, – приказала она. – Мне нужно вернуться на свадебный пир.

– Жуглет…

– Убирайся.

– Куда нам ехать?

– Не знаю, – ответила Жуглет. – Я бы на твоем месте отправилась во Францию или даже во Фландрию. Самое главное – прочь из империи. А теперь – пора.

Она развернулась и помчалась обратно в сторону сторожевой башни.

Часовой в конце концов вернулся – в легком подпитии. В камере он, как и рассчитывал, обнаружил пленника, скрючившегося на заплесневелой соломе. Однако, приглядевшись, осознал, что видит совсем не того, кого следовало.

– Господи! – воскликнул встревоженный стражник. – Что происходит?

– Прошу прощения, что выдал себя за другого, – ответила Жуглет. – Но если ты не сделаешь все в точности, как я скажу, у нас обоих будут большие неприятности.

Пройдя сквозь уже слегка поредевшую толпу, Жуглет пересекла площадь и вернулась во дворец архиепископа. Пройдя двадцать шагов от входа в зал до помоста, она остановилась рядом с Виллемом и низко поклонилась новой императрице.

– Ваше величество позволит мне поговорить с вашим почтенным братом? – спросила Жуглет.

Линор пришла в восторг от мысли, что теперь она может распоряжаться свободой передвижения брата.

– Боюсь, придется его изолировать, – отвечала она, блестя глазами. – Пока мы его не женим. Для его же собственной безопасности.

Потом рассмеялась и отпустила их. Конрад наблюдал за этой сценой. Ему нравилась непринужденность их манер и теплота общения – вещи, полностью отсутствующие при дворе. От этого маленького спектакля боль из-за Маркуса хоть и не прошла совсем, но слегка притупилась.

К помосту приближался граф Бургундский, поэтому Жуглет отвела Виллема в дальний угол зала, к двери в часовню.

– В планах произошли изменения, – тихо сообщила она. – Ты не женишься на Имоджин.

Виллем устало пожал плечами.

– Прекрасно. И что это за новая игра?

– Это не игра, друг мой. Маркус смешал нам все карты.

Он нахмурился.

– Маркус? Но он же…

– Ах! – Она предостерегающе прикрыла ему рот ладонью и сказала, понизив голос до шепота: – Он исчез. Они оба исчезли.

На лице Виллема явственно отразилось облегчение, что вызвало у Жуглет раздражение, но вовсе не удивило.

– Ты неправильно понял, эта новость – плохая, – объяснила она. – Теперь ты не получишь свои земли в приданое.

– У меня сестра императрица, – возразил он. – Она не оставит меня умирать под забором. Все, чего ты добивалась, получилось. Твое дело завершено, Жуглет.

– Нет! – решительно возразила Жуглет. – Я говорю о твоей земле. Той, которую Альфонс у тебя отнял. Я хочу, чтобы он ее вернул. Ради этого все затевалось!

Несколько мгновений Виллем со странным выражением смотрел на нее.

– Романтическая справедливость вовсе необязательна, хватит и обычной. – Он неожиданно улыбнулся во весь рот. – Из нас двоих романтик – вовсе не я, а ты, Жуглет.

Это открытие явно доставило ему удовольствие. Она сердито уставилась на него.

– За такое оскорбление следовало бы вызвать тебя на дуэль.

– Принимаю, – с готовностью отозвался он. – Комната в гостинице все еще за нами. Давай сразимся там сегодня вечером. Знаешь, аромат кожи у тебя под мышкой преследует меня весь день.

К ее собственному удивлению, она вспыхнула.

– Слава богу, что ты не романтик! – пробормотала она, изображая возмущение.

Толпа гостей заволновалась. Они обернулись на шум: стражник из западной сторожевой башни, должным образом подученный Жуглет, с видом полного отчаяния ворвался в зал и бросился к помосту.

– Это связано с Маркусом, я должна быть там, – сказала она Виллему.

Его карие глаза светились нежностью и любовью. Она не могла не признаться себе, что хочет от него большего. Из-за всех этих событий – его болезни, ее раздражения по поводу его мрачного настроения и приказа Конрада держаться подальше друг от друга – они почти уже неделю не занимались любовью.

– Но когда я закончу… – Она кивнула на дверь в часовню. – Только совсем недолго, – предостерегла она Виллема, заметив, как заблестели его глаза.

Вокруг помоста собралась ропщущая толпа, и Жуглет торопливо пробилась сквозь нее.

– Не надо преследовать этого негодяя, сир, – как раз говорила Линор, которая, похоже, испытала облегчение, услышав новости.

Такой трогательный всплеск искренней человечности… маленький перерыв в глупом маскараде, который она столь блестяще разыгрывала.

– Хватит и того, что он изгнан от двора.

Лицо Конрада представляло собой бесстрастную маску, за которой скрывались мучительно противоречивые чувства. Жуглет поймала его взгляд и кивнула едва заметно, как бы говоря: «Пусть так и будет». Лицо императора исказила судорога облегчения, а затем самообладание вернулось к нему.

– Хорошо, – угрюмо объявил он и взял Линор за руку таким жестом, как будто делал это всю жизнь. – В честь моей невесты и ее милосердия мы даруем амнистию Маркусу из Ахена, нашему бывшему сенешалю, с тем чтобы он никогда больше не пересекал границ нашей империи.

– Больше никогда не пытайся женить меня, – прошептал Виллем, когда они развязывали друг другу штаны в сомнительном уединении часовенки.

Упершись спиной в дверной косяк, он с силой вошел в нее. Жуглет тяжело задышала, откинувшись к стене. Он нежно притянул ее к себе, и она всем телом прильнула к нему, к его широкой груди. Она чувствовала, слышала, как колотится его сердце, и с детской радостью ощущала, что сердца у них бьются в унисон. Несмотря на все различия в темпераменте, ни с кем и никогда она не испытывала столь радостного единения душ и тел, как с Виллемом.

Не существовало другого такого, как он. Но был кое-кто еще, очень близкий, и этому человеку следовало во многом признаться.

Новобрачные позволили Павлу втянуть себя в нудный разговор о церковных догматах. Празднество утихало, и император с императрицей, сидя на окруженном с трех сторон стражниками помосте, время от времени перебрасывались легкими фразами. Конрад, никогда прежде не увлекавшийся беседами с дамами, был приятно удивлен тем, что теперь у него это получается.

Кардинал с характерной для него самоуверенностью встал на верхнюю ступеньку помоста, и теперь его голова была чуть выше, чем головы королевских особ.

– Мне известно, что в окрестностях Доля процветает разного рода ересь, – тщательно подбирая выражения, говорил кардинал его величеству. – В особенности в среде мелкой аристократии. Например, неподалеку от нашей границы разъяренная толпа сожгла на костре молодую женщину. Церковь не поощряет такие вещи, но, увы, предотвращать их не всегда удается.

Конрад хотел было поднять брата на смех за его очевидную и запоздалую злость по поводу всего случившегося, но потом передумал. Ему захотелось посмотреть, что на это ответит его невеста.

Опустив взгляд, Линор скромно улыбнулась, давая понять, что понимает: это камень в ее огород.

– Я не очень задумываюсь над серьезными проблемами, ваше преосвященство, и вообще над тем, что происходит за пределами моих комнат. Что касается ереси, то мы бедны, но брат содержит капеллана, а наш дядя в своей доброте построил при доме деревянную часовню. Поэтому если и есть какие-то опасные течения, уверяю вас, они не в тех водах, где я плаваю.

И после короткой паузы она завершила с характерной для нее тихой дерзостью:

– Так что если вы ищете тайный вход в этот мир, вам следует обратиться к кому-нибудь другому. Может быть, к вашему дяде? В темных тайнах Бургундии он разбирается лучше всех.

Конрад расхохотался, а Павел покраснел. Линор же ни на йоту не утратила своего очарования. В этот момент она увидела кого-то на другом конце зала и тепло улыбнулась. Павел больше не рискнул пытаться нарушить мирное расположение ее духа.

Оказалось, вернулся Виллем, а минуту спустя из часовни, демонстративно крестясь, вышла Жуглет. Повинуясь радостному призывному жесту Линор, они подошли к подножию помоста, где Виллем отверг предложение Конрада посмотреть, как его сестра будет ложиться в постель, где ей предстояла первая брачная ночь. Жуглет, воспользовавшись тем, что поэтам разрешено все, воскликнула, что видеть ее величество в объятиях другого возлюбленного было бы слишком тяжким испытанием, и попросила избавить ее от этого зрелища.

В конце концов Линор позволила одной из старых служанок архиепископа увести себя, но, не сделав и двадцати шагов, использовала свою только что приобретенную власть, что доставляло ей огромное удовольствие, и заявила о своем желании дальше идти без сопровождающих. Такое поведение выглядело очень необычно, но ее это не волновало. Сразу после того как они с Конрадом обменялись клятвами, ей показали весь дворец, так что она знала, где находится спальня и как в нее попасть. К тому же подниматься туда следовало по лестнице рядом с часовней, где ей хотелось провести последние мгновения девичества, вознося благодарность Спасителю. Служанка, оставив свечу, покинула ее, и Линор, наслаждаясь собственной взбалмошностью, которую теперь можно было оправдать ее высоким положением, медленно и горделиво прошествовала к часовне и исчезла в глубоких тенях.

Припозднившиеся участники пира тоже начали расходиться в надежде, что им удастся найти дорогу к своим постелям. Незаметно подмигнув Виллему, Жуглет тоже куда-то улизнула.

Она отправилась на тайное свидание, которое назначила более трех лет назад.

Глава 20
МАДРИГАЛ
Небольшое поэтическое произведение для пения в исполнении трех или более голосов

1 августа, глубокая ночь

Тихо, как кошка, войдя в часовню, она затворила за собой дверь. Темное пространство освещало лишь колеблющееся пламя одинокой свечи, стоящей в бронзовом подсвечнике у самого алтаря. За алтарем было высокое сводчатое окно, украшенное голубовато-серо-зеленой мозаикой. Две молодые женщины с противоположных концов комнаты молча, не шевелясь, смотрели друг на друга.

Спустя несколько мгновений Жуглет метнулась к Линор и склонилась в глубоком, изысканном поклоне.

– Моя госпожа, – начала она преувеличенно высокопарно, – смотрите, я сделала вас королевой всего, что вы видите, и все же этим выражается лишь малая толика моего величайшего восхищения.

Линор потянула Жуглет за рукав, поднимая ее.

– Ты самая необычная женщина в мире, – шепнула она и нежно поцеловала Жуглет в щеку.

Крепко обнявшись, они постояли в молчании. И потом одновременно рассмеялись.

Одной рукой взяв Жуглет за руку, а другой нежно поглаживая ее по загорелому лицу, Линор потянула подругу к изысканному резному сундуку у дальней стены.

– Наконец-то я могу расслабиться, в первый раз после того, как ты в июне уехала из Доля, – прошептала она. – Я не устаю тебе поражаться. Ты и в самом деле сумела это сделать! Блестяще!

– Но глупостей наделала немеряно, причем таких, каких исправить не могу. Я должна тебе кое в чем признаться.

Жуглет сделала глубокий вдох. Она все никак не могла собраться с духом и взглянуть Линор в глаза. Выдохнув, она после неловкой паузы, с выражением почти материнского сострадания на лице, выпалила:

– Мы с Виллемом любовники.

Какое-то мгновение Линор выглядела потрясенной до глубины души, и Жуглет напряглась. Но затем на лице Линор появилась тень улыбки, и спустя несколько мгновений она весело рассмеялась, обняла Жуглет и притянула ее к себе.

– Очень разумно! Да и вкус тебя не подвел!

Жуглет, не веря своим ушам, освободилась от объятия Линор.

– И ты не ревнуешь? Но, моя госпожа, при всем уважении, ты самая ревнивая женщина из всех, кого я встречала в жизни.

Линор посмотрела на Жуглет почти снисходительно.

– Я знаю, что у тебя бывают любовники-мужчины. Однако эти механические упражнения под названием «соитие» не могут представлять угрозы тому, что есть между нами.

Ответный смех Жуглет прозвучал тихо и отчасти вымученно.

– А что, по-твоему, есть между нами?

– То, на высмеивание чего ты потратила годы – и все ради того, чтобы скрыть тот факт, что оно над тобой властвует, – со спокойным удовлетворением ответила Линор. – Чистейшая, истинная любовь, какая только может существовать между двумя людьми. Ты поклоняешься мне, я тебя вдохновляю.

Она говорила с такой заразительной убежденностью, что ее слова не казались ни надуманными, ни нелепыми.

– Милейшая Линор, послушай меня, – сказала Жуглет. – Да, я поклоняюсь тебе или, по крайней мере, глубоко тебя чту как самую красивую и наименее скучную из всех высокородных дам, которых когда-либо встречала. И действительно ты вдохновляешь меня, это чистая правда, иначе я никогда не затеяла бы это безумное предприятие. Но, Линор… я все равно должна тебе сказать, что люблю твоего брата.

Молодая невеста короля, улыбаясь все так же ослепительно, возразила абсолютно убежденным тоном:

– Нет, дорогая, ты с ним совокупляешься, а это совсем другое дело. Мы уже обсуждали это прошлым летом, когда ты увлеклась тем евреем, бродячим сказителем, который проходил через Доль…

– Я знаю, совокупление и любовь не одно и то же, – быстро и горячо ответила Жуглет. – Но иногда они могут сосуществовать, и это как раз тот самый случай.

– Ты принимаешь все слишком близко к сердцу, – с восхитительным упорством гнула свое Линор.

– Вряд ли, – покачала головой Жуглет. – Я пыталась с этим справиться и сейчас называю это любовью только потому, что не знаю, как еще можно назвать нечто столь… особенное.

Линор задумалась, как если бы это была игра и ей предстояло сделать ход.

– Отлично. Ты в него влюбилась. Значит ли это, что я лишилась твоего расположения? Я уже не кажусь тебе красивой? Тебя меньше тянет писать обо мне стихи? Или поддразнивать меня?

– Ну конечно нет, – ответила Жуглет.

– Теперь ты будешь писать стихи и о Виллеме, превознося его красоту? – со смехом спросила Линор.

Жуглет покачала головой.

Линор улыбнулась и пожала плечами.

– Значит, я победила! – игриво провозгласила она. – Во всех самых важных вещах я по-прежнему на первом месте.

Взяв руки Линор в свои, Жуглет стала целовать кончики ее пальцев.

– Чудные пальчики, ничего не скажешь, но они – не самое важное.

Линор закатила глаза.

– Ну хорошо, Жуглет, раз тебе хочется ранить меня, так давай, рань. Расскажи, насколько любовь к Виллему выше любви ко мне. Приведи доводы в пользу того, почему обыкновенная возня в стогу лучше истинного романтического чувства.

– Это не просто возня, Линор, и тебе не пристало говорить такие ве…

– Жуглет, – сердито прервала ее Линор, указывая на лежащий на полу кожаный мешочек. – Это кошель моего брата, я его подарила ему на Рождество. Наличие здесь этого предмета, а также ваши хореографические этюды с исчезновением и появлением указывают на торопливые свидания чисто физической природы. В Доле мы называем это «трахаться».

По всему было видно, что она находит этот термин забавным.

Жуглет внимательно посмотрела на нее и улыбнулась задумчиво и нежно. Но покачала головой.

У нас не только это, Линор, но у меня не хватает слов убедить тебя.

Что бы это ни было, мне, как мы выяснили, оно не угрожает. А раз так, сядь рядом и расскажи, как ты была моим «белым рыцарем», когда с таким бескорыстием и героизмом делала все возможное, чтобы я и моя семья обрели довольство и счастье.

– Увы, я наделала множество ошибок. – Жуглет поднесла руку Линор к губам и поцеловала ее – жест одновременно и интимный, и уважительный. – Взять, к примеру, земли Виллема. Здесь я запуталась, а ведь это должно было стать самой легкой частью плана.

Линор успокаивающе улыбнулась.

– Но ты ведь живая свидетельница того преступления. Все, что тебе надо сделать, это рассказать о случившемся Конраду, и Виллем получит обратно все, что принадлежит ему по праву.

Уронив руку Линор, Жуглет обеспокоенно посмотрела на нее и твердо возразила:

– Нет.

– Но почему? – все еще улыбаясь, спросила Линор и, взяв менестреля за руку, стала поглаживать загрубевшие пальцы. – Я, конечно, понимаю, этот план не такой сложный и запутанный, как ты любишь. Он настолько прост, что практически скучен, и все-таки…

Жуглет нахмурилась.

– Линор, пораскинь мозгами. Свидетельствовать будет женщина, девочка, исчезнувшая десять лет назад…

– И решившая появиться снова, овеянная славой! – с энтузиазмом завершила Линор. – Это станет последним блестящим кусочком твоей изысканной головоломки. Только подумай: если ты выступишь как эта девочка, как свидетельница преступления, совершенного против моей семьи, то не только Виллем получит обратно наши владения, но и я смогу назначить тебя своей служанкой и мы сможем видеться постоянно.

Ты сама не знаешь, что говоришь!

Жуглет вскочила и принялась нервно расхаживать по комнате.

– Благодаря мне ты стала самой привилегированной женщиной в мире. Твои богатства несметны. У меня же есть одно-единственное сокровище – свобода быть Жуглетом, менестрелем.

– Ради всего святого, – нетерпеливо произнесла слегка опешившая Линор. – За все, что ты сделала, Конрад, без сомнения, дарует тебе землю, Жуглет, – землю, и безопасность, и положение…

– Положение женщины, – прервала ее Жуглет. – Ну уж нет! – Заметив, однако, какое на лице Линор появилось выражение, она умоляюще добавила: – Ну подумай, только не кривя душой: ты ведь не любила бы меня так, если бы я ходила в юбках и весь день трудилась бы рядом с тобой за ткацким станком.

Линор просияла.

– Я буду любить тебя в любом облике.

– Больше всего тебе нравится, когда я за тобой ухаживаю, или пою и танцую, или проказничаю. И все это будет утрачено, превратись я в женщину. Я люблю тебя всей душой, но наш с тобой изысканный роман – искусная игра, и мы обе это знаем, в том-то вся и прелесть.

Вздохнув, Линор перевела взгляд на свои пальцы, на которых сегодня появилось еще одно золотое кольцо. Жуглет тут же уселась рядом с ней на сундук и стала ласково, успокаивающе поглаживать ее по руке.

– Мы обе теперь при дворе и будем видеться очень часто. Скоро Конрад проникнется тем же доверием, как когда-то Виллем, и я стану единственным мужчиной, наедине с которым он не будет опасаться тебя оставлять.

Внезапно дверь часовни распахнулась, в дверном проеме возник силуэт высокого человека. Женщины разом вскочили и отступили друг от друга. Однако факт оставался фактом: они находились здесь вдвоем, наедине. Мужчина вошел в комнату, и в свете свечи они смогли разглядеть его лицо.

Это был Виллем. Его ноздри раздувались, лицо выражало крайнее удивление. Не произнося ни слова, он молча смотрел на непонятную сцену.

– Брат… – с нервным смешком начала Линор.

Виллем, мгновенно рассвирепев, повернулся к Жуглет.

– Опять двуличность, даже сейчас? Ты утверждала, что сестра не знает правду про тебя!

– Нет, этого я не говорила, – быстро возразила Жуглет. – Я сказала, что ничего ей не рассказывала.

– Я узнала ее в тот же момент, когда три года назад она появилась у наших ворот, – безмятежно объяснила брату Линор. – Никогда, ни единого мгновения я не думала, что это мужчина. Ей ничего не понадобилось мне говорить.

Виллема чуть удар не хватил.

– Ложь по умолчанию – все равно ложь!

– Говори тише, – резко осадила его Жуглет. – Господи боже, Виллем, вот-вот кто-нибудь явится на шум!

Виллем с грохотом захлопнул дверь – громче, чем сам того хотел. Все трое вздрогнули, а огонек свечи, словно в бессильном протесте, заколебался.

– Твой кошелек здесь, – ангельским голосом произнесла Линор. – Ты, наверное, за ним пришел.

Виллем приблизился к ним.

– Вы обе с самого начала были в сговоре против меня, – тихо, с отчаянием произнес он, скорее глубоко расстроенный, чем в гневе. – Почему?!

Женщины быстро переглянулись, и Линор покачала головой.

– Виллем, разве ты не помнишь ее еще с детства? Она обожала тебя, больше всего на свете мечтала дружить с тобой. Ты же ее почти не замечал, тебе не нравились ее мальчишеские замашки.

– Ну и что с того?

– В эти последние три года… стал бы ты приглашать ее сопровождать тебя в прогулках верхом, общался бы с ней наедине, говорил бы ей то, что говорил, если бы знал, что она женщина? – спросила Линор. – Мое чувство к ней покоилось на знании, твое – на неведении.

Впервые в жизни речи сестры заставили Виллема призадуматься. Он долго молчал – и даже покраснел.

– Я… жаль, что я не могу это оспорить. – Он неловко кашлянул. И тяжело вздохнул, признавая свое поражение. – Я прервал что-то… что происходило… здесь.

– Да, прервал, – с оттенком вызова сказала Линор.

Но Виллем не смотрел на нее; он смотрел на Жуглет, и та не отвела взгляда. В тусклом свете свечи они долго глядели друг на друга. Выражение его лица изменилось: вначале расстроенное и сердитое, теперь оно стало просто растерянным. Наконец он тихим голосом спросил:

– Это… что я прервал… как-то умаляет наши отношения?

– Нет, – совершенно искренне ответила Жуглет. Он помолчал, обдумывая услышанное.

– Скоро Конрад станет вас искать, – сказал он в конце концов. – Не задерживайтесь тут наедине слишком надолго.

Он двинулся к забытому кошельку.

Линор обомлела. Прильнула к Жуглет, поцеловала в щеку; ее роскошные волосы, точно золотая сеть, легли на плечи подруги.

– Ты только посмотри: он так безнадежно в тебя влюблен, что готов позволить тебе делать что угодно, лишь бы ты была довольна. Как романтично! Ты должна немедленно выйти за него замуж!

Виллем неловко крякнул, а Жуглет взорвалась:

– Мы больше не будем это обсуждать! И твоей придворной дамой, Линор, я не стану ни за какие блага в мире. Даже тебе я больше всего нравлюсь в роли менестреля!

Виллем привязал кошель к поясу и направился к выходу. Он как раз потянулся к засову, когда дверь резко распахнулась – и на этот раз на пороге возникли силуэты двух высоких мужчин.

– Имоджин здесь? – требовательно спросил один из них у Виллема, в то время как другой поднял лампу повыше.

Жуглет и Линор хотели отпрянуть друг от друга, но тут новобрачная вскрикнула от боли и неожиданности: ее длинные золотые волосы запутались в шевронах туники Жуглет. Как ни пытались они распутаться, ничего не получалось: сеть золотых волос прочно удерживала их вместе.

Мужчины вошли в часовню. Тот, кто держал лампу, оказался императором. Второй был Павел.

– Что здесь происходит? – спросил шокированный Конрад.

Павел с трудом погасил выражение удовлетворения на лице и, пылая праведным гневом, воскликнул умышленно громко, чтобы телохранители Конрада за порогом тоже его услышали:

– Это полное безобразие! Значит, она все-таки шлюха! Все трое занимаются тут чем-то недозволенным. Я позову стражников.

Конрад резко развернулся на каблуках и схватил брата за руку.

– Это не должно выйти за пределы часовни, – заявил он тихим, предостерегающим тоном и ногой захлопнул дверь с такой силой, что свеча на алтаре погасла.

Сверкая глазами, он повернулся к женщинам.

Жуглет лихорадочно пыталась отцепить волосы Линор от своей туники, но от волнения пальцы ее не слушались. Впервые в жизни она не знала, что сказать.

– Это не то, чем кажется на первый взгляд, ваше величество, – нашелся наконец Виллем. – Я был с ними все время…

Конрад одним разъяренным взглядом заставил его умолкнуть.

– И видел, как они занимаются… чем именно? – проворчал он.

Волосы Линор колыхались между ней и Жуглет, что придавало происходящему большую чувственность, чем если бы их застали в объятиях друг друга. Как ни старалась Жуглет освободиться, золотые нити лишь еще больше запутывались, цепляясь за драгоценные камни на ее рукавах. Павел рванулся к двери, но император перехватил его и швырнул в руки Виллему.

– Нет, братец, тебе не удастся разрушить мой брак. – Он с грохотом поставил лампу на алтарь, рядом с дымящейся свечой, и добавил, обращаясь к Жуглет: – И тебе тоже, сукин сын.

И вдруг расхохотался. Линор и Жуглет переглянулись, не понимая причин веселья.

– Сир… – осторожно начала Жуглет.

– Что ни говори, Жуглет, ты интриган высшего сорта! Значит, вся разгадка в этом? Слишком просто для тебя. Пускаться во все тяжкие, чтобы обелить свою любовницу и сделать так, чтобы она была рядом…

– Она мне не любовница, сир, уверяю вас, – возразила Жуглет. – Возьмите ее в постель прямо сейчас и убедитесь, что она невинна.

– Хорошо, что пир был не слишком роскошный – жалко переводить добро на брак, которому не суждено продлиться дольше одного дня! Рассказывай! – приказал Конрад с сердитым смешком.

Скрестив на груди руки, он прислонился к косяку, всем своим видом демонстрируя, что ждет.

– Расскажи, как вы дошли до того, чтобы обниматься здесь в темноте, и что собирались делать дальше. Все рассказывай, не утаивай ничего. Развлеки меня хорошей историей, и, может, я пощажу эту благородную даму – если она впрямь окажется девственницей. Что касается тебя, Жуглет, то твоя жизнь закончится вместе с рассказом, так что не сдерживай фантазию.

– Господин мой муж, – сказала Линор, – пожалуйста, нельзя же убить его просто…

– Можно, и я это сделаю. Я обрек на смерть лучшего друга только за то, что он утверждал, будто сделал то, что Жуглет, по-видимому, делает регулярно. Приступай, Жуглет.

– Мой господин, – снова попыталась Линор, – вы не все знаете о Жуглете…

Жуглет повернулась к Линор с таким выражением ярости и обиды, что та осеклась.

– Его величеству не надо знать ничего, кроме того, что я пожелаю ему рассказать, – прошипела Жуглет. – Сир, здесь нет никакого предательства, и никаких секретов, и ничего постыдного. В семье Виллема меня считают свободным от мужских потребностей…

– Ха, свободным от мужских потребностей, мне это нравится, – саркастически усмехнулся Конрад и сделал нетерпеливый жест украшенной кольцами рукой. – Давай, продолжай. У нас не так уж много времени. Павел, того и гляди, взорвется, так ему не терпится начать трепать языком. Переходи к деталям – для разносчика сплетен это ведь самое главное.

– Свободным от мужских потребностей, – неуверенно повторила Жуглет, – и потому позволяют видеться с этой дамой наедине. Мы друзья. Я забылся. Теперь, когда она стала императрицей, я, конечно, должен изменить свое поведение.

– Как скучно. – Конрад покачал головой. – За такой рассказ, пожалуй, не стоит и умирать, Жуглет. Но придется. Черт тебя побери, пора звать стражей.

Он потянулся к дверному засову.

– Виллем, сделай же что-нибудь! – воскликнула Линор. Виллем все еще держал Павла поперек туловища, прижав его руки к бокам. Понимая, что из железной хватки рыцаря не вырваться, кардинал оставил бесплодные попытки, но тем не менее Виллем не отпускал его.

– Действительно, отличная идея. Виллем, воспользуйся шансом, – со злобными нотками в голосе откликнулся Конрад и снял руку с засова. – Что ты можешь сказать по этому поводу? Щекотливая ситуация, не правда ли?

Помолчав, Виллем медленно произнес:

– Я не увидел здесь ничего неподобающего. Конрада этот ответ разозлил.

– Вы, бургундцы, в личных взаимоотношениях на редкость нетрадиционны.

Линор издала негромкий протестующий звук.

– Сир, это все совершенно невинно! Жуглет, прошу тебя…

– Нет, – упрямо отозвалась Жуглет.

– Он ведь убьет тебя! – воскликнула Линор. – Виллем, ради бога, помоги мне! Скажи хоть что-нибудь толковое!

Виллем несколько мгновений переводил взгляд с одной на другую, отдавая себе отчет в том, что Конрад следит за каждым его жестом и взглядом.

– Я поклялся не говорить об этом деле ничего, – произнес он, обращаясь к сестре, но с несчастным видом глядя на Жуглет.

– Спасибо, – тихо сказала Жуглет. – Ты хороший человек, Виллем.

Конрад с брезгливым, разочарованным видом наблюдал за этой сценой.

– И что, все? Больше ничего не будет? – Он снова потянулся к засову. – Тебя посадят в темницу, Жуглет, а на рассвете ты займешь место на приготовленной для Маркуса виселице – весьма экономно! Если моя невеста все-таки окажется девственницей, может быть, я сменю гнев на милость и не казню тебя, а сошлю куда-нибудь подальше.

– Я бы предпочел ссылку, сир, – тихо сказала Жуглет.

Конрад нахмурился.

– Хуже всего то, что я лишусь своего любимого менестреля – и только из-за того, что он не может придумать объяснения получше. Я удивлен и чрезвычайно недоволен твоей несообразительностью.

– Сир, – внезапно вступил в разговор Виллем, вскинув свободную руку, чтобы привлечь к себе внимание. – Сир, вам вовсе не нужно лишаться менестреля. Насколько я понимаю, вас в нем не устраивает лишь одно. Значит, и избавиться нужно только от этой, неугодной части. Позвольте мне его кастрировать.

Линор заметно расслабилась.

Жуглет сначала вздрогнула, но потом бросила на Виллема одобрительный взгляд. Конрад пристально смотрел на рыцаря, поглаживая ухоженную бороду – точнее, используя этот жест, чтобы скрыть выражение своего лица. На самом деле он с трудом сдерживал смех.

– Это будет нелегко, тебе не кажется? – произнес он, давясь от смеха. – Учитывая, что Жуглет женщина?

Все застыли. Виллем так удивился, что выпустил Павла, который был поражен не меньше и не помышлял о бегстве.

– Да, я давно это подозревал, – продолжал Конрад. – А теперь уверен. Из чего следует, что мне придется пересмотреть свой взгляд на женский пол в целом. Видишь, дорогой брат, мы прервали всего лишь сестринские объятия.

– Сир, вы ошибаетесь… – сипло начала Жуглет.

– Нет, Жуглет, не ошибаюсь, и сейчас ты нам это продемонстрируешь, – твердо заявил император. – И таким образом спасешь свою жизнь.

– Ваше величество предлагает вопиющие меры ради спасения репутации новой императрицы, – высоким от напряжения голосом произнесла Жуглет. – Давайте не будем опускаться до фарса. Если вы снимете обвинения с ее величества, я смирюсь с участью беглого менестреля.

– Смиришься? Да мне ничего не стоит тебя заставить, Жуглет, – предостерег ее Конрад. – Я бы не хотел, чтобы у Павла создалось впечатление, будто тебе есть что скрывать.

Жуглет промолчала.

– Брат, это полное безумие.

Павел двинулся к дверям, но Конрад быстро преградил ему дорогу.

Понимая, что с братом ему не справиться, кардинал поспешно отступил. Конрад раздраженно обратился к Виллему:

– Спасай свою любовницу, Виллем. Скажи нам, что у нее под туникой.

Жуглет, глядя в пол, вполголоса выругалась. У Виллема сделался такой вид, как будто он проглотил что-то неудобоваримое.