Текст книги "Сохрани эти чувства (СИ)"
Автор книги: Никита Шашлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)
Глава 47
За неделю до торжественного дня от учебы освободились все классы. Начались долгожданные каникулы, и школа из спокойного ручья превратилась в шторм. Период отдыха для учителей и повышенной активности среди учащихся. Преподаватели год от года удивляются такому странному ежегодному эффекту, какого не заметишь в обычные школьные дни, а также энтузиазму, проявляемому учениками в это время.
Тем не менее для каждого без исключения эта неделя отдыха особенная по многим причинам, но у каждого они свои, для кого-то личные, для кого-то общие. Другие же называют эту пору лучшей для создания приятных воспоминаний на всю жизнь, пусть и проходит в общем три фестиваля у учеников за их старшую школу. Но главным становится именно тот, что лучше всего запомнится, самый яркий, сумасшедший, веселый и безнадежно крутой – такой и желает организовать Зоренфелл для всех, не только учеников, но и администрации.
Таким образом парень хочет отплатить всем тем людям, что окружали его, коли представилась такая возможность. Ведь, как известно, Зоренфелла в прошлом не желала брать ни одна школа, иначе зачем им знаменитый хулиган и вредитель? Под крыло решился взять мистер Марвин, давний знакомый отца Жеррара. Юноша не просил своего друга подсобить в этом деле, в то время Зоренфелл часто делился с ним своими проблемами, потому как от откровенных бесед парню становилось легче справляться со всеми трудностями, находит самостоятельно выход из ситуации, а порой и сам Жеррар давал полезные советы.
Жеррар не мог оставить чистого душой, но грязного снаружи парня в затруднительной ситуации, из-за чего и сам решил действовать, обратившись к мистеру Марвину и встретившись с ним ранее. Однако Зоренфелл об этой ситуации знает лишь поверхностно, да и до правды ему сложно было докопаться, поэтому осталось только принять то, что дают.
Зоренфелл хочет подарить настоящий праздник, создать общее приятное воспоминание каждому ученику, что учился с ним под одной крышей; каждому учителю, что терпел его наглые выходки, спровоцированные скукой, да и самому директору за столь рисковый шаг. Рисковый в том плане, что Зоренфелл мог оказаться неисправленным хулиганом, но его все-таки приняли, когда во главе школы стоит столь озабоченный безопасностью и комфортом для учеников директор.
Однако этому парню сложно признаться и открыться для всех, он по своей аккуратной натуре стал скрытным, внимательным и осторожным в плане общения. Ему встречались люди не лучшего типажа, что организовали его социальный опыт. Зоренфелл недолюбливает людей, но в то же время за это их и ценит. «Нет никого совершенного и это здорово» – как-то пришел он к такому простому и неожиданному выводу, ведь несовершенство дарит людям возможность стремиться к тому идеалу, который они сами для себя воображают, они становятся лучше порой для себя, а местами и для своих близких.
Люди противны, люди вредят, люди есть главное зло на нашей планете, но они есть и добро, и спасение, и счастье. Без зла нет добра, без света нет и тьмы. Баланс должен быть во всём – таково испытание для людей. Испытание другими людьми. Но речь не об этом…
– Кэтти, куда нам там дальше по плану?
– С началом недели подготовки к фестивалю глава организационного комитета должен посещать каждый класс с проверкой состояния готовности и возможностью предоставить поддержку в случае, если она необходима, – словно секретарша, ответила девчонка, поглядывая в бумаги в её руках.
– Но почему этим должен заниматься именно глава? У него разве нет других обязанностей поважнее? Можно же отправить просто ребят из комитета, чтобы они собрали информацию, а потом подать мне на рассмотрение, одобрение или ссылку на имя директора.
– Ну… Дело в том, что обычно глава комитета ничем особым не занят и с течением времени было принято, чтобы он именно этим и занимался. По крайней мере такое объяснение я услышала от учителя Морриса, – робко ответила она, словно испытывала чувство стыда за предыдущие поколения. – Зоренфелл, разве ты не замечал этого на прошлом фестивале, ты ведь тогда учился у нас, верно?
– Учился, но столь тухлый праздничек я решил пропустить, спустив большую часть свободного времени на учебу.
– Да ты трудоголик…
– Ничуть, просто лучше раз выучить на славу и потом ближайшие полгода лениться, чем эти же полгода пыхтеть, пытаясь понять материал, который некоторые учителя подают немного скомкано и непонятно.
– То есть тебе проще самостоятельно обучаться?
– Да, кстати, даже раньше не задумывался, – удивился своей гениальности Зоренфелл.
Гениальность скорее в сфере лукавства, а не учебы. Он и вправду потратил неделю прошлого года на учебу, но растянул её с помощью своей нечестной способности, чтобы получить интересующие его знания.
Однако, в такой ситуации может возникнуть один логичный вопрос: «Зачем учиться и получать знания, если можно использовать способность, чтобы разбогатеть и жить припеваючи?». Подобный вопрос может задать любой дурак, способный прожечь свою жизнь в погоне за деньгами. Зоренфелл ставит знания превыше денег, ведь деньги не сделают тебя умнее без твоего желания. Деньги могут подарить счастье, возможности, но также навлечь горе, уныние и зависть. Человечество само себя привязало на купюрный поводок, из-за чего теперь и страдает, без возможности найти альтернативный выход. У богатого есть всё, у бедного ничего – таким стал баланс современного мира, чему Зоренфелл совсем не рад.
Парень долгое время наблюдал за людьми и заметил банальную зависимость: чем больше у человека денег, тем больший он эгоист. Эгоистом быть не плохо, если, конечно, твой эгоизм не выходит за рамки дозволенного и не задевает других людей. Богатенькие детки довольно часто ведут себя высокомерно и нагло, обливая грязью тех, кто находится в противоположном судне, окружив себя лживыми и двуличными засранцами, кичащихся тем же состоянием ближнего.
В случае со способностью Зоренфелла, он может добиться всего, чего пожелает, ведь обращение времени вспять на момент, который ты выбрал, дает тебе неограниченный спектр возможностей. Однако здесь как с деньгами – неправильное использование этих возможностей не сделает тебя счастливым. А что нужно больше человеку в жизни?
– Знаешь, Кэтти, в этом занятии есть нечто полезное, как я заметил, – выйдя из третьего кабинета, произнес Зоренфелл.
– Хочешь сказать, что в том, что глава комитета ходит по классам с проверкой важнее, чем стараться улучшить план на главное событие фестиваля?
– В какой-то степени да.
– Неужели? У нас, конечно, пока всё идет хорошо, подготовка идет полным ходом, следуем плану и не выбиваемся из ритма, а ученики даже подходят к делу с особым энтузиазмом, – подчеркнула она, – но тем не менее куда целесообразнее было бы направить побольше сил на выверенную программу хотя бы в этот раз, ведь мы создаем чуть ли не фестивальную революцию и это очень важно, как для нас, так и для учеников.
– Не, я не говорю, что ты не права, это безусловно важно, но ты не захотела обращать внимания на пользу этих осмотров. Пусть они займут у нас часа три-четыре времени от всего дня, но из этого можно извлечь своеобразную пользу. Интересно?
– Конечно, – улыбнулась она, идя рядом с Зоренфеллом. – Ты всегда находишь в вещах нечто большее, чем есть на самом деле, так что не услышать объяснения будет значить совершить ошибку.
– Ха, ты меня перехваливаешь, просто наблюдения и не более, – смутился он несвойственно для себя. – Вот мы прошли три класса и что из этого выявили?
– Хм… – задумалась Кэтти, пытаясь выйти на ту же волну, на которой находится и Зоренфелл. – Подготовка идёт полным ходом, у всех, что мы прошли, нет никаких проблем, да и идеи оригинальные.
– Ну-у, не расстраивай таким подходом… – разочаровался слегка он. – Таким темпом тебе стать превосходной секретаршей легко и просто, но не начальницей уж точно. Пусть наша задача и проследить за тем, как идёт подготовка, но важно видеть дело шире.
– Ты так хочешь оскорбить всех секретарш в мире или упрекнуть и в то же время похвалить меня?
– Забавно вышло, не находишь? – не дал он ясного ответа, желая продолжить объяснения: – Ты видела лица ребят, что готовили украшали свой класс, готовили разные приколюхи для собственных идей и всего прочего? – задал Зоренфелл риторический вопрос. – Они улыбались, они общались, они веселились. Тебя это разве не взбодрило? У всех на лицах радость и задор, все окрылены праздником.
– Угу… – удивилась она тому, что Зоренфелл уцепился за такую мелочь.
– Отчасти то, чем мы занимаемся бесполезно, но с другой стороны в этом можно найти выгоду, как, например, вдохновением, новыми идеями, что могут спонтанно прийти в голову, да и просто позитивным настроем. Мы потратим три часа, наберемся этого самого позитива и после сможем его задействовать в нашей программе!
– Находить в любом занятии для себя нечто хорошее – не это ли твой талант? – усмехнулась Кэтти. – Но ты прав, во время фестивалей всегда всем весело, из-за чего становится тепло на душе и тебе.
– Такие подготовки к мероприятию создают особые узы между одноклассниками, заставляют их сблизиться, отбросить имеющиеся конфликт, подружиться и, возможно, влюбиться, – перевел он на неё взгляд, – всякое же бывает.
– Н-ну да… – смутилась она, чего и добивался Зоренфелл такой провокационной фразой.
«Век живи – век учись» – по такому принципу решил жить Зоренфелл с недавних пор. Ранее он считал, что полученных знаний от наук ему вполне будет достаточно в своей жизни, однако он ошибался и подтолкнуть к этой мысли помогла встреча с Марией. Пытаясь поучить её, он учился сам, ведь даже в учении есть практика, а это продолжение обучения, но более осмысленного и углублённого.
Рядом с ней он всё чаще начал думать о других, быть добрее, внимательнее и со временем его ценности и некоторые понятия изменились. Появились размышления на счёт счастья, романтики, понятия дружбы и других. Безусловно он задумывался о них раньше, но лишь в прагматическом смысле, что было для него ошибкой. Изменение подхода и взглядов подарило ему ответы на интересующие вопросы, которые породили ещё больше вопросов. Точно также произошло и с Селлиной, когда она пыталась разобраться в людских чувствах.
– О, Зоренфелл, а вы чего здесь? – подлетела Мария, подобно пташке.
– С проверкой на счёт подготовки, нужна ли помощь, есть ли проблемы и так далее, – улыбчиво поинтересовался он.
– Да нет, всё отлично! – довольно и жизнерадостно отвечала она, чему он неслабо удивился. – Если продолжим в том же темпе, то закончим раньше сроков.
– А что собираетесь сделать?
– Исторический музей нашей школы! – презентабельно озвучила Мария. – Мы захотели собрать все главные события за всё время нашей школы и собрать их в одном месте, где смогли бы обо всём рассказать и показать фотографии. Некоторые, кстати, мы взяли от бывших учеников и несколько у директора.
– Неплохо, похвально, – не ожидал Зоренфелл такой хорошей идеи. – Если возникнут вопросы или потребуется помощь, то без проблем обращайтесь – поможем.
– Уже уходите? – несколько расстроилась Мария.
– Нам нужно пройти еще три этажа с такой же проверкой, – ответила Кэтти.
– Такие дела… – пожал плечами он.
– Хорошо, тогда удачи вам! Зоренфелл, только не забывай кушать, а то я вчера нашла твой обед нетронутым…
– Как получится, – отведя взгляд, произнес Зоренфелл.
– Проследишь за ним, пожалуйста? – обратилась она к Кэтти.
– Как его заместитель, я обязательно об этом позабочусь.
– Спасибки! – воскликнула она и вернулась к работе.
– А она хорошая девчонка, – заметила Кэтти.
– Хмм… Мы вот пришли мой класс проверять или девчонок оценивать?
– Разве не согласен?
– Продолжим… – решил уйти от разговора Зоренфелл.
– Ну погоди, интересно же!
– Интересно? Тебя тоже назвать плохой нельзя: воспитанная, прилежная, умная, собранная, да и красивая, чего скрыть нельзя, – окинул он её взглядом. – Но мы ведь не об этом говорим, верно?
– Вечно ты так темы переводишь, – смущённо произнесла она, поправляя прическу.
– Не-а, исключительно в подобных случаях.
Зоренфелла удивился Марии неспроста. В нём вновь сыграл сравнительный механизм, где он сопоставил ту Марию, что видел в прошлом, с настоящей. Сейчас она счастлива от общего процесса, веселится вместе со всеми. Что бы с ней могло быть, не появись он в её жизни или захоти из-за лени просто пройти мимо её дома? Что бы с ней стало? Представить возможно, но крайне неприятно думать о плохом, когда всё идёт очень даже хорошо.
Порой ему не верится, что он является виновником таких изменений в людях. Да, Зоренфелл старался их переубедить, переучить, основываясь на своих мыслях о морали и правильности, но он никак не ожидал, что будет способен оказывать на других влияние. «Кто я такой, чтобы люди меня слушали?» – задавался иногда он таким вопросом. Однако других не волновал это вопрос, они просто находили смысл в его искренних словах. Ты не станешь игнорировать добрые намерения человека, беспокоящегося о тебе, разве не так?
– Мистер глава комитета, привет! – всё также задорным настроем встретила его троица.
– Как вы, Данни, Квинн, Лайм? Что надумали с классом?
– Всё путём! – довольно ответил Данни.
– Решили устроить из нашего кабинета блинную! – произнес Квинн.
– Блинчики будут править миром! – заявил Лайм.
– Звучит здорово, надо будет заскочить, – улыбнулся ненароком Зоренфелл, впитывая их необъятный позитив.
– Обязательно приходи, я тебе тройную порцию замучу от нас, – с неподдельной радостью предложил Данни.
– Так, вам помощь с чем-нибудь нужна? Мы проводим проверку, так что если есть какие-нибудь вопросы, то мы их тут же решим.
– Да нет, всё отлично, нам помогают немного кружок кулинарии, а в остальном справляемся, – ответил Квинн.
– Раз вы нашли выход, то и беспокоиться мне не о чем. Но если что-то случится – сразу ко мне, – шутливо пригрозил Зоренфелл.
– Без проблем, – подмигнул Лайм.
– Это… можно? – подошел Тобен.
– Да? – как ни в чем не бывало произнес Зоренфелл.
– Прости меня за то моё тупое поведение… Я был не прав… Перед Марией я уже извинился, так что…
– Забыли, – похлопал он его по плечу, – что было, то прошло. Не забывай о прошлом и иди в будущее с новым опытом.
– И это… спасибо за тот раз с ангаром… Узнай мои родители, что я учудил, то…
– Да ничего, я и сам знаком с эмоциями их влиянием, так что научись их контролировать и направлять в сторону друзей. Только они должны быть обязательно позитивными, усёк? – улыбнувшись, произнес Зоренфелл.
– Да! – приободрился Тобен, изменившись в лице.
– Я же говорил, что всё будет нормально, – поправляя очки, сказал Квинн.
– Теперь точно всё отлично, – взъерошил Лайм волосы Тобена.
– А ты боялся, – посмеялся слегка Данни.
– Ну, веселитесь, а мы дальше пойдем, – кивнул Зоренфелл.
– Ага, удачи вам!
– Вам того же!
Двери закрылись, а шум у них не утихал. Насколько было заметно, класс этой фантастической четверки оказался самым шумным из всех, когда сам проект совсем небольшой, но душевный.
– Тебя, оказывается, многие знают, – заметила Кэтти.
– Думаешь? Просто я профессионально ищу неприятности.
– Это ведь те парни, которых ты ранее отмутузил?
– Ещё и память у тебя отменная. На работе точно цены не будет.
– Я ещё школьница! Хватит приписывать мне рабочее место…
– Да это так, к слову, – усмехнулся он. – А вообще да, пусть мы и смахнулись, но ничего против друг друга не имели, по крайней мере не со всеми.
– И много ли у тебя было подобных случаев?
– Когда подрался и подружился? – уточнил Зоренфелл.
– Ну да.
– К сожалению или к счастью, но да, – вспомнил он всех тех ребят, что вставали у него на пути, но стали хорошими друзьями.
– Кстати, я заметила, что те дурные слухи, которые о тебе расходились, улетучились… Встал на путь исправления? – решила она его поддеть.
– Нет, Кэтти, просто девчонки, которых я встречал, были шибко глупенькими и неинтересными. А раз интереса нет, то и зачем этим заниматься?
– Может ты нашёл себе кого-нибудь и возможность такая исчезла?
– Да не, бред какой-то… Мы ведь с тобой относительно недавно познакомились.
– Я вот не понимаю, комплименты ли ты мне делаешь или пытаешься снова уйти от ответа…
– Вот тебе и пища для ума. Найдешь ответ – дай знать, мне тоже интересно, – ухмыльнулся Зоренфелл, открывая следующую дверь.
Ошибки для каждого из нас становятся неисправимым опытом. Опыт исправить нельзя, но эти ошибки можно, когда бы то ни было. Ведь как говорится, лучше поздно, чем никогда. Пусть это будет не сразу, пусть тебя не простят, но ты должен сделать правильный выбор хотя бы для себя самого, тогда ты сможешь измениться, стать лучше, как в чужих глаза, так и в своих. От ошибок никто не застрахован, в том и прелесть жизни, что таит в себе непредвиденные сложности и радости.
Глава 48
«Часто ли мой город настигает такая хорошая погода? Неужели и природа нынче решила одарить меня благословением? Раз так, то ничто не должно испортить этот замечательный день… Пусть все повеселятся на славу» – размышлял Зоренфелл, сидя на школьных ступенях в шесть утра, когда никого ещё не было.
Настал назначенный день, празднование фестиваля, на который может прийти каждый желающий без исключения. Праздник – он для всех праздник, ограничивать его было бы слишком глупо. Приготовления закончены, программа отработана, осталось только ждать нужного часа, когда день перестанет быть спокойным и безмолвным; часа, когда день, это место, разгорится ярким всепоглощающим пламенным ураганом положительных чувств.
– Почему ты пришёл так рано? – поинтересовалась Селлина.
– А я-то думал, что для тебя время роли не играет от слова совсем. Привыкаешь к людям и нашему течению времени? Ты же с ума сойдешь в своей белой коробке, если свыкнешься.
– Разве в этом есть что-то плохое? Лучше я привыкну и заполучу куда больше времени для своих размышлений, чем могла бы иметь. Неизвестно, сколько я буду существовать, поэтому за то время, пусть хоть год, хоть сотня столетий – не важно, – я хочу знать больше, найти ответы, обрести новые вопросы и познать себя, познать людей, познать чувства и саму жизнь.
– Звучит романтично, – впечатлено произнес Зоренфелл, обратив на неё свой взгляд. – Но не боишься ли ты, что тебе твоя работа вскоре после размышлений не понравится? Ну, допустим, покажется несправедливой по отношению к тебе.
– Не могу сказать наверняка. С одной стороны, то, чем я занимаюсь, есть дело моей жизни, моё предназначение, с другой же стороны, почему именно я должна этим заниматься? В любом случае, как бы я не решила, я буду продолжать делать свою работу.
– Вот как. Почему?
– Если получится иначе, то выйдет так, что ты окажешься виноватым, ведь именно ты, Зоренфелл, научил меня чувствовать, размышлять и наблюдать под таким углом, с которого я никогда не смотрела.
– То есть ради меня?
– Да, – обернулась она в человеческую форму.
Теперь её образ меньше походил на десятилетнюю девчонку. Она значительно преобразилась: возмужала, взгляд Селлины стал острее и обрёл глубину. Ныне перед Зоренфеллом не ребёнок, а подросток семнадцати лет, ищущий ответы на бесконечное множество вопросов и озабоченный этим процессом.
– Ты и вправду многому научилась. Надеюсь, что ты будешь по назначению использовать полученные знания, не вредя ни себе, ни какой-либо другой жизни.
«А ещё я надеюсь, что, если ещё больше знаний впитаешь, не превратишься в страшную старушку, иначе твой прекрасный образ рухнет, как стекло с третьего этажа…» – вспомнил он неудачный момент подготовки к фестивалю.
– Но ты так и не ответил на мой вопрос. В том, что ты пришёл раньше всех нет никакой логики, если смотреть с такой точки зрения.
– С точкой зрения ты не прогадала. Именно, что здесь нужно посмотреть на дело под иным углом. Возможно тебе, как иноземке, сложно уловить суть моих действий, но тебе нужно лишь научиться это чувствовать.
– Что чувствовать? – поинтересовалась Селлина.
– Я сделал всё, что было в моих силах для организации этого мероприятия. Ну, или мне так по крайней мере кажется. Это непередаваемое чувство завершённости вкупе с предвкушением начала праздника не даёт мне покоя. Из-за этого я здесь и сейчас. Хочется быть первым, чтобы увидеть лица знакомых мне людей, неизвестных, вкусить плод их эмоций и чувств… Не знаю, как это описать, слишком запутанно.
– Чтобы испытать это мне, скорее всего, придётся повторить то, что сделал ты, но в несколько иной форме, подходящей только для меня одной.
– Ты права, Селлина. Наш мир для тебя закрыт, но ты властительница Судьбы, в твоих силах влиять на всё, пусть ты это можешь и отрицать. Баланс должен быть во всём, поэтому кому-то не везёт, а кто-то просто безнадёжный счастливчик. То, что произошло с моей мамой, тоже стало частью одного большого плана на всю громадную историю. Ведь я здесь, меня окружают добрые люди, у меня идиотская сила, подкреплённая знаниями о людях. Я нечестный, но счастливый, поэтому такая отдача в сторону моей родни. Можно назвать это уравнивающим эффектом, – немного погодя, произнес Зоренфелл.
– Я не могу тебе дать ответов на твои вопросы, – вежливо произнесла Судьба.
– Да, я понимаю и, в общем-то, не прошу. Просто рассуждения, происки логики, взглядов на мир с твоей стороны и так далее…
Зоренфелл много думал о Судьбе, её влиянии, её собственной жизни и желании измениться, благодаря чему сам обрёл несколько иную точку зрения на многие вещи. «Нельзя во всём винить судьбу, если ты сам можешь быть виноватым» – решил он по итогу своих рассуждений.
– Ладно. Скоро будут приходить люди, из-за чего наше общение будет проблематичным, поэтому я могу тебе на сегодняшний день оставить всего один простенький экзамен: следи за людьми.
– В каком смысле следить?
– Да во всех: повадки, эмоции, чувства, действия, взаимоотношения. В общем всё, что будет тебе интересно. В одном простом наблюдении ты сможешь многое понять, найти ответы и всё прочее. Ты ведь ради этого здесь, не так ли?
– Хорошо, я постараюсь.
– Но с одним условием… – произнес он сразу после.
– Каким?
– Пояснений от меня не жди, как и помощи. Теперь ты сама будешь судить о людях. У тебя есть своя точка зрения, своё видение нашего мира, мнение, потому и будешь использовать то, что имеешь.
– Я поняла, проблем не возникнет.
– Рад слышать, – улыбнулся Зоренфелл. – Кстати, милый образ, но будь аккуратнее: пристальный взгляд к людям может их смутить или испугать, а в иных случаях сочтут, как намёк.
– Намёк? – не поняла Селлина.
– Лучше не знать.
– Тогда я попробую быть незаметной, а в случае чего скроюсь от чужих глаз.
– Отличная идея! В таком случае я могу за тебя не беспокоиться.
«Теперь она будет совсем одна в огромной куче народа. Неплохой экзамен выйдет, на самом деле, да и бояться здесь нечего. Чем больше людей, тем лучше, а в особенности подобное мероприятие вызовет абсолютно у каждого какое-то да чувство, так что она безусловно должна справиться и многое для себя понять» – подумал с заботой Зоренфелл.
Он уже не испытывал опаски в общении с Селлиной. Она изменилась и неслабо, не заметить было бы сложно. Поэтому сейчас юноша может ей доверять, Селлина перестала быть для него чужой, непонятной и некой степени опасной. По итогу же оказалось, что она мало чем отличается от людей, раз способна на всё то, чем обладают люди. От таких фактов рождались в голове Зоренфелла разные гипотезы на счёт её существования, но гадать было бессмысленно, ведь ответов не найти даже если сильно захотеть.
Парень пришёл ещё к одному двусмысленному, но полезному выводу: «Подружись с судьбой и сам будешь понимать, что всё идёт так, как должно идти. Нет виноватых, нет причин. Есть только прошлое, настоящее и будущее, а оно уже в твоих руках».
– Зоренфелл, а не рано ли ты пришёл? – пришла первой Кэтти.
– А ты всегда раньше всех приходишь? – контратаковал он вопросом.
– Как бы да. Я ложусь в девять часов вечера и просыпаюсь в пять, а от дома до школы мне рукой подать, так что обычно в шесть утра я здесь и бываю.
– Ужас какой… – произнес Зоренфелл, вздрогнув, когда услышал о времени её сна. – Тебе стоило бы побольше спать, а не ставить рамки на свои грёзы.
– Как-нибудь уж разберусь, спасибо за заботу.
– Так чем ты занимаешься в школе в такое время?
– По-разному. Бывает в библиотеке дополнительно занимаюсь, иногда помогаю учителям в какой-нибудь работе, если имеется. Также делаю зарядку вместе со спортивными клубами.
– Тебя случаем нет в списке образцовых девчонок? – прищурившись, поинтересовался он. – Не удивительно, что к тебе все так тянутся.
– Ну, если бы ты не устраивал кавардак на уроках, то и к тебе тянулись бы не только ученики, но и учителя. Кроме, конечно, мисс Лидии, даже не знаю, почему она ещё тебя терпит.
– Ого. А почему меня терпишь ты? Тебя ведь никто не заставляет со мной возиться.
Кэтти посмотрела на него, после чего села рядом, желая продолжить разговор, поскольку делать больше нечего было.
– Может потому, что ты не такой уж и козёл?
– Думаю, ты ответила на свой предыдущий вопрос.
– А мне кажется, что дело в другом.
– Ну и ладно.
Безмолвие нависло над ними на некоторое время. Они вместе сидели и осматривали плоды своих трудов: готовые стойки под конкурсы, сцены, лавочки для продажи разной стряпни и многое другое. Как много сделано, как много труда вложено, как же все-таки это было весело.
– Зоренфелл, – обратилась вдруг Кэтти.
– Да?
– Ты готов к сегодняшнему дню?
– Думаю, нет. Решу после него.
– Тогда уже будет и не нужно.
– Верно. Потому так и решил.
– Но почему?
– Не знаю. Я просто не знаю, чего ожидать. Мне не приходилось никогда прежде таким заниматься, стараться подарить людям счастье, ведь я одно, что умею – драться да учиться, больше ничего, – с долей несвойственного волнения, произнес Зоренфелл.
– Ты способен на большее, чем тебе кажется. Возможно, ты просто не хочешь в это верить или сомневаешься, но окружающие тебя люди уже давным-давно всё поняли, – решила поддержать его Кэтти.
– В нашей жизни всё возможно, даже невозможное…
– Неужели ты боишься?
– В какой-то степени да, боюсь. Скорее опасаюсь и волнуюсь за то, что мог сделать лучше, а кому перешёл дорогу и испортил праздник, – признался он.
– Как-то поздновато ты опомнился. Пока ко всему готовились ты был полностью в себе уверен, Зоренфелл, так что могло измениться? Разве тот факт, что ничего не изменить не подталкивает к фразе: «Будь, что будет, а там посмотрим»?
– Изменить-то можно… – не подумав, произнес он двусмысленную фразу.
– Так! – повысила она тон голоса и взяла его за руку. – Ты не тот Зоренфелл, которого я знала. Что это за кислая мина? Что это за тихий голос? Хотя ты всегда тихо говоришь… – заметила вдруг Кэтти. – Взбодрись! Сегодня праздник! Сам говорил впитывать в себя позитивные чувства, так почему ты сам этого не делаешь? Посмотри вокруг! Мы всё сделали, сейчас придут ребята и мы будем готовы к веселью. И только попробуй быть в таком же состоянии во время фестиваля, я с тебя шкуру сдеру, ведь ты нам нужен в здравом уме, чтобы решать непредвиденные проблемы.
– Вау… – опешил Зоренфелл.
– Ну чего? – выдохнула она.
– А я и не знал, что ты так умеешь. Очень удивлен. А ты молодец, Кэтти.
– За такое меня ещё никто не хвалил… – отвернулась от него Кэтти.
– Ха, хоть где-то буду для тебя первым, – усмехнулся он.
– Ошибаешься… Ты во многом для меня стал первым… Из-за чего мне не удастся о тебе никак забыть…
– Погоди, о чём это ты?
– Я…
