Текст книги "Сохрани эти чувства (СИ)"
Автор книги: Никита Шашлов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
Глава 33
– Так ты еще не ушла, – вышел из дома Эрих.
– Нет, Зоренфелла жду.
– Задерживается он сегодня… Ну, я на работу пошел, не задерживайся шибко, иначе опоздаешь.
– Но мы всегда вместе ходили в школу.
– Может он заболел, а может проспал, всякое бывает у мальчишек, – усмехнулся он напоследок. – Хорошего дня!
– Пока… – грустно ответила Мария и поплелась в сторону школы.
«Мог бы позвонить для приличия, я же его жду… – подумалось вдруг Марии. – Может ему так плохо, что даже до телефона дотянуться не в состоянии? Зоренфелл же один живет… Хотя, учитывая то, как в последние дни он ленился, вероятнее всего Зоренфелл проспал, как и сказал папа. Скорее всего сказывается напряжение и усталость после той драки несколько дней назад… Нужно обязательно его сегодня навестить!» – решила она для себя и с приободренным чувством продолжила шагать в школу.
Была ещё одна причина, по которой Мария решилась сейчас идти в школу, да и связана она опять же с Зоренфеллом. Все потому, что именно он так старался, чтобы вернуть её, дабы она получила образование и имела перспективное будущее, старался её спасти. Мария не могла просто так игнорировать такие инициативы и желания, поэтому и сама решила для себя хорошо и прилежно учиться, чтобы выразить благодарность этому настырному и в то же время ленивому парню.
Однако девчонку не покидало чувство тоски от одиночества. В мысли лез один и тот же образ Зоренфелла, который всегда ходил вместе с ней, и тут она задумалась над тем, как много времени они провели вместе за последние две недели. Создавалось такое впечатление, словно они не недавно познакомились, а настоящие друзья детства. Общие воспоминания, долгие и искренние разговоры, теплые объятия и веселье – всё это всплывало в душе Марии, когда она думала о нем.
«Не хочу, чтобы он так резко исчезал… Хочу, чтобы Зоренфелл всегда был рядом…» – подумалось в какой-то момент Марии, отчего она сама же и смутилась. Но этой девчонке сложно противиться собственным чувствам и желаниям, из-за чего ей снова стало тоскливо…
– Зоренфелл Лиркус! – проходилась по списку учеников Лидия.
– Его нет, – ответил Доррен.
– Вот те здрасьте… Мало того, что позавчера пришел весь перебинтованный в мумию, спит на уроках и все прочее, так теперь у него и вовсе свободное посещение? – высказала она вслух недовольство.
– Мисс Лидия, я зайду к нему после уроков, – произнесла Мария.
– Это будет очень кстати, спасибо, – кивнула Лидия. – Тогда тебе и поручу передачу домашнего задания.
– Хорошо.
«Роли поменялись, да, Зоренфелл?» – обратилась бы к нему Мария, если бы могла.
Некоторые учителя частенько думали, каким бы стал день без Зоренфелла, ученика, срывающего вечно уроки и уходящего из-под ответственности за счет своих знаний. Им казалось, что таким станет идеальный школьный день, как было раньше, когда его ещё не было. Однако реакция учителей на его отсутствие не сильно разнилась: кто-то выказывал удивление, другой и вовсе растерялся, третьи не знали, как реагировать на такое известие – плакать или радоваться.
Пусть учителя и злились на этого заносчивого мальчишку, но, как оказалось, именно он привносил яркие краски каждому дню даже своей наглостью, подобно художнику, упорно рисующему на стенах чужого дома и не слышащего в своих ушах слов о прекращении. Учителя разделяли чувство тоски по одному-единственному отсутствующему ученику, чего никогда не замечали ранее за собой.
Понять могли и близкие друзья Зоренфелла: Доррен, привыкший поболтать со своим товарищем в любое время дня, чувствовал себя не в своей тарелке, словного чего-то не хватает, что должно быть обязательно; Лайм, Данни и Квинн, троица провинившихся ребят, также немало удивились, когда пришли в класс Зоренфелла, чтобы позвать его на обед, но парня не оказалось в школе; Майя, пришедшая за Марией, вовсе ушам не поверила, что её соперник – как она сама для себя в какой-то момент решила – пропускает занятия.
Все шибко привыкли к юноше и не понимали этого до сего момента. Осознание и не пришло бы, коль такой ситуации не произошло. Зоренфелл никогда не пропускал школу после возвращения с «улиц». Если болел, то выздоравливал, закрывая себя во временной петле, отматывая время обратно, ведь изменений в теле не происходит при возвращении. Если происходили непредвиденные обстоятельства, которые могли бы его задержать на пути в школу, Зоренфелл всегда их избегал известным уже способом. Но… что же произошло сейчас, когда его нет, а на звонки и сообщения вовсе не отвечает?
– Вот, – подала Марии домашнее задание Лидия, – он сам со всем разберется.
– Хорошо, – кивнула ученица.
– Я так заметила, что вы с Зоренфеллом довольно близки, да и ходите каждый день вместе со школы, как и приходите…
– Ну, да, – робко и неловко ответила Мария, не понимая, к чему относятся слова учителя.
– Не заметила ли ты за ним чего-то странного в последние дни?
– Нет, все как обычно.
– Хм… Довольно странно для него…
– Вы тоже думаете, что что-то могло произойти? – с волнением в глазах поинтересовалась Мария.
– Чтобы у Зоренфелла да проблемы были… Хотя, он ведь тоже человек, так что вполне возможно. В любом случае, не стоит сильно беспокоиться о нем, ведь этот парень всегда найдет выход из любой проблемы, разве не так?
– Он всегда поступает по-своему и всегда непредсказуемо, так что даже не знаю… – замялась она. – Да и привык он все делать самостоятельно, никогда не услышишь из его уст слов о помощи.
– Ну, такой он уж человек, с этим ничего не поделаешь, – пожала плечами Лидия. – Не повезло тебе с пареньком, Мария, но ты держись.
– О-о-о ч-чем вы таком говорите? – смутилась девчонка.
– Ты ведь и сама все прекрасно понимаешь, так ведь? – хитро ухмыльнулась учительница.
– Блин, да вы даже улыбаетесь с Зоренфеллом одинаково!
– Не уж то я подцепила от него такую вредную привычку всех поддевать? – обратилась вдруг Лидия к самой себе. – Осталось лишь директору нахамить в стиле этого засранца и тогда точно дойду до кондиции…
– Хи-хи, – слегка усмехнулась Мария, изменившись в настроении.
«Теперь я понимаю, почему Зоренфелл часто проводил время с мисс Лидией, – задумалась девчонка. – Она такая веселая и понимающая. Не думаю, что другие учителя стали бы так смело себя вести. Они и впрямь чем-то друг на друга похожи… Оба своевольные и не похожи на обычных людей, слишком даже свободные…»
– Ладно, не переживай и держи в курсе, если вдруг он и завтра не появится.
– Да, но разве Вы, мисс Лидия, не волнуетесь о нём? – подловила её Мария.
Учительница старательно скрывала свои чувства от учеников, чтобы ещё больше не напрягать, быть, так сказать, примером для подражания, ведь она взрослая, к тому же учитель.
– Конечно волнуюсь, – ответила она после небольшой паузы, – как я могу не волноваться за своего ученика? Каждый ученик для меня как собственный ребенок, так что я не могу не волноваться о нем.
– Необычные слова для молодой учительницы…
– На что ты намекаешь?
– Ни на что, – миловидно улыбнулась напоследок Мария и вышла из учительской.
– Кажется, не я одна чему-то научилась от Зоренфелла… – осознала Лидия, глядя в пустующий дверной проем. – И какого хрена этот балбес заставляет всех волноваться о нем?
Самое интересное то, как бы Зоренфелл отреагировал на чувства этих людей, что сейчас думают о нем, скучают и беспокоятся. Радовался? Смутился? Или выдал бы какую-нибудь невозмутимую фразу, которая удивила бы всех? Нет, нет и нет. Этот парень не может быть ко всему готовым. К тому же столь искренние чувства проникнут в душу каждому, к кому они направлены. Он бы однозначно понял для себя единственную истину – он не одинок.
– Как-то необычно провести день без Зоренфелла, – обратился к Марии Доррен.
– Ты тоже тоскуешь? – удивилась она.
– А как же? Мы с ним каждый день виделись с того момента, когда он пришел в наш класс. Я привык к нашим разговорам обо всем на свете, что без них теперь день кажется каким-то неправильным…
– Но ведь после школы ваши пути разойдутся, как быть тогда? – поинтересовалась вдруг Мария.
– Кто сказал, что разойдутся? Друзья на то и друзья, чтобы всегда быть вместе, даже если находитесь на большом расстоянии друг от друга.
Марию поразили эти необычные и в то же время верные слова. Простой факт о дружбе, непоколебимый, но скрытый за нелицеприятными красками современного общества. По одной фразе Мария осознала то, почему Зоренфелл так дорожит дружбой с Дорреном.
– Но ты, наверное, больше всех переживаешь, Мария… – произнес он после. – Вы ведь так много времени вместе проводили, а тут – бац! – ни ответа, ни привета…
– Да, я тоже привыкла к его компании за столь короткое время… Зоренфелл помог мне перебороть свой страх и измениться, я даже не знаю, как отплатить ему за это.
– Тогда я могу подсказать, – улыбнулся Доррен.
– Подскажешь?
– Оставайся с ним и впредь, будь искренней и счастливой, тогда он просто не сможет избежать такого же счастья и радости.
– Правда? – удивлялась она.
– Чистейшая! – как он бы сказал. Просто я еще не видел Зоренфелла столь… Таким… – не находил Доррен сравнения. – Не похожим на себя прежнего что ли… С кем бы он ни встречался, все заканчивалось одним и тем же, из-за чего лишний раз казалось, что он разочаровывается как в людях, так и в чувствах, а это, как по мне, неправильно.
Мария ошеломлена тем, что Доррен это заметил. Зоренфелл как-то признавался ей в том, что она помогла ему измениться, но не воспринимала в серьез. Однако теперь, когда его лучший друг так отзывается, просто невозможно подумать иначе.
«Но почему из-за меня? – не понимала Мария. – Что он во мне особенного нашел? С самого первого дня Зоренфелл только и делал, что помогал мне, возился со мной, как с маленькой, а я не отвечала ему ничем в ответ… Он попадал в передряги из-за меня, получал раны…»
– Но как бы то ни было, ты должна поддержать его, но не так, будто бы должна ему. Ты никому ничего не обязана и Зоренфелл сказал бы то же самое, поэтому реши для себя, кем ты хочешь для него стать. Я вот уверен, что он нашел в тебе нечто особенное, из-за чего просто так не отпустит. Просто дождись, когда он это осознает, – улыбчиво, искренне и с полной уверенностью заверил Доррен.
– Спасибо, – кивнула Мария, осмысливая его слова. – Вы и впрямь лучшие друзья…
– О, правда? Я как-то не задумывался, но, думаю, я и вправду могу назвать его своим лучшим другом.
После школы, как и хотела, Мария решила заглянуть в гости к Зоренфеллу, в надежде встретить его. Однако дома никого не оказалось.
– Ты подружка Зоренфелла? – поинтересовалась соседка.
– Да, Вы не знаете, дома ли он?
– Нет, вчера вечером вылетел пулей из своего дома, когда я собиралась прогуляться с собачкой, только пятки сверкали… Не знаю, что у него, правда, приключилось, но явно не все в порядке.
– Его и в школе не было, значит, даже не возвращался… – с грустью на лице и в душе, произнесла она, понимая, что ничем не сможет ему помочь.
– Ой, надеюсь с ним все хорошо, такой добрый мальчик… Ни разу не проходил мимо, не поздоровавшись…
Но не завтра и не через неделю Зоренфелл так и не появлялся. След его простыл. Оказался вне зоны всякого доступа.
Глава 34
Но что же произошло с Зоренфеллом в этот день?
Обыденное утро, каким оно и должно быть, за исключением того, что разбитые руки то чесались, то снова болели – одним словом, снова ничего приятного.
«Как бы это не вошло в привычку… На прошлой неделе спина, сейчас руки. Это еще спасибо, что ноги отродясь крепкие, иначе бы покоя не видал. Надеюсь, эта стремная тенденция прекратилась с последней дракой…» – ненароком поразмыслил Зоренфелл.
Юноша уже пережил этот день, он ничем не отличался от других: те же знакомые лица, никаких интересных событий, день полный спокойствия и умиротворения. Спокойствие продолжалось ровно до одного-единственного звонка, перевернувшего мир Зоренфелла…
– С-сынок… – дрожащим голосом говорил отец в трубку.
По одной простой фразе Зоренфелл уже стал понимать, что никаких хороших новостей ждать не стоит. Мир вокруг парня резко замедлился, а все его сознание обратилось в слух, чтобы не упустить ни одной детали.
– Что-то случилось? Как мама? – ответил парень.
– Она… вчера ночью она впала в кому, – с горечью произнес папа. – Состояние стабильное, но неизвестно, когда она придет в себя…
В горле появился ком, мешающий спокойно дышать, сердцебиение участилось, а в глазах потемнело. На уме крутились однотипные вопросы: «Как? Почему? Что мне делать?». Парень понимал, что ничем не сможет помочь своей маме, но он просто не мог спокойно реагировать на такую новость, из-за чего не дослушивая слов отца, он вернулся на день назад и на всех парах устремился на электричку. Доехать от одного города до другого занимало не более двух-трех часов.
«Почему все так должно происходить? Какого хрена эта тупая судьба столь жестока? – крутилось в мыслях Зоренфелла. – Почему… Почему убийцы, воры и наркоманы делают все, что им вздумается и судьба будет к ним благосклонна? Отчего ты наделяешь трудностями обычных людей? Кто заслужил такое?»
Сам того не понимая, Зоренфелл обратил свой гнев на Судьбу, беспощадную и нелогичную, с его точки зрения. Погруженный полностью в свои немые распри с Судьбой, парень и вовсе потерял счет времени.
Настоящее превратилось в редкие кадры: открытые двери электрички, одна улица за другой, дома, ошарашенные лица людей.
«Кто все эти люди? У них тоже…?» – мелькали бессмысленные вопросы в бесформенном сознании.
Совсем скоро Зоренфелл настиг ту самую больницу, в которой лежала его мама. В голове, наконец, возникло осознание того, что сейчас с мамой все хорошо, из-за чего парень решил выбросить весь шлак из своей головы, дабы не пугать ни народ, ни свою маму.
Зоренфелла здесь знали, он раньше часто посещал больницу, когда жил в этом городе в прошлом. Проблем с проходом к палате не возникало, но перед самой дверью парень мнимо остановился, страшась распахнуть злосчастную дверь. Что сейчас крутится в его голове? Насколько бурный поток мыслей, эмоций и злобы кружится в одном диком водовороте души простого парня?
– Привет, мама… – зашел он в палату спустя некоторое время.
– Ого, малыш Зоренфелл, рада тебя видеть! – с яркой и лучезарной улыбкой приветствовала его она. – А ты чего здесь?
Мгновение он потупил, глядя на маму. Зоренфелл всегда восхищался её ни с чем не сравнимой красотой: золотистые волнистые локоны волос, бледноватый оттенок кожи, нежно-карие глаза, уверенная осанка, за которой она всегда следит и советует другим.
– Ну, проходи, садись, – вывела она его из транса. – Рассказывай, как поживаешь.
– Да нормально, вроде…
– Ты ведь с кем-то познакомился? Интересный человек? – спросила вдруг мама.
– Как ты узнала? – опешил юноша.
– По взгляду можно многое понять о человеке, его душевном состоянии и…, впрочем, не важно, – улыбчиво ответила она.
– И что ты видишь в моих глазах?
– Во-первых, – стала мама приглядываться, – взгляд твой изменился в лучшую сторону, мне кажется, что ты многое осознал, а такое бывает, когда кто-то тебя к этому подталкивает; во-вторых, беспокойство, грусть и тоска… С чего начнешь?
– Ты даже не спросишь про это? – взглянул он на свои бинты.
– Нет, – дала она четкий ответ. – Просто я знаю, что ты с таким взглядом не смог бы сделать ничего плохого. Ну, и включать мать-истеричку с бзиком по поводу здоровья сына не хочу, ты уже взрослый и сам знаешь, что тебе нужно делать. Если захочешь – расскажешь; если нет, то и обращать внимания на это не стоит.
«Вот всегда ты так… – грустно подумал Зоренфелл. – Стремится подтолкнуть меня к самостоятельности, боясь уйти, ничему меня не научив. Что я, что папа… Зачем ты нас к этому готовишь? Не стоит… Нельзя…»
Парень сел на стул, рядом с койкой матери и принялся рассказывать ей о том, что с ним произошло: какие встречи, какие передряги, какие мысли его настигли в конечном итоге. Он опускал некоторые детали, опускал и свои смутные чувства к Марии. Мама же внимательно и с интересом слушала россказни своего сына, словно ребенок, внимающий приключенческую сказку перед сном.
– Как-то так… – закончил парень свой недлинный рассказ.
– Знаешь, тебе бы стоило бережнее относиться к своим воспоминаниям. Ты рассказывал так, будто бы их не ценишь вовсе, хотя столько всего интересного произошло!
– Разве я не ценю полученный опыт, новые встречи и все остальное? – не такой реакции он ожидал.
– Нет, этим-то ты как раз дорожишь, но к воспоминаниям неправильно относишься. Наша жизнь, – взглянула мама в окно, – мимолетное мгновение, неповторимое и свободное, а все, что было – остается в воспоминаниях. Друзья есть, опыт есть, но тех моментов, тех чувств, что ты тогда испытал, больше нет – они хранятся где-то там, – показала она пальцем на свою голову, – в маленьком ящичке с подписью «воспоминания».
– Хочешь сказать, что мой ящичек находится в ужасном состоянии и там не прибрано?
– О, точно! – щелкнула она пальцами. – Папки с моментами разбросаны, чувства потеряны, пара паучков плетут свою сеть. Зато соседняя комната с «настоящим» находится в идеальном состоянии.
– Но ведь человек целиком и полностью состоит из воспоминаний, они есть то, что формирует нас, как личность, наши взгляды и мировоззрение.
– Правильно, Зоренфелл. Сам же все понимаешь, так почему не приберешься в себе? – задала мама простой вопрос, чем ввела в ступор парня.
«Я беспорядочен? – задумался вдруг Зоренфелл. – Но что со мной не так? Разве же…»
– Не пытайся копаться в себе сейчас, – прервала она его размышления. – Осознание приходит со временем. Не торопи события также, как и не торопись жить, но живи на полную.
– А если оно не придет? Если воспоминания останутся беспорядочными? – задал он беспокоящий вопрос.
Причина такого отношения к воспоминаниям и, как оказалось, к самому себе, заключалась как раз-таки в его способности изменять свои воспоминания на те, что он желает видеть. Личность Зоренфелла сформирована так, как он пожелал, а не так, как все должно быть на самом деле. В нем нет неправильного ровно также, как и правильного. Но ведь от этого он не потерял своей личности, так в чем же беда?
– Придет или нет – зависит от тебя, – дала мама краткий ответ с легкой улыбкой.
– Вот как… – немного поник Зоренфелл.
– Ты и вправду сильно изменился, повзрослел. Много думаешь о том, о чем не стоит даже париться в твоем возрасте; принимаешь решения, не свойственные ребенку, – она взглянула Зоренфелла, изменившегося в лице и принялась поправлять себя: – Нет, это не плохо, это очень даже круто.
– А мне совсем так не кажется…
– Почему?
– Вместо того, чтобы жить, как и все – простецки, – я морочу себе голову тугими размышлениями, учу кого-то без ума без памяти, хотя сам ничему не смог до сих пор научиться…
– Ты и не научишься, Зоренфелл. Мы учимся всегда и без остановки. Сказать, что ты чему-то научился, будет значить лишь то, что ты заблуждаешься, ведь нет предела совершенству.
– Тогда в чем смысл?
– А его нет, нафиг его, – усмехнулась мама. – Не стоит во всем искать смысл, зачастую его наличие лишь усугубляет дело, так что не обращай на такую глупость внимание.
«Противоречиво же, как-то неправильно, но я почему-то согласен с ней… Какая же все-таки мама необычная и удивительная… Почему ей уготованы такие испытания?» – с болью в душе подумал Зоренфелл.
Еще больнее говорить, когда знаешь, что человек, сидящий перед тобой – твоя родная кровь – в неизвестный момент времени просто уснет без возможности разбудить, пока она сама того не захочет.
– Приляг, ты ведь устал, наверное, с дороги, вздремни немного, – потянула она его.
Зоренфелл не стал противиться и прилег рядом. Мама медленно и аккуратно поглаживала его густые и мягкие волосы, глядя в окно. Парень тут же почувствовал душевное успокоение, хотя еще пару минут назад сидел, как на иголках.
Юноша поддался тяжелым векам и закрыл свои глаза. Разговор о воспоминаниях подтолкнул парня вспомнить те яркие моменты, которые он провел вместе со своей семьей – редко он об таком задумывался.
«Как же это было весело… – размышлял Зоренфелл. – Просмотры комедии поздним вечером, совместные прогулки по парку в солнечную погоду, забавная готовка ранним утром… До сих пор помню вкус тех маминых блинчиков и то, какой аромат был у моей первой выпечки, сделанной своими руками по настоянию мамы… И все-таки я не понимаю, почему нас касаются все эти проблемы… Мама заслужила куда лучшей жизни, чем имеет сейчас! По какой причине она должна быть прикованной к этой тупой кровати в течение стольких долгих лет?! – сжал он одеяло в кулак, сам того не замечая. – Черт бы побрал тебя, Судьба… Ты очень жестока…»
Зоренфелл и не заметил, как мама, подобно сирене, заманила своё дитя в миры Морфея, предав его сладким грёзам. Хороший сон ему снился до тех пор, пока в спящем сознании юноши не показался образ спящей на ярко-зеленом лугу матери. Тогда-то он осознал, что допустил ошибку…
Пробудившись ото сна Зоренфелл глянул на маму. Глаза её были закрыты, а на пару легких толчков от парня она не реагировала.
– Не засыпай, пожалуйста, мама… – просил Зоренфелл, но его никто не мог услышать. – Мама, проснись…
Он толкал её, но ничего не помогало. Юноша смотрел на живое, но погружённое в глубокий сон тело мамы и сердце его обливалось кровью. Слезы наворачивались сами собой. Зоренфелл уткнулся лицом в постельное белье со знакомым запахом и горько начал рыдать…
