Текст книги "Капитан Виноградов"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)

12
Вместо эпилога

За стенкой на коротком диванчике зашевелился и коротко всхрапнул Шишкин.

– Спи! Я тоже скоро…

Владимир Александрович сходил в ванную, вернулся. Прежде чем лечь, достал из тумбочки сложенный вдвое листок бумаги.

Выписка:

«…приказ начальника Главного управления внутренних дел от… по личному составу… номер…

…капитана милиции Виноградова Владимира Александровича, инспектора отделения профилактики… выслуга календарная… льготная… из органов внутренних дел уволить по пункту „К“ статьи 58 Положения… за грубое нарушение служебной дисциплины, выразившееся в прогуле и утрате…

…поручить ХОЗУ ГУВД взыскать причиненный ущерб в сумме…

Подпись. Дата.

Выписка верна…»

На сгибе бумага ощутимо потерлась – с тех пор, как ее с оказией доставили в Стокгольм, времени прошло немало.

За окном совсем стемнело.

В Шведском королевстве прошел очередной трудовой день.

В России подходила к концу эпоха бордовых пиджаков и крашеных блондинок.

В истории человечества закончилась недолгая, но суматошная милицейская карьера капитана Виноградова.

Кому это было нужно?

Четверть пятого по Москве

Пролог

…..И сюда нас, думаю, завела не стратегия даже, но жажда братства; лучше в чужие встревать дела, коли в своих нам не разобраться.

И. Бродский.

Кавказ – это горы и пыль. Много пыли…

Жирная, раскаленная, пропитавшаяся кровью и машинным маслом, она повсюду. И даже ночью, когда на перевалы обрушивается ледяной, звенящий в немыслимой темноте вечер, пыли не становится меньше. Просто ведет она себя еще злее и беспощаднее.

Как и те – которые там, в горах. Непокорные и непокоренные… бандиты? Партизаны?

Слова! Слова, слова…

– Потом разберемся!

– Ты сказал чего-то, командир?

– Нет, я так…

Привычки рассуждать вслух лейтенант Бурный за собой никогда не замечал. Но надо же – докатился! Все горы эти, мать их…

Броня уже остыла, и хотелось спать.

А еще хотелось домой, но это было совсем уж нереально: как, например, дожить до ста лет или выиграть в «Поле чудес».

– Скоро стемнеет.

– Да, двинулись… Командуй!

Рябоватый прапорщик сплюнул на тлеющий между камней окурок, сдвинул за спину автомат и, подтянувшись на поручне, рявкнул:

– Хорош дристать, салабоны! По места-ам!

Собственно, те, кто хотел, уже давно оправились.

– Готов?

– Так точно! – Из кабины «камаза» вытянулась щекастая рожа, плотно всаженная в узкий промежуток между парой ефрейторских погон.

– Смотри, Сидоров! Проверь, я сказал…

– Есть…

Ефрейтор был из старослужащих, дисциплину понимал, но и рвением особым не отличался. Что-то мерно дожевывая, он вылез на дорогу, обошел тентованный кузов. Вернулся:

– Нормально, командир!

– С-сукин сын… – процедил, покосившись на Бурного, прапорщик. Тот сделал вид, что не замечает некоторых отклонений от устава:

– Можем ехать?

Лейтенант уже запрыгнул на броню и обращался к пристроившемуся рядом переводчику из местных.

Дождался молчаливого кивка.

– Давай!

БТР с ревом выпустил в боковое стекло пристроившегося сзади грузовика вонючее облако сизого дыма. Рванул вверх, по разбитому миллионами колес серпантину:

– Эй, полегче!

Водитель все равно ничего не слышал, поэтому тем, кто сидел снаружи, оставалось только крепче цепляться за скользкий от пыли металл:

– Остановимся – ноги за такую езду вырву! – рискуя прикусить язык проорал на ухо Бурному прапорщик.

Лейтенант ничего не имел против:

– И не только ноги… Как – нормально?

– Нормально! – клацнул зубами переводчик.

На вид ему было лет тридцать: нос с горбинкой, густые брови, борода. Старый милицейский камуфляж без знаков различия, автомат – тяжелый, с потертым деревянным прикладом. Противогазная сумка – после недавнего привала Бурный знал, что кроме двух «лимонок» и кое-какой жратвы в ней помещается множество необходимых на войне мелочей… Пахло от переводчика костром и оружейным маслом.

– Не отставай! – Прапорщик умудрился вытянуть через люк шнур с микрофоном. – Держи дистанцию, мать твою, Сидоров!

Грузовик с осторожным водителем шел в полусотне метров сзади, то и дело исчезая за поворотами горной трассы.

– …онял, командир! Все в порядке!

С каждым километром дорога становилась все хуже. Пришлось постепенно сбросить скорость.

– Далеко еще?

– Часа два. Примерно…

Обочины не было, кое-где молчаливые откосы почти смыкались, не оставляя возможности разъехаться даже паре легковых автомобилей.

Наступали короткие южные сумерки и вполне разумным представлялось – зажечь фары.

– Стой!

Только что миновали очередной знак, один из многих, уже примелькавшихся – «Осторожно камнепад!» – и вот, на тебе:

– Что там?

– Внимание всем!

Да, это очень походило на засаду.

Рычание двигателей почти заглушило остальные звуки: разворот башни, задравшей куда-то вправо настороженный хобот ствола, щелчки предохранителей и затворов.

Как и все, лейтенант ощупывал взглядом нависшие с обеих сторон горы – медленно, вслед за пламягасителем автомата.

– Не пройдет грузовик, – каменная осыпь неправильным полукругом вылезала почти на середину дороги. – Чистить надо!

– Ох, е-мое! До утра работы…

– Щас посмотрим, – на перевалах это было делом довольно обычным, хлопотным, но не опасным, поэтому прапорщик спрыгнул с брони:

– Сидоров! Давай сюда… Лейтенант, а ты пока горы держи, на всякий случай.

– Понял. – Бурному не надо было объяснять, что имел в виду прапорщик. Поудобнее пристроив «калаша», он взял под контроль свой, левый сектор – вправо смотрел ствол БТРа.

– Сидоров, мать твою! Шевелись…

– Да иду я, иду!

Лейтенант пожалел, что нет прибора ночного видения – в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А так…

– Что скажете?

Получилось, что Бурный смотрит на переводчика сверху вниз – бородач успел вслед за прапорщиком соскочить на землю и стоял теперь, привалившись спиной к зеленому борту бронетранспортера.

– Насчет вот этого – что скажете?

Переводчик неторопливо пожал плечами и перевел настороженный взгляд с осыпи на горы:

– Плохо.

– Да ерунда! Не так уж… – ефрейтор Сидоров, на правах старослужащего, особо не церемонился. – За полчаса-час управимся, если вместе. Дружненько так.

Бурный кивнул, подумав, что все-таки это очень неплохо – быть офицером:

– Оставь одного бойца в кузове, на шухере. Остальных – забирай!

– Есть… товарищ лейтенант.

Взводный свесился в люк:

– Эй, в коробочке! Ты здесь сиди, смотри в оба. А вы двое – вперед, на субботник… Мужские игры на свежем воздухе.

Дождавшись, когда личный состав отправится по назначению, лейтенант закурил.

– Будешь?

– Нет, у меня папиросы.

– Как знаешь… – Бурный с удовольствием отправил бы местного бородача вперед, с солдатами, но потом решил не связываться. – Скоро совсем ни хрена не увидим! Эй, курортник, заснул?

– Никак нет! – отозвался откуда-то из чрева БТРа оставленный на посту солдат.

– Посвети-ка им – скоро?

Мощный луч фары выхватил ломаным эллипсом кусок пространства: полдюжины фигурок, в две цепочки передающих друг другу камни, поверхность трассы, уже расчищенная для проезда…

– Как дела?

Одна из фигур обернулась, прикрывая глаза от пронзительного света:

– Нор-рмально! Даем стране угля – мелкого, но много.

– Может, подменить кого? – Ясно, что Бурный имел в виду не себя, а тех, кто сейчас вместе с ним «прикрывал» горы.

– Да нет. – Прапорщик уже адаптировался к почти театральному освещению и убрал от лица исцарапанную руку. – Дело к концу, кажется.

– С вами бы быстрее управились, товарищ лейтенант! – не удержался наглый Сидоров. Он как раз отпихнул от себя пудовый обломок скалы и теперь наслаждался паузой. – И насчет местного нашего друга – тоже…

Офицер приготовился было матюгнуться, но в этот момент на трассу обрушился грохочущий шквал огня.

Первыми, как плохие актеры на залитой светом сцене, попадали те, кто разбирал осыпь, – они были слишком удобными мишенями для тех, кто выжимал сейчас смерть из спусковых крючков. И солдаты, и прапорщик погибли мгновенно – только везучий Сидоров дернулся было к сложенным в кучу автоматам, сделав в этой жизни на два шага больше своих товарищей… но и его дородное тело прошила длинная злая очередь.

Харкнул гранатомет, прошив беззащитный почти бок бронетранспортера. Взрыв распотрошил внутренности боевой машины, смешав их с останками не успевшего ничего понять мотострелка. Тот же взрыв сбросил на землю с брони безжизненное уже тело лейтенанта Бурного – с двумя пулями в голове и одной под сердцем.

Офицер упал рядом с переводчиком и тот, прежде чем погибнуть, успел наполовину опустошить магазин своего автомата – туда, вверх, навстречу беспощадным огненным стрелам.

Дольше всех продержался тот, остававшийся в кузове грузовика, – пули рвали со всех сторон грязный брезент, осыпали стекла кабины, уродуя металл… А он все поливал из пулемета обступившую со всех сторон темноту, пока не ткнулся окровавленным лбом в приклад.

Некоторое время было тихо.

Потом зашуршали камешки под множеством ног и к мертвому, беззащитному уже каравану спустились люди.

Сноровисто, закинув за спину не успевшее еще остыть оружие, они выгрузили и унесли куда-то мешки, ящики и пестро оклеенные коробки из «камаза», молчаливо сокрушаясь по поводу мокрых кровавых пятен и пулевых отверстий в материи и картоне.

Кто-то собрал бесхозные теперь автоматы, кто-то опустошил пистолетные кобуры – лейтенанта и прапорщика…

Нападавшие исчезли так же стремительно, как появились – в никуда и из ниоткуда.

Только один остался – черный, носатый, он молча опустился на корточки между задранных к небу рифленых колес тлеющего БТРа. Замер, спокойный и равнодушный, как горы. Прикрыл глаза… Слился с камнями.

– Эй, ты где?

– Здесь.

Все-таки он первым заметил подошедших.

– Ну? – Их было двое, явно не местные. Первый – постарше и покрупнее, блондин. Второй – худощавый, с усиками на умном лице городского парня. Вооружены. Одеты почти по-армейски, как, впрочем, одеваются теперь в горах все.

– Смотри! – носатый протянул серую книжечку, упакованную в целлофан.

– Удостоверение личности… – прочитал блондин. Говор у него был среднерусский, невыразительный. – Бурный Леонид Федорович. Лейтенант… Добро!

– Где он? – поинтересовался молодой.

Горец качнул бородой.

– Этот? – равнодушная рука перевернула покойника на спину.

– Точно – он, – сверившись с фотографией кивнул блондин, хотя чем он руководствовался, делая заключение, понять было сложно – все-таки две пули в голову, вместо лба кровавая каша…

– Отлично! Значит, теперь дело остается за… Ого?

Со стороны осыпи послышался короткий, но явственный стон.

– Ну-ка…

Тот, что постарше, тренированно проскользнул по открытому пространству и оказался на самом краю осыпи.

Снова стон – уже сильнее, отчетливей.

– A-а, вон ты где!

Каменная ложбинка была совсем крохотной, и трудно понималось, как в ней умещается дородное тело ефрейтора.

– Живой?

Сидоров открыл глаза, почти осмысленно выделил: русская речь, короткий и светлый ежик под камуфлированной «афганкой»… Шевельнул губами.

– Что, братан?

– Ребята… свои… А наших всех… Врача бы…

– Очень жаль! – покачал головой появившийся рядом, тот, что помоложе. Вопросительно глянул на командира.

– Конечно!

Молодой поднял руку с пистолетом и дважды выстрелил в голову раненого:

– Прости, Господи…

Белобрысого слегка покоробило, но, возвращаясь к останкам бронетранспортера, он ограничился нейтральным:

– Живучий у нас народ все-таки.

И ожидавшему их бородачу послышались в голосе говорившего нотки законной гордости… Еще несколько часов на перевале было темно, потом стремительный рассвет дал начало новому дню. Часы на руке мертвого прапорщика не остановились и продолжали отсчитывать время. Сейчас на них была четверть пятого. По Москве…

Впереди, на Невском, опять что-то стряслось.

Ошалевшие от жары и бестолочи водители тупо давили на газ, чтобы на первой передаче проскочить пару метров – и тут же затормозить, матерясь и плача. Машины рычали, отплевывались бензиновой дрянью, и норовили налезть друг на друга: за светофором уже звенели разбитые стекла, и словесная перепалка двух неудачников неотвратимо перерастала в рукопашную.

– Что там?

– Не знаю! Перекрыто… – отмахнулся прохожий и проскользнул между автобусом и «волгой» в метро.

– Счастливчик! – вздохнул Виноградов. И попутал ведь бес потащиться сегодня «на колесах»… Потом можно ведь было по набережной, в объезд – чуть подольше, но без сюрпризов. Если так уж не хочется общественным транспортом. Пиво, опять же… Пока милицейская ксива грела карман, на тему некоторого употребления алкоголя за рулем можно было смотреть философски, брат-гаишник своих не обидит. А теперь? Да ну! Лишний геморрой и головные боли.

Владимир Александрович выключил приемник – легкая эстрадная музыка несколько притомила, а от грядущих новостей положительных эмоций ожидать не приходилось. Разве что если получать злорадное удовольствие от того, что кому-то где-то еще хуже, чем тебе? Но уж таким извращенным гурманом Виноградов не был: на чужой беде в рай не въедешь…

Встречный поток автомобилей шел беспрепятственно, в нужную же сторону пропускали по одной полосе. Потому и пробка! Это Владимир Александрович понял, как только проскочивший узкое место «икарус» открыл обзор. Разглядеть, из-за чего, собственно, перегородили почти половину проспекта, все равно не удавалось, видны были только разнообразные и разнополые спины толпящихся почти под колесами зевак.

– Что там такое? Кино, что ли, снимают? Или очередные «приколы» для телевизора? Нашли, блин, время… И место!

Как назло, прямо перед капотом виноградовской «пятерки» опустился полосатый жезл:

– Стоп!

Кого-то опять пропускали, кажется, «скорую помощь».

– Что случил ось-то? Сказать можешь?

Потный, задерганный старшина хотел было привычно отлаяться, но узнал:

– О! Владимир Саныч!

– Привет, Виталик…

– Это ты очень удачно… Куда сейчас?

– На «Динамо».

– До Попова подбросишь? В Управление?

– Прямо сейчас?

– Две минуты! Предупрежу только. А то наша дежурная укатила…

Сзади кто-то нетерпеливо просигналил.

– Я те щас бибикну! Так что?

– Нет проблем. Только с дороги откачусь. – Виноградов втянул голову обратно в салон и с удовольствием вытеснил несколько любопытствующих личностей из пространства между патрульным уазиком и красным «фордом» криминалистов.

Припарковался. Вышел, защелкнул замок.

– День добрый! Присмотрите пока. – Тон у Владимира Александровича был свойский, деловой. Даже притворяться особо не пришлось – худо-бедно десять лет оперской работы, поэтому милиционер из новичков только кивнул в ответ, приподнимая желтый сегмент металлического ограждения.

– Да-а…

Это было уже слишком – даже для привыкшего к радикальным бандитским «разборкам» Питера. Сказать, что шикарный, один из самых дорогих в городе ресторанов разгромили – значило не сказать ничего: ресторана просто больше не было. Со стороны толпы картину несколько прикрывали две осевшие перед тем, что некогда считалось дверью, иномарки – «БМВ» и «порш» с откидным верхом. Остатки стекол, рассыпанные повсюду мелким блестящим крошевом, клочья обивки, смятый металл. Колеса, судя по всему, рубили топором.

От края тротуара начиналось самое страшное – два белых, наспех очерченных силуэта на асфальте, неблизко один от другого. Быстро потемневшие и начавшие уже покрываться назойливым летним пухом пятна крови – много, много больше, чем должно было бы их быть при таком количестве трупов.

– Раненых всех отправили? – вскользь, как бы по ходу дела, поинтересовался Виноградов у сыщика с толковыми, хоть и красными от пьянства глазами.

– Да, уже, – подтвердил его догадку сотрудник доблестного, но доверчивого уголовного розыска.

– Трупов сколько? Два?

– А там? – брови виноградовского собеседника поползли вверх. – Ты чего!

– Я про уличных, те мне – до этого самого… – нахально вывернулся Владимир Александрович.

– А-а… – мотнул головой привычный к милицейскому бардаку оперативник. – Уличных – двое.

Помещение, где еще пару часов назад имел место быть шикарный кабак, напоминало теперь развороченный оскал сифилитика: ни одной целой вещи, от бокала с фирменным значком до никелированной барной стойки, все раскрошено, опрокинуто, свалено в кучу и наоборот – разметалось в бесформенно-страшном пространстве. На месте дымчатого витража, новой городской достопримечательности работы славного нашего, но, естественно, бывшего соотечественника – рваный кусок штукатурки.

И – пятна, пятна, пятна…

– Ты где, Саныч? Едем? – вынырнул справа Виталик.

– Да, конечно.

«Запруду» транспортную они миновали быстро – еще бы, с инспектором Государственной автомобильной инспекции-то на переднем сиденье!

– Что скажешь? Видал?

– Впечатляет. Сколько там народу легло?

– Девять убитых только! – вроде как даже почти похвастался Виталий. – И ранено десятка два.

– Бомба?

– Нет, Саныч… – Они только что миновали Дворцовый мост и ушли теперь вправо по Стрелке. – Круче! Налетела команда, человек двадцать… Может, больше – разное говорят. Сначала постреляли, потом – кто что: одни внутри крушили, другие снаружи. Швырнули лимонку напоследок – и тю-тю…

– Уехали?

– Рассеялись, Саныч! В разные стороны.

Это было разумно – уходить мелкими группами, по два-три бойца, а то и в одиночку. С заранее продуманными маршрутом, легендой, алиби…

Перескочили на Петроградскую.

– «Старышевские»? Или «поволжцы»?

Эти преступные сообщества были организованы лучше других, с военной почти дисциплиной и головастыми ребятами в «штабе». Они такое вполне могли провернуть…

– Ребята из РУОПа приезжали. Говорят, что… – Виталию очень хотелось блеснуть информированностью. – Говорят, кабак «черные» держали.

– «Горцы»? – Владимир Александрович предпочитал избегать унизительных прозвищ, пользуясь терминологией, принятой для обозначения разнообразных «группировок» и банд в оперативных документах. – Тогда вопросов нет!

Все, кому надо, знали, что недавно у лидера третьей в городе по влиянию преступной организации, так называемой «поволжской», Славы Бурного, на Кавказе убили брата. Младшего, любимого в семье, закончившего только-только училище и вопреки советам разумных людей укатившего добровольно на очередную нашу внутреннюю войну. И не просто убили, а так, что… Виноградов видел фотографии в газете – не для слабонервных! Непонятно даже, как напечатали…

И погиб лейтенант Леонид Бурный, по стечению обстоятельств, усмиряя как раз тех самых горцев, соплеменники которых крепко оседлали изрядный кусок питерского криминального бизнеса – казино, наркотики, фрукты…

Началось все стихийно, с разгрома нескольких вокзальных киосков, когда гроб привезли в город. С похорон уже, не совсем стихийно, рванули разгоряченные «поволжские» бойцы на соседний рынок – устроили бойню, покалечив всех, отличавшихся цветом волос и формой носа. Двое торговцев скончались в больнице – и «горцы» ответили… Счет убитым почти мгновенно, за несколько дней и ночей перевалил за десятки: горели машины, кафе, общежития… Слава Бурный перестал сдерживать своих – даже для вида. «Поволжских» поддерживали почти все остальные славянски ориентированные группировки, и вскоре инцидент перерос в очередную этно-бандитскую войну.

Чуть ли не две недели милиция стояла на ушах – вызвали подкрепления, добрую дюжину ОМОНов со всей страны, спецназ, оперативников… Казалось – все, затушили! Нет, оказывается.

– Не могут, значит, уняться?

– Да, судя по всему.

– Бурного взяли, говорят?

– Нет, пока слухи…

Это, собственно, было неважно. «Поволжские», как значимая сила в криминальном раскладе города, существовать перестали – слишком много их успокоилось навсегда, а еще больше – надолго, в медицинских учреждениях и за решеткой. Еще больше досталось «горцам» – кто не убит, бежал в Москву или еще южнее. Позавчера Виноградов с женой заехал на Правобережный рынок, так там со времен потопа не было так пусто и дешево: десяток фермеров из Ленинградской области, да столько же бойких хохлушек, тетка из-под Тирасполя и еще персон десять…

– А сегодня – задерживали?

– Да как сказать… Перекрыли, конечно, район, похватали, кто под руку попался. Полные клетки в отделениях! Ствол, вроде, один нашли, скинутый – в мусорном бачке, во дворе проходном на Фонтанку.

– Ох, елки зеленые! – Владимир Александрович поймал себя на мысли, что до сих пор переживает неудачи парней в погонах как свои собственные.

На этом светофоре надо было поворачивать направо, к Дворцу молодежи.

– Да, Саныч! – спохватился старшина, – А ты-то сейчас где? Как?

– Работаю в «Бастионе»… «Бастион-секьюрити» – слышал?

– Что-то краем уха… Охрана?

– Не только. У нас есть охранная структура, отдельно частное агентство детективное. Консультации для иностранцев… Адвокатская контора своя.

– Здорово! Очень разумно, на все случаи. И если что?..

– Конечно, Виталик. Обращайся!

– Спасибо, – улыбнулся милиционер, пряча в карман виноградовскую визитку. – Вообще-то у меня есть адвокат свой, из «золотой десятки»…

– Смотри сам.

Если бы Владимира Александровича попросили привести пример абсолютной безразмерности и нескончаемого объема, он назвал бы то, что обыватели с придыхание называют «золотой десяткой» питерских адвокатов. Он лично знал человек сорок представителей этой прекрасной профессии, которые, по отзывам общих знакомых, уж точно в десятку входили. Наверное, было на свете еще столько же, которых Виноградов просто не знал.

– Приехали!

– Спасибо. Выручил… Звони, если что.

– Телефон тот же?

– Лучше по домашнему. А то знаешь, у нас слушают. Столько народу погорело! На ерунде, честное слово.

– Слышал. Пока!

– До встречи! Ребятам на «Динамо» привет передавай. Заеду, как посвободнее станет.

– Счастливо!

Слегка перегазовывая, Виноградов вырулил на Песочную набережную. Время еще оставалось, можно свернуть, заправиться.

Владимир Александрович щелкнул кнопкой приемника. Что-то зашипело, прокашлялось, а потом, когда автоматическая настройка нашла, наконец, ближайшую частоту, заговорило казенным голосом надоевшего всем бюрократа:

«…все разговоры о националистической или политической подоплеке недавнего осложнения криминальной ситуации в городе на Неве не просто безосновательны. Они абсолютно абсурдны… Так же, как и журналистские домыслы о неких мистических силах, манипулирующих с нашей экономикой в интересах третьих стран или злокозненных якобы номенклатурщиках… С другой стороны, нельзя не признать, что под видом коммерсантов и гостей в нашу северную столицу проникло множество уголовных, социально вредных элементов из республик Закавказья. Без них, дорогие соотечественники, многие из нас вздохнули бы легче… Таким образом, недавние события могут иметь и ряд положительных последствий, послужить оздоровлению обстановки на улицах…»

– Очень жаркое лето…

– Большие хлопоты! – вежливо согласился с хозяином по-офицерски подтянутый, спортивного телосложения мужчина. Белокурый ежик коротко стриженых волос в сочетании с качественным южным загаром придавал его облику некоторую картинность. Медальон на золотой цепочке, футболка, джинсы… Оружия не было, но судя по всему, при необходимости этот человек мог справиться с проблемой и голыми руками. Или ногами.

– Наливайте себе еще. Я не буду.

– Мне тоже хватит…

Пустые бокалы и несколько крохотных пестрых бутылочек расположились на бежевом поле стола – и редкие солнечные блики терялись в хрустальном орнаменте граней, стекая по этикеткам к нечаянной пивной лужице посередине.

– Нравится? – хозяин имел в виду окружающую обстановку.

– Конечно.

– Райский уголок!

Место действительно было чудесное – сосны, озера, мягкий песок… Приземистый, чистый коттедж красного кирпича с террасой, на которой они сейчас расположились. Тенистый корт. Вдали, невидимая из-за деревьев, ограда – под сигнализацией и пристальными телеглазами.

Гость и раньше, до перетряски, видел такое – на тихих «номерных» объектах госбезопасности и интимных охотничьих базах ЦК… Мало ли где! Власть имущие в пристрастиях своих консервативны.

– Помру – попрошу здесь закопать, – мечтательно прикрыл глаза хозяин. Потом сокрушенно вздохнул:

– Не разрешат ведь!

– Да вам-то уж – кто же не разрешит? – искренне, казалось, удивился блондин.

– Ла-адно… – видно было, что намек на всемогущество понравился. – Найдутся. Вон, Ильича того и гляди вынесут с площади! Что про нас, убогих, говорить?

– Еще неизвестно, кто убогий! – гость ринулся дальше по скользкой дорожке лести. Но напрасно.

– Дурак ты, Максим. Хотя и полковник…

– Подполковник!

– А! Пустяки. Де-та-ли…

Хозяину было за семьдесят. Сухонькое, как у Суворова, личико, благородная седина… Серые глазки, упрятанные за дымчатыми стеклами очков. Костюм «сафари», сандалии…

– Давай-ка по делу!

– Слушаю. – Гость даже сделал движение, чтобы встать, но удержался.

– Не дергайся… Значит, операцию в целом провернули удачно. Все по прогнозу, не ошиблись, сукины дети! Аналитики…

– Они таки-ие! – кивнул гость, недолюбливавший головастых ребят из больших кабинетов.

– Не ошиблись… – поморщился хозяин. – Теперь можно считать, что наших южных оппонентов в городе больше не будет.

– И в регионе, наверное…

– Да, видимо. Заодно и вообще – почистили… Как их там?

– «Поволжские».

– Это хорошо! А то тесновато стало. Мешались, хулиганы, не понимали, что – все! Кончилось времечко.

– Может, и дальше пусть друг в друга стреляют? «Тамаринские», «старышевские»…

– Нет, рано пока. Мы не готовы… И так сейчас проблем организационных навалилась масса! Тебе-то что? Скатал на юг, пошептался с кем надо, денежку заплатил – и получи труп, какой заказывал… Подумаешь – лейтенант! Тебе и генерала бы за такую сумму грохнули.

– Инфляция!

– Инфляция… А нам? Тех подставь, этих подогрей – одного оружия и тем, и этим передано знаешь, на сколько? То-то! Потом хвосты прикрывать, прессу эту – прорву бездонную – направлять куда надо… Султан, между прочим, своих парламентеров к Бурному посылал, в самый разгар потасовок. Мир предлагал, сволочь, на любых условиях, чтоб разобраться…

– И что?

– Сдали мы их ОМОНу, якобы от имени «братвы»…

– Класс!

– Ладно, дело минувшее. Короче говоря, тот этап закончен. Что по поводу моего задания?

– Прорабатываем детали.

– Человека нашли?

– Подобрали троих. Кажется, остановимся на том, о котором я в прошлый раз докладывал.

– Хорошо. Не затягивай! Документы представишь к субботе.

– Есть!

– Брось… – осадил подполковника старик.

Но видно было, что ему приятно.