Текст книги "Капитан Виноградов"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 31 страниц)

Тебе это надо?

1

Живым из этой жизни не уйти.

И. Губерман

Отпуск Виноградов предпочитал проводить в Хельсинки. И не то чтобы он его там часто проводил, но… Предпочитал.

Не весь, разумеется, отпуск – так, три-четыре дня с женой и детьми: уютный студенческий отельчик на Катаянокка, парк Эспланади, непременный «Макдональдс» к обеду… В хорошую погоду – выезд в аквапарк неподалеку от города, в дождь – увлекательные экскурсии по бесчисленным этажам торговых центров.

Получалось не так уж и дорого, вполне по капитанской зарплате.

– Смотри, на футболку капаешь!

Старшая дочь скосила глаза вниз, нехотя положила ложку и взяла протянутый носовой платок:

– Почти и нет ничего…

– Пора бы и поаккуратнее стать! В твоем возрасте… – подражая маминым интонациям, поддела сестру семилетняя Юля. Свою порцию мороженого она уже съела и от нечего делать в очередной раз пересчитывала личное состояние – несколько марок мелочью.

– Ты-то уж молчи! – фыркнула Настя и пихнула младшую под столиком ногой. Это было не больно, но обидно, поэтому Юля приготовилась разреветься.

– Тихо, девочки! Тихо… Успокойтесь.

Владимира Александровича всегда поражало, как его жена умудряется без крика и ругани утихомирить самолюбивых и хулиганистых «капитанских дочек», самому Виноградову проще было найти общий язык со взводом новобранцев или захватившим заложников террористом.

– Ой, смотрите!

В гавань медленно и беззвучно входил огромный белый паром, похожий одновременно на летнее облако и на только что вынутый из коробки электроутюг. Он уже миновал Валкосаари и теперь уверенно разворачивался к морскому вокзалу. По сравнению с этим гигантом российский «Михаил Шолохов», притулившийся на Олимпийском причале, казался простым прогулочным катерком.

– Красота…

– Это «Мариелла»?

– Сама ты «Мариелла»! Это вообще «Силья лайн», дурочка… Пора бы различать!

– Ну-ка прекратите! – проявил отцовскую власть Владимир Александрович. – Иначе…

– Папа, можно мы к фонтану сбегаем?

– Монетку бросить?

– Да!

– Сейчас вместе пойдем…

По семейной традиции в последний день они всегда бросали какую-нибудь мелочь в воду старинного, построенного еще в начале века фонтана, чтоб в будущем году вернуться… Иногда примета оправдывалась.

– Ну, па-апа!

– Я же сказал – сейчас! Подождите… – Виноградов отставил пустую вазочку, вытер губы и вернулся к прерванному разговору:

– Так что ты там говорила? Про «новых русских»?

Жена продолжила:

– Так вот… Сейчас сплошь и рядом – блатной народ, урки и бандиты, с легким налетом интеллигентности. А твой Самойлов…

– Писатель Самойлов! – уточнил Виноградов: у них был еще один знакомый с такой фамилией, тот торговал лесом и лекарственными травами.

– Да. Писатель Самойлов… Так вот у него наоборот – врожденная интеллигентность под тоненьким, наносным слоем приблатненности. Он так старательно изображает, как вы говорите, «крутого»…

– Это форма адаптации! Иначе Андрею не выжить в нашем-то мире… К тому же он пытается писать детективы, а это среда весьма специфическая.

– Пап, а мы еще в «Антгиллу» успеем? – Юля уже распланировала свои финансы и, видимо, выкроила что-то на подарок бабушке.

– Успеем… Времени до поезда уйма.

От рыбных рядов Торговой площади теплый ветерок доносил запахи моря и романтических путешествий. Припекало. Крохотные волны шелестели у каменной набережной, и мест за столиками импровизированного кафе почти не оставалось.

– Скоро двенадцать. – Старшая дочь кокетливо вывернула запястье и полюбовалась новенькими часиками. Класс!

– А свои электронные куда денешь?

– Куда-куда… Юльке придется отдать! Она, конечно, вредина, но – ладно уж. Пусть пользуется.

Виноградов переглянулся с женой – сестры хоть и цапались по мелочам, но друг друга любили и страшно скучали, расставаясь даже на неделю.

– Ох, ну надо же!

– Что такое? Володя, что? – Татьяну удивила брезгливая гримаса на лице мужа, и она посмотрела через плечо. – Кто это?

– Чтоб ему… Видишь, вон тот, за крайний столик сел? В рубахе клетчатой?

– Ну?

Посетитель, о котором говорил Виноградов, ничем особенным не выделялся: мелкий мужичонка лет под пятьдесят, носатый, с карикатурной лысиной и курчавым намеком на бороду.

– Это Гутман, из «Невских берегов»… Корреспондент.

Татьяна пожала плечами – ну и что? Русских, а в особенности питерских туристов летом в Финляндии чуть ли не больше, чем местных жителей. Да что там туристы! Львиная доля государственных пособий, так называемого «социала», оседает в карманах бывших земляков, перебравшихся сюда на постоянное место жительства… Впрочем, есть и такие, кто и «шестисотый» «Мерседес» считает пройденным этапом: крутые парни, русская мафия…

– Как же ты не помнишь! Тот самый… Негодяй…

Что-то такое смутно вырисовывалось: какие-то скандальные истории, статейки про коррупцию… Кажется, этот Гутман был милицейским стукачом? Или не милицейским? Татьяна Виноградова считалась женщиной умной, рассудительной, всякой мерзостью себе голову не забивала, поэтому из средств массовой информации предпочитала журналы мод и периодику по специальности. Телевизор смотрела редко, справедливо полагая, что положительные эмоции легче извлечь из книг: Бунин, Ахматова, Северянин… Доброе старое время, без рэкета и динамики курсов валют.

– Странно… Я думала, он там, под охраной.

– Да? – Особого интереса Владимир Александрович в голосе жены не уловил.

Тем не менее продолжил, скорее, для себя:

– Этот Гутман… Он что-то такое раскопал, какую-то тухлятину – то ли про нелегальную эмиграцию, то ли…

Капитан замер на полуслове: с журналистом поравнялся невесть откуда взявшийся детина в джинсовой куртке, остановился, достал пистолет и спокойно выстрелил прямо во влажный от пота лоб… Потом еще раз, еще… В шуме полуденной Торговой площади хлопки выстрелов были почти не слышны, но посетители кафе все-таки начали оборачиваться… Из мертвой руки медленно выпал пластиковый стаканчик, заливая поверхность стола черным кофейным пятном… Закричала женщина.

Убийца бросил куда-то под ноги «ствол», быстро, почти бегом преодолел несколько метров, отделявших его от бордовой БМВ, и нырнул в приоткрывшуюся навстречу дверь: машина рванулась в сторону крытого рынка.

– Ну вообще! Чикаго…

– Пап, а что было? Что там такое было? – Девчонки сидели спиной к гутмановскому столику и теперь недоуменно вертели головами. – Ну, папа!

Суматоха стремительно нарастала.

– Тихо вы! – Владимир Александрович был вынужден встать и повернуться, чтобы разглядеть: автомобиль вылетел на набережную, проскочил светофор…

– Эх, номер не видно!

Еще миг, и машина скрылась бы из поля зрения.

– Ой, папа!

– Вот это да!

На месте машины вспучилось стремительное оранжево-черное облако – оно продолжило было движение, теряя по пути клочья пламени и металла, но в конце концов опало, растеклось по асфальту, вышвырнув на газон покореженный страшный остов. Запоздало громыхнул взрыв, в окнах домов с дребезжаньем осыпались стекла…

– Как по «видику», да? – Младшая пока еще не сознавала серьезности происходящего. «Слава Богу, – подумал Виноградов, – некстати все это…»

– Да, Юля. Кино снимают, – погладила дочь по голове Татьяна. – Пойдем отсюда?

Старшая Настя скептически хмыкнула:

– Как же, кино… «Разборка» очередная. Бандиты! Поняла, бестолочь малолетняя?

– Настя! Прекрати.

– Мам, а что она обзывается? И вчера тоже…

– Ладно, хватит! Пошли отсюда. Надо рассчитаться.

– Подожди, Володя. Это, кажется, он тебе…

Рядом со столиком четы Виноградовых стоял полицейский в форме и задавал какой-то вопрос.

– Ох, не было печали!

Летний воздух распирало от рева сирен…

* * *

– Мне действительно очень жаль…

Это было произнесено по-английски, и Виноградов только молча пожал плечами.

– Господин капитан, причиненные беспокойства…

– Ладно, теперь-то уж что!

Перрон постепенно пустел – хвостовой вагон поезда, почему-то названного «Репин», скрылся из виду, и на вокзале больше делать было нечего.

– Все. Пошли! – Обижаться стоило, скорее, на самого себя и уж никак не на этого симпатичного парня.

Спортивная фигура, скуластый. Соломенные волосы с аккуратным пробором, серые глаза. Классический молодой финн с рекламного журнала. Тогда, в самом начале, он представился, но ни имени, ни тем более многоступенчатой фамилии местного полицейского Виноградов не запомнил. Так и общались, а переспросить капитан постеснялся.

– Да, конечно.

– Сколько я вам должен?

– Что вы! Это презент…

Пока Владимир Александрович прощался у вагона с женой и дочерьми, полицейский успел сбегать в киоск и накупить в дорогу всякой всячины: бутербродов, конфет, каких-то пестрых банок. Марок на двести, наверное… Или меньше? Виноградов всегда путался в заграничных ценах.

– Спасибо.

Еще до полуночи Татьяна с девчонками будет в Питере – на этот раз без главы семьи. Что ж поделаешь… Свидетель! Не единственный, но бесценный. Настолько важный, что хельсинкские коллеги даже попросили задержаться – хотя бы на несколько часов, до отхода «Михаила Шолохова». Впрочем, вежливые финны прервали следственные формальности, чтобы дать возможность капитану проводить семью: это святое! Сдали билет, тут же оформили, доплатив за счет полиции, документы на паром…

– А вы уверены, что «Шолохов» отходит от порта в восемнадцать? Не в шестнадцать ноль-ноль? – Построить этот вопрос по-английски для Виноградова было несложно – штурманская терминология, в пределах языкового курса высшей мореходки. Давненько это, правда, было, но…

– Да. В связи с предыдущим заходом в Швецию расписание парома несколько изменено.

– Хорошо…

В принципе, нервотрепка предстояла не слишком длительная, часа на два. Основные вопросы уже были запротоколированы, оставались мелочи. Капитан даже не был убежден в необходимости затеянной кутерьмы.

– Пожалуйста! – Коллега открыл дверь старенького «Фольксвагена». Слегка перегазовывая, вырулил от тротуара и вписался в поток автомобилей.

Через несколько минут они уже входили в здание на Фредрикинкату.

– Это тоже полицейский офис? – поинтересовался Виноградов: раньше его допрашивали в другом месте, там было много сине-белых патрульных машин, дежурная часть, сержанты в форме…

– Да, – коротко кивнул сопровождающий, пропуская Владимира Александровича вперед. Мрачный парень в двубортном костюме молча посторонился, освобождая проход: слева под мышкой его пиджак характерно оттопыривался.

Кабинет располагался на втором этаже: большое окно, светлый пластик стен, полки с папками и справочниками. Недорогая мебель.

– Прошу, присаживайтесь. – Уже знакомый переводчик из министерства внутренних дел встал навстречу. – Кофе?

– Спасибо. Не помешает. – Виноградов решил, что от таких затрат финская полиция не разорится. Неплохо бы и посерьезнее чего-нибудь – бутерброды, к примеру…

– Господин Пекка Паасонен! – представил несколько запоздало переводчик. Из углового кресла тяжело поднялся крупный рыхлый мужчина лет пятидесяти, протянул руку… Кисть его оказалась на удивление крепкой и холодной.

– Капитан Виноградов.

Переводчик что-то спросил по-фински, выслушал ответ и повернулся к Владимиру Александровичу:

– Мы сейчас так поступим. Вот протокол вашего допроса, я записал со стенограммы и перевел. Прочитайте, если все правильно – подпишите, я покажу где… А к этому времени кофе приготовим, так?

– Так, – покладисто кивнул капитан и принял несколько отпечатанных на лазерном принтере листков. Легендарная финская бумага была великолепна – глянцевая, в меру плотная…

– Ручку позволите? Мало ли…

– Да, конечно!

С текстом было покончено довольно быстро: сжатое, грамотное изложение, все важные детали выделены, никаких ляпов. Несколько вымученных грамматических оборотов и считанные опечатки общую картину не портили.

– Закончили?

– Да! Великолепно. Вы настоящий профессионал.

– О, благодарю за комплимент. Кофе готов!

– Где подписать?

– Здесь. Здесь… и здесь. Спасибо!

Виноградов взял со стола чашку и приготовился. Иллюзий не питал – допрос, он и в Африке допрос. Разница в нюансах.

Молодой полицейский куда-то исчез, оставив их втроем. Паасонен заговорил короткими, строго оформленными фразами, так, чтобы не причинять неудобства переводчику. Капитан заметил, что, выслушивая ответ, он чуть прикрывает набухшие склеротическими прожилками веки…

– Эта часть нашей беседы не будет официальной… Господин Паасонен подчеркивает, что никаких протоколов вестись не будет и вы вправе отказаться от ответов. Но как коллега коллегу, господин Паасонен просит о помощи.

– А господин Паасонен тоже..?

– Он говорит, что вы можете называть его просто Пек-ка… Господин Паасонен руководит в нашей полиции подразделением, занимающимся вопросами проникновения в страну преступных формирований из стран бывшего СССР.

– Очень приятно. Но вряд ли я… Видите ли, в силу ряда причин я в течение длительного времени не занимаюсь реальной оперативной работой. Не организованная, а скорее уличная преступность…

– Пекка говорит, что он в курсе. Он даже заочно знаком с вами.

– Вот как?

– Да… У вас есть общий приятель – офицер безопасности нашего консульства в Петербурге. Он звонил ему сегодня…

«Ничего себе! – подумал Виноградов. – Плотно работают ребята… По компьютеру, наверное, вычислили: кто визу оформлял, когда…»

– Ну и что? По поводу моих приятельских отношений с Йормой я уже давал в свое время объяснения в одном учреждении… Оно тогда называлось КГБ СССР. Но даже там убедились, что…

– Ради Бога! Не поймите господина Паасонена превратно! Наоборот…

– И наоборот тоже не надо… Ладно, слушаю! Время вдет.

– Конечно… В кафе на Торговой площади вы сразу же узнали господина Гутмана. Вы до этого были близко знакомы? Встречались?

– Господин Гутман был личностью достаточно известной. В определенных кругах.

– Если можно, подробнее.

– Отчего же… Насколько я знаю, начинал он со статей о диссидентах в конце семидесятых. Покусывал за пятки после приговоров суда, а иногда и до того: формировал общественное мнение с партийных позиций. Естественно, дружил с госбезопасностью. В восемьдесят шестом был шумный скандал: один из тех, кто вернулся после «отсидки», набил ему прямо в редакции рожу.

Паасонен выслушал перевод, кивнул и сделал пометку в блокноте:

– Это интересно!

– Гутман тогда затих. Потом вдруг выдал серию статей про невинно осужденных в тридцатые годы, про «ленинградское дело»… Уникальные материалы, без доступа в архивы Литейного их сделать было бы невозможно. Демократы растрогались… Простили! Где-то он там шустрил перед выборами, был чуть ли не кандидатом в депутаты, коммунистов клеймил, золото партии грозился вернуть…

– Вот как?

– Ерунда. Неактуально. Потом, судя по всему, его подобрал тогдашний начальник Главка: пошли статьи об организованной преступности, об отважных руоповцах… Когда смещали начальника угрозыска и прокурора, «Невские берега» чуть ли не в каждом номере их грязью поливали, называлось – журналистское расследование… С тех пор, кстати, господин Гутман значком награжден – «Отличник милиции»! Вроде как почти коллега. Потом еще с Пароходством история была, потом с Южной губой, потом…

– Что за истории, простите?

– Грязные истории! Посмотрите подшивки за прошлый год, во всех местных газетах…

– Обязательно, но…

– Короче, жадность фраера сгубила! Он пока в силе был, пока генерала за спиной чувствовал, естественно, вышел на контакты с разными… структурами, скажем так. Сначала, судя по всему, по хозяйскому заданию, а потом… Старышевские, тамаринцы, кавказцы, парни из синагоги – я уже не говорю про настоящую мафию, про финансовое лобби: они же могут заплатить больше, чем гонорар. И больше, чем милицейские подачки… Гутман и начал «заказные» статейки клепать – то за стройку в Южной губе, то против, то за чистку города от «южан», то, наоборот, насчет дружбы народов и омоновского беспредела… Запутался, пару раз «не в тему» генералу сработал. Поговаривали даже, что кое-что из информации, полученной в РУОПе, он на сторону сливал, небескорыстно конечно… Ну и, естественно, весной получил по лбу – на Фонтанке, перед редакционным подъездом.

– Когда? Весной?

– Да. Я дату не помню, но тоже шума было много.

– Нашли преступников?

– Не знаю. По-моему, списали это дело на каких-то хулиганов. Может, действительно, а может…

– После этого, скажите, можно найти какие-нибудь свежие публикации господина Гутмана? Мы проверили через консульство, но ответа пока…

– И вряд ли будет. Господин Гутман последнее время предпочитал пользоваться псевдонимом: О. Гудков.

– О! Это важно! Спасибо… – Полицейский исчеркал пометками уже третий листок. – Как это пишется?

Виноградов изобразил.

– Благодарю. Мы срочно скорректируем запрос.

Пользуясь паузой, капитан дожевал бутерброд и помешал сахар в чашке.

– Тематика его последних статей была достаточно нейтральна, даже трудно определить заказчика. И, следовательно, оппонентов. Но интересная деталь… С месяц этак назад штаб нашего отряда начал выделять постоянный пост для охраны господина Гутмана. По заявке ГУВД. Круглосуточный, сдвоенный.

– Да?

– Это обычно делается в отношении важных свидетелей по делам об организованной преступности. Или в отношении лиц, которым реально угрожают расправой. Не всех, конечно – на простого гражданина автоматчиков никто выделять не будет, пусть сам разбирается… А вот в отношении «своих» людишек, или если он у власти, или если денег немеряно…

– И как долго?

– Не знаю. Я в отпуске уже больше двух недель, но когда уходил, еще, по-моему, выделяли.

– Извините, господин капитан… Вы настолько подробно осведомлены относительно господина Гутмана…

Виноградов хмыкнул: вот неблагодарный народ! Им-то какое дело до причин?

– Видите ли, по должности в Оперативном отряде милиции я нечто вроде ваших «па-ар», паблик рилейшн: инспектор по связям с прессой, с общественностью… Приходится знать, с кем имеешь дело!

– Вы обо всех журналистах так подробно осведомлены? Это делает честь.

Тут самым лучшим было промолчать – Ося Гутман теперь покойник, Бог ему судья за то, что…

– У нас с ним был конфликт. Достаточно давно, когда я еще работал в Морском отделе.

Собеседники подождали продолжения, но его не последовало. Паасонен сказал что-то переводчику:

– Взаимоотношения газетчиков и сотрудников спецслужб далеко не безоблачны и в Финляндии… У нас тоже много оснований не любить прессу.

Капитан в сотый раз за сегодня пожал плечами:

– Милиции приходится работать с прессой. Иначе пресса начинает работать против милиции…

Он вспомнил изуродованного бандитами репортера Бакониса, хрупкую Лену Казаченко, снимающую сенсационные кадры в толпе погромщиков на Ивангородской таможне, веселого радиокомментатора с «Балтики»…

– Я ничего не имею против журналистов. Я просто негодяев не люблю… И не надо напоминать мне, что о покойниках говорят только хорошее!

2

Хотя до Олимпийского причала было рукой подать, ехали с «мигалкой» и сиреной – счет до отправления парома шел на минуты. Под любопытными взглядами высыпавших на палубы пассажиров Владимир Александрович распахнул дверцу замершей у самого борта полицейской машины:

– Счастливо! До встречи.

– Всего доброго. Удачно добраться! – отозвался из полутьмы салона Паасонен.

Уже громыхая наверх по металлическому, готовому втянуться в родное чрево лайнера трапу, Виноградов сообразил: коллега ответил на вполне приличном русском… Ай да Пекка! Обозначился напоследок, пижон. Или это шик такой профессиональный?

Не хватаясь за леера и счастливо избежав падения из-за загнутого по извечному российскому разгильдяйству ковра, капитан лихо миновал вахтенного матроса:

– Добрый вечер!

Внизу, выключив спецсигналы, покидала территорию порта «Вольво» финской полиции.

– Приве-етствую!

– Батюшки! Кого я вижу!

Когда-то, не так давно, Сашка Коротких служил в Морском отделе госбезопасности: теплое сытное местечко после Афганистана… Они тогда с Виноградовым славно поработали по делу об убийстве Контровского-Квадрата. И по транзиту оружия в Закавказье… Коротких был «по жизни» опером, поэтому легче находил всегда общий язык с милицейскими сыщиками, чем с собственным полупартийным начальством.

Потом судьба развела.

– Неплохо устроился!

– Повезло. Шеф сменился…

Коротких очень шла морская форма: синий, с кожаными вставками джемпер, тусклое золото на погонах, туфли надраены до блеска. Второй пассажирский помощник, штатная должность контрразведки – азбучная истина для любого «водоплавающего», начиная с сопливого юнги. Предыдущий начальник Пароходства усомнился было в необходимости… Где он сейчас? То-то! Впрочем, теперь этих ребят называют, кажется, офицерами безопасности.

– «И твои вещи, сложенные в сумку, разворошит второй негрузовой…» – процитировал старинную песенку курсантов мореходки Виноградов.

– Да ладно тебе! Рад видеть, Володя.

– Я тоже, Саня.

Коротких чуть понизил голос:

– Ты к нам… из-за сегодняшнего?

– Да.

– Понимаю… Ладно, если помощь нужна, нет проблем! Помнишь, как мы..?

– А то нет!

– Что тебе, Лерочка? – Контрразведчик обратил наконец внимание на рослую блондинку в безупречно отглаженной блузке с эмблемой пассажирской службы. Девушка безропотно ждала чуть поодаль окончания разговора.

– Билетик бы… И посадочный.

– Да-да, конечно! – засуетился Виноградов, протягивая бумаги. – Извините…

– Ничего страшного! – Судя по табличке на высокой груди, блондинку звали Валерия, и улыбка у нее была очень милой.

– Заглянешь вечерком? – Отвлекшийся капитан даже не сразу понял, что Коротких обращается к нему.

– Обязательно!

– Каюту знаешь?

– Думаю, та же, что и у предшественника?

– Точно. Мы народ консервативный.

Трап практически уже убрали, и вахтенный матрос докладывал что-то по рации на мостик.

– Вас проводить? – протянула Лера ключи.

– Нет, спасибо. На «Шолохове» я ориентируюсь. – Когда девочка еще заканчивала университет, капитан Виноградов, в оперативном обслуживании которого находился в числе прочего пассажирский флот Пароходства, мог с завязанными глазами пройти по любому из паромов и ни разу не споткнуться! «Михаил Шолохов», «Наташа Ростова», «Углич»… С высоты больнее падать.

…Каюта была, конечно, не люкс, но вполне приличная – двухместка на одного, с окном и всем необходимым. Прижимистые обычно финны на этот раз повели себя весьма достойно. Владимир Александрович бросил в шкаф сумку и пиджак, проверил паспорт, бумажник… Запер дверь и направился на корму к бассейну.

Судно уже отходило от причальной стенки, медленно увеличивая черную, упрятанную в тень полоску воды между бортом и обшарпанными бетонными плитами. Работа упрятанных в машинном отделении двигателей отдавалась едва ощутимой вибрацией металла, расставленных в живописном беспорядке шезлонгов, поручней… На солнце припекало, несмотря на достаточно поздний час.

Со шлюпочной палубы, где стоял Виноградов, вид на Торговую площадь открывался великолепный: слева – Крытый рынок, потом – закопченные стены и выжженный асфальт на месте взрыва бордового БМВ. Капитан с легкой завистью отметил: почти все стекла в округе уже вставлены, мусора и автомобильных останков нет и в помине. Глядишь, завтра все уже окончательно замарафетят – не то что в России-матушке… ничего, и мы когда-нибудь! Должны же, в конце концов…

Прямо за кормой, как на ладони, – кафе. Вот тут Виноградов с семьей ел мороженое. Вот сюда уселся Гутман. Туда, к машине, отходил убийца… Людей на площади почти не было, и вид с «Шолохова» напоминал макет театральной декорации где-нибудь в фойе Мариинки или Большого драматического.

– Извините!

– Да-да, что вы…

Трап между шлюпочной палубой и бассейном был достаточно широк, но половину его перегородила монументальная компания из трех размалеванных до неприличия старух: они о чем-то оживленно болтали по-немецки, – и Владимир Александрович, обходя их, ощутимо задел поднимающегося навстречу мужчину.

Встречный дыхнул можжевеловым перегаром, чуть не выронив небольшой, упакованный в кожаный футляр радиоприемник – положение спас короткий ремешок, обмотанный вокруг запястья.

Лицо знакомое… «Где же я видел его? Фотография?» – напряг память капитан. Спустившись до конца, обернулся: мужчина стоял, замерев на полушаге и разглядывая Виноградова.

Интересно… Не ответив на вежливую улыбку, человек сделал вид, что поправляет вылезшую из-под джинсов рубаху, и затопал дальше.

Ну и не надо!

Капитан купил в баре банку пива и уселся в освободившийся шезлонг: времени до ужина оставалось много, и можно было посибаритствовать, наслаждаясь видом проплывающих мимо финских шхер.

* * *

– Благодарю вас, все было очень вкусно!

– Может быть, еще кофе?

– Нет, спасибо. На сегодня, мне кажется, хватит.

Виноградов рассчитывал на «шведский стол», но в этом рейсе за ужином обслуживали официанты и выбирать не приходилось – блюда подавались согласно «комплексному» меню. Впрочем, сервис и качество блюд были на высоте, Владимир Александрович наелся и хотел уже уходить.

– Закончил?

Второе место за столиком было нетронутым, и на него по-хозяйски плюхнулся Коротких:

– Приятного аппетита.

– Мерси!

– Вам подавать? – поинтересовался у офицера безопасности бесшумно возникший официант.

– Нет! Я уже, – И, дождавшись, когда они с Виноградовым остались одни, продолжил: – Спрячусь тут у тебя немножко.

– Да ну? От кого же это? – поднял брови Владимир Александрович.

– Пограничник забодал, собака… Компания ему, понимаешь, нужна, выпить не с кем!

– А что здесь «огурец» делает? – Представители рубежной стражи получили свое прозвище по ядовито-зеленому цвету фуражек.

– Хрен его знает! У нас теперь и таможенник на борту постоянно…

– Неплохо.

– Ну, с таможней все понятно – дополнительный сервис. Чтоб автолюбителей привлечь. – Поймав недоуменный взгляд Виноградова, собеседник пояснил: – Они, допустим, в Финляндии машину купили. А в пути следования, еще до Питера, им прямо на борту все бумаги оформят – пошлину, если надо, получат, разрешение на выезд с причала…

– Здорово!

– Конечно. Многих прельщает – все лучше, чем дома мариноваться по полдня в очередях… Рынок, конкуренция – приходится вертеться!

– А погранцы?

– Ну, ты же понимаешь… Им обидно – мы катаемся, таможня катается! Вот Пароходство, чтобы не ссориться, их периодически за свой счет и выгуливает.

– Начальство в основном?

– В общем – да… Но не обязательно. Сегодня какой-то опер из разведотдела – майор Лукенич. Не знаешь?

– Нет, не встречался.

– Он откуда-то с Выборга перевелся, говорят. – Коротких вдруг сообразил, что толком и не знает, где сейчас трудится Виноградов. После того скандала с чеками ушел, потом где-то то ли в спецназе, то ли в спецслужбе… – А ты-то где сейчас? Гляжу – с финнами..?

– Да так, помаленьку… – Владимиру Александровичу просто стыдно было признаться оперу, что последние два года он в основном клеил стенгазеты и перекладывал бумажки с одного конца стола на другой. – Медаль получил, «За отвагу»…

– Поздравляю! – Награда была почетная, – сам понюхавший пороху Коротких это знал и счел за лучшее в подробности не вдаваться, решил только для себя, что Виноградов по-прежнему человек крутой и серьезный. Зря, кстати, решил…

– Спасибо… – Про медаль, полученную за октябрьскую суматоху в столице, капитан обычно не распространялся, но раз уж так вышло… Стыдиться было нечего, хотя и для гордости особых оснований не находилось. Владимир Александрович переменил тему: – Так что там этот «огурец»?

– Да такое впечатление, что весь рейс проквасил. Сначала с беднягой из таможни, а на обратном пути он же занят, на автомобильной палубе постоянно… Вот майор ко мне и ломится – как-никак братья по оружию.

– Широкая русская душа. В одиночку пить не может.

– Точно. Слушай, может, ты ему пару составишь? А? Да ты не волнуйся, у него представительских еще пол-ящика коньяка должно оставаться, тем более – бармены в курсе. Обязаны поить за счет заведения, как гостя капитана…

– Не-ет, уволь! Извини, Саня, – твой крест… Тебе и нести.

– Ладно… Но если уж крайний случай – поддержишь?

– Уговорил. На холяву и уксус сладок… Да, вот еще что! Я тут человечка одного видел, пассажира. Знакомый вроде, а кто – убей не помню. Может, по фамилии? Списки пассажиров – у тебя?

Офицер безопасности обиженно хмыкнул:

– Конспирируешься? Ну-ну… Я же сказал – рассчитывай на меня, если надо! Мы же не маленькие, прекрасно понимаем, что ты на пароход не просто так посажен…

– Саня! Ради Бога! Это сугубо личное!

– Как хочешь. У меня своих забот выше крыши… Будут тебе списки – они у пограничника сейчас, взял их, чтоб работу изобразить, наверное…

– Саня, зуб даю, век воли не видать! Елки-палки, сядем вечером за рюмкой, я тебе все расскажу, что знаю.

И в угоду задетому самолюбию приятеля добавил: – Может, придумаем что-нибудь. В две-то головы, а?

– Дело твое. – Видно было, что Коротких дико скучает по реальной оперативной работе, тяготится этой сытой, размеренной и ни к чему не обязывающей имитацией охраны экономических интересов Пароходства. – Списки срочно нужны?

– Да нет… Не к спеху.

– Ладно. Созреешь – позвони. У меня будут. Телефон «два-семь-семь», запомнишь?

– Запомню. Сейчас помоюсь, переоденусь – и позвоню.

Но вышло наоборот…

* * *

Телефонному аппарату в каюте Владимира Александровича лет было немало: еще, правда, недостаточно, чтобы считаться старинным, но уже вполне хватило, чтобы стать устаревшим.

Капитан снял трубку, и пронзительное дребезжание прекратилось.

– Слушаю.

– Это Коротких. С тобой все нормально?

– Да, а что?

– Голос какой-то…

– Прикорнул тут малость, Саня. Сколько времени?

– Десятый час.

Море и небо за стеклом слились в одно монотонное серое полотно. Слегка покачивало.

– Извини. Сейчас приду.

– Давай. Срочно! У нас тут случилось кое-что…

Контрразведчик перехватил встревоженного Виноградова уже на полпути от его каюты:

– Пошли!

– Что случилось?

– Помощь твоя нужна.

Оба почти пробежали мимо небольшого холла перед кормовым рестораном, спустились по крутому, запеленутому в ковровую дорожку трапу, потом еще по одному – значительно темнее и уже предыдущего. Насколько представлял Владимир Александрович, они находились теперь где-то на нижней палубе – в этот коридор выходили двери нескольких дешевых кают, лифта, автомобильной площадки и пары подсобных помещений.

– Простите! Сюда нельзя.

Из тусклого, желтоватого полумрака выступила фигура в морской форме. Узнав Коротких, отошла:

– Наконец-то…

– Кто-то проходил?

– Нет.

– Пожарный матрос. Зовут Филом. Мой человек… – представил ожидающего Коротких. – А это сотрудник. Из милиции.

– Слава Богу! Могу идти, Александр Вениаминович?

– Подожди. Точно никого не было?

– Точно.

– Сам не трогал?

– Я что – псих? И так чуть со страху не помер, пока тут один…

– Хорошо, сочтемся.

Виноградов по-прежнему ничего не понимал: