Текст книги "Капитан Виноградов"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

10

…и если он согрешит, Я накажу его жезлом мужей и ударами сынов человеческих; но милости Моей не отниму от него…

2 Цар, 7:14–15

– Вас проводить?

Пахнущий хорошим одеколоном детина дружелюбно разглядывал с высоты своего гигантского роста Виноградова и Ивана Ивановича. Серый двубортный пиджак, портативная радиостанция, пластиковый прямоугольник «секьюрити» на кармашке…

– Нет, спасибо. Мы сами.

Капитан убрал удостоверение и направился вверх по лестнице. Шаги тонули в ворсе ковра, поэтому спешащий следом Орлов угадывался только по страдальческой одышке. Виноградов гуманно сбавил скорость.

– Все мечтаю сюда просто так зайти. Посидеть.

– Дорого… Чашка кофе – пять долларов, – вздохнул Орлов, поравнявшись.

– Ладно… Надеюсь, кофе нам здесь бесплатно нальют! Считай – сэкономишь. Насчет шведского стола не обещаю, но…

– Да я не к тому! – обиделся коммерсант. – Если нужно…

Роскошь интерьеров подавляла: расписные потолки, мрамор статуй, позолота… Одно слово – гранд-отель! Даже стойка портье позапрошлого века.

– Добрый день! Вы быстро… – Стеклянные створки двери расползлись в стороны, раздался мелодичный звон, и на пороге магазина возникла очень красивая блондинка со странной фамилией и редким именем Ванда. – Прошу, проходите.

Уже втроем они миновали неописуемо красочное и абсолютно безлюдное изобилие торгового зала, очутившись наконец в привычной атмосфере подсобки.

– Вот! Я нужна? – не заходя вслед за мужчинами внутрь, поинтересовалась Ванда. Вставший навстречу охранник был вылеплен под обычный «заслоновский» стандарт и потому представлял собой почти полную копию того, что дежурил у входа: от короткой стрижки до туфель «инспектор». Чуть заметно пожав плечами, он переадресовал вопрос Виноградову.

– Нет-нет, спасибо. – Владимир Александрович любил иметь дело с вышколенным персоналом бывшего «Интуриста», по уровню профессионализма с этими людьми могла сравниться только обслуга партийных бонз на дачах.

– Чай? Кофе?

– Попозже… может быть.

Опыт подсказывал, что первое впечатление, произведенное на задержанного, зачастую определяет весь дальнейший ход и даже результат работы. Поэтому капитан по-хозяйски убрал с единственного кресла внушительных размеров пластиковую сумку с эмблемой отеля и переставил ее на пол: содержимое оказалось неожиданно тяжелым и характерно звякнуло. Виноградов уселся поудобнее:

– Оно?

Охранник кивнул, он успел занять позицию у выхода, уступив свой стул Орлову.

– Сумма?

Так же молча детина поднял рукописный акт с подколотым чеком.

– Двести семьдесят долларов девяносто пять центов…

Виноградов брезгливо раздвинул ручки пакета, обнаружив тусклый металл баночных донышек и пестроту этикеток.

– Да-а… В тюрьму пойдете! – копируя краснолицего полковника, он наконец изволил обратить внимание на две фигуры, притихшие в узком проеме между морозильной камерой и несгораемым шкафчиком. Одно из существ было щуплое, с острыми коленками, обтянутыми синей джинсовой тканью. Жидкие русые волосенки, сползая по щекам, постепенно переходили в почти прозрачную бороду. Второе существо было явно дамой – короткая юбка, туфли на каблуках, ярко выраженный бюст в дорогам мохере… Вид провинциальной торговки средней руки…

– Сатана! Сатана говорит твоими устами! – без всякой связи с репликой Виноградова отреагировал мужчина. – Очнись, одумайся, ибо близок день, день Откровения, когда сто сорок четыре тысячи…

– Под психа «косит». И мне тоже пытался по ушам ездить, – счел необходимым прокомментировать охранник, – но я его быстро!

Судя по мгновенно иссякшему потоку, меры, принятые некоторое время назад «заслоновцем», особым гуманизмом не отличались: бородатенький сжался, потух и почти растворился в тени своей подруги. Та мгновенно подхватила эстафету:

– Только уверовавшие в Господа живого, пришедшего, и саму Мать его земную спасутся! На муки, пламя, мор и разорение обрекают себя те, кто…

Голос у нее был приятный, хорошо поставленный – так говорили раньше учительницы младших классов и комсомольские активистки.

– …потому что уже написано «число Зверя» и гонимы праведные, но, осеняя благодатью отверженного, никто не избегнет того, что предначертал Апостол! Смирись! Изыди, исцеленный, не посягая на святость и укоренение праведных…

– Бред! – Орлов замотал головой. – Охмуряют ксендзы… Как Козлевича!

Охранник Ильфа и Петрова не читал, но старый фильм о «Золотом теленке» видел, что-то такое отпечаталось: он согласно кивнул, сделал шаг и раскрытой ладонью ткнул женщину в лоб.

– Заткнись, сука!

– Ну стоит ли так! – счел необходимым проявить офицерскую учтивость Виноградов, ожидая естественной реакции: гордое молчание, слезы, закушенные губы на побледневшем лице…

И опешил, услышав:

– А ты меня не сучь, козел драный! Чушок ментовский… Я тя, падла, у прокурора задолбаю, из «петушатника» не вылезешь!

– Одна-а-ко… – Четыре пары мужских глаз с изумлением уставились на даму: охранник присел, как от просвистевшего над самой макушкой снаряда, у Иваныча поползли вверх брови, а Виноградов дернул себя за галстук. Бородатый дисциплинированно окаменел и впал в прострацию.

– А ты чего вылупился? Ну-ка, пусти на хрен!

Она решительно встала и быстрыми шагами попыталась пересечь пространство, отделяющее морозильную камеру от двери.

– Стоять, Зорька! На место…

Детина-«заслоновец» отреагировал раньше всех и по-матросски загородил собой проем, отделяющий задержанную от мраморных пространств отеля. С ходу налетев на живую баррикаду из полутора центнеров костей и мускулов, дама охнула и попыталась потерять сознание.

– Слышь, а? Брось дурака валять. – Опыт общения с валютными проститутками, приобретенный Владимиром Александровичем в недавнюю бытность начальником некоего специализированного подразделения, не мог не сыграть свою роль. – Есть шанс договориться.

– Ну? – Приблатненная «пророчица» поправила свой туалет, нарушенный во время неудачной попытки «прорваться» и, решив не возвращаться на прежнее место, строго посмотрела на Орлова. Тот встал и уселся рядом с бородатеньким, его же стул заняла дама. – Ну?

– Звать-то как?

– А тебя?

– Капитан Виноградов. Владимир Александрович.

– Сестра Марианна.

– Документов, конечно, никаких… Сектанты?

– Да! Великое Святое Братство! – Чувствовалось, что «сестра Марианна» приятно удивлена. – Мы, верующие в воплощение Господа…

– Покайтесь! Ибо не спасутся неправедные… – включился вдруг сосед Орлова. – И живые в язвах и тлене позавидуют мертвецам!

– Ой, только не надо! – замахал руками Виноградов.

«Сестра» что-то коротко приказала, и ее спутник опять погрузился в состояние легкой комы.

– Ну?

– Это плохо, что они из Братства… – Капитан обращался вроде бы только к охраннику, но все присутствующие не сводили с него глаз за исключением, разумеется, бородатенького.

– Почему? – попытался понять «заслоновец».

– Видишь ли…

Так получилось, что с месяц назад Виноградову поручили подготовить материал для лекции в батальонах – как раз об этом самом Святом Братстве. И папку дали в Центре общественных связей – вырезки из газет, копии писем, докладные… Страшная, в сущности, картина: похищенные из семей подростки, «зомби» – психо-кодированные по методикам покойного КГБ, строжайшая конспирация, явки, пароли. Целая сеть подпольных типографий, выходы за границу… Меньше всего внимания рекомендовалось уделять религиозным аспектам этой, основанной бывшей функционеркой и отставным кандидатом засекреченных наук организации, сотрудников милиции интересовал только криминал. А его было более чем достаточно: акты вандализма в отношении православных храмов, вовлечение в противозаконную деятельность несовершеннолетних, подстрекательство в организации массовых беспорядков. Имелись данные и об использовании психотропных средств, и о торговле «живым товаром»… Чекисты, как всегда, когда дело доходило до чего-то более конкретного, чем масонский заговор в кинопрокате, или более сложного, чем перехват шести килограммов меди на эстонской границы, умыли руки и предоставили без этого замотанным органам внутренних дел расхлебывать кашу: информации толковой – ноль, где «отец» и «мать» – неизвестно, что-то где-то, якобы в Киеве, якобы готовится и якобы особый зуб у «братьев» на омоновцев… Одно было определено, да и то благодаря расклеенным по всему городу листовкам – дата конца света.

– Видишь ли… Ну, к примеру, был бы на их месте какой-нибудь простой жулик. Обыкновенный. Я б ему предложил: то-то и то-то я тебе, а ты мне за это – то-то и то-то. К примеру, он мне рассказал бы, где сейчас владелец кредитной карточки, помог бы найти его… А я бы, к примеру, может быть, закрыл бы глаза на сегодняшний печальный инцидент в «шопе»… А то ведь чистой воды кража! И мошенничество! И сумма приличная, на срок потянет, года на два…

– Ну так! – одобрительно кивнул охранник: эта комбинация в его голове укладывалась.

«Сестра Марианна» слушала, молча щурясь.

– А с этими «братьями» – просто беда! Сегодня какое у нас? Четырнадцатое октября? Вот именно! А у них – конец света, на двадцать четвертое назначено. Правда, не октября – ноября, но все же… Понял?

– Ну! – почти искренне констатировал его собеседник. Остальных присутствующих Виноградов намерено игнорировал.

– То-то и оно! Что я им могу предложить? Это когда меньше полутора месяцев до всеобщего тарараха? Все равно же ведь даже до суда дело не дойдет, а чуть-чуть пострадать за веру в тюрьме… Хотя там и публика омерзительнейшая, и кормят не то чтобы уж очень…

– Короче! – Дама взяла со столика пачку сигарет, щелкнула зажигалкой – по всему судя, мирских радостей она не чуралась.

– И это правильно! Что там дальше будет, кто сгорит, кто нет – посмотрим. Так зачем же себе последние денечки здесь портить? Пока еще покушать можно, покурить, попить… – вовремя вписался в разговор Орлов. – Кстати! Может быть, рюмочку?

– Святой Отец простит, сестра Марианна! – поддержал Владимир Александрович.

– И только праведные спасутся! Отриньте все мирское, тлен и грязь, наденьте белые одежды… – забормотал внезапно бородатенький.

– Заткнись! Надоедливый такой… А, наливай! Что можешь?..

– Все. Вплоть до того, что мы вообще не виделись, в зависимости от степени твоей помощи, разумеется.

– Если откажусь?..

– Может, приятель твой попокладистее будет?

– Попробуйте. – «Сестра» повернулась на стуле, схватила своего спутника за рукав, притянула безвольную руку… Бедняга тупо смотрел перед собой, не реагируя даже на вырвавшийся из зажигалки язычок пламени. Женщина поднесла огонь к самым кончикам его пальцев, запахло жженой костью и кожей.

– Хватит! – Всему должен быть предел, нервы у Виноградова тоже не железные, но задержанная уже, брезгливо поморщившись, отпихнула чужую обожженную плоть.

– Ясно?

– «Зомби»? – смог наконец произнести Орлов.

– Пошел ты… Просто преданный «брат», проникшийся духом Господа истинного! – В голосе женщины чувствовалась профессиональная гордость.

– Слуги Сатаны, несущие печать порока, Вавилон, Содом и Гоморра… – вновь подал голос бородатый: очевидно, он «срабатывал» на какое-то ключевое слово, может быть, на комбинацию слов или интонацию. Виноградов был не силен в психокодировании, что для милицейского офицера вполне извинительно. Поэтому он предпочел вернуться на знакомую почву:

– А сама так сможешь?

– Я что – дура?

– Уже легче… Может, попробуем? – Владимир Александрович сделал вид, что тянется к зажигалке.

– Не имеете права! – взвизгнула «сестра». – Я требую, чтобы…

– Во! Другое дело. Давай разговаривать.

…Главное – Маренич был жив! Насчет здоров – это еще требовалось проверить, но главное, главное заключалось в том, что меньше чем через полчаса капитан уже мчался в сторону Всеволожска: Орлов жал на газ, рискуя в лучшем случае водительским удостоверением за превышение скорости, чудом выворачиваясь из-под колес несущихся навстречу «КамАЗов» и каждый светофор воспринимая личным оскорблением. Владимир Александрович и «сестра Марианна» чинно расположилась на заднем сиденье, плечом к плечу, испытывая, правда, некоторое неудобство от невозможности сменить позу – на всякий случай капитан пристегнул к себя к даме наручником, любезно одолженным здоровяком из охраны.

– Вернете? – для порядка поинтересовался тот, вынимая «браслеты» из специального кармашка.

– Постараюсь сегодня. Не получится – передам лично Следкову или в дежурку вашу… Ну а если что – спишете на боевые потери. Вместе со мной… Шучу!

– Может, с вами съездить?

Особого энтузиазма в голосе бойца не ощущалось, он был рад и не только наручники отдать, чтобы поскорее избавиться от обрушившейся на голову «непонятой», поэтому Виноградов успокоил:

– Не надо. Как договорились: для этого клоуна вызывай машину из психушки, пусть разбираются – лечить или в приемник-распределитель. А мы с миледи съездим, прокатимся… Спасибо скажи шефу своему, передай – «по жизни» должен буду! Сочтемся.

И вот теперь шикарная орловская «вольво» несла их невесть куда по мокрому асфальту шоссе.

«Сестра» уверяла, что дело было так: тогда вечером она вместе с еще двумя «ученицами» работала на Невском. Те, как обычно, попрошайничали, распевая гимны и трясясь в своих белых балахонах, а она присматривала в сторонке – мало ли нужно будет с милиционером «разобраться» или вдруг кандидат интересный попадется…

– В каком смысле – интересный?

…Долго объяснять, но чтоб было понятно… В Братстве, кроме сподобившихся приобщиться к блаженству, таких, как вот этот бородатый, есть еще и другие – не удостоившиеся этой чести: на их долю выпадает вся черновая работа по пополнению кассы, по организации мест проживания, транспортировки, типографских услуг… да много чего, включая подбор и вербовку новых членов. И сама «сестра Марианна» – она ведь не просто так, она координатор «Братства» по всему Северо-Западу!

Так вот… Поздно уже было. Денег никто не подавал, собрались уже смываться, как подходит мужик – вид простой, курточка, джинсы… А лицо интеллигентное. Если и выпимши – то самую малость. Постоял, послушал… Вообще-то сразу ясно было – клиент не их, Братство в основном на этих, «детях улиц», специализируется – от четырнадцати и до двадцати. Но на худой конец… Последнее время вербовать становилось все труднее, менты наседали, в газетах всякое-разное, родители по глупости и серости своей какой-то комитет организовали, но Отцу же и Матери не объяснишь! Им вынь да положь пять-шесть душ в неделю! В Белоруссии один координатор план вербовки сорвал – и что? Вызвали, «приобщили к благодати» – и на прошлые заслуги не посмотрел никто! Прыгает теперь где-то, говорят, в балахоне вместе со всеми…

– Строго у вас!

– Не то слово. Поэтому, когда этот ваш дядя «нарисовался», пришлось и его прибрать. Как? Да уж есть способы! Нет-нет, никакого насилия – вы что? Он хоть и не Сталлоне был, но все-таки поздоровее меня и уж тем более – наших заморышей. Все тихо-мирно: вовремя подойти, вовремя заговорить, сценочку маленькую разыграть…

– Вроде как у «наперсточников»?

– Да приемы везде одни! Главное – цель. Она, как известно, оправдывает средства… Ну кто откажется, когда девчушка, божий одуванчик, угостит риса горсточкой? И глоточком настоя травяного? Вся чистенькое, беленькое… С молитвой!

– Что подсыпали? Димедрол? Клофелин? Синтетику?

– Слушай, мы же договорились. Не знаю! Отец и Мать уже готовое присылают. А сама не пробовала, понял? Ну, короче, он хлебнул, «отлетел». Посадили в такси, привезли на хату…

– Куда-куда?

– Тьфу, прости Господи… В приют! Для новичков. Переодели, еще «лекарства» дали, уложили спать…

– Шмонали?

– А чего там шмонать? Паспорт, денег с гулькин нос, да эта вот карточка долбаная, чтоб ей…

– А что домой к нему не поехали? На квартиру?

– Дурных нема! Зачем? Мы же не воры… Еще недельку бы, на крайний случай – две, и он сам бы к себе отвел. И дарственную на квартиру оформил бы, и еще что есть из вещичек в Братство отдал бы. Доб-ро-воль-но! Пацаны вон и девки-соплячки, те – да, из дому по мелочи несут, попадаются, муки терпят. А если солидный человек, в возрасте… Ну, к тому же и прописка в загранпаспортах не указывается…

– А в валютник зачем потащилась? Жадность фраерская?

«Сестра» досадно повела плечами:

– Бес, сволочь, попутал! Восемнадцатого координатор приезжает, надо будет встретить как положено, да и самой чего-то этакого захотелось… Мы ведь из ларьков не питаемся, только с базара или из магазинов хороших!

– Послушай… Как он сейчас? Очень… ну, это самое?

– В смысле «крыши»? Не очень ли «съехала»? Да как сказать… Я думаю – оклемается. Он ведь меньше трех недель у нас. Так?! Так! Это уж потом: хоть ты их гипнозом, хоть электрошоком…

– Ты говорила, что на первом этаже новичков только успокоительным пичкают? И волю подавляют? А уж программирует их лично Отец?

– Это ты говорил. У нас по-другому называется.

– Не важно, суть одна… Смотри, «сестричка», если его вытащить не удастся, на том свете найду!

– Пошел ты… Эй, дядя, здесь сворачивай направо, вон к тем домам! И у будки остановись, ближе не надо.

Прежде чем открыть дверь, Виноградов достал из кармана крохотный ключик и вложил его в руку Орлову:

– Это от наручников. Слушай внимательно! Если через десять минут не вернусь, давай сигнал нашим, по радиотелефону… Вызывай, на хрен, группу захвата, пусть развлекутся. Дальше… Запрись. В машину никого не пускай, по бы ни говорили. Будут ломиться, сигналь и тоже вызывай ребят. Вообще действуй по обстановке: почувствуешь что-то не то в моем поведении, в ее или шефа – сразу же поднимай тревогу. Тут лучше перестраховаться, всякое может быть.

– А я?

– Не волнуйтесь, мадам! Слово офицера. Пьеса в двух актах: клиент в машине – ключик в замочке… Один щелчок – и вы свободны! И век бы вас не видеть…

– Ладно! Пошли… Да не дрожи ты, дядя! Скоро вернемся. – И «сестра» решительно потянула капитана за собой.

…С такой скоростью Виноградов не ездил даже в эскорте Черномырдина. Владимир Александрович в очередной раз перевел взгляд с завалившейся направо стрелки спидометра на бледное, равнодушное лицо Маренича: полуприкрытые слезящиеся глаза, сальная прядь волос, уголки губ с присохшими остатками какой-то еды… От бесформенного балахона, накинутого на Виктора, чем-то отвратительно пахло – переодеть его капитан не успел, куртка, джинсы и обувь просто валялись рядом на сиденье.

– Все в порядке, шеф! Все будет в порядке… – зачем-то все повторял Орлов, то и дело поворачиваясь… – Уже скоро!

– За дорогой следи! – то ли молил, то ли приказывал Виноградов. – А то ни хрена не будет в порядке…

Запищал телефон:

– Алле! Это Зайченко… Врачей мы предупредили, жена уже в курсе! Поезжайте прямо к нему домой, в офисе светиться незачем. Верно?

– Верно… – вздохнул в трубку капитан. – Светиться незачем…

Из-за поредевших по осени деревьев выступил силуэт восстановленной недавно церкви Ильи Пророка. Виноградов незаметно перекрестился.

Начинались трамвайные пути, и Иванычу пришлось сбросить скорость.

11

Если вы окно разбили, не спешите признаваться.

Погодите – не начнется ль вдруг гражданская война.

Артиллерия ударит, стекла вылетят повсюду,

И никто ругать не станет за разбитое окно.

Григорий Остер

– О-о! Владимир Александрович! И ты «продался»? – вылезший из стеклянной будки почти двухметрового роста сержант в легкомысленно заломленном на бровь берете приветливо улыбнулся и поправил брезентовый ремень автомата.

– Я не «продался», – буркнул Виноградов. – Я пока только «сдался в аренду».

Он аккуратно запер дверь зайченковского «БМВ», убрал в карман пульт сигнализации с ключами и за руку поздоровался с постовым:

– Привет, Миша!

– День добрый… – Когда-то они с Ипатовым побывали в паршивой заварухе в горах, тогда еще считавшихся югом России. И это несколько сокращало дистанцию, предусмотренную дисциплинарным уставом. – Там полный букет – генерал, корреспонденты… Говорят, тебя можно поздравить?

– Тьфу-тьфу, не сглазь! Ладно, бегу… – Виноградов ринулся через плац, стараясь не наступать на лужи…

– Давно начали? – поинтересовался он у соседа, опускаясь на свободное место в зале. Парадный мундир, провисевший в шкафу с позапрошлого Дня милиции, жал где только можно. И даже там, где нельзя.

– Только что, – понизив голос, ответил плохо выбритый старшина. – Затеяли, понимаешь, тряхомудию из ничего! Лучше бы насчет квартир или зарплату прибавили… И куда машины деваются… А то пашешь, как папа Карло, а эти на три дня съездили, прокатились…

– Пойди выскажись, – равнодушно пожал плечами Владимир Александрович. Он знал этот тип людей – вечно недовольные, обиженные «по жизни», склонные винить в собственных неудачах кого угодно, кроме себя: коммунистов, евреев, демократов, американский империализм и непосредственное начальство. Явление абсолютно надклассовое – их одинаково много и на киношных тусовках, и в цехах заводов. Этакая клозетная оппозиция…

– И пойду! – задиристо откликнулся сосед, но было видно, что бунтарский пыл его стремительно угасал, он наконец сообразил, что золотое шитье виноградовских погон и стол президиума, уставленный ровными рядами одинаковых картонных коробочек, каким-то образом между собой связаны. – Нет, ну есть, конечно, и которых не зря награждают.

По глазам ударило беглое зарево фотовспышек: с места поднялся генерал, заместитель начальника Главка.

– Дорогие товарищи! Друзья…

Началась долгожданная церемония вручения орденов и медалей.

…Еще не стемнело, а первые гонцы уже потянулись к ларькам за «добавкой». Командир дипломатично отправился домой, оставив вместо себя непьющего Сычева, – и это было правильное решение руководителя, уважающего объективную реальность. Какой-нибудь волюнтарист, наверное, затеял бы ходьбу по кабинетам, издергал бы нервы начальникам отделений и комбатам, выявил и пресек… а в конце концов все равно заполучил бы парочку чепе от озлобленного личного состава! Полковник же Столяров знал: если гайку закрутить слишком сильно, можно запросто сорвать резьбу. Поэтому он сидел сейчас перед телевизором в комнатных тапочках и почти не нервничал, ожидая вечернего доклада дежурного.

Заступивший на службу наряд – трезвый и неприкаянный – постепенно заполнял коридоры и взводные комнаты, кого-то из свежеиспеченных «кавалеров» грузили «мертвым» телом в машину, но закаленный и проспиртованный офицерский состав отделений держался: Виноградов уже знал, что перепить сотрудников отряда способны только опера уголовного розыска, да и то только благодаря менее тонкой конституции.

Беседа распадалась на осколки монологов:

– Пойми, мы все – ро-нины!

– Кто?

– Ро-нины… Это в Японии раньше были такие странствующие самураи, бродяги, потерявшие своего феодала. И на службу их брать никто не хотел, считалось, что пусть уж лучше харакири делают.

– Не понял?

– Раньше у меня страна была – Советский Союз! Шестая часть планеты… Эг-то!.. Я ей двадцать лет прослужил. А сейчас? Как собака, безродная и бездомная.

– Да пошел ты со своим нытьем…

– Мальчики! Мальчики! – Валя Кротова из пресс-группы колыхнула могучим бюстом, разряжая атмосферу. – Рюмки пустые…

– Прости, Валюша… – Инспектор Шахтин перегнулся, доставая очередную бутылку. – Ты же знаешь, за что я таких вот не люблю!

– У мужчин нет недостатков. У них есть особенности… – убежденно парировала единственная в компании дама. В отличие от большинства сотрудниц доблестной рабоче-крестьянской милиции она не ругалась матом, любила мужа и не особенно рвалась на пенсию.

– «Скучно от скученности, грустно от грубости. Налет испорченности на масках глупости!» – продекламировал, едва ворочая языком, Витя Барков. Как и Виноградов, он получил медаль «За отвагу»: это обязывало, награжденные пили больше остальных, и кое-кто уже сошел с дистанции.

– Да прекратите вы там! Насрать на всю эту политику! Поняли? Мы людей спасали… От снайперов-психов, от большой крови…

– Ага. Точно… Ты это потом объяснять будешь, когда нас вешать станут – прямо по наградным спискам!

– А мне плевать! – рявкнул из угла старшина, отличившийся в московской охоте на стрелка с колокольни. – Плевать! Мне стыдиться нечего…

Орден «За личное мужество» висел на его куртке, край ленты подмок от постоянного опускания в различные емкости.

– В нас стреляли – мы стреляли… Тут уж кто успел!

– Саныч! К телефону…

– Виноградов, с тебя надо по пять баксов за звонок брать – уже достали! Из десяти звонков в отделение – девять тебе… Я б разбогател! – хохотнул инспектор Шахтин, отодвигаясь.

Владимир Александрович с трудом преодолел путь от своего места до телефона:

– Алле? Капитан Виноградов…

– Володя? Это Денис.

– Привес-свую!

– О-о-о… Слышу, слышу – празднуете?

– Ну как!

– Ладно, я тогда коротко… Шефа почти откачали, доктор говорить: еще дней пять – и порядок. Пошлем его отдохнуть…

Голос Зайченко куда-то уплывал, растворялся, проходя мимо сознания, и Владимир Александрович с трудом зафиксировал себя в окружающем пространстве.

– …насчет премии. И вообще. Тебе тут кое-что причитается, мы с Орловым посовещались…

– Понял. Понял все… Машину когда отдать?

– Ну-у-у… Через час – устроит? Меня отвезут к тебе, я ключи заберу… Кстати, и домой подброшу, а?

– Годис-ся! Пока. Жду! – Он положил трубку.

– Господи! Надоело-то все как… Все как надоело-то!

Его рюмку опять кто-то наполнил:

– За нее!

– За удачу!

– Как ты можешь с ними работать, Виноградов? Это же болото… отстойник! Переходи к нам в отделение, в пресс-группу! А то же ведь засосет навсегда – до пенсии, до выслуги лет… Ведь страшно-то что? Что тебе скоро начнет нравиться! – Барков обнял капитана за шею и громко говорил, почти кричал: – Будешь уставать даже, сплетничать, интриговать из-за премий… И превратишься в обыкновенную милицейскую крысу!

– Дурак ты, Витя. Пойди проспись!

– И пойду! И буду спать!

– Нет, решительно я ему заеду сейчас в ухо…

– Валя! Валентина! Ты где? Пойдем, кавалера уложим!

– Все, мужики, заканчиваем…

Виноградов вышел в коридор. Постучался в приоткрытую дверь соседнего кабинета… Майора Сычева не было, очевидно, проверял наряд в дежурке.

Владимир Александрович сел за стол начальника отделения, достал лист бумаги, ручку. Стараясь не слишком нажимать на стержень, начал писать рапорт на увольнение…