Текст книги "Капитан Виноградов"

Автор книги: Никита Филатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

4

Нужно нюх иметь собачий

И забиться в уголок,

А иначе, а иначе

Попадете в некролог.

В. Шефнер

Было очень, как-то даже не по-сентябрьски холодно. Особенно мерзло ухо – левое, не прикрытое сдвинутым набекрень беретом.

– Скоро они там нажрутся, в конце концов?

– А я бы тоже не спешил… на их месте!

Ветер выхлестнул с Английской набережной зевак и случайных прохожих. Привычно тянущийся с моста Лейтенанта Шмидта автомобильный поток, наткнувшись на внешнее оцепление, расползался проулками и исчезал в перекопанных и грязных кварталах старого города.

– Нет, серьезно… Что там в штабе говорят?

– По расписанию в два – окончание обеда… Пока ложки по карманам попрячут, пока распрощаются… Где-то к трем снимем наряды на базу.

– Всех?

– Не валяй дурака! Знаешь ведь – твой взвод остается. В резерве…

– Ни хрена себе!

– Уберешь людей в «ЗИЛ», пусть погреются…

– Ага, конечно! С утра голодные, поссать и то негде…

Бойцам действительно доставалось: еще затемно согнанные к месту службы, они постоянно были на ногах – две частые, в бестолковом зеленом камуфляже цепочки, перегородившие ближние подступы к причалу. Автоматы, покрытые холодной влагой, красные, обветренные лица, слезящиеся глаза… Это считалось строем – не то что курить, поднять воротник или спрятать в карман занемевшие руки было строжайше запрещено.

Комбат уже получил соответствующую выволочку от проходившего на прием генерала…

– Ладно! Недолго уже. – Виноградов втянул ноздрями теплый дым чужой сигареты: офицеры устроились с относительным комфортом, скрытые от ветра и начальственных взглядов за пустым, по случаю визита, коммерческим ларьком. Тут имелись два ящика, приспособленных для сидения, а в узком пространстве между задней стенкой ларька и домом можно было справить нужду…

– Кретины! – высказался в адрес начальства Одинцов из отделения связи. – Ну почему – как что, так Отряд? Нас посылают…

– Элита! Гордись… Единственное милицейское подразделение Главка без пузатых и убогих, – сплюнул взводный из «областного» батальона. Его личный состав только вчера в срочном порядке отозвали из Всеволожского района, где бойцы охотились на расхитителей урожая: это было модной темой в газетах, и среди коллег батальон заработал почетное звание «гвардейского садово-огородного»…

– Владимир Александрович, а он у них там кто – король? Или так – спикер какой-нибудь?

Капитан Виноградов подозрительно посмотрел на взводного:

– Шутишь?

– Не-ет, – смутился тот.

– Что – газет не читаешь? И радио не было?

– Он все больше насчет турнепса… Навоз опять же! – съехидничал Одинцов.

Такая наивность была, пожалуй, чересчур, хотя, в принципе, политическое целомудрие в Отряде только приветствовалось.

– Да какая разница! – раздраженно подал голос младший лейтенант, которому предстояло еще оставаться на набережной после общего отбоя. – Хоть султан, блин! Сволочь такая… Мытый небось.

Все непроизвольно повернулись в сторону Невы: в полусотне метров, отделенный от берега только гранитным парапетом, белел огромным бортовым номером эскадренный миноносец. Готические буквы полотнища над трапом… Зачехленное орудие, купол локатора.

– Флаг видишь?

– Какой? Их много там. – «Областник» и не рад уже был, что затеял разговор.

– Да нет, это все сигнальные, флаги расцвечивания… Вон тот, с крестом и полосами! Так вот, это…

– Товарищ майор! – Лекция не состоялась: к командиру батальона прибыла процессия, состоящая из двух ухмыляющихся бойцов и потертого старичка в меховой шапке фасона «пирожок» и драповом пальто с огромными пуговицами.

– Еще один?

– Так точно! Вот паспорт, оружия нет.

– Слушаю вас…

Предстояло какое-никакое, а развлечение.

– Товарищ майор! У меня очень важное сообщение… К его величеству! – старичок говорил торопливым громким шепотом человека, привыкшего к тому, что его отовсюду гонят.

– Слушаю.

– Но дело очень… – При разговоре он брызгал слюной и пах чем-то прелым. – Хотелось бы…

– Это мои сотрудники. Весьма, знаете ли, преданные товарищи! Можете излагать смело.

– Соседка, Поварова Клавдия… Она готовит покушение!

– Сведения достоверные?

– Конечно! Абсолютно! Она задумала убить и меня, и его величество…

– А насчет взрыва в Эрмитаже? Не готовит? – не удержался Одинцов. Вопрос был взят не с потолка – предшественник визитера начал именно с этой леденящей кровь истории.

– Эрмитаж? – Прошло несколько секунд, прежде чем старик воспринял информацию. – Эрмитаж… Да, конечно! Именно!

– А зачем – вы не в курсе случайно… товарищ?

По идее все было уже ясно, но раз уж такой случай!

– Конечно в курсе! Эта Поварова Клавдия… она злодейка! Она завербована немцами во время оккупации, осталась по заданию абвера… И меня хочет из комнаты выжить, чтоб квартиру…

– Старушка?

– Да нет, что вы! Только пенсию оформляет – с тридцать девятого года рождения. Кстати, проверьте трудовую книжку у нее – наверняка поддельная.

– Но как же, если ей в войну было…

– Прекратите провокационные вопросы, товарищ старший лейтенант! – осадит Одинцова комбат. – Вы же видите – у товарища бесценные сведения… Проводите его в секретный командный пункт, пусть он там все изложит…

– Есть! – козырнул Одинцов. – Пойдемте, товарищ.

– Минуточку… – внес свою лепту бедняга-взводный. – А случайно не она самолеты угоняет? Под псевдонимом Чак Норрис?

– Она! – с готовностью подтвердил старичок. – Кто ж еще?

– Спасибо.

Процессия двинулась в сторону санитарного фургона, примостившегося поодаль. Донеслось, затихая:

– Значит, так! Скажете полковнику, он в белом халате для маскировки, что вы к «первому» от «шестнадцатого» по поводу «восемьдесят девятого»… Он поймет.

– Который за сегодня? – вздохнул командир батальона.

– Третий… Или четвертый?

– Четвертый!

– Ну надо же… Как событие какое-нибудь – визит, шествие, фестиваль, – так обязательно психи из всех щелей лезут! И каждый со своим прибабахом… Не лечат их, что ли?

– Раньше они все взаперти были! Теперь пойди, упрячь… – авторитетно заметил «областник». – Мне свояченица рассказывала, она на Пряжке работает…

– Еще кого-то несет.

К офицерам в развевающемся на ветру кожаном плаще торопился Коротких – он уже миновал цепочку бойцов и теперь прятал во внутренний карман удостоверение.

– Это, кажется, по мою душу, – вздохнул Виноградов. – Опять писанина…

– Счастливчик! В тепле… – мечтательно протянул успевший вернуться Одинцов. – Может, я какие-нибудь показания дам?

– Ага! Про Клаву. Поварову… Она же Чак Норрис.

* * *

– Куда мы едем?

Печка в машине работала отменно, и Владимира Александровича внезапно потянуло в сон.

– К нам. В отдел.

– Здо-орово… С вещами?

– Дурак! Мне официально поручено провести с тобой разведбеседу. На тему – не было ли чего при контактах с финской разведкой.

– Сдурели, что ли?

– Профилактика… – пожал плечами Коротких.

– А ты «корки» на меня заведи! Сделаешь разработочку, деньги под это дело спишешь… А потом я тебе расписку дам, что в иностранные шпионы больше вербоваться не буду, и прекрати дело, как спрофилактированное, а? Премию, естественно, поделим…

– Ох, Саныч! Язык твой…

– Шучу… Я, когда тебя увидел, офигел – все, думаю, решил друг Коротких меня засыпать! По доброте душевной.

– Теперь успокоился?

– Посмотрим…

– Договорились же – твое дело сторона. Но если уж такой повод официальный, грех не воспользоваться.

– Согласен. Но в конторе твоей говорить не буду.

– Перестраховщик ты, Виноградов! Ладно… У меня станем только по поводу финнов беседовать. Я тебе пару вопросов, ты меня пошлешь, скажешь, что не о чем разговаривать…

– Так ведь действительно не о чем! Играете, понимаешь, в резидентов…

– Володя, ты мент, но если бы знал, насколько активно западные разведки…

– Саня! Ты это все мне в конторе выскажешь. Для отчетности. А пока давай по делу, хорошо?

– Годится… – Коротких резко сбросил газ, чуть не создав аварийную ситуацию. Нажав кнопку, перевел габариты в режим «мигания»: – Вылезай!

Вдвоем они откатили автомобиль к обочине – получилось очень естественно.

– Капот открой!

– Ключ от багажника у тебя?

– Да, на связке.

– Открой, подай что-нибудь! И выключи свет.

Со стороны это выглядело так: двое лопухов-автолюбителей копаются в двигателе.

– Если что – крышку трамблера меняли.

– Понял. Это вот эта, что ли?

– А ты не знаешь? У тебя же «пятерка», кажется?

– Стараюсь не вникать… Ну?

– Ты был прав. Пограничник на берег в Хельсинки не сходил.

– А Петров?

– Тоже. Весь день на борту просидел – спал, потом на палубу вышел.

– К бассейну?

– Да… И с приемником не расставался, как псих с гармошкой, даже бармен это заметил.

– Значит, складывается?

– В принципе, я советовался со специалистами… Радиоуправляемая мина при таком раскладе – это технически вполне возможно. Если считать, что Петров был организатором акции, то…

– Да какой там организатор! Скорее – ответственный исполнитель: проследил, как ребята сделали дело, потом нажал кнопочку – и машинка вдребезги…

– В прямом смысле… Остается только аккуратненько кинуть за борт радиоприемничек, даже выронить случайно…

– Нет, судя по всему, он не успел. С трупа унесли: помнишь те полосы на запястье?

– Володя, извини, но что-то уж больно круто! Некто решает убрать журналиста, устраивает так, чтобы он оказался в нужное время в нужном месте, подсылает ликвидаторов, предварительно «зарядив» им тачку центнером динамита, потом руками Петрова этих бедолаг отправляет на тот свет…

– Больше того! На всякий случай и самого Петрова убивают…

– Вот именно. Просто помесь «Аквариума» со «Спрутом».

– А мне что? – обиделся Виноградов. – Я человек посторонний, могу и пофантазировать…

– Посторонний! Втравил меня, понимаешь, во все это, а сам…

– Саня, мы же договорились. Хочешь упражняться? Ради Христа! А я – все: отпуск окончен, приступил к служебным обязанностям… То, что я тебе в порядке бреда тогда наплел…

– Ладно, нет проблем. Без тебя управимся! Держи эту гайку – вот так… – Контрразведчик с озабоченным видом обошел автомобиль и нырнул в багажник, громыхая какими-то железяками. – Где же у меня ключ на десять?

– Нет его здесь! – громко, так, чтобы слышали вокруг, откликнулся Владимир Александрович.

– Что засек? Наблюдение? – шепнул он вернувшемуся Коротких и начал старательно подкручивать подвернувшийся под руку шуруп: – Далеко?

– Да нет, ничего не засек. С чего ты взял?

– А перед кем тогда изображаешь? Не лень пачкаться?

– Да уж… Все руки не доходили воздушный фильтр поменять, а тут заодно, раз встали. И от тебя, мента, хоть какой-то толк, раз по-серьезному помочь боишься…

– Боюсь! И не начинай сначала.

– Жаль!

– Мне это зачем? Тут большими деньгами воняет. И большой кровью! А наше дело милицейское – пьяных таскать, воров квартирных… Опять же – лоточники, хулиганы!

– Ты же опером был классным, я помню. Сопьешься ведь! Уважать себя перестанешь…

– Зато жив буду! Понял? – Гаечный ключ сорвался и выскочил из руки Виноградова. – Вот черт! Чтоб тебя…

– Осторожнее.

– О себе побеспокойся! Ты в тюрьме сидел? Нет! Пресса тебя с дерьмом мешала? Будет! Подыхал посреди Питера, когда ни одна собака..?

– Что ты разорался? Обойдусь! Думаешь, без твоих гениальных озарений некому кончики между собой связать? Я что – дурак безглазый? Если хочешь знать, этого пограничника…

– Не хочу! Не хочу ничего знать.

– Ну и пошел ты! – Коротких в сердцах опустил капот, едва не придавив капитану пальцы. – Садись, поехали…

– Членовредитель… Чуть инвалидом не сделал! – проворчал под нос Виноградов, когда машина набрала скорость.

– Голову бы тебе оторвать…

– Спасибо, наследник Дзержинского! Гуманист… Так что там насчет погранца?

– А тебе какое дело? – мстительно поджал губы Коротких. – Ты же в эти игры не играешь?

– Так, любопытно… Прав я оказался?

– Не знаю. Если предположить, что Петрова грохнул он…

– Ты проверил, что хотел?

– В общем, да… Ну, первое я тебе сказал: Лукенич в Хельсинки на берег не сходил.

– Контролировал ход операции!

– Да подожди… Дальше. Со слов таможенника, майор к нему на автопалубу приходил после ужина, как обычно, еле лыко вязал. Все норовил документы на машины проверить, какие-то указания давал… С трудом спровадили.

– Каким путем?

– Он не помнит. Не обратил внимания.

– Плохо…

– Но! Минут буквально за десять до вашего с ним знакомства Лукенич появляется в служебном буфете у Соболевой. Лезет к ней внаглую…

– Это я видел.

– Штука в том, что попасть в буфет можно только или через столовую команды, или служебным лифтом!

– Как я понимаю – тем самым?

– Так точно! Девка утверждает, что он именно на лифте приехал.

– Да-а…

– Значит, он мог воспользоваться двумя маршрутами. Первый – это где таможня и клиенты ходят, потом через прогулочную палубу в помещения команды, там в лифт опять и вниз до буфета… Маловероятно!

– Вот именно.

– Или второй вариант – короткий и простой: аварийная дверь, тот самый коридорчик, лифт и… и все! Потом оставалось только пройти на глазах у всей команды через столовую и якобы случайно наткнуться на нас: в компании с Соболевой и железным алиби!

– Что-то в этом роде я тебе и говорил тогда…

– Нет, это я тебе тогда говорил! А ты все грозился поведать, зачем доблестному пограничному разведчику…

– Не подкалывай! Я понимаю, что рано или поздно и без моих умозаключений… Трамвай пропусти!

– Сам знаю! – Коротких вбил ногу в педаль тормоза. Дребезжа сигналом, двухвагонный состав опасно пронес свой выкрашенный в грязно-красный цвет бок в сантиметре от левой фары «Волги». – Поворачивает, понимаешь, куда хочет!

– Ага…

– А ты не подкалывай! Мог и раньше предупредить, видишь же, что я отвлекся…

– Скоро приедем.

– Знаю… Слушай меня!

– Последний раз!

– Договорились. Рабочая конструкция такая… После ликвидации Гутмана и исполнителей на «Шолохове» неожиданно появляешься ты, русский мент, по билету, оплаченному финским МВД, да еще на спецмашине… Лукенич узнает, что некто капитан Виноградов посажен на борт в связи с пальбой и фейерверками на набережной, и настораживается!

– Откуда узнает? Я об этом нигде…

– Эх, товарищ капитан! Есть одна мыслишка…

– Ну?

– Помнишь – трап, мы встречаемся? Я тогда тоже подумал, что ты… Спросил, в связи с чем ты здесь, помощь предложил…

– Думаешь – эта? Как ее – Леночка? – Виноградов вспомнил блондинку из пассажирской службы. Она действительно слышала первый разговор…

– Лерочка! Валерия Ланцова.

– Но… она же ничего не могла бы понять… – прокрутил в голове вопросы Коротких и свои тогдашние уклончивые ответы – Владимир Александрович.

– Вот именно! И тот, кому она бы «стуканула», – тоже. И оттого бы встревожился. Не так?

– Логично. А что, есть информация по связи ее с..?

– Собираюсь подработать. Пока только гипотеза… Так вот! Потом ты сталкиваешься с Петровым, усаживаешься на палубу с видом на Торговую площадь… Потом все видят нас за ужином, а после этого я запрашиваю списки пассажиров…

– Серьезная картинка!

– Лукенич – профессионал. Он не очень верит в случайности, поэтому решает, что ты что-то пронюхал. Вызывает Петрова на встречу в нежилой коридорчик – расписание по каютам имеется, схема судна тоже… «Светит» себя на автомобильной палубе, потом под шумок исчезает через аварийную дверь, сворачивает по-спецназовски шейные позвонки ненужному свидетелю… Имитирует наспех несчастный случай с падением на трапе, изымает улику…

– Пульт для радиомины? В смысле – приемник?

– Конечно! Очевидно, по начальному плану его должен был сам Петров уничтожить, уже в море… Пришлось лично майору.

– Возможно!

– Потом быстренько поднимается на лифте к Соболевой, там чудит… Так, чтоб запомнили! И в конце концов натыкается на нас, грешных.

– Случайно?

– Скорее всего – нет. Соболева говорит, он ее по всему пароходу гонял, туда-сюда… Паром – не тайга, рано или поздно бы встретились.

– Тебе бы романы писать, начальник…

– Рад, что понравилось.

– Представляю, как господин майор удивился, узнав, что я просто в отпуске! И вообще случайно!

– Не думаю… Не думаю, что он в твою историю поверил.

– Почему?

– Сам виноват. Больно активный… И Петрова по списку пассажиров вычислил, и приемничек запомнил… Ну, насчет коньяка в канализации, может быть, и не обратил внимания, но… Должен ты его по логике вещей беспокоить! Сначала Гутман беспокоил, потом Петров. Теперь – ты…

– Полагаешь?..

– Вряд ли. Чтобы с ходу грохнуть – это вряд ли! Слишком уж явное ты связующее звено между первыми убийствами и тем, на «Шолохове». Крик может подняться, вопросы ненужные…

– Продолжай. Я тебя с интересом слушаю.

– Приехали уже.

Действительно, на фоне сырых крыш и кирпичных пакгаузов вырос угловатый силуэт пароходского небоскреба.

– И все-таки?

– Мы уже давно этим делом занимаемся. И отнюдь не после твоих пьяных озарений! Хотя, надо признать, кое-какие свежие соображения…

– Не помню! Нес всякую дребедень. – Сейчас Виноградов готов был себе язык откусить за ту ночную болтовню в каюте офицера безопасности. Нет, чтобы сразу спать отправиться…

– Я зато помню.

– Забудь.

– Извини. Ты не захотел быть партнером… Будешь делать, что скажут. Такова жизнь!

– Я устал. Я больной и ленивый.

– Лучше быть таким… чем мертвым.

– Что? Да пошел ты! Останови, блин, быстро!

– Саныч! Во! А говорил – устал, больной!

– Стой, я сказал!

– Извини, братан! Прости засранца… Захотел тебя встряхнуть маленько.

– Пугальщик нашелся… Суки вы все комитетские!

– Ну что мне теперь – на колени упасть? Прощенья просить?

Почти не сбавляя скорости, Коротких убрал с руля руки и сделал вид, что хочет открыть свою дверь. С дороги в сторону метнулась зазевавшаяся пенсионерка.

– Ладно… мирных жителей поубиваешь.

Припарковались у первого подъезда.

– Короче!

– Выйдут на тебя – дашь знать?

– Кто может выйти?

– Те, кого ты потенциально беспокоишь. Пока не убедятся, что ты действительно сбоку припека. Или наоборот…

– Кто конкретно? Хотя бы…

– Не знаем! Сам поймешь, очень надеюсь.

– Саша, а ты мою персону не переоцениваешь?

– На, быстренько… – Коротких подтолкнул в пластмассовую пасть автомагнитолы кассету. Что-то утробно щелкнуло, и ожил динамик:

«– …уверены, что он не врет?

– Кажется, нет. (Голос Храмова Владимир Александрович узнал бы и при худшем качестве записи.) Мы разговаривали достаточно доверительно. Хотя…

– Плохо, если этот ваш Виноградов что-то скрывает. И еще хуже, если те парни об этом догадаются.

– Вряд ли…

– Говорят, это ваш ученик? Любимый?

– Был… Обломали его здорово…»

Щелчок – кассета выскочила и спряталась в короткинском кармане.

– Пойдем!

– Кто второй? – Разговаривать на ходу было неудобно. Но о том, чтобы что-то обсуждать в стенах конторы, и речи быть не могло.

– Полковник Волосов. Начальник Лукенича. – И заканчивая: – Оперативная запись. В тот же день делали…

5

Лестница перед дверью горкоммунхоза была под стать самому зданию на улице Ефимова – обшарпанная, полутемная из-за вечно немытых окон, с неистребимым запахом кошек и сырости.

– Постоим. Здесь перерыв до трех.

Настороженная толпа заполнила прилегающее пространство, становясь гуще и враждебнее по мере приближения к заветному учреждению, стекая по ступенькам и постепенно дробясь на мелкие группки, тройки, пары… В самом конце очереди встречались и одиночки.

– Я же говорил, товарищ капитан… – прошептал Владимиру Александровичу спутник.

Виноградов молча кивнул и поежился – в одном кителе было достаточно прохладно.

– Значит, сейчас сразу спецпочту сдаем, потом – в управление! – громко, чтобы слышали окружающие, распорядился Владимир Александрович.

– Так точно!

Тут главное не переиграть – народ у нас искушенный, всякое повидал, запросто могли и не пустить… Но пока, кажется, процесс шел по плану: красная папка в руках Виноградова и привычная милицейская форма на нем и спутнике несколько притупили бдительность измученной, монолитной в своей стремлении к цели очереди… Можно было похвалить себя за предусмотрительность – камуфляжные комбинезоны с эмблемами Отряда оказались бы здесь неуместны, вызвали бы кучу вопросов и озлобленной ругани.

Дверь конторы приоткрылась, выпуская кого-то своего, и издевательски хлопнула перед носом налогоплательщиков.

– Сволочи!

– Еще три минуты…

– Отъели морды на нашем горбу, дерьмократы!

– Ай, бросьте… Что – при коммунистах лучше было? Всегда простого человека…

– Ну и убирайся в свой Израиль!

– Щенок! Я ветеран войны…

– Не обращайте внимания – понаехали, понимаешь, в Ленинград кому не лень…

– Сама чурка нерусская!

– Скобарь!

– Бандюга!

Самое время было вмешаться.

– Граждане! Люди добрые!

Но склоки уже не было. Толпа, вновь яростно-монолитная, сплоченная в своем порыве оказаться у нужного кабинета на мгновение раньше тех, напирающих сзади, рванулась в присутственное место через разверзшиеся наконец врата.

– Граждане, поаккуратнее! Строго в порядке очереди!

Виноградов ввинтился в людской поток, имитируя попытку что-то организовать:

– Сержант! Ну-ка, помогите мне…

Если бы не форма, проникнуть в коридор Горкоммунхоза удалось бы не раньше чем через час – только после самого последнего неудачника, уже на дальних лестничных подступах намертво впаявшегося в спину стоящего впереди. Милиционеров выпихивать постеснялись. Те, кто успел оказаться внутри, радостно и торопливо растекались по кабинетам, а остальные, вполне естественно, опасались лишиться возможности из-за конфликта с властями войти в число везунчиков.

– Так! Успокоились? Заходим группами по десять человек…

Дальше уже было несложно. Обозначившись на входе, Виноградов торопливо назначил старшим какого-то крепенького пенсионера из отставников, выдал ему несколько невнятных, но глубокомысленных указаний и вскоре уже увлек за собой в лабиринты начальственных кабинетов спутника, сержанта Королева.

– Здорово ты, товарищ капитан…

– A-а! Тоже мне – радость…

Владимир Александрович действительно не испытывал удовлетворения от того, что ему удалось добиться своего: немного чести в очередной раз облапошить сограждан, пусть даже из лучших побуждений. Печально, но в веке двадцатом русских людей настолько часто оставляли в дураках, что создавалось впечатление, что это состояние собственной обманутости есть неотъемлемая часть нашего национального характера. Вслушиваясь в пламенные призывы и обещания, не важно, от кого они исходят – будь то Президент государства или президент очередного трехбуквенного АО, – соотечественник даже не стремится поверить… Нет, мы просто заранее прикидываем, на сколько нас обманут! Гадаем, обойдется ли очередная политическая и экономическая авантюра только опустошением кошелька, либо же для чьих-то целей понадобятся наши головы… Поэтому, в который раз потеряв все, мы по-настоящему и не возмущаемся – что ж, другого и не ждали! Любимцем народа считается тот, кто надует на меньшую сумму и с соблюдением хоть каких-нибудь внешних приличий.

Ради себя Виноградов на сегодняшний спектакль, наверное, не решился бы. Не по каким-то высоким моральным критериям, даже не из страха быть опозоренным и побитым… Просто не стал бы! Но, выслушав вчера в столовой Сергея Королева, бывшего своего подчиненного по Морскому вокзалу, а теперь отрядного милиционера – водителя…

– И что замполит? – сочувственно поцокав языком, поинтересовался тогда он.

– Эта сука? Владимир Александрович! Да плевать ему на все, кроме собственной задницы и третьей звезды к ноябрьским…

Действительно, трудно было найти в Отряде человека, который не испытывал бы к заместителю командира «по борьбе с личным составом», как его окрестили бойцы, стойкой и обоснованной неприязни: подполковник был мало того что глуп, он еще был откровенно ленив, трусоват и дня не мог прожить без вранья.

– Ну уж… – Проклятая офицерская кастовость в дальнейшее обсуждение старшего по званию вступать не позволяла, поэтому Виноградов вновь вернулся к теме разговора:

– Но там точно все законно?

– Абсолютно!

И Королев снова, в который раз, начал рассказывать о своей комнате в коммуналке, о двух детях, больной жене… О случайно подвернувшемся варианте обмена на квартиру в Сестрорецке… О том, что замполиту всего-то и надо было…

– Ну ладно. Приятного аппетита! – У капитана хватало своих забот, поэтому он сложил одну в другую использованные тарелки и приготовился отнести их на мойку. – Не унывай, Серега!

– Спаси… – замер на полуслове вставший уже было, чтоб пропустить Виноградова, сержант. – Владимир Александрович, слушай, а если вместо него ты..?

– Да нет, разве…

– Володя, помоги ему, действительно!

– А то от этого козла не дождешься, а парня жаль…

У нас редко кто упустит возможность прослыть отзывчивым, особенно за чужой счет. Поэтому соседи по столу, инспектора и сержанты, сплоченным фронтом поддержали Королева:

– Уж кто-кто, а ты всем мозги запудрить сможешь!

– Здесь недалеко, за час смотаетесь. Давай, Виноградов!

– Вы что – серьезно? Там очереди такие, что…

Владимир Александрович еще делал робкие попытки протиснуться между столиков, бормотал что-то насчет завтрашнего отгула и грядущих неприятностей, но… На следующий день они уже ехали в горкоммунхоз.

Половина дела была сделана – стены иерихонские рухнули, осталось только добить защитников и разделить добычу.

– Значит, так! Сначала говорю я. Не важно что… – Последний инструктаж Виноградов давал подопечному в закутке коридора, подальше от чужих ушей. – Потом – твоя проблема. Главное, не давай ей опомниться, понял?

– Понял. – Сержант все больше сознавал свое ничтожество перед равнодушным ликом недобитой советской власти.

– Документы прямо в кабинете дам. – Папка в руках Виноградова выглядела вполне солидно и казенно. Вперед!

Капитан подобрался, принял сосредоточенно-деловой вид и устремился к почти невидимой за людскими спинами начальственной двери:

– P-разрешите! Ну-ка, граждане… мин-нуточку!

– Вот! Пришли за голубушкой…

– Сейчас выведут под белы руки!

– А нечего! Доворовались, совсем ни стыда, ни совести…

– Товарищ капитан, а кто нам теперь вместо нее подпишет, а?

Виноградов понял, что несколько перестарался. Народ решил, что за госпожой Демченко «пришли»… Очевидно, основания для таких предположений имелись. Увидев побледневшее лицо хозяйки кабинета, капитан на ходу сменил задуманный сценарий:

– Галина Яновна? Демченко?

– Да.

– Мы подождем. Продолжайте, – разрешил Виноградов.

– Но я заня…

– Вот мы и подождем! – Это выглядело безусловно по-хамски, но надо было держаться в образе.

Он без приглашения уселся, жестом приказав Королеву сделать то же самое. Демонстративно поправил на коленях красную папку. Уперся равнодушным взглядом в строительный пейзаж за окном.

– Извините, но я вынуждена вам отказать. Поверьте, очень сожалею… – Чувствовалось, что вежливые слова даются даме с непривычки достаточно сложно.

Почувствовавшая перемену посетительница, оторвав завороженный взгляд от милиционера, решилась спросить:

– Из-за того, что..?

– Да! Закон очень строг, но… Попытайтесь через собес.

– И потом к вам? Когда можно будет?

Галина Яновна вздохнула и покосилась на Виноградова. «Лет через пять, наверное, – подумала она. – Если без амнистии…»

– На следующей неделе. В часы приема.

– Но такие очереди… Я с шести занимала! Может быть…

– Инспектора перегружены. Условий для работы никаких, без выходных практически… Коллектив женский, у кого – декрет, у кого – ребенок болеет…

Демченко обращалась уже к кивавшему сочувственно в такт ее словам Владимиру Александровичу, дожидаясь, когда посетительница закроет за собой дверь.

– Да, достается вам…

– Мы заняты! Я приглашу! – рявкнула хозяйка на кого-то робкого, сунувшегося было в кабинет, – Слушаю вас…

Виноградова так и подмывало по старой, еще обехаэсовской привычке сказать, что нет, это он ее слушает, но:

– Видите ли, Галина Яновна…

По мере изложения сути дела, первоначальный испуг госпожи Демченко прошел и тускнеющие на глазах милиционеры постепенно превращались в рядовых просителей.

– Давайте ваши бумажки!

Владимир Александрович передал метнувшемуся к столу Королеву некогда грозную папку:

– Прошу вас…

– Да-а… Ничем не могу помочь!

– Но ведь речь не идет о каком-либо нарушении, просто…

Продолжать не имело смысла – фарт ушел, все козыри сгорели. Это понял даже сержант.

– Но в порядке исключения…

– Молодой человек! Если уж наша доблестная милиция… Кто там! Я же сказала – вызову!

Но дверь уже распахнулась, обрушив в уютное тепло кабинета штормовой рокот оставшейся снаружи толпы, а затем столь же решительно вернулась на место: возмущенная очередь осталась в коридоре, а на ковре возник средних размеров парень в темно-синем пальто до пят. Потрясающе пестрый шелковый галстук был по последней бандитской моде заколот янтарной булавкой, в руке угрожающе болталась автомагнитола.

– Галюша! Приветствую…

Невесть откуда появившийся цветок аккуратно прилег на полированную поверхность стола.

– Сереженька, здесь товарищи из…

– Да? – Визитер сделал вид, что только что заметил фигуры в форме. – Елы-палы!

– Синицын!

– Виноградов? Вовка!

– Здоро-ово!

Они обнялись и обозначили скупой мужской поцелуй.

– Вижу – все служишь?

– А ты? Где?

– Да так… – Бывший опер Главка и спец по наркотикам подмигнул и громким шепотом сообщил: – В организованной… этой самой… преступности!

– В РУОПе, что ли? – В любом случае появление приятеля было кстати. Если у них какие-то завязки с горкоммунхозом, то, возможно…

– Да нет! Не в РУОПе… В самой. Организованной. Преступности.

Это было сказано так, что капитан сразу же поверил.

– Сереженька, ты уж прямо… Товарищи подумают, что…

– Галюша, брось! Володя – мировой мужик, мы с ним в горах в прошлом году… Проблема, что ли?

– Да вот…

– Галчонок! Помоги, а? Смотри, какие ребята! Защитники!

– Сереженька, тут не все просто…

– Ну – для меня? Прошу, – это было произнесено как-то так, что Виноградов опять поверил: проблемы больше не существует.

– Галь, ты посмотри. И реши, как надо… с сержантом. – Он покровительственно потрепал слегка ошалевшего Королева по плечу:

– А мы с Володей Санычем сходим пока… По соточке?

– Я ж на службе…

– Тогда по полтинничку! И кофейку?

Отказать было бы просто неприлично.

– А, была не была!

– Да не волнуйся, Галя все решит на уровне!

– Галина Яновна, спасибо вам огромное, заранее… – Что уж тут говорить о сержанте, когда и сам Виноградов не знал, как ему себя теперь вести. – Если что-то понадобится…

– Ладно уж!

– Королев! Жди в машине, никуда не уезжай… Спасибо вам еще раз. Извините!

Вновь оказавшись в коридоре, Виноградов постарался побыстрее миновать плотную людскую массу.

– Что там, капитан?

– Скоро?

– Принимать-то будет она?

– Да-да, товарищи! Сейчас реестр закончит… Очень важный вопрос. Для вашего же блага!

Капитан нес еще какую-то чушь, пока не оказался вне пределов досягаемости.

– Проскочили! – Шикарный галстук Синицына сбился набок.

– Да-а… Слушай, а как ты в кабинет пробрался? Ведь разорвать же могли?