Текст книги "Желтый дьявол (Том 2)"

Автор книги: Никэд Мат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

2. Баронесса не унывает

Две атласных туфельки качаются взад и вперед. Взлетают и спускаются властные крылья ресниц.

Удивленно:

– Вы думаете?

Либкнехт совершенно увлекся своею ролью. Он горячо убеждает баронессу.

– Используйте Розанова. Право, это лучшее, что сейчас можно предпринять.

А сам думает:

«Теперь все, что ты не предпримешь, – все будет нашим».

Баронесса лениво откидывает голову на спинку качалки. Не стесняясь Либкнехта, потягивается, зевает и так же лениво:

– Надоело!

Либкхнет с любопытством посматривает на нее. Дрожит насмешка в уголках его чувственных губ.

– Вы много работаете, баронесса. Вам надо отдохнуть.

Баронесса с благодарностью смотрит на него. На миг серые глаза лениво скользят по лицу Либкнехта… по широким плечам, груди. Опять обратно – останавливаются на глазах Либкнехта. Тонут все глубже и глубже. Затем баронесса протягивает руку, обнимает шею Либкнехта, тянет его голову к себе…

Вот уже золотистые локоны ее волос прикасаются ко лбу Либкнехта…

– Кхе-кхе, – рядом нерешительный кашель боя. На серебряном подносе карточка. Баронесса с недовольным видом берет ее.

– Кто это? – спрашивает Либкнехт.

– Это Таро. Я совсем забыла, что он сегодня обещал приехать. Прошу вас побыть тут, пока я покончу с ним.

К бою:

– Проси обождать. Я сейчас!

И через дверь из будуара в туалетную.

– …Надеюсь, вы остались довольны поездкой? – учтиво осведомляется Таро.

– О, да! – отвечает баронесса. Вспоминает: ночь в купэ с Либкнехтом.

– Меня интересует, каковы ваши предположения насчет Семенова и в чем мы можем его использовать?

– Во всем! – решительно заявляет баронесса. И опять вспоминает: потная шея Семенова, похотливый блеск глаз…

Таро почтительно ждет комментарий.

– …Пока это пусть будет кулаком против Колчака, – говорит баронесса. – А здесь… здесь я уже нашла другого, кого мы можем использовать.

– Кого же?

– Сюда приехал Розанов… видный русский генерал. Имел уже опыт по ликвидации повстанчества в Сибири…

Таро не без удовольствия целует руку баронессы. Потом, слегка наклонив голову:

– Баронесса, ваши заслуги достойны быть отмеченными в истории Великой Японской Империи…

– Вы льстите! – лукаво улыбается баронесса.

Таро продолжает:

– Я смею вас уверить, что японское командование сумеет выразить вам свою признательность в самом непродолжительном времени.

Баронесса вспоминает: черный ящичек с инкрустацией… К верхушкам напудренных щек чувствует горячий прилив крови.

Таро, не смущаясь:

– Разрешите мне остаться в уверенности, что дальнейшая наша совместная работа принесет только пользу обеим великим нациям.

И, церемонно поклонившись, Таро удаляется.

Баронесса нервно сжимает маленькие кулачки.

– Ну, хорошо. Пусть пока. Она еще сумеет взять свое. Она еще имеет преданных друзей…

И твердой поступью она направляется в будуар к ожидающему там ее Либкнехту.

3. Хитрость Либкнехта

В казарме крепости сравнительно тихо. Послеобеденный час. Солдаты отдыхают, лежа на нарах. Попыхивают цыгарки, слышна болтовня…

Но вот мимо часового проходит кто-то, тоже в солдатской форме, но не из живущих в казарме. Караул окликает его:

– Эй, куда?

Солдат, не оборачиваясь:

– Братишка! К товарищу, – и проходит быстро дальше.

– Нельзя-а!.. – кричит караульный, но уж больше для формальности. Махнув рукой, садится у дверей на табуретку и лениво гладит ствол своей винтовки.

Вошедший же Либкнехт, – а это он, одетый в солдатском, подходит к одной из нар.

– Яшка, ты?

– Я! – потом, увидев: – Либ…

– Молчи. У меня дело к тебе. Выйдем куда-нибудь.

– Ну, ну, говори, – торопит Яшка, когда они усаживаются на краю пустого колодца, за складами, на дворе.

– Ты в штабе кого-нибудь знаешь?

– Как же! Там уборщики все мои земляки: Мач, Спрогис, Евдокимов…

– А кто из них ближе к начальству? Кто имеет доступ в комнаты штаба?

– Кто же их знает! Ах, да, вот-вот – Чирка – парнишка сметливый, курьером служит.

Либкнехт сразу:

– Вот это хорошо! А не подведет он?

– Что ты! Мы с ним на Двинском фронте не одно дело обтяпали…

– Ну, ладно! Только смотри, дело это серьезное.

– Ясно! Валяй, говори, – горит нетерпением Яшка.

– Вот что! Слушай! Сегодня вечером состоится в штабе чрезвычайно важное заседание. Так вот нужно, чтобы мы имели самые точные данные о решениях этого совещания.

– Понимаю. Но как?

– Подожди! Твой парнишка, конечно, подслушать не сумеет. Так вот возьми это и передай ему.

Либкнехт вынимает из-за пазухи что-то похожее на большой лист сложенной бумаги, передает его Яшке и начинает на ухо ему шепотом что-то объяснять.

– Ну, и ловко же это придумано, – не удерживает свой восторг Яшка. – Ты сам придумал?

– Сам! – смеется Либкнехт.

– Молодчина! Ох, и ловко же!

4. Не чуя беды

Военное совещание открывается.

В мягких креслах за длинным столом полковники Враштель и Эвецкий, начальник крепости Бутенко и ряд штабных офицеров. Председательствует Розанов. Он же и докладчик сегодняшнего совещания.

– Господа! – говорит он густым басом заправского пьяницы. – У нас сегодня в порядке дня только один вопрос: план ликвидации партизан.

Адъютант Розанова остро отточенным карандашом выводит:

План ликвидации партизан.

– Господа! Я сейчас разверну перед вами все, что мы намерены сделать в течение ближайшего месяца. Японское командование обещает нам всемерную поддержку…

– Да, да! – подтверждает кивком головы присутствующий уполномоченный Таро полковник…

– Господа! Мы обсудим наш план, и каждому из вас будет дана часть заданий по его осуществлению.

План генерала Розанова стратегически разработан безукоризненно. Штабные офицеры только из приличия скрывают свой восторг. Зато Эвецкий не может удержаться, чтобы не шепнуть Враштелю:

– Вот! Вот это и есть то, что нам надо. То, что мы ждали.

План генерала Розанова принимается с незначительными дополнениями. Сам генерал, с полным сознанием своей гениальности, энергично сморкается и приступает к следующей части заседания.

– Теперь, господа, нам нужно распределить задания. Начнем с полковника Эвецкого.

Адъютант отмечает:

Задание полковнику Эвецкому.

…Когда поздно за полночь часть членов совещания в крытом автомобиле едут в шантан, между ними нет двух мнений. Есть одно:

– Да – генерал Розанов справится с партизанами.

5. Перехитрить можно и генералов

Но никто из членов совещания не видит, как рано утром первым в комнату штаба входит молодой солдат – курьер Чирка.

Он исполняет свою ежеутреннюю обязанность: отрывает очередной лист стенного календаря, лениво смотрит в окно, потом… быстро подходит к столу и приподнимает край бумаги, которой покрыт стол. Смотрит под нее, и глаза его загораются.

– Есть!

А под бумагой, во всю длину стола, тонкий лист копировальной бумаги, а под ней, на другом большом белом листе, всякие записи, кружочки, цифры.

Это – отметки адъютанта – секретаря вчерашнего совещания.

– А ловко это вышло с чернилами!

Действительно ловко. Вчера во всем штабе нигде не оказалось ни капли чернил. Волей-неволей всем пришлось писать карандашами.

– Хе-хе, – смеется Чирка. Он-то знает, куда делись чернила.

Но некогда! Чирка осторожно вытаскивает оба листа. Комкает копировку и засовывает ее в печку. Белый же лист бережно складывает и прячет, за пазуху.

Теперь скорее отнести лист по адресу, который дал Яшка. И Чирка знает: сегодня он будет самым богатым человеком во всем гарнизоне.

А вечером того же дня Либкнехт, тщательно переписав записи с листа, отправляет его в сопки к Штерну.

– Теперь посмотрим! – улыбается он про себя. – Кто кого?

Глава 14-ая
«ЗАГОВОР В СОПКАХ»

1. В паутине шпионажа

Штаб Штерна.

Начальник дозора – рука к козырьку.

– Товарищ Штерн!

Штерн поднимает голову.

– Ну?

– Сейчас на Сучанском шоссе задержан мужик. Не позволяет себя обыскивать и говорит, что ему надо к вам.

– Он здесь?

– Да. Мы его привели. Он во дворе.

– Впусти сюда.

Через минуту, сутулясь и прихрамывая на одну ногу, в комнату входит человек. На нем изношенный, коричневого цвета, зипун, полосатые домотканные штаны и неуклюжие огромные лапти. При виде Штерна, он весело взбивает шапку на затылок.

– Наконец-то добрался до вас!

– Ты кто такой? – строго спрашивает его Штерн.

Мужичонко хитро подмигивает:

– Сейчас, сейчас, родной! Мандатики-то у меня замечательные…

Из неведомо где-то под рубашкой спрятанного мешочка он вытаскивает несколько разной формы листочков.

– Что это? – Штерн удивленно смотрит на них.

– А вот почитайте, тут мне путевочку черкнули, – и мужичонко передает Штерну маленькую записочку.

Штерн читает:

Приехал Розанов. На днях приступит к активным операциям. Посылаю вам кое-какие записи о его намерениях.

– А! Так вот оно что.

Штерн просматривает листы. Думает. Повернувшись к мужику:

– Ты что ж, обратно поедешь?

– Ежели надо, так могим и обратно, – отвечает мужик.

– Хорошо! Я дам тебе записку. Ее ты доставишь тому, кто дал тебе эти листочки. Понял?

– Как не понять, чай я грамотный.

– Ну, посиди тут. Я сейчас…

Штерн удаляется в боковую комнату за конвертом для записки.

Мужичонко озирается, смотрит: на стене большая карта Сучанского района, вся испещренная крестиками и пометками.

Встал. Вытягивает шею, смотрит. Потом из кармана блокнот – чик-чирик. Что-то отметил.

Штерн возвращается:

– Ты что тут?

– Кхе-кхе. Так это. Любопытно поглядеть.

– Это показательная карта, – разъясняет Штерн. – План продвижения войск. Понял?

– Понимаю. Мудреная штука!

– Так вот вам, товарищ, записка. Постарайтесь доставить ее поскорее.

– Само собой!

Мужичонко в дверях:

– Прощайте, товарищ Штерн! Успехов вам всяких!

Трррррр…

Либкнехт подходит к телефону.

– Слушаю.

– Это я – Яша. Приходи сейчас же туда, где встречались прошлый раз. Очень нужно.

Либкнехт с недоумением надевает шляпу. Что случилось? Почему такой тревожный голос у Яшки.

Через двадцать минут он приходит в условленное место, недалеко от порта.

– Ну, что?

– Нашего человечка поймали. Его видели арестованным. Вероятно, отобраны бумаги и теперь все пропало.

– Это еще не беда, – у меня есть копии. Но вот как бы белые не устроили какую-нибудь пакость… Вот что. Надо немедленно отправить к Штерну кого-нибудь узнать, что там произошло.

Вечером караул приводит к Штерну запыхавшегося мальчишку – посланника Либкнехта.

– Товарищ Штерн! Я от Либкнехта. Не приходил ли к вам кто-нибудь от него?

Штерн удивленно:

– Приходил.

– Вот так мы и думали! А где этот человек?

– Послал обратно с ответом.

– Товарищ Штерн! Беда! Ведь это ихний шпион.

– Но он принес бумаги от Либкнехта. Как же он…

– Говорят, нашего человечка поймали. Бумажки-те поддельные. Вот настоящие.

– То-то. Я и сам читал, думал, что-то не то. Ну, давай сюда.

Штерн перебирает листочки, и лицо его проясняется.

Вот это – да. Все это пригодится…

И до поздней ночи Штерн со своими помощниками вырабатывает план контр-действия против Розанова.

Либкнехту же посылает задание проникнуть в штаб Розанова и занять там какой-нибудь пост.

2. Генерал решает загадку

На следующий день в кабинет Розанова входит прапорщик Николаев. Он сын гвардейского поручика и лучший из шпионов Розанова. Работает из любви к искусству. Розанов довольно приветливо встречает его.

– Вероятно, какие-нибудь новости?

– Рад стараться, ваше превосходительство! Не смел бы беспокоить.

– Садитесь.

– Благодарю, ваше превосходительство! Вчера я делал разведку в Сучанском районе и случайно задержал какого-то партизана. При обыске у него была обнаружена записка, адресованная Штерну, и несколько листочков с записями. По характеру записок я догадался, что это решения вашего оперативного совещания…

– Как? У меня в штабе шпионы?

Лицо генерала растерянное. Он помнит всех, кто присутствовал на оперативном совещании. Кто? Кто мог из них совершить эту подлость?

– Рассказывайте дальше.

– Я сфабриковал несколько аналогичных листочков, – продолжает Николаев, – и отправил их с одним из моих подчиненных.

– Результаты?

– Увы! незначительные. Но все-таки. Ему дали записку обратно тому лицу, кто послал листочки.

– Где записка?

– Вот, ваше превосходительство:

Когда ознакомлюсь с планами, извещу. Действуйте дальше. Штерн.

– Кому?

– Ваше превосходительство! Лицо, кому предназначается записка, не указано. Наш шпион побоялся спросить, не желая выдать себя.

– Безобразие! У меня в штабе провокатор, и я не знаю, кто он.

– Ваше превосходительство! Может-быть, вы догадаетесь по этим листочкам.

Прапорщик передает генералу несколько обрезанных листочков. Генерал всматривается в них, и желтый цвет его щек переходит в красно-фиолетовый.

– О, чорт!

Тяжело дыша, он сжимает кулак и ударяет им по столу. Затем из заднего кармана брюк вытаскивает браунинг.

Прапорщик в испуге:

– Что с вами, ваше превосходительство?

– Будьте спокойны, господин офицер. Приготовьте ваш револьвер и будьте готовы.

Прапорщик с недоумением вытаскивает револьвер, опускает предохранитель и ждет…

3. Чувство и расчет

– Я хочу уехать, баронесса!.. – капризным тоном говорит Либкнехт, лаская руку баронессы.

Они сидят за утренним чаем на веранде квартиры баронессы.

Внизу бухта, наверху – солнцем залитая лазоревая чаша небес. По краям сопки. На пепельно-синей глади бухты суда и джонки – издали маленькие, точно приклеенные к воде…

– Вы недовольны! говорит ласково баронесса. – Скажите, что вы хотели бы…

– Мне надоело бездействовать…

– А!

Чуть заметная ирония на губах Либкнехта:

– Вы все работаете, особенно вы, баронесса. А я, как трутень, только любуюсь вашей работой…

– Зато есть, кто любуется вами, – отвечает лукаво баронесса. – Разве это мало?

– Баронесса!.. – Либкнехт с поддельной порывистостью сжимает ее руку. – Я вам многим обязан… Я так счастлив, но…

– Ну, что но… Говорите. Может быть, я смогу вам помочь.

– О, баронесса! Вы всегда ко мне так щедры. Но я не хочу больше пользоваться вашей добротой. Я хочу сам принимать деятельное участие в работе, хочу оправдать ваше расположение ко мне.

– Либкнехт – милый мой мальчик! Я вам дам работу. О! Я вас сделаю великим человеком. Вы мне верите, Либкнехт?

Она смотрит ему прямо в глаза.

Либкнехт выдерживает ее взгляд. Опять жмет ее руку.

– Верю, баронесса! Верю!

– Сегодня же, – не без волнения в голосе произносит баронесса, – вы поедете со мною в одно место. Я познакомлю вас с полковником Эвецким… Баронесса Штарк забудет свое будущее, если она не исполнит своего обещания.

Либкнехт наклоняется к ее руке. Когда он поднимает голову, губы его встречаются с… губами баронессы.

…Поцелуй долгий, истомой слабящий, как знойное солнце в летний полдень…

В одном из фешенебельных ресторанов Владивостока, в ночь на 13 июня, особо тщательным вниманием пользуется кабинет под номером 2.

То и дело, ловко жонглируя подносами, подбрасываемыми на пяти пальцах, бесшумно скользят в дверь кабинета официанты. Сам метр частенько прохаживается по коридору и наводит справки у официантов:

– Все ли в порядке?

В кабинете, пользующемся таким исключительным вниманием, баронесса Глинская, полковник Эвецкий и… Либкнехт.

– Это надежнейший человек, – рекомендует она Либкнехта.

И когда Либкнехт на минуту удаляется в общее зало и стриженый затылок полковника находится под уровнем подбородка баронессы, последняя говорит:

– Назначьте его чем-нибудь поответственнее. Он очень способный…

И вспоминает…

…А затылок полковника все еще на том же уровне. И только где-то снизу шепотом голос из чем-то прикрытого рта: – Вслшаюс!

4. Полезный труп

Розанов нажимает кнопку звонка.

Через несколько секунд в дверях адъютант:

– Ваше превосходительство…

– Идите сюда.

– Слушаю-с, ваше превосходительство.

Адъютант подходит к столу. Генерал быстро поднимает руку с револьвером.

– Руки вверх!

Адъютант, ошеломленный неожиданностью, почти механически вскидывает обе руки. Смотрит широко раскрытыми глазами на генерала.

Генерал, продолжая держать в правой руке револьвер, левой берет со стола один из листочков, принесенных Николаевым.

– Ваш почерк?

Адъютант смотрит, ничего не понимая.

– Мой, ваше превосходительство!

– Кто велел вам снимать копии с протокола оперативного совещания?

– Ваш превосх… ваш…

– Отвечайте!

– Я не снимал… я…

С побагровевшим от злости лицом генерал подсовывает ему листочки под самый нос.

– Ваш почерк?

Зубы адъютанта подпрыгивают. Неуклюже через нижнюю губу вываливаются слова:

– Мммой… Ваш превосход…

…Паххх…

Адъютант не договаривает. На момент между ним и генералом облачко дыма. Когда дым рассеивается, адъютант лежит на полу.

С остервенением генерал бросает браунинг.

– Трус! Он не посмел даже сознаться.

К прапорщику Николаеву:

– Распорядитесь убрать труп.

Генерал знает: теперь все в порядке.

А на следующий день в докладе Розанову, предлагая кандидатуры на новые посты, Эвецкий говорит:

– …Либкнехт. Знаю как энергичного, исполнительного офицера. Прекрасный стаж и лучшие рекомендации.

– Вы ручаетесь за него?

– Я… Да. Да.

– Пришлите его ко мне.

Глава 15-ая
ХУНХУЗЫ

1. Закон хунхуза

Высоки в глухой тайге сосны и кедры. Солнце добирается до папоротников внизу только в полдень в июле. А в остальное время там прохладно и темно. Идешь – нога тонет бесшумно во мху.

Так неслышно, бесшумно двигается гуськом – корейским строем – большой хунхузский отряд.

В голове его, опираясь на длинную палку, легко шагает старый хунхуз Ли-Фу.

Трудно понять – идет ли отряд тропой или целиной тайги прокладывает он себе путь… Но одноглазый, с длинной косой, Ли-Фу, начальник отряда, старый хунхуз, подслеповато смотрит, но видит сквозь мох, папоротник и валежник – ясно, по-собачьи чует он носом, широко раздувая ноздри, – старую хунхузскую тропу… Нога его, одетая в легкий и мягкий ул, чутко чувствует эту тропу, и хунхуз легко и уверенно шагает – ему не нужно карт и компаса.

От времени до времени свободной рукой он заламывает ветки кустов, оставляя надлом в сторону, откуда идет отряд… Так он условно, по-таежному, по-хунхузски разговаривает со своими отрядами и дает им направление, куда двигаться…

Идет он весь в синем – в тужурке и штанах, плотно перехваченных внизу, у щиколоток ног. На голове хунхуза платок; крепко, по-особому, без узлов стянут он на затылке. За плечами у него новый японский карабин; крестом – патронташи из пулеметных лент, и на поясе кольт. Хорошо вооружен хунхуз.

Все они хорошо вооружены – и все они одеты одинаково.

Только за плечами у старшего небольшая сумка, у остальных – все отрядное добро: и чумиза, и мука, и табак, и палатки, и травяные лекарства…

Так бесшумно, глубоко в Приморской тайге, в тылу у партизан – идет большой хунхузский отряд. Уже неделю, как идет отряд из-под Сан-Сина, – там нашел Ли-Фу приказ Чжан-Цзо-Лина.

Через Ханку, по корейским уругам, вглубь, к самому Сихотэ-Айлиньскому хребту, туда, откуда зачинаются и расходятся дороги самых больших таежных волостей – Чугуевской, Яковлевской, Анучинской…

Как раз там…

Сверху посмотреть – хоть на самый хребет забраться – ничего не видать… Только дымок выдает: в тихую погоду белым столбом подымается, а в ветер – так и этого не увидишь…

А спустись на дымок – все равно не найдешь… Так и не будешь знать, откуда он…

Большой таежный костер трещит смоляной сушью. Хунхузы палят кабана.

Тут же рядом флегматичный старик хунхуз, – глаза его прищурены – он сладко затягивается третьей затяжкой и негромко с присвистом считает:

– Ига, лянга, санга, сыга, уга…

А под счет раздается свист лозы, и хлесткий удар по красному взбухшему телу – нарушает тишину тайги…

Это – наказывают провинившегося хунхуза.

Он, полуголый, перегнувшись через колоду, лежит, вы-пуча глаза – зубами впившись в кору колоды… Ни звука не вырвется из его хунхузского рта.

Иначе – он не хунхуз!..

А старик все считает, считает… Он уже сделал шестую затяжку опиума… Лицо его блаженно, но далеко еще до сна, и успеет он отсчитать положенное число розог провинившемуся хунхузу.

И хлещут попеременно – до двухсот раз… А хунхуз молчит…

Таков закон, и карает он его за то, что он лишнюю затяжку опиума обманно получил…

Нельзя – в отряде нельзя обманывать… Можно убить ирбо, не спросясь начальника отряда… Ограбить китайского купезу или того же ирбо – ничего… А взять лишнюю затяжку опиума в отряде – двести розог, а то и совсем выгонят…

Таков закон хунхуза.

А старый хунхуз все считает… Он делает и другие дела в отряде – он и хранитель опиума отрядного и хранитель денег, это – Сын-Фун-Ли, – второе лицо в отряде и старый испытанный хунхуз… Он почетный хунхуз, – в своей сумке он не несет ничего больше: он хранитель всех ценностей отряда. Его боятся и уважают больше самого начальника.

Самый младший в отряде, самый молодой по хунхузничеству несет во время передвижений всю отрядную долю, какая падает на Сын-Фун-Ли.

Таков хунхузский закон.

Один глаз, а все видит – насквозь…

Любовно осматривает он большую черную тушевую печать – шибко большого капитана! А на другой стороне конверта столбиками приказ, где и когда распечатать.

Так и делает Ли-Фу.

Теперь прибыли на место: можно и распечатать.

Но недаром же он, одноглазый Ли-Фу, начальник многих хунхузских отрядов, правая рука самого Чжан-Цзо-Лина во всех тайных делах. – Он знает, что в конверте написано. Но все-таки распечатывает и читает:

«…Завязать сношения с партизанскими начальниками… Продавать им патроны… Выследить все их штабы… Грабить русских крестьян и корейцев… Дезорганизовать партизанский тыл… При удобном случае нападать и уничтожать партизанские отряды. Действовать осторожно, по-хунхузски… Не оставлять никаких следов… Доносить каждые семь солнц по летучке в Мукден, лично мне. Чжан-Цзо-Лин».