Текст книги "Желтый дьявол (Том 2)"

Автор книги: Никэд Мат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

6. Ходжерс досадует

– Скажите… Вы знали, что поедет О-ой, или нет? – спрашивает майор Ходжерс.

На лице майора довольно отчетливо выступает досада и разочарование.

– Как вам сказать?.. И знали, и не знали – отвечает дипломатично Здерн – у нас, знаете, разведка плохая… Не точно время определила.

– Хем!.. Хем!.. – давится отчего-то Ходжерс, словно стараясь проглотить пилюлю – так. Галеты и обмундирование сейчас подвезут. Да!.. Чуть было не забыл… Вот что, господа… Я очень прошу вас вернуть моему унтер-офицеру кольт. По нашим законам за пропажу револьвера ему придется получить три года тюрьмы. Я вас очень прошу: верните.

– Ну, чорт с ним! – говорит Ефим – верну.

Размякло у Ефима сердце.

– Только… – добавляет он. – Если этот крючок вздумает в другой раз бить солдат, то пусть не говорит мне, что это не мое дело. То-то.

Глава 31-ая
ЦАРИЦА ЗАБАЙКАЛЬЯ

1. И тут и там

– Почему вы так думаете, – спрашивает Мацудайра. Разве большевики уж ослабли?

– В Сибири безусловно, – отвечает Таро.

– Ваши планы? Планы генерала О-ой?

– …Монархия под протекторатом Японии. Монархия до Урала.

– Но Иркутск… Иркутск все-таки кулак. Угроза… Что вы думаете предпринять?

– …Двинуть туда дивизию в помощь генералу Семенову. Разбить кулак…

– Вы надеетесь?

– О, да! Там монархисты будут держаться сильно. Баронесса Глинская сейчас в Чите. Она сумеет…

У двери нерешительно переминается с ноги на ногу горничная.

Наконец стучит.

– Войдите!

Горничная входит. Мнет край передника. Наконец:

– Барыня…

– Меня спрашивал кто-нибудь? – немного нервно перебивает ее баронесса.

Она уже две недели в Чите, но страх перед загадочной запиской не покидает ее. В гостинице она записана, как жена инженера Зацепина.

Горничная мнется:

– Может быть, к тебе приставали с расспросами. Ну, говори. Пристают?

– Пристают…

Баронесса в страхе закрывает глаза. Значит, напали на след. Нашли уже! Что им нужно?

– А не сказали, что им нужно.

– Сказали. Вот за этим я и…

– Что, что? Деньги, да?

– Да, деньги…

Так она и знала! Откуда она их возьмет?.. Драгоценности она уже продала.

Страшно. Страшно! Но все-таки страх баронессы имеет любопытство:

– Сколько?

Горничная подает счет гостиницы.

– Это что?

– Вот это и просили… чтоб немедленно! Уже неделю пристают. Управляющий…

– Болван он! Скажи ему.

Горничная поворачивается.

– Подожди! На тебе… Я сама поговорю с управляющим. Ступай!

– Боже мой, что это за жизнь!

К телефону:

– Атаман, пришлите за мною автомобиль.

2. Ва-банк

В уютном кабинете Семенова баронесса приходит в себя.

Атаман с ней изысканно вежлив. Рассказывает об очередных новостях.

– Только что у меня был Мацудайра. Японцы довольно конкретно намекают на свои планы.

– А именно?

– Монархия…

– Кто же будет ее возглавлять?

– По их мнению (не без удовольствия произносит генерал) наиболее подходящей кандидатурой является моя.

– А силы?

– Они посылают дивизию.

– О!

Баронесса чувствует, что ее сердце полнится чем-то необычайно приятным, разливается по всему телу. Она на миг закрывает глаза и…

…Двор его императорского величества… Кругом сгибающиеся спины… Золотом вышитые мундиры… На троне Семенов… А рядом, рядом… она… чуть-чуть улыбается всем… снисходительно, любезно…

– Вы что-то вспомнили, баронесса? – спрашивает Семенов, видя блаженное выражение ее лица. Он придвигается к ней ближе.

– Да, вспомнила… – Она с чувством пожимает руку Семенова и как-то бережно держит ее.

Семенов не решается спросить подробности. Увидев влажный блеск глаз баронессы, наклоняется к ее руке, целует…

Он чувствует, как другая рука баронессы обнимает его голову и как сильно бьется сердце баронессы.

– Значит, это скоро?.. – спрашивает она.

– Что?

– Ваше царство и…

Семенов опускает глаза.

– Видите ли… реальный учет сил… общее положение сейчас… Моя армия…

Баронесса чувствует, как что-то гонит из сердца пьянящую влагу, как она где-то исчезает. Надо удержать. Теперь или никогда!

– Какой же ответ вы дали Мацудайре?

– Я… решил… обдумать… обсудить… Сегодня на оперативном совещании…

– Я надеюсь, генерал, что вы решите вопрос в положительном смысле. На российском троне должен сидеть достойнейший из русских…

– О, баронесса! – Похвала баронессы действует на него, как бич погонщика.

– Вы правы! – уже решительно заявляет он. – Я вероятно… даже могу уверенно сказать, что приму это предложение. Интересы России…

– Я никогда в вас не сомневалась – теплой негой льются слова баронессы.

Между портьерами – глаза, полные ненависти. злобы. Глаза Маши.

Семенов счастлив. Но еще не совсем.

– Я был бы рад видеть вас вечером в ресторане Додо. Я пришлю за вами свой автомобиль.

– С удовольствием, генерал.

Она подает ему на прощание руку.

– До свида… Ах, да. У меня к вам маленькая просьба.

– Ваш слуга, баронесса!

Баронесса подает ему сложенный вчетверо лист.

– Это для гостиницы… У меня на почте… Банк…

– Понимаю. Не извольте беспокоиться!

3. Под страхом смерти

Убирайтесь немедленно отсюда, иначе я вас убью.

– О, господи! Опять!

Баронесса со страхом смотрит на записку, приколотую к ее дверям. Что этим людям нужно?

Нет, она больше тут не может оставаться. Сегодня же нужно переехать к Семенову.

…Десять часов вечера. Автомобиль подкатывает к ресторану Додо. Закутанная в меха, из автомобиля, выходит баронесса.

Невольно взгляд баронессы останавливается на женщине около двери. Лицо ее под вуалью, но при виде баронессы она резко поворачивается и быстро уходит.

– Я получила опять от них записку – жалуется баронесса генералу. – Неужели нельзя избавиться от этих бандитов?

– Покажите записку.

– Вот она.

Семенов смотрит. Потом, широко осклабившись, хохочет:

– Ха-ха-ха! Вот так бандиты. Это Маша шалит.

– Как? Она тут? Вряд ли это шалости.

– Ерунда! Я ее отправлю куда-нибудь.

Но баронесса не может успокоиться. Флирт с Семеновым весьма сдержан. Генерал угрюмо морщится.

– Что с вами, баронесса?

– Нездоровится…

– Выпейте немного вина.

– Нет, нет! – с испугом баронесса. – Я ничего не буду здесь пить.

– Прикажете вас отвезти домой? Я скажу шоферу.

– Нет, нет, я к себе не поеду. Я не могу… Генерал, защитите меня!

Она беспомощно прижалась к генералу. Генерал растроган.

– Если это вас устраивает, я буду счастлив проводить вас к себе.

– Пожалуйста, я буду рада. Потом внезапно:

– Но ведь там…

– Что там?

– Маша… Вы ее…

– Если хотите, я арестую ее.

– Хорошо!

– Едем!

Ее разыскать не удалось…

– О! Атаман! Я не могу быть спокойна, пока эта женщина здесь.

– Я поставлю у ваших дверей караул. Там кнопка – звонок в мою комнату. Спокойной ночи, баронесса!

– Спокойной ночи! – дрожащими губами произносит баронесса.

4. Карта бита

Генерал Скипетров разбит красногвардейцами и отступает. Большевики завладели Иркутском.

– О, это ужасно, ужасно!

– Это еще не все, баронесса. Вот читайте:

Чехи разоружили армию Скипетрова. Солдаты разбрелись.

– Генерал, что ж теперь делать?

– Придется отступать! Этого требуют стратегические соображения. Я думал об этом с самого начала. Реальные силы… общее положение… Но еще не все потеряно.

– У вас есть еще надежды, генерал? Ради бога скажите.

– Нашим шпионам в Иркутске удалось перехватить радио какого-то зашифрованного послания к партизанам. При шифровке приложен ключ. Документ по-видимому, был послан отсюда в Москву для расшифровки…

– Какой документ? Он у вас?

– Да, вот…

И генерал подает баронессе:

– Да, уже. Должно быть, что-нибудь важное. Я сейчас отдам его расшифровать. Возможно, что мы узнаем полезные для наших операций сведения.

– Генерал, вы это не сделаете!

– Почему?

– Я вас прошу об этом, умоляю! Отдайте мне этот документ…

– Баронесса! Я вас не понимаю. Что все это значит?

– О, господи, все погибло! Все погибло!

Семенов недоумевает.

– Баронесса! Ради бога, объясните…

Баронесса бьется в истерике. Потом, очнувшись:

– Генерал! Отдайте мне этот документ, или я… Мы расстанемся навсегда!

– Мне очень жаль, баронесса, но в данном случае я вашу просьбу не исполню – произносит генерал, крайне заинтересованный поведением баронессы.

– Тогда прощайте! – внезапно баронесса, вскочив с места.

– Прощайте! Надеюсь, не надолго – улыбается Семенов. Повернувшись к вошедшему адъютанту:

– Срочно расшифровать эту бумагу.

…Грохочет поезд. Длинной лентой красные и зеленые вагоны. Санитарный состав № 8.

На диване вагона второго класса баронесса.

Куда?

Без маршрута… без цели…

Спастись, пока не поздно! Но куда!

…Тело дрябло припало к грязному чехлу дивана. Конвульсивно вздрагивают от сдерживаемых рыданий плечи. По щекам извилины пудры, смытой слезами…

Грохочут колеса… Монотонно перескакивают концы рельс…

…Какие-то соки подбираются к корням роскошных золотистых волос баронессы. Вероятно, она поседеет в эту кошмарную ночь…

Может-быть, это ее последняя ночь…

Грохочут колеса… Куда?

Ночь…

Тьма…

Sic transit gloria mundi!

Глава 32-ая
С ПАПИРОСОЙ В ЗУБАХ

1. Свет в окне

Январь на исходе.

Над Иркутском холодной колючей мглой движется ночь.

Пальцы страха сжимают городу горло.

Черные провалины окон застыли в немом ожидании.

Над белой, шершавой, бугристой Ангарой черным силуэтом – понтонный мост.

За ним… там, где под горой предместье Глазкова, жмется вокзал… слышны гудки паровозов.

Один за другим приходят с запада чешские эшелоны и уходят на восток.

А на улицах города мертвая тишь. Только время от времени покажется и скроется чешский патруль или промчатся на конях партизаны из отряда Карандашвили.

Мерзлый льдистый снег звонко скрипит под ногами. Купол собора уставился и глядит через всю Тихвинскую площадь в стену высокого белого здания. Там на втором этаже из маленькой комнаты дерзко льется через окно свет.

В комнате двое: граф Клодель и Карандашвили.

Клодель только что пробился в Иркутск с востока.

– Когда было восстание? – спрашивает он у Карандашвили.

– В последних числах октября. Оно охватило быстро весь район Иркутск – Красноярск. Все тыловые части Колчака присоединились к восставшим. Только здесь, в Иркутске, был бой. Защищались юнкера да часть егерей.

– Долго?

– Нет! Начальник гарнизона генерал Сычов сам предал свои части, удрав со штабом на автомобилях.

– Куда?

– К Семенову. Он увез с собой 26 человек пленных революционеров. Потом их всех утопил в Байкале.

– А-а-а!.. Возьмем на заметку.

– После переворота организовалась власть – так называемый политический центр… Эсэры и меньшевики.

– Долго они проскрипели?

– Не очень. В январе передали власть Ревкому.

– Угу! Такой у них обычай: мавр сделал свое дело, мавр… А, да!.. Колчак-то где был?

– Он ехал с фронта в Иркутск и застрял со своим поездом в Нижне-Удинске. Там его взял под охрану чешский ударный батальон.

– Ну!

– Потом железнодорожные рабочие объявили забастовку, требуя от чехов выдачи Колчака и русского золота.

– Так. Дальше.

– А чехи сейчас только и думают, как бы скорей унести ноги. Они ведь у всех поездов, даже санитарных, отцепляют паровозы для своих эшелонов. Когда им рабочие предъявили свое требование, они моментально согласились (только, мол, движение не останавливайте). Жанен отдал приказ… Ударный батальон привез Колчака сюда и выдал его политическому центру. Золото тоже передали. Колчак сидит теперь в тюрьме. Большевики следствие ведут… канителятся.

– Гммм… На это надо обратить внимание. Нужно настаивать перед Ревкомом на расстреле… Немедля.

– Я того же мнения. Большевики говорят, что его надо сохранить и отправить в Москву. Суд будет там.

– Дудки! Его надо прикончить немедля.

– Едва ли удастся уломать Ревком. Они ведь упрямые.

– Тогда вот что… Если Ревком не согласится, нужно сделать нападение на тюрьму, отбить Колчака и ликвидировать его.

– Дело! Над этим надо подумать.

– Вот, вот… План разработаем… А ты поговори с Ревкомом еще раз. Только осторожно… Не проговорись. Ты ведь горячка.

– Сделаем!

Замолчали.

Карандашвили задумался, опершись на свою кривую шашку, поглаживая седые усы.

2. Навстречу бегущим

Вокзал.

Длинный эшелон. Все теплушки… теплушки…

На перроне полно солдат. Большинство из них в английском обмундировании… Только погоны сорваны. Это бывшие кадровые части Колчака.

А вон и партизанский отряд. Партизаны одеты в полушубки, тужурки, дошки… На головах у них папахи и сибирские ушанки. Почти у каждого через плечо красная лента или бант.

Вот в стороне кучка командиров.

Разговаривают…

– Кто ими сейчас командует?

– Каппель. Их поэтому и каппелевцами зовут. Хотя это остатки всей колчаковской армии.

– Да что вы, не слышали, что ли? Каппель ведь умер под Тулуном.

– А-а-а!.. Тогда, наверно, Пепеляев.

– Нет! Было сведение, что Пепеляев болен тифом и лежит где-то в чешском санитарном поезде.

– Так кто же ими командует?

– Я знаю.

– Кто?

– Войцеховский.

– А-а-а-а!.. слышал.

– Как вы думаете, справимся мы с ними?

– Боюсь, что нет.

– Почему?

– Наши части немногочисленны. Это, во-первых. Во-вторых, неиспытанные… по крайней мере, кадровики… А, в-третьих, каппелевцы спасают свою шкуру: сдаться в плен они боятся… Сунуться им некуда… Приходится пробиваться… Поэтому они будут драться отчаянно.

– Ну, увидим.

– По ва-а-аго-о-онам! – несется крик, – сади-и-ись!

Солдаты, спеша и толкаясь, лезут в теплушки.

Поезд трогается… на запад.

Это из Иркутска отправляются революционные части навстречу остаткам армии Колчака, бегущим с фронта.

3. В котле

Голова, словно ртутью налитая. Виски гудят. Что-то тяжелое давит сверху на глазное яблоко.

Два дня не спал.

Работы уйма. Момент тяжелый, опасный, ответственный.

Целый день мечется между креслом своего кабинета и прямым проводом телеграфа.

Со всех сторон тянут, отовсюду требуют…

С фронта идут невеселые вести. Фронт требует поддержки. Чехи что-то опять начинают вести себя двусмысленно.

А тут в Иркутске, в городе, забитом попрятавшейся колчаковщиной, целая кипень с организацией тыла, с налаживанием продовольствия и прочее.

А времени мало: только 24 часа в сутки… Ээх.

– Товарищ Шамов! – говорит секретарь, – вы бы отдохнули немного. На вас лица нет.

– Некогда, товарищ, некогда… Мне нужно к прямому проводу. Возвращусь через полчаса.

Спешно сунув в портфель какие-то бумаги, Шамов стрелой летит из кабинета.

Словно угадал: навстречу по лестнице… курьер.

– Товарищ Шамов!.. К прямому проводу.

– Иду, иду…

– Иркутск точка Говорит Шамов.

– Зима точка Говорит Калашников.

– В чем дело?

– Фронт прорван точка Белым помогли чехи открыв у нас в тылу огонь точка Части отступают точка Отхожу к Иркутску точка Организуйте оборону.

Так. Началось.

В кабинете:

– Дррррр – телефон. Трубку к уху… В рупор:

– Алло!

– Кто говорит?

– Шамов!

– Товарищ Шамов! Говорит Чудновский. Сегодня утром около тюрьмы был устроен пожар. Очевидно, дело белогвардейцев. Полагаю, хотели в сумятице освободить Колчака. Организаций много. Одна уже нами раскрыта.

– Так. Товарищ Чудновский! К шести часам вечера будьте в Ревкоме… Заседание.

– Хорошо.

Дзинь.

Да. Несомненно. Узнали о поражении. Теперь закопошатся в городе. Будут пытаться освободить Колчака или даже устроить выступление. Армия отступает. Каппелевцы близко. Иркутск может пасть. Придется уйти в тайгу. Тогда…

Надо действовать.

– Товарищ секретарь! Известите товарищей… Сегодня в шесть чрезвычайное заседание… Быть всем непременно. Дайте карту…

– Товарищ Шамов! К вам Карандашвили.

– Ага!.. Зови.

Сначала кривая кавказская шашка… затем черная бурка и над ней седая голова.

– Пришел к тебе. Важный вопрос у меня.

– Говори.

– Долго вы будете возиться с Колчаком?

– Ну!

– Его нужно уничтожить… Партизаны волнуются.

– Было бы лучше отправить его в Москву на революционный суд, но…

– Я так и знал. С вами не сговоришься. Слушай, товарищ… Я, право слово, не стерплю… Дождетесь, что мы сами начнем действовать.

– Успокойся. Дурака не валяй. Теперь все равно делать нечего… Придется его судить здесь. Обстоятельства складываются так. Сегодня в шесть заседание… Будь.

4. Шепот тюремных стен

Там… за Ушаковкой… около Рабочей Слободки… огромное кирпичное здание. Толстые высокие стены ограды… решетки квадратных окон…

Тюрьма.

Наверху в одиночной камере стоит у окна развенчанный верховный правитель адмирал Колчак.

Руку – за борт сюртука…

Смотрит.

А по тюрьме сверху вниз и снизу вверх из камеры в камеру арестантским радио несется дробный прерывчатый стук.

Каменные уши кирпичом барабанных перепонок чутко слушают, как шепчут сенсационную новость беленой глиной каменные уста.

Тюрьма – чудовищный организм, где за толстыми оболочками клеток живут в протоплазме спертого воздуха бледно-синие волосатые ядра.

Мечутся ядра от стены к стене, от окна к глазку… бьют суставами костлявых пальцев по штукатурке стен.

Ноют стены шепотливым гудливым стуком…

Передают: приговорены смерти:

– Колчак.

– И Пепеляев.

– Расстрел завтра.

– Утром.

Слушают: приговорены смерти:

– Колчак.

– И Пепеляев.

– Расстрел завтра.

– Утром.

5. Палач

Холодные липкие руки скребут воздух крючковатыми пальцами. Судорогой дрожь пробегает по телу. В горле клубок. Мутные глаза лезут из орбит и с ужасом смотрят на белую гладь стены. Слух напряжен… Ловит:

– Приговорены к смерти Колчак и Пепеляев. Расстрел завтра утром.

– Уфффф!..

Тело слабеет и покрывается потом.

Слава богу: не он… не его приговорили… нет.

Но все равно… Не спастись.

Чувствует: рано или поздно выступит стена его имя. Холодный камень скажет слово… И это слово: смерть.

Что делать? Господи! Что делать?

В узком сдавленном черепе палача торопливые скачут мысли…

Широко шагая кривыми ногами, мечется из угла в угол. В черной щетине волос посиневшие пальцы.

В этой же тюрьме он служил при Колчаке палачом…

А теперь… арестант.

Палача не помилуют… Знает.

Сегодня Колчак… Завтра он…

Колчак?

Ба! Идея! Неужели?.. Авось… Быть может… Господи!

Узловатое тело палача – камнем к столу.

Крючковатые пальцы дрожа вынимают из-за пазухи огрызок карандаша и лист курительной бумаги.

Пишет…

Еще ниже свисает и без того отвисшая, непомерно большая зубастая челюсть. С толстой посиневшей губы стекает слюна.

Пишет…

6. Резолюция

– Товарищ Шамов! Из тюрьмы от колчаковского палача пришло прошение.

– Ну!

– Вот!

Читает:

«…как я человек семейный и с детьми, а службы не было…»

Мимо!

«… я завсегда за совецкую власть…»

Мимо!

«…и сохранить для моей семьи мою жизнь, так я предлагаю свою работу на придмет повесить Колчака… в чистом виде…»

– А-а-а!.. Вот что?

И крупно химическим карандашом через все прошение, из угла в угол:

«Расстрелять с Колчаком вместе».

7. Трое

Подслеповатое утро. Бледным туманом морозная льдистая мгла.

Белым налетом кристаллов покрылись ограда и стены тюрьмы.

Стынет тюрьма в бесстрастном молчании… Бельма на окнах.

В коробке второго двора, вблизи от стены стоит молчаливо группа администрации и взвод Красной армии.

Ждут.

Холодно.

Машут руками… переступают с ноги на ногу.

Скоро ли?

Ага! Ведут.

Закопошились. Суетливо выстраиваются.

Окруженные конвоем идут трое осужденных.

Снег хрустит под ногами.

Приближаются…

По середине Колчак. Он знает свою вину… Он знает, за что его казнят…

Рука – за борт сюртука. Спокоен.

Справа премьер-министр Пепеляев.

Слева – палач.

Трое: правитель, премьер и палач.

Пепеляев… полнолицый, полнотелый… сжался… посинел. Шатается. Ноги тяжелые, тяжелые. Скользит недоуменным, невидящим взглядом.

По лицу палача судороги. Огромная нижняя челюсть пляшет. Руки трясутся. Жадные глаза бегают от неба к земле, от побелевших кирпичных стен к лицам конвоя…

Холодно.

Встали.

Читается приговор:

«Именем революционного народа, руководясь революционной совестью»…

Слушают… А вдруг не то?.. А вдруг…

«…к высшей мере наказания…»

Нет!.. Нет!.. Нет!..

– Последняя воля?

– О-о-о-о! бьются на снегу в рыданиях два тела: Пепеляева и палача. Ползают… Хватают за ноги…

Палач:

– Не хочу! – не хочу!.. Не надо!.. Смилуйтесь!.. Дети, дети у меня… Товарищи дорогие!..

Премьер:

– Помилуйте!.. Виноват я… виноват… искуплю… Служить… служить буду честно… советской власти… помилуйте…

Правитель:

– Разрешите выкурить папиросу!

– Курите!

Закурил. Взглянул на красноармейца… и крайнему с фланга… серебряный портсигар:

– Возьми!

А палач и премьер рыдают.

– Поднять! Живее!

Подняли.

– Смирно!

Вот… птица летит. Не успеет она залететь…

– Взвооод!..

– …за крышу, как…

Глава 33-я
КУРОК ВЗВЕДЕН

1. Тайник под кладбищем

– Сюда! Тише!

– Я ничего не вижу.

– Держитесь за меня. Осторожней. Здесь поворот. Теперь пять ступенек вверх.

Совершенная тьма.

…Тплаххх… зажигается спичка. Держит ее большой и указательный палец с хорошо обрезанными ногтями. В свете спички две фигуры стоят, прижавшись к стене.

– Ну, чорт возьми! Хорошо же вы тут упрятались.

– А ты знаешь, где мы теперь находимся?

– Любопытно.

– Двенадцать футов под землей. Над нами городское кладбище.

– Ого! Хорошенькое местечко. Что ты тут возишься?

– Здесь механизм потайной двери… Есть. Ну, держись за меня.

Они пролезают в какую-то открывшуюся в стене дыру и по ступенькам поднимаются вверх. Навстречу специфический запах трупов.

– Скоро ли, – не терпится одному.

– Сейчас.

Еще дверь. Поворот. Свет: продолговатое низкое помещение со сводами.

За столом Клодель. Трое неизвестных, интеллигентного вида людей.

– Василий! Здорово! Что, не ожидал?

– Мне уж сообщили о твоем приезде утром. Привез?

– Все в целости и сохранности. В тюках мануфактуры для японских фирм.

– Превосходно! – Клодель от удовольствия потирает руки.

Вошедший с любопытством озирается. По стенам все провода какие-то, проволоки. На столах различные аппараты, инструменты, приспособления…

– Однако, здорово вы тут устроились, – вырывается у него возглас восхищения.

– Да, брат, здесь не Москва, поработаем!

– А как же вы тут? Ведь Ревком скоро…

– А что, Ревком! Им пока все это на руку.

– А дальше?

– Дальше! – Клодель улыбается. – У нас имеется кое-что про запас. Гляди сюда.

Он вытаскивает из ящика стола сложенный вчетверо большой лист – карту Дальнего Востока и Японии и водит пальцем по ней. Между шепотом произнесенных фраз слышны слова: …точные исследования профессора Н. …не дольше двух месяцев… все это уже подготовлено… я нарочно ждал твоего приезда, чтобы совместно проверить свои предположения. Этой же ночью…

– Михаил! – обращается он к одному из сидящих, – спроси, готова ли лодка.

Названный Михаилом берет трубку телефона:

– Мэри, скажите, как там, ужин готов? Ага! Мы сейчас приедем.

– Готово!

Далеко на том берегу залива в темноте ночи из воды торчит лишь круглый кончик перископа. Затем скрывается и он.

– Поехали! – зорко озираясь по сторонам, говорит человек, сидящий на берегу. Он садится в лодку и едет обратно в город.

А на глубине двадцати футов бесшумно скользит подводная лодка. В узенькой, но уютной каюте, Клодель с вновь прибывшим товарищем.

В другом отделении, выше, механик и его два помощника. Механик просовывает вниз голову:

– Вы звали?

– Прибавьте ходу.

– Пес! Курс?

– Держитесь правого берега.

Голова механика исчезает.

– Говори, чорт возьми, куда мы едем? – не терпится вновь прибывшему.

– В гости к Желтому, – отвечает Клодель. – Ха– ха! – смеется он. – Только вряд ли он обрадуется нашим гостинцам.