Текст книги "Желтый дьявол (Том 2)"

Автор книги: Никэд Мат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

5. Снова документ

А через два дня вечером Грач хохочет, слушая рассказ Штерна:

– Хо-хо-хо! ай да Либкнехт! Здорово! Ты, значит, их как зайцев бил… Ну, а мы япошек, как куропаток, подстреливали. Твои по полю прыгали, а наши из окон летали. Да, чорт возьми! хотел бы я знать, что сейчас во Владивостоке творится.

– А вот погоди – говорит Ефим – поправлюсь окончательно и поеду во Владивосток, а, когда вернусь обратно, для тебя специально доклад приготовлю.

– А ты что?.. Опять за своей маской гоняться хочешь?

– Вестимо. Что ж мне, спасовать что ли?

– Ой, брат!.. Смотри… Выловишь пулю. Да уж теперь не в плечо, а в лоб.

– Ну, в лоб, так в лоб… А уж я, во что бы то ни стало, узнаю, кто он такой.

– Узнаете, узнаете… непременно узнаете. Если хотите, я даже представиться могу: Андрей Дроздов.

Все оборачиваются, глядят удивленно.

На пороге, только что открыв дверь, стоит маска. Из-за его плеча выглядывает, улыбаясь, Ольга. А за ней еще какой-то высокий человек в австрийской тужурке.

Ольга, смеясь, представляет Дроздова и рассказывает, как Ольга-маленькая узнала его.

У Ефима рот, как деревенский калач. Он еле-еле приходит в себя.

– Так… за что же вы меня продырявили?

– Да кто ж вас знал, товарищ? За мной ведь все следят… И японцы тоже, хотя я и считаюсь у них на службе. Я вас за японского шпика и принял.

– Благодарю.

– Не стоит.

Все смеются.

Человек в австрийской тужурке подходит к Дроздову.

– Ну, Андрей, давай скорее… Мне, брат, некогда.

– Ах, да!.. Сейчас, сейчас. Это мой товарищ Семен Орлов – сотрудник ВЧК, сейчас он едет в Москву. Я с ним хочу отправить наш документ.

Все с любопытством посматривают на Орлова.

– Как же вы, товарищ, поедете? – интересуется Штерн.

– Сначала морем… А потом через финляндскую границу. Я вот и тороплюсь попасть на пароход. Ну, где же ваш документ?

– Да, да! – обращается Дроздов к Ефиму – давайте-ка вашу половину. У нас останутся копии. Я со своей половины снял… А вы?

– Еще бы! – отвечает Ефим, вытаскивая бумагу – вот она… А вот и подлинник.

– Все подвигаются к столу. Маска аккуратно складывает половинки. Разорванные буквы совпадают точно.

– Ха-ха!.. Есть!

Читают…

– Однако, что же это? – говорит Ефим – фразы-то как фразы, а все-таки чепуха какая-то.

Маска смеется:

– Это шифр. Я даже знаю, какой. Можно расшифровать. Шифр, правда, сложный… Часов восемь на такую бумагу потратить надо.

– Ну, мне некогда, – заявляет Семен. – Вы уж тут по копии разберетесь… А мне давай подлинник… Я поеду. Какой шифр-то?

– 8 Б. Н.

– Вы будете информировать Москву о нашем положении? – спрашивает Штерн.

– Да!.. Я получаю задание от Ревкома во Владивостоке. Сведения у меня полные.

– Ну, отлично.

Штерн дает Орлову пропуск. Все выходят на крыльцо.

– Передайте, товарищ, привет Москве. Скажите, что мы скоро поднесем ей Дальний Восток.

– Скажу, товарищи, скажу. Желаю вам всего хорошего.

Орлов прыгает в седло и быстро исчезает в ночи.

6. Поквитались

– Ну, давайте расшифровывать… – торопит Ефим маску.

– Подожди, Ефим! – говорит Штерн. – Ребята, наверно, проголодались. Давайте сначала поужинаем.

– Я ничего не имею против, – говорит маска.

– А я – с удовольствием, – заявляет Ольга.

После ужина Дроздов раскладывает документ.

Подвигают лампу. Под лампой подставка – жестяная банка из-под кофе.

Андрей диктует Ольге, и она записывает расшифрованные слова.

Все теснятся к столу, внимательно следя за работой.

Ефим, чтоб лучше видеть, забрался с коленями на табурет и, облокотившись на стол, так и тянется к документу.

Вот перевели две фразы.

– Ого! вот так номер! – вырывается у Ефима – здорово! Ну-ка, дальше.

От волнения Ефим ерзает на табурете. Вдруг табурет подвертывается под ним и падает на пол. Ефим грудью тычется в стол и, взмахнув от неожиданности рукой, задевает лампу.

– Дзинь! – разбивается стеклянная лампа, падая на стол.

Керосин брызжет во все стороны, заливает бумаги, рукава Дроздова и – ппафф! – вспыхивает от горящего фитиля. Огонь разливается по столу.

Бумаги в пламени.

Дроздов, растерявшись, хочет потушить документ руками и тычет их в огонь. Облитые керосином рукава вспыхивают.

– Ай-яй! – кричит он от боли и начинает махать руками, как факелами. Пришедшие в себя зрители бросаются к Дроздову. Штерн срывает с постели одеяло и кутает руки Андрея.

Потом это же одеяло бросает на стол.

Огонь тухнет.

Успокаиваются. Ольга мажет салом и перевязывает обожженные руки Андрея.

Документ сгорел.

– Эх, дьявол! – досадует Дроздов. – Товарищ Штерн, давайте пропуск. Я еду.

– Куда?.. С больными-то руками, – протестует Ольга.

– Все равно. Медлить нельзя… Быть-может, я успею догнать Семена во Владивостоке и снять с документа копию. Эх, дьявол! Почему мы не догадались снять несколько копий?

Ефим, понурив голову, сидит в стороне, как побитая собака. Вина пожара на нем.

Взглянув в его сторону, Дроздов приходит в веселое настроение и смеется…

– Товарищ Ефим! Теперь мы с вами квиты.

Глава 21-ая
ЗУБОВНЫЙ СКРЕЖЕТ

1. Желтый решает

– Хар-тьфу!

Таро тихонько трет носок правой ноги о голенище левой. О-ой по ошибке попал ему на сапог.

О-ой не видит. Глаза генерала налились кровью. Из глаз во все стороны – иголки и змеи.

– Продолжайте!

Таро продолжает…

– Спастись не удалось ни одному. Все триста погибли в пламени.

О-ой хрипит и сжимает кулаки…

– Мерзавцы!.. Негодяи!.. Барсучье отродье!.. Змеи проклятые!.. Они кусаются из-за кочек. Хорошо… Я им покажу. Довольно медлить. Они у меня узнают, как нападать на японские гарнизоны. Это проклятое мужичье, эти русские собаки… Они не понимают доброго отношения… Отлично. Теперь они у меня так завоют, так завоют… Хар-тьфу! Генерал стучит кулаком и скрипит зубами…

– Таро!

– Я.

– Мы начинаем наступление.

– Слушаюсь.

– Разработать план.

– Слушаюсь.

– Если нужно, я брошу в тайгу не одну дивизию… Я задушу партизанскую змею… Я оторву ей голову… Хар-тьфу! Таро!

– Я!

– Завтра собери совет оперативного штаба.

– Слушаюсь.

– Чтоб через три дня был готов план.

– Слушаюсь.

Таро уходит. Генерал О-ой подходит к окну. Опираясь руками в косяки, генерал крестом рисуется на фоне неба. По улице с песнями проходит рота белых солдат.

– Идиоты! – думает О-ой, – вы не можете справиться с красными… Хорошо… Справлюсь я. А потом и вас в шею.

А солдаты поют:

 
«Соловей, соловей, пташечка,
Канареечка жалобно поет…»
 

2. Желтый подготовляет

Редеет кипа бумаг в руках Таро. На столе лежат грудой прочтенные листы.

Десять японских генералов исчиркали заметками свои блокноты.

Второе заседание совета оперативного штаба приходит к концу.

Таро дочитывает резюме доклада…

– «…Только таким образом можно начать и провести широкое наступление и захват тайги.

Должен сказать, что почти все стратегические моменты намечены самим командующим, и только развиты мною. По мысли генерала О-ой, разработано, как фронтовое движение от Сучана и Никольск-Уссурийска, так и обходное, по Спасскому тракту, с фланговыми ударами в Имано-Спасском районе.

Привезенные из Хабаровского топографического отдела русские карты проверены. Наши оказались точнее. Впрочем, кое-чем можно воспользоваться.

Теперь я должен сообщить вам, господа, основную схему по организационно-строевому вопросу.

Эти положения поручено развить подробно инспектору пехоты и инспектору артиллерии.

Генерал Нава-Ками и генерал О-Мато приготовят свои доклады к третьему заседанию совета».

Таро медленными глотками выпивает стакан воды и продолжает:

– «Местные топографические и этнографические условия не позволяют действовать армии в ее прежних административно-строевых формах.

В диких сопках, в глухой тайге, с редким населением, крупные воинские организации, с малодеятельностью их мелких делений, становятся беспомощными и бесполезными.

Захватить край неразрывным фронтом невозможно. Для этого не хватит всех войск Императорской Японии.

Нужна иная, специальная организация. Край нужно захватить небольшими отдельными гарнизонами, разбросав их густой сетью по наиболее важным заселенным пунктам.

Такие гарнизоны должны обладать наибольшей самостоятельностью, как в административном, так и в боевом отношении.

На этом принципе необходимо сформировать особую горную дивизию.

Каждая рота в полках этой дивизии будет представлять совершенно самостоятельную единицу.

Состав роты полностью – сто один штык.

К роте придаются: взвод кавалерии, два легких пулемета, скорострельная пушка Гочкиса, полевой радиотелеграф и четыре сыскных почтовых собаки.

Кроме того, при роте находится один саперный офицер и два драгомана.

Обоз роты вьючный.

Такие роты могут быть разбросаны по всем большим селам и деревням.

Укрепившись в селе, рота не будет допускать туда партизан, ликвидирует их скопление и организацию.

Рота будет делать быстрые налеты на соседние деревни и вылавливать партизан.

Рота сможет изучить свой район и узнает, члены каких семей ушли в отряды. За такими домами рота будет вести особенно внимательное наблюдение. Кроме того, изучив население своего района, рота будет знать, растут или редеют партизанские ряды.

Таким образом, партизанские штабы и отряды принуждены будут покинуть населенные пункты и уйти в тайгу, в лес.

Лишившись постоянного крова, партизаны разбегутся… И само партизанское движение умрет. К зиме, во всяком случае, наверняка.

Штаб горного полка будет следить только за выполнением общих заданий и назначением гарнизонов.

Боевые же операции в своем районе каждый гарнизон будет вести самостоятельно.

К штабу горного полка придается: кавалерийский дивизион, конно-горная батарея, два блиндированных автомобиля и четыре аэроплана.

Таким образом, связь между штабами и отдельными ротами будет производиться, где возможно, конными, собаками и броневиками, а где невозможно – аэропланами.

Районы для полков я уже наметил в стратегической части моего доклада. Хотя этот пункт, по всей вероятности подвергнется наибольшему изменению со стороны командующего войсками.

Ваши замечания, господа члены совета оперативного штаба, я прошу систематизировать и представить в письменной форме до третьего заседания совета. На третьем заседании план будет нами выработан окончательно.

Четвертое заседание будет происходить в присутствии командующего войсками… И все доклады будут представлены на рассмотрение генерала О-ой».

Таро встает и кланяется.

Десять пар рук прячут в карманы желтых мундиров объемистые блокноты.

Десять щетинистых голов, одна за другой, плывут к двери.

Проводив генералов, Таро снова садится и пишет на штампованном бланке:

Полковнику Изомэ.

По приказанию командующего войсками генерала О-ой, быть завтра на приеме в 4 часа дня.

Нач. Штаба

Ген. Штаба Полковн. Таро.

3. Желтый начинает действовать

Два мундира: один желтый, другой цвета жеваной травы. – Передайте генералу Грэвсу благодарность за высказанное соболезнование… Да, да… И эту экспедицию мы предпринимаем для выяснения виновников нападения на Пьянковский завод и Ипполитовку.

Желтый мундир кланяется.

Жеваная трава – тоже, еще ниже… Потом медленно направляется к дверям.

«Ну, и лисица же этот О-ой», – думает, выходя, полковник Виксон.

«Ну, и барсук же этот Виксон», – думает, оставаясь, генерал О-ой.

– Таро!

– Здесь!

– Изомэ пришел?

– Да!

– Позвать.

Таро удаляется.

Немного спустя в комнату быстро, прямо, по военному входит Изомэ и, приложив руку к козырьку, останавливается.

О-ой смотрит…

– Садись.

– Гм… ты прав. Что же дальше?

– Мне кажется, что двинуть войска неожиданно ни в коем случае не удастся.

– Ну?

– Партизаны о наступлении узнают раньше, так или иначе.

– Так… Ну?

– Они успеют составить общий план действий: боев или отступлений.

– Бои не опасны.

– Я понимаю… Для нас они даже желательны. Поэтому у меня явилась идея.

– Говори.

– Необходимо перепутать им карты.

– Так.

– Необходимо поселить в их среду разлад и неуверенность.

– Так.

– Нужно их убедить, что в нашем правительстве и в войсках растет партия, идущая против интервенции, стоящая за признание советского правительства.

– А-а?

– Этим можно получить отчасти их доверие. Этим можно внушить им образ действий, желательный для нас.

– Понимаю. Сегодня на совете сделаешь об этом доклад. Дня через два направишься в Анучино для переговоров.

– Слушаюсь.

Через два дня Изомэ, подъезжая к вокзалу, видит клубы черного дыма над крейсером «Микасо».

А на крейсере в каюте командира лежит на столе приказ:

ШТАБ

Командующего войсками Японских Экспедиционных войск в Сибири.

2 августа 1019 г.

№ 18/03 г. Владивосток.

КОМАНДИРУ

Крейсера «МИКАСО»

Капитану 1 ранга

ЯМА-ГУЧИ.

Приказываю вам немедленно выйти в плавание к бухтам: Ольге, Тетюхе и Америка.

По прибытии на место, постарайтесь убедить местное население, что японские моряки против интервенции. Раздайте населению продукты и медикаменты. Обещайте им скорый увод войск.

Командующий войсками

генерал О-ой.

4. Болтливый американец

Шумно, весело в «Маяке».

Клуб полон.

Впереди на стене, – где лестница – наверх к буфету плавают в табачном дыму четыре буквы:

Y.M.C.A.[15]15
  Young men Christian association – христианский союз молодых людей.


[Закрыть]

В середине зала, на помосте чешский оркестр играет какой-то бравурный марш.

Кругом на плетеных диванах и креслах развалились американские и чешские солдаты.

В стороне за колонками два биллиарда. Оттуда беспрестанно несется говор и щелканье шаров.

– Пятнадцать… дупл ем… в уголь!..

Щелк! – с треском шлепается в лузу шар.

Длинный чех доволен. Победно трясет кием.

Недалеко от оркестра, навалясь на спинку кресла, сидит Ильицкий и читает газету.

Вдруг он чувствует на своем затылке присутствие чего-то постороннего.

Оборачивается…

На соседнем кресле – американец… В зубах трубка… в руках газета… Ноги кверху… на спинке кресла Ильицкого.

– Послушайте… мистер. Вам, кажется, неудобно сидеть?

– Нет… Корошо. Блягодару.

Американец улыбается и пускает дымовую завесу.

– Какова скотина! – Ильицкий пожимает плечами.

– Хо-оо!.. Мистер Илиски… Добрый вечер…

Ильицкий оглядывается:

– A-а! Мистер Флогер… good evening.

– Нет, нет! говорить по-русски… Я кочет практика.

Мистер Флогер, – писарь секретно-оперативного отдела штаба американских войск. Они с Ильицким приятели. Мистер Флогер заметно навеселе.

– Прошю в буфет, мистер Илиски… Хотель кофе?

– Можно… С удовольствием.

Вверху, на хорах – дешевый буфет.

У стойки пожилая дама выдает талончики на чай, кофе, какао, пирожки и прочее.

Друзья находят удобное местечко в стороне за отдельным столиком и усаживаются.

Американец оживлен. Улыбается, хохочет и хлопает Ильицкого по плечу.

– Хо-о! мистер Илиски. Я имель получить сегодня письмо… Из Филадельфия… от мой невеста. Это корошо?.. правда?

– Правда. Поздравляю.

– Блягодару. Я биль очень довольный.

– Понимаю, понимаю… Ну, что ж она здорова?

– Здоров.

– Что пишет?

– Хоо!.. Что пишет!!?

Американец закрывает глаза и блаженно улыбается…

– Я сегодня… радый… Потому пиль коньяк. Я только два час… освободиль от работа…

– Работали? Так поздно?

– Да!.. Эти проклят джапенцы…

– В чем дело?

– Биль сообщений… Они будут наступлений в сопки…

– Что вы? Когда?

– Точно… нет известно… Но скоро… Только вы мольчить… Я вам… по секретный. Мистер Илиски, пошоль ко мне… Я имель коньяк.

– С удовольствием.

Друзья покидают «Маяк».

По дороге американец рассказывает, какая у него красивая, добрая, «замечательный» невеста Бэтти. Он очень любит Бэтти. Она его тоже. Когда он вернется домой в Филадельфию…

А на утро следующего дня Ольга-маленькая получает через мадам Танго записку:

«Японцы решили начать наступление в сопки для ликвидации партизан. Предупреди немедленно. Когда узнаю подробнее, сообщу дополнительно.

И.»

Глава 22-ая
ЖЕЛТАЯ ДИПЛОМАТИЯ

1. Посев

– Как доехали, господин Изомэ? – Штерн находит нужным проявить любезность.

– Благодарю вас. Я убедился, что партизаны более организованы и дисциплинированы, чем это думают у нас. Меня везде встречали любезно и давали проводников. Я вам очень благодарен.

– Не стоит. Садитесь.

– Благодарю вас.

Изомэ низко кланяется и, придерживая рукою саблю, садится на табурет.

– Я очень рад, господин Штерн, что мне приходится говорить с вами наедине. То, что я скажу – тайна, которая должна остаться между нами для моего и вашего блага.

Изомэ вопрошающе смотрит на Штерна.

– Говорите.

– Меня послал к вам генерал О-ой. Он предлагает вам прекратить нападение на японские гарнизоны и перейти на мирное сожительство с нами, сохраняя дружеские отношения. По этому вопросу я должен заключить с вами условие.

– Передайте генералу О-ой, господин Изомэ, что мирные отношения невозможны до тех пор, пока на территории Дальнего Востока находятся японские войска. Если интервенция будет прекращена, то Советская Россия сумеет наладить дружеские отношения с японским народом. Вы не должны вмешиваться в наши дела. Русский трудовой народ сам знает, что ему надо делать. Передайте это генералу О-ой.

– Я с вами совершенно согласен, господин Штерн… Генерал О-ой, поверьте, знает, что вы должны ответить. Он послал меня не для заключения мира. Своими переговорами я только должен отвлечь ваше внимание… – Изомэ выдерживает паузу.

– …Готовится наступление на партизан. Японские войска будут брошены в сопки. Выработан план захвата всей области и ликвидации партизанства.

В лице Штерна дрогнула усмешка. Голос иронически спокоен:

– Что вы говорите?! Серьезно?

– Вы не верите? Поверьте. Формируется особая горная дивизия.

Я могу вам рассказать ее устройство и цель. Я могу вам рассказать план наступления.

Оно начнется через две недели в районах Никольск-Уссурийска, Сучана и Спасска.

– ??!

– Я вижу, вы удивлены, что я выдаю вам наши тайны. Не удивляйтесь, господин Штерн – для нашего общего блага необходимо, чтобы я был откровенный. Господин Штерн! Выслушайте меня и поймите.

– Я вас слушаю.

– Я теперь сторонник той части японского общества, которая стоит против интервенции. Мы понимаем, что Колчак будет разбит. Он уже накануне падения. Рано или поздно на Дальнем Востоке будет советская власть. В интересах Японии жить с Россией в дружбе. Но… дипломатия – одно, а военное командование – другое. Среди военных, хотя и много наших сторонников, особенно среди моряков, но…

Изомэ разводит руками…

– К сожалению, в большинстве военная партия, во главе с генералом О-ой, стоит за интервенцию. Под ее давлением проводится и наступление в сопки. Это наступление очень тревожит нашу партию. Мы считаем, что оно сильно повредит в будущем нашим добрым отношениям. Вот почему я решился нарушить тайный приказ генерала О-ой и поговорить с вами откровенно.

Изомэ вздыхает.

В глазах Штерна задумчивость и назревшее недоумение.

– Какой же ваш вывод? Что вы можете предложить?

– Вы видите, господин Штерн, что я действую в нашу общую пользу. Я предлагаю вам прекратить враждебные действия против японских войск. Не сопротивляйтесь во время наступления. Сопротивление бесполезно. Распустите партизан или уйдите из населенных мест в тайгу. Военные действия повредят нашим отношениям в будущем.

– А не лучше ли вашей партии добиваться отмены наступления?

– Партия сейчас слаба. Военное командование оправдывает свои действия вашими нападениями и беспорядками в крае. Если же вы не будете проявлять враждебных действий, мы сумеем добиться отмены захвата края. Прекратите нападения и на белых. Колчак скоро падет, и мы сумеем передать вам власть и вывести свои войска.

– Уведите сначала войска, а власть мы возьмем сами.

– Я понимаю, но сейчас это невозможно… Послушайте меня, господин Штерн…

И уже ночь. Горит керосиновая лампа.

Опираясь на стол локтями, внимательно слушает Штерн хитроумного японского дипломата.

2. Всходы

– Как вы хотите, а я этому желторожему не верю, и баста… Снегуровский! Поддай пару!

– Ведро давай!

– Возьми у Шамова!

– Здесь, здесь… на!

– Ффффффшшшшшш, – белые клубы пара вырываются из каменки и жмутся под потолок.

– Еще поддай!

Ффффффшшшшшш, – верхняя половина бани исчезает в молоке.

Из белой пелены свисают вниз волосатые ноги. Тела не видно.

– Э-эээх! Здорово!.. Жжет! Грач яро хлещет веником по животу – та-а-а-к!.. Хорошо… А я все-таки не верю, товарищ Штерн, не верю. Хитрит, желтая собака.

– Я сам, товарищ Грач, не верю… то есть не верю в его искренность, но мне кажется… (Дай-ка мыло!..) мне кажется, что в его словах есть много справедливого…

Белая пена покрывает курчавые волосы.

– А я не понимаю, – Снегуровский, стоя посреди бани, растирает мочалой грудь, – я вот не понимаю… не могу догадаться, какая у него тайная цель… Шамов! потри-ка спину.

– Погоди, сейчас… Вфурррр! – Шамов тычется головой в шайку – ну, давай!

– Мне кажется подозрительным – продолжает Снегуровский – что Изомэ… (Повыше, повыше, между лопатками!)… усиленно рекомендует нам идти в тайгу.

– И мне тоже, – отвечает Штерн, – но вместе с тем он прав, что сопротивление бесполезно, то есть не то, что совсем бесполезно… Но наступление мы не остановим, а силы потерять можем, если примем бой по фронту, отстаивая деревни. Но почему это рекомендует Изомэ, я что-то не понимаю… Искренности его, я уже сказал, не верю.

– Во-во! – беснуется Грач, жестикулируя веником. – Что вы?.. Японцев не знаете? Да если японец что говорит, то все наоборот понимать надо. И по-моему тут просто: напугать япошка хочет… (Ааааа! сволочь! Шамов! дай, брат, другой веник)… Я и говорю… Они знают, что с нами нелегко справиться… Уже пробовали. Вот и хотят хитростью взять: авось, мы испугаемся, да пропустим их. А там они и укрепиться успеют. Нет!.. По-моему встретить их, биться… не пускать. Ну, отдадим несколько деревень… Зато они, как увидят, чего это стоит, то, глядишь, и побоятся поглубже-то нос всунуть. По-моему, товарищ Штерн, так.

– Нельзя.

– Да почему?

– А если мы в таких боях весь наш кадр потеряем… Тогда что? Ведь мы этим все движение погубим на долгое время. Нам ядро сохранить необходимо. Колчаку жить недолго осталось: советская армия подходит к Омску. Изомэ это подтверждает.

– Эх! Изоме-е-е!..

– Да мы это и без него знаем.

– Знаем-то знаем, да все-таки… Поддай-ка пару, Снегуровский.

– Да куда тебе, к дьяволу! И так кожа лезет.

– Вы мне скажите одно – говорит Шамов, опрокидывая на себя шайку – брррр, фуу, ааа!.. Вот зачем Изомэ откровенничал, если врать хотел.

– Во-первых, мы не знаем, насколько он откровенничал, а во-вторых… – Штерн замолкает.

– Ну, что во-вторых?

– Во-вторых он хотел…

– Что?

– А чорт его знает, что!.. Должно-быть… чтобы у нас головы кругом пошли. Я знаю одно: мы будем поступать так, как нам подсказывает собственная голова… вне зависимости от указок Изомэ. Я говорил это на собрании, говорю это и теперь: фронтового боя нам принять нельзя.

Грач с яростью запускает в каменку ковш воды.

– Ааааааа!.. Сволочь! – орет Снегуровский – что ты делаешь?

– Да… я… только пару поддать, – смущенно говорит Грач.

– Пару поддать… Чего ж не предупредил? Смотри… всю спину сжег.

– Ну, не сердись. Дай я тебя холодной водой окачу.