Текст книги "Крестной феей назначаю себя! (СИ)"
Автор книги: Ника Светова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 12
– Вот оно что! – Крейстон, не сумевший сдержать эмоции, громко присвистнул.
Джудит Форбин шикнула на забывшегося зятя и с каким-то задумчивым удивлением глянула на Эвелину. Графиня, несколько смущенная реакцией старой дамы, в свою очередь спросила:
– Почему Вы так смотрите на меня сейчас, госпожа Форбин?
– Да я уж и не знаю, говорить ли Вам… – лицо старой женщины вдруг озарила такая светлая добрая улыбка, что Эвелина невольно подалась вперед, почувствовав что-то очень важное для себя в молчании госпожи Форбин.
– Говорите, прошу Вас, – голос девушки чуть дрогнул от внезапно нахлынувшего волнения.
– Вроде и не так давно это было, а уж побольше семи лет прошло, – неспешно начала Джудит Форбин. Какая-то особенная светлая печаль была сейчас на ее лице, а глаза смотрели ласково и сочувствующе. Удивленный Крейстон присел рядом с дамами, недоумевая, что же случилось с его тещей, еще совсем недавно такой воинственной и грозной.
А госпожа Форбин продолжала, обращаясь уже к зятю:
– Ты же никогда не закупал больше одного отреза "белого золота", верно, Фреди, уж больно он дорог, покупателей мало на него, – Крейстон только кивнул, соглашаясь. – И тогда, семь лет назад, у нас всего один такой кусок на складе был, а молодой граф пришел купить ткань на платье для своей невесты.
Эвелина ахнула, прижав ладони к щекам – она поняла, что старуха Форбин говорит сейчас о ее Северине. Понял это и Крейстон и в который раз подивился памяти своей тещи. А Джудит Форбин, увлекшись воспоминаниями, перестала обращать внимание на слушателей. Она рассказывала сейчас историю, происходившую так давно для тех, кому чуть больше двадцати, и так недавно для самой рассказчицы, года которой перешагнули шестой десяток.
Она вспоминала, как молодой веселый граф появился на пороге их лавки и с ходу заявил, что скоро женится на самой лучшей девушке Армании и ему нужна самая красивая ткань для ее свадебного платья. "Веселый был, радостный и как будто сиял весь, будто солнце вместе с ним в лавке появилось, – старая женщина и сама словно помолодела, вспоминая юного Северина, – он же вроде шатенистый был, а рыжинки в волосах отливали. И глаза темные, а искорки в них золотистые, прям как янтарь на свету". Эвелина слушала неожиданно поэтичные воспоминания госпожи Форбин и не замечала, как текут по глазам слезы. Ее Северин был именно такой – солнечный и радостный. Он и ссориться не умел, да и не находилось рядом с ним людей, ищущих ссоры. Наоборот, казалось, все любили юного графа и относились к нему только по-доброму.
– А потом, что было потом, госпожа Форбин? – всхлипывая, спросила Эвелина.
– Эх, матушка, расстроили Вы нашу гостью, – Крейстон, заметивший, наконец, состояние графини, подал ей чистый платок и крикнул, чтобы принесли чаю и еще чего покрепче, "чтобы в себя прийти".
Эвелина благодарно приняла платок и согласно кивнула, не особо вслушиваясь в слова гостеприимного хозяина. А госпожа Форбин, переждав всплеск эмоций, вызванный ее рассказом, продолжала:
– Самую лучшую материю хотел, за ценой, говорит, не постою! Еще и друг с ним был, герцог… – Эвелина только досадливо махнула рукой, показывая, что знает о ком идет речь, и умоляюще посмотрела на старую даму, ожидая продолжения рассказа. Но вместо тещи продолжил сам Крейстон.
– Вспомнил я теперь эту историю, всю, как есть, вспомнил. Был тогда у меня отрез "белого золота", но и покупатель на него уже был – старый Шенброк, не к ночи будь помянут!
Графиня Роддерик вздрогнула, услышав имя одного из главных заговорщиков, устроивших мятеж, в котором погиб юный Северин.
– Я ведь и аванс уже взял, ну как я мог отказать! – с досадой воскликнул Крейстон. – А муж Ваш покойный, граф Роддерик, и приятель его как на грех увидали этот отрез. И так им захотелось, чтобы именно из него Ваше свадебное платье было, так они меня уговаривали! Но не мог я отступить, раз аванс уже взял, не мог слово свое обратно забрать!
– Я понимаю, – кивнула графиня Роддерик, успевшая немного прийти в себя, – а что было потом?
– А вот потом появился мой дорогой Ури Форбин, вот уж настоящий купец был, не чета нынешним! – Джудит Форбин уничижающе покосилась на зятя, показывая, кого она причисляет к нынешним. – Он и слова правильные нашел, чтобы покупатели от "белого золота" отступились и не в обиде остались, и ткань на Ваше платье выбрать им помог!
Эвелина вспомнила, каким нежным и воздушным было ее платье, какой хрупкой и юной она в нем выглядела и как восторженно смотрел на нее Северин. Слезы опять нахлынули на глаза графини, и она, отвернувшись, чтобы скрыть лицо, быстро спросила:
– И что за слова сказал им тогда Ваш муж, госпожа Форбин?
Старуха, довольная вопросом, значительным голосом произнесла:
– Очень важные слова он им сказал, госпожа графиня! Он сказал, что через семь лет будет Лунный Бал и вот тогда пусть граф, супруг Ваш, приходит в лавку Крейстона. Его будет ждать отрез "белого золота" на бальное платье для молодой графини! А еще мой старик дал слово, что ни у кого не будет такого платья на этом Лунном Балу, кроме как у графини Роддерик!
Эвелина не могла уже сдерживать слезы, она спрятала лицо, уткнувшись в спинку кресла и только старалась не рядать громко. Подумать только, ее Северин, ее дорогой муж! Уже тогда, семь лет назад, он заботился о том, чтобы она была самой красивой на Лунном Балу!
Графиня не видела смущенного лица Крейстона, не заметила, как, по его зову, в комнату вбежали Рейвен и Айлин – жена и дочь Фредерика. Вдвоем они принялись хлопотать над плачущей девушкой – подносили нюхательные соли, уговаривали выпить настойку пустырника. Ничего не помогало, пока в дело не вмешалась сама госпожа Форбин. Недрогнувшей рукой она налила полную стопку "чего покрепче" – домашней анисовой настойки – и приказала Эвелине выпить залпом. Графиня автоматически выполнила требование и ахнула, судорожно глотая воздух. Соленый огурчик на одной вилке, соленый грибочек на другой завершили процесс успокоения расстроенных нервов.
Эвелина вполне пришла в себя, почти прежним строгим взглядом оглядела семейство Крейстонов, улыбнулась, заметив встревоженные лица женщин, и со всей искренностью сказала Джудит:
– Благодарю Вас, госпожа Форбин! Ваше… лекарство было как нельзя кстати!
– Да уж сколько раз анисовую проверяла, и не было еще случая, чтобы от какой болезни не помогла! – старая женщина улыбнулась так тепло и сердечно, что Эвелине вдруг никуда не захотелось уходить из дома, где помнили ее Северина и по-дружески отнеслись к ней самой. Но, увы, она оставалась первой фрейлиной королевы и должна была вернуться к своим обязанностям как можно скорее.
Графиня Роддерик выпрямилась, еще раз поблагодарила все семейство и решительно обратилась к Фредерику Крейстону, державшему в руках какое-то срочное письмо, только что принесенное посыльным.
– Господин Крейстон, я покупаю отрез "белого золота", который лежит сейчас у Вас на складе. Надеюсь, Вы не откажете мне в кредите, если я не смогу расплатиться сразу?
– А,? Что Вы сейчас изволили сказать, госпожа графиня? – задумчивый вид Крейстона, оторвавшего взгляд от распечатанного письма, явно показывал, что мыслями купец сейчас не в комнате, а в тех событиях, о которых только что прочитал.
– Нет, ну и зятек у меня! – возмущенная Джудит Форбин опять начала закипать, а ее дочь и внучка, пожалуй, готовы были объединиться с ней в негодовании на главу дома. – Госпожа графиня ясно сказала, что покупает "белое золото" и просит тебя продать шелк в рассрочку, если вы в цене не сойдетесь! А только, коли хочешь знать мое мнение, Фреди, не должен ты с графини ни копейки лишней брать, вот как! Свои деньги вернешь и довольно с тебя будет!
– Да, папа, пожалуйста, – Айлин так рьяно поддержала бабушку, что Эвелина заподозрила ее в подслушивании. Но, впрочем, подслушала Айлин или нет – это было неважно. Важнее был ответ Фредерика Крейстона на просьбу графини о кредите – даже по самой низкой цене Эвелина не смогла бы выплатить стоимость шелка сразу.
Крейстон увидел сколько женских глаз: требовательных, просящих, ожидающих, – смотрит на него сейчас и добродушно рассмеялся.
– Сколько же заступников в моем доме Вы нашли, госпожа графиня! – Крейстон улыбнулся всем женщинам сразу и торжествующе заявил, – А заступаться-то и не надо! Не придется Вам в кредит шелк покупать, вот что я Вам скажу, потому как покупка Ваша уже семь лет назад почти полностью оплачена!
– Как? – Эвелина ахнула, веря и не веря услышанному, – Неужели Северин…
– Точно так, сударыня, – широко улыбаясь, пояснил Крейстон, – уж очень ему хотелось тогда видеть Вас в "белом золоте" на Лунном Балу, да чтобы у других такого наряда не было. Вот он и внес аванс, почти в стоимость шелка, ну, может, пятую часть оплатить осталось, но такую-то сумму Вы и сразу заплатить сможете, верно я говорю?
– Пожалуй, верно, – Эвелина задумчиво кивнула, – но как могло такое быть, что Северин уже тогда расплатился за отрез "белого золота" почти полностью? У него не могло быть при себе столько денег, разве что он занял в долг…
Эвелина умолкла, понимая, кто мог одолжить графу Роддерику недостающую сумму, и не заметила, каким подозрительным взглядом сверлит зятя Джудит Форбин. Очнулась она только от радостного возгласа Крейстона:
– Да, я же письмо из дворца получил! Взяли-таки на место помощника звездочета младшего Линнеля, пристроили парня!
И Фредерик Крейстон сунул письмо прямо в руки тещи, да еще и пальцем ткнул в те строчки, которые считал самыми важными. Недоумевающая Джудит сердито глянула на зятя, потом все же прочитала письмо и расплылась в улыбке. Она по-доброму глянула на Эвелину и дружески заметила:
– Ну что же ты, графинюшка, вроде и не рада, что ладно так получилось с покупкой твоей? Твой теперь отрез, тут и сомневаться нечего!
– А я вот сомневаюсь, госпожа Форбин, – неожиданно для себя Эвелина решила довериться опытной в торговых делах женщине, – не могло у моего Северина быть столько денег, чтобы заплатить почти всю сумму за отрез "белого золота". Если бы я точно знала, сколько он своих денег потратил, а сколько одолжил…
– Ну, сколько бы ни одолжил, какая уж теперь разница, коли за долгом тем до сих пор никто не пришел. Не пришел раньше, значит и сейчас не спросит, и говорить здесь не о чем, – рассудительно заметил Крейстон.
А старая Форбин, глядя в глаза Эвелины, добавила:
– Верно, у хорошего друга одолжил, раз долга не спрашивает. А если хороший друг он был, то и ему в радость будет – увидеть тебя на Балу в том платье, о котором твой покойный муж мечтал.
Смущенная и убежденная последними словами, графиня Роддерик отбросила ненужные сомнения и быстро договорилась с Крейстоном по сумме, которую следовало доплатить за драгоценный шелк. Ее дружно уговаривали посидеть еще, почаевничать, но Эвелине уже не терпелось забрать свою покупку и бежать к Сеси – показать ей шелк, обговорить как будет выглядеть платье.
Крейстон понимающе улыбнулся, увидев каким азартом горят глаза девушки, и вызвал двух приказчиков покрепче – проводить дорогую покупательницу с не менее дорогим грузом. Отказываться от сопровождения Эвелина не стала – она и сама побаивалась идти одна с такой ценной покупкой. Дружески попрощавшись с семейством Крейстонов, графиня Роддерик обещала "непременно заходить" просто в гости. Уже на пороге она не выдержала – вернулась. крепко обняла и расцеловала старую Джудит Форбин, так тепло вспоминавшую ее Северина. Добрая женщина понимающе улыбнулась и сама расцеловала знатную даму – такую строгую поначалу и такую человечную и искреннюю сейчас.
– Эх, а все же золотая у меня теща! – глубокомысленно заметил Крейстон, вышедший проводить дорогую гостью, – Вот еще бы не так упряма она была – цены бы ей не было!
– Разве? – весело спросила Эвелина, – А может, будь она покладиста, Вы, господин Крейстон, совсем бы от скуки извелись? Ну что за интерес, когда все с тобой согласны и поспорить не с кем?
Крейстон расхохотался от неожиданного вопроса, а пока он утирал слезы, вызванные приступом смеха, Эвелина поняла, что не давало ей покоя в истории с драгоценным шелком.
– Фредерик, – графиня и сама не заметила, как перешла на дружеский тон в общении с Крейстоном, – почему Вы сразу не сказали мне, что семь лет назад Северин уже внес аванс за "белое золото"?
Озадаченный Крейстон почесал затылок и не очень уверенно ответил:
– Да как Вам сказать, госпожа графиня… поначалу-то я и совсем не вспомнил эту историю, все-таки семь лет прошло…
– Вы, один из лучших купцов Армании, и забыли, кто и за что внес Вам аванс? – глаза графини Роддерик смотрели требовательно и недоверчиво, и Крейстону пришлось собраться, чтобы ответ звучал убедительно.
– Так, Ваша Светлость, те, кто аванс заплатил, обычно сами и приходят – или за товаром, или за деньгами. А здесь и не пришел никто, и я закрутился совсем, вот и не вспомнил сразу. Да что же Вы думаете-то, что я обманываю Вас, что ли? – вскричал купец, заметив, что его объяснениям не очень-то верят. – Госпожа графиня, мне в убыток продавать и деньги терять совсем не след, так у меня вся торговля скоро прогорит! Не вспомнил сразу, виноват. Не приди Вы сегодня, верно, уже после Бала деньги Вам вернул бы, что авансом уплачены. А так все ладно вышло: и Вы с покупкой, и я слово сдержал!
Успокоившийся Крейстон закончил, наконец, свою речь и испытующе посмотрел на графиню – верит она ему или нет. Что же касается Эвелины, ее убедили слова купца о том, что в убыток себе он торговать не будет, и графиня забыла последние сомнения. Она схватила сверток с драгоценной покупкой, никому его не доверяя, тепло простилась с купцом и в сопровождении охраны отправилась обратно в "Ателье мадам Лилье".
Глава 13
Счастливая, возбужденная Эвелина сама не заметила, как пробежала расстояние от лавки Крейстона до ателье. Она распахнула дверь, под переливчатый звон колокольчика влетела сразу в примерочную, минуя другие комнаты, и торжествующе открыла сверток перед Сесиль, Кэтрин и всеми, кто был сейчас в мастерской.
– Смотри, Сеси, вот оно, "белое золото"!
Драгоценный шелк золотистой лентой вырвался из обертки, застелив собой всю длину закройного стола и свободно свисая по его краям. Воцарившуюся тишину нарушали лишь восхищенные вздохи зрительниц.
И было чем восхищаться! Золотое сияние шелка не ослепляло, не заставляло прикрывать глаза – оно было ласковым и теплым, какими бывают лучи солнца, пробившиеся сквозь густую листву. Магические светильники в мастерской потускнели перед сиянием необыкновенного материала. А лица восхищенных девушек, окруживших волшебную ткань, казались нежнее и прекрасней. Золотое сияние отражалось в их глазах, скрадывало тени и морщинки, озаряло особенной неповторимой красотой каждую, кто была сейчас рядом.
Когда, наконец, присутствовавшие немного пришли в себя и смогли говорить спокойно, Сесиль обратилась к подруге:
– А знаешь, Эвелина, я ведь в первый раз вижу "белое золото" такой чистоты и силы!
– А разве оно бывает разным? – вопрос, возникший почти у всех, первой озвучила Кэтрин. Она стояла в полуготовом платье, которое прямо на ней и поправляли – что-то отпарывали, что-то пришивали. Поправляли, пока не появилась Эвелина с необыкновенной покупкой. а тогда уже и мастерицы ателье, и сама Кэтрин забыли обо всем, кроме чудесного шелка.
– А вы не знаете этого? Не знаете, что "белое золото" никогда не бывает одинаковым? – удивленно спросила мадам Лилье и, увидев, как все присутствующие, включая Эвелину, отрицательно качают головой, принялась объяснять. – "Белое золото", так же как и "черный огонь" – особенные виды шелка, коконы для них собирают только в одной долине Хакардии – в долине Фей. Говорят, что самые настоящие феи жили когда-то в этой долине, но исчезли, когда люди поселились слишком близко к ним.
– Как жалко! – вздохнула впечатлительная Кэтрин. – А что же было дальше?
– А дальше… – Сесиль Лилье загадочно улыбнулась. – А дальше в этой долине начали иногда находить всякие чудесные вещи, а еще собирать с тутовых деревьев шелковые коконы и делать шелк, равного которому нет ни в одной стране нашего мира. "Черный огонь" отзывается на лунный свет и сияет в ночи языками пламени. Надо обладать очень сильным духом, чтобы не испугаться самой себя, когда ты вдруг загоришься во тьме поярче любого костра. Но это пламя не обжигает, оно дарит свет и надежду тем, кто отчаялся в пути, кто не может найти верную дорогу.
– А "белое золото"?
– А с "белым золотом" еще интересней. Хакардийцы иногда называют этот шелк просто "солнечным" – он впитывает в себя солнечный свет и тепло, чтобы щедро одарить ими тех, кто окажется рядом. Но у "белого золота" есть и еще одна особенность – платья из этого шелка отзываются не только на солнечный свет, но и на свет души своей хозяйки, если можно так сказать о наших мыслях и чувствах. Ни один человек с черной душой и черными мыслями не сможет долго носить такое платье – оно потеряет свою белизну, потемнеет и начнет тускнеть.
– Неужели такое бывает? – недоверчиво спросила Эвелина. – Что-то я не слышала, чтобы платье, пусть даже из самой волшебной ткани, темнело от черных мыслей своей хозяйки. Да и про "белое золото" все рассказывают только как про ткань, сияющую солнечным светом, никто не говорил, что белый хакардийский шелк может потемнеть.
– Да какая же дама признается в том, что своими черными мыслями, испортила дорогое платье?! – возмутилась Сесиль, слегка задетая сомнениями подруги. – Эвелин, поверь мне, я знаю, что говорю! Семь лет назад я сама видела, как темнело платье графини Шенброк, сшитое из "белого золота"! Она даже надеть его ни разу не смогла – платье начало тускнеть уже при первой примерке! А когда эта дама надела готовое…
– Верно, верно, – подхватила Марта, – я работала тогда у мадам и прекрасно помню, как все произошло. Леди только надела платье, начала рассматривать себя перед зеркалом, и вдруг увидела, что белый цвет темнеет, а золотое сияние шелка совсем померкло. Ох, и визгу было! В чем только она нас не обвинила тогда: и в заговоре, и в колдовстве…
– Да, все так и было, – мадам Лилье кивнула, подтверждая слова помощницы, – за работу она так и не расплатилась, а ее муж грозился, что заставит нас вернуть стоимость испорченного шелка. Уж не знаю, чем могла бы закончиться эта история, если бы не…
Сесиль оборвала себя на полуслове, виновато взглянув на Эвелину. Но графине Роддерик не надо было объяснять, какие события имела в виду подруга.
– Ты хотела сказать, если бы не мятеж и последовавший затем разгром заговорщиков?
– Да, дорогая, – виновато согласилась мадам Лилье, – прости, что напомнила тебе про эти дни.
– А знаешь, Сеси, – Эвелина улыбнулась, но легкая печаль таилась в ее улыбке, – ведь из того отреза шелка, что не пошел на пользу графине Шенброк, ты вполне могла сшить мое свадебное платье…
– Как такое может быть? – искренне удивилась модистка.
И графиня Роддерик рассказала историю, услышанную в доме Крейстона, не забыв упомянуть и про аванс, еще в те годы внесенный Северином.
– Эвелина, но это же просто невероятно, это чудо, что семь лет назад твой Северин выбрал тебе ткань для платья к Лунному Балу! И вот что я сейчас скажу – у тебя будет самое лучшее платье, какое только можно сшить! Это обещаю тебе я, Сесиль Лилье, лучшая модистка Армании и Дарнии!
Маленькая фигурка застыла на месте, упрямо сдвинув брови и высоко вскинув подбородок, словно ожидая, что с ней будут спорить. Но спорить было некому – девушки полностью поддерижвали свою хозяйку, а Эвелина обняла подругу и весело сказала:
– Верю, Сеси, конечно, я тебе верю! На свете просто нет платья. которое ты не смогла бы сшить!
– А вот это в точку! – довольно заявила мадам Лилье и все дружно рассмеялись. – Но вот что, дорогая, прежде чем мы приступим к твоему платью, посмотри-ка на девочку – что ты теперь скажешь о ее наряде?
Девушки расступились, давая графине Роддерик возможность увидеть Кэти в полуготовом наброске, который вскоре будет ее бальным платьем. Фрейлина, повинуясь движению руки Эвелины, медленно закружилась, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон. Сияющие глаза самой Кэтрин сильнее всяких слов говорили о том, как ей нравится будущее бальное платье. Да и графиня Роддерик почувствовала удовлетворение: платье получалось не просто "лучше, чем было", оно обещало стать великолепным!
Темно-сиреневый флер с серебряной нитью скрыл блеклые краски атласного лифа, юбки из шифона цвета яркой сирени, немного приподнятые сзади, расширялись вниз постепенно, не сразу, создавая форму колокольной чаши. Полоска темно-сиреневого флера с серебряной окантовкой была пущена по верхней юбке, придавая торжественность наряду. Рукава, как и обещала мадам Лилье, всего лишь наметили легким касанием шифона к плечам и предплечьям. Не было никаких рюшей и воланов, платье получалось праздничным, но не вычурным, как раз под характер Кэтрин, не любившей никакой помпезности. Легкая серебристо-сиреневая дымка флера в прическе девушки – и наряд был почти готов, оставалось только сшить по наметке.
– Ну вот, теперь совсем другое дело! – удовлетворенно заметила графиня Роддерик. – В таком наряде можно и с принцем Лунный Вальс танцевать, так Кэтрин?
Расшалившаяся Эвелина весело подмигнула Кэти Брайтон, с удовольствием наблюдая, как быстро вспыхнули ее щеки после, казалось бы, шутливого вопроса. Девушки из ателье подхватили шутку, посмеиваясь над смущенной фрейлиной, а вот мадам Лилье задумалась. Она серьезно глянула на подругу, и Эвелина чуть прикрыла глаза, утвердительно отвечая на ее молчаливый вопрос.
Закончив с платьем Кэтрин, хозяйка ателье оставила с ней Марту – устранять последние недоделки, отправила девушек по рабочим местам, а сама устроилась рядом с Эвелиной – обсудить фасон платья из "белого золота".
Понятно было, что такой материал нельзя облекать в жесткие формы, платье должно быть свободным, легким, почти воздушным – "ну вот представь, что ты одна из фей той долины и придумай, какое платье ты стала бы носить". Эвелина лишь улыбнулась на эти слова, подумав, что сказала бы ее Сеси, узнай она о самоназначении первой фрейлины королевы на должность крестной феи? Но вслух ничего подобного не произнесла. Они обсуждали фасоны и, наконец, сошлись на одном, устроившем их обеих. Модистка и графиня подошли к столу, где мерцал золотом таинственный шелк, и Эвелина, повинуясь какому-то внутреннему чутью, вдруг обратилась к куску ткани, как к живому существу:
– Прости, дорогой, что мы будем резать тебя, – графиня нежно провела рукой по шелку, и он как будто ответил ей, засиял ярче и ласковым теплом прикоснулся к погладившей руке, – мне так жаль, что мы, люди, не умеем творить чудеса, создавать красоту, не причиняя боли…
– Ты увлеклась, Эвелина, разве ткань, даже самая волшебная, может чувствовать боль? – мадам Лилье осторожно дотронулась до плеча подруги, призывая ее оторваться от созерцания золотого света.
– А мне все кажется, что шелк, чувствующий мысли, не может быть мертвым и бездушным, – призналась графиня, виновато глядя на модистку.
И вдруг, словно отзываясь на только что сказанные слова, "белое золото" засияло нестерпимо ярко, так что девушки вкрикнули и закрыли глаза, защищаясь от ослепляющего света. А когда сияние угасло, на столе лежало бальное платье – самое легкое и воздушное, самое прекрасное из всех возможных. Платье, какое могла бы носить фея, окажись она сейчас среди людей.
– Но это невозможно, совершенно невозможно… – шептала изумленная Сесиль Лилье, – ни одна портниха мира не смогла бы сотворить такое чудо! Это не шелк, это лучи солнца, воплощенные в ткани!
И правда, казалось, что солнечные лучи вплетаются в невесомую материю, собираются там в полосы света и золотистыми волнами создают силуэт волшебного платья.
– Велли, – в потрясении от только что произошедшего чуда мадам Лилье даже не заметила, как сократила имя графини, – скажи мне правду: у тебя в роду были феи?
– Не знаю, Сеси, – Эвелина отвечала вполне серьезно. Сейчас, когда на ее глазах волшебный шелк превратился в необыкновенное платье, графиня готова была поверить любому новому чуду. Даже в то, что она сама стала феей.
Мастерицы ателье, испуганные яркой вспышкой, сбежались как бабочки на огонь и, сейчас, почти не дыша, любовались чудесным нарядом. Первой опомнилась Кэтрин, она умоляюще посмотрела на графиню и попросила:
– Ваша Светлость, наденьте, пожалуйста! Позвольте нам увидеть Вас в этом платье!
Сесиль Лилье и все девушки присоединились к просьбам, да и самой Эвелине не терпелось увидеть себя в волшебной обновке. Она согласно кивнула, и модистка быстро принялась помогать подруге переодеваться. Когда, наконец, графиня Роддерик надела свое необыкновенное платье и взглянула на себя в зеркало, она замерла, не узнавая девушку в отражении. Сияние платья стало более приглушенным, оно не затмевало все вокруг своим блеском, а всего лишь мягко освещало нежные черты лица и теплым солнечным облаком окутывало стройную фигуру. Эвелина с удивлением рассматривала невероятно красивую молодую женщину в зеркале и никак не могла поверить, что видит там саму себя.
– Дорогая моя! – выдохнула Сесиль Лилье – Тебе королевским указом надо было запретить носить черный! Ну как ты могла прятать от всех такую красоту!
– Это всего лишь волшебство шелка… – попыталась сказать Эвелина, но восторженные голоса девушек не дали графине договорить. Их дружный хор был так настойчив, что Эвелина быстро перестала отбиваться от комплиментов и просто любовалась отражением в зеркале.
Когда пришло время снимать платье, графиня невольно вздохнула – так тепло и уютно было ей в волшебном наряде и настолько красивой она в нем выглядела!
– Не грусти, моя фея, – смеясь сказала мадам Лилье, – ты ненадолго с ним расстаешься. Уже сейчас заберешь его с собой, а через два дня обновишь свой сказочный наряд на Лунном Балу!
– Да, ты права, Сеси, – признала Эвелина, – но мне так хорошо в нем, так…Вот просто слов нет, чтобы высказать!
– Понимаю, – мадам Лилье говорила с подругой и одновременно помогала ей надеть прежнее черное платье, – но не можешь же ты всю жизнь проходить в одном и том же!
– А знаешь, – Эвелина нежно погладила снятое и бережно сложенное рядом платье, – в этом, наверное, смогла бы. Уж очень оно пришлось мне по душе.
И снова в ответ на добрые слова и ласку женской руки, платье отозвалось теплом и светом, словно показывая, что слышит и понимает свою хозяйку.
– Невероятно, никогда не видела ничего подобного! – мадам Лилье, да и все девушки, столпившиеся вокруг, не скрывали своего восторга. Им довелось увидеть самое настоящее чудо, в этом все они были уверены. Но Сесиль Лилье не была бы самой успешной модисткой Арма, если бы позволяла себе долго витать в облаках. Она оглядела бездельничающих мастериц и спросила так строго, как только могла:
– Так, а почему здесь никто не работает? Вы что, забыли, что должны переделать сиреневое платье леди Брайтон? Если успеете сделать все сегодня и никаких нареканий не будет, завтра же закроем мастерскую на несколько дней! Несколько готовых платьев я и сама отдам заказчицам, а вы свободны, можете начинать готовиться к Лунному Балу!
