Текст книги "Крестной феей назначаю себя! (СИ)"
Автор книги: Ника Светова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
Глава 27
В комнате воцарилось тягостное молчание, герцог Берштейн не нашел, что ответить на вопрос Дэниэля.
Да принц и не ждал ответа от того, кем был сейчас Эрнест – от первого министра Армании. На вопросы, идущие от сердца может найти ответ только очень хороший друг или любимый близкий человек, но не государственный чиновник, пусть даже самый преданный и верный.
Чуть позднее Эрнест все же первым прервал затянувшуюся паузу в разговоре. Он опять повторил, что Дэниэль – наследный принц и не вправе потакать своим желаниям. А принц неожиданно улыбнулся – горькой и светлой улыбкой – и сказал:
– Я знаю, что я сделаю, моя Кэти. Я все равно приглашу тебя на Лунный Вальс, и мы будем танцевать вместе, а вокруг нашей пары засияет Лунный Цветок, я уверен в этом! А потом…А потом, если они решатся нарушить волю Трех Лун, пусть нарушают! Я выполню свой долг и женюсь на Александрине. Но ты навсегда останешься единственной для меня, единственной, кому я отдал свое сердце… Ты веришь мне, моя Кэти?
Девушка только и смогла, что кивнуть – слезы заливали ей лицо так, что сквозь их пелену Кэтрин не могла разглядеть своего принца.
– Не плачь, любовь моя, прошу тебя… – мужские ладони обхватили златокудрую голову и губы потянулись к лицу любимой…
Эвелина и сама не могла сдержать слез, глядя на влюбленных. Ей показалось, что и бездушный первый министр был взволнован трогательной сценой, но иллюзиям графини Роддерик не суждено было длиться долго. Может, Эрнест и был взволнован, но волнение не помешало ему помнить о своих обязанностях. Первый министр короля обратился к принцу, по-прежнему, сухим официальным тоном:
– Ваше Высочество, Вы сейчас даете девушке невыполнимое обещание. Невозможно, чтобы Вы танцевали Лунный Вальс с кем-либо, кроме принцессы Александрины!
– Возможно, Эрнест, все возможно в ночь слияния Трех Лун, – Дэниэль отвечал, повернувшись к герцогу Берштейну, но хрупкую девичью фигурку из бережных объятий не выпускал. – Я давно дал слово Кэти Брайтон – танцевать Лунный Вальс только с ней, и не вижу причин менять свое решение. А ваши политические игры…
Неизвестно, что еще сказал бы Дэниэль, но Кэтрин вдруг вырвалась из его рук, и взволнованно воскликнула:
– Нет, Дэн, это не игры, совсем не игры! Герцог Берштейн прав – если от твоего согласия жениться на Александрине зависит мир Армании, – ты не имеешь права отказываться!
Слушатели застыли от неожиданности, ошеломленные тем, что сказала сейчас маленькая фрейлина. Эрнест опять опомнился первым и, не скрывая удивления, произнес:
– Право, леди, подобного поворота я не ожидал. Никак не ожидал встретить в Вас своего союзника.
"Ты совсем не брал ее в расчет, так, Эрнест?" – Эвелина не задала вслух вопрос, ответ на который и без того был понятен. Она с болью в сердце смотрела на влюбленных, сознавая, что герцог – случайно или намеренно – нашел самые верные доводы, единственные, способные изменить твердое решение Дэна и Кэти оставаться вместе, вопреки всем запретам.
Семь лет назад маленькая Кэтрин пережила нападение мятежников на гарнизон, которым командовал ее отец, капитан Брайтон. Девочке довелось увидеть такие ужасы, что страх вновь пережить войну навсегда поселился в ее сердце. И предупреждение первого министра о возможном нападении на Арманию было самым верным способом убедить Кэти отказаться от своего счастья.
Маленькая фрейлина не услышала похвалы первого министра, она и не способна была сейчас что-то слышать, потому что не сводила глаз с побледневшего лица Дэниэля. Принц был так поражен тем, что любимая не поддержала его, что в один миг растерял всю свою уверенность. Он только и сумел, что спросить хриплым, совсем не своим, голосом:
– Но почему, Кэти?…
– Дэн, я видела войну, совсем немного, но видела. Когда мятежники разгромили наш гарнизон…Это было страшно, Дэниэль, очень страшно! Убитые, раненые люди – и почти всех я знала в лицо и по именам. Горели дома, кричали женщины, плакали дети…Они добивали раненых, Дэн, издевались над женщинами, пинками отшвыривали детей…Я не хочу, слышишь, не хочу, чтобы когда-нибудь в Армании повторилась такая бойня. И поэтому прошу тебя, мой принц, очень прошу…
Голосок Кэти сорвался от нахлынувших слез, но она сумела справиться с собой. Решительно тряхнув головой, девушка сняла сиреневый перстенек с пальца и вложила его в руку Дэниэля.
– Дэн, любимый мой, я возвращаю тебе твое колечко и твое слово. Танцуй Лунный Вальс с принцессой, женись на ней и будь счастлив! А я… я все равно…все равно никого больше не смогу полюбить так, как люблю тебя… Ты один, один на всем свете…
На последней фразе синеглазая фрейлина все-таки разрыдалась, и Дэниэль бросился утешать свою любимую. Он пытался обнять Кэтрин, как обнимал совсем недавно, но плачущая девушка упрямо отталкивала его. В конце концов, отчаявшийся принц оставил безуспешные попытки и с горечью воскликнул:
– Кэти, моя Кэти, но как же я буду жить без тебя?..
Растерянный Дэниэль смотрел то на перстенек в своей руке, то на плачущую маленькую фрейлину, и боль безысходности была в его взгляде. Эвелина сочувствовала влюбленным всем сердцем, она с тайной надеждой посмотрела на Эрнеста – герцог был задумчив и, казалось, растроган. Но едва пойман взгляд Эвелины, первый министр как будто стряхнул с себя ненужные чувства и вежливо, но твердо, напомнил:
– Ваше Высочество, пора выезжать. Вы должны прибыть в охотничий замок вовремя, чтобы успеть встретить короля Дарнии.
Герцог Берштейн не назвал в этот раз принцессу Александрину, но все понимали, ради кого должен сейчас уйти Дэниэль. Принц все еще смотрел в глаза своей Кэти, надеясь увидеть в них просьбу остаться. Но маленькая фрейлина как будто повзрослела после своего решительного поступка. Она смотрела на Дэна строго и спокойно, словно прощалась сейчас не с любимым человеком, а с хорошим знакомым, всего лишь знакомым, не больше.
– Ты уверена, Кэти? – тихий голос принца, и его взгляд, наполненный надеждой, были бессильны перед стеной, которую хрупкая девушка воздвигла в своем сердце. Маленькая фрейлина всего лишь качнула головой и твердо ответила:
– Да, Дэниэль, я уверена.
– Ну что ж… Идемте, герцог, куда там нам надо спешить, – принц отвернулся и нетвердым шагом, словно тяжелый груз лежал на его плечах, подошел к двери, закрытой на щеколду. Эрнест, коротко кивнув дамам, отправился следом, но мужчин оставил возглас опомнившейся Эвелины:
– Ваше Высочество, а как же колечко?.. Оно – единственная защита Кэтрин от домогательств Шенброка!
Принц резко обернулся, его глаза сверкнули гневом. Дэниэль разжал руку, в которую Кэти вложила сиреневый перстень, и собирался вернуть его фрейлине. Но девушка быстро отошла в сторону, замотала головой и даже заложила руки за спину.
– Не нужно, Ваше Высочество. Я буду осторожна и никуда не пойду в одиночку. Шенброк не сможет до меня добраться, я Вам обещаю.
– Ваше Высочество, так, Кэти? – горечь с какой Дэниэль произнес эти слова, заставили фрейлину закрыть лицо руками, чтобы спрятать слезы. Но дочь капитана Брайтона не собиралась отступать от данного ею слова – уже через минуту она опустила руки, выпрямилась и уверенно посмотрела в глаза принца:
– Да, Дэниэль. Прости, но так будет лучше для всех – и для Армании, и для Дарнии…
– А для нас с тобой?
Герцог Берштейн прервал Дэниэля, то ли опасаясь, что девушка все-таки не выдержит и вернется в объятия любимого, то ли, и правда, нужно было спешить.
– Вам нет нужды беспокоиться о фрейлине Брайтон, графиня! Я немедленно распоряжусь, чтобы отряд капитана Шенброка перевели из старого крыла, а с капитаном поговорю лично. Обещаю Вам – он больше не посмеет даже приблизиться к Вашей подопечной!
Графиня Роддерик не ответила герцогу, она даже отвела взгляд от него, понимая, что иначе не сможет удержать гнев, рвущийся из сердца. Чтобы Эрнест ни говорил, Эвелина была уверена – в его силах было и устроить счастье влюбленных, и не допустить войны. Эрнест мог бы сделать счастливыми Кэти и Дэниэля, но не захотел. А теперь графиня не хотела понять и простить его равнодушие.
Кэтрин все-таки подошла к своему принцу. Своими маленькими руками она нежно взяла открытую ладонь Дэниэля, на которой лежало кольцо, и, осторожно согнув его пальцы, заставила принца сжать кольцо в кулаке. Принц молча подчинился, но когда Кэти двумя руками крепко обхватила сжатую ладонь, словно боясь, что стоит отпустить – и пальцы вновь разогнутся, Дэн не выдержал. Он накрыл пальчики девушки второй ладонью и влюбленные вновь стояли рядом, молча глядя в глаза друг друга и не в силах расстаться.
– Кэти, прошу тебя, дай мне одно обещание, всего одно, и я уйду со спокойным сердцем…
– Какое, мой принц?
– Обещай мне, что ты будешь на Лунном Балу, что я увижу тебя среди девушек, ожидающик приглашения на Лунный Вальс!
– Дэниэль, я… – Кэти собралась спорить, но вдруг поняла, что не сможет обидеть любимого отказом, и сказала совсем не то, что хотела вначале, – да, я обещаю тебе. Я буду на Лунном Балу, среди девушек, ожидающих приглашения на Лунный Вальс.
– Тогда все хорошо, слышишь, Кэти, все хорошо! Если ты будешь рядом со мной, когда сольется сиянье Трех Лун, – невозможное станет возможным, ты веришь мне?
Кэтрин кивнула, улыбаясь так грустно, что герцог Берштейн, не сводящий глаз с влюбленной пары, внимательней вгляделся в лицо девушки. Но Дэниэль, счастливый полученным обещанием, уже отодвигал щеколду и перешагивал через папки, валявшиеся на полу слегка разгромленного им архива.
– Помни, Кэти, ты обещала! – принц обернулся, взглянул еще раз на любимую, и показав ей сиреневый перстенек на открытой ладони, бережно переложил его в нагрудный карман, поближе к сердцу. А потом повернулся к герцогу и весело прикрикнул: – Ну что же Вы, Эрнест, идемте! Дамам пора отдыхать, мне – отправляться на встречу с дарнийцами, а Вам…А Вас ждут разборки с бравым капитаном, не так ли, господин первый министр?
Герцог Берштейн, все это время пристально смотревший на Кэтрин, словно пытаясь прочитать что-то на ее лице, наконец, отвел взгляд, чтобы ответить Дэну.
– Идемте, мой принц! Вам давно уже следовало выехать.
– Так что же с капитаном? Герцог, Вы не забудете про него? – Эвелина, взволнованная тем, что Кэти осталась без защиты кольца, хотела еще раз услышать от герцога Берштейна, что он найдет управу на наглого капитана. Но ей ответил Дэниэль:
– Он не забудет, графиня Роддерик, не беспокойтесь! Я сам еще раз напомню Эрнесту перед отъездом!
– Вам нет нужды утруждать себя, Ваше Высочество, я никогда не забываю своих обещаний, – Берштейн явно был уязвлен и недоверием графини, и тем, что принц поддержал ее недоверие, пусть даже в шутку. Но Дэниэль, оживленный и обрадованный обещанием Кэти, не дал герцогу задержаться. Наскоро простившись, мужчины исчезли в архивных глубинах, и графиня облегченно вздохнув, поскорее закрыла за ними дверь, не без труда задвигая тяжелую щеколду.
– Кэти, я-то надеялась, что ты мне поможешь, а ты стоишь и смотришь на мою борьбу с упрямой защелкой! Чем тебя так привлекло это зрелище? – Эвелина нарочно говорила весело, стараясь отвлечь девушку. Но не услышав никакого ответа на свои слова, она резко обернулась и замерла, увидев бледное застывшее лицо фрейлины.
– Кэти, Кэтрин, что с тобой? – Эвелина подбежала к девушке, обняла ее, вглядываясь в тусклые невидящие глаза, еще недавно сиявшие яркой синевой. На какой-то миг графине показалось, что и Кэтрин лишили воли, так похоже было ее состояние на равнодушие юной Эльзи. Но нет, здесь было что-то другое. Эвелина повернула голову девушки, заставляя посмотреть на себя, еще раз позвала ее и, наконец, дождалась ответа:
– Я буду на Лунном Балу, Дэниэль, и встану среди девушек, ожидающих приглашения на Лунный Вальс. Но я сделаю все, мой принц, все, что в моих силах, чтобы ты не узнал меня среди них!
Высказав то, что мучило ее сейчас, Кэти Брайтон закрыла глаза и покачнулась, падая. Эвелина еле успела подхватить ее. Измученная девушка не выдержала напряжения сегодняшнего дня и потеряла сознание.
Глава 28
Поначалу Эвелина думала справиться сама, но никакие обычные средства не помогали, Кэтрин не удавалось привести в чувство ни с помощью нюхательных солей, ни холодной водой, ни похлопываниями по щекам. Отчаявшаяся графиня вызвала горничную, чтобы отправить ее за лекарем, и, к счастью, вместо горничной пришла сама Эмма Жернет. Старшая камеристка, закончив с расселением прибывших гостей, как раз шла узнать, «что там с нашей девочкой». Увидев состояние Кэтрин, Эмма немедленно отправилась за помощью. Она успокоила Эвелину словами:
– Во дворце магов набилось полным-полно, поймаю одного из них и сейчас же приведу сюда! Чай, в целительстве они все малость понимают, уж девочку в чувство привести любой сумеет!
Графиня Роддерик облегченно выдохнула – камеристка была права, любой маг обучался основам целительства и сможет вывести Кэтрин из обморока. Сейчас Кэти лежала на кровати совсем бледная, застывшая, только чуть заметное дыхание выдавало в ней признаки жизни. Эвелина извелась в ожидании мага, ей казалось, что время тянется бесконечно. Когда, наконец, вернулась Эмма, и не одна, графиня вскрикнула от радости. С Эммой Жернет в комнату вошел никто иной, как ее сегодняшний знакомый, старший дознаватель Королевского магического Сыска магистр Бартоломью Форбенкс.
– Барти, как я рада Вас видеть! – в порыве чувств Эвелина и не заметила, что обратилась к толстячку так же, как ее подруга, мадам Лилье. – Но какими судьбами Вы оказались во дворце в этот час? Или у нас что-то произошло?
– Ничего страшного, графиня, уверяю Вас, – Бартоломью добродушно улыбался, не забыв, впрочем, внимательно осмотреть комнату. Он почти сразу заметил состояние Кэти и, неожиданно быстро для своей комплекции, подошел к кровати, где неподвижно лежала девушка. На какое-то время в комнате установилась благоговейная тишина, маг осматривал больную, а Эвелина прекратила расспросы, не желая ему мешать. Только Эмма рискнула подойти ближе к графине и на ухо, чуть слышно, пояснила ей:
– Магов-то много, да все деловые такие – бегут куда-то и слушать меня не хотят. А этот, может и невзрачный с виду, но сразу остановился, спросил, что случилось, и пошел со мной без всяких отговорок. Только сможет он что или нет?
– Сможет, Эмма, сможет! – в порыве радости Эвелина крепко сжала руку камеристки, словно передавая ей свою уверенность. – Ты привела сюда лучшего мага Армании, никак не меньше!
– Вот оно что! А по виду-то и не скажешь… – Эмма задумчиво рассматривала Бартоломью, хлопочущего над Кэти. Сейчас, видимо, из-за пребывания во дворце, на маге была одета мантия, и маленький толстенький магистр Форбенкс выглядел в ней смешно и неуклюже. Но круглые очки весело поблескивали на свету, перекрывая блеск лысины Бартоломью, а с лица мага не сходила добродушная ободряющая улыбка. И Эвелина почему-то сразу поверила, что ничего непоправимого не случилось, да и не может случиться, пока Барти Форбенкс рядом.
Слышал маг разговор графини и камеристки или нет, но он не прерывал свои хлопоты вокруг бесчувственной девушки. Вскоре Кэтрин пришла в себя, вдохнув какое-то особенно вонючее средство, подсунутое Барти, и попыталась подняться, непонимающе глядя на присутствующих.
Эвелина бросилась к фрейлине, но Бартоломью жестом остановил ее и приказал принести воды. Получив от Эммы стакан с водой, Бартоломью долил туда какие-то капли и заставил Кэти выпить получившуюся жидкость. Девушка безропотно послушалась, и очень скоро уснула. Теперь уже по-настоящему уснула, дыша глубоко и крепко. Щеки Кэти порозовели, но тревожное выражение так и осталось на лице.
Бартоломью осторожно вышел из комнаты, где спала фрейлина, поманив женщин за собой. Они устроились в приемной и маг объяснил:
– У девушки было сильнейшее нервное потрясение, ей необходимо хорошо отдохнуть. Капли, которые я дал, помогут юной леди восстановить силы, но ее нельзя будить. Ни в коем случае нельзя, вы поняли меня? Девушка должна проснуться сама, только тогда можно будет уверенно говорить, что второго обморока не случится!
Эвелина взглянула на Эмму, и старшая камеристка сразу поняла ее:
– Не беспокойтесь, госпожа графиня! Вам, верно, с самого утра уже по делам, так я в Ваши комнаты Линду отправлю, ту горничную, что вчера вечером у Вас была! И строго накажу, чтобы сидела с леди Брайтон, пока она не проснется, и одну никуда не отпускала! Линда – девушка надежная, она все, как сказано, сделает, Вы уж не сомневайтесь!
Графиня Роддерик облегченно кивнула, соглашаясь с планом Эммы. А добрая женщина вдруг всполошилась, вспомнила про дела и гостей, требующих ее внимания, и простилась, собираясь убегать. С сомнением глядя на Бартоломью, который уютно расположился в кресле, явно не думая никуда уходить, Эмма уточнила:
– А Вы, господин маг, обратно-то дорогу один найдете?
– Не беспокойтесть, дорогая госпожа Жернет, обязательно найду! – весело улыбаясь, ответил ей Барти, – А если Вы будете так любезны и прикажете принести чай для нас с графиней и к чаю что-нибудь особенно вкусное…
Эмма с сомнением посмотрела на Эвелину. и она, смеясь, кивнула:
– Прикажи, Эмма. Господин Форбенкс заслужил самое вкусное угощение, какое можно найти в это время.
– Именно так, именно так, благодарю Вас, графиня! – ничуть не смутившийся толстячок закивал с самым довольным видом.
Эмма Жернет, все еще недоумевающая о причинах такого доброго отношения первой фрейлины к "невзрачному магу" ушла, а в скором времени появились горничные с ароматным чаем и множеством всяческих пирожков, булочек, пирожных, – словом, с теми вкусностями, что никогда не переводились на дворцовой кухне, особенно в дни большого приема гостей.
Донельзя довольный Бартоломью перепробовал, казалось, все, что принесли и, наконец, устало развалился в мягком кресле, наслаждаясь отдыхом. Графиня Роддерик долго не решалась задавать вопросы, видя с каким аппетитом маг набросился на еду. Сама же Эвелина чуть притронулась к принесенным яствам – тревога за Кэти, за Эльзи, зачарованную злобным д'Жене, не давала ей покоя. И как только Бартоломью насытился, графиня вернулась к первому своему вопросу:
– Так почему Вы оказались во дворце в этот час, господин Форбенкс?
– Графиня Роддерик, я не буду возражать против обращения по имени, можно просто Барти – вполне сойдет.
Эвелина ответила улыбкой и согласием:
– Тогда и ко мне можете обращаться просто Эвелина.
– Замечательно, графиня! – Бартоломью вскочил с места и забегал по комнате, его восстановившиеся после ужина силы требовали движения. – Так вот, как я здесь очутился…Видите ли, во дворце ждут хакардийского короля, а перед его приездом пришлось разрешить толпе хакардийских магов проверить апартаменты, где поселят их короля, на предмет магических ловушек. Они, понимаете ли, не доверяют нашим арманийским магам!
Бартоломью презрительно фыркнул, выражая свое отношение к недоверию хакардийцев, и продолжил:
– А поскольку у нас, в Армании, традиционно точно также не доверяют хакардийцам, было принято решение проверить дворец силами уже наших магов на предмет хакардийских ловушек. Вот и бегаем по всем помещениям, выискивая нет ли где признаков чужой неизвестной магии. Да и в ночь Лунного Бала большая часть магических сил Арма подтянется во дворец – выслеживать, вынюхивать, охранять…
– Как бы там ни было, но я очень рада, что на помощь Кэти пришли именно Вы, Бартоломью, – Эвелина дружески улыбнулась магу, тут же расцветшему в ответной улыбке.
– А что могло случиться с девушкой? – осторожно спросил Бартоломью. – Днем, в ателье Сеси, она щебетала как птичка, и вдруг такие резкие перемены.
– Барти, не спрашивайте меня, прошу Вас! Я не вправе открыть Вам чужие тайны! – взмолилась Эвелина. – Вы верно поняли, что Кэтрин пережила сильнейшее нервное потрясение, но большего я Вам сказать не могу. Расскажите лучше Вы, что с Эльзи? Айвен, менестрель Лунный Бродяга, которого она любит, нашел Вас? Ему удалось поговорить с девушкой?
– Найти-то он, конечно, нашел, графиня. И с большим восторгом отозвался о Вас и Вашем участии в их судьбе, – все это Форбенкс рассказывал, поглядывая на Эвелину с каким-то непонятным выражением лица. Ей показалось, что маг в этот момент решает: все ли тайны можно доверить внимательно слушающей даме. – Мы вместе отправились в маркизу д'Анжу, но этот сноб южной выделки даже не пожелал принять нас! Он передал через лакея, что менестрелю нечего делать в его доме, а на попытки Айвена спорить последовала угроза вызвать стражу!
Форбенкс рассказывал с таким искренним возмущением, что Эвелина могла только порадоваться за Айвена. Если уж маг, дознаватель Сыска, еле держал себя в руках, то каково пришлось эмоциональному менестрелю! И следующие слова Барти подтвердили ее опасения.
– Я еле удержал молодого человека – он все стремился силой прорваться к девушке. Ничем хорошим, кроме взятия под стражу, его попытка закончиться не могла. В конце концов нам пришлось удалиться, так и не поговорив с самим маркизом.
– Вот прохиндей! – вырвалось у Эвелины.
– Несколько сильно сказано, графиня, но в целом верно. Ну. а чуть позднее, когда наш прекрасный менестрель успокоился, мы переговорили с ним о поисках бастардов графа д'Жене… Скажите, Эвелина, – Бартоломью чуть замялся, словно решаясь, но все-таки закончил фразу, – Вы сами видели Айвена и говорили с ним…Вам ничего не показалось странным? Может быть сходство с известным Вам человеком?
Эвелина вспомнила Айвена, его высокую мощную фигуру, черную копну волос, небрежно стянутых в хвост на затылке, светло-серые, почти серебристые глаза на загорелом лице…
– Не может быть! – графиня подскочила на месте от изумления. – Айвен – он и есть…
– Тише, тише, дорогая леди, не нужно так волноваться. – толстячок успокаивающе похлопал своей пухлой ладонью по руке Эвелины. – Я не проверял его магически – для этого, знаете ли, надо взять каплю крови и дать множество объяснений, зачем ты ее берешь. Но почти уверен, что так оно и есть.
– Но если так…Если так, тогда все просто замечательно! Айвен не только сможет снять злосчастное кольцо с руки Эльзи. он станет ровней ее кичливому отцу, даже выше! И у маркиза д'Анжу не будет причин препятствовать их браку!
– Возможно и так, вполне возможно… – Бартоломью был задумчив и не спешил радоваться вместе с Эвелиной. – Сам юноша пока ничего не подозревает. Я предложил Айвену поговорить по душам с матушкой, не таясь, рассказать ей историю своей любви и спросить, известно ли ей что-либо из прошлого д'Жене. Если она найдет в себе силы, сказать сыну правду, – я сниму шляпу перед этой великой женщиной. Но если она промолчит…
Форбенкс умолк, и Эвелина поняла, что он не договорил – если Сюзанна Линнель, матушка Айвена, сама не расскажет сыну о его настоящем отце, то вправе ли они разрушать жизнь дружной любящей семьи?
Бартоломью, отвлекшись от своих тягостных мыслей, взглянул на графиню и невесело присвистнул:
– Эге, дорогая моя, да Вы совсем измучали себя, нельзя же все огорчения брать так близко к сердцу! Пока еще ничего не ясно, Вы поняли меня? И я, Бартоломью Форбенкс, маг высшей квалификации, запрещаю Вам грустить и переживать по любому поводу! А чтобы запрет мой лучше подействовал, извольте-ка выпить капли!
С этими полушутливыми словами Бартоломью достал из кармана своей мантии еще один пузырек, плеснул воды в чистый стакан, накапал туда же непонятной микстуры и строго приказал Эвелине:
– Сейчас же выпить и немедленно спать! Спать, слышите? И без всяких тревожных сновидений!
Графиня, удивляясь самой себе, послушно подчинилась приказу Бартоломью. Она только успела поинтересоваться – не уснет ли таким же крепким сном, как Кэти, на что толстячок, изо всех старавшийся выглядеть сердитым, ворчливо ответил:
– Проснетесь в то время, как и привыкли вставать. Но проснетесь бодрой и отдохнувшей, а не вялой развалиной, Вы поняли меня?
Эвелина возмущенно фыркнула на "вялую развалину", но более вразумительно протестовать не могла – она как раз глотала приготовленную Барти микстуру, горькую и очень невкусную. А маг, вдохновленный ее молчанием, продолжал:
– Завтра, когда я вернусь из дворца, ко мне должен подойти Айвен, передать свой разговор с матушкой. Если она ему все расскажет – мы вместе отправимся сюда за королевским указом. Если же нет…Значит, придется ждать, пока чары развеются и девушка придет в себя.
– Обязательно найдите меня, когда будете во дворце, обещаете? – Эвелина, наконец, проглотила гадкое лекарство и вновь смогла говорить.
– Найду, – серьезно ответил Барти. – Я, в любом случае, появлюсь здесь ближе к вечеру и, думаю, что останусь на всю ночь праздника Трех Лун. Так что, мы с Вами встретимся завтра, графиня, возможно, и не один раз!
На этой загадочной фразе Бартоломью откланялся, а Эвелина только и смогла, что дойти до кровати и упасть на мягкую перину. Ей не снились тревожные сны, да и вообще никаких снов не снилось. Только знакомые янтарные глаза видела Эвелина в окружавшем ее сумраке, лишенном сновидений, грустную, почему-то тревожную улыбку и лицо Северина, пытавшегося ей что-то сказать. Но что? Графиня не смогла разобрать, а утром проснулась, как и обещал маг, бодрой, отдохнувшей, но с непонятным чувством тревоги. Это чувство никак не желало уйти из мыслей и сердца Эвелины, наоборот, оно укоренялось там все прочнее.
