Текст книги "Крестной феей назначаю себя! (СИ)"
Автор книги: Ника Светова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Глава 31
Графиня Роддерик нашла Кэти в отведенной ей комнате. Девушка сидела перед зеркалом, наблюдая как Линда укладывает ее локоны. Эвелина не сразу поняла, что показалось ей неправильным в этой сцене, а когда поняла – ахнула. Золотых локонов больше не было, свои чудесные волосы Кэтрин перекрасила в черный цвет!
– Кэти, глупая девчонка, зачем ты это сделала? – Эвелина была так расстроена, что не нашла в себе сил хорошенько отругать фрейлину. А Кэтрин, не поворачивая головы, чтобы не помешать Линде, ответила почти равнодушно:
– Эвелина, я ведь обещала, что он меня не узнает. Дэн будет искать в толпе фрейлин золотые локоны и не найдет. Ему придется танцевать с Александриной, а меня он и не заметит среди других девушек, ожидающих приглашения на Лунный Вальс.
– Я говорила ей, госпожа графиня, что не надо так делать, но разве меня послушают? Леди Брайтон даже прикрикнула на меня, когда я красить ее не хотела, сказала. что сама себя перекрасит. Вот я и взялась, боялась, что все лицо она в черном перепачкает, не сумеет одни только волосы выкрасить.
На горестную жалобу Линды Эвелина только кивнула, сказав. что горничная сделала все правильно. А потом поинтересовалась, где девушки вообще нашли черную краску.
– Так у Вас и нашли, госпожа графиня, – виновато ответила горничная, – в ванной, на полочках, где притирания всякие, в самом дальнем углу стояла.
Действительно, Эвелина вспомнила, что когда-то ей подарили хакардийскую черную краску для волос. И подарила Мышильда. Камер-фрейлина, изображая сочувственные вздохи, высказалась в том духе, что у брюнеток слишком рано появляется седина, и она дарит средство, которое надолго сохранит молодость и красоту "очаровательной первой фрейлины". Графиня Роддерик, мысленно возмущаясь, все же приняла подарок, и вечером долго и пристально разглядывала себя в зеркало. Не обнаружив седых волос, рассерженная графиня спрятала злосчастный флакон подальше, чтобы навсегда забыть о нем. А любопытная Кэти нашла и додумалась использовать черную краску для себя.
Упрямый взгляд Кэтрин говорил, что так оно и было, но фрейлина не считает себя виноватой. Правда, она все же пробормотала извинения, что взяла краску без спроса, но когда графиня всего лишь устало отмахнулась от нее, осмелевшая Кэти попросила разрешения переделать одно из черных платьев Эвелины. Девушка считала, что если она наденет черное, то Дэниэль точно не узнает ее на Балу. Эвелина невесело рассмеялась наивным рассуждениям молодой фрейлины.
– Глупенькая, да если ты появишься на Лунном Балу в черном платье, то привлечешь к себе столько внимания, что принц непременно догадается, кто из девушек надел траур в эту праздничную ночь.
Кэти покраснела, осознав нелепость своей затеи, потом взглянула в зеркало, упрямо тряхнула головой, и заявила:
– Зато с черным цветом волос он меня точно не узнает, даже не подумает, что это могу быть я, так и пройдет мимо…
Синие глаза наполнились слезами, но Эвелина не бросилась утешать подругу. У нее у самой было очень тяжело сейчас на душе, однако время шло, пора переодеваться – в малом тронном зале скоро начнется еще один прием. Так что графиня Роддерик, отбросив в сторону мешающие мысли, сменила платье на более открытое, попросила Линду поправить ей прическу, и постаралась вернуть себе обычный деловой настрой.
Получалось у Эвелины плохо – она постоянно вспоминала свои жестокие слова и резко побледневшее лицо Эрнеста, когда он их услышал. В попытках отвлечься от грустных мыслей, графиня Роддерик приказала девушкам отправиться в старое крыло, на помощь Эмме. На непрозвучавший вопрос Кэти, Эвелина почти весело сказала:
– Шенброка можешь больше не опасаться. Он в срочном порядке женился и с молодой женой выехал из дворца на новое место службы.
– А на ком? – синие глаза фрейлины стали огромными от удивления.
"А ведь черный цвет волос совсем не портит ее, – отметила графиня. – Кэтрин выглядит сейчас более взрослой, но синие глаза стали, как будто, ярче, да и весь ее облик обрел новые краски. Из юной девушки, почти девочки, Кэти преобразилась в молодую женщину, у которой есть характер, причем характер немалой силы."
Но вслух Эвелина ничего подобного не произнесла, она всего лишь ответила на заданный вопрос:
– На Мышильде, капитан Шенброк только что женился на нашей камер-фрейлине Мышильде, – графиня невольно рассмеялась, увидев, что глаза фрейлины стали еще больше.
Но объяснять Эвелина больше ничего не стала, сказав, что все новости им и так перескажут в старом крыле. Сама же графиня быстро, почти бегом, отправилась в малый тронный зал, где уже собирались придворные для официальной встречи дарнийского короля Леонардо и его дочери, принцессы Александрины.
До появления Его
Величества короля Дарнии Эвелина успела наскоро ответить на вопросы Амелии, узнавшей о неожиданной свадьбе и отъезде Мышильды, и согласовала с королевой подходящую кандидатуру на роль камер-фрейлины. Графиня Роддерик даже испытала некоторое мстительное удовольствие, когда увидела, как вытянулось лицо Амелии при имени мужа Мышильды. На недоуменный вопрос королевы:
– А как же?.. – Эвелина всего лишь пожала плечами. Она прекрасно поняла, что Амелию расстроило крушение планов по замужеству Кэтрин, но не склонна была разделять огорчение Ее Величества. Да и время пришло прекратить разговоры – двери зала торжественно распахнулись, и придворные замерли в поклонах, приветствуя короля и принцессу Дарнии. Принц Дэниэль вошел с дарнийской свитой, но почти сразу отделился от гостей, пройдя к установленному для него трону за спинами склонившихся придворных. Эвелине показалось, что Дэн выглядит уставшим и невыспавшимся, но уже через пару минут, когда дарнийские король и принцесса заняли места рядом с арманийскими Величествами, лицо Дэниэля преобразилось, словно и не было на нем измученного выражения. Принц весело разговаривал с Александриной, сидевшей рядом с ним, улыбался, шутил, и глядя на него, королева Амелия тоже расцвела в улыбке, мигом позабыв о маленькой фрейлине.
Короля Дарнии и его свиту в Армании встретили далеко не так помпезно, как хакардийцев. Август и Леонардо приятельствовали с молодости, так что и семейные праздники, и торжественные даты всегда были для них отличным поводом навестить друг друга. Королева Амелия, после ранней смерти супруги Леонардо, стала для осиротевшей принцессы близкой подругой и советчицей. Что касается придворных обоих государств – они давно уже перезнакомились, так что дарнийская свита быстро рассеялась среди арманийцев, отвечая на приветствия и обмениваясь свежими сплетнями.
Графиня Роддерик, как и в прошлый раз, заняла место рядом с троном королевы, следуя требованиям официального протокола. С возвышения, на котором она стояла, Эвелина легко могла видеть всех присутствовавших. Графиня отмечала про себя, как непринужденно встретились два короля, словно подчеркивая свои теплые отношения; Август спустился вниз и подошел к Леонардо уже в центре зала, а потом Их Величества вместе поднялись по ступенькам и также одновременно, как поднялись, устроились на тронах.
"А трон для Леонардо, и вправду, другой поставили, не тот, что утром был у Шамиршана," – Эвелина нарочно цеплялась взглядом и мыслью за каждую мелочь, стараясь не думать о мужчине в жемчужно-сером костюме и о том, что он совсем не смотрит на нее. Даже если его взгляд и обращается в сторону графини, то так холодно скользит мимо, словно она его совсем не интересует.
И графиня Роддерик, в свою очередь, упрямо старалась не видеть его, не думать о мужчине, стоявшем рядом с королем Августом. Графиня внимательно рассматривала Александрину, отмечая про себя, как хорошо выглядит принцесса в синем платье с серебряной отделкой. Принцесса Александрина – высокая красивая шатенка с голубыми глазами – казалась холодной и неприступной, как Ледяная Королева, пока на ее лице не появлялась улыбка. Смеющиеся глаза и ямочки на щеках превращали строгую красавицу в очаровательную милую девушку, которой любой из мужчин готов был вручить свое сердце, такой представлялась она Эвелине.
Графиня смотрела на Дэниэля, сидевшего рядом с Александриной, наблюдала, как весело смеется принцесса над его шутками, и почти поверила, что Дэн забыл свою Кэти. Но один, всего лишь один взгляд принца – вопрошающий, тревожный – брошенный на Эвелину, все вернул на свои места. Дэниэль ничего не забыл, да и не мог забыть! Он помнил, он волновался и спрашивал взглядом, что с его любимой, как она сейчас, без него? Эвелина молча прикрыла глаза и ободряюще улыбнулась, давая понять, что все в порядке, Кэти пережила ночь разлуки, она любит и ждет. Мимолетная счастливая улыбка принца, обращенная к первой фрейлине, и он опять наклонился к Александрине, рассказывая ей что-то веселое, и очаровательные ямочки в который раз появились на лице смеющейся принцессы. А сине-серые глаза на один только краткий миг в упор посмотрели на первую фрейлину, и ей почудилась понимающая усмешка в грозовом взгяде герцога. Но нет, всего через пару мгновений взгляд Эрнеста вновь равнодушно скользнул мимо, и Эвелина в который раз пыталась думать о ком угодно, но только не о нем, не о том человеке, которого она так несправедливо обидела сегодня.
Графиня Роддерик перевела взгляд на Эвальда, первого министра Дарнии, записанного молвой в любовники Александрины. Высокий, худощавый, русоволосый, – в общих чертах Эвальд выглядел почти как его арманийский коллега, герцог Берштейн. Разве что у дарнийца волосы светлее, да и в глазах нет такой грозовой синевы… Он стоял рядом со своим королем Леонардо, точно также, как и Эрнест, его собрат по должности, рядом с королем Августом. Оба первых министра вежливо улыбались монархам и друг другу, между собой общались вполне доброжелательно, но глаза у них оставались холодными и напряженными. По крайней мере, глаза одного из них…Сине-серые глаза, которые совсем не хотели замечать присутствия Эвелины…
– Графиня Роддерик, Вы проводите Ее Высочество в отведенные ей покои? – вопрос прозвучал настолько неожиданно для первой фрейлины, целиком ушедшей в свои грустные мысли, что она вздрогнула. Но увидев недоумевающий взгляд королевы Амелии, привычно улыбнулась и ответила, как и должна была ответить:
– Конечно, Ваше Величество. К приему принцессы Александрины и ее свиты все готово.
– Вот и прекрасно, Эвелина, – Амелия удовлетворенно кивнула, – так проводите принцессу, чтобы она могла отдохнуть с дороги и приготовиться к Балу.
Графиня Роддерик только сейчас поняла., что прием уже закончен, Их Величества Август и Леонардо как раз уходили, прихватив с собой и Дэниэля, а королева Амелия занимала беседой Александрину, ожидая, пока ее первая фрейлина вспомнит о своих обязанностях. Но не дождалась и напомнила ей сама.
– Ваше Величество… – графиня Роддерик склонилась в реверансе перед своей королевой, получила от нее милостивый кивок и повернулась к принцессе и ее свите, – Ваше Высочество, дамы, прошу вас следовать за мной!
Эвелина шла во главе свиты дарнийской принцессы и стайки арманийских фрейлин, что-то отвечала на вопросы Александрины, а сама все время искала взглядом знакомую мужскую фигуру в жемчужно-сером костюме. Она почти потеряла надежду увидеть Эрнеста сейчас, полагая, что первый министр последовал за своим королем, как вдруг заметила его силуэт в одном из боковых коридоров. Графиня Роддерик больше не думала, как воспримут ее поступки дворцовые сплетницы, она точно знала одно – нельзя затягивать их разрыв, нельзя допустить, чтобы Эрнест слишком долго носил в сердце боль от жестоких, запальчивых слов. Графиня резко остановилась, не оставляя себе времени для сомнений, и весело произнесла:
– Ваше Высочество, дамы, хочу представить вам новую камер-фрейлину Клози Эдьен! Клози, проведите Ее Высочество в отведенные ей покои и распорядитесь, чтобы у принцессы Дарнии и ее свиты было все необходимое! Ваше Высочество, дамы, оставляю вас в надежных руках новой камер-фрейлины и прошу меня извинить – вынуждена срочно уйти, возник вопрос, который не терпит отлагательств!
Отметив краем глаза удивленное лицо Александрины, искреннее изумление Клози и шокированный вид фрейлин – своих и дарнийских – Эвелина развернулась и почти бегом направилась в коридор, где заметила Эрнеста, от всей души надеясь, что он еще не ушел. Она с радостью увидела, что так оно и есть – герцог задержался, он сейчас пристально смотрит в окно, то ли обдумывая что-то, то ли кого-то ожидая. Эвелина стремглав бежала к нему, сердце билось так сильно, что она задыхалась, не имея возможности крикнуть, произнести хоть слово. Но Эрнест услышал ее быстрые шаги. Он резко обернулся и посмотрел на бегущую Эвелину сначала восторженно, а потом, почти сразу, недоверчиво и строго. У графини сжалось сердце от боли, и она поспешила улыбнуться, надеясь растопить строгий лед сине-серых глаз… Но когда запыхавшаяся графиня была уже почти рядом с Эрнестом, знакомая маленькая круглая фигура ухватила ее за руку и голосом Барти произнесла:
– Так вот Вы где, графиня Роддерик! Просто замечательно, что мы Вас так быстро нашли! – Эвелина смотрела на мага почти с отчаяньем – так он не вовремя появился в этот раз. Но еще одна мужская фигура рядом с Бартоломью – мощная и высокая – не позволила графине отмахнуться или перенести встречу. Разговор с Айвеном был важен. очень важен! И Эвелина, с трудом отдышавшись, произнесла:
– Я тоже рада, что вы нашли меня, Барти. Идемте куда-нибудь, где мы сможем поговорить.
Они отправились в сторону, туда, где были небольшие кабинеты, специально устроенные для переговоров с гостями дворца. Айвен внимательно посмотрев на Эвелину, уточнил:
– Графиня, но Вы, кажется, спешили куда-то? Может быть, мы не вовремя?
– Да, Айвен, но это не имеет значения сейчас, встреча с вами гораздо важнее для меня.
С тоской в сердце графиня услышала за спиной отчаянный короткий вскрик, звук удара, как будто крепкий мужской кулак с силой стукнул по стене, и быстро удаляющиеся шаги. Эвелина опустила голову, пряча подступившие слезы, а низенький Барти оглянулся назад и, зорко глянув в глаза графини, спросил:
– Что-то случилось? Сдается мне, что в коридоре Вас ждал первый министр герцог Берштейн, а мы помешали встрече.
– Если он и ждал кого-то, то не меня, – горько вздохнув, ответила Эвелина. Но тут же взяла себя в руки и преувеличенно бодрым голосом заявила: – Довольно, обо мне, Барти! Вот подходящий кабинет, и он как раз пустует, так давайте здесь и устроимся! Я горю нетерпением узнать о результатах Ваших поисков!
Бартоломью как-то неопределенно хмыкнул, входя в предложенное помещение и тут же запустил проверку на предмет магических прослушек. Айвен, и так не очень-то радостный, после слов Эвелины совсем нахмурился, словно ему предстояло сообщить что-то неприятное, и графиня невольно насторожилась, готовя себя к худшим из возможных новостей – бастардов графа д'Жене не нашли, а значит, несчастная Эльзи останется под воздействием кольца повиновения на неопределенно долгое время.
Когда Бартоломью покончил с проверкой и установил мощную защитную завесу, а потом удобно устроился в одном из кресел, графиня Роддерик поняла, что можно спрашивать.
– Так Вам удалось что-то выяснить? – обратилась Эвелина к обоим мужчинам сразу. – Есть надежда найти хотя бы одного бастарда д'Жене?
– О, дорогая графиня! – круглое лицо Барти сияло лучезарной улыбкой, но глаза оставались серьезными. – У нас есть больше, чем надежда! У нас есть тот, кто нам нужен – бастард коварного графа!
– Да что Вы?! – Эвелина радостно всплеснула руками. – И где же он сейчас? Здесь, в Арме? Вы успели переговорить с ним?
На этот вопрос графини ответил Айвен. Менестрель был угрюм и задумчив с самого начала разговора, а сейчас вдруг невесело улыбнулся и просто сказал:
– Бастард графа д'Жене не просто в Арме, Ваша Светлость, он в королевском дворце. И сейчас сидит перед Вами.
– Как, Айвен?! – теперь уже в возгласе Эвелины была не радость, а испуг и сожаление. – Так все-таки Вы…
– Да, графиня Роддерик, – Лунный Бродяга собрался с духом и гордо поднял голову, – я, Айвен Линнель, на самом деле не законный сын купца Трейда Линнеля, а незаконнорожденный бастард графа д'Жене. Матушка все рассказала мне этой ночью…
В голосе Айвена, когда он упомянул о матери, прозвучали такая нежность и уважение, что Эвелина почувствовала радость за неизвестную ей женщину, сумевшую вырастить достойного сына.
Айвен говорил немного и не очень охотно. Он сказал, что вчера вечером, оставшись наедине с матерью, спросил ее о графе д'Жене. И очень удивился, увидев свою спокойную добрую матушку разгневанной. Сюзанна Линнель поначалу категорически отказалась говорить о графе. Но когда сын рассказал историю своей любви и стал умолять помочь несчастной девушке, очарованной артефактом графа, мягкое материнское сердце сдалось. Айвен узнал, что его мать, Сюзанна Линнель, родилась на юге, в семье обедневших мелких дворян, живших по соседству с владениями графа д'Жене. И однажды блистательный сосед обратил внимание на юную красавицу – Сюзанна заинтересовала графа, но не настолько, чтобы он женился на незнатной бесприданнице.
– Матушка думает, что и на нее этот подлец воздействовал с помощью артефакта. Она помнит, как граф преподнес ей в подарок странное невзрачное колечко и просил хотя бы примерить. Матушка была очень молода и неопытна, она боялась вызвать гнев богатого соседа своим отказом… – Айвен опустил голову, но тут же гневно вскинул ее и, сверкнув глазами, заявил. – Я сам придушу этого мерзавца, за то что он проделал с моей матерью и, я уверен, еще не с одной девушкой!
Из сбивчивого пересказа Айвеном слов Сюзанны Линнель, стало понятно, что девушка совсем не помнила, что с ней происходило, с тех пор, как на ее пальце появился злосчастный артефакт. Сюзанна пришла в себя в постели графа д'Жене, когда он изволил снять с нее колечко, и с ужасом узнала, что уже месяц является любовницей графа. Д'Жене с насмешкой сообщил девушке, что не скрывал их отношений, и ее родители поспешили отречься от "падшей дочери". Так что для Сюзанны есть только один выход – оставаться его любовницей уже по своей воле, а не под действием кольца. Граф расстанется с ней, когда посчитает нужным, но обещает оставить бывшей любовнице достаточно средств, чтобы она жила безбедно. Плачущая девушка проклинала графа, но ему были смешны ее угрозы и быстро наскучили женские слезы. Д'Жене оставил Сюзанну одну на несколько дней, и девушке удалось сбежать из замка. Сюзанна вернулась домой, но ее встретили презрением, не пожелав даже выслушать. Тогда девушка в отчаянии отправилась в путь, не очень сознавая, куда идет, мечтая лишь об одном – поскорее покинуть родные места, где ее могли поймать и вернуть в замок д'Жене.
На счастье Сюзанны, она встретила торговый караван, который вел молодой купец Трейд Линнель. Он ни о чем не расспрашивал одинокую путницу, просто предложил ей ехать с ними до Арма, и девушка согласилась. Трейд лично следил, чтобы Сюзанну приглашали за общий стол, как бы невзначай обеспечил ее сменой одежды и купил хорошую крепкую обувь. А когда пришла весть, что девушку, похожую на Сюзанну, разыскивают по всем дорогам люди графа, Линнель, недолго думая, предложил почти незнакомой путнице стать его женой. Положение законной жены богатого купца как нельзя лучше обеспечивало защиту для одинокой девушки, и Сюзанна согласилась. Так что посланникам д'Жене пришлось вернуться ни с чем – верные слуги не выдали молодую жену своего хозяина. А когда выяснилось, что Сюзанна беременна, Трейд сказал, что приняв ее в жены, примет и ее ребенка, как своего.
Эвелина слушала Айвена, ужасаясь подлости графа и восхищаясь благородством молодого купца. Продолжение истории Линнелей она уже знала от Сесиль Лилье, и вполне представляла, что пришлось пережить молодому купцу, когда он противостоял семье и защищал жену, прекрасно зная, что она носит чужого ребенка.
Графиня Роддерик не заметила, как умолк Айвен, настолько далеко завели ее собственные мысли. Негромкое покашливание Бартоломью вывело Эвелину из раздумий, и она весело воскликнула:
– Так что же у нас получается? Маркиза д'Анжу почти свободна, не так ли? Осталось только подтвердить родство Айвена и Огюста д'Жене и…
– Нет, Ваша Светлость, – вежливо, но очень твердо произнес менестрель, – я не пойду на этот шаг, от меня никто и никогда не узнает тайну моего происхождения.
– Но почему, Айвен? – ахнула Эвелина, уже догадываясь, каким будет ответ. – Подумайте, Вам перейдет не только титул, но и земли, родовой замок, все богатства графа д'Жене…
– Чего они стоят, эти богатства, если за ними прячется подлость и низость? – Лунный Бродяга произнес эти слова с таким презрением, что графиня невольно смутилась своему предложению. – Мой настоящий отец – Трейд Линнель, тот кто признал меня и воспитал, тот кто пошел против семьи ради моей матушки и меня самого. И семья Линнелей – давно моя семья, может, я не самый послушный сын, но я никогда не забывал их, как и они помнили обо мне. Я не принесу в дом Линнелей новое горе, не позволю марать имя моей матушки, позорить моего названого отца. Пусть остается все, как есть, Ваша Светлость, я надеюсь на Ваше молчание.
Эвелина, не раздумывая, кивнула в знак согласия, но сомнения терзали ее:
– А как же Эльзи, Айвен? Прими Вы родовое имя, и маркиза освободится от злых чар, вы вместе будете танцевать Лунный Вальс, а после появления Лунного Цветка – благословения Трех Лун – маркиз д'Анжу не посмеет противиться вашему браку.
– Матушка, когда узнала, кого я люблю, сказала мне то же самое, – Айвен улыбнулся, лицо его посветлело, когда он вспомнил вчерашний материнский наказ, – но я не хочу обнародовать ее тайну, хоть и получил от нее разрешение.
– Айвен совершенно прав, – до сих пор молчавший Бартоломью тоже включился в разговор, – даже в дворянских кругах с презрением посмотрели бы на женщину, родившую внебрачного ребенка. Конечно, титул графа, полученный внебрачным сыном, заткнет многие бойкие языки. Но среди купцов…Дорогая графиня, купеческое общество намного консервативней дворянского, здесь сохранились очень строгие понятие о чести. И если тайна Сюзанны Линнель будет известна…
Бартоломью покачал головой, словно в раздумьи, но Айвен, решительно рубанув рукой воздух, твердо сказал:
– Она не будет известна! Даже мой отец, Трейд Линнель никогда не узнает, что матушка открыла мне тайну моего рождения. и от вас, господа, я ожидаю молчания.
– Я уже дал Вам слово, Айвен, – спокойно ответил маг. Эвелина тоже подтвердила свое обещание молчать и тут же спросила Айвена, почему он решился рассказать ей свою историю.
– Мы доверяем Вам, Эвелина. – ответил за Айвена Бартоломью. – И нам нужна Ваша помощь.
– Какая же? – графиня Роддерик заинтересованно подалась вперед, чем вызвала улыбки на лицах мужчин, умиленных ее готовностью немедленно броситься в бой.
– Эльзи будет на Лунном Балу, но ее отец, маркиз д'Анжу, может и не позволить девушке встать среди ожидающих приглашения на Лунный Вальс, – спокойно объяснил Айвен. – И мы очень надеемся на Ваше влияние, графиня Роддерик, на то, что Вы сумеете увести юную маркизу из-под отцовской опеки.
– Сделаю все, что смогу, – серьезно кивнула головой Эвелина, – думаю, что получится. Если моего слова будет мало для маркиза – подключу королеву Амелию. Вряд ли д'Анжу захочет объяснять Ее Величеству, почему не пускает дочь в круг танщующих. Но как вы надеетесь пригласить Эльзи, если она будет под влиянием кольца?
– Ну… есть надежда, – неохотно ответил Барти, – очень слабая, но есть. Возможно, юная маркиза увидит воочию нашего менестреля, и чары ослабеют.
– Я почти уверен в этом, – воодушевленно заявил Айвен. – Но даже если Эльзи не придет в себя на Балу, она все равно пробудится, надо только подождать…
– Но д'Анжу?! Маркиз со своим высокомерием не позволит дочери выйти замуж за купца!
– Конечно, конечно, – Бартоломью говорил немного рассеянно, явно думая еще о чем-то, кроме темы разговора, – маркиз будет против, но и у нас есть средства убедить его стать посговорчивей. Анри д'Анжу не так невинен, как пытается представить, он прекрасно понимал, какое колечко Эльзи наденет на пальчик и чем ей это грозит. Но перспектива родства с графом д'Жене, да еще и долги, и некоторые авантюры предприимчивого маркиза…Словом, у Сыска есть к нему вопросы, и вряд ли маркиз сумеет на них вразумительно ответить.
– А если и этот вариант не пройдет – я просто украду свою Эльзи и женюсь на ней тайно, не ожидая, пока папаша найдет еще одного старого графа в женихи, – Айвен говорил как будто в шутку, но Эвелина сразу поверила, что он так и сделает, если не найдет другого выхода. А менестрель продолжал в том же полушутливом тоне: – Вы ведь поможете мне в этом рискованном предприятии, друзья мои, не оставите Лунного Бродягу одного против коварного маркиза, строящего козни влюбленным?
– Конечно! – графиня Роддерик отвечала не менее весело. – Я с Вами, Айвен, и готова стать подружкой Вашей невесты, как только понадобится!
– Отлично! – веселый менестрель поцеловал Эвелине руку и обратился к магу. – А Вы, Бартоломью, почему молчите? Вы с нами?
На задумчивом лице толстяка Барти расцвела широчайшая улыбка, и он также весело, как и Айвен, воскликнул:
– Куда я теперь денусь, если увяз в ваших делишках по самые уши! Конечно, я с вами, но у меня одно условие – девушку мы похищаем где угодно, но только не в Арме!
– Почему? – удивленные Айвен и Эвелина спросили хором и немедленно получили ответ.
– Потому что в Арме я – сыщик! Вы что, хотите, чтобы я вас нашел? А вот в других краях…Вот там я с удовольствием поучаствую в нашей авантюре!
Все рассмеялись такому прагматичному подходу мага, и твердо обещали ему. что в Арме ничего противозаконного предпринимать не станут.
– Ну что ж, отлично, – повеселевший Айвен поднялся, собираясь уходить, – мне осталось только выполнить поручение бабушки – навестить Корнелиса, чтобы потом доложить ей, как он устроился во дворце.
– Он, скорее всего, в Часовой башне, идемте, я провожу вас туда, – Эвелина поднялась с места, и мужчины дружно пошли за ней. Айвен – навестить младшего брата, а Бартоломью Форбенкс просто "за компанию". До начала Бала во дворце ему делать было нечего, а возвращаться в Арм маг не видел смысла.
