Текст книги "Крестной феей назначаю себя! (СИ)"
Автор книги: Ника Светова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 10
– Эвелина, почему ты молчишь? – бойкая подвижная Сесиль не выдержала первой и принялась тормошить задумавшуюся подругу. – Ты передумала шить платье не черного цвета?
– Нет, Сеси, – Эвелина с трудом оторвалась от своих невеселых мыслей и вернулась в реальность, – я и не могу передумать. Я обещала и выполню свое обещание!
– Хотела бы я знать, кто добился от тебя такого замечательного обещания? – в глазах Сесиль Лилье сияло искреннее детское любопытство, и графиня Роддерик, не выдержав, рассмеялась. Необидчивая Сесиль сама присоединилась к ее смеху, а, отсмеявшись, предложила Эвелине альбом с образцами тканей, чтобы она выбрала материал для бального платья, пока хозяйка ателье будет занята с леди Эмеринг.
Эвелина согласно взяла альбом и почти сразу удивилась самой себе – оказывается, она так давно носила платья черного цвета, что почти забыла, как может выглядеть в обрамлении других красок.
– Вероятно, вы остановитесь на зеленом, не так ли, графиня? – своим прекрасным глубоким голосом произнесла Оливия, решившая вдруг немного отложить примерку вожделенного платья и понаблюдать за тем, как графиня выбирает цвет ткани.
– Почему Вы так решили? – Эвелина немедленно вспыхнула: она и сама подумывала о зеленом, но теперь уже не хотела выбирать цвет по подсказке леди Эмеринг.
– Зеленый цвет несомненно подойдет Вам – он очень удачно сочетается с цветом Ваших глаз, – убежденно произнесла Оливия, казалось, не замечая недоброжелательного отношения графини Роддерик, – Да и королева Амалия, как известно, будет в зеленом, а Вы – первая фрейлина королевы.
– Но это не значит, что я – королевская тень! – Эвелина почувствовала, как нарастает ее возмущение. – Не думаю, что Ее Величество обрадует присутствие рядом дамы в платье того же цвета, что у нее!
– Но какое тогда? – удивленно спросила Сесиль. – Не сиреневое же, как у всех влюбленных в принца фрейлин?
Девушки-модистки захихикали, а Кэтрин в который раз покраснела и поспешила отвернуться, пока ее смущение не заметили. Эвелина задумалась: Лунный Бал был особенным еще и в выборе цвета нарядов. Традиционно придворные дамы и кавалеры выбирали себе наряд в цветах одной из трех Лун – золотистых, зеленых или сиреневых. Исключение делалось в случаях, подобных случаю леди Эмеринг и для гостей Бала.
– Я буду в золотом! – быстро заявила Эвелина, не давая себе времени передумать. – Да, именно так! В бело-золотом платье, цвета Астрим!
– Отличный выбор! Уверена, что Вам очень пойдет такое платье! – в голосе леди Эмеринг звучало одобрение и…удовлетворение? Или графине Роддерик так только показалось из-за ее предвзятого отношения к Оливии?
– Я согласна с леди Эмеринг, выбор цвета очень удачный, – Сесиль Лилье ободряюще улыбнулась подруге, – выбирай себе ткань, дорогая, а я покажу леди платье "черного огня". Как только мы все примерим и обсудим, я полностью твоя, Эвелина! Мы выберем тебе такой фасон платья, которому позавидуют все дамы во всех королевствах!
И маленькая модистка, весело подмигнув подруге, кивнула Оливии, приглашая ее за собой. Вместе с ними ушли несколько девушек, чтобы помочь в примерке, с Эвелиной и Кэтрин осталась только Марта Рейн, старшая помощница мадам Лилье.
– Взгляните, Ваше сиятельство, прошу Вас, – Марта разложила перед графиней альбомы с образцами бело-золотых тканей, – вот чудесный белый атлас, расшитый золотыми узорами, он может подойти для корсажа платья. Есть бархат в бело-золотых тонах – можно сшить вечернее платье из бархата…
Эвелина слушала и не слышала, рассеянно скользя взглядом по тканям, но ни на одной долго не задерживаясь. Она пыталась уловить совсем другие звуки и досадливо морщилась, когда восторженные возгласы Кэтрин, раздающиеся при виде очередного шедевра ткацкого искусства, перекрывали доносящиеся сюда голоса из примерочной. Голоса Оливии, в котором Эвелина слышала удовлетворенное самолюбование, и модисток, выражающих свое восхищение прекрасной клиенткой. Наконец, счастливая Оливия выпорхнула из глубин ателье и радостно сообщила всем, кто был в приемной:
– Платье просто великолепно – и по силуэту, и по отделке! И село почти сразу, как влитое! Я счастлива, графиня, Вы уже второй раз приносите мне удачу! Вчера так быстро отозвались на мою просьбу, а сегодня, только благодаря Вам, я узнала о платье "черного огня" и теперь появлюсь в нем на Лунном Балу!
Эвелина едва смогла скрыть свое негодование – уж кому она не собиралась приносить удачу, так это леди Эмеринг! А веселая возбужденная Оливия, как и прежде, как бы не замечая настроения собеседницы, обратила внимание на альбом с тканями и показала на образец, лежавший сейчас перед графиней:
– Чудесная ткань, не правда ли? Я совсем недавно обновляла будуар, знаете, захотелось сменить прежнюю обстановку на более изысканную. Там теперь вся мебель и стены обиты почти такой же тканью, очень мило получилось, Вы не находите?
Воцарившееся неловкое молчание не смутило Оливию – она продолжала щебетать о том, как красиво смотрятся теперь пуфики, кресла и диваны, обитые "почти такой же тканью" и, закончив свои излияния, невинным голосом поинтересовалась у Эвелины, какой из образцов она выбрала для своего бального платья.
– Из этих образцов – ничего! – сердито заявила графиня Роддерик, захлопнув альбом, – По Вашему примеру, леди Эмеринг, я думаю заказать бальное платье из хакардийского шелка.
– Но, Эвелина, – растерянно начала мадам Лилье, – у нас нет больше…
– Из хакардийского шелка "белое золото"! – объявила графиня Роддерик, гордо взглянув в глаза прекрасной Олли Терн. И немного смутилась от лукавых смешинок, что почудились ей вдруг в глазах певицы. Но светская выучка не позволила Эвелине выразить свое смущение, напротив, она еще больше выпрямилась, расправила плечи и с откровенным вызоаом смотрела на ту, кого считала своей…соперницей?
– Прекрасный выбор, графиня! – Оливия высказала свое мнение вполне искренне, по крайней мере, так звучал ее голос. – Но Вы уверены, что можете себе позволить такие траты? Хакардийский шелк "белое золото" стоит немногим меньше "черного огня"!
Леди Эмеринг была права, Эвелина и сама прекрасно знала цену выбранного шелка. Он получил название "белое золото" за необыкновенное свойство – белый изначально материал, казалось, впитывал любые попадающие на него лучи света и преображал их в собственное золотое сияние. Мягкое золотое сияние шелка не ослепляло, не затмевало внешность дамы, одевшей платье из такой ткани, а, напротив, подчеркивало ее красоту, как бы окутывало лучами солнечного света, добавляло живой яркости чертам лица, глазам, прическе. Выбирая шелк "белое золото" для бального платья, любая дама королевства могла быть уверена, что будет самой прекрасной на любом балу. И только одно останавливало модниц – цена этого, во всех смыслах "золотого" шелка. Позволить себе платье, полностью сшитое из "белого золота", могли единицы, а в малых кусках, например, в отделке, шелк почти не проявлял свои драгоценные свойства.
Так что сомнения леди Эмеринг в том, что графиня может позволить себе такое платье, прозвучали вполне уместно, но, высказанные вслух, они лишь подстегнули решимость Эвелины заказать платье именно из "белого золота".
– Сесиль, ты должна знать, – требовательно обратилась графиня к подруге, – не заказывал ли кто себе такое платье к Лунному Балу? Мне не хотелось бы встретить даму в похожем наряде!
– Нет, Эвелина, такое платье точно никто не заказывал! Ко мне буквально вчера заходил управляющий Крейстона и жаловался, что они не нашли покупателя на отрез "белого золота", который закупили специально для Лунного Бала! Я не думаю, что сегодня что-то изменилось!
– Ну и замечательно! – Эвелина решительно тряхнула головой, не давая себе передумать – Сеси, отправь немедленно кого-нибудь к Крейстону, скажи, что я забираю шелк! И теперь, когда мы все решили с тканью, думаю, ты найдешь время обсудить со мной фасон платья? Или у вас с леди Эмеринг остались незакрытые вопросы?
Мадам Лилье вопросительно взглянула на леди Эмеринг, та лишь вежливо улыбнулась и покачала головой, показывая, что у нее нет больше вопросов к хозяйке ателье. Но для графини Роддерик у Оливии нашлось несколько слов на прощанье:
– Я счастлива была еще раз увидеть Вас, дорогая графиня, и восхищена Вашим выбором! Думаю, Вы затмите всех придворных красавиц на Лунном Балу!
"О да, конечно, всех кроме тебя! – сердито подумала Эвелина. – Себя же ты к придворным красавицам не относишь, ты – красавица всего королества, а не только королевского двора!" Но вслух она сказала совсем другое:
– Благодарю Вас, леди Эмеринг! Видите ли, для меня появление в платье не черного цвета тоже своего рода дебют. И Вы совершенно правы, важно чувствовать себя как можно уверенней в день своего дебюта, так что экономия на бальном наряде здесь будет совершенно неуместна!
– Золотые слова, графиня, золотые слова! – и, послав окружающим ослепительную улыбку, леди Эмеринг распрощалась с хозяйкой мастерской, дав напоследок указания, куда прислать платье, весело улыбнулась Эвелине и Кэтрин, пожелала им хорошо провести день и скрылась за дверью "Ателье мадам Лилье".
Сесиль выдохнула, проводив важную для нее посетительницу, и набросилась на Эвелину:
– Дорогая моя, да ты с ума сошла! Этот шелк обойдется тебе слишком дорого, ты вовек с Крейстоном не расплатишься!
– Не переживай, – легко отмахнулась от ее слов Эвелина, – мы буквально вчера оказали важную услугу купцу Фредерику Крейстону, и он сам заявил, что "теперь он наш должник". Так что, я надеюсь, купить у него этот отрез по минимальной стоимости, а если не смогу расплатиться сразу – договорюсь о кредите.
– Ну как знаешь, – мадам Лилье не очень верила в сговорчивость купца, но не видела смысла заранее расстраивать подругу.
– Довольно обо мне! – графиня Роддерик вспомнила, что пришла не одна, и, вообще-то, собиралась посмотреть будущий наряд Кэтрин. – Покажи-ка лучше, что за бальное платье вы шьете для фрейлины Брайтон?
Сесиль Лилье состроила недовольную гримаску и пригласила дам в примерочную. Пока одна из девушек мадам Лилье пошла за платьем, Сесиль с неохотой призналась:
– Эвелина, мне жаль расстраивать тебя и твою милую спутницу, но, боюсь, что платье для леди Брайтон вас разочарует…
– Почему, Сеси? – графиня Роддерик удивленно подняла брови. – Разве ты была в чем-то ограничена, когда придумывала платья для девушек? Насколько я знаю, Ее Величество выделила достаточно средств, чтобы создать самые роскошные наряды!
– Мы не можем знать, сколько средств выделила Ее Величество, – Марта Рейн, на правах старшей помощницы, тоже вступила в разговор, – Здесь, в ателье, пошив бальных платьев для фрейлин заказывала камер-фрейлина Лейзон, она же выбирала ткани и фасоны, она же оплачивала заказ. И все время подчеркивала, что в отделке мы должны быть как можно экономней, что ткани должны быть попроще и подешевле, потому что "бюджет сироток королевы не рассчитан на большие траты"!
Последние слова Марта произнесла тонким елейным голоском, явно копируя манеру Мышильды. Кэтрин хихикнула, графиня Роддерик тоже улыбнулась, но тут же нахмурилась.
– Это я виновата, мне надо было самой проследить за тем, какие платья заказаны для девушек. Но две недели на приеме просителей…У меня просто не было возможности заняться в эти дни чем-то еще. Да я просто представить не могла, что Матильда Лейзон позволит себе так самовольно распоряжаться деньгами королевы!
– О, она не всех обделила! – с деланной веселостью пояснила Марта, – Платья большинства девушек просто очаровательны по всем статьям – и по фасону, и по тканям, и по отделке! Но вот платье леди Брайтон и еще двух фрейлин…
– Кэти? – графиня Роддерик строго посмотрела на фрейлину и той ничего не оставалось, как признаться.
– Все, кто хотел себе роскошное платье, делали подарки камер-фрейлине Мыши… ой, Матильде Лейзон. А я, и еще Клози и Полли, мы не пошли с подарками. У меня просто не было денег на хороший подарок, а Клози сказала, что нам и так должны пошить красивые платья, без всяких подарков. Вот мы и решили ничего не дарить.
Эвелина не успела высказать все, что она думает о поступке Мышильды Лейзон, а заодно и о молчании молодых фрейлин – полуготовое платье Кэтрин принесли в примерочную. Графиня Роддерик ахнула от возмущения, Кэтрин тихонько вздохнула, а мадам Лилье смущенно отвела глаза – редко ей бывало так неловко за платье, выходившее из ее мастерской.
Начать с того, что лиф бального наряда Кэти был из атласа очень светлого сиреневого цвета – самого неудачного оттенка сиреневого, который придает нездоровую бледность лицу и уж никак не подходит для природных блондинок. Пышные юбки платья, сметанные из шифона того же светлого оттенка, взметнулись вширь немного выше уровня талии и немедленно заполнили собой почти половину примерочной. В наряде такого фасона, любая девушка, даже самая худенькая, покажется коренастой толстухой. Объемные рукава из того же шифона и рюши в несколько рядов по линии декольте дополнили образ толстухи еще и неуклюжестью.
– Сеси, я тебя не узнаю, как ты могла пошить такое платье?! А ты, Кэтрин? Как ты могла согласиться носить этот сиреневый кошмар?! – графиня Роддерик даже не старалась подбирать слова повежливей, так она была сердита и на модистку, и на фрейлину.
– Камер-фрейлина сказала, что другого платья все равно не будет, – еле слышно пролепетала Кэтрин.
А вот мадам Лилье высказалась более громко, ей тоже было чем возмутиться.
– Дорогая моя, а что я могу? Одеть девушек за свой счет? Знаешь ли, я не волшебница и деньги зарабатываю честным трудом. Эта старая дева заявила, что лучше меня знает, какие платья нужны девушкам, и если я откажусь шить по ее указке, она найдет другое ателье, более сговорчивое. А мне совсем не хотелось уступать такой заказ конкурентам. Да и девушки не особо спорили на примерках, делали вид, что их все устраивает.
– Полли хорошо шьет, – виновато пояснила Кэтрин, – они с Клози уже забрали платья и переделывают их на свой вкус.
– И как же? – мадам Лилье живо заинтересовалась изменениями, что вносят девушки в ее наряды.
– Добавляют отделку, украшают вышивкой, бисером…
– Пожалуй, и здесь можно что-то исправить, – Сесиль задумалась, глядя на неудачное платье.
– Не можно, а нужно! – резко оборвала ее раздумья графиня Роддерик. – Сеси, ты немедленно оторвешь это убожество в виде рукавов, юбок и рюшечек и выбросишь бледную шифоновую немочь куда подальше! Изволь сделать рукава и юбки из шифона более яркого оттенка, чем атлас на платье! И придумай что-нибудь с лифом – такой бледный никуда не годится!
– Мы задрапируем его темно-сиреневым флером с серебряной нитью, – предложила мадам Лилье. Ее глаза горели вдохновением художника, увидевшего сюжет для своей новой картины, – полупрозрачный флер цвета темной сирени в сочетании с бледным атласом даст самый подходящий оттенок сиреневого для леди Брайтон! Форму рукавов изменим или совсем их уберем, всего лишь наметим складками шифона, легко спадающими с плеч. Лиф немного удлиним, чтобы подчеркнуть хрупкость фигуры, юбки тоже сделаем немного длинее и не такими пышными, а верхним слоем ткани пустим тот же сиреневый флер с серебряным кантом по кромке. Эвелина, дорогая, да мы в один вечер преобразим платье так, что девочка в нем будет смотреться принцессой, никак не меньше!
– Правда? Неужели такое возможно? – голос Кэти дрожал от волнения, а глаза девушки сияли радостью и надеждой.
– Еще как возможно, малышка, – весело подмигнула ей мадам Лилье, уже вполне довольная собой и своей выдумкой, – вот что мы сделаем: графиня Роддерик сейчас отправится к купцу Крейстону – попробует сторговаться и сбить цену на "белое золото", а ты останешься здесь. Будешь участвовать в переделке и примерять то, что получится. Основная работа по твоему платью сделана, а отпороть неудачные детали и наметить новые мы успеем до прихода Эвелины. Годится такой вариант?
Счастливая Кэти только кивнула – она готова была сама отпарывать и шить, лишь бы платье получилось таким красивым, как рассказала сейчас мадам Лилье. Графиня Роддерик все еще немного сердилась, но уже больше на себя – надо было найти время и поговорить с девушками о их бальных нарядах. Но она так увлеклась своими новыми обязанностями по приему просителей, что обо всем забыла, кроме… "Кроме герцога Берштейна и того, что тебе опять предстоит его увидеть," – услуживо подсказал ей внутренний голос. Эвелина негодующе фыркнула, отогнав подальше глупые мысли, и вслух сказала совсем другое:
– Ну вот, теперь ты говоришь дело, Сеси. Исправляй все как можно скорее, сделай платье фрейлины Брайтон платьем для настоящей принцессы, а я лично прослежу, чтобы твои расходы были полностью оплачены из казны королевы. Да, Сеси, и я надеюсь, ты понимаешь – прокол с платьем Кэтрин должен быть исправлен не в ущерб другим заказам?
Мадам Лилье весело рассмеялась столь прозрачному намеку подруги:
– Неужели ты думаешь, что я смогу не выполнить твой заказ? Да еще после такого твоего грозного выступления? Нет уж, дорогая моя, я совсем не хочу, чтобы ты однажды разнесла мне мастерскую в приступе гнева!
Слова и смех Сесиль были так заразительны, что Эвелина не могла не улыбнуться. Она и сама знала о своей вспыльчивости, но, увы, это знание не всегда помогало графине сдерживать порывы эмоций.
– Вот что я тебе скажу, Эвелина, – мадам Лилье говорила уже серьезно, – отправляйся-ка ты к Крейстону прямо сейчас, а мы займемся сиреневым платьем. Про твое бальное платье мы успеем поговорить, когда ты вернешься с "белым золотом". Хотя… ты и правда так уверена в себе, дорогая, что не хочешь изменить свое решение и выбрать другую ткань?
– Уверена, Сеси, – твердо сказала Эвелина, – я или появлюсь на Лунном Балу в платье из "белого золота", или…
Графиня Роддерик чуть примолкла, гордо вскинула голову и продолжила:
– Другого варианта не дано – я буду на Балу и буду именно в этом платье и ни в каком другом!
– Браво, графиня, узнаю твой упрямый характер! – мадам Лилье, смеясь, проводила подругу до выхода из мастерской и по пути еще успела шепотом поинтересоваться, – Кто эта милая девушка, что ты так заботишься о ней?
– Тшшш, – Эвелина улыбнулась и прижала палец к губам, а потом, почти на ухо, прошептала в ответ, – поверь мне, Сеси, ты никогда не пожалеешь о внимании, оказанном сейчас фрейлине Брайтон, никогда!
После таких многозначительных слов графиня Роддерик выпорхнула из мастерской и легким быстрым шагом отправилась к торговым рядам Крейстона. А мадам Лилье какое-то время в недоумении смотрела ей вслед, пытаясь понять: шутила сейчас ее давняя подруга или говорила вполне серьезно.
Глава 11
Главная лавка Крейстона находилась совсем недалеко от центральной площади Арма, а от «Ателье мадам Лилье» и того ближе – всего-то пройти два проулка и свернуть направо. Эвелина почти бежала – так ей не терпелось поскорее переговорить с купцом – но перед входом в большое, сверкающее витринами, помещение лавки, она приостановилась. Надо было перевести дух, вернуть лицу спокойное беззаботное выражение, прежде чем приступать к переговорам с опытным торговцем. И когда графиня Роддерик входила в торговый зал, по равнодушному, чуть надменному выражению ее лица вряд ли можно было догадаться, что знатная дама пришла сюда не только из простого любопытства.
Звонок над входом в лавку Крейстона прозвучал неожиданно сильным резким звуком, так что Эвелина чуть вздрогнула, однако быстро вернула лицу прежнее холодное выражение. Она прошла внутрь, мельком глянула на прилавок, ряды с рулонами тканей самых разных расцветок и замерла, ожидая, когда к ней подойдет служащий лавки с обычным вопросом: "Чем могу быть полезен знатной леди?"
Но, к удивлению графини Роддерик, на ее приход никто не обратил внимания. Все работники лавки, включая управляющего и продавцов, столпились у лестницы, ведущей на верхние жилые этажи дома, и с нескрываемым любопытством прислушивались к доносящимся оттуда звукам. А звуки были весьма необычные для мирного купеческого дома: стук тяжело топочущих ног, изредка грохот и почти непрерывно брань и крики – причем зычный женский голос перекрывал мужской. Изредка доносились отдельные слова и фразы, да такие сочные порой, что Эвелина удивленно ахнула – не ожидала она от степенного купца подобных выражений. А вот служащие, лучше знавшие своего хозяина, весьма уважительно переглядывались, услышав очередное его высказывание, и благоговейно замирали при особо сильных наворотах, выданных женским голосом.
Наконец, графине Роддерик порядком надоел спектакль, в котором актеров только слышно, и она решительно нарушила тишину "зрительного зала":
– Добрый день! Я хотела бы переговорить с господином Крейстоном по заказу материала для бального платья.
Ошарашенные служащие резко повернулись, старший из них – вероятно, управляющий, – виновато посмотрел на посетительницу и строго скомандовал остальным:
– Все по местам, довольно развлекаться, займитесь работой! – а убедившись, что подчиненные с явной неохотой, но все же стали расходиться, он спросил Эвелину:
– Какой материал Вам угодно выбрать, Ваше Сиятельство? Я старший управляющий торгового дома Фредерика Крейстона и знаю о всех тканях, которые есть у нас в лавке и на складах. Может быть Вы со мной обговорите вопрос заказа, видите ли, – управляющий опасливо покосился наверх, – хозяин сейчас немного занят и, боюсь, сильно не в духе. Если Вы хотите говорить именно с ним, лучше бы Вам прийти в другой день.
Графиня Роддерик чуть улыбнулась про себя – она прекрасно понимала, чем занят Фредерик Крейстон и почему он не в духе сейчас – но вслух сказала почти равнодушным тоном:
– И все же я хотела бы переговорить с Вашим хозяином и не вижу причины переносить разговор на другой день. Передайте господину Крейстону, что пришла графиня Роддерик и желает обсудить с ним условия покупки "белого золота".
– "Белого золота"? – ошеломленно переспросил управляющий.
– Разве я неясно выразилась? – Эвелина приподняла бровь, словно недоумевая, – Мне известно, что у вас на складе есть отрез белого хакардийского шелка, того самого, что называют "белым золотом", и я собираюсь купить весь отрез для своего бального платья. Вы готовы обсуждать со мной цену и условия покупки?
– О нет, Ваше Светлость, что Вы! Это слишком большая сумма, чтобы я взял на себя ответственность за нее! Пожалуй, ради такого вопроса я потревожу хозяина даже сейчас!
Управляющий низко поклонился графине и, не сводя с нее восторженных глаз, боком стал пробираться к лестнице. Эвелина уже опасалась, что и подниматься по лестнице мужчина будет спиной вперед, но он все-таки развернулся и с неожиданной прытью взлетел наверх. Осторожный стук в дверь, скорее всего, наверху просто не услышали. А когда управляющий рискнул приоткрыть дверь и просунуть туда голову, раздался возмущенный рев и в несчастного полетело что-то из посуды. Бедолага еле успел отскочить в сторону, как по ступенькам, весело громыхая, запрыгал изрядно помятый серебряный кувшин. Испуганный мужчина прижался к стене, явно не решаясь повторить попытку вторжения, и графиня Роддерик поняла: пора брать дело в свои руки.
Она стремительно пошла к лестнице, попутно подхватив с пола пострадавший кувшин, усмехнулась слаженному восторженному вздоху за спиной, и, не оборачиваясь, взлетела по ступенькам на второй этаж. Графиня рванула на себя дверь, из-за которой доносились грохочущие звуки и зычные голоса, и смело вошла в комнату.
Перед ней была, скорее всего, малая гостиная купеческого дома, предназначенная для приема гостей за чашкой чая. Добротная удобная мебель, белоснежные вышитые салфетки, подушки и подушечки в креслах и на диванах – все говорило о том, с какой любовью создавали женщины чистоту и уют в своем доме. Но сейчас про чистоту и уют можно было только догадываться. В комнате, где шумела семейная ссора, царил самый настоящий хаос: на полу осколки цветочного горшка и рассыпанная земля, подушки и подушечки безжалостно разбросаны по всей комнате, стулья и кресла перевернуты или сдвинуты с места.
В центре хаоса, царящего в гостиной, возвышались две фигуры – уже знакомый Эвелине Фредерик Крейстон и, напротив него, невысокая, крепко сбитая, пожилая энергичная дама – та самая теща, Джудит Форбин, из-за которой Крейстон приходил вчера на прием.
Зять и теща смотрели друг на друга непримиримыми врагами; в поднятых руках госпожа Форбин держала серебряный поднос, явно намереваясь огреть им "любимого" зятя, как только подвернется удачный момент для такого благого дела. Но момент никак не подворачивался – ушлый зятек защищался большой диванной подушкой и, выглядывая из-за нее, костерил тещу на чем свет стоит. Джудит Форбин в долгу не оставалась, но главной цели – стукнуть по глупой голове зятька, да посильнее, – добиться никак не могла. Ситуация была патовая, поэтому открывшейся двери оба соперника обрадовались как временной передышке и все свое внимание перенесли на наглеца, посчитавшего возможным мешать душевному семейному скандалу.
– В прошлый раз непонятно было, надо еще раз объяснить? – рявкнул Крейстон.
– Если кто что не понял с первого раза, я и повторить могу! – и Джудит Форбин от души замахнулась не очень-то легким серебряным подносом, причем держала его в одной руке.
– Господин Крейстон, – Эвелина очень старалась не рассмеяться, а, наоборот, говорить как можно более холодным и суровым тоном, – потрудитесь объяснить, что сейчас происходит в Вашем доме? Почему Вы сейчас не принимаете покупателей в торговом зале, а сражаетесь с этой милой доброй женщиной? Да еще и хорошими вещами разбрасываетесь – ведь могли бы и в голову кому-нибудь попасть!
С этими словами графиня Роддерик прошла в комнату, по пути сунув в руки опешившему Крейстону мятый кувшин, и с величественным видом устроилась в одном из кресел. Соперники, никак не ожидавшие визита постороннего лица, да еще и знатной дамы, разом притихли. "Милая добрая женщина" придирчиво разглядывала посетительницу, а Крейстон, осознавший наконец, кого он видит в своем доме, отбросил кувшин в сторону и со всем уважением поклонился графине, на что та благосклонно кивнула.
– Госпожа графиня, как же рад я Вашему визиту, вот право слово, очень Вы вовремя! Вот, матушка, – обратился Фредерик к теще, – это и есть та самая графиня Роддерик, что распределяла места – кто где будет сидеть на праздновании Лунного Бала.
Джудит Форбин глянула на нежданную визитершу с явным доброжелательством, но тут же горестно поджала губы и тяжело вздохнула. Эвелине больше всего хотелось улыбнуться – знала она такие женские уловки – но улыбаться было никак нельзя. И графиня с сочувственным видом спросила у пригорюнившейся "старушки":
– А что случилось, госпожа Форбин? Ведь я говорю сейчас с Вашей тещей, госпожой Джудит Форбин? – обратилась она к Крейстону. Купец молча кивнул, с интересом ожидая продолжения речи графини, – Вы недовольны местом за особым столом купеческого зала? Хотели бы что-то изменить?
– Вот я-то как раз довольна, голубушка, – резким звучным голосом заявила теща Крейстона, – очень даже довольна и столом, и компанией. А вот зятек мой…
Теща так угрожающе глянула на беднягу Крейстона, что он невольно отступил поближе к графине, а, поймав ее вопросительный взгляд, ответил со всей возможной пылкостью:
– Да как же, госпожа графиня! Вся семья вместе будет, а матушка отдельно, нельзя же так!
– Господин Крейстон, – мягко сказала Эвелина, в лучших своих дворцовых интонациях, – я сожалею, но мы не имеем возможности разместить всю Вашу семью за одним столом с госпожей Форбин и другими уважаемыми дамами.
Надо было видеть, как приосанилась Джудит Форбин после этих слов и как уничижающе глянула она на зятя.
– Но ведь матушка могла бы и с нами за одним столом посидеть… – якобы неуверенно начал Крейстон.
Джудит грозно нахмурила брови, а Эвелина вскинула руку, как бы отметая ненужные доводы.
– Это совершенно невозможно, господин Крейстон. Ваша названая матушка, Джудит Форбин, получила личное приглашение за подписью королевы. Вы хотите отказать самой королеве?
Фредерик Крейстон отчаянно замотал головой, а торжествующая теща только что изображавшая "разбитую горем старушку" гордо выпрямилась и заявила:
– Не будем мы отказывать, так-то, зятек! И на балу я за особым столом сидеть буду, на месте, которое мне незабвенный мой Ури своей честной службой и заслугами перед королем обеспечил!
Джудит Форбин всхлипнула, поддавшись нахлынувшим чувствам, а Эвелина и Фредерик весело переглянулись.
– Очень я благодарна Вам, госпожа графиня, – Джудит обращалась уже напрямую к Эвелине. и та с вежливой улыбкой кивнула расчувствовавшейся женщине, – вовремя Вы здесь появились и слова правильные сказали. Моих-то слов зятьку моему маловато было, не понимал он! А Вы ему все как надо и разъяснили!
Госпожа Форбин опять было приняла грозный вид, но Крейстон быстро сориентировался и виноватым голосом начал каяться в своих грехах и в том, что он "хотел, как лучше, чтобы матушка с нами была, разве ж я знал!"
Наконец, теща, вполне удовлетворенная раскаяньем зятя, успокоилась настолько, чтобы вспомнить и о других, не менее важных событиях. Ее цепкий взгляд опять остановился на графине и почтенная дама, не долго думая, спросила:
– А неужто Вы для того и пришли, чтобы зятя моего проверить, как он со мной обходится?
– Нет, нет, госпожа Форбин, совсем не для этого, – заверила ее смеющаяся Эвелина, – у меня и в мыслях не было проверять господина Крейстона, хотя, надо сказать, я рада. что пришла в такой удачный момент.
– Да уж, удачный, ничего не скажешь! – весело хмыкнул Крейстон, оглядывая разоренную комнату.
– А для чего же тогда?
Въедливая женщина не давала собеседнице уйти от ответа, и графиня Роддерик, собравшись с духом, как могла спокойно пояснила:
– Я пришла переговорить с Вашим зятем о покупке шелка "белое золото" для своего бального платья.
