Текст книги "Ринго и Солнечная полиция (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Возьми себя в руки...

– Так что ты хочешь сказать?

– Я хочу, чтобы ты был готов к тому...

– Что я не стану его отцом?

– Ну... да. Всё может обернуться не так, как ты надеялся.

Томас нахмурился. В его мыслях всплыло полдюжины злых комментариев, но он сдержал их.

– Я знаю, ты разочарован, – сказала она. – Отец, очевидно, бывший заключенный. На твоем месте я бы не слишком волновалась. Пока нет. Но с моей стороны было бы неправильно не рассказать тебе, что они связались с нами. Посмотрим, куда это приведёт.

Томас подошёл к эркерному окну с видом на задний двор, который был хорошо подстрижен и погрузился глубоко в весенние муки. Томасу было проблематично установить игровое оборудование, куда входили специальные качели, в которых Джереми мог пристегнуться так, чтобы качаться, как другие дети. Он испытал большое счастье, покупая эти качели, устанавливая их, создавая планы для их совместного будущего. От этого он чувствовал себя отцом. Настоящим отцом. Ему вдруг показалось, что его новоприобретённое отцовство ускользало через пальцы.

– Помимо этого, – сказала Тэмми, вставая рядом с ним и глядя в окно, – как всё идёт? В смысле серьёзно. У тебя есть какие-то опасения?

Он подумал о том, что Джереми делал предыдущей ночью.

– Прошлой ночью он спал со мной... ему было плохо, так что я сказал, что всё в порядке...

– И?

– Он начал... приходовать мою ногу. Не знаю, как ещё это назвать. Я думал, что ошибаюсь, но это не так.

– Мы кое-что замечали, – тихо сказала она. – У него есть привычка тереться лицом о нашу грудь. Другие социальные работники это замечали. Я замечала. Поначалу мы думали, что он ластится. Может, что это его способ. У него нет рук, так что он не может обнять тебя, так что, может быть... но спустя некоторое время это стало очевидно.

– Думаешь, его мать...?

– В том трейлере он был с ней один. Мы не знаем, что происходило.

– Но ты думаешь, что она насиловала его?

– Это разумное предположение, да.

– Так что это значит?

– Тебе следует сказать его консультанту и дать ей разобраться с этим. Я даю тебе тот же совет, что и любому потенциальному родителю в этой ситуации: не смущай его. Не пристыжай его. Не делай из этого проблему. Если ему нужно мастурбировать – а он это может; это может быть уже привычкой – то скажи ему найти безопасное, уединённое место и не позволять другим людям увидеть его. Скажи ему, что это личное, и ему нужно быть осторожным и не навредить себе. Я видела детей, которые так сильно играют с собой, что получают шрамы и раны от того, что грубо трут кожу. Если ты захочешь отслеживать это, будь осторожен. Какой-нибудь крем или смазка могут быть полезны.

Томас молча обдумывал услышанное. Он слышал тревожные истории во время родительских занятий. Дети мастурбировали в продуктовых магазинах. Дети мастурбировали так сильно, что приходилось везти их в больницу и сдерживать. Дети принуждали своих младших братьев и сестёр к сексуальным действиям – дети в возрасте пяти и шести лет. Повторяющиеся действия, которым они научились от насильников, родителей или опекунов. Действия, которые проделывали с ними. Томас не испытывал ничего такого, будучи ребёнком, и ему тяжело было представить реальность этого.

– Дело в том, – добавила она, – что ты не хочешь пристыжать его за это. Многие дети мастурбируют, особенно те, кого насиловали или познакомили с этим через насилие, и они привыкли к этому. Так что, как с любым других плохим поведением, ты захочешь отвлечь его и перенаправить его внимание, если сможешь, и попытаться лишить энергии. Но срываться из-за этого или делать из этого большое дело не вариант. Его консультант может предложить некоторые стратегии, вещи, которые ты можешь попробовать.

– Зачем его матери...?

– Ох, кто знает, мистер Томас? Я задаю себе этот вопрос миллион раз в день. Почему эти люди делают то, что делают. Если ты сможешь ответить, то выиграешь Нобелевскую премию.

– Ну, помимо этого, он отличный ребёнок, и я знаю, что поначалу был немного напуган, но я уже начинаю чувствовать себя его отцом. Его настоящим отцом. В смысле, теперь я не могу представить, что его не будет в моей жизни.

– Ты привязался?

– Очень сильно. И есть кое-что ещё.

– Оу?

– Ты помнишь того парня, о котором я тебе говорил? Рэнди? Что мы встречаемся время от времени? Кажется, всё становится более серьёзно. Он отличный парень, но сидел в шкафу так долго, что ему трудно говорить об этом открыто. Я хочу, чтобы он был одной из моих нянек.

– Ему придётся сдать отпечатки пальцев.

– Всё в порядке.

– Я всё думала, когда ты дойдёшь до этого. Ты не первый заявитель, который "встречается время от времени" и не будешь последним. Думаю, лучше быть насчёт этого открытым. Запрет на усыновление оспаривают, ты знаешь.

– Знаю.

– Если ты серьёзно-пресерьёзно, ему нужно будет пойти на занятия, полный набор. Не думаю, что это будет проблемой.

– Мы думали, что просто начнём с того, что он будет сидеть с ребёнком. Он такой парень, которому нужно облегчить свой путь. У него чуть не случился инфаркт, когда я сказал ему, что собираюсь усыновить ребенка.

– Почему?

– Это не совсем в стиле геев. Тяжело вести большой модный "гейский образ жизни", когда тебе нужно менять подгузники. Кроме того, у него уже есть двое детей, и он не может представить, почему кто-то в моём возрасте захочет проходить через это.

Она рассмеялась.

Они повернулись посмотреть на дверь, которая вела в комнату Джереми.

– Мы ничего не скажем о его отце или бабушке, – сказала она. – Не раньше, чем узнаем всё наверняка. Мы не хотим его расстроить. Согласен?

Томас кивнул.

– Позволь мне поговорить с ним, – сказала она.

Глава 26

– Мне обязательно оставаться здесь? – спросил Джереми, поднимая взгляд на Тэмми.

– Это к лучшему, сладкий.

Он снова прижался к ней лицом, потираясь щекой о её грудь.

Тэмми слегка оттолкнула его плечи, чтобы остановить его.

– Я просила тебя не делать этого, – тихо произнесла она.

– Они мягкие, – сказал он, будто это всё объясняло.

– Мне от этого неуютно. Помнишь, мы говорили об этом, что мы не делаем вещи, от которых другим неуютно, особенно, когда дело касается их тел или их интимных частей?

– Мама никогда...

Он замолчал.

– Что твоя мама никогда, Джереми?

Он повернулся к ней спиной, отказываясь смотреть на неё.

– Твоя мама разрешала тебе делать это? – спросила она, положив руку ему на плечо и поворачивая к себе.

Он пожал плечами.

– Это важно, – сказала она. – У вас с мамой было... особое время?

Он поднял на неё взгляд, и что-то в его глазах сказало ей то, что ей нужно было знать. Но он не ответил.

– Что ж, в любом случае, как тебе твоя комната? Она очень милая. Я знаю, мистер Томас потратил много денег, стараясь всё для тебя подготовить. Тебе нравится твоя кровать?

Он кивнул.

– Тебе здесь удобно?

– Да.

– Мистер Томас хорошо с тобой обращается?

– Да.

– Он тебе нравится?

Он пожал плечами.

– Что ж, я знаю, что ты ему нравишься. Даже очень. Он сказал, что ты очень хороший мальчик. Ты был хорошим мальчиком?

Он снова пожал плечами.

Она села на кровать.

– Иди сюда. Сядь со мной. Я хочу кое о чём поговорить.

Он подошёл к кровати, сел рядом с ней.

– Мы говорили о твоей маме, сладкий. Я знаю, это тяжело понять, но её нет. Она погибла при пожаре.

Тэмми вспомнила отчёт того утра. Это был день рождения мамы Джереми. Джереми пытался разбудить её, но она отключилась, и её невозможно было поднять. Он побежал по подъездной дорожке через лес, чтобы позвать на помощь, бежал босиком, в пижамных штанах, холод щипал его голую кожу, холодные камни впивались ему в ноги. Бежал, бежал, бежал. К дому семьи Хармон. Мистер Хармон был землевладельцем. Джереми побежал по их дорожке, напугал их собаку, злого старого пса-ублюдка, который бросился на него и укусил. Мистер Хармон вышел на крыльцо с ружьём. Миссис Хармон позвонила шерифу.

Во всей этой неразберихе трейлер сгорел вместе с матерью Джереми.

– Пожалуйста, – произнесла Тэмми, обнимая его за плечи. – Скажи мне, что попытаешься понять. Я знаю, ты не хочешь этого слышать и не хочешь в это верить, но её нет. Сейчас рядом мистер Томас. Мистер Томас позаботится о тебе. И ты будешь счастлив здесь. Я знаю, что будешь. Я видела много мальчиков, таких как ты. На это уходит некоторое время, но всё будет хорошо.

Он отказался отвечать.

Глава 27

– Ты в порядке, кроха? – спросил Томас за ланчем.

После визита Тэмми Джереми вел себя странно тихо. Он продолжал есть, казалось, не услышав, что его спросили.

– Мы собираемся навестить твоего дядю Рэнди позже. Помнишь? Я рассказывал тебе о нем?

Джереми равнодушно пожал плечами.

– Мисс Тэмми сказала, что у нас, похоже, всё хорошо.

Джереми снова пожал плечами.

– Ты не можешь смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю? – спросил Томас.

Джереми повернулся, глядя на него печальными, грустными глазами.

– Ты в порядке?

Джереми не ответил.

– Ты не выглядишь счастливым, – сказал Томас. – Я не смогу помочь тебе, если ты не будешь со мной разговаривать. Мы в этом вместе. Помнишь? Не ты один. Есть ты и я. Мы оба. Мы оба должны попытаться. Мы оба должны работать над этим. Мы оба напуганы. Ты не можешь заставить меня делать всю работу. И если я спрашиваю, как у тебя дела, это потому, что я хочу знать. Я хочу услышать ответ.

Джереми прикусил губу, продолжая молчать.

– Ты странный, да? – спросил Томас, стараясь смягчить тон.

Джереми продолжал смотреть на него своими печальными глазами. Понял ли он что-нибудь из сказанного, Томас не знал.

– Сегодня суббота, – сказал Томас, пробуя другую тактику. – Давай займёмся чем-нибудь весёлым. Что ты думаешь? Мы могли бы сходить в Парк Буффало, посмотреть на животных. Тебе бы этого хотелось?

Джереми пожал плечами.

– Ты скучаешь по своей маме, да?

Джереми кивнул, опуская глаза.

Остаток ланча они провели в молчании.

Томасу пришла в голову идея, и, убрав со стола, он спросил:

– Ты знаешь, что я делаю, когда мне грустно?

Джереми поднял на него взгляд.

– Я тебе покажу, – сказал Томас.

Он пошёл в музыкальную комнату, сел на стул перед электронной ударной установкой, включил её, схватил барабанные палочки и начал стучать.

Лицо Джереми просветлело.

– Хочешь попробовать? – спросил Томас. – Я могу поставить барабаны на пол, и у меня есть низкий табурет, на который ты мог бы сесть, чтобы до них дотянуться.

Джереми посмотрел на ударные – гладкие белые поверхности, тут и там торчали провода – и улыбнулся такой улыбкой, что Томас сам не смог сдержаться. Ему не особо нравилась мысль, что семилетний ребёнок устроит беспорядок в его музыкальной комнате и прогремит на его ударной установке, но если от этого Джереми будет счастлив, это было просто отлично.

– Что всё это такое? – спросил Джереми, глядя на другое оборудование в комнате. Там было электронное пианино. Три гитары на подставках. Скрипка. Аппарат для звукозаписи и микшер. Тут и там валялись стопки музыки и нацарапанных текстов. Усилители и ещё усилители.

– Я пишу музыку, – объяснил Томас. – Я использовал эти штуки, чтобы делать демо-записи своих песен, чтобы продавать их в интернете. Я не зарабатываю много денег, но это весело, и я этим наслаждаюсь. Использую ударную установку, чтобы создать песням фон.

Джереми внимательно наблюдал, как Томас снимает барабаны со стойки и ставит их полукругом на полу. Затем он поставил перед ними низкий табурет. Джереми сел, улыбаясь, сияя, когда Томас включил установку.

Поначалу медля, Джереми протянул ноги, проверяя каждую поверхность, чтобы посмотреть, какой она издаст звук.

Томас сел на пол перед ним.

– Большой – это бочка, – объяснил Том, указывая на барабан с левого края. – Остальные эти – просто ударные. Последнее – это тарелки. Так что ты хочешь выбить бит. Бей по бочке, потом по ударным. Смешай немного. Найди ровный ритм. Хочешь, я тебе покажу?

Джереми охотно кивнул.

Томас бил по барабанам руками, показывая стандартный микс бочки и ударных.

– Попробуй ты, – сказал он, поднимая взгляд на мальчика.

Джереми повторил схему практически безупречно.

– У тебя талант, – удивлённо произнёс Томас. – Попробуй ещё раз. Не обязательно каждый раз использовать одни и те же ударные. Можешь попробовать другие, немного смешать.

Он откинулся назад, наблюдая, как Джереми начал снова, легко отбивая устойчивый ритм, ударяя по бочке левой ногой, пробуя ударные правой, раскачиваясь назад–вперёд на табурете.

– Ты великолепен, – сказал Томас, улыбаясь ему. – И ты молодец. Хочешь сыграть со мной песню?

– А можно?

– Конечно. Дай я возьму свою "Фендер".

Томас взял свою электрогитару "Фендер", подключил её, щёлкнул какой–то переключатель на усилителе. Он сыграл начальные аккорды песни "Заведи меня" от "Роллинг Стоунс".

– Теперь дай мне два коротких удара, – велел он. – Бочка, ударные, бочка, ударные, всё ровно.

Он отсчитал ритм. Джереми отыграл.

Томас, чей певческий голос с годами превратился в ад, не мог устоять и не дать Мику Джаггеру шанс. Джереми качал головой в такт ритму, не обращая внимания, пока Томас пел о том, как взрослые мужчины плачут, и о всякой всячине.

Это было просто, основа, но очень эффективная, и когда песня подошла к концу, Томас посмотрел на Джереми и почувствовал, как глаза щиплет от слёз. Странно расчувствовался, вот так просто. Будто его мальчик сделал что–то, чем вызвал у него гордость. И так и было.

– Ты действительно хорош, – сказал он. – Ты играл раньше?

Джереми покачал головой.

– А я уж боялся, что ты сведёшь меня с ума, играя на моей ударной установке, но ты хорош. Если немного потренируешься, то можешь быть очень хорош. Уверен, что никогда раньше не играл?

Джереми усмехнулся, качая головой.

– Хочешь попробовать другую песню?

Конечно, он хотел.

Томас сыграл начальные аккорды песни "Милый дом Алабама".

Джереми понадобилось немного времени, чтобы найти ритм, но оказавшись у руля, Томас с жаром начал петь и снова почувствовал себя рок-звездой. Они играли почти пятнадцать минут подряд. В конце они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

– Я покажу тебе, что делаю, когда мне нужно оторваться, – с усмешкой произнёс Томас.

Он включил акустическую систему. Через мгновение заиграла "Рок-н-ролл былых времён" Боба Сигера. Он играл партии соло-гитары. Не понадобилось много времени, чтобы Джереми нашёл ритм и подключился к игре.

– Сыграй её ещё раз, – счастливо вскрикнул Джереми, когда песня закончилась.

Томас сыграл снова.

Джереми, потерявшись в неистовой радости рок-н-ролла, позволял своей голове странно дёргаться вперёд-назад, похожий на Стиви Уандера, подумал Томас. Не обращая внимания на окружающий мир, его ноги твёрдо, но аккуратно, стучали по барабанам.

Томас, наблюдая за ним, улыбнулся.

Глава 28

– Рэнди, это Джереми, – сказал Томас, пока Джереми стоял рядом с ним. – Джереми, это твой дядя Рэнди.

Джереми поднял взгляд на Рэнди. Они стояли в галерее Рэнди в центре города и были окружены дюжинами картин и скульптур.

– Как поживаешь, парень? – спросил Рэнди.

Джереми пожал плечами в робкой, скромной манере, которая была очаровательной.

– Ты сегодня веселишься? – спросил Рэнди, явно пытаясь его разговорить.

– Мы ходили в парк Буффало, – сказал Томас, когда Джереми не ответил. – Получили рогами от пары коз. Покормили жирафа. Нам понравился жираф, да?

Джереми согласно кивнул.

– Что ж, – сказал Рэнди, – если я буду твоим любимым дядей – а я буду твоим любимым дядей – это значит, что у меня должна быть припрятана кола или ещё что-то для твоих визитов. Я слышал, дети не отказываются от подкупа. Пойдём в конец галереи, посмотрим, что у нас есть?

Джереми кивнул.

Рэнди повёл их по галерее.

В задней части, попивая колу – Джереми пришлось сесть на стол Рэнди, чтобы добраться до своего напитка – Томас сказал:

– Мы провели немного времени в музыкальной комнате, и я установил ударную установку так, чтобы он мог играть. А он умеет играть, скажу я тебе.

Гордость в его голосе была очевидной.

– Это правда? – спросил Рэнди.

Джереми засиял, показывая большие, кривые зубы.

– Он действительно хорош, – сказал Томас. – И я не просто так говорю. На минуту я подумал, что вернулся во времена "Ужасных Мэри", когда мы играли в том клубе на Маркет-стрит. Я забыл, что я просто старая толстая картошина, которая больше не может вытягивать высокие ноты.

– Ты не толстая картошина, – возразил Рэнди.

– Ох, посмотри на меня, – сказал Томас. – Райнс Прибус позвонил мне и сказал, что они хотят провести национальный съезд республиканцев в моей заднице.

– Джереми, что ты думаешь? – спросил Рэнди. – Твой папа симпатичный мужчина, верно?

Джереми кивнул.

– Видишь? – сказал Рэнди. – Он не думает, что ты толстый, потому что это не так. Немного пухлый...

– Заткнись!

– Немного похож на Колобка Пиллсбери. В хорошем смысле. Можно сказать пышный. Я поступлю как Дональд Трамп и дам тебе прозвище... Пышный Томми.

– Закрой свой рот, Рэнди Стилсон.

– Заставь меня, Пышный Томми.

Джереми усмехнулся, наблюдая за их перепалкой.

Томас чувствовал облегчение от того, что всё шло хорошо. Рэнди, казалось, с удовольствием относится к своей роли. Джереми, казалось, наслаждался вниманием. Было ли возможно, что однажды они трое будут семьёй? Томас очень на это надеялся.

– Нам нравится ходить в походы, – сказал Рэнди Джереми. – У нас есть наше любимое место на озере. Плавание, рыбалка – мы жарим хот–доги на костре, плаваем на каноэ, спим в палатке. Тебе нравятся походы?

– Мама никогда меня не водила, – сказал Джереми.

– Нам придётся это исправить, – сказал Рэнди. – Никогда не ходил в поход? Это похоже на жестокое обращение с детьми или ещё что-то. Тебе понравится. Мои дети всегда любили ходить в походы. Тебе нравится рыбачить?

– Я не знаю.

– Не знаешь? О Боже, Томми. Ты это слышал? Ладно, малыш, вот, что я тебе скажу. Думаю, вероятно, у тебя нет удочки, так что это нам придётся исправить. И ты не захочешь, чтобы её выбирал тебе твой новый папа, потому что он ни черта не знает об удочках.

Томас едва заметно нахмурился. Будет тяжело рыбачить без рук.

– И очевидно, – продолжал Рэнди, – ты не можешь пользоваться обычной удочкой, так что нам придётся что-нибудь придумать.

Томас расслабился.

– А у меня есть друг, хозяин магазина приманок и рыболовного снаряжения. Уверен, он знает, как нам помочь. Но, так или иначе, мы сходим на рыбалку, и ты поймаешь свою первую рыбу, и будешь благодарить за это своего дядю Рэнди. Ты меня слышишь?

– Правда? – недоверчиво спросил Джереми.

– Конечно, правда! Я бы не говорил тебе что-то, если бы это не было правдой, приятель. Но просто помни: если мы возьмём Томми в каноэ, придётся быть осторожными, потому что он такой... ты знаешь... тяжёлый. – Он надул щёки для дополнительного эффекта. Джереми усмехнулся. – Если нас будет трое, мы, наверное, утонем. Так что нам придётся быть осторожными. Пышный Томми и всё такое. Но не говори ему, что я так сказал.

Джереми поднял взгляд на Томаса и улыбнулся. Томас улыбнулся ему в ответ.

– Просто помни, ты должен взять меня, – сказал Томас. – Если не возьмёшь, то потеряешься, потому что у Рэнди нет абсолютно никакого умения ориентироваться. Он не может ничего найти, пока его маленький телефон не скажет ему, где именно это находится – и упаси нас Бог, если его маленький телефон разрядится. Он не сможет найти выход из захудалого городишки.

– Это неправда!

– Правда, и ты это знаешь.

– На самом деле, это правда, – сказал Рэнди Джереми. – В последний раз, когда мы ходили в поход, я не туда повернул, и мы оказались в Теннесси. И поверь ты мне, никто не заходит в Теннесси без крайней необходимости. Или пока не нужен самогон или лотерейные билеты. Или они пытаются попасть в Нэшвилл, который очень неудобно расположен прямо в центре. Томми всегда такой "почему бы тебе не остановиться и не спросить направление", а я такой "я мужчина, ради Бога, и мы не будем останавливаться и спрашивать направление". Яттеумоляю! Надень свои трусы большого мальчика, откопай карту в бардачке и прекрати ныть.

Джереми рассмеялся. Это был не вялый звук. Это был громкий смех, полный счастья, смех довольного ребёнка. Томас смотрел и улыбался.

Глава 29

– Мистер Томас?

– Не обязательно так меня называть. Зови меня папой, если хочешь. Это нормально.

Словно не слыша, Джереми произнёс снова:

– Мистер Томас?

– Да?

– От меня воняет?

Томас, сидя на краю кровати Джереми и вытирая волосы мальчика, замер.

– От тебя не воняет. Почему ты так говоришь?

– Я не знаю. Точно?

– Конечно, точно.

– Мама всегда говорила, что от меня воняет. Она говорила, что я должен сидеть в ванне, пока запах не исчезнет. Ты уверен, что от меня не воняет?

– Я уверен, – сказал Томас.

– Это потому, что ты используешь дорогое мыло?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы не могли позволить себе дорогое мыло. Мама говорила, что у нас нет денег.

– Оу.

– Это потому, что у тебя хорошее мыло?

– Что почему?

– Я не воняю... потому, что у тебя хорошее мыло?

– Ты не воняешь, малыш. Я не понимаю, что ты пытаешься сказать.

– Мама говорила, что я грязный, и от меня воняет, и я должен сидеть в ванне, пока запах не исчезнет. Она заставляла меня мыться и мыться. Она...

Мальчик вдруг замолчал.

– Что она? – подтолкнул Томас.

– Она мыла меня. Это больно. Почему ты не моешь меня?

– Я тебя мою.

– В смысле, по-настоящему не моешь. Чтобы я не вонял.

– Но ты не воняешь.

– Ты уверен?

– Конечно, я уверен.

Томас наклонился вперёд, понюхал волосы мальчика, улыбнулся.

– Ты хорошо пахнешь, кроха.

Ему хотелось говорить уверенно, но он не мог не задаваться вопросами. Зачем его матери говорить ему, что от него воняет?

– Мама говорила, что я плохо пахну.

– Ты не пахнешь плохо.

– Поэтому ты не заставляешь меня сидеть в ванне?

Томас нахмурился, пытаясь выяснить, к чему именно ведёт мальчик. Обычным голосом он спросил:

– Что делала твоя мама?

– Она мыла и мыла меня... иногда было больно... иногда у меня шла кровь. Она говорила, что я воняю, и ей нужно избавиться от запаха. Я не хочу вонять.

Томас попытался скрыть нахмуренное лицо. Казалось, что мать Джереми была не совсем в своём уме.

– Ты не воняешь, малыш. Не знаю, почему твоя мама говорила тебе это. Ты хорошо пахнешь.

– Ты уверен?

– Конечно, я уверен.

– Ты не просто ведёшь себя мило?

– Я говорю тебе правду. Может, твоя мама не думала и причиняла тебе боль, но, может, она не хотела этого.

– Она говорила, что я воняю.

– Ох, – произнёс Томас, расчёсывая спутанные волосы мальчика. – Может, она не знала, что делает. Если кто-нибудь что-то делает, и это больно, ты должен говорить ему остановиться.

– Я говорил ей!

– Но она не останавливалась?

– Она говорила, что от меня пахнет.

Томас наклонился вперёд, снова нюхая волосы Джереми.

– О, твоя мама была права. От тебя пахнет! – воскликнул он.

– Правда?

– Правда. От тебя пахнет очень, очень хорошо. Ты готов снова читать про мальчика-пирата?

Джереми усмехнулся, опускаясь на свою кроватку. Томас читал ему около тридцати минут, прежде чем поцеловать на ночь.

После этого, уставший, он устроился на диване со своим ноутбуком и включил новости, в которых доминировали сообщения о всё более и более ожесточённых президентских выборах. Как бы ни старался, он не мог сосредоточиться на новостях.

Вместо этого он думал о Джереми.

Зачем мать Джереми мыла его до той степени, что у него шла кровь? Как это вообще было возможно, только если она не скребла так сильно и так долго, чтобы разорвать кожу Джереми? В чём был смысл этого?

Он открыл свой ноутбук, пролистал посты в Фейсбуке.

Он обновил свой статус, будучи нарочно смутным и провокационным:

"Вы ни за что не угадаете, что я недавно нашёл в ДСО..."

Не потребовалось много времени, чтобы его друзья в Фейсбуке оценили его дразнящий пост и воспользовались случаем.

Он улыбнулся на их комментарии и вопросы.

"Я, чёрт возьми, отец", – подумал он – и от этой мысли ему стало тепло и уютно.

Глава 30

– Мама, я хочу познакомить тебя с моим другом Томми и его мальчиком, Джереми, – сказал Рэнди, представляя их на крыльце дома своей матери.

Было раннее воскресенье, и жара стояла невыносимая. Темные тучи грохотали над горизонтом, обещая хороший ливень.

– Очень приятно с вами познакомиться, – миссис Джейн Стилсон обратилась к Томасу, прежде чем повернулась к Джереми и широко улыбнулась. – И Боже! Посмотри на себя! Я уж надеюсь, ты захватил свой аппетит, молодой человек. Твоя мама тоже придёт?

Она переводила взгляд между Рэнди и Томасом.

– Мама, я тебе говорил! – прошептал Рэнди.

– Я не женат, – ответил Томас.

– О Боже! Точно. Ну, заходите и прячьтесь от жары. Здесь на улице как между ягодиц Сатаны. Если это глобальное потепление, уверена, я его не хочу. Достаточно тяжело прожить лето и не мириться с дыркой в озоне. И вы можете посмотреть на это небо? Будет лить как из ведра и кастрюль.

Миссис Стилсон прошла в дом.

Рэнди посмотрел на Томаса извиняющимся взглядом.

– Думаю, она очаровательна, – сказал Томас. И так и было. От неё исходила безошибочная аура южного гостеприимства. – Всё будет хорошо.

Рэнди выглядел нервным и обеспокоенным. Томас ткнул его пальцем в живот и подтолкнул к движению.

– Правда, – тихо сказал он. – Всё будет хорошо. Ты будешь в порядке.

– Ты уверен?

– Ты большой мальчик. Ты с этим справишься.

– Спасибо! Она будет так разочарована.

– Ты этого не знаешь. Дай ей шанс.

В то время как снаружи дом не представлял ничего особенного, внутри всё было совсем иначе. Почти каждый квадратный сантиметр стен был увешан картинами и другим творчеством – знаменитой "частной коллекцией" миссис Стилсон. Антикварные стулья были расставлены удовлетворяющим узором, чтобы позволить гостям присесть и посмотреть на разные шедевры. В центре первой комнаты даже стоял круглый стол с гостевой книгой. Томас посмотрел на книгу и отчётливо почувствовал себя не в своей лиге.

– Вы должны записаться, – настаивала миссис Стилсон. – Позже я устрою вам гранд–тур и покажу сад, но прямо сейчас у меня на плите грязный рис и креветки, а вы, должно быть, голодны. Три прекрасных мужчины в моём доме! Что бы сказал мистер Стилсон?

– Ма! – прошипел Рэнди.

– Ну, леди нравится развлекаться, не так ли? – хитро спросила она. – И только то, что батарейки сели, не значит, что леди не может сделать рывок, если вы понимаете, о чём я. В конце концов, ты стар настолько, насколько себя чувствуешь. Разве не так говорят?

Рэнди покраснел от стыда. Томас рассмеялся. Джереми подошёл к большой картине Элвиса Пресли – тот был запечатлён посреди маха бедром.

– Ужасно, да? – произнесла миссис Стилсон, кладя руку на плечо Джереми. – Это было создано абсолютно никудышным художником. Но через некоторое время ты привыкаешь к этой картине. Полагаю, это приобретённый вкус.

– Кто это? – спросил Джереми.

– Это мистер Элвис Пресли! – с некоторым удивлением воскликнула она.

– Кто он такой?

– Кто мистер Элвис Пресли? О Боже! Твоему отцу действительно нужно чаще выводить тебя в свет, дорогой. Ты с луны упал? В этом проблема? Разве мой сын, Рэнди, не говорил, что вы живёте прямо по улице, где вырос мистер Элвис?

Джереми пожал плечами.

– Я скажу тебе, что мы будем делать, молодой человек, – сказала она, положив обе руки на плечи Джереми и глядя ему прямо в глаза. – Мы поставим некоторые записи Элвиса после ужина, и ты немного поучишься! Что ты об этом думаешь?

– Он певец?

– О Боже! – громко рассмеялась она, запрокидывая голову.

Джереми улыбнулся, но продолжал смотреть на картину с восторженным вниманием.

– Тебе нравится? – спросила она.

Джереми очень печально кивнул.

– Как... как они это сделали?

– Как? О Господи, дорогой. Если хочешь быть художником, нужно добраться до глубины своей души и вытащить на поверхность то, что найдёшь. Этот бедный художник посмотрел внутрь и увидел, что в ответ на него глядит Элвис. Бедняжка! Техника достойная, но у человека не было воображения. Я раньше рисовала, знаешь ли. Мы могли бы позже подняться в мою мастерскую, и я показала бы тебе свои кисти, если хочешь.

– Правда?

– Я буду счастлива это сделать. Ты когда-нибудь рисовал?

– Я могу писать ногами.

– Если ты можешь держать карандаш ногами, то сможешь держать и кисть. Может, тебе следует попробовать.

– Правда?

– Правда! Но прямо сейчас нам нужно идти за стол – грязный рис заплесневеет, встанет и уйдёт, если мы продолжим бездельничать. Рэнди? Веди своего друга. Пора есть.

Она повела их через дом, который был заставлен антиквариатом и книжными шкафами, полными старых книг и манускриптов, листов с музыкой и госпельных сборников, как и полками, полными безделушек.

В столовой стоял длинный стол с восемью стульями с прямыми спинками и восемью позолоченными подсвечниками.

– Присаживайтесь, джентльмены. Рэнди, сделай своей матери одолжение и помоги мне на кухне.

Меньше чем через три минуты они взялись за сытный ланч из грязного риса по рецепту Нового Орлеана и креветок. Томасу приходилось отрывать хвостики от креветок для Джереми, который ел их так быстро, как Томас мог очистить.

– Мама, я должен кое-что тебе рассказать, – сказал Рэнди, сидя за столом напротив Томаса и Джереми. Томас взглянул на него и ободряюще улыбнулся.

– Мама, это серьёзно, – сказал Рэнди.

– Не уверена, что мне нравится, как это звучит, – ответила миссис Стилсон. – Не говори мне, что ты решил сделать выставку с Кайлой. Эта девка потаскуха, я тебе говорю!

– Она очень талантливая, – парировал Рэнди.

– Она может и с Юга, но рисует как кто-то, кому следует использовать восковые мелки. Ты можешь лучше.

– Ей нравится экспериментировать.

– Это я слышала! Она бросает краску на холст и считает, что она Джексон Поллок.

– Она не так плоха.

– Разве не она окунула молитвенные чётки в тесто, пожарила и назвала всё это Христос с Высоким Холестерином или как-то там ещё? Я тебя умоляю! Если бы твой отец знал, что ты делаешь выставку с участием её "работы", он бы в могиле перевернулся. Я могла бы на что-нибудь стошнить, и было бы лучше, чем что-либо, что делала она. Экспериментаторша! У меня для этого есть два слова: чистое дерьмо!

– Я не делаю с ней выставку, мама. Мне нужно кое-что тебе сказать.

– С едой что-то не то?

– Еда в порядке.

– Что ж, приятно слышать это после того, как я провела всё утро, впахивая на кухне... по крайней мере, твоему другу хватило вежливости сделать мне комплимент. Вы наелись, мистер Томас?

– До отвала, – сказал Томас, очищая очередную креветку и кладя её на тарелку Джереми. Джереми, сидя на ящике в качестве импровизированной подставки, схватил креветку с тарелки пальцами ног и положил её в рот. Миссис Стилсон наблюдала за этим манёвром и улыбалась.

– Мама! – воскликнул Рэнди.

– Что, сынок?

– Мне нужно кое-что тебе сказать!

– Что ж, сладкий, я не вижу, чтобы тебя кто-то останавливал.