Текст книги "Ринго и Солнечная полиция (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Ник Вилгус

«Ринго и Солнечная полиция»

Серия: вне серии

Автор: Ник Вилгус

Название на русском: Ринго и Солнечная полиция

Серия: вне серии

Перевод: rograd

Сверка: helenaposad

Бета-корректор: Султана

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Eva_Ber

Аннотация

Томас, пожилой музыкант-гей, живущий в маленьком южном городке, готов завести семью. Он берёт под опеку Джереми, безрукого мальчика с особыми нуждами, и учит его играть на ударных, чтобы Джереми мог осознать свой потенциал и делать всё, что захочет. Хоть на это требуется время, из тени выходит скрывающий свою ориентацию парень Томаса, Рэнди, чтобы стать частью того, над построением чего работает Томас. С появлением равенства брака, Глубокий Юг превращается в другой мир – тот, где у них троих есть шанс быть семьёй.

Но никто не говорил, что будет легко, и вскоре они узнают, что система опеки далека от идеала. Как раз когда Джереми начинает обживаться и привыкать, появляется его биологический отец, требуя возвращения родительских прав. Томас и Рэнди знают, что мужчина неспособен заботиться о Джереми, но закон говорит обратное. Кажется, они единственные заботятся о том, что лучше для Джереми. Им предстоит встретиться лицом к лицу с тяготами, если они хотят сохранить свою новую семью.

Пролог

Утром, в день рождения мамы, он проснулся рано, выпутался из её рук и вылез из постели как можно тише.

Он собирался сделать ей сюрприз!

Дрожа от декабрьского холода и обнажённый, как в день своего рождения, он прошёл в соседнюю спальню в задней части трейлера. Пальцами ног он поднял пижамные штаны с пола и расправил их на неубранной кровати. Затем он сел на кровать и просунул ноги в ткань. Он продолжал ёрзать, пока не натянул пижамные штаны до талии, на которой они свободно повисли.

На кухне он ногой передвинул табуретку к холодильнику, стараясь вести себя очень тихо. Он не должен был сам пользоваться плитой, но мама вела себя глупо. Он готовил множество раз, пока она наблюдала, и ничего не случилось. Он не собирался "сжечь дом". Сегодня был её день рождения, и так как в последнее время она чувствовала себя плохо и довольно много пила – он посмотрел на бесчисленное количество пустых бутылок от водки на тумбочке и нахмурился – он хотел приготовить ей завтрак, чтобы она проснулась и обнаружила что-то милое.

Он открыл подбородком морозилку и достал связку сосисок, хватая упаковку зубами. Он положил их в миску на тумбочке. Затем, очень осторожно, он схватил ртом яйцо и положил в миску. Он подвинул табуретку ближе к плите. Усевшись, он потянулся к плите ногой, чтобы включить газ, и улыбнулся, когда маленькое пламя ожило.

Пока что всё шло хорошо.

Налить масло в сковородку было сложнее, но у него получилось. Пальцами ног он открутил крышку от бутылки с маслом, поднял бутылку обеими ногами и налил немного на сковородку. Затем он положил на сковородку три сосиски, с удовлетворением слушая, как они шипят и лопаются. Кухню наполнил запах сосисок.

У него не было денег купить маме подарок, но ей понравится завтрак. Он знал, что понравится. Ей нравилось, когда он был "милым", когда приносил ей цветы, которые собирал в лесу, или когда сидел с ней в ванне или прижимался ночью и целовал её обнажённую грудь так, как ей нравилось.

Приближалось Рождество, и он не хотел, чтобы она грустила на праздники. Он спрашивал её, придёт ли Санта в этом году, и она сказала, что не думает так, но они справятся. Он сказал ей, что всё нормально, не потому, что это было нормально, а потому, что не хотел её расстраивать. И в любом случае, Санта был не очень надёжным, и мама сказала, что постарается убедиться, чтобы для него что-нибудь было под ёлкой, и Санта может просто пойти к чёрту.

– Нам ведь не нужен Санта, правда? – произнесла она. Джереми ответил, что не нужен. Не потому, что не хотел, чтобы Санта приходил, а потому, что мама очень грустила, когда он говорил об этом.

– Санта не особо нас любит, – всегда говорила его мама.

Он посмотрел на яйцо в миске. Это было сложно. Правильно разбить яйцо. Не разлить его. Затем, используя лопаточку, достать его из сковороды, пока оно не подгорело.

Он поднял яйцо обеими ногами, поворачиваясь всем телом к плите. В спешке он забыл о бутылке растительного масла, которая стояла на плите, где он её оставил. Развернув ноги, он опрокинул масло, которое упало на бок и начало вытекать на плиту.

Он замер.

Когда масло попадало на плиту, это было плохо. Он знал это. Мог быть пожар.

Но...

Масло вытекло из бутылки, растеклось по поверхности плиты и направилось к открытому пламени.

Испугавшись, он уронил яйцо, намереваясь выключить конфорку левой ногой. Но когда он уронил яйцо, масло брызнуло на конфорку, которую он включил.

Огонь соскочил с плиты с внезапной горячей яростью.

Он отдёрнул ногу, потерял равновесие на табуретке и упал на пол.

Долгое мгновение он лежал там в ошеломлении.

Огонь поднялся вверх.

– Мама! – наконец прокричал он, поднимаясь на ноги. – Мама!

Книга Первая

В конце концов, он один.

Человек без друзей,

Песня без слов.

Прячется от боли,

С иголкой, такой острой,

Что она колет до сердца

И уносит его

В лучшее место.

И холодный ветер больше не дует,

И он шагает легко на старых пальцах,

И свобода не просто слово,

Пока не наступает темнота.

И не взывает демон.

– «Наступает темнота».

Глава 1

Томас Мэнфорд заглушил двигатель грузовика и сделал глубокий вдох.

Центр "Жизни и детей" – маленький оазис одноэтажных зданий в центре Тупело, штат Миссисипи, смотрел на него в ответ. Его желудок неприятно сжался. Он часто так делал с тех пор, как Тэмми позвонила ранним утром. Он взглянул на детей на качелях слева от здания и социального работника – Бетти, верно? – которая присматривала за ними.

Он на самом деле собирался это сделать?

Чувствуя каждый свой пятьдесят один год, он вышел из грузовика на дрожащих ногах и всего на мгновение подумал о том, чтобы вернуться обратно в машину и надавить на газ.

Но... нет.

Он взглянул на детей на карусели, где пару недель назад, наконец, познакомился с Джереми, пока семилетний мальчик кружился и кружился, крепко обвив маленькими ножками один из разделителей. В воздухе пахло весной – дубы, магнолии, грязь маленького городка, новые цветы и пыльца. Он наблюдал и ждал, пока Джереми притворялся, что не видит его.

Томас сделал глубокий вдох и целенаправленно пошёл к входной двери, стараясь излучать уверенность, которую не особо чувствовал.

– Мистер Томас, как у вас дела? – спросила Джина, сидя за столом прямо за дверьми. Она была молодой, тощей, как палка женщиной с яркой улыбкой, которая смотрела на мир знающими глазами.

– Сегодня важный день, – сказал он.

– Вы приехали забрать Джереми?

Томас кивнул.

– Этот мальчик всё болтал и болтал без умолку, – посмеялась она. – С ним вам может пригодиться рецепт на Ксанакс! Вы похожи на призрака.

– Я немного нервничаю.

– Я видела этот взгляд раньше, но с вами всё будет в порядке. Теперь я знаю, что мы есть у вас на быстром наборе, и не стесняйтесь звонить.

– В этом можете не сомневаться, – заверил он её.

– Вы взяли отпуск на работе?

– Две недели.

– Ох, он вам понадобится.

Она повернулась к телефону и набрала Тэмми Рафф, социального работника.

Томас слишком нервничал, чтобы сидеть, так что изобразил интерес к брошюрам, разложенным на стойке в зоне для ожидания. "Положительное воспитание". "Девять вещей, которые вам нужно знать о вакцинации". "Сидения для машин важны". "Усыновление и вы".

– Эй, привет, – сказала Тэмми, идя по коридору.

– Мисс Тэмми, – поприветствовал он.

– Мне нужно, чтобы вы подписали некоторые бумаги, и мы закончим.

Он последовал за ней по лабиринту из крошечных кабинетов, заполненных старыми компьютерами и шаткими столами, хроническое недостаточное финансирование ДСО было более чем очевидным. Казалось, всё здание держалось на скрепках и молитвах. Люди по-прежнему использовали дискеты?

Тэмми Рафф была пожилой темнокожей женщиной, крупной, как говорится с "широкой костью". Мало что ускользало от её внимания, но годы приносили тяжесть. Её блестящие чёрные волосы седели; вокруг глаз и губ образовывались морщинки. Будучи специалистом по усыновлению, она говорила как женщина, которая знала приёмы работы. Никакой ерунды. Никакого притворства. И всё же сострадание в её голосе и глазах смягчали твёрдость её слов.

– Помнишь, что я говорила, – сказала Тэмми, пока они заканчивали с формальностями. – Если не сможешь справиться, нет ничего постыдного в том, чтобы это сказать. А ты поймёшь через несколько дней. Поверь мне. Мы сказали, что попробуем, и мы попробуем.

– Ты не обязана...

– Обязана, – твёрдо сказала она. – У Джереми очень особые потребности, и он не подарок. Он не нуждается в круглосуточном уходе, и ты определённо не хочешь с ним нянчиться, но не обманывай себя. Одно дело говорить об этом и ходить на занятия, но другое – очередная неудача, и я просто хочу, чтобы ты знал, что у тебя есть выход, если он тебе понадобится…

– Я знаю, я немного нервничаю...

– Немного?

– Ладно. Много. Но я не собираюсь подводить ребёнка.

– И я тебе верю, иначе не делала бы этого, – сказала она, вставая.

– Он знает, что я гей?

– Мы не использовали это слово... Мы сказали ему, что когда-нибудь ты можешь выйти замуж, и тогда у него будет два папы вместо одного. Мы пытались перефразировать это и говорить так, чтобы для ребёнка его возраста был смысл. Думаю, можно с уверенностью сказать, что он понял.

– А что насчёт лишения родительских прав? – спросил Томас.

– Мы всё ещё не нашли отца, и не похоже, что найдём, так что я не думаю, что ЛРП будет проблемой. Я хотела бы дать тебе точный ответ. На данный момент мы сделали всё, что могли, но всегда есть шанс...

«Всегда есть шанс, что этот ублюдок появится и захочет вернуть своего сына», – подумал Томас, нервно проводя рукой по редеющим волосам.

– Ты готов? – подтолкнула она.

– У меня ещё есть время?

Она рассмеялась.

Глава 2

– Привет, Джереми, – сказала Тэмми, заходя в маленькую комнату с двумя кроватями, одна из которых была пустой. На другой сидел бледный маленький мальчик с длинными волосами и без рук. На его лице было потерянное выражение. – Мистер Томас пришёл тебя забрать. Помнишь, мы об этом говорили?

– Привет, Джереми, – сказал Томас. – Как поживаешь, приятель?

Мальчик не поднял глаз, не ответил.

– Ты готов? – спросила Тэмми. – Мистер Томас сказал, что отвезёт тебя в "МакДональдс". Ты голоден? Уже почти время ланча.

Джереми встал на ноги и повернулся к ним спиной. Рукава его рубашки были связаны за спиной, чтобы не мешать. Его вещи, такие как были, лежали в трёх полиэтиленовых пакетах из "Волмарта". По большей части одежда. Игрушечный грузовик. Потрёпанный плюшевый медведь с опаленным мехом.

– Ты в порядке? – спросила Тэмми, кладя руку на плечо Джереми.

– Я не хочу уходить, – произнёс он тихим испуганным голосом.

– С тобой всё будет в порядке, Джереми. Помнишь, о чём мы говорили? Теперь мистер Томас будет заботиться о тебе, и вам будет весело вместе, и он будет твоим папой. Сначала будет немного тяжело, но вот увидишь, всё наладится. Мистер Томас хороший человек, и я уверена, вы подружитесь.

– Пожалуйста, – прошептал он, прислоняясь головой к её боку, отказываясь смотреть на Томаса.

– Ты уже большой мальчик, – по-доброму сказала она. – Ты не можешь здесь оставаться. Я тебе говорила. Помнишь? И мистер Томас живёт в трёх километрах отсюда, так что это недалеко. У него большой старый дом и двор, и у тебя будет своя комната и всё остальное. И ты будешь всё время меня навещать. Вот увидишь. Всё будет хорошо, милый.

Плечи мальчика задрожали, когда он разрыдался. Он прижался лицом к боку темнокожей женщины в полном несчастье.

Тэмми взглянула на Томаса, нахмурившись. "Если ты собираешься что-то сделать, лучше сделай это", – говорили эти знающие глаза.

Томас присел на край кровати, коснулся бедра мальчика, чтобы привлечь его внимание.

– Эй, – тихо произнёс Томас. – Мне тоже страшно, приятель.

Мальчик посмотрел на него. Поднял свои бледно-голубые глаза, казалось, не замечая слёз, стекающих по его щекам.

– Я боюсь до смерти, – признался Томас. – Ты хороший парень, и я хочу убедиться, чтобы у тебя был хороший дом и кто-то, кто будет любить тебя и заботиться. Я боюсь, что подведу тебя, но хочу попробовать. И я знаю, если мы попробуем, если будем действовать сообща, может быть, у нас всё будет хорошо. Но мы должны попробовать и посмотреть, что произойдёт, не так ли? Мы оба должны попытаться. Даже если это страшно. Понимаешь, о чём я?

Джереми стоял на месте, не отвечая.

Томас мягко вытер слёзы со щёк мальчика.

– Тебе страшно?

Мальчик несчастно кивнул.

– Знаешь, что я делаю, когда мне страшно? Я думаю обо всём, что мне нравится. Щенки. Мороженое. Диско. Рок-н-ролл. Солнечная полиция. Пицца. Просмотр новостей по CNN. Тебе, наверное, не нравится смотреть новости?

Джереми покачал головой, нервно кусая губы.

– Так что тебе нравится?

Джереми пожал плечами.

– Тебе нравится "МакДональдс"? – спросил Томас.

Мальчик кивнул.

– Мне нравится Филе-о-Фиш, – сказал Томас. – Это комбо номер пять. Я запомнил. Тебе нравится Филе-о-Фиш?

Джереми пожал плечами.

– Что твоё любимое?

– Чизбургер, – тихо произнёс он.

– Почему бы нам не начать с похода в "МакДональдс" и чизбургера? Это не так сложно, верно? И мы возьмём картошку фри, потому что, конечно, нужно брать картошку фри. Нельзя пойти в "МакДональдс" и не взять картошку фри. Это будет катастрофа. В смысле, так не делается, верно? Я хочу сказать, только если ты не вегетарианец, а об этом просто слишком ужасно думать. Ты ведь не вегетарианец?

Мальчик покачал головой.

– О, слава Богу. Я знаю людей, которые не едят продукты, у которых есть лица и личности, но я не один из них. Насколько мне известно, если у тебя есть шерсть или чешуя, это Божий способ сказать, что ты будешь обедом или ужином, так что тебе лучше научиться бегать быстрее. Так что ты на это скажешь? Ты уже ходил на ланч?

Джереми покачал головой.

– Я хочу тебе кое-что показать, – сказал Томас, поворачивая свой мобильник к мальчику. Он потыкал в экран, находя контактную информацию Тэмми. – Это Тэмми. Если у нас будут проблемы, мы возьмём телефон и позвоним мисс Тэмми, и она нам поможет. И в любое время, когда ты захочешь позвонить ей, просто попроси меня. Хорошо? Если тебе будет страшно или и ты захочешь с ней поговорить, просто скажи мне, и мы сразу позвоним мисс Тэмми. Обещаю. Хорошо? Ты мне веришь?

Джереми поднял взгляд на Тэмми, она ободряюще кивнула.

– Значит, сегодня, – сказал Томас, – мы просто поедем в "МакДональдс" и съедим по чизбургеру. Потом мы поедем домой, и ты сможешь посмотреть на свою новую комнату, и, может быть, мы немного посмотрим телевизор и, может, поиграем во дворе или ещё что-нибудь. Мисс Тэмми придёт через несколько дней и посмотрит, как мы. Она посмотрит на твою комнату и убедится, что ты счастлив, и у тебя есть всё, что нужно. Что думаешь? Это не слишком много, а? По одному дню за раз? Думаешь, мы справимся?

Джереми опустил глаза, подавленно сгорбившись.

– Всё будет хорошо, – сказал Томас. – Хочешь, я понесу твои вещи?

Джереми кивнул.

– Я провожу вас до машины, – сказала Тэмми, обвивая Джереми рукой и ведя его к двери.

Глава 3

Не было никакой логической причины тому, чтобы Томас так боялся семилетнего мальчика, который был ростом ему до пояса и весил около двадцати килограммов. С его страхом и ощущением ужаса смешалось любопытство. И надежда. Так много надежды.

Он уже любил этого мальчика. Любил его уже больше двух лет. С тех пор, когда мальчик был просто концепцией. Идеей. Мыслью, изводящей задворки его сознания. Посещение занятий для родителей, получение лицензии, статус опекуна. Возможно, и усыновление, если всё получится. Особенно нужны были родители для детей постарше, сложных для размещения групп братьев и сестёр, детей с особыми нуждами, которых никто не хотел. Конкретика не имела значения. Кем был ребёнок, где он был, почему его забрали под опеку ДСО, что сделали его родители, или что с ними произошло – это не имело значения. В какой-то момент появится ребёнок, и судьба, Бог или вселенная – кто-либо или что-либо, что управляло этой штукой под названием жизнь – столкнёт их вместе.

Он бросил взгляд через стол на Джереми, у которого на подбородке был кетчуп. Мальчик проглотил картошку фри так, будто больше никогда не будет есть. Томас вытер салфеткой подбородок мальчика. Мальчик не смотрел на него. Совсем не смотрел. Ни в машине по дороге. Ни когда они стояли у кассы. Ни когда он сел, скинул сандалии и стал ногами подносить картошку ко рту, в то время как люди за столиками вокруг открыто пялились.

Томас поставил поднос на сиденье, чтобы Джереми мог до него дотянуться.

– Картошка, должно быть, вкусная, – заметил он.

Мальчик ничего не сказал.

– Хочешь ещё?

Мальчик пожал плечами. Под его глазами были тёмные круги, свидетельствующие о том, какими тяжёлыми были последние четыре месяца его жизни.

Джереми было тяжело справляться с чизбургером. Томас разрезал его на более маленькие порции. Мальчик съел их, кусочек за кусочком, умело зажимая каждую порцию между пальцами ног и перенося её в рот. Он наклонился, делая глоток напитка. Казался довольным. Но мальчик не встречался с ним взглядом, не обращал на него внимания, не говорил.

– Ты наелся? – спросил Томас, когда они закончили.

Мальчик кивнул.

– Хочешь поехать домой и посмотреть свою новую комнату?

Мальчик пожал плечами.

– Принести тебе что-нибудь ещё? Мороженого? Здесь есть рожки.

Мальчик не ответил.

Томас воспользовался салфетками, чтобы вытереть мальчику ноги. Не удовлетворённый этим, он отвёл мальчика в мужскую уборную, где использовал влажные бумажные полотенца и мыло из дозатора.

– Нам придётся запомнить, что нужно брать влажные салфетки, – сказал он.

Мальчик не ответил.

Глава 4

– А вот и твоя комната, – сказал Томас, отступая в сторону, чтобы пропустить Джереми.

Мальчик подошёл к маленькой одноместной кровати и сел, опустив глаза в пол. Он не казался заинтересованным в своей новой комнате, в новой кровати, новом постельном белье со "Звёздными войнами", новой мебели – во всех попытках Томаса сделать комнату подходящей для мальчика, которому не повезло родиться без рук и с генетическим заболеванием под названием синдром фокомелии.

– Нам нужно купить игрушки, – сказал Томас, оглядывая комнату, пока усаживал плюшевого мишку Джереми рядом с ним на кровать. – Я не знал, какого возраста... какого возраста будет ребёнок... знаешь... которого мне передадут. Я не знал, поэтому не покупал слишком много игрушек. В любом случае, я подумал, будет весело, если мы купим их вместе, чтобы ты мог выбрать то, что тебе нравится. Мы можем сегодня пойти в магазин, если хочешь. С какими игрушками тебе нравится играть?

Джереми не ответил. Закусил губу. Нахмурился. Решительно смотрел вперёд. В конце концов, на его глаза навернулись слёзы.

– Эй, – тихо произнёс Томас, подходя к Джереми и присев на корточки, пытаясь посмотреть на него. Джереми отвернулся, уткнувшись лицом в плед на маленькой кровати, будто не хотел, чтобы Томас видел, как он плачет.

– Эй, эй, эй, – произнёс Томас, желая похлопать Джереми по спине, не зная, стоит ли. Люди из ДСО очень настаивали на том, чтобы детей не трогали без их согласия. Много говорили о границах. Телесная неприкосновенность. Уважение. Сколько детей подвергались сексуальному насилию. Как много детей наказывали и избивали. Они не знали, как должным образом отдавать и получать нежность.

Нерешительно, он похлопал Джереми по спине, надеясь, что это будет успокаивающе и не представит угрозы.

– Ты, должно быть, очень расстроен, – сказал он. – Я тебя не виню, Джереми. Совсем не виню. И мне жаль. Я не хочу, чтобы ты был несчастным. Я могу что-то сделать, чтобы тебе стало лучше? Джереми? Ты меня слушаешь?

Джереми рыдал в плед и не отвечал.

Не зная, что делать, Томас достал запасное одеяло и укрыл мальчика, двигая подушку, чтобы Джереми мог её использовать. Затем он присел на край кровати.

– Я просто посижу с тобой. Ладно? Пока тебе не станет лучше. Если хочешь спать, просто засыпай. Может, ты почувствуешь себя лучше. Я просто посижу здесь, хорошо? Я тебя не беспокою? Ты в порядке, кроха?

Джереми прижался к подушке, положил на неё голову, свободно плача, не обращая ни на что внимания.

Томас молча наблюдал.

Джереми плакал долгое время, пока, истощённый, не заснул.

Томас сидел рядом с ним, глядя на лицо мальчика, на его маленькую фигурку под одеялом. Он думал о том, как пройдут этим первые мгновения, что скажет ребёнок, каково это – создать семью, наконец, в его пожилом возрасте, стать папой.

Он хотел, чтобы всё было идеально, комфортно, успокаивающе, дружелюбно.

Так, как не было раньше.

В конце концов, он встал, снова посмотрел на Джереми и вышел из комнаты.

Глава 5

– Как у вас продвигаются дела? – спросила Эмбер, с намёком на радость в карих глазах.

– Разве ты не должна сегодня быть на работе?

– Должна, – чопорно произнесла она, – но у моего лучшего друга только что появился ребёнок, так что я подумала, что зайду и посмотрю, как он справляется. Сегодня у меня нет суда, так что всё в порядке, и в любом случае, я по колено в очень грязном разводе, и мне нужен был перерыв. Мой клиент придаёт совершенно новое значение словам "непримиримые противоречия". Уверена, что никогда не узнаю, зачем эти двое вообще поженились. Мне уйти?

– Нет, – сказал Томас. – Разумеется, нет. Я так напуган... Проходи. Я рад тебя видеть.

– Ну? Как твоя матка? И где маленький комочек радости?

– Он спит. Он не был счастлив.

– Оу?

– Я сводил его в "МакДональдс" на ланч. Он ничего не говорил. Мы пришли домой, и я показал ему его комнату. Он сел на кровать и расплакался. И на этом всё. Он заснул. Он и двух слов не сказал с тех пор, как я его забрал.

– Уверена, он просто напуган.

– Не думаю, что я ему нравлюсь.

– Не будь таким, Томми Манфред.

– Я знаю... Я не должен принимать это на личный счёт, но он кажется очень несчастным.

– Дай ему время. Ему понравился новый туалет?

– Он его ещё не опробовал.

– А что там может не понравиться? Это будто автомойка для твоих укромных частей. Кстати, ты ужасно выглядишь.

– Я никогда в жизни не был так напуган.

Она усмехнулась.

– Думаешь, это смешно? – спросил он.

– Ты смешной, и поэтому я тебя люблю. Ты знал, что будет тяжело, так что не удивляйся так. И этот бедняжка, наверное, напуган до смерти. Новый дом. Странный мужчина, который хочет быть его папой. После всего, через что он прошёл... тот несчастный случай...

– Да, – произнёс Томас.

– А ты большой старый гей на вершине всего. Слишком много информации для размышления.

– Ну...

Она взглянула на дверь в комнату мальчика.

– Можно мне посмотреть? Я умирала от желания с ним познакомиться и увидеть, как он выглядит. В конце концов, он мой племянник, и я буду его любимой тётей. Ну, как минимум тётей. Но всё равно его любимой.

– Я и сам подглядывал, – признался Томас.

Тихо, она открыла дверь, заглянула внутрь на фигуру на кровати. Она повернулась обратно к нему, улыбаясь.

– Он похож на лапочку. А эти великолепные волосы! Прямо как у тебя. У него всё будет в порядке.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что так должно быть. Как ещё? Всё получится. И разве не ты произнёс мне напыщенную речь о том, какие смелые эти дети, когда приходят в твой дом ни с чем, готовые рисковать всем, чтобы обрести семью? Дай ему время.

– Я знаю, ты, наверное, права.

– Конечно, права. Я женщина. Мы всегда правы. Так как держится новоиспечённый папа?

– Мне бы пригодилась эпидуральная анестезия.

– Ты затарился «Американ Хани»? (прим.: Американ Хани – название ликёра)

– Я бы ещё и пива купил, если бы думал, что это поможет, но ты знаешь, я ненавижу пить что-то, что на вкус похоже на тёплую мочу.

– В данной ситуации нужны вещи посерьезней, – согласилась она. – Есть планы на вечер?

– Я приготовлю ужин. Может, поиграем во дворе, если он захочет. Если он проснётся...

– Проснётся.

– Я был так сосредоточен на том, чтобы добраться до этого, добраться до этого дня... Я не особо думал о том, что мы на самом деле будем делать.

– Ты будешь жить. Вот, что ты будешь делать, Томми. Твои дни беззаботного великолепного гея закончились. Теперь ты отец-одиночка с ребёнком. Ты увяз в этом дерьме, малыш. Мне пора возвращаться в офис – в три у меня клиент. Может, устроим вечеринку на выходных.

Томас улыбнулся. Вечеринка. Его сын. Сын его друзей. Обычные отцовские вещи. Вещи, о которых он мечтал.

– Если к этим выходным он не начнёт говорить, ты поймёшь, что у тебя проблемы, – сказала она, направляясь к двери. – Но я никогда не встречала ребёнка, который может держать рот на замке больше двух минут, не говоря уже о трёх днях, так что не переживай. Пока.

– Увидимся.

Томас помахал ей рукой, когда она села в машину и уехала.

Когда он вернулся в гостиную, то увидел у двери спальни Джереми, волосы которого были взъерошены после сна, голубые глаза смотрели напряжённо.

– Привет, – произнёс он. – Тебе лучше?

Джереми пожал плечами.

– Ты голоден?

Мальчик покачал головой.

– Хочешь посмотреть остальную часть дома? Устроим тур? Здесь не на что особо посмотреть. Только моя комната, столовая, прачечная и музыкальная комната...

– Мистер?

– Да?

– Мне нужно пописать.

– Конечно, приятель, – сказал Томас, его охватило странное чувство облегчения. – Давай я покажу тебе, как работает туалет. Я купил его как раз для тебя. Он сделает всё, только ногти на ногах не подстрижёт. Я начинал думать, что ты никогда со мной не заговоришь.

Он ждал, что Джереми ответит, но мальчик просто пожал плечами и опустил взгляд в пол.

Глава 6

– Кто это? – Джереми кивнул на фотографию в рамке, которая висела в столовой. На ней был изображен голый по пояс молодой мужчина, играющий на гитаре и стоящий перед микрофоном в свете софитов.

– Это я, – признался Томас. – Давным-давно. Я раньше играл в группе.

Это было куда сложнее, чем просто "играть в группе". Он был солистом и главным автором песен для группы под названием "Ужасные Мэри" в восьмидесятых. Они выпустили альбом-хит – "Потерянный в грусти" – и быстро взорвались от слишком большого количества алкоголя и наркотиков. Но главная песня, с прилипчивым припевом и колкими словами, по-прежнему звучала по радио.

«Твой новый папа – музыкант-однодневка, парень», – с горечью подумал Томас. Будем надеяться, что на этот раз у него в рукаве появилось что-то более долговременное, а?

Джереми взглянул на него, прищурившись, будто не мог представить этого пожилого мужчину молодым, худым как палка и с длинными волосами.

– Кто это? – спросил Джереми, кивая на другую фотографию, снимок старого, сурового с виду мужчины, который стоял за кафедрой внутри маленькой церкви.

– Это мой папа, – сказал Томас.

– У тебя есть папа?

– Может, ты когда-нибудь с ним познакомишься.

– Он мой дедушка?

– Наверное.

Он надеялся, что Джереми не заметил намёк на грусть, который на мгновение появился в его глазах при упоминании отца.

Они продолжили исследование дома, и Джереми покорно шёл следом, послушно глядя на каждую вещь, на которую ему указывали.

– Моя комната прямо рядом с твоей, – сказал Томас, открывая дверь в свою спальню. – Если ты испугаешься ночью или не сможешь заснуть, просто приходи ко мне в комнату. Я поставил здесь ночник, чтобы ты мог видеть.

Джереми оглядел главную спальню, но не казался впечатлённым.

– Давай я покажу тебе, как работает телевизор, – предложил Томас, проходя в гостиную. – У меня есть кабельное, там много каналов для детей. Я никогда их не смотрел, но, думаю, тебе понравится. Хочешь посмотреть телевизор?

Джереми пожал плечами, послушно сел на диван. Меньше чем через минуту на экране появился разноцветный мир Мадагаскара. Он не обращал никакого внимания на Томаса. Когда началась реклама, он опустил глаза, смотрел на свои колени и терпеливо ждал.

– Мне нужно готовить ужин, – сказал Томас.

Джереми не ответил.

Глава 7

Джереми Триппер уставился в телевизор и надеялся, что мужчина не заметил запах. Его запах. Как он, Джереми Триппер, пахнет. Мама всегда говорила, что от него воняет, поэтому заставляла его так часто принимать ванну и сидеть там, пока сама безостановочно тёрла его кожу, иногда до крови.

– Почему от тебя так воняет? – спрашивала мама, иногда в ярости, её взгляд метался вперёд-назад, будто она ожидала, что кто-то зайдёт и заметит, что он воняет. – Да что с тобой такое? Почему ты не можешь быть как нормальные мальчики? Я говорила тебе пользоваться мылом. Почему ты не можешь пользоваться мылом? Ты не знаешь, как от тебя воняет? Ты не чувствуешь? Что с тобой не так?

Так что он сидел, осторожно глядя на телевизор – он не хотел смотреть на мужчину. Не хотел пялиться. Мама говорила, что пялиться невежливо. Когда люди пялились, мама злилась. Очень злилась.

– Почему бы вам не сделать фотографию? – требовательно спрашивала она громким, агрессивным, страшным голосом. – Или вы хотите, чтобы я для вас её сделала? В этом дело? Я могу прислать вам снимок, и вы сможете смотреть на моего сына весь чёртов день. Вы этого хотите? Хотите, чтобы мы подождали, пока вы сходите домой за камерой? В этом дело? Нам вас подождать? Вам так будет удобнее?

Так что... пялиться было нехорошо.

Мужчина заметил запах? Кажется, нет. Никогда нельзя знать. Конечно, мама могла. Мама всегда знала, и было неважно, как упорно он старался мыться, как долго сидел в ванне, как долго крутился, погружался под воду, тёрся телом о пузырьки в воде ванной, как только мог. Это не имело значения. Она чувствовала его запах. Он боролся с мылом, пытался схватить его ногами, но оно каждый раз ускользало.

Мужчина ничего не говорил о запахе. Возможно, просто из вежливости. Возможно, он чувствовал запах, и тот его беспокоил, но он не хотел говорить.

И всё же. Ему было неуютно сидеть рядом с мужчиной на диване. Он хотел понравиться этому человеку. Не хотел, чтобы тот переживал, что, может быть, Джереми проблема, может, от него воняет, может, он не был хорошим мальчиком. Достаточно плохо не иметь рук и быть уродом, но ещё и запах?

Когда началась реклама, он опустил глаза. Мужчина что-то сказал, но он не понял, не знал, что ответить. Казалось, его голос застрял в горле.

– Твой язык съел кот? – вспомнил он слова мамы. – Твой язык съел кот? В этом дело? Теперь тебе нечего сказать в свое оправдание?

Фильм... он не мог сосредоточиться. Просто смотрел на экран, надеясь, что это делает мужчину счастливым. Цвета. Животные. Слова. Это должно быть весело. Разве не весело? Разве нет? Но, казалось, он не слышал. Не слышал слов. Слова были простыми как день и достаточно громкими, но в них не было смысла. Они залетали в уши и там и умирали. Мама всегда так говорила.