Текст книги "Ринго и Солнечная полиция (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

– Всё, что я говорю, в одно ухо влетает и там и умирает. В твоих ушах умирают мои слова.

Это было неправдой. Он не был глухим. Упаси Бог! Он прекрасно слышал.

Но... иногда в словах просто не было смысла. Можно было с тем же успехом говорить по-испански. Как говорила та его первая социальная работница. Та, кто приезжала за ним в больницу. Как её звали? Всё, что она говорила... она говорила на английском? Говорили, что она из Дельты. У них был "акцент", что бы это ни было. Он слышал прекрасно, но в речи не было смысла. Ничего не впитывалось. Она будто вовсе не говорила.

– Ты глухой? – услышал он в голове вопрос матери. – Достаточно плохо, что у тебя нет рук, но ты ещё и не слышишь? Заставишь меня повторять всё, что я говорю, пока мне не захочется кричать и рвать на себе чёртовы волосы? Почему ты не можешь просто делать то, что я говорю? Что с тобой не так? Всё, что я говорю, залетает тебе в уши и там умирает! Я сыта этим по горло!

В последнее время, он часто это делал – вспоминал маму, что она говорила, её голос, как она выглядела, как нависала над ним – она была высокой женщиной. Казалось, она смотрела сверху как Статуя Свободы, так она над ним возвышалась.

Он любил маму. Боже, он любил её. Так сильно. Очень, очень сильно. Но иногда...

Он не хотел об этом думать.

Казалось, теперь каждый день голос мамы появлялся в его голове, она говорила, говорила и говорила, с нарастающим безумием, злостью, в плохом настроении.

– Почему ты не можешь вести себя с мамой правильно? Чем я это заслужила? Ты не знаешь, как это тяжело? Как я прошу Бога...

Он слегка повернул голову, понюхал своё плечо, чтобы проверить, воняет ли от него. Всё казалось нормальным, но он не мог сказать точно. Он мельком, очень быстро взглянул на мужчину, и опустил глаза, когда увидел, что тот смотрит на него.

– Ты в порядке, милый? – спросил мужчина.

Джереми пожал плечами. Он хотел сказать, что всё нормально, но его язык съел кот.

Глава 8

Они тихо поужинали – куриными котлетами и жареными кабачками – и Джереми брал еду пальцами ног, не глядя на него, не разговаривая. Томас старался не пялиться, но это было захватывающе. Казалось, Джереми, сидя на широком барном стуле, который был практически на уровне стола, мог делать ногами и пальцами практически что угодно, начиная от того, чтобы держать стакан воды, и заканчивая тем, чтобы вытирать губы салфеткой.

– Ты наелся? – спросил Томас, когда они закончили.

Джереми пожал плечами.

– Знаешь, так не пойдет, – мягко сказал Томас, убирая со стола. – Когда я был твоего возраста, меня не могли заткнуть. Думаю, нам нужно немного пошуметь. Что думаешь?

Джереми снова пожал плечами.

Томас включил акустическую систему, выбрал свой любимый плейлист. Из динамиков донеслась песня "Супер артист" "АББЫ".

– Тебе нравится "АББА"? – спросил он, приподнимая брови, пытаясь добиться ответа от мальчика.

Джереми не ответил.

– Брось, парень. Всем нравится "АББА". Нужно быть больным, чтобы они тебе не нравились – они были величайшей группой в мире. Они носили похожие брючные костюмы, и у них были блёстки и браслеты и длинные светлые волосы, и они были шведами, упаси Бог! Они были крутейшей группой в мире. Ну, по крайней мере, так было, когда мне было двенадцать, и я только узнал, что мне нравятся мальчики. И это было до того, как я открыл для себя рок-н-ролл, конечно же. Вышел альбом "Слухи" (прим.: «Слухи» (Rumors) – одиннадцатый студийный альбом британско-американской рок-группы Fleetwood Mac), и я слушал его так много раз, что износил проигрыватель, и папе пришлось покупать мне новый.

Томас продемонстрировал несколько танцевальных движений.

Джереми наблюдал, по-прежнему отрешённый, по-прежнему не впечатлённый, но в его глазах было определённое любопытство.

– Видишь? – произнёс Томас, качая головой в такт музыке, двигая бёдрами. – Ритм до тебя доберётся, парень. Так и происходит. Глория Эстефан была права. Ты делаешь пару движений, и в следующий момент отдаёшь сотню долларов на еВау за потное полотенце Бьорна с концерта "АББЫ" в Лондоне в 1982 году. Ты умеешь двигаться, парень?

Джереми продолжал наблюдать.

Томас использовал свои навыки мима – в детстве он с восторгом наблюдал, как Шилдс и Ярнелл показывают невероятные пантомимы в "Часе комедии с Сонни и Шер", в "Маппет-шоу" и во многих других программах.

На губах Джереми появилась лёгкая улыбка.

– Давай, Джереми, – сказал Томас, поднимая мальчика и ставя его на чистый стол, чтобы они могли быть на одном уровне. – Давай покажем пантомиму, малыш! Давай тусить!

Он сделал движения в стиле робота, с легкой дрожью из-за того, что он уже не молод, но вышло неплохо.

Джереми улыбнулся.

Томас, подпевая "АББЕ", объяснял, что яркий свет софитов найдёт тебя, каким счастливым ты будешь на сцене, артист, игрок, тема всеобщих разговоров. Джереми наблюдал за ним и вскоре начал усмехаться. Томас, что называется, перешел в атаку. Он использовал пульт от акустической системы вместо микрофона и снова прогорланил припев для Джереми.

Джереми рассмеялся.

– Сделай со мной робота, – сказал Томас, подбадривая. – Держись ровно. Двигайся от талии... ты сможешь.

Он показал снова.

Джереми подражал из всех сил.

– Видишь, ты можешь, – подбадривал Томас.

Следующей в плейлисте была песня "Зажигай" группы "Кул энд Гэнг". Джереми остановился на движениях робота, кивая головой и расхаживая босиком по обеденному столу. Томас был счастлив видеть, что Джереми расслабился, пока шагал по столешнице, показывая, как он считал, свои лучшие движения.

Джереми усмехнулся.

Несколько минут в глазах Джереми были свет и счастье, но где-то посередине "Скучаю по тебе" "Роллинг Стоунс", Джереми вдруг замер, его лицо недовольно сморщилось всего за мгновение до того, как он разрыдался.

– Оу, эй, – произнёс Томас, выключая музыку, прежде чем поспешить снять его со стола. – Эй, эй, эй, кроха. Что такое?

– Я скучаю по маме, – выл Джереми.

– Мне жаль, – произнёс Томас.

Он отнёс Джереми в гостиную, сел на диван и позволил Джереми прижаться к его груди. Он погладил его по маленькой спине.

– Я знаю, это больно.

– Мама раньше пела, – сквозь слёзы и несчастье произнёс Джереми. – Мама раньше... Я хочу увидеть маму!

– Я знаю, что хочешь, – ответил Томас.

– Пожалуйста, – умолял Джереми. – Я хочу увидеть маму.

– Твоей мамы больше нет, – мягко произнёс Томас.

– Почему?

– Мисс Тэмми говорила тебе об этом. Твоя мама погибла. Но ты со мной, и всё будет в порядке. Я позабочусь о тебе.

– Но я скучаю по маме.

– Я знаю, что скучаешь.

Джереми замолчал, прислонился головой к груди Томаса. Томас обнимал его, испытывая отцовские чувства, желание защитить и смятение. Он не хотел видеть, как его ребёнок плачет. Это было больно. Это было страшно. Это сбивало с толку. Они долгое время сидели вместе.

Когда худшее прошло, Томас спросил:

– Готов идти спать?

Джереми кивнул. Вокруг его глаз были тёмные круги, что делало его похожим на маленького енота.

– Тебе надо почистить зубы, сделать свои дела, – сказал Томас.

Он наблюдал, как Джереми, сидя на ещё одном барном стуле возле раковины в гостиной, чистит зубы. Затем он помог Джереми переодеться в пижаму и смотрел, как он забирается в кровать, чтобы улечься рядом со своим мишкой.

– Хочешь, чтобы я посидел с тобой? – спросил Томас.

Джереми кивнул.

– Я выключу свет и посижу с тобой. У тебя в комнате есть ночник, так что будет не слишком темно. Я останусь, пока ты не заснёшь. Хорошо? Тебе приснятся хорошие сны?

Джереми не ответил. Он отвернулся, закрыл глаза.

Томас выключил свет, сел рядом с ним на кровать.

Он помнил инструкции, которые получил во время занятий для родителей.

«Объясните, что вы делаете, что они могут ожидать от вас. Говорите ясно. Будьте настойчивы. Если вы говорите, что сделаете что-то, то ей-Богу, сделайте. Не подводите их. Уважайте их уединение, их комнату, их границы. Проведите границы. Дайте им знать, что происходит. Когда сомневаетесь – говорите».

– Хороших снов, – тихо произнёс он. – Если проснёшься ночью, и я буду тебе нужен, просто приходи ко мне в комнату. Она дальше по коридору. Хорошо? Я буду совсем не против. Я не хочу, чтобы ты был напуган. Просто приходи ко мне, если начнёшь чувствовать себя плохо. Хорошо? Если я буду спать, разбуди меня. Это не проблема.

Джереми не ответил.

– Просто помни, что это твоя комната, – добавил Томас. – Никто не может сюда зайти, пока ты не захочешь. Даже я. Если тебе не нравится, что я в твоей комнате, просто скажи. Хорошо? Это твоя комната. Она теперь принадлежит тебе. Хорошо? Если тебе не нравится, что я в твоей комнате, просто скажи мне убирать свой зад отсюда, и я уйду. Обещаю. Ты меня слушаешь?

Но Джереми заснул.

Глава 9

– Привет, бекончик, что нового? – спросил по телефону Рэнди Стилсон в тот вечер, пока Томас готовился ко сну.

– Сегодня был напряженный день, – ответил Томас.

– Так ты его забрал?

– Забрал.

– И?

– Я немного потрясён.

– Уверен, это так, но я не могу дождаться, когда познакомлюсь с ним. Не могу дождаться, когда мы станем папами!

– Рэнди...

– Не толкай мне эту речь о том, что однополым парам запрещено усыновлять детей. Равенство брака – это закон, приятель, и крутая Роберта Каплан сейчас занимается запретом усыновлений, так что это только вопрос времени, прежде чем это тоже изменят. Вот увидишь.

– Но до тех пор мы с тобой не пара... по крайней мере, насколько известно ДСО.

– Продолжай говорить себе это, детка.

– Ты даже в ориентации не признаёшься!

– Я работаю над своим дерьмом. Ты это знаешь, Томми. Чёрт! Мне пятьдесят два года, и я никогда никому не говорил, что я гей, но скажу. Сейчас всё иначе. Знаю, я говорил, что дам тебе пространство, чтобы ты мог разобраться с усыновлением, и я дам и не буду мешаться под ногами и не дам ДСО никаких причин беспокоиться из-за тебя. Вот увидишь. Я не собираюсь терять тебя, Томми.

– Ты меня не потеряешь, но если мы будем парой, нам нужно быть парой – и тебе нужно преодолеть себя и выйти из шкафа. Мы уже говорили об этом раньше.

– Я знаю.

– И пока не отменят закон, запрещающий однополым паром усыновлять детей, мы с тобой должны быть осторожны.

– Я знаю, я знаю, я знаю... все, о чем я прошу, пока ты играешь со своим новым другом, просто думай обо мне время от времени. И, может быть, ты позволишь мне прийти и поиграть на твоем инструменте, ну ты понял….

– Рэнди...

– Я знаю. Ты не хочешь, чтобы этот ребёнок сказал социальному работнику, что какой-то чужой мужчина спал в твоей кровати и играл с твоим инструментом. Может, я просто чувствую себя немного заброшенным.

– Думаю, ты ищешь слово "ревную".

– Ауч!

– Так я тебе и поверил. Когда они проводили осмотр дома, у тебя был шанс поучаствовать. У тебя взяли бы отпечатки пальцев и проверили бы тебя по своим данным и всё остальное, но ты боялся, что кто-нибудь узнает, что ты гей.

– Я знаю...

– Что ж...

– Я не забыл, Томми.

– Что не забыл?

– Когда мы только познакомились, ты сказал, что будешь идти в комплекте – что ты усыновишь ребёнка, и мне придётся готовиться к этому. Ты чертовски меня напугал, но я преодолел это, потому что хочу быть с тобой. Мне просто нужно немного времени, вот и всё.

– У тебя есть время, Рэнди. И я уверен, что говорил тебе кое-что ещё.

– Оу?

– Я хочу отношений, которые продлятся дольше, чем минет на привале. Я покончил с парнями, которые приходят и уходят, и не берут на себя ответственность, дав обещание. За все годы у меня было много секса, это отлично и всё такое, но сейчас я хочу любви.

– Я знаю.

– Я просто тебе напоминаю. Впервые в своей жизни я хочу чего-то настоящего. По крайней мере, раньше, чем я умру.

– Честное слово! Я дам тебе кое-что настоящее... Я просто не хочу, чтобы ты забывал меня.

– Ох, повзрослей!

– Я отказываюсь взрослеть!

– Так... когда?

– Что когда? – спросил Рэнди.

– Когда ты выйдешь из шкафа?

– Хочешь, чтобы я сделал это прямо сейчас?

– Я хочу, чтобы ты пошевелил задницей и перестал так бояться. Начни со своей матери. Просто скажи ей и посмотри, что получится. Разберись с этим. Ты уже большой мальчик.

Рэнди вздохнул.

– Понятно, – сказал Томас. – Мы не можем говорить об этом, Рэнди. Нужно делать это.

– Я собираюсь!

– Ага.

– Правда!

– Этот ребёнок закончит колледж к тому времени, как ты дойдёшь до этого.

– Ладно! Я позвоню маме и скажу, что приеду на ужин, и просто расскажу ей.

– Конечно, расскажешь.

– И ты поедешь со мной.

– Почему я должен ехать с тобой?

– Это ты втянул меня в этот кавардак!

– Если тебе нужно, чтобы я поехал с тобой и держал тебя за руку, я буду счастлив это сделать.

– Мне не нужно, чтобы ты держал меня за руку! Ну, может только чуть-чуть.

– Серьёзно, Рэнди... Мне надоело играть с парнями. Хотя бы раз в жизни я хочу чего-то настоящего. И я надеюсь, что этот человек – ты, потому что я люблю тебя и хочу, чтобы это был ты, и я думаю, что мы с тобой будем счастливы вместе. Но я больше не играю. Если не можешь взять на себя ответственность...

– Так ты хочешь, чтобы я "взял", а?

– Всю мою жизнь люди превращали мои отношения в банальность...

– Это слова твоего отца.

– Может быть. Но я тоже был частью проблемы. Я позволял людям приходить и уходить. Я не настаивал на том, чтобы делать всё должным образом. Я не воспринимал отношения всерьёз, потому что никто другой этого не делал. Но те дни прошли.

– Ты действительно собираешься снова читать мне эту проповедь?

– Ты когда-нибудь её усвоишь?

– В воскресенье, приятель. Вот увидишь! Я и моя гейская задница выходим из гейского шкафа!

– Обещаешь?

– Я буду жалить, как пчела!

– Ты иногда такое трепло!

– Поэтому ты меня любишь.

– Лучше тебе вытащить свою гейскую задницу из гейского шкафа, иначе этот папик закроет кран любви.

– Звучит волнующе...

– Ты невозможен.

– Я закрою твой кран, детка. А затем снова открою...

Глава 10

Джереми резко проснулся. В комнате стояла полутьма.

Он перевернулся на спину, посмотрел на тёмные углы новой, странной комнаты, на большие двойные двери, ведущие в чулан, на занавески на окне – он видел снаружи свет уличных фонарей.

Его охватила паника, паника, которая началась в животе и вызвала там боль, паника, которая заставила его слезть с кровати и встать на ноги, будто готовясь к битве.

Он понял, что всё исчезло. Всё. Мама. Их маленький трейлер в лесу. Маленькая кровать в "Центре Жизни и Детей", которую он занимал четыре месяца. Друзья, которых он завёл. Билли. Мисс Тэмми. Мисс Джина. Мисс Лора.

Теперь всё это исчезло.

Более того, это была правда. Это была правда. Странный мужчина и его волосы с проседью: мистер Томас. Его новый "папа". Чужак, которого он даже не знал, который не знал его, который не знал о нём ничего. Эти фальшивые улыбки. Неловкие взгляды. Его рот – он всё открывался и открывался. Всегда говорил. Говорил, говорил, говорил. Его дурацкая музыка. Дурацкое диско.

Всё это было правдой.

Знает ли его мать, где его найти? Как она узнает, если не поговорит с мисс Тэмми? И как она вообще узнает, кто такая мисс Тэмми? По крайней мере, в "Центре Жизни и Детей" он мог надеяться, что его мама когда-нибудь зайдёт, ища его. Разве не в "Центре Жизни и Детей" держали детей, которые потерялись, которым нужен был дом? Если она была жива – а она была жива, яростно думал Джереми – именно туда она пойдёт его искать.

Но теперь...

Всё исчезло.

Всё закончилось.

Глупый мужчина с его глупым домом и глупой музыкой...

Его захлестнуло горе, разрывая изнутри.

Как теперь мама найдёт его?

Мисс Тэмми сказала, что её больше нет. Все говорили, что её нет. Она погибла. Она умерла. Она ушла. Её больше здесь не было. Но это была чушь. Мама не оставила бы его. Она не сделала бы этого. Даже если он плохо себя вёл. Даже если пожар был его виной. Она не могла просто встать и уйти, даже не попрощавшись.

Чушь. Всё это. Чушь, чушь, чушь. Дурацкие взрослые. Дурацкая жизнь. Дурацкая чушь.

Из его глаз ручьём полились слёзы.

Он посмотрел на дверь, которая вела из комнаты в дом. По какой-то причине дверь его пугала. Вызывала у него беспокойство. Будто если он откроет её... то что? Это будет значить, что всё реально. Это. Всё это. Это будет реально. То, что он здесь, будет реально. Это будет правдой. Это будет...

Всё исчезло. Этого не могло быть. Просто не могло. И всё же... было. Вот так просто. Мужчина пришёл, как и сказала мисс Тэмми. Забрал его. Как тот первый социальный работник, которая приходила к нему в больнице. Та, которая сказала ему, что мамы нет. Та, которую он не мог понять. Та, с акцентом. Говорила свою ерунду.

– Её уже нет, малыш, нет, нет, нет, и мне так жаль.

Теперь мама никогда не узнает, где его найти, где он живёт, где искать.

Он смотрел на дверь залитыми слезами глазами. Внутри него была такая ярость. Такая злость. И всё же дверь стояла там. И двери было всё равно. Она не видела. Не знала.

Он втянул сопли, вытер нос о плечо.

Что делать?

Он не мог убежать. Джереми, где он, как попасть обратно в "Центр Жизни и Детей". Ему придётся быть терпеливым. Ему придётся узнать, на какой улице он находится. Как сюда добраться. В какой стороне "Центр Жизни и Детей". Ему придётся узнать. Ему придётся припасти немного еды, может, сложить её в сумку в большом шкафу, чтобы мужчина не заметил. Оу, и бутылку воды. Когда они пойдут навестить мисс Тэмми, ему придётся быть внимательным и запомнить повороты и дороги и перекрёстки, чтобы он мог сам попасть обратно. До тех пор ему придётся быть с мужчиной милым. Подыгрывать. Не доставлять хлопот.

Но...

Может, если он вызовет проблемы, мужчина отвезёт его обратно. Билли говорил, что с ним так случалось. Его так называемые "родители" устали от него и однажды забрали из школы и отвезли обратно в "Центр Жизни и Детей", вот так вот. Ему даже не оставили игрушки, которые они ему купили. Не дали ни с кем попрощаться. Они просто забрали его из школы, отвезли в центр и оставили там.

Так что, может быть, если он будет плохо себя вести, мужчина сделает то же самое. Может быть, он достанет мужчину, тот устанет от него, не захочет больше его видеть.

Отвезёт его обратно.

– Я никогда тебя не оставлю, любимый. Мама любит тебя сильно-сильно.

Разве мама не так говорила?

На него напала странная тёмная грусть, когда он вспомнил эти слова, вспомнил звук маминого голоса, её сладкие поцелуи, её доброе лицо, то, как она нависала над ним, особенно ночью, в кровати, как её груди казались такими большими прямо перед ним, тепло её тело, то, как она прижимала его ближе, его лицо прижималось к её голым грудям, его маленькое голое тело согревалось её телом.

Как её могло не быть?

Как?

Почему?

Почему?

Почему?

С текущими по щекам слезами, он направился к двери.

Глава 11

Как раз после полуночи Томас резко проснулся и обнаружил Джереми, стоящим у его кровати в пижамных штанах, по щекам мальчика текли слёзы. Томас пытался не спать, зная, что первая ночь для Джереми будет тяжёлой, но он был так истощён от нервов и ожидания, что почти сразу заснул.

– Эй, – произнёс он, садясь. – Хочешь поспать со мной?

Джереми ничего не сказал. Забравшись под одеяло и устраивая голову на подушке, он повернулся к нему спиной. Томас беспомощно слушал, как Джереми рыдает и стонет.

– Хочешь, я тебе что-нибудь принесу? – спросил Томас. Он почувствовал себя глупо, как только вопрос сорвался с его языка.

Джереми плакал.

– Тебе здесь не нравится, – сказал Томас после долгой, тревожной минуты. – Мне жаль, что ты не счастлив. Правда, жаль. Я хотел, чтобы ты был счастлив.

Джереми не ответил, но повернулся и прижался лицом к груди Томаса. Он был как пёс, прижимающийся мордой к ноге своего хозяина, желая внимания, желая, чтобы его почесали, погладили, любили и согревали.

Томас обвил мальчика рукой и притянул ближе.

– Всё хорошо, – тихо сказал он. – Должно быть, тебе тяжело. Если есть что-то, что я могу сделать, чтобы тебе стало легче, просто скажи мне, дружок. Хорошо? Что бы это ни было, обещаю, мы это сделаем.

– Я не хотел убивать её, – произнёс Джереми.

– Это был несчастный случай, – сказал Томас, гладя Джереми по спине. – Конечно, ты не хотел этого.

– Я не знал...

– Я знаю, что ты не знал...

– Я не хотел её злить...

– Всё хорошо, Джереми. Теперь всё хорошо. Я обещаю. Ты не должен больше переживать об этом.

– Я собирался приготовить завтрак...

– Не переживай об этом, малыш. Всё хорошо. Это был несчастный случай.

Джереми замолчал. Плакал. Ещё немного поплакал. Будто слёзы текли из бездонного колодца печали.

– Всё хорошо, – тихо сказал Томас. – Теперь я с тобой.

Словно отвечая, Джереми придвинулся ближе, уткнувшись лицом в грудь Томаса.

Глава 12

– Мне нужно в ванную, – сказал Джереми, проходя на кухню на следующее утро, пока Томас готовил завтрак.

– Ты помнишь, как он работает?

Джереми кивнул.

Томас установил специальный унитаз – французское биде. В нём было преимущество выплеска воды в интимные зоны, что было стандартом во Франции, но редкостью в Штатах. Томас установил этот туалет для помощи с гигиеническими потребностями Джереми. Мать Джереми помогала ему вытираться. Томас хотел, чтобы он был более самостоятельным. Не то чтобы он не помог бы, но при возрасте в пятьдесят один год он не мог быть вечно рядом.

Томас проводил его до ванной, показал специальную ножную педаль, которую Джереми мог использовать, чтобы пустить воду. Там была ещё одна педаль, которая выпускала тёплый воздух, чтобы высушиться.

– Если тебе нужна будет помощь – просто крикни, – сказал Томас. – Это не проблема.

– Не обязательно мне помогать, – сказал Джереми.

– Я не против. С тобой все будет в порядке?

Джереми кивнул.

– Знаешь, у них есть модель, которая ещё проверяет пульс и раздаёт печенье с предсказаниями, но я думал, что это немного слишком.

Джереми улыбнулся, и на этом Томас его оставил.

Когда Томас начал сервировать стол, появился Джереми.

– Ну, как прошло? – машинально спросил он. Джереми усмехнулся, будто туалетный юмор был любимым у семилетнего мальчика.

– Это было странно, – признался Джереми. – Я никогда...

– Твоя задница никогда не принимала душ?

Джереми хихикнул.

– Я один раз пробовал, – признался Томас. – Это заставило меня понервничать. Ты прав – это было странно. А ещё отчасти классно. Это Франция. Невозможно сказать, что сделают эти французы. Если к тебе на стол приземлится птица, ты откусишь ей голову и назовёшь это деликатесом. Или вытащишь улитку из раковины, нальёшь на неё масла и продашь людям за сотню долларов. Это Париж. Я удивлён, что они не изобрели раковину, которая чистит за тебя зубы и выдавливает прыщи. Хочешь завтракать?

Джереми кивнул.

– Давай приступим.

Томас занял стул в конце стола, тогда как Джереми сел на барный стул справа от него. Джереми поднял правую ногу, пальцами схватил кусочек бекона и поднес тот к губам.

– Давай помолимся, – предложил Томас.

С виноватым видом Джереми положил бекон на тарелку.

– Я не самый религиозный человек в мире – мы с Богом давно не виделись с глазу на глаз и, честно говоря, мне не терпится умереть, чтобы задать этому ублюдку пару вопросов. Как раз перед тем, как он бросит меня в пучины ада, я такой скажу: "Бог, насчёт Левита... какого чёрта?" И всё же. Думаю, нам следует быть благодарными за еду и крышу над головой... и то, что мы есть друг у друга. Что думаешь?

Джереми пожал плечами.

Томас потянулся, положил руку на ногу Джереми и просто сказал:

– За все хорошее, что есть в нашей жизни, и за то, что мы есть друг у друга, пожалуйста, помоги нам быть благодарными. Аминь.

Он ждал, пока Джереми добавит "аминь", но этого не произошло.

– Могу я услышать "аминь"? – спросил Томас.

– Аминь, – тихо произнёс Джереми.

– Спасибо. Теперь давай приступим. Тебе нравится бекон?

Джереми кивнул, когда бекон исчез у него во рту, после чего быстро последовал ещё кусочек.

Томас наблюдал за тем, как худая нога мальчика мечется вперёд-назад, внутренне вздрагивая, когда думал, что Джереми что-нибудь собьёт. Но... он не сбивал.

– Ты смотришь на меня, – сказал Джереми, замирая с кусочком тоста между пальцев на полпути к губам. – Почему ты на меня смотришь?

– Я просто думаю, что ты удивительный. Прости. Я не хотел пялиться.

– Всё в порядке, – сказал Джереми. – Ты думаешь, что я странный.

– Вовсе нет, – парировал Томас. – Не знаю, что бы я делал, не будь у меня рук, но тебя, кажется, это совсем не беспокоит.

– У меня никогда не было рук.

– Я знаю... Я не это имел в виду. Ты другой, и мне потребуется время, чтобы привыкнуть.

– Ты тоже другой, – ответил Джереми. – Тебе нравятся мальчики, а не девочки. Это странно.

– Тебя это беспокоит?

Джереми пожал плечами, откусил тост, отложил его в сторону, а затем обеими ногами взял стакан апельсинового сока. Томас снова вздрогнул, наблюдая, беспомощно и зачарованно, боясь, что Джереми уронит стакан, устроит беспорядок. Но... нет. Он согнулся своим маленьким, тонким телом, поднёс стакан к губам, сделал грациозный глоток, вернул стакан на стол.

– Почему тебе нравятся мальчики? – спросил Джереми, поднимая на него взгляд.

– Я не знаю. Раньше я думал, что со мной что-то не так, но теперь я знаю, что я просто другой.

– Как я?

– Как ты, – согласился Томас.

– Ты не против, что у меня нет рук?

– Почему я должен быть против?

– Ты не считаешь меня уродом?

– Не говори глупостей. Думаю, ты удивительный ребёнок. Хотел бы я быть таким же смелым и талантливым, как ты.

– Я – урод, – отмахнулся Джереми.

– Нет, это не так.

Джереми не стал комментировать.

Томас, сбитый с толку и неуверенный, что ответить, оставил всё как есть.

Глава 13

– Мисс Дженис, это Джереми, – сказал Томас.

Его соседка, Дженис Хорват, посмотрела на Джереми, нахмурилась, улыбнулась и снова нахмурилась. Её старые, похожие на ястребиные глаза метнулись от одного плеча Джереми к другому, как будто задаваясь вопросом, куда подевались его руки. Её пухлые губы искривились в беспокойстве.

– Джереми – мой приёмный сын, – добавил Томас, чтобы прояснить и напомнить ей его намерение усыновить ребёнка, что они обсуждали время от времени, когда он выходил забрать свою почту. Мисс Дженис жила по соседству и часто пользовалась такими случаями, чтобы поболтать, пока занималась своими собаками, которых было четыре. Или уже пять?

– Что ж, приятно познакомиться, – наконец сказала мисс Дженис, её лицо выдало тревогу. – Но, Боже мой, у него нет... В смысле, я бы пожала ему руку, но... В смысле... ну, вы должны извинить меня, не так ли?

– У Джереми особые потребности, – сказал Томас. – Но я думаю, что он может делать все, что захочет. Я хотел познакомить вас, потому что вы будете видеть нас время от времени.

Джереми не обращал внимания на разговор. Вместо этого он отвернулся и начал прыгать – довольно странно – по подъездной дорожке. Он был похож на кенгуру.

Томас улыбнулся.

Дженис нахмурилась.

– Как Молли? – спросил Томас.

– Молли?

– На прошлой неделе вы возили её к ветеринару.

– Оу! Её рвало на ковер. Доктор предположил, что она съела одно из комнатных растений. Что странно.

– Странно?

– У меня всегда были растения, а теперь доктор говорит, что они ядовитые! Уверена, он не знает, о чём говорит. Молли сейчас в порядке, так что всё хорошо. Терпеть не могу больных собак. – Она смерила скачущего Джереми очередным взглядом. – Так... он ходит в школу?

– Мы запишемся сегодня, чтобы он мог начать с понедельника.

– У них есть занятия для...?

Томас невольно вздохнул. Дженис Хорват была милейшей, приятнейшей старушкой и хорошей соседкой, но, казалось, она никак не могла понять, что не все на свете одинаковые.

– Он может писать ногами, – сказал Томас, пытаясь сгладить момент.

– Ногами?

– Да.

– И он будет жить с тобой... и ты...?

– ДСО дали мне лицензию. У меня столько же прав на опеку или усыновление, как и у всех остальных.

– Конечно, сладкий. Ты знаешь, мисс Бетти Клэнси в церкви сказала мне, что её племянница – та самая лесбиянка, знаешь, та старая добрая лесбиянка, которая жила в Мемфисе, та, с бородой, о которой я тебе говорила – помнишь? – что ж... её племянница не только сбежала и вышла замуж за свою... партнёршу... другую лесбиянку... и мне не нравится говорить это, но она... знаешь... из чернокожих... так что, они не просто поженились, а сейчас хотят развестись. Не понимаю, в чём смысл жениться, если вы потом разведётесь. А я ненавижу разводы. И ради Бога, сбежать и жениться на... чёрной... уверена, она милый человек, но... понимаешь?

– Что ж, мы лучше пойдём, – сказал Томас. Он понял, что бороться с мисс Дженис не нужно, как и ожидать от её слов смысла. У него закрадывалось подозрение, что до маразма не так уж далеко.

– Да, конечно, – сказала она. – Очень приятно познакомиться... Джеральд, да?

– Его зовут Джереми, – сказал Томас.

– Да, конечно. Джереми. У меня был двоюродный дед по имени Джереми. Я никогда не была с ним знакома, но слышала, что его укусил водяной щитомордник, когда ему было двенадцать, и он опух, как шарик, а через три дня умер.

– Я не знал, что щитомордники такие ядовитые, – сказал Томас.

– Ну, обычно это не так, но его папаша-дурак отрезал ему руку. Видишь ли, его укусили в руку, и они не смогли отвезти его к доктору, так что папаша-дурак отрезал ему руку, потому что думал, что это остановит распространение яда, так что бедный ребёнок умер от заражения крови. Слышала, он это увидел в фильме. Конечно, они выпили столько дешёвого виски – это тайная сторона нашей семьи, а ты знаешь, какие они – упаси Бог! – они катались до Мемфиса и обратно и даже несколько раз бывали в Джексоне, так что чего ожидать? Кучка чёртовых идиотов, если ты меня спросишь.

«Маразм, – подумал Томас. – Определённо маразм».

– Ну, нам пора идти, – сказал он.

– Боже, он допрыгал до самого дома!

Томас посмотрел через плечо и увидел, как Джереми скачет к ступенькам крыльца. Он улыбнулся мисс Дженис.

Глава 14

– А вы его... отец?

– Приёмный отец, – сказал Томас.

– Оу.

Лаверния Брайант сжала губы и посмотрела на Томаса долгим, тяжёлым взглядом. Затем она повернулась посмотреть на Джереми, который сидел рядом, его волосы торчали во все стороны, голубые глаза были маленьким и у него отсутствовали руки. Она была пожилой белой женщиной, её волосы были покрашены в три разных оттенка блонда, а красная помада казалась слишком красной.

– Его родители...?

– Я не вправе обсуждать подробности, но я дам вам номер телефона Тэмми Рафф – она его социальный работник. Она может рассказать всё, что вам нужно знать.

– Мне было просто интересно, почему он в приемной семье.

– Мне не позволено говорить. Законный опекун – ДСО. Мне просто нужно записать его в школу.

– Значит, какое-то время он будет с вами?

– Я собираюсь усыновить его, так что да, мы ищем постоянное место жительства.