Текст книги "Камни на дороге (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

– Так говорят о большинстве серийных убийц.

– Она никогда никого не убивала, уверю тебя.

– Она просто рушит их души и уничтожает дух.

– Думаю, ты реагируешь слишком остро.

– Я не реагирую слишком остро! – я практически прокричал это, возможно, будучи не особо честным.

Джексон рассмеялся.

– Думаешь, это смешно, Джеки?

– Думаю, ты злишься потому, что она смешнее тебя. А это твоё призвание, так ведь? Это ты смешной. Ты всегда в центре внимания, всегда вызываешь смех. А она украла твой успех прямо из-под тебя. Да, я бы сказал, что это довольно смешно. На самом деле, бесценно.

– Ушам своим не верю!

– Каково это? – с озорной улыбкой спросил Джексон.

– Что каково?

– Она полностью тебя разоблачила!

– Разоблачила меня?

– Когда ты начинаешь повторять то, что я говорю, это из-за того, что ты не можешь придумать какой-нибудь остроумный ответ. Первый раз ты не был в центре внимания, и ты ненавидишь это, так ведь? Ты очень-очень это ненавидишь.

Я откинулся на спинку сидения и посмотрел в окно.

– А теперь малыш злится, – наблюдательно отметил Джексон, вливаясь в движение на дороге.

Я не злился. Я кипел. Я целую вечность не чувствовал такой яркой, горячей ненависти.

– Не стоит затевать, не придётся и расхлёбывать, – сказал Джексон, используя южное выражение, которое звучало чужим, слетая с его губ.

Я повернулся, чтобы зыркнуть на него, но он только улыбнулся своей наплевательской улыбкой, напоминая мне, что он практически самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречал, что мы помолвлены и поженимся, что он “папа” Ноя, в то время как я Ною отец, что он завладел моим сердцем и душой, запрятав их в свой задний карман, где они будут всегда.

И хуже всего, он это знал.

– Я ненавижу тебя, – тихо произнёс я. – Джеки.

– Жизнь идёт своим чередом. Если ты ещё хоть раз назовёшь меня Джеки, я начну называть тебя Кларенс. Это ведь твоё второе имя, не так ли, Вилли Кларенс Кантрелл? Как делишки, Кларенс?

– Кто сказал тебе моё второе имя?

– Мне это известно, а тебе нужно догадаться.

– Ладно. Меня это не волнует.

– Твоя мама не так сказала… Кларенс.

– Ты ведёшь себя так по-детски!

– По крайней мере, моё второе имя не Кларенс.

– Я ненавижу тебя.

– Не стоит затевать, не придётся и расхлёбывать… Кларенс.

На заднем сидении Ной снова начал петь:

– Хуу хуу оук! Хуу хуу оук! Хуу хуу оук!

Глава 5

Маленький бойфренд

По пути на нашу “консультацию” с завучем школы Ноя, я позвонил своему брату Биллу.

– Хей, брат, – произнёс я.

– Хей-хо.

Он прозвучал отстранённо или раздражённо, или и то, и другое.

– Мы забрали родителей Джека из аэропорта, – сказал я.

– Оу.

– Я думаю пригласить их к маме домой на воскресный ужин. Подумал, вы все захотите с ними познакомиться.

– Оу.

Я ждал, пока Билл решит, собирается он разговаривать или нет. Ему потребовалась как минимум минута, чтобы привыкнуть к мысли о разговоре по телефону. Забыть об электронной почте, сообщениях, или обновлениях с «Фейсбука». Отвечать на телефон время от времени было пределом его безумной страсти к современным технологиям.

– Так что ты думаешь? – спросил я после того, как воцарилась тишина.

– Ты уверен, что это хорошая идея?

– Не уверен, что ты имеешь в виду.

– Вилли, я знаю, вы говорите о свадьбе и всё такое, но ты ведь знаешь, что этого никогда не произойдёт.

– Почему ты так говоришь?

– Для начала, это незаконно в штате Миссисипи. И это просто, знаешь…

– Это просто что?

– Это неправильно, Вилли. Ты знаешь, что я чувствую. Я привык к мысли, что ты завёл себе маленького бойфренда, но не проси меня заходить дальше. Это твоя жизнь. Делай что хочешь. Просто не тыкай нас в это носом.

– Это просто воскресный ужин, – отметил я.

– Ты спрашивал у мамы, как она к этому относится?

– Я подумал, что сначала спрошу тебя.

– Она не большая фанатка твоего маленького бойфренда, знаешь ли.

– Почему ты всегда ссылаешься на него как на моего “маленького” бойфренда? Мы не в начальной школе!

– Плевать.

– Мы помолвлены, Билл.

– Так я тебе и поверил.

– Так и есть!

– Раз два парня не могут пожениться, не уверен, что это значит чертовски много, но, полагаю, ты можешь называть это так, как тебе нравится.

– Что с тобой такое?

– Я знаю, тебе не нравится моя “баптистская пустозвонная чепуха”, но для меня важны мои убеждения, и одно из этих убеждений – что брак заключается между мужчиной и женщиной, как это задумал Бог, как говорит Библия. Я никогда не изменю своё мнение об этом. Я пытаюсь быть с тобой вежливым и держать рот на замке, но у меня такое чувство, будто ты всегда издеваешься надо мной и над моей религией и высмеиваешь всё, во что я верю. Особенно после того, что ты написал обо мне в той своей чёртовой книге.

– Я не высмеиваю тебя.

– Ты всегда высмеиваешь меня.

– Это не правда, – сказал я. Ну, не совсем правда. Ладно, отчасти правда. Я никогда не стеснялся выражать своё мнение, и это одна из вещей, которые делали меня дико непопулярным. – Я тоже хочу быть счастливым. Я хочу семью, и мне жаль, что тебя это оскорбляет.

– У тебя есть семья, брат. Мы твоя семья, а не какой-то чужак из Бостона. Мы не знаем по-настоящему Джека и его людей. Уверен, он кажется достаточно милым и всё такое, но ты никогда не узнаешь все до конца. И если честно, и раз уж мы говорим об этом, я просто скажу прямо, что мне не нравится, когда он рядом с моими детьми.

– И это потому что…?

– Бог знает, на что способны эти люди.

– Эти люди?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Если ты продолжишь приводить его к маме домой на воскресные ужины, мы с Шелли можем перестать приходить. Я не хочу видеть его рядом со своими детьми.

Я замолчал, искоса глядя на Джексона.

– Кое-кто не счастлив, – наблюдательно отметил Билл после долгой тишины.

– Ты бы предпочёл, чтобы я не приводил его на воскресный ужин?

– Не то чтобы ты когда-нибудь трудился спрашивать, как я к этому отношусь.

– Оу.

– Я не пытаюсь быть злым.

– Оу.

– Я просто говорю, что чувствую.

Повесив трубку, я не поворачивал лица, надеясь, что Джексон не слушал.

Но, конечно же, он слушал.

– О чём был разговор?

– Ни о чём, – ответил я.

– Он не хочет, чтобы мои родители приезжали на воскресный ужин в дом твоей мамы?

– Можешь сказать так и не совсем ошибёшься.

– Без шуток?

– Ты знаешь, какой он.

– Мои родители не пойдут, если их там не ждут.

– Я спрошу у мамы.

– Ты должен спросить у своей мамы, можно ли тебе привести на ужин родителей твоего жениха? Серьёзно?

– Ненавижу, когда ты используешь слово “жених”.

– Почему ты превращаешь нашу помолвку в банальность?

– Я просто не хочу тыкать людей носом во всё это.

– Мы теперь помолвлены. Я больше не просто твой бойфренд. Я твой жених.

– Звучит будто…

– Гетеросексуальные пары не превращают свои помолвки в банальность. Почему мы должны?

– Я здесь пытаюсь наладить отношения.

– Пытаешься сделать свою семью счастливой.

– В этом есть что-то плохое?

– Кроме того факта, что большинство из них – клинические сумасшедшие, нет.

– Они не сумасшедшие.

– Они просто думают, что гей-брак разрушит западную цивилизацию. Или что-то ещё в таком роде.

– Здесь не Бостон, знаешь ли.

– Можешь сказать это снова, Вилли, и ты не ошибёшься. Они злятся потому, что мы собираемся на этот протест?

– Я ещё не рассказывал им об этом.

Маленькая группа активистов недавно объявила о планах устроить пикет (в который раз) у администрации Ассоциации Американской Семьи, штаб которой располагался в Тупело. Ассоциация продюсировала радиопрограммы радикального правого крыла, транслирующиеся от станции к станции по всему Югу. Одна из этих программ, «Час Правды», регулярно демонизировали гей-сообщество и “нацистских гомосексуальных активистов”, как я, которые пытались “затолкнуть свои принципы” в горло Америки “за счёт свободы вероисповедания”. Или… как-то так. Ведущий «Часа Правды» недавно предположил, что детям однополых пар было бы лучше в румынском детдоме. Это вышло сразу после части об отчаянной необходимости вернуть “золотой стандарт”, чтобы мы не запустили крах экономики Соединённых Штатов своим слепым увлечением “воображаемыми деньгами”.

Так как Ассоциация была “христианской миссией”, у неё было много-много слушателей и почитателей.

– Не то чтобы наши предыдущие протесты принесли что-то хорошее, – отметил я.

– Значит, ты не собираешься идти, потому что твоя семья может разозлиться? – недоверие в голосе Джексона было очевидным.

– Я просто напоминаю тебе, что здесь никогда ничего не меняется, и иногда я думаю, что никогда и не изменится. Мы ещё даже не закончили Гражданскую войну.

– Это не значит, что ты не можешь попытаться что-то с этим сделать.

За последние два года Джексон стал тем ещё активистом. Мои иллюзии разрушились, потому что ничего из того, чем мы занимались, не сделало ни малейшей разницы.

– Значит, ты не идёшь? – произнёс он.

– Не знаю, – признался я.

– Что ж, вот в этом и проблема. Если ты не можешь потрудиться, чтобы бороться за свои собственные права, почему должен кто-то другой? Не будет такого, что ты просто однажды проснёшься, и будет “свобода по всей земле”. Ты должен заставить это произойти. Разве не так ты всегда говоришь?

– Я был известен тем, что извергал много чепухи.

– Мы говорим о твоих правах. О наших правах. Это касается нашей семьи и всех однополых семей в этом штате. Это стоит того, чтобы бороться. И это не чепуха.

Я перевёл взгляд за окно и не ответил.

Глава 6

У образа жизни есть последствия

– А вы… друг мистера Вилли? – Мисс Тельма Сандербёрк сделала паузу, чтобы окинуть взглядом Джексона, её пухлые губы сжались, маленькие глазки смотрели твёрдо. На стене позади висело разнообразие дипломов, наград и всего такого. Её ореховый стол был гладко отполирован и по большей части использовался как подставка для фотографий её детей и мужа. Кроме того, на стенде довольно заметно выделялся крест.

– Мы немного больше, чем друзья, – специально подчеркнул Джексон. – Мы помолвлены и поженимся.

Мисс Тельма фыркнула от смеха. Смех резко оборвался.

– Мне не следовало смеяться. Вы, наверное, серьёзно. Благослови Господь ваше сердце.

– Думаете, это смешно, что двое мужчин хотят пожениться? – довольно злобно спросил Джексон.

– Думаю, это весьма противоестественно. Вот, что я думаю. Возможно, люди так делают там, откуда вы родом, мистер Джексон, но вы сейчас на Юге, малыш. Уверена, вы это осознаёте.

– Боже, ещё как.

– Что же, раз мистер Вилли привёл вас с собой, я могу с таким же успехом перейти к теме встречи. У Ноя так себе дела. На самом деле, мы решили его задержать. Ему придётся остаться на второй год в пятом классе.

– Вы не можете этого сделать! – я старался не говорить, как разъярённый родитель. – Все его друзья перейдут. Он останется позади.

– Он не справляется даже на «удовлетворительно», мистер Вилли. Мальчик читает на уровне второго класса. И то с трудом. Уверена, мы ясно дали понять, что ему придется весьма потрудиться в этой области, но вы, кажется не…

– Он очень усердно работал, – сказал я.

– Мы наняли репетитора, – отметил Джексон.

– Он старается изо всех сил, – добавил я.

– Мы занимаемся с ним каждый вечер! – воскликнул Джексон.

– Мне жаль, но сейчас он сильно отстал от остальных. Его навыки чтения минимальны. А математика? Ненамного лучше, если честно. И я знаю, он старается, но он… Не знаю, хотите ли вы слышать об этом, но у мальчика проблемы с обучаемостью.

– У него нет никаких проблем с мозгом, – сказал я. – Только то, что у него лишний мизинец, не значит…

– Он метамфетаминовый ребёнок, мистер Вилли. Мы все это знаем. Иногда эти дети справляются хорошо. Но иногда… что ж, иногда они просто не в состоянии нагнать своих сверстников. И как я и советовала вам раньше, он может справляться лучше в другой обстановке.

– Я не отправлю его в школу для глухих в Джексоне, – твёрдо произнёс я.

– Это ваш выбор, мистер Вилли. Может быть, Ною нужно больше помощи, чем мы можем дать ему здесь. Вы можете также подумать о домашнем обучении.

– Ни в коем случае, – сказал я.

Она пожала плечами, будто чтобы сказать, что причина в моей собственной голове.

– Он может немного догнать других на летних факультативах, – предложил Джексон.

Миссис Сандербёрк лишь покачала головой.

Мы разглядывали друг друга в тишине нескольких долгих мгновений.

Она продолжила.

– Я прочла это, – сказала она, делая паузу, чтобы открыть ящик стола и достать экземпляр “Крэкового малыша”, который положила на стол между нами. Уголки ее губ опустились в некоем подобии оскала. Она опустила глаза на книгу, будто смотрела на что-то такое ужасное, на что приличный человек мог только вздрогнуть и подумать: “Не приведи Господи…”

Джексон стыдливо потупил взгляд.

“Крэковый малыш” был личным взглядом на то, как я растил Ноя, метамфетаминового ребёнка с врождёнными дефектами, который ещё и глухой. В книге была нотка иронии, конечно же. Как ее могло не быть, когда ты писал о гомосексуалисте в центре Библейского пояса, который воспитывал ребёнка после того, как сбежала его мать? Я написал очень откровенно о фанатизме, который испытал, и преуспел в том, чтобы выбесить множество людей, особенно тех, кого выставил в довольно неприглядном свете. Таких людей, как мой брат Билл.

– Как завуч этой школы, – произнесла миссис Сандербёрк, – и как кто-то, кто преподавал много лет, и как мать и христианка, я должна сказать, что была удивлена некоторыми вещами, которые вы написали в этой книге, мистер Вилли.

Я ничего не ответил.

– Что не удивительно, так это что у Ноя проблемы в школе, судя по окружению, в котором он воспитывается.

– Прошу прощения? – произнёс Джексон.

– Дети издеваются над ним, – сказала миссис Сандербёрк.

– Тогда положите этому конец, – ответил Джексон.

– Боюсь, это не так просто. У вашего образа жизни есть последствия, и я не могу защитить вашего ребёнка от этих последствий.

– Значит, другие дети задирают его, и вы не собираетесь ничего делать, потому что его родители геи и – что? – он заслуживает этого?

– Я не могу защитить его от выбора, который сделал его отец, – сказала она. – Вам не приходило в голову, что он может быть не очень счастлив от этого выбора, что его неудовлетворительные оценки могут быть показателем его несчастья, его… замешательства… из-за окружения, в котором он вынужден жить? Дети не очень хорошо учатся, когда живут в атмосфере несчастья. И это факт.

– Значит, он плохо учится потому, что я педик? – произнёс я.

– Я бы не так выразилась.

– Не у каждого ребёнка есть мать и отец, – сказал Джексон.

– И это позор.

– Это очень непрофессионально, – ответил Джексон. – Ваши религиозные убеждения не имеют ничего общего с воспитанием нашего сына. На самом деле, мы бы предпочли, чтобы вы держали свои религиозные убеждения при себе, поскольку им не место в государственном учреждении.

– Эта страна была основана на христианских принципах, – парировала она. – С тех самых пор, как мы выгнали Бога из своих школ, у нас одни проблемы. Дети становятся всё более и более сбитыми с толку, пока общество становится всё более и более вольным. Это не самые хорошие условия для детей.

– Как и фанатизм, – сказал Джексон.

– Боюсь, мы уходим от темы. Ной хороший ученик, но с проблемами. Он неуверенный, эмоционально незрелый. Ему почти двенадцать, но у него всё ещё есть боязнь разлуки. Отчасти из-за обстоятельств его рождения, конечно же, но не полностью. Он пытается завести друзей, но не знает как. Ваша ситуация усложняет для него это дело – многие родители не хотят, чтобы их дети дружили с кем-то вроде него. Он не успевает с домашним заданием. Если мы дадим ему тест на чтение из второго класса, не уверена, что он его пройдёт. Откровенно говоря, есть границы в том, насколько мы можем помочь ему в этой школе. С другой стороны, если бы вы отправили его в Джексон…

– Я не отправлю его в школу для глухих.

– Это было бы очень полезно.

– Я не отошлю его!

– Судя по обстановке дома, это может быть не так уж плохо.

– По какой обстановке? – требовательно спросил я.

– Я не могу не думать, что ему было бы лучше в более традиционном окружении. Я понимаю, вы старались изо всех сил…

– Что это должно значить, чёрт побери?

– Пожалуйста, не материтесь в этом кабинете, мистер Вилли. Мне это совсем не нравится.

– Это возмутительно, – сказал Джексон. – Я услышал достаточно.

Он встал, глядя на меня.

– Возможно, вы захотите рассмотреть вопрос о переводе Ноя на какую-нибудь другую программу, – сказала миссис Сандербёрк, также вставая и ясно давая понять, что наша “консультация” окочена – и она также только что показала цель нашего разговора. – Я очень надеюсь, что вы найдёте что-нибудь подходящее.

– Вы не можете вышвырнуть моего ребёнка из этой школы, – злобно проговорил я.

– Очевидно, мы не удовлетворяем его потребности, – ровно ответила она. – Вам может больше повезти…

– Мне может больше повезти, если я поговорю с директором, а не с вами, потому что вы, очевидно, не заинтересованы в том, чтобы помогать Ною.

Она поджала губы, неосознанно опуская взгляд на мою книгу, которая лежала на столе между нами.

– Если вы считаете, что это поможет, – произнесла она.

– Да, думаю, поможет, – ответил я. – Мой сын никогда не будет гением, но он не тупой, и у него есть право на образование, как у любого другого ребёнка в этом штате, и вы по закону обязаны обеспечить ему это, не важно, одобряете вы его родителей или нет.

– Уверяю вас, это не имеет никакого отношения к вашему образу жизни, мистер Вилли. Я просто предполагаю, что ему может быть лучше в другом окружении. Дети могут быть довольно жестокими.

– Как и взрослые.

Глава 7

Уверен, ничего страшного

Я не хочу это надевать, – нахмурившись прожестикулировал Ной, глядя на чёрный костюм, который я положил на его кровать, и на блестящие туфли рядом. Он только что принял душ и казался бледным и уставшим. Наша поездка в Мемфис тем утром, должно быть, вымотала его.

Я хочу, чтобы ты хорошо выглядел, – сказал я, пытаясь оправдать эту перемену в его планах на одежду. Встретившись с ангелами тьмы, которые выдавали себя за родителей Джексона, я понял, что обычной одежды не хватит. Мы собирались надеть лучшие воскресные наряды и притворяться, что у нас есть манеры, даже если их нет. Мы не пойдём в ресторан «Юнион Хайтс» в центре Тупело в шортах и майках.

Я надеваю такое только по воскресеньям! – пожаловался он.

Сделаешь это для папочки?

Сейчас слишком жарко!

Мы идём в хороший ресторан. Мы ведь не хотим выглядеть как бездомные, правда?

Он состроил рожицу.

Давай я тебе помогу, – сказал я, пытаясь подсластить пилюлю.

На его лице было болезненное, отстранённое выражение.

В чём дело? – спросил я.

Я нехорошо себя чувствую.

Последний месяц или около того Ной чувствовал себя нездоровым, с частыми головными болями, которые брались неизвестно откуда, или необъяснимой вялостью, другими различными и прочими расплывчатыми жалобами. Возможно, мигрень. Или аллергия. Или…

Я не хотел об этом думать.

Он как робот прошёл к шкафу в поисках носков. Когда он действительно чувствовал себя нехорошо, он просто объявлял этот факт и возвращался к своим делам, совсем не как по утрам, когда ему просто не хотелось идти в школу, и он отчаянно старался убедить меня, что болен.

Я пробрался через беспорядок на полу и приложил ладонь к его лбу. Тот был горячим.

У тебя жар, – сказал я, разворачивая сына, чтобы он смотрел на меня.

Он пожал плечами.

Ты заболел? – спросил я.

Я устал, папочка.

Хочешь в кровать?

Он кивнул.

Времени был шестой час вечера.

Хорошо, – ответил я.

Он забрался в кровать. Я пощупал его лоб, его грудь. Я не мог вспомнить последний раз, когда он добровольно ложился в кровать так рано вечером.

В комнату вошёл Джексон.

– Почему вы не собираетесь? Мы должны встретиться с моими родителями в ресторане в шесть!

– Ной нехорошо себя чувствует.

– Очень вовремя, – парировал он.

– Это правда, – сказал я.

– Почему ты заставил его лечь в кровать?

– Я не заставлял его ничего делать, Джек. Он сам лёг в кровать.

– Значит, он действительно болен…

– Я так и сказал.

– Он болен… снова.

– Да.

– У него на следующей неделе приём у доктора Кеммера.

Я не ответил.

– Уверен, ничего страшного, – сказал Джексон, прикладывая ладонь ко лбу и к груди Ноя, как я. Джексон Ледбеттер был медбратом в педиатрии и знал, как обращаться с больными детьми.

– Они сделают анализы, – заверил он меня.

Я закрыл рот рукой.

– Уверен, ничего страшного, – снова произнёс Джексон с беспокойством в голосе.

Я покачал головой.

– Ничего страшного, – настойчиво проговорил Джексон.

Мы оба знали, что это, скорее всего, неправда.

– Не ищи проблем, Вилли. С ним всё будет в порядке.

– Они предупреждали меня, – произнёс я, намереваясь сказать больше, но вместо этого замолчал. Не было необходимости заканчивать эту мысль. Ной, лёжа спиной ко мне, не увидел, как я вытираю глаза.

– Ты его расстроишь, – предупредил Джексон.

– А мы не можем допустить, чтобы в этом доме кто-то из-за чего-то расстраивался, правда? – спросил я, слишком злобно, мой голос был полон горечи и досады.

– Я присмотрю за ним. Принеси градусник.

Я пошёл в ванную и хлопнул дверью.

Глава 8

Да, но…

После того, как Джексон уехал на ужин со своими родителями, я забрался в кровать к Ною. Он был вялым, его лихорадило. Я посмотрел на лицо сына, сейчас расслабленное во сне. Тёмные круги залегли под его глазами, и он был бледнее, чем обычно. Этим утром в Мемфисе он казался в идеальном порядке. А сейчас вдруг…

Доктор Кеммер предупредил, что начало пубертатного периода может принести “проблемы”. Он не торопился уточнять, какого рода ожидать “проблемы”, сказав мне просто приглядывать за Ноем и сообщать о чём-то необычном. О чём угодно, не важно, каким мелким это может казаться. Я подозревал, что это имеет отношение к скачку роста, произошедшему из-за половой зрелости. Его маленькие, недоразвитые вены могли не приспособиться к выросшему притоку крови к таким местам, как сердце и мозг. Крошечная дырочка в сердце не в том месте могла стать серьёзной проблемой, когда его сердце вырастет. Деформированный или слишком маленький орган мог попасть под давление из-за роста размеров и вместимости соседей. Возможностей была куча – и они пугали. Не вдаваясь в подробности бесконечных «что, если» сценариев, доктор Кеммер предпочитал подождать и посмотреть, что произойдёт на самом деле.

Он был прав, не паникуя, конечно же, но я не мог избавиться от ощущения нависшей опасности. Ной уже так много лет изумительно хорошо справлялся, скоро ему будет двенадцать. Я не мог заставить себя поверить, что наша удача может закончиться.

Впрочем…

Когда он родился, врачи предупреждали меня не слишком обнадёживаться, сказали, что будет чудом, если он проживёт дольше трёх месяцев. Три месяца наступили и прошли, и они расширили крайний срок до года. Затем было два года. Затем пять лет. Ной продолжал расти, не подозревая об их крайних сроках и сомнениях.

Я убрал длинные светлые волосы с его лица, и он повернулся ко мне во сне, обвивая рукой мою талию, прижимаясь ко мне, как делал, будучи маленьким мальчиком. После того, через что мы прошли – приступы ярости метамфетаминового малыша, тьма в его душе, глухота, проблемы со здоровьем, неуверенность, отторжение матери и её неожиданная смерть пару лет назад… после того, как мы так сильно боролись, чтобы оказаться здесь… наверняка, Бог не позволит этому закончиться плохо.

Наверняка, Бог не заберёт у меня моего мальчика.

Наверняка…

От противоположной вероятности все мои внутренности сжались в болезненный узел.

Да… – произнёс на задворках моих мыслей тихий, спокойный голосок.

Но…

Что, если?

Этот вопрос, на который я не мог – не смогу – ответить.

Но, – снова произнёс тихий голос.

Что, если?

Глава 9

Жизнь нужна для того, чтобы жить

Позже тем вечером меня разбудили голоса, доносящиеся из гостиной, и я обнаружил Джексона и его родителей, которые наслаждались поздним кофе за нашим обеденным столом.

– Привет, – произнёс я, прочищая горло и протирая сонные глаза.

– Значит, существо чувствует себя неважно? – требовательно поинтересовалась миссис Ледбеттер, казалось бы, очень недружелюбным голосом.

– Обязательно так его называть? – резко спросил я.

– А как я должна его называть? – спросила она.

– Можете использовать его имя, – сказал я.

– Ной, – произнесла она, будто пробуя. – Библейское имя. Очень любопытное имя для ребёнка гомосексуалиста и дегенеративной матери-наркоманки, ты так не думаешь?

– Друзья зовут его Нои, – вставил Джексон, словно чтобы сгладить момент.

– Ну, как… Нои? – чопорно спросила она.

– Он в порядке, – огрызнулся я.

– Почему бы тебе к нам не присоединиться? – спросил мистер Ледбеттер, салютуя мне чашкой кофе.

– Я не в восторге, когда меня называют гомосексуалистом, – сказал я, игнорируя его и адресуя комментарий миссис Ледбеттер. – Я нахожу это очень оскорбительным.

– Я всех своих друзей-геев называю гомосексуалистами, – сказала миссис Ледбеттер.

– Наверное, им это нравится не больше, чем мне.

– Напротив, они считают это забавным. Ты действительно очень напряжён, Вайлис.

– Вилли! Меня зовут Вилли!

– Я знаю, дорогуша. Просто тебя проверяла. Джеки не говорил мне, что ты такой раздражительный.

– Уверен, Джеки вам много чего не рассказывал, миссис Безбилетница.

– Ты пошутил! Браво! С тобой ещё не всё потеряно.

– Я принесу тебе кофе, – сказал Джексон, взглядом умоляя меня вести себя хорошо.

– Ты скоро ко мне привыкнешь, – заверила меня миссис Ледбеттер. – Джеки говорит, что ты тот ещё юморист. Большая часть юмора – это с трудом подавленная ярость, знаешь ли.

– Серьёзно?

– Некоторые смешнейшие люди, которых я знаю, – самые злые. В твоём случае, я не удивлена – как может быть иначе, когда ты рос здесь, на лобковом волосе известной вселенной? Почему мой Джеки вообще сюда приехал, я никогда не пойму.

– Мне здесь нравится, – сказал Джексон. – Ты просто не понимаешь, мама.

– И не хочу понимать, – сказала она. – Я никогда не видела столько толстяков. Ты должен будешь напомнить мне не надевать никаких острых металлических предметов, чтобы я не проколола одного из этих людей, который взорвётся, а я останусь покрыта сырной крупой трёхнедельной давности. Серьёзно, Джеки, ни за какие деньги я не соглашусь жить в таком месте.

– Здесь всё немного медленно, но оригинально, – сказал мистер Ледбеттер. – Эти люди знают, как надеть штаны.

– Я должен на это надеяться, – произнёс я. В моей голове вспыхнуло изображение людей без штанов в моей очереди к кассе в «ФудВорлде». Возможно, это могло бы сделать мою работу более интересной.

– Они соль земли, – добавил мистер Ледбеттер.

– Они деревенщины, – сказала миссис Ледбеттер. – Им не хватает образования и изысканности. Они считают, что женщина должна быть босой и беременной. Если только, конечно, она не играет в теннис в загородном клубе.

– У них твёрдые, традиционные ценности, – парировал мистер Ледбеттер, – и я им аплодирую. Ты ведёшь себя очень недобро и делаешь ленивые, ничем не обоснованные обобщения. В любом случае, в мире достаточно ярых либералов.

– Ты говоришь так только для того, чтобы вывести меня из себя, – хмыкнула миссис Ледбеттер.

– Это просто дополнительный бонус, – ответил её муж.

– Мы проделали весь этот путь не для разговоров о политике, – сказала миссис Ледбеттер. – Мы всё ещё не решили, что подарить существу на день рождения. Что ты советуешь, Вайлис?

– Его день рождения только в июле, и вам не нужно ничего ему покупать, – сердито произнёс я.

– Но мы хотим. У вас ведь здесь, наверняка, есть торговые центры и всё такое.

– Мама, – раздражённо произнёс Джексон.

– Я не уверена, чего захотел бы ребёнок его возраста, растущий в таком окружении, хотя подарочный сертификат к специалисту по психическим заболеваниям кажется подходящим. Или, возможно, он предпочёл бы ствол?

– Прошу прощения? – произнёс я.

– Он рано или поздно пострадает, раз растёт с гомосексуальным отцом и его любовником, – сказала она, опустив свою чашку кофе и сделав долгую затяжку электронной сигареты, выдула облако пара. – Не говоря уже о том, что он живёт точно в центре Бисквитного пояса, который как раз оказывается на перекрёстке Аллеи торнадо*. Что может пойти не так в этой адской бездне? Знаешь, Джеки, мне очень жаль, что ты не принес Бейлис к этому кофе. Он снимает напряжение.

* «Аллея торнадо» (англ. Tornado Alley) – неофициальный термин, обозначающий территории США, в которых наблюдается наибольшее количество торнадо.

– Я в завязке, мама. Мы не держим в доме алкоголь.

– Я не знала, что ты был алкоголиком, – сказала она.

– Я восстанавливаюсь от зависимости. Мы не держим в доме никаких наркотиков и алкоголя.

– Как печально, – произнесла она. – А теперь об этом подарке на день рождения…

– Вам не нужно ничего покупать Ною, – снова сказал я.

– Не получится, Вайлис, ты скажешь мне, что я должна приобрести. Насколько я знаю, южные дети могут предпочесть в качестве подарка рептилию. Возможно, хорошую черепаху или змею, или что-то ещё. Здесь поблизости есть зоомагазин? Как думаешь, ему понравится анаконда?

– Никаких змей, – твёрдо сказал я.

– Может быть, лук и стрелы? Он мог бы быть как та девчонка в фильме. У него определённо такие же волосы.

– Никакого оружия, пожалуйста.

– Что ж, это сужает круг моих вариантов, – сказала она.

– Просто дай ему денег, – сказал мистер Ледбеттер.

– Это очень социалистический поступок, – отметил я.

– До тех пор, пока государство не вынуждает тебя это делать, всё нормально, – наблюдательно отозвался мистер Ледбеттер.

– Думаю, я пойду спать, – сказал я.

– И пропустишь всё веселье? – поинтересовалась миссис Ледбеттер.

– Вы это так называете?

– Ты по-прежнему не сказал мне, что купить ему на день рождения, – сказала она.

– Не нужно себя утруждать.

– Пассивно-агрессивный, – отметил мистер Ледбеттер. – Готов наказать своего сына, просто чтобы наказать тебя. Классика!

Я бросил взгляд на Джексона, ища поддержки.

Он беспомощно пожал плечами.

– Наслаждайтесь своим вечером, – произнёс я.

– Ох, сядь и прекрати вести себя как будто в штаны наделал, – сказала миссис Ледбеттер, делая очередную затяжку электронной сигареты. – Мы хотим знать о тебе всё, Вайлис. Ты должен нам всё рассказать. Мы здесь на долгосрочной перспективе, как говорится. Кроме того, следует полагать, не часто у тебя был шанс влиться в интеллигентный разговор, не когда ты проводишь свои дни, работая в продовольственном магазине. Не то чтобы овощи были такими уж интересными. Но не пойми меня неправильно. Я совершенно счастлива поговорить об овощах, если это поможет тебе расслабиться. Уверена, ты постоянно разговариваешь с овощами. В смысле, с кем там ещё поговорить? Я не права?