Текст книги "Камни на дороге (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Нет, разозлишься.

Нет, не разозлюсь. Если я пообещал, то не могу нарушить слово, так ведь?

Он неловко пожал плечами и отвернулся, чтобы смотреть на уток, тем самым закрывая наш разговор.

Я потянулся, положил ладонь на его руку, чтобы привлечь его внимание, но он отказывался смотреть на меня. Он не был готов раскалываться. Если я надавлю, он только больше замкнётся.

Я прикусил губу от раздражения.

Выбросив мусор в ближайшую корзину, я взял фрисби.

Ты ещё знаешь, как играть? – спросил я, симулируя недоверие.

Конечно, знаю! Если хочешь, я могу оставаться поближе, чтобы тебе не пришлось слишком много бегать. Я знаю, что ты становишься старым, толстым и ленивым…

Старым, толстым и ленивым?

И ещё медленным. Черепаха бегает быстрее тебя!

Ты за это поплатишься, маленький засранец!

Если ты меня догонишь, но ты такой толстый, что никогда меня не поймаешь!

Забери эти слова обратно! Я не толстый!

Да, толстый! Ты огромный, большой, гигантский толстяк! – он надул щёки, чтобы показать. – Ты такой толстый, что у тебя есть собственный почтовый индекс!

Тебя папочка научил так говорить? – требовательно спросил я.

Он с готовностью кивнул, его широкая улыбка открыла его испорченные зубы.

По крайней мере, я не крошечный человечек, – сказал я, – с крошечными ластами вместо рук, который похож на крошечного пингвина.

Я не похож на пингвина!

Ты, наверное, не сможешь поймать фрисби, потому что у тебя такие коротенькие ручки. Ты как карликовый пингвин.

По крайней мере, я не гигантский толстяк!

Я не толстый!

Толстый!

Нет!

Я бросил фрисби в его сторону.

Смеясь и гудя, Ной помчался за ним.

Глава 26

Обнажённый завтрак

Как обычно, на следующее утро я проснулся первым и прошел на кухню в боксерах, чтобы сделать кофе, раскочегарить ноутбук и посмотреть, что происходит в мире или, как минимум, на «Фейсбуке». Ноутбук был подарком от Джексона, чтобы вдохновить меня на написание очередной книги. Я называл его просто “ноутбук”, потому что не думал о нём как о своём. Как и о многом другом в наших отношениях, механизм которых заставлял меня чувствовать себя некомфортно. Я не хотел, чтобы кто-то покупал мне вещи. Я хотел обеспечивать себя сам. Но зарабатывая семь долларов и пятьдесят пять центов в час в продовольственном магазине с неполным рабочим графиком, о новом ноутбуке я не мог и думать. Когда мой старый ноутбук сдох, я пользовался общественными компьютерами в библиотеке, сохраняя свою работу на флешку. Джексон решил, что мне нужно что-то более путное, и однажды я пришёл домой и нашёл на кухонном столе новенький ноутбук, с запиской, написанной рукой Джексона:

“Построй его, и они придут”*.

*Фраза из фильма “Поле его мечты”, часто цитируется в американском кинематографе.

Этот ноутбук был великолепен, такой блестящий, новый и шикарный, очень дорогой и первоклассный, поэтому я, конечно же, сказал Джеку, что не могу это принять.

– Я просто пытаюсь тебе помочь! – воскликнул он, осматривая меня оскорблённым взглядом.

– Мне не нужно, чтобы ты покупал мне вещи!

– Тебе нужно писать, Вилли. Если ты когда-нибудь собираешься построить карьеру, тебе нужно писать – а я хочу помочь тебе это делать.

– Мне не нужна благотворительность.

– Кто говорит о благотворительности? Если ты продашь миллион книг, то у пристани может стоять яхта с моим именем на корпусе, и лучше бы ей быть под рождественской ёлкой, когда я проснусь рождественским утром.

– У тебя не настолько большая квартира.

– Как мы можем быть командой, когда ты думаешь только о своей южной гордости?

– О моей южной гордости?

– И давай не забывать про эго! Огромное, высокомерное и крайне мудрёное эго!

– Где мы сейчас, Ледбеттер?

– Ты точно знаешь, где мы! Когда я пытаюсь сделать что-то, чтобы тебе помочь, ты швыряешь это обратно мне в лицо.

– Я не хочу, чтобы ты покупал мне вещи, которые я не могу купить тебе в ответ. Мне это не нравится.

– Вуаля! Южная гордость и эго!

– Это заставляет меня чувствовать себя дешёвкой.

– О, я тебя умоляю!

– Ну, правда.

– Это вложение в наше будущее, Вилли. И я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Счастье купить нельзя, – отметил я, чувствуя себя похожим на маму, когда говорил так, потому что так сказала бы она, и это заставило бы меня поморщиться.

Я раздумывал над тем, чтобы зайти на «Амазон» и посмотреть, набрал ли «Крэковый малыш» пару новых отзывов, когда на кухне появился Джексон Ледбеттер, одетый в облипающие бёдра брифы и ничего больше.

– Ходишь в одном исподнем? – спросил я.

– Сейчас лето, – объяснил он.

– Вызовите Бельевую Полицию!

– Отстань от меня!

– Вспомнил традицию обнажённых завтраков?

– О, я тебя умоляю.

Он проверил бинт на моём колене.

– Я злюсь на тебя, – сказал я.

– Знаю.

– Ещё бы.

Выражение его лица отражало удивление.

– Ты должен был просто сдать чёртов тест, – сказал я.

– Я знаю свои права!

– Браво тебе!

Он сделал себе чашку кофе.

– Не видел, чтобы ты много писал в последнее время, – заметил он, меняя тему.

– Я в сюжетном тупике.

– Это как Кох-блок?

– Вроде того, – ответил я.

– Если ты не перестанешь постить чушь о братьях Кох на своей странице в «Фейсбуке», я удалю тебя из друзей. Честно, кому какое дело?

– Говоришь как республиканец!

– Я даже пройду регистрацию ради голосования, чтобы помочь тебе убедиться в победе олигархии.

– Сделай это и увидишь всё своё барахло на обочине, Ледбеттер.

– Я не знаю, о чём ты так беспокоишься. Если бы голосование делало какую-то разницу, его уже много веков назад объявили бы вне закона. И ты, наверняка, это знаешь.

– Не называй меня Ширли! И я ничего такого не знаю, ты, коммунистическая нацистская свинья. Что мы должны решить, так это скольких из наших друзей мы уговорим голосовать за Хиллари в 2016-ом.

– Удачи с этим, здоровяк.

– Ты будешь голосовать за неё, если только не хочешь потерять возможность заниматься сексом в течение всей своей дальнейшей жалкой поганой жизни.

– Мне не нужно, чтобы ты устраивал вечеринку у меня в трусах, Кантрелл.

Я фыркнул при мысли о Джексоне Ледбеттере, который, будучи невыносимым скромником, устраивает вечеринку в своих трусах.

– Мы под предупреждением о торнадо, – сказал он, садясь за стол со мной.

– Разве так не всегда?

– Мне это не нравится.

– Никому не нравится, милый. Раз сейчас утро воскресенья, думаю, тебе нужно исполнить свои обязанности жены и испечь блинчики для детей.

– Он ещё нескоро проснется.

– А твой муж не считается?

– Ты хочешь, чтобы я что-нибудь приготовил?

– Я думал, ты никогда не спросишь! И если ты собираешься готовить блинчики, то можешь пожарить и бекон. Потому что жизнь без бекона того не стоит.

– Сказал сердечный приступ закупоренным артериям. Но закупоренные артерии не слышат, потому что забиты жиром.

– Ты пошутил! Ты с каждым днём становишься всё больше похожим на свою мать.

– Упаси Бог! Ты работаешь над своей книгой, верно?

– На самом деле, ищу порно высокой чёткости. Это потрясающе! Теперь я больше никогда не вернусь к дерьму с низким разрешением.

– Лучше тебе не искать порно.

– И почему нет?

– Порно заставляет меня нервничать.

– Прости, но я умираю от удивления.

– Это правда. Оно показывает очень нереалистичный…

– Я не ищу порно, и, ради Бога, никаких нотаций о воплощении мужской красоты. Не думаю, что смогу переварить это так рано утром, даже если это говорит кто-то в нижнем белье.

– Что я хотел сказать, не смотри порно, потому что, если ДСО будут рыться в твоём компьютере, не хотелось бы, чтобы там оказалось что-то подобное.

– Не думаю, что у них есть законное право это делать. И не думаю, что я был бы единственным родителем с порнухой на компьютере. А если бы и был, какое отношение это имеет к воспитанию ребёнка? Люди, которые смотрят порно, не могут растить детей?

– Не в этом смысл. Я не хочу, чтобы у этих ублюдков был компромат.

– Если это тебя утешит, я не смотрю порно. Но, конечно же, теперь, когда ты говоришь мне не делать этого, мне хочется посмотреть порно. И не просто порно, а грязной порнухи! Грязные люди занимаются грязными вещами! Я хочу целый ковш порнухи! Дай мне порно или дай мне смерть! Можешь забрать моё порно, только когда вырвешь его из моих холодных и мёртвых рук! Можешь…

– Боже, ты как ребёнок. Теперь я знаю, почему твоя мать говорит, что ты сводишь её с ума. Чёрт, ты всех сводишь с ума.

– В твоём случае, это не долгий путь.

– Спасибо!

– Люблю тебя, здоровяк!

– Прекрати.

– Люблю, люблю, люблю тебя, здоровяк!!

– Прекрати, Вилли Кантрелл!

– Ты будоражишь мой мир! Я так тебя люблю!

– Продолжишь, и я нагну тебя над этим столом…

– Пока ты делаешь это, я смогу поработать над своей книгой. Одно из множества преимуществ анального секса. Бог Свидетель, их список можно продолжать до бесконечности.

– Честное слово!

– Люблю тебя!

Джексон достал смесь для блинов.

– Собираешь готовить в нижнем белье? – спросил я, приподнимая брови.

– У тебя с этим проблема?

– Нет!

– Сегодня я в белье. Завтра будет Обнажённый Шеф!

– Я удивлён, что ты не принимаешь душ в одежде, как монашка.

Он повернулся ко мне с шаловливой улыбкой на губах.

– Рискни! – произнёс я.

Он как ни в чём не бывало снял с себя трусы и бросил их на пол, стоя как греческий бог, которым он и был.

– Разве это не раскрепощает? – спросил я. – Тебе нужно высвободить своего вилли!

Он сохранял своё бахвальство около восьми секунд, прежде чем броситься вперёд, схватить трусы и натянуть их обратно.

– Кто-нибудь может увидеть, – застенчиво произнёс он.

– Традиция обнажённого завтрака не один день строилась.

– Я не буду есть завтрак обнажённым!

– Ты хоть представляешь, каково проводить весь день внутри твоих шорт? Честное Рождество! Прояви немного сострадания к этому бедному существу.

– Ты плохо на меня влияешь.

– Я должен на это надеяться.

– Я не шучу. Что с тобой?

– Кому какое дело, что ты делаешь в шесть часов чёртового утра в уединении собственного дома?

– Я не так часто думаю об этом.

– Почему мы обязаны быть полностью одетыми все часы дня и ночи, на случай, если кто-нибудь может увидеть? Кому какое дело? В человеческом теле нет ничего плохого.

– Если ты так говоришь.

– Ничего!

– Я тебе верю!

– Если ты мне веришь, почему ты такой скромник?

– Это просто странно…

– Готовить завтрак обнажённым странно?

– Это заставляет меня нервничать.

– Почему?

– Не знаю. Просто.

– Боишься, что я буду смотреть на твою пи-пи?

– Нет!

– Тогда что?

– Не знаю. Просто…

Он замолчал, взволнованный, слегка смущённый.

– Я ещё сделаю из тебя деревенщину, – поклялся я.

Он повернулся ко мне с убийственно-серьёзным выражением лица.

– Что? – спросил я, немного обеспокоенный.

– Я сделаю это, – сказал он. – Я приготовлю завтрак обнажённым. Ной не встанет ещё час. Так что…

– Так что?

– Я сделаю это.

Он снова избавился от белья и положил его на тумбочку. С храбрым лицом он схватил большую деревянную ложку и миску для смешивания и занялся делом.

– Я всё ещё злюсь на тебя, – сказал я.

– Знаю.

– Почему ты не сделал тот тест?

– Забудь об этом, Вилли.

– Почему?

– Нельзя позволять людям помыкать тобой. У нас есть права, знаешь ли.

– Другими словами, ты не был уверен, что пройдёшь.

– Я тебя умоляю! Если она хочет, чтобы суд заставил меня сдать тест, я его сдам. Я не переживаю об этом. Но я не собираюсь позволять кому-то помыкать мной.

– Значит, ты не принимаешь снова наркотики?

– Конечно нет!

– Мы уже раньше были на этой дороге…

– Не ищи подтекстов, Вилли. Ты мне не доверяешь?

“Хочу доверять”, – подумал я, но не сказал этого.

– Будь осторожен с горячим жиром, – посоветовал я. – Если он попадёт на твой член, ты будешь петь блюз хуже, чем Мадди Уотерс*, когда тот заполучил себе геморрой.

* Мадди Уотерс – американский блюзмен, который считается основоположником чикагской школы блюза.

Глава 27

Приснился плохой сон

Ной вышел к столу примерно через час, после того, как Джексон надел шорты для бега и исчез за входной дверью. Я приготовил для Ноя тарелку хлопьев и стакан сока и наблюдал, как он ел. Его лоб был фиолетовым от синяков, кожа начала становиться коричневой от солнца, на котором мы посидели вчера.

Мы сегодня увидимся с папиными родителями? – спросил он.

Я кивнул.

Я им не нравлюсь, – сказал он, нахмурившись.

И я им не нравлюсь.

Серьёзно?

Серьёзно.

Он усмехнулся.

Нам ведь не нужно, чтобы мы нравились людям? – спросил я.

Он покачал головой.

Мне приснился плохой сон.

О чём он был, милый?

Я был в большом доме, и кто-то гнался за мной, а я не мог убежать.

Кто за тобой гнался?

Я не знаю, – нахмурился он.

Это был голубой человек?

Может быть. Я не помню.

Сейчас ты в безопасности, – сказал я.

Папочка?

Что?

Мы можем купить птицу?

У нас нет денег на птицу. Они дорогие.

Пожалуйста?

Почему ты хочешь птицу?

Они мне нравятся.

Посмотрим.

Ты всегда так говоришь.

Когда поедем домой к бабушке, посмотрим на кроликов.

Бабушка сказала, что я могу взять одного.

Папе не нравятся кролики.

Почему нет?

Я не знаю.

Я хочу птичку, – снова сказал он, будто уже решил этот вопрос в своих мыслях.

Почему бы тебе не спросить у папы и не посмотреть, что он скажет?

Хорошо.

Я завтра отведу тебя к врачу.

Зачем?

Просто чтобы убедиться, что с тобой всё хорошо.

Мне обязательно делать укол?

Нет.

Ты хорошо себя чувствуешь?

Я в порядке.

Глава 28

Обед в мамином доме

Мы подобрали родителей Джексона у отеля, и пока ехали в Нью-Олбани, нам прожужжали все уши о доме Фолкнера, пока Джексон беспокойно возился с радио, пытаясь найти станцию с новостями, чтобы услышать обновления о предупреждении о торнадо. Он натыкался на церковные песнопения, проповеди и сообщения от ток-шоу радио правого крыла. Мы удачно притворялись, что я не выскакивал из ресторана накануне вечером, и не говорили ни слова о милых гражданах в ДСО, которые навестили нашу квартиру за день до этого.

– Я ненавижу ваши чёртовы торнадо, – пробормотал Джексон.

– Ничего не случится, – легко ответил я.

– Тебе легко говорить.

– Я прожил здесь всю свою жизнь и ни разу не видел торнадо, – ответил я. – И я не планирую начинать сегодня. Ты никогда не был на ураганной вечеринке? Тебе нужно почаще выходить из дома.

Он что-то пробормотал и сжал губы.

– Всё будет в порядке, – сказал я. – Честно.

– Меня могут вызвать в больницу, если… что-то произойдёт. Просто, чтобы ты знал.

– Ничего не произойдёт.

Он смотрел через лобовое стекло на тёмное небо, совершенно не выглядя убеждённым. Небо обещало дождь, рано или поздно, возможно, несколько раскатов грома, возможно, больше. Было трудно сказать.

Мы встретились с мамой на парковке у церкви Святого Франциска. Будучи бывшей школьной учительницей, она оделась соответственно. Я также отметил, что седины в её волосах становилось всё больше.

– Баба! – проверещал Ной, кидаясь в её объятия и счастливо гудя.

– О боже! – воскликнула мама, обнимая его.

– Мама, это мистер и миссис Ледбеттер, – сказал я.

– Так рада с вами познакомиться, – произнесла миссис Ледбеттер, протягивая костлявую руку.

– Джексон замечательный молодой человек, – сказала мама. – Вы, должно быть, очень им гордитесь.

– Да, – со странной улыбкой ответила миссис Ледбеттер. – Так сильно гордимся. А ваш сын Вайлис…

– Его зовут Вилли.

– Ох. Верно. Вилли. Как койот. Какое… очаровательное имя.

– Это старое семейное имя, – сказала мама. – От его прадеда со стороны моего папы.

– Конечно же, – сказала миссис Ледбеттер. – Это мой муж, Стивен.

– Приятно познакомиться, – энергично произнёс Стивен.

– Как проходит ваше путешествие? – поинтересовалась мама.

– Всё очень интересно, – заверила её миссис Ледбеттер.

– Так мило с вашей стороны пойти с нами на мессу. Это всего лишь маленькая церковь. Уверена, ничего похожего на большие церкви в Бостоне. Вы католики?

– Возрождающиеся католики, – ответила миссис Ледбеттер. – По крайней мере, я. Семья Стивена всегда была пресвитерианцами. Или… да плевать. Тяжело уследить – сейчас так много церквей. Они похожи на сифилис, не так ли? Выскакивают то тут, то там, но, полагаю, людям нужно во что-то верить, да?

– Оу, – произнесла мама.

Она замолчала, с выражением оцепенения на лице.

– Не пора ли нам зайти? – спросил я. Я направил Ноя к ступенькам, которые вели к входным дверям. Как только мы прошли внутрь, к скамье, останавливаясь время от времени, когда люди суетились над Ноем – чем он ужасно наслаждался – мама наклонилась и прошептала мне:

– Сифилис?

Я пожал плечами.

– Сифилис? – снова прошептала мама недоверчиво.

– Забудь об этом, мама, – прошептал я в ответ.

За пару минут до мессы отец Гиндербах, облачённый и готовый вещать, прошёл к алтарю, чтобы поприветствовать прихожан. Остановившись у нашей скамьи, он прожестикулировал Ною:

Доброе утро, Н—о—й!

– Привет! – сказал Ной, его голос разнёсся по всей церкви.

Как ты?

– Я в порядке! – Это прозвучало как “Я в пядке!”

Ты хорошо себя вёл на этой неделе?

– Хорошо! Хорошо! – согласился Ной, кивая и улыбаясь. – Я люблю тебя!

Среди присутствующих раздались смешки, но не было злого смеха. Мы с Ноем приходили в церковь Святого Франциска как минимум дважды в месяц, и местные научились принимать его, невзирая на его гомосексуального папашу, не говоря о его слишком громком голосе и вымученной грамматике.

Я тоже тебя люблю, Н—о—й, – прожестикулировал Гиндербах. – И Иисус тоже тебя любит. Не забудь, что на следующей неделе практика службы.

Не забуду, – пообещал Ной.

Моё сердце трепетало при мысли о том, что Ной будет вести мессу. Что могло пойти не так? Лишь то, что он глухой, как отметил отец Гиндербах, не значило, что он не был способен вести мессу, как другие мальчики и девочки. Судя по тому, что я видел по некоторым воскресным утрам, пока ты стоишь прямо и не слишком часто роняешь свои вещи, продолжая дышать, всё хорошо.

После мессы мы всем караваном направились домой к маме.

Небо отчасти прояснилось. На западе светило солнце, и длинный поток чёрных и синих туч на востоке, казалось, мог пройти и пролиться дождём на кого-то ещё. Всё равно, было ветрено, и некоторые тучи двигались быстро. Ещё хуже, берега туч двигались в разные стороны, что всегда было плохим знаком.

Мы приехали туда примерно в то же время, что и мой брат, Билл, его жена, Шелли, и их дети, которые только вернулись со службы в церкви Первого Баптиста.

Знакомства прошли на крыльце.

– Как жизнь? – произнёс Билл, протягивая руку, выглядел он довольно по-южному со своей лысой головой и солнечными очками на макушке. Под его щекой после службы торчала жвачка. Он устраивал хорошее шоу ради незнакомцев, но я мог сказать, что он в паршивом настроении.

Мистер Ледбеттер пожал ему руку.

– Зови меня Стивен, – сказал он. – Это ты работаешь на мебельной фабрике?

– Ну, да, – нахмурившись сказал Билл.

– Я прочёл книгу Вилли, – в виде объяснения сказал мистер Ледбеттер.

– Оу, – произнёс Билл. Он выглядел так, будто наступил в тёплую какашку. – Мы не большие фанаты книги Вилли.

– Нет, полагаю, что нет, – ответил мистер Ледбеттер.

Бамблби, мамин золотистый ретривер, быстро оказался под ногами.

– Бампл! – произнёс Ной, зарываясь руками в её шерсть.

– Это моя жена, Шелли, – представил Билл мою невестку, которая выглядела чопорно и достойно в своём воскресном наряде. – А это мальчики, и Мэри, – добавил Билл, кивая на четырнадцатилетнего Джоша, двенадцатилетнего Эли и семнадцатилетнюю Мэри, которая привлекательно выглядела в своем жёлтом платье, чёрных леггинсах и кожаных ботинках.

– Вы тоже из Бостона? – спросила Мэри, широко раскрытыми глазами глядя на золотые браслеты на запястьях миссис Ледбеттер, при этом играя со своим Айфоном, будто намеревалась сфотографировать миссис Ледбеттер и тут же запостить ее на «Фейсбуке».

– Верно, дорогая, – ответила миссис Ледбеттер.

– Мэри, не надоедай старшим, – сказала Шелли.

– Проходите уже, – сказала мама. – Еда совсем скоро будет готова. Я всё приготовила.

Она провела всех внутрь, и мы прошли к обеденному столу, где сидел дед и чистил свой револьвер.

– Папа, у нас гости, – сказала мама.

– Они здесь, чтобы украсть мои чёртовы зубы? – требовательно спросил дед, одаривая мистера и миссис Ледбеттер подозрительным взглядом.

– Будь милым, деда, – сказал я. – Это мать и отец Джека, мистер и миссис Ледбеттер. Они из Бостона.

– Как у вас дела? – поинтересовалась миссис Ледбеттер с некой холодной официальностью.

– Я отведу тебя в дровяной сарай и покажу, как у меня дела, – ответил дед, подмигивая ей.

– Папа! – воскликнула мама. – Не обращайте на него внимания. Присаживайтесь. Обед почти сварился.

– На обед спагетти? – переспросил дед.

– Я сказала, что обед почти сварился, папа, – воскликнула мама.

– Не хочу спагетти, Марта.

– Я не говорила про спагетти, папа!

– Ты только что сказала, что у нас спагетти на обед!

Мистер и миссис Ледбеттер неловко переглянулись.

– Иисус, Мария и Иосиф! – ахнула мама. – Эта шутка такая старая, что должна носить подгузники для взрослых. Серьезно, пап! У нас на обед не спагетти. Мы не янки, старый ты простофиля, и когда это я готовила спагетти в воскресенье, когда вся семья должна сесть и хорошо поесть? А теперь закрой рот и дай мне с этим разобраться, будь добр. И убери оружие – мы будем есть!

Дед ухмыльнулся.

– Мы будем обедать? – произнесла миссис Ледбеттер, выгибая брови. Одетая в элегантный бежевый брючный костюм, она явно выглядела неуместно, стоя рядом с мамой, которая переоделась в джинсы и футболку университета Миссисипи. – Сейчас рановато для обеда, не правда ли, дорогуша?

– Так мы называем ланч, – отметил я.

– Ещё больше чёртовых янки в этом доме, – заметил дед. – Дай им минуту, Марта, и они снова начнут говорить нам, что делать, или пить сивуху, или возмущаться из-за негров и звонить в АСЗГС*. Разве север недостаточно большой, так уж обязательно швырять свои нечистоты в нашу сторону?

*Американский союз защиты гражданских свобод.

– Некоторые из нас любят путешествовать, – легко ответила миссис Ледбеттер.

– Я вижу, что перестройка по-прежнему в процессе.

Она обвела взглядом мамину столовую, которая видала лучшие дни и, возможно, слишком уж много семейных обедов и одну или две битвы едой. Мы с Биллом в молодости вели себя в некоторой степени агрессивно.

– Мы стараемся, – с озадаченным видом сказал Билл. – Почему бы нам всем не присесть?

– Да, пожалуйста, присаживайтесь, – сказала мама. – Всё почти готово. Папа, убери этот пистолет!

Мама постаралась на славу, даже украсила стол вазой цветов. Однако, это мало скрыло неподходящие друг другу стаканы, два из которых были старыми баночками от желе, не говоря уже о разных видах столовых приборов и тарелок, и об их отчасти случайном расположении. В быстром темпе она расставила спаржевую фасоль, жареную окру, кукурузный хлеб, картофельный салат, ореховый пирог и жареную курицу, которую держала на подогреве в духовке.

Мы взялись за руки, произнесли молитву.

– Вилли так много нам о вас рассказывал, – сказала мама, побуждая нас передавать еду.

– После прочтения книги Вилли у нас такое чувство, что мы вас знаем, – ответил мистер Ледбеттер.

– Оу, – произнесла мама, недовольно поджимая губы.

– Нам обязательно снова говорить о книге Вилли? – спросила Шелли.

– Я думал, это очень интересно, – сказал мистер Ледбеттер. – Но уверен, вам некомфортно, что вашу семейную историю так публично выставили. Потасовка с Биллом – это правда?

– Конечно, – сказал я.

Лицо Билла покраснело.

– Мы дерёмся как кошка с собакой, так что это были не такие уж большие новости, – добавил я.

– Я не разговаривал с ним три месяца после того, как прочёл ту книгу, – признался Билл. – Он мог бы просто прибить нас гвоздями к кресту и покончить с этим.

– Я просто отметил, что ты не оказывал особой поддержки, когда родился Ной, – сказал я в свою защиту.

– Никто не думал, что он выживет, – парировал Билл.

– Вы действительно будете снова об этом спорить? – требовательно спросила Шелли.

– Он выставил нас кучкой дураков, – сказал Билл.

– Я рассказал правду.

– Твою версию правды. Пока ты жаловался, что мы не навещаем тебя в больнице, когда родился Ной, ты забыл упомянуть, что мы отдыхали на Гранд-Каньоне. Уверен, это было всего лишь маленькое упущение.

– Значит, вы не могли позвонить с Гранд-Каньона? Не могли позвонить и поинтересоваться, как у нас дела?

– Ты всё переврал, – со злостью ответил он.

– Я сказал, как всё было. Даже когда вы вернулись, вы не приезжали в больницу ещё две недели. И тогда единственной причиной вашего визита было то, что вы говорили с родителями Кайлы и хотели, чтобы я отдал Ноя, чтобы её мама и папа могли о нём заботиться.

– Там ему было бы намного лучше, – наотрез произнёс Билл.

– Что же, вот как всё обернулось, – ответил я.

– Так что, значит, это правда? – спросила миссис Ледбеттер. – Родители Кайлы хотели твоего отказа, чтобы заботиться о нём самим?

– Да, – сказал я.

– Почему ты этого не сделал?

– Он мой сын!

– Но его жизнь могла бы быть намного лучше с настоящей семьёй.

– Мама! – воскликнул Джексон.

– Вайлис тогда учился в колледже, – продолжала она, игнорируя своего сына, – курил крэк, занимался сексом с какой-то девчонкой и обрюхатил её. Едва ли это идеал отца.

– Спасибо, – с благодарностью сказал Билл.

– Ребята, не ссорьтесь, – вмешалась мама.

– Только это они и делают в этом борделе, – сказал дед. – В любом случае, насколько тяжело может быть заботиться о глухом карлике? Единственное, о чём приходится переживать – это чтобы не потерять его. Как ключи от машины. Дай-ка посмотреть. Куда я дел этого глухого карлика? Ох, я, должно быть, оставил его в кармане.

– Папа! – недовольно произнесла мама.

Ной, у которого практически не существовало навыков чтения по губам, вгрызался в жареную курицу с таким рвением, которое можно было описать только как здоровый аппетит.

– Вместо того, чтобы покупать мальчику все эти слуховые аппараты, Вилли, ты должен дать ему пару ходулей, чтобы люди его видели, – сказал дед. – Это как ходить с Человеком-невидимкой. А вот и Вилли! С ним его сын? Не знаю. Я ничего не вижу!

– Деда, пожалуйста, – в отчаянии произнёс я.

– Он сейчас здесь? – спросил дед, драматично оглядываясь вокруг, притворяясь, что не видит сидящего рядом со мной Ноя.

Миссис Ледбеттер взглянула на меня, приподняв брови.

Дед продолжал оглядываться, будто в поисках Ноя.

– Папа, оставь его в покое, – сказала мама.

– Где этот маленький глухой карлик? – спросил дед. – Наверное, упал в унитаз и утопился, чёрт побери. Я говорил Вилли отвести его в правительственное учреждение, чтобы получить на него чек, но убедиться, что у них там есть лупа под рукой, чтобы его увидеть, иначе чека не получишь. Бедняжка такой маленький, что может повернуться боком и исчезнуть.

Мальчики рассмеялись.

– Папа, убери пистолет, – приказала мама. – Разве я не говорила тебе миллион раз, что не хочу, чтобы кто-то дурачился со своим проклятым оружием в этом доме? Особенно, когда у нас гости? Это не вежливо, и сейчас время обеда.

– Я просто его чищу, – ответил дед.

– Раз в год и палка стреляет.

– Я может и мочусь в кровать и наполовину выжил из так называемого ума, или что от него осталось, но я знаю, как обращаться со своими пистолетами, – ответил дед. – Это пистолет, которым застрелился тупица-Гитлер. Джо Боб принёс его с войны.

– Неправда, – сказал я.

– Чертовски точная правда, – произнёс дед. – В любом случае, так сказал мне Джо Боб. Джо Боб был любителем чёрного юмора – такого чёрного, что им можно было убрать хлопок.

Миссис Ледбеттер довольно неуверенно рассмеялась.

Я сжался от стыда.

– Папа, пожалуйста, не говори так, – сказала мама.

– Кто такой Джо Боб? – спросил Билл.

– Это пистолет, с помощью которого Гитлер покончил с собой? – высоким голосом спросил мистер Ледбеттер.

– Не слушайте его, – предупредил я.

– Кто такой, чёрт побери, Джо Боб? – спросил Билл.

– Он живёт на востоке, в Западной Вирджинии, – сказал дед.

– Восточно-западная Вирджиния? – произнёс Билл.

– Верно, – ответил дед. – В любом случае, Джо Боб отец…

– Где восточно-западная Вирджиния? – надавил Билл.

– Мне надоело тебе говорить! – огрызнулся дед. – Он живёт на востоке, в Западной Вирджинии.

– Мы не знаем никого, кто живёт в Вирджинии, – сказал Билл.

– Я знаю, – отметил дед.

– В каком городе он живёт? – спросил Билл.

– Мне надоело тебе говорить, Билли. Он живёт на востоке. У тебя кукурузные початки в ушах или что?

– Я думал, ты сказал, что он живёт в восточно-западной Вирджинии.

– Нет никакой восточно-западной Вирджинии, чёртов ты идиот, – ответил дед.

– Это я и пытаюсь тебе сказать, дед, – отозвался Билл.

– Как можно жить на восточном западе чего-то? – спросил мистер Ледбеттер.

– Уверена, это южное, – сказала миссис Ледбеттер.

– Нет никакого восточного запада, – ворчливо произнёс дед. – Этот мужик живёт на востоке, в Западной Вирджинии. Вы все глухие или просто тупые, или, может, и то, и другое? Боже, это как разговаривать с этим чёртовым глухим карликом. – Он искоса посмотрел на Ноя.

– Не называй его так, дед, – сказал я.

– Есть Западная Вирджиния, – решил мистер Ледбеттер, – но нет Восточной Вирджинии.

– Да неужели, спасибо распятому Христу за малые благодати, – ответил дед. – Но есть восток, в Западной Вирджинии, где живут люди Джо Боба. Джо Боб…

– Нет никакой восточно-западной Вирджинии, – с весомым нажимом отметил мистер Ледбеттер.

– Папа, забудь об этом, – предупредил Джексон.

– Я пытаюсь понять, что говорит этот мужчина, – огрызнулся мистер Ледбеттер.

– Дед любит повеселиться, – сказал я.

Миссис Ледбеттер посмотрела на оружие и с неодобрением нахмурилась.

– Это безопасно? – спросила она твёрдым тоном янки.

– Зараза заряжена, – сказал дед, – если ты это имеешь в виду. По крайней мере, не так заряжена, как некоторые сидящие за этим столом, я считаю.

– Вы уверены? – спросила миссис Ледбеттер. – Огнестрельное оружие заставляет меня нервничать.

Дед ухмыльнулся. Он взял пистолет, театрально бросил взгляд на герань, которая стояла на подоконнике с видом на задний двор, а затем подмигнул миссис Ледбеттер.

– Конечно, я уверен, – сказал он. – Вот. Я покажу.

Он нажал на курок.

Бам!

Пистолет выстрелил с взрывом звука. Глиняный горшок герани разлетелся брызгами грязи и осколков, и в воздухе появился резкий запах пороха, когда окно за растением разбилось и вылетело.

Миссис Ледбеттер взвизгнула, отодвигая свой стул от стола.

Мистер Ледбеттер прижал руку к своему горлу.

– Господи! – пробормотал Джексон.

Ной огляделся вокруг, задаваясь вопросом, из-за чего вся суматоха.

Дед довольно злобно кряхтел, кладя оружие обратно на стол.

– Это было так круто! – отозвался Эли.

– Да, деда, – с энтузиазмом произнёс Джош.

– Иисус, Мария и Иосиф! – со злостью воскликнула мама. – Мне надоело говорить тебе, что я не хочу, чтобы кто-то дурачился с оружием в этом доме, и это касается тебя, папа. Сколько раз я должна тебе говорить?