Текст книги "Камни на дороге (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Я покачал головой.

– Почему? – спросила Шелли.

– На самом деле, я думал поехать в Калифорнию, – сказал я.

– Вилли! – мама произнесла моё имя так, будто это было ругательство.

– Ты не можешь говорить это всерьёз, – в смятении сказал Билл.

– Я серьёзно, – ответил я.

– Это было бы круто, – с блестящими глазами сказала Мэри. – Я могла бы приезжать к тебе в гости!

– Ты не поедешь в Калифорнию, – отмахнулся Билл.

– Иногда у меня бывает такое чувство, что есть жизнь за пределами Тупело, Миссисипи, – сказал я.

– Тебе нужны деньги, – сказала мама.

– Я ограблю банк.

– Ты не можешь тащить своего ребёнка через всю страну, – со злостью произнесла мама. – Ты мелешь чепуху!

– Кто говорит, что я беру своего ребёнка? – спросил я.

За столом воцарилась тишина.

– Что ты хочешь этим сказать? – требовательно спросила мама.

– Ничего, – ответил я.

– Я просто больше тебя не понимаю, – сказала мама, качая головой. – Ты не можешь взять моего внука и кочевать по стране, как цыган!

– Мам, брось, – сказал Билл. – Он просто дразнит тебя.

– Опять двадцать пять, Билли, – сказал я. – Каждый раз, когда я пытаюсь немного помечтать, ты достаёшь свой член и сцышь на всё это.

– Ты совершаешь ошибку.

– Может быть, я так многому научился на своих ошибках, что хочу сделать ещё парочку.

– Он просто расстроен, – обратилась к Билли мама, пытаясь сгладить ситуацию.

Я ковырялся в своей еде, пытаясь справиться левой рукой.

Когда тишина стала долгой и неуютной, мама рассказала нам, что отец Гиндербах организовывает сбор пожертвований для жертв торнадо в церкви Святого Франциска.

– Это будет в следующую субботу.

– Это классно, – сказала Мэри. – Я могла бы попросить помочь свою молодёжную группу.

– Уверена, отец Гиндербах обрадуется любой помощи, которую может получить, – сказала мама.

– Я могу спеть “Счастлив”, – воскликнула Мэри.

– Ох, я тебя умоляю! – произнёс Джош.

– Им понравится, – уверенно сказала Мэри.

– Вы видели чек Вилли из больницы? – спросила Шелли, не обращаясь ни к кому конкретно. – Почти двадцать тысяч долларов! Это возмутительно.

– У них будет группа, музыка, поездки на сене, еда, шоу талантов, распродажа выпечки, всё подобное, – продолжала мама.

Я потупил взгляд, кусая губу.

– Вилли, что с тобой такое? – требовательно спросила она, озадаченная.

Я ничего не ответил.

– Он думает о Калифорнии, – сказал Билл. – Ты же знаешь. Там людям на него не плевать.

– Никто не едет в Калифорнию, – резко сказала мама. – Мы семья, и мы никуда не едем.

И это, подумал я, точно было проблемой.

Глава 61

Прощение?

Тем воскресеньем мама отвезла нас на мессу в Нью-Олбани, так как моя машина была на последнем издыхании. У неё был Форд F150. Разве не как у всех? Мама всегда выезжала на час раньше. Чтобы помочь в приходском холле. Там шли последние приготовления, было это для мессы или для обеда вскладчину и кофе после. Продолжались все виды готовки, уборки и разборок, пока дети посещали уроки катехизиса, а некоторые мужчины встречались для изучения Библии. Никто бы не винил её, если бы она на некоторое время осталась в стороне, но маминым ответом на смерть деда было броситься в жизнь ещё более рьяно.

Нуждаясь в одиночестве, я прошёл в церковь и сел на скамейку сзади. Миссис Риверс расставляла цветы в алтарной части, пока её дочь, робкая душа по имени Дженис, поправляла молитвенники и псалтыри на скамьях и вытирала пыль.

Я сидел с закрытыми глазами, думая о дедушке и о Джексоне, когда почувствовал, как кто-то сел рядом со мной.

Это был отец Гиндербах.

– Как ты, Вилли? – спросил он.

Я пожал плечами и покачал головой.

– Твоя мать переживает за тебя. Она рассказала мне, что случилось.

Я опустил взгляд на свои колени.

– Она сказала, ты даже не разговариваешь с ним, – добавил он.

– Не о чем разговаривать.

– Ты уверен?

Я ни в чём не был уверен.

– Он теперь твоя семья, – сказал Гиндербах. – Ты не можешь просто уйти.

– Он солгал мне.

– Он подвёл тебя.

– Можно и так сказать.

– У него проблема.

– И так можно сказать, не ошибётесь.

– А теперь у него ещё большая проблема, потому что у него нет тебя, чтобы помочь, когда он действительно в этом нуждается. Вот, что делает семья, ты же знаешь.

– Это та часть, где вы читаете мне лекцию о прощении?

– Возможно. А она тебе нужна?

Я ответил самой широкой улыбкой, какую только смог выдавить.

– Ты не велик в прощении, – заметил он.

– Почему вы так говорите?

– Ты говорил кое-что время от времени. Я знаю, что у тебя были проблемы с отцом. А потом всё это с отцом Майклом. У меня такое чувство, что тебе не легко прощать.

– Может быть, – признал я.

– Тебе по-прежнему больно.

– Может быть.

– Ты можешь почувствовать себя лучше, если простишь их и отпустишь.

Я ничего не сказал.

– С другой стороны, ты можешь держаться за эту боль и продолжать быть злым и расстроенным, отравить своё будущее.

– Спасибо, – ответил я.

– Не благодари. И, возможно, ты мог бы простить и Бога, раз уж ты здесь.

– Простите?

– Ты знаешь, что я имею в виду. Конечно, тебе придётся начать с прощения себя самого.

– О чем вы, отец?

– Подумай об этом, Вилли. Ты умный парень.

– Значит, вы говорите, что мне следует его простить?

– Я говорю, что тебе не следует так удивляться, когда кто-то тебя подводит. Мы все люди, полные ошибок и провалов, и мы все портачим время от времени. Даже женатые пары портачат, и требуется много работы, чтобы исправить эти ошибки. Но я думаю, оно того стоит.

– Он наркоман, – ответил я.

– Помоги ему получить лечение.

– Я не могу ему доверять.

– Я задавался вопросом, когда ты подберёшься к настоящей проблеме.

– К какой?

– Ты не доверяешь людям.

– Я никогда серьёзно не думал об этом.

– Поговори с ним, – предложил Гиндербах. – Дай ему шанс.

Он не сказал ничего дальше, просто сидел в тишине.

– Я скучаю по нему, – наконец признался я. Это было преуменьшением. У меня было такое чувство, будто из меня выдрали жизнь.

– Ты не обязан приходить на сбор средств в следующую субботу, но я надеюсь, что придёшь, – сказал Гиндербах. – Думаю, ты будешь удивлён тому, как много у тебя поддержки в этом обществе. Надеюсь, мы можем собрать достаточно денег, чтобы оплатить твой чек из больницы или, хотя бы, сделать хороший первый взнос.

– Я хочу вам кое-что сказать, раз вы здесь.

– Оу?

– Я думаю об отказе родительских прав на Ноя.

– Чего ради тебе это?

Я потупил взгляд, чувствуя стыд.

– Зачем? – спросил он.

– Я плохой отец, – сказал я.

– И как ты пришёл к этому выводу?

– Кажется, это общее мнение обо мне.

– Я в этом сомневаюсь.

– Вам следует как-нибудь поговорить с моим братом. Он вас посвятит.

– Какое тебе дело, что думает Билл или кто-то другой?

– Я устал бороться со всеми. Это неправильно? Кроме того, я думал, вы будете счастливы. Церковь говорит, что я неправильный – что неправильно делать то, что делаю я. Или делал. Неправильно двум парням… вы знаете. Может, церковь права. Может, я действительно наказан.

– Ты не веришь в это.

– Я больше не знаю, во что верю.

Он сидел в тишине несколько долгих мгновений, довольно скептично глядя на меня.

– Если ты ждёшь, что я скажу тебе, что отказываться от родительских прав на твоего ребёнка – хорошая идея, ты будешь ждать очень долго. Мне трудно поверить, что ты вообще это предложил.

– Я устал.

– Все родители устают. Это не так уж необычно.

– Нет, святой отец. Я устал.

Он снова замолчал.

Глава 62

Прогулка на солнце

Когда я увидел, что на экране моего телефона вспыхнуло имя Джексона, моим первым импульсом было не отвечать. Мы с Ноем были в гостевой комнате, переодевались в майки и шорты после церкви и думали, что делать остаток нашего воскресенья.

– Чего ты хочешь? – рявкнул я.

– Ну, по крайней мере, теперь ты мне отвечаешь.

– Не зарывайся, Ледбеттер.

– Прости. – Он звучал нервно. – Мы собираемся устроить пикник в Баллард парке, и я хотел увидеть Ноя. Я подумал, что мы могли бы заехать за ним. Мои мама и папа тоже хотят его увидеть.

Я ничего не сказал.

– Ну? – поторопил он. – Я действительно хочу его увидеть, Вилли.

Я продолжал молчать, не зная, что сказать. Что ж, это было не совсем правдой. Мне было что сказать, но это не казалось приемлемым и разумным.

– Вилли?

– Что?

– Я могу приехать и забрать его?

– Нет.

– Почему нет? Пожалуйста, Вилли. Я скучаю по нему. Я не хочу, чтобы он страдал только потому…

– Я привезу его. Вы можете провести немного времени вместе.

– Оу.

– Не знаю, готов ли я к тому, чтобы ты просто забирал его и возил куда-то без меня.

– Конечно, – сказал он. – Мои родители будут рады тебя видеть.

– Я не собираюсь портить вам вечеринку.

– Едва ли это вечеринка. Мы едем в парк в два. Увидимся там?

– Хорошо.

Я повесил трубку и посмотрел на Ноя.

Кто это был, папочка?

Это был твой папа.

Папа? – его лицо посветлело, будто включили кран с солнечным светом.

Он хочет тебя увидеть.

Правда?

Ты хочешь пойти?

Конечно!

У них будет пикник в парке.

Его мама и папа тоже там будут?

Да.

Он улыбнулся.

Я скучаю по нему. Он в порядке?

Можешь спросить у него сам.

Папочка?

Что?

Когда мы поедем обратно домой?

Мы не поедем.

Почему?

Это длинная история.

Глава 63

Это дело фрисби

Мы взяли с собой Эли, так как его брат Джош вёл себя как “козявка” и ушёл зависать со своими друзьями, оставив Эли неприкаянным.

– Папа! – воскликнул Ной, когда мы приехали и нашли Ледбеттеров за столом для пикника. Ной побежал, чтобы броситься в объятия Джексона. Джексон подхватил его и закружил, а я почувствовал, как что-то кольнуло у меня в сердце. Возможно, ревность. Скорее всего, горечь.

– А вот и ты, – живо произнесла миссис Ледбеттер. – Это ещё один твой ребёнок?

– Это Эли, сын моего брата Билла, – сказал я.

– Привет, – застенчиво поздоровался Эли.

– Я тебя помню, – сказала она, удостоив Эли взглядом. – Мы вместе провели время в убежище от торнадо, так ведь? Мы чуть не умерли! Это порождает связь, знаешь ли. Стокгольмский синдром или что-то такое. Присаживайся.

– Мы не хотим вам мешать.

– Ерунда! У нас куча еды, день замечательный, и я настаиваю.

Рука в руке, Джексон и Ной подошли к столу.

Это мой кузен Э—л—и, – прожестикулировал Джексону Ной.

– Привет, – сказал Джексон. – Приятно снова тебя видеть.

– Что он сказал? – спросил Эли, полный любопытства.

– Он сказал, что ты его кузен Эли, – ответил Джексон.

– Он научил меня, как показать моё имя, – с гордостью сказал Эли. – Вот. Смотри!

Эли показал себя в деле. Он проделал весь путь до С без запинки.

Пока он делал это, Джексон посмотрел на меня очень глубоким взглядом.

– Привет, Вилли, – тихо произнёс он.

Я промычал в ответ, не доверяя себе попытку на что-то большее. Я дал ему фрисби и бутылочку солнцезащитного крема.

– Он легко обгорает. Тебе нужно…

– Знаю, – сказал он. – Я не забыл.

Они ушли играть втроем во фрисби.

– Присядь и перестань вести себя так, словно обгадился, Вилли, – сказала миссис Ледбеттер, заметив, что я стою на месте, глядя на её сына.

– Мы вчера думали о тебе, – сказал мистер Ледбеттер. – Мы шли в этот парк мимо городской администрации, мимо нашего отеля, и увидели статую Элвиса. Мы читали об этом в твоей книге – мы не знали, что он прямо через улицу. Ты должен был нам сказать.

– Угощайся едой, – велела миссис Ледбеттер. – Выглядишь, как чучело. Почему бы тебе не нарастить мясца на костях?

– Я правда не хотел вмешиваться, – сказал я. – Джек хотел увидеть Ноя, так что я сказал, что привезу его. Эли тоже захотел пойти. Надеюсь, с этим всё нормально.

– Конечно. Присаживайся и расскажи нам всё. Ты уже практически мой зять. Я настаиваю на том, чтобы услышать все детали.

– Какие детали?

– Жизнь. Свобода. Поиски счастья. Всё что угодно. Похоже, твоя физиономия начинает заживать. Как сломанные кости? И когда ты переедешь обратно домой?

– Не знаю, – признался я, присев.

– Не донимай его, – велел мистер Ледбеттер. – Выпей «Гиннесса».

– Я за рулём, – ответил я. – И со мной дети.

– Вот и правильно, – сказал он. – Содовой?

Он протянул мне холодную содовую из холодильника, который мы с Джексоном использовали, когда ходили на кемпинг. Вид этого холодильника вернул воспоминания о купании нагишом, рыбалке, кострах, хо-догах, комариных укусах, множестве смеха и слез.

– Ну? – поторопила миссис Ледбеттер.

Я пожал плечами.

– Джеки сейчас на программе реабилитации, – сказала она, наклоняясь вперёд и говоря тихо. – Он сказал не говорить тебе, но я редко выполняю приказы детей, особенно своего собственного. Думаю, на этот раз он может на самом деле продержаться.

– Это хорошо, – ответил я, ища нейтральное слово.

– Это любовь, – сказала она, исправляя меня. – И он встречался с той женщиной из ДСО. Они пришли к выводу, что если Джеки продержится на этой реабилитационной программе, ДСО не будут предпринимать каких-либо дальнейших действий.

Я ничего на это не ответил.

– Это начало, – сказала она.

– Не понимаю, почему государство должно вмешиваться, – добавил мистер Ледбеттер. – Но, видимо, нет ни одной проблемы, которую государство не может сделать хуже. Полагаю, им просто нужно найти способ потратить наши налоги. Я не могу представить, что наркотики здесь такая уж проблема.

– Вы будете удивлены, – сказал я.

– Я всегда думал о наркотиках как о городской проблеме, – сказал он.

– Думаю, мы держимся. У нас вылазят мет-лаборатории. Всё, что можете сделать вы, ребята, можем сделать мы, и намного хуже.

– Наверняка в таком религиозном штате, как Миссисипи, у вас нет такой проблемы с наркотиками, какие есть в городских центрах, как в Бостоне.

– Ну, во-первых, не зовите меня Ширли, и во-вторых, если вы собираетесь управлять мет-лабораторией, вам нужно немного уединения, небольшая лачуга в лесу – а у нас таких куча. Ещё у нас много бедных людей. Нищета и наркотики идут рука об руку, а местным нужно как-то зарабатывать на жизнь.

– Прямо как эпизод “Во все тяжкие”, – сказала миссис Ледбеттер, используя пластмассовый ножик, чтобы порезать сыр на маленькие квадратики. – Я никогда сама не принимала наркотики. Видимо, они довольно захватывающие.

– Видимо, – согласился я.

– Так, когда ты возвращаешься домой? – добавила она.

– Этого не будет, – сказал я.

– Не глупи. У вас была небольшая размолвка – вы переживёте это. Пары так делают.

– Думаю, здесь кое-что больше.

– И что же?

Я не знал, как ответить, не хотел отвечать.

– Что? – надавила она.

– Это правда о женщине в инвалидном кресле?

– Он был очень молод, когда это произошло. Девятнадцать.

– Я удивлён, что его не посадили в тюрьму.

– Это была не полностью его вина. Женщина ударила по тормозам – она только выехала их «Старбакса» и разлила горячий кофе на колени, пока ехала через перекрёсток. Если бы Джеки не был под кайфом, он мог бы немного замедлиться, и всё было бы не так плохо, но он врезался прямо в неё.

– Оу.

– Но это не она в инвалидном кресле. После столкновения он включил задний ход и нажал на газ. Почему, я не знаю. Его машину выкинуло назад, на тротуар, и он пригвоздил женщину к стене здания.

– Господи.

– Да. Конечно, всё чисто случайно, и, если бы полиция подумала проверить его на наркотики, у истории был бы совершенно другой конец. Но он знал, что натворил, как знали и мы. Сразу после этого он в первый раз отправился на реабилитацию.

Я обдумывал это в тишине.

– Давай не разводить мокроту, – сказала она. – Джеки говорит, твоя церковь устраивает сбор средств, чтобы помочь тебе оплатить медицинские счета. Я подумала, это очень мило. Мы бы хотели прийти.

– Мы здесь часто так делаем, – признался я. – Любым людям нужна помощь с медицинскими счетами.

– Обама и его реформа здравоохранения должны как-то с этим разобраться, – ответила она.

– Ну, если есть одна вещь, которую мы ненавидим больше, чем федеральную власть, так это реформа здравоохранения Обамы.

– Не удивительно, – сказал мистер Ледбеттер. – Это не работа правительства – рассказывать людям, что им нужна страховка.

– Они говорят людям застраховать машины, – парировал я.

– Это другое.

– Я не очень в этом уверен.

– Пожалуйста, не говорите о политике, – сказала миссис Ледбеттер. – Единственное, что ещё скучнее политики – это разговоры о политике.

– Нам нужно стряхнуть государство со своих спин, – с нажимом произнёс мистер Ледбеттер. – Это тяжело сделать, когда президент – марксист, чей ответ на каждую проблему – это больше государственного вмешательства в наши жизни. Обама так любит бедных, что увеличил их количество в разы, или так я слышал.

– Готов поспорить, те банкиры с Уолл-стрит, которых отмазали, не могут дождаться, когда государство слезет и с их спин, – сказал я. – Но, конечно же, убедиться, что они получат свои бонусы в миллион долларов, намного важнее, чем помочь неприметным пожилым дамам оплатить таблетки для сердца. Всем было бы легче, если бы эти престарелые ублюдки просто склеили ласты и прекратили высасывать из нас налоги.

– Я не уверен, что выразился бы так, – ответил мистер Ледбеттер.

– Но это они и хотят донести, не так ли?

– Думаю, ты слишком упрощаешь.

– Возможно, – согласился я. – Но я знаю одно. Неприметные пожилые дамы, которым нужны таблетки для сердца, не могут позволить себе выбрасывать бесконечные миллионы на колени политикам, так что у них нет голоса. Я не знаю, кого представляют все эти политики, но определённо не меня и никого из тех, кого я знаю.

Мы обменивались мнениями по очереди. Он был из тех людей, кто верил, что контроль над оружием означает осушить рюмку виски и воспользоваться кулаками. Я наблюдал за Джексоном и мальчиками, пока мы разговаривали. Они бегали вокруг, по траве разносились их смех, гудение и вскрики Ноя.

– Мы скоро поедем в Бостон, – объявила миссис Ледбеттер. – Должна сказать, это был очень интересный визит. Я просто обожаю сельскую местность. Миссисипи действительно красивый штат. Хотя не помешало бы больше дантистов.

– У нас не у всех плохие зубы, – отметил я.

– Мы видели женщину на автозаправке, да, дорогой? – продолжила она, обращаясь к Стивену.

Он усмехнулся.

– Господи! – воскликнула миссис Ледбеттер. – Она была самой уродливой женщиной, которую, думаю, я когда-либо видела. Я не знала, что люди могут быть такими уродливыми. Потом она открыла рот и начала говорить и, Боже милостивый, эти зубы! У нее не хватало двух передних, а остальные – ну, давай просто скажем, что если отреставрировать Сикстинскую капеллу ещё можно, то никогда не отреставрируешь зубы той бедной женщины. Думаю, я даже немного испугалась. Но она была самой дружелюбной женщиной, которую я когда-либо встречала, хотя и обладала этой вашей типично-южной медлительностью, и ещё эти её “вы все” и “я считаю” и “вот вздор!”, ну, просто милашка. Мы потерялись, да, дорогой? Джеки вёз нас на кладбище Гражданской войны, и мы сбились с пути. Это было в Окахоме или где-то рядом.

– Околона, – сказал я.

– Что-то в этом роде. И мы остановились у кошмарной придорожной забегаловки. Я даже не хотела заходить, но нужно было размять ноги, и я подумала, а чем я рискую? Это же не “Избавление”. И вот она управляющая магазина, представляешь? Она была такой милой, и такой вежливой, и сразу вышла и сказала нам направление, указывала на дорогу и хотела убедиться, что мы знаем, как туда попасть. Чтобы ты знал, она из тех, кто спрашивает расстояние от Майями до Флориды. Что можно сказать? В мире только два типа людей, и она не подходила ни под один из них. В любом случае, я спросила этого маленького человечка на этой маленькой автозаправке: “Вы выросли здесь?” “О да, мэм, – ответила она, – я выросла прямо вон там”. Потом она рассказала нам о том, как в детстве собирала хлопок. Её отец нанимал кучу рабочих, и они все шли на поля, и она говорила, как бегала вдоль рядов хлопка и попадала в неприятности за то, что недостаточно усердно работала, и меня проняло. Это её дом.

– И? – поторопил я, не уверенный, к чему вела эта история.

– Ты слышишь все эти ужасные вещи о Юге – рабы, гражданские права и ККК* и всё остальное. И вот эта белая женщина, которая выросла и по-прежнему живёт на расстоянии пешего шага от полей, где ребёнком собирала хлопок. И она совершенно счастлива. Будто ничего этого никогда не было. У меня было такое чувство, будто я в Барнео и говорю с уроженкой джунглей. Так что, в любом случае, мы разговорились, и оказалось, что это её муж выбил ей два передних зуба. Она сказала, это было много лет назад. Прямо перед тем, как он сбежал со своей любовницей в Новый Орлеан, где в итоге ограбил банк и оказался в тюрьме. Знаешь, не думаю, что когда-нибудь встречала женщину, чей муж сел в тюрьму за ограбление банка. Это было необыкновенно! Так что эта женщина растит четверых детей сама. Никакого образования. Ничего. И по какой-то причине она счастлива. Я не могу этого понять. Если бы мой муж выбил мне зубы и бросил меня ради другой женщины, я вполне уверена, что прямо сейчас сидела бы за решеткой, потому что пристрелила бы этого ублюдка.

* ККК – сокр. Ку-клукс-клан.

– В этой истории есть смысл, дорогая? – спросил мистер Ледбеттер, подавляя зевок.

– Я нахожу необыкновенным то, что кто-то, у кого есть так мало, может быть так счастлив.

– Счастье – это выбор, Юнис. Ты это знаешь.

– Да, я знаю, но задаюсь вопросом, знает ли это наш будущий зять?

Они повернулись посмотреть на меня.

– Полагаю, вы принимали слишком много ЛСД в семидесятых, – сказал я. – В любом случае, в этих местах не понаслышке знают, что основанный на содомии брак, не законен, поэтому я вряд ли когда-нибудь буду вашим зятем.

– Вы можете приехать в Бостон и пожениться, – сказала миссис Ледбеттер.

– Я уверен, что моим ответом будет гигантское “нет”.

– Но почему? – спросила она.

– Вы знаете, почему.

– Если ты так сильно его ненавидишь, почему продолжаешь пялиться на него?

– Потому что мне хочется его убить. И я говорю про стиль «Резни бензопилой» в Тупело, с кровью и кишками отсюда до Джексона и обратно.

– По крайней мере, ты знаешь, что чувствуешь, – отметил мистер Ледбеттер.

– Я так зол на этого человека, что не хочу думать об этом, потому что с большой вероятностью могу встать, подойти и дать ему в зубы своим гипсом.

– Но ты не всегда будешь злиться, – сказала миссис Ледбеттер.

– Прямо сейчас я не вижу, как может быть возможно что-либо другое, – признался я. – Я очень ясно дал ему понять о приёме наркотиков. Я простил его один раз и дал ему второй шанс. Я не поведусь снова.

– Значит, ты сделаешь себе хуже, чтобы отомстить?

– И намного больше.

– Вы, южане, такие вспыльчивые! – воскликнула она. – А как по мне, то это освежает. В Бостоне тебя бы обожали, Вилли. Эти старые дамы со своими носовыми платками – они бы тебя проглотили! Мы бы устроили самую большую свадьбу, которую Бостон видел за много дней, могу тебя заверить. Ты бы узнал, что мы тоже можем быть очень вспыльчивыми, по-своему. Кого нам нанять, чтобы спели на вашей свадьбе?

– Прошу прощения?

– Ну выкладывай уже. Если бы ты мог выбрать знаменитость для исполнения на твоей свадьбе, кто бы это был?

– Вы не можете так поступить.

– Конечно можем. На нашей свадьбе пел Фрэнк Синатра. Помнишь, дорогой? Его нанял мой отец. Ох, как я любила этого мужчину! Так что говори, Вилли. Кто это будет?

– Вы можете просто нанять любого, кого хотите?

– Так это и работает, дорогуша. Помани их достаточным количеством денег, и все прибегут. Они кучка шлюх, знаешь ли. Они съедят обрезки ногтей с твоих ног, если достаточно им заплатишь. Этим, в конце концов, они и занимаются. Джексон говорит, тебе нравится старое кантри. Мы могли бы нанять Рибу Макинтайр. Что ты об этом думаешь? Я слышала, она довольно хороша.

– Рибу? Серьёзно?

– Конечно, дорогой. Ты платишь за её билет на самолёт. Конечно, первый класс. Платишь за её отель. Конечно, первый класс, и лучше бы, чтобы по приезду в отель её ждало намного больше, чем корзинка фруктов, скажу тебе по опыту. Пришли лимузин, выпиши чек, и тогда ты владеешь ею следующие два часа, и она будет делать всё, что ты захочешь.

У меня было чувство, что миссис Л. водит меня за нос, но я подыграл.

– Ну, как насчёт Ли Гринвуда? Он мог бы спеть “Я должен тебе”.

– Видишь? Насколько это было сложно?

– Не уверен, что он хотел бы петь на гейской свадьбе. Некоторые из этих парней такие натуралы, что, должно быть, у них в задницах бруски размером два на четыре.

– И куда бы ты поехал на медовый месяц?

– В Долливуд, – сразу же ответил я.

– Долливуд? Что это такое, чёрт побери?

– Это тематический парк Долли Партон. В Теннесси.

– У Долли Партон есть тематический парк? Стивен, ты это слышишь?

– Мы здесь любим Долли, так что не говорите о ней ничего плохого, – предупредил я.

– Это не у неё огромная грудь? – спросила миссис Ледбеттер. – Сейчас она, наверное, сгибается пополам, как маленький старый карлик, и её гигантская грудь тащится по земле, когда она выходит на сцену. Я всегда буду любить тебя! Удивлена, что ей не отрезали эти штуки много лет назад. На них можно было бы нарисовать полоски, и получилась бы парковка.

– Вы такая злая! – воскликнул я, и говорил правду. Она была во многом похожа на деда…

– И поэтому все любят сидеть рядом со мной. Уверена, Долли очень милый человек. Почему бы Долли не спеть на нашей маленькой свадьбе?

– Она снималась в “Самом приятном борделе Техаса”, – отметил мистер Ледбеттер. – Отличный был фильм.

– Не уверена, что ты понял бы, что фильм хороший, даже если бы он выиграл Оскар, дорогой, но это другая история. Так почему бы нам не позвать Долли спеть на нашей свадьбе? Что ты думаешь, Вилли?

– Не будет свадьбы, миссис Л, – честно сказал я.

– Эй, Обгаженные Штанишки, ты напоминаешь мне о том, что говорят о политиках и детских подгузниках – говорят, и то, и другое нужно менять, и часто, и по одной и той же причине.

– Честно, – ответил я. – Свадьбы не будет.

– Конечно будет.

– Вы довольно уверенная для кого-то, кто на самом деле меня не знает.

– Я знаю таких как ты, дорогуша. Ты борец, а не капитулянт.

– Слишком плохо, что ваш сын не капитулянт.

– Он им будет. Просто нужно толкнуть его за край. Дать ему что-то, ради чего уйти. Что-то подсказывает мне, что ты хорош в толкании людей за край.

– Он делает мне больно, – сказал я, удивлённый, какую боль почувствовал от одного упоминания об этом. – Он делает мне по-настоящему больно.

– Так накажи его. Сделай ему больно в ответ.

– Я думал, что это и делаю, – отметил я.

– Молодец. Но не закрывай дверь.

– А вы та еще назойливая старая женщина, не так ли? – спросил я.

– Конечно, и ты не захотел бы видеть меня другой.

Некоторое время мы наблюдали, как играют мальчики. Ной был так невероятно счастлив, носясь вокруг и не замечая никого, кроме своих папы и кузена.

Им было хорошо вместе, Ною и его папе. Джексон давал ему то, что не мог дать я, одной из этих вещей было младенчески чистое сердце. Джексон был одним из тех парней, кто мог опуститься на ковёр и увидеть всё на их уровне. Он никогда не уставал играть в карты, Xbox или «Монополию». В некотором смысле он сам был как ребёнок.

– В семье борец мой сын, – наконец сказал я. – Не я.

– Он унаследовал это от тебя, – сказала миссис Ледбеттер.

– Я в этом сомневаюсь.

– А я вовсе не сомневаюсь. Он замечательный ребёнок.

– Я думал, вы говорили, что он отсталый.

– Я сказала что-то оскорбительное? Не могу себе представить!

– Вы сами отсталая, – ответил я.

Она рассмеялась и затянулась электронной сигаретой.

Глава 64

Нашего лучшего недостаточно

Джексон проводил нас до машины. Он держал Ноя за руку. Ной открыто светился счастьем. Его улыбка говорила, что мы снова вместе, и он надеялся, что так и останется.

Попрощайся, – сказал я, когда мы дошли до машины.

Ной опустил глаза и перестал улыбаться.

Джексон взглянул на меня и тоже потупил взгляд.

– Что ж, это неловко, – сказал я.

– Спасибо, что разрешил мне его увидеть, – довольно холодно произнёс Джексон.

– Никаких проблем, – ответил я.

– Я скучаю по тебе, Вилли.

Я притворился, что не услышал этого.

– Правда, – сказал он, поднимая глаза и глядя на меня. – Я скучаю по тебе.

– Знаю, – сказал я. – Но я зол на тебя.

– Знаю.

– Я хочу сказать, что по-настоящему зол на тебя.

– Я знаю, и у тебя есть все…

– Я так зол на тебя, что не могу тебя простить – и не думаю, что когда-нибудь прощу. Будь дело в чём-нибудь другом, у нас бы не было этой проблемы, но тебе обязательно было выбрать одну вещь, которую, как ты знаешь, я совершенно не могу терпеть – а потом тебе обязательно было делать это перед моим ребёнком.

– Всё было не так, – сказал он.

– Тогда как?

– Он должен был спать! Я бы не сделал ничего такого, если бы знал, что он смотрит!

– Тебе вообще не следовало делать ничего такого!

– Я облажался. Скажи мне, что сделать, чтобы всё исправить.

– Нет ничего…

– Я сейчас прохожу программу реабилитации, и я говорил с той женщиной из ДСО. Я могу с этим справиться, Вилли, если ты дашь мне шанс.

– Я уже давал тебе шанс, – отметил я. – И я очень хорошо прояснил тебе, что не собираюсь провести свою жизнь с наркоманом. Если ты так сильно любишь наркотики, ладно! Флаг в руки! Втяни своим носом весь чёртов мир. Мне плевать. Но не ожидай, что я буду стоять рядом и смотреть, как ты это делаешь.

– Ты не понимаешь!

– Я скажу тебе, чего я не понимаю. К твоим ногам брошен весь мир, но этого недостаточно. Ты можешь пойти куда захочешь и делать что захочешь. Тебе никогда не придется переживать о том, откуда будет твой следующий обед, или как оплатить счета, или как позволить себе очередную пару слуховых аппаратов, или что делать, если сломается твоя машина. Ты всё детство бродил вокруг пирамид или катался на лыжах в Вейле или носил чёртову тиару. Но это недостаточно хорошо, да? Нет, ты не счастлив! Приходится принимать таблетки счастья, потому что ты не счастлив! Теперь ты довольно ясно дал понять, что Ноя и меня тебе недостаточно. Не знаю, чего ты ищешь, но это не мы.

– Но это и есть вы, – несчастно произнёс он.

– Если так, у нас бы не было этого разговора.

– Пожалуйста, послушай…

– Мой папочка был таким, как ты. У него было время, чтобы пойти напиться до смерти и тащиться и спотыкаться, как чёртов дурак, но он был слишком занят, чтобы сводить меня и Билли на рыбалку или сходить на наши бейсбольные игры, или поволноваться, живы мы или мертвы. Думаешь, я хочу выйти замуж за кого-то, кто поступит так же со мной и моим сыном?

– Всё не…

– Всё будет именно так, – парировал я. – После того, что сделала мать Ноя, думаешь, я хочу повторить представление?

– Я облажался, Вилли. Пожалуйста! Не то чтобы у тебя никогда такого не было, так ведь?

– Не так, – ответил я.

– Значит, Ной глухой из-за того, что… ты не облажался?

Я замолчал.

– Я настолько другой, Вилли? Ты напортачил. Но ты исправил свою ошибку. Ты поступил правильно. Почему ты не можешь позволить мне исправиться? Почему ты не видишь, что люди меняются?