Текст книги "Камни на дороге (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Он нас чуть не убил, – запыхавшимся голосом сказала миссис Ледбеттер.

– Ничего не было, – отмахнулся дед. – Если бы я хотел тебя убить, ты бы доставала картечь из своего гипофиза, уж не сомневайся.

– Нельзя стрелять в доме! – злобно прикрикнула она.

– Это юг, дамочка, – сказал дед. – Мы можем делать то, что захотим, и у вас нет здесь права голоса.

– Кто починит мне окно? – требовательно спросила мама. – Посмотри на этот беспорядок! Папа! Чёрт побери!

Мама поспешила к окну, её лицо покраснело от стыда.

– Этому ублюдку чертовски перепало, – с одобрением сказал Билл.

– Это ты верно подметил, – ответил дед.

– Мэри, иди помоги бабушке, – велел Билл.

Его дочь испустила раздражённый вздох.

– Только то, что у меня есть сиськи, не значит, что я обязана всё чистить, – пробормотала она.

– Если не почистишь свой рот, я промою его лизолом, – сказал Билл.

– Почему Джош не может ей помочь? – поинтересовалась она, одаривая брата сердитым взглядом. – Ох. Верно. У него есть пенис.

– Мэри, делай то, что тебе говорит папа! – рявкнула Шелли.

Джош радостно высунул язык.

Шелли тоже встала и пошла туда, где произошла феерия разорванной герани.

– Ты уверен, что хочешь породниться с этой семьёй, Джексон? – спросила миссис Ледбеттер, оглядываясь вокруг и говоря очень тихо.

– Мама, пожалуйста, не надо, – прошептал Джексон.

– Они напоминают мне некоторых клиентов твоего отца, – ответила она.

– Сумасшествие в нашей семье не правит, – сказал я. – Оно шагает рядом, не спешит и знакомится с тобой лично. У деда своеобразные выходки.

– Это очевидно, – произнесла она. – Здесь нет домов престарелых?

Дед сосредоточил на ней взгляд своих старых слезящихся глаз, когда за столом воцарилась тишина.

– Что ты сказала? – очень тихо спросил дед.

– Я спросила, здесь разве нет домов престарелых? – проговорила она громким, агрессивным тоном, совсем не стыдясь. – Вы представляете опасность для себя и всех остальных. Вы чуть не убили нас. Это не нормальное поведение. Что-то нужно сделать.

– Вероятно, ты могла бы отвезти меня к ветеринару на усыпление, – предложил дед. – Мы можем позвонить ветеринару прямо сейчас, если хочешь.

– У вас удивленный тон, – парировала она. – Вероятно, вам нравится быть бременем для других людей.

– Дед не бремя, – сказал я. – Пожалуйста, не приставайте с пустяками.

– Он прав, Юнис, – сказал в мою защиту мистер Ледбеттер – Стивен. – Это семейные дела, дорогая. Это не наша забота.

– Наш сын собирается породниться с этой “семьёй”, – легко ответила она. – Из-за этого забота становится нашей. Ты хочешь, чтобы твои внуки подвергались… этому?

Она провела взглядом от столовой до кухни, привлекая наше внимание к простоте маминого дома.

Я прикусил язык.

– Мама, ты меня позоришь, – сказал Джексон.

– Я просто хочу, чтобы ты был уверен в своем решении, – ответила она.

Мама замерла с совком для мусора в руке, задаваясь вопросом, о чём мы говорим. Даже Мэри остановилась, чтобы повернуться и посмотреть на нас.

– Запах этой жареной курицы вызывает у меня… такой голод, – с чувством произнесла миссис Ледбеттер. – У меня такое чувство, будто я на съёмках шоу Полы Дин. Марта, вы просто обязаны дать мне рецепт. Когда мой сын приедет в гости – если он когда-нибудь снова приедет в гости – я определённо приготовлю это для него.

– Я буду счастлива дать вам рецепт, – сказала мама. – Жареная курица все делает лучше, не так ли?

– Нет ничего, похожего на жареную еду, – согласилась миссис Ледбеттер.

– Мы пытаемся не злоупотреблять такой едой, – ответила мама. – Я знаю, что это нездоровая пища.

Джексон, сидящий рядом со мной, так злился, что не мог говорить. Я накрыл его руку своей, перебирая пальцами кольцо для помолвки на его пальце, этот тяжёлый золотой ободок, которые значил для меня весь мир. Он повернулся ко мне с напряжённым выражением лица.

– Извините меня, пожалуйста, – сказал он, резко поднялся на ноги и ушёл.

– О, вижу, мы потеряли ещё одного, – с улыбкой сказала миссис Ледбеттер. – С этими педиками много не надо, верно?

Билл, благослови его сердце, громко ахнул.

– В любом случае, – произнёс мистер Ледбеттер. – Я по-прежнему пытаюсь понять, где находится Восточная Вирджиния.

Дед откинулся на спинку своего стула с очень несчастным выражением лица.

– Мистер Кантрелл? – произнёс мистер Ледбеттер. – Вы в порядке?

Дед кидал злые взгляды на миссис Ледбеттер, его губы изогнулись так едва заметно, будто из его рта хотели вырываться миллион слов, и он не был уверен, какими швырнуть в неё.

– Может быть, тебе пойти прилечь, – предложил я.

– Может быть, – пробормотал он.

– Идём, дед, – сказал я, побуждая его встать на ноги.

Он не сопротивлялся моим усилиям, оперся на меня для поддержки, пока я вёл его прочь из столовой. По большей части дед был сильным, по-прежнему брыкался, как он это называл, по-прежнему жив, но бывали времена, что у него было мало сил в ногах и костях, и он ходил как старый, обессиленный мужчина, готовый умереть.

– Всё в порядке, деда, – прошептал я. – Слышал бы ты то дерьмо, что она говорила мне.

– Будь я проклят, Вилли, если какая-то овца будет приходить в мой дом… – его голос затих. Затем: – Будь я проклят, Вилли! Будь я дважды проклят! В моём собственном чёртовом доме! Я не потерплю, чтобы какая-то чёртова овца говорила со мной так в моём собственном чёртовом доме, ты меня понимаешь?

– Мне жаль, – сказал я.

Я отвёл его в его спальню, уложил в кровать. Я стянул с него тапочки и штаны, накрыл одеялом. Он был так зол, что дрожал.

– С тобой всё будет хорошо, деда? – спросил я, садясь на кровать рядом с ним, беря его старую, жёсткую руку.

Он отказывался говорить.

– Я включу радио, – тихо сказал я. Я подошёл к шкафу. У деда был мой старый бумбокс, настроенный на «КУДЗУ». Из динамиков восьмидесятых доносилась «Рай на расстоянии греха».

– Позови меня, если что-нибудь понадобится, – произнёс я.

Он не ответил.

– Забудь об этом, дед, – предложил я. – Знаешь, как говорят. Семья. С ними нельзя жить. Нельзя убить, ведь это только затупит лезвие топора.

Он отвернулся и закрыл глаза.

Это были одни из последних слов, которые я когда-либо сказал деду.

Глава 29

Всё идёт своим чередом

Джексон стоял на крыльце, глядя вдаль на длинную линию тёмных туч. Собирался дождь. В воздухе витал запах жасмина, дневная жара была в зените. Порыв ветра вызывал у деревьев стон.

– Эй, – тихо произнёс я, беря его за руку.

– Прости, Вилли, – пробормотал он, поворачиваясь посмотреть на меня. Его глаза были красными от слёз. – Моя мама такая…

– Она такая, какая есть, – сказал я.

– Единственный раз в жизни я хотел, чтобы она одобрила что-то, что я сделал. Я прошу слишком многого?

– Всё идёт своим чередом, – ответил я.

Он повернулся лицом, будто собирался что-то сказать. Вместо этого он расплакался от стыда и прижался ко мне.

– Я хочу, чтобы ты кое-что знал, – наконец сказал он, отстраняясь. – Мне плевать, что она говорит или что думает. Я люблю тебя, Вилли. Я не знаю, что делал бы без тебя. И я не могу поверить, что сам попросил её приехать сюда…

– Не переживай, – произнёс я.

– Это правда, – сказал он.

– Что правда? – спросил я.

– Я люблю тебя.

– Я это знаю, – сказал я, озадаченный.

– Нет, не думаю, что знаешь, – сказал он. – Я люблю тебя так сильно, что мне больно думать о… когда я думаю… о Боже, я реву как какая-то чирлидерша, когда её команда проигрывает. Я в полной заднице.

– Нет, это не так, – ответил я.

– Почему, чёрт побери, я попросил её приехать сюда… – произнёс он.

– Я рад, что ты попросил, – сказал я. – Не нужно ругаться.

– Она меня так бесит. То, что она сказала о твоём дедушке…

– Всё в порядке, – сказал я.

– Почему она не может просто закрыть свой чёртов рот и не быть такой…

– Прекрати, – сказал я. – Всё в порядке.

– А мой папа сидит там и слишком боится…

– Забудь об этом, – ответил я.

– А я просто хочу встать и выбить из неё дерьмо.

– А я бы подержал её, пока ты это делаешь, – предложил я.

– Подержал бы, да?

– Конечно. Для чего ещё нужны друзья?

– Разве между нами это, Вилли? Дружба?

– Думаю, ты знаешь ответ.

– Я просто не знаю, – сказал он.

– Что не знаешь? – спросил я.

– Почему ты любишь меня.

– Ты не знаешь, почему я тебя люблю? – я чувствовал замешательство и своего рода недоверие.

– Никто никогда не любил меня за то, кто я есть, – сказал он.

– Я люблю, – отметил я.

– И это приводит меня в замешательство.

Он замолчал.

Я тоже.

– Это так похоже на «Психологию 101», – сказал он, поворачиваясь посмотреть на дорогу, пока мимо с грохотом проезжал старый грузовик.

– Разве?

– Да, – ответил он.

– Я не улавливаю, – признался я.

– Если ты не можешь полюбить себя, то как можешь любить кого-то другого? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Если я не могу полюбить себя, – сказал он, – как я могу любить тебя? У меня такое чувство, будто я тебя обманываю. Ты заслуживаешь лучшего, чем я.

Мы бесконтрольно погружались в глубокие, проблемные воды.

– Мак был единственным моим парнем, который ей понравился, – сказал он. – Не повредило и, что его отец генеральный директор компании из рейтинга «Форчун-500». Это Мак подсадил меня на наркотики.

– Это было вчера, – сказал я. – Это прошлое.

– Но, по крайней мере, он ей нравился, – с нажимом сказал он. – С Маком были поездки на лыжи в Вейл, или полёты в Париж, или приглашения на частные вечеринки. Он купил мне тот «Джип» в качестве подарка на день рождения. Мама не сходила по нему с ума, но, по крайней мере, одобряла. “Деньги женятся на деньгах”, она всегда так говорила. Пока вовлечены деньги, всё хорошо.

Я продолжал молчать.

– Но не всё касается денег, – сказал он. – Так ведь?

Я пожал плечами. До этой недели я бы с готовностью согласился. Сейчас… я не был так уверен.

– Не слушай меня, – сказал он. – Я несу чушь.

– Я как раз собирался принести тебе туалетную бумагу и зубную щётку.

– Ты меня любишь? – спросил он со странной серьёзностью.

– Конечно.

– Но ты очень-очень любишь меня?

– Да. Очень-очень люблю.

– Но почему?

– Ты милый, и у тебя хороший большой член. Что ещё надо?

– Действительно.

– Ты знаешь, что я не это имел в виду.

– Мне нужно знать, Вилли. Ты мог заполучить любого парня, какого хочешь. Почему я?

Я не знал, что сказать. Он был паршивцем, но он был моим паршивцем, и я любил его.

– Я не понимаю, к чему ты ведёшь, – наконец сказал я.

– Ты бы мог ходить по клубам Бостона, и тебя бы с радостью приняли.

– Мы не в Бостоне, и у меня уже есть то, чего я хочу, так зачем мне ходить по клубам?

– Ты не думаешь о других парнях?

– Нет, – ответил я. – А ты?

– Знаешь моего друга Барри с работы? Недавно он сказал мне: “Я не знаю, что Вилли в тебе видит. Что такой мужчина делает с таким, как ты?” Вот, что он сказал.

– Барри? Парень с угрями, который живёт в подвале у своей мамы? Парень, которому приходится использовать огурец, чтобы потрахаться?

– Не обязательно его высмеивать.

– Едва ли он хороший источник романтических советов.

– Но в его словах был смысл.

– Разве?

– Что такой парень, как ты, делает с таким парнем, как я?

– Ты серьёзно?

– Да.

– Если ты не знаешь, – сказал я, – у меня и в мыслях нет раскладывать тебе это по полочкам.

– Я хочу знать!

Сквозь дубы и сосны, окружающие мамин дом, прорвался мощный шквал ветра. Ветви деревьев стонали, и трепетали зелёные листья, а небо приобрело тёмный оттенок.

– Сейчас пойдет дождь, – сказал я. – А у нас еда остывает.

Глава 30

Телефонный звонок

После ужина я помог маме с посудой. Билл, который обычно исчезал на переднем крыльце, чтобы попить пива, пожевать и поплеваться, почесывая яйца и занимаясь другими мужскими делами, остался на кухне.

– Я получила телефонный звонок, – неуверенно произнесла мама.

Она бросила взгляд на Билла.

Я видел, что они что-то замышляют.

– Я тоже, – признался Билл.

Я с силой выдохнул.

– Что происходит, Вилли? – спросил Билл.

– Тебе разве нечего стрелять, или убивать, или жевать, или ещё что-то? – спросил я.

– ДСО приходили в дом, спрашивали о тебе и Джеке, – сказал он.

– И что?

– Не мели чепуху, брат. В чём дело?

– Ни в чём.

– Будто я в это поверю.

– Эта женщина из ДСО приходила повидаться со мной, – сказала мама. – Вилли, это может быть серьёзно. Они могут забрать у тебя Ноя.

– От этого вы все будете счастливы, разве нет?

– Не говори так, Вилли, – пожурила мама.

– Значит, я предполагаю, вы рассказали им, какой я замечательный папаша и всю эту чепуху.

Они ничего не ответили.

– Ну? – подтолкнул я.

– Ты знаешь, что я чувствую, – сказал Билл.

– Значит, ты сказал им…

– Я сказал им, что Ною было бы лучше в приличном доме с матерью и отцом.

– Спасибо.

– Ну, ему действительно было бы лучше.

– Плевать.

– Так ты не расскажешь нам, что происходит?

– Я не знаю, что происходит, так что не уверен, что должен вам рассказать.

– У тебя должны быть какие-нибудь идеи, – сказал Билл.

– Готов поспорить, ты не можешь дождаться, когда наймёшь того адвоката.

– Я не буду снова спорить с тобой об этом, Вилли.

– Не так давно ты сидел за столом прямо там и говорил мне, что находишься на расстоянии лобкового волоса от того, чтобы нанять адвоката и объявить меня негодным родителем.

– Спасибо твоей книге, весь мир знает эту историю, Вилли. И что с того?

– Если ты думаешь, что я буду стоять здесь и дам тебе оружие, чтобы ты мог забрать у меня моего сына, можешь поцеловать меня в зад, Билли.

– Я думаю о том, что для него лучше!

– А я нет?

– Нет, не думаю. Если бы ты думал, то в твою дверь не стучался бы ДСО.

– Я бы не удивился, если бы это ты им позвонил. Это в твоём стиле.

– Поверь мне, я думал об этом, – признал Билл.

– Ну, конечно, думал.

– Мальчики, пожалуйста, – вмешалась мама. – Что ты будешь делать, Вилли?

– Я ничего не могу сделать, – отметил я. – Любой придурок может позвонить в ДСО, и, честно говоря, я удивлён, что они не пришли раньше. Если они хотят забрать Ноя, ладно.

– Ты это не серьёзно, – сказала мама.

– Я знал, что однажды это произойдёт. Я никогда не буду соответствовать требованиям, а вы из ряда недоразвитых людей, которые считают, что Ною будет лучше в приюте, так что делайте что хотите.

– Теперь ты просто несёшь чушь, – отмахнулся Билл.

– Может быть, тебе следует радоваться, что не придётся оправдываться каждый день, Билли. Тебе, чтобы быть хорошим отцом, нужна только страсть к большим сиськам. Ведь все понимают, что нельзя ожидать ничего большего от натурала. Чеши яйца, шлёпай свою сучку время от времени. Всё идёт своим чередом! Затем такие люди, как ты, берут на себя принятие решений о том, могут такие люди, как я, быть хорошими родителями или нет. Основываясь, конечно же, на сексе – потому что это всё, о чём вы думаете, чёртовы закомплексованные христиане.

– Вилли!

– Опять двадцать пять, – сказал Билл. – Высмеиваешь мою религию.

– Эта комедия уже готовый сюжет.

– Интересно, что сказал бы судья.

– Делай, что хочешь, Билли.

– Ной заслуживает быть счастливым! – выплюнул он.

– Что заставляет тебя думать, что он не счастлив?

– Если он так счастлив, почему приходит ДСО?

– Я думал, ты смирился с этим, Билли.

– Так и есть, – сказал он. – Но если что-то происходит…

– Ничего не происходит.

– Как скажешь.

– Мой священник читал твою книгу, – сказал Билл, меняя тему.

– И что?

– У него есть сказать много чего интересного.

– Ну конечно.

– Ты пример того, как эти гомосексуальные замыслы проезжают катком по нам остальным. Ты ни черта не думаешь о наших чувствах, о наших убеждениях – ты просто хочешь того, чего хочешь, и не думаешь о последствиях. Тебе плевать на то, что случится с Ноем, когда он вырастет и попытается найти свой путь в реальном мире, и ему придётся объясняться с людьми из-за своих “двух папочек”. Какое у него будет будущее?

– С каких пор ты вообще переживаешь за его будущее?

– Он мой племянник. Мы не бессердечные ублюдки, какими ты нас рисуешь.

– Чего ты хочешь, Билли? Ты хочешь, чтобы я отказался от родительских прав? Это сделает тебя счастливым? Ты хочешь заботиться о нём? Хочешь, чтобы он жил с тобой? Я не понимаю, в чём здесь смысл.

– Я устал от того, что ты меня позоришь!

– Отлично! Так… что? Отказаться от родительских прав на Ноя? Передать его штату? Убить себя? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Всё было бы в порядке, но теперь ты хочешь выйти замуж. Что дальше, Вилли? Я должен быть твоим шафером? Я должен пройти к алтарю и отдать тебя твоему “мужу”? Если бы ты мог просто держать свой рот на замке и перестать тыкать нас носом в это…

– Просто быть гражданином второго сорта?

– Просто радуйся, что никто не повесил тебя на ближайшем магнолиевом дереве, как делали в старые времена! Ты опозорил всю нашу семью своей дурацкой книгой. Ты ждёшь, что мы будем молчать?

– Значит, дело не в Ное. Дело в тебе и в том, что ты чувствуешь себя опозоренным из-за того, что твой младший брат большой старый добрый гомик. Я что-то упускаю?

Билл покачал головой. Это был отчаянный, затюканный жест.

– Мальчики, пожалуйста, не ругайтесь, – сказала мама.

– Брат Джон прав, – сказал Билл, ссылаясь на своего священника. – Если мы не прекратим это сейчас, однажды нас захлестнёт вся эта дребедень. Педики женятся на своих пуделях, и Бог знает что ещё. Мы стали великой нацией не потому, что позволили педикам управлять парадом, вот что я могу тебе сказать. Они хотят опустить нас до своего уровня, но мы не обязаны позволять им это. Можешь делать, что хочешь, Вилли, но ты никогда не вынудишь меня принять это.

– Билли, пожалуйста, – произнесла мама. – Не ругайтесь, пока здесь Ледбеттеры.

– Он меня достал, мама. Он никогда не думает ни о ком, кроме себя. Я никогда не встречал такого чертовски эгоистичного ублюдка.

– Чего ты от меня хочешь? – спросил я. – Самоубийства?

– Боже, нам остается только надеяться!

– Это настоящий ответ, Билли? Тебе так стыдно за брата-педика, что ты бы хотел, чтобы я себя убил?

– Ты сделал бы нам всем одолжение!

– Билли, прекрати! – умоляла мама.

– Это правда, мама, – с жаром сказал Билл. – Я бы хотел, чтобы он вышиб себе чёртовы мозги и оставил всех нас в покое.

– Билли, не говори так! – сказала мама. – Пожалуйста!

– Я не позволю тебе провоцировать меня, – обратился я к Биллу. – Я уважаю тебя. Я уважаю твои убеждения. Ты должен поступать так, как считаешь правильным.

– Будь моя воля, мы бы согнали вас всех в концлагерь и подожгли бы ваши задницы.

– Плевать.

Билл бросил на меня один последний взгляд отвращения, шагая прочь с кухни.

– Не заводи его, – умоляла мама.

– Ничего из того, что я делаю, его не осчастливит, – отметил я.

– Ему тяжело.

– Он достаёт свой член и ссыт на меня, но ему тяжело? Господи, мама. Оставь за собой право встать на сторону агрессора.

– Он не агрессор!

Глава 31

Потому что я счастлив…

– Идём, дядя Вилли, – сказала Мэри Кантрелл. – Давай споем “Счастлив”. Я принесла диск. Ты обещал потренироваться со мной.

Мы с детьми были в гостиной. Билл, Шелли и мама вывели Ледбеттеров на улицу, чтобы показать им мамин сад и кроликов, и кур, которых мама держала на заднем дворе.

– У меня не то настроение, – сказал я.

– Пожалуйста, дядя Вилли? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста?

Мэри была моей любимой племянницей. На самом деле, моей единственной племянницей, но, если бы было больше, она была бы моей любимицей. Биллу это не нравилось, но мы с Мэри были как две капли.

– Хорошо, – ответил я, потому что никогда не мог ни в чём ей отказать. – Но я не буду петь с тобой эту песню на Церемонии Нацистского Молодёжного Марафона Палаточного фестиваля Радикальной Христианской Советской обработки Первого Баптиста, или что бы там ни было, чёрт побери.

– Это Молодёжный Взрыв, – объяснила она. – И ты должен просто помочь мне потренироваться, чтобы я не забыла слова. Ты обещал!

Она вставила диск в мамин проигрыватель и увеличила громкость.

– У мамы нет штуковины для караоке, – заметил я.

– Перестань искать отговорки, старый пень, – попрекнула она. – А вы, паршивцы, будете зрителями, – добавила она, глядя на Джоша, Эли и Ноя.

– Ты такая жалкая, – сказал Джош.

– Заткнись, козявка, – приказала она.

Из динамиков раздались первые аккорды песни Фаррелла Уильямса “Счастлив”, и Мэри надела свои «очки Фаррела» – большие белые солнечные очки.

– Мне даже не нравится эта песня, – сказал я.

Мэри спела первые несколько строчек, игнорируя меня, используя фонарик в качестве микрофона и протягивая ко мне руку. Теперь она была полностью в образе.

Я взял её за руку, и она любезно пригласила меня на сцену, и когда наступила моя часть, я спел о том, как я счастлив.

Не понадобилось много времени, чтобы Ной начал танцевать, и как только он нарушил тишину, его кузены Джош и Эли начали притворяться роботами, довольно комично дёргая головами и руками, что считали единственным приемлемым видом танца, доступным для мальчиков-баптистов их возраста.

Мы устроили себе небольшую танцевальную импровизацию в маминой гостиной. Ко времени проигрыша мы были в полном разгаре. Пока Мэри риффовала, мы обнаружили, что Глория Эстефан была права: ритм тебя достанет.

Как только песня закончилась, Мэри нажала на кнопку повтора и заставила нас проделать всё это снова. На этот раз мы были более организованными и профессиональными, и у меня был свой микрофон (кухонная лопатка). Нам с мальчиками удалось похлопать во всех правильных местах, а Мэри так работала с ковром в гостиной, будто прослушивалась на “Голос”.

У неё был потрясающий голос, если по правде.

В какой-то момент во время нашей пятой или шестой репетиции, вернулись мама и остальные. Мэри увеличила громкость до такой степени, что люди в соседнем округе, наверное, позвонили в офис шерифа, чтобы пожаловаться.

– Мэри, честное слово! – раздражённо воскликнул Билл.

Игнорируя отца, она сказала нам “хлопать в такт”.

Зачем?

Потому что мы так счастливы!

Билл одарил нас взглядом отвращения.

Мама рассмеялась. Она держала плёнку, которую Билл прибьёт к её окну, пока мы не достанем стекло, чтобы всё починить.

Когда песня закончилась, Мэри сказала:

– Вы все – зрители. На этот раз всё по-настоящему. Жми на кнопку, козявка.

– Не называй меня так! – взвыл Джош.

– Просто сделай это, маленький жополиз!

– Мама!

Вместо него кнопку нажал Эли.

С настоящей аудиторией и с несколькими раундами тренировок за плечами, Мэри выложилась до конца. Как и все мы.

Мистер Ледбеттер выглядел весёлым. Джексон смотрел на меня и вздыхал. Мама пыталась хлопать в такт, но не могла попасть в правильный ритм. Глаза миссис Ледбеттер поймали мой взгляд через комнату. Она смотрела на меня, то ли с недоверием, то ли с восхищением, я не мог понять. Конечно, я, должно быть, выглядел дураком, когда так вёл себя с детьми, но она казалась, ну… счастливой. Странно и откровенно счастливой.

Импульсивно я продвинулся к ней, протягивая свою руку. Она приняла её с широкой улыбкой, качая плечами и вальсируя к нашему импровизированному танцполу. Ной, которому приходилось смотреть на нас, чтобы уследить за нашими движениями, засиял, демонстрируя свои испорченные, ужасные зубы. Миссис Ледбеттер взяла его за руку и начала что-то похожее на танец маленький утят, которому он подражал с поразительной чёткостью. Улыбаясь уже с упоением, она продемонстрировала небольшой фокстрот, и Ной повторял следом, движение за движением.

Ной любил танцевать. Он не слышал ни единой ноты, конечно же, но его это не останавливало, и пока он мог смотреть на тебя, он мог имитировать твои движения, почти, или так иногда казалось, до того, как ты вообще поймёшь, какими они будут.

Миссис Ледбеттер была впечатлена.

– Включи её ещё раз! – воскликнула миссис Ледбеттер, когда песня закончилась.

– Ох, честное слово! – воскликнул Билл. – Я собираюсь чинить мамино окно.

Эли нажал на кнопку, и мы пустились в очередной раунд. Джош и Эли увлекли свою маму расслабить свои баптистские внутренности и потанцевать. Она продемонстрировала несколько движений, которых никто не видел со времён Джеральда Форда в Белом доме.

Но на половине песни Билл вернулся в гостиную, приказав нам выключить музыку.

– Что, папочка? – спросила Мэри, выпадая из образа с раздражённым видом.

– Выключи! – прокричал он, чтобы его услышали.

Он держал свой телефон, глядя на экран.

Что-то было не так.

Глава 32

Приземление

– Что такое, Билли? – спросил я во внезапно наступившей тишине.

Он прижал телефон к уху, слушая.

– Что? – снова спросил я, раздражённый.

– Объявили оповещение о торнадо, – сказал он.

– Оповещение?

– Заткнись! Я пытаюсь выяснить, где оно приземлилось.

Мэри схватила свой телефон, тыкая в экран.

– Мы должны пойти в убежище, – на автомате произнёс я, моё сердце слегка ускорилось. Оповещение означало, что торнадо заметили, или оно уже приземлилось в непосредственной близости. Я выглянул в передние окна маминого дома, удивившись, как потемнело.

– Наверняка, ничего страшного, – сказал Билл так, словно чтобы напомнить мне не пугать детей.

Я услышал внезапный стук дождя по маминой крыше, а деревья подхватили стон несущегося ветра. Через несколько мгновений резко отрубилось электричество.

– О Боже, – воскликнула миссис Ледбеттер.

– Мама, света нет, – пожаловался Эли.

– Думаю, мы должны пойти в убежище, – сказал я.

– Серьёзно? – спросила мама. – Уверена, ничего страшного.

– Мама! – завыл Эли.

– Тише! – велела Шелли.

– Что за оповещение? – спросила миссис Ледбеттер.

– В районе заметили торнадо, – сказал я.

– Торнадо? – недоверчиво переспросила она.

– Они пытаются выяснить, где оно, – ответил я.

– Это опасно? – спросила она.

– Нам следует пойти в безопасное место, – сказал Джексон. Он уже был на пути к входной двери. Он обернулся посмотреть на нас.

Ной прожестикулировал: Папа, в чём дело?

Всё нормально, – автоматически прожестикулировал я.

Тишину нарушил резкий визг маминого погодного радио на кухне, которое выдало настойчивый рёв, который нельзя было игнорировать. Мама, должно быть, вставила в него свежие батарейки, как и я.

– Нам лучше пойти в убежище, – сказал я. Я взял Ноя за руку, кивнул Джошу и Эли, чтобы шли за мной. – Я беру детей. Вы хватайте свои вещи и вперёд.

– Оно приземлилось рядом с Ингомаром, – произнесла Мэри, затаив дыхание.

Ингомар был в двух шагах.

– Они сказали, насколько всё плохо? – спросила миссис Ледбеттер.

– Идёмте, – нетерпеливо сказал я. – Можете посмотреть в свои чёртовы телефоны позже. Джош, бери своего брата.

– Кто-нибудь выключит радио? – спросила мама.

Дождь был сильным, яростным, ведомым большими порывами ветра, который наклонял ветки деревьев и носил мамины пластмассовые садовые стулья по переднему двору.

– Куда мы идём? – недовольно, требовательно спросила миссис Ледбеттер.

– В убежище, – ответил я.

– Сейчас?

– Уверена, ничего страшного, – произнесла мама севшим голосом.

– Бери свои вещи и идём, – сказал я, всё больше раздражаясь.

Я повёл Ноя и мальчиков к передней двери. Ветер поймал защитную дверь и широко её раскрыл.

– Доберитесь до убежища! – крикнул я, перекрикивая звук ветра, выводя их на крыльцо. Небо было странно тёмным, со зловещим оттенком.

– Где торнадо? – требовательно спросил Джош, оглядываясь.

– Идём, – приказал я.

– Мы промокнем, – пожаловался Эли, когда мы сорвались на бег по двору.

Мы не просто промокнем, мы вымокнем до нитки. И мы вымокли, практически сразу же.

Порыв ветра подхватил один из маминых садовых стульев и отшвырнул его дальше, пока мы спешили к подземному убежищу. Деревья вдоль маминой подъездной дорожки тяжело клонились на нашем пути, когда ветер охватывал их и подхватывал нашу одежду.

Моё сердце рухнуло, когда я увидел, что мама повесила на дверь в убежище замок.

– Проклятье! – выругался я. – Мама!

– Что? – требовательно спросил Эли.

– Оно заперто!

– Кто его запер?

Я проигнорировал вопрос, повернулся и увидел маму, которая вела Ледбеттеров по газону.

– Мама, оно заперто! – прокричал я сквозь ветер.

– О Господи! – воскликнула мама. – Я забыла!

– Принеси ключи!

Шелли поспешила подойти, таща Мэри за руку, Джексон и его родители шли за ними, колонну замыкал Билл. Мама побежала обратно в дом, чтобы найти ключ от замка, пока дождь лил, пробирая нас насквозь.

– Моя блузка! – воскликнула миссис Ледбеттер. Её блузка промокла и теперь липла к её тощим плечам, очерчивая бретельки лифчика.

– Оно заперто, – объяснил я.

– Зачем, чёрт побери, вам запирать его? – требовательно спросила она пронзительным, недовольным голосом. Её красивая чёлка теперь облепила лоб.

«Что задержало маму так надолго? Нас сдует на другой конец округа Юнион, если она не поторопится!»

– Джексон, смотри за детьми! – крикнул я, толкая Ноя в его руки.

Ной выглядел поражённым.

С тобой всё будет в порядке, – заверил его я.

Не уходи, папочка!

Я должен!

– Папочка! – крикнул он.

– Вилли, что ты делаешь? – требовательно спросил Джексон высоким голосом.

– Просто смотри за ними! – велел я.

Я развернулся и побежал через двор, когда вспыхнула молния и на небе угрожающе грохотал гром. Я взглянул на просёлочную дорогу впереди и увидел тьму в виде воронки, которая тянулась вниз с волнующегося неба, кружащаяся в вихре чёрная как уголь масса заострялась книзу маленьким щупальцем, тянущимся к земле, но по-прежнему не совсем достигая цели.

Торнадо.

Чёртов торнадо, прямо через дорогу.

Вот так просто.

Отвлечённый, я не заметил Бамблби, внезапно оказавшуюся под ногами, споткнулся об нее и рухнул лицом вниз. Бамблби взвыла и захромала. Я поднялся, повернулся в сторону дома, но снова посмотрел назад, на дорогу. Вихрь пытался сформироваться, пытался коснуться земли. Он завис над полем соевых бобов Клоусона, как раз на другой стороне дороги, на расстоянии не дальше пяти километров.

– Папочка! – крикнул в ураган Ной.

Я смотрел в кружащуюся массу черноты, прикованный к месту. Это казалось бесконечным моментом, но определённо прошло не больше секунды или двух. Голос Ноя звенел как отдалённый, ленивый церковный колокол, грампластинка на сорок пять оборотов, поставленная на тридцать три.

Пааааааааапаааааааааа…

Как олень, внезапно пойманный светом пары фар, я был загипнотизирован.

– Папочка! – снова прокричал Ной.

Я побежал к крыльцу, скользя по влажной поверхности, мчась в сторону двери.

– Мама, нам нужен ключ!

Я ввалился через дверь.

– Мама!

– Я не могу его найти! – крикнула она с кухни.

– Господи, мама, там торнадо!

– Я не могу его найти! – недовольно кричала она. – Я не помню, в какой ящик его положила! Его здесь нет!

Я проверил самые очевидные места, мамину ключницу, хитроумно приделанную рядом с входной дверью. Там были ключи от её машин и ещё от дома, амбара, сараев, квадроциклов и всякой всячины. На ключе от убежища был большой красный брелок.

– Он прямо здесь, мама! – крикнул я, когда она вбежала в гостиную. Я бросил ключ ей в руку. – Они ждут! Поторопись!