Текст книги "Камни на дороге (ЛП)"

Автор книги: Ник Вилгус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Ты бери его, – спорила она. – Ты быстрее!

– Я должен найти деда, – парировал я. – Поторопись! Иди, мама! Позаботься о Ное! Там торнадо через дорогу! Скорее!

Она смотрела на меня беспомощным, растерянным взглядом.

– Скорее, мама!

Но она не двигалась. Её парализовал страх.

Я схватил её за руку, протащил через дверь и побежал к убежищу.

Снаружи был кружащийся хаос яростного дождя и обломков, казалось, всё одновременно двигалось – деревья наклонялись, скрипели, стонали, ветки ломались, цветы и трава летали вокруг, и всё это под зловещий рёв набирающего обороты урагана.

Трясущимися руками я открыл замок и распахнул дверь. Сначала мы толкнули вперёд детей, затем Ледбеттеров и Джексона.

– Я должен найти деда! – крикнул я сквозь рёв ветра, побуждая Билла помочь маме спуститься по крутым ступенькам.

– Нет времени! – крикнул в ответ Билл.

– Я его не брошу!

– Не глупи, Вилли!

– Я не оставлю его!

– Ты не можешь ему помочь! Забирайся внутрь, осёл!

– Я должен ему помочь!

– Вилли, нет!

Я развернулся, чтобы пойти обратно в дом, но Билл схватил меня за руку.

– Отпусти меня! – закричал я.

– Вилли, чёрт тебя побери!

– Я не оставлю его!

Я выкрутил руку из его хватки, побежал к дому. Массивный порыв ветра практически поднял меня с ног и толкнул в сторону, как гигантская, невидимая рука. Я взглянул на дорогу, пытаясь подняться, и увидел огромный вихрь прямо на другой стороне дороги, кружащийся и рычащий как товарный поезд, и я понял, что уже слишком поздно. Доски на крыльце внезапно подлетели, и сам дом стонал и содрогался. В воздухе кружились кусочки того или другого: листьев, бумаги, веток деревьев, травинок.

“Господи!” – подумал я, и это одновременно было и невольное ругательство, и крик о помощи.

Придя в себя, я поднялся на ноги и побежал к двери. Казалось, на это ушла вечность, пока я торопился через эти знакомые комнаты, мои шаги были уверенными, потому что я вырос в этом доме и знал каждый квадратный сантиметр. Сейчас дом был очень тёмный, стены содрогались и вибрировали.

Мне было тридцать четыре года, и я ни разу не видел торнадо в великом штате Миссисипи. Слышал о них, конечно же, много, и видел колоссальный урон, который они могли нанести: шоссе, заваленные перевёрнутыми машинами и вырванными с корнями деревьями, оборванные электрические провода, крыши, сорванные прямо с перевернутых, но невредимых домов. И все они проходили мимо нас. Мы несколько раз были на волоске. Когда мне было двенадцать, дом Ланна, примерно в двух километрах вниз по дороге, совершенно сплюснуло, и Виктория Ланн, одна из моих лучших подруг со времён первого класса, погибла, вместе со своей мамой и младшей сестрой. Несколько лет назад пронеслось торнадо категории F5* и опустошило Смитвиль, город неподалёку от Тупело, прежде чем он нанёс огромные потери прямо на границе штата, в Алабаме. И, конечно же, все знали о великом торнадо 1936—го года, который опустошил сам Тупело. При всём этом я никогда не видел настоящего торнадо, а тем более не был в его эпицентре.

– Дед! – крикнул я, врываясь в его комнату.

Он лежал спиной ко мне, так же, как я его и оставил.

– Там торнадо!

Он не ответил.

Я подхватил его на руки, с одеялами и всем прочим. Не было времени спорить.

Он смотрел на меня уставшими, растерянными глазами.

– Там торнадо через дорогу! – объяснил я, затаив дыхание.

Он ничего не сказал.

Я постарался пронести его через дверной проём, не стукнув его головой о раму. Я протолкнулся через коридор, кухню, гостиную. Дед у меня на руках был как мешок тяжёлых, громоздких костей.

Пока я бежал к входной двери, вдруг стало очень темно и очень громко. Из эркерных окон с видом на передний двор дуло потоком стекла и дождя. Одним махом весь дом начал, казалось, зевать, разрываться и растягиваться не на шутку. Теперь вокруг меня летали осколки, внутри маминого дома, кружились, будто пыльные бури танцевали безумный танец.

Мамины безделушки свалились со своих насестов. Статуэтка Фатимской Богородицы спикировала, как и мамины семейные фотографии, её коллекция фарфоровых кошек и собак, и всё прочее. Они отправились вниз. Передняя стена, казалось, обваливалась, наклонялась так странно, что было тяжело понять, тяжело уловить ее движение. Телевизор с плоским экраном проделал краткий путь, пока его провод по-прежнему торчал в стене. Он хлопнулся на пол, грохоча с ужасной окончательностью.

Мои уши пронзила ревущая стена звука. Я ожидал, что дом разлетится на части в любую минуту или поднимется с фундамента, как дом Дороти в “Волшебнике страны Оз”, вместе со мной и дедом отправляясь в космос. Доски и брёвна стонали и кричали. Пол грохотал. Крыша над нами вопила в знак протеста.

Я стоял посреди гостиной, когда что-то слетело и врезалось мне в спину, и я рухнул вниз как мешок картошки. Я пытался сказать деду, что нам нужно попасть в дверной проём, но из моего рта не вырвалось никаких слов. Вместо этого наступила внезапная и не совсем неприятная тишина. Она была мечтательная, эта тишина. Мечтательная и сладкая, как когда ты только просыпаешься утром, но ещё не совсем в сознании.

А затем, также внезапно, появилась тьма.

Глава 33

Пора прощаться

– Пора прощаться, – сказал дед, протягивая мне руку.

Я покачал головой.

– Давай, мальчик, – сказал он. – Он твой папочка. Ты должен попрощаться.

– Я не хочу, – ответил я, давясь постыдными, детскими слезами.

– Папа, пожалуйста, – вмешалась мама. – Оставь его.

– Я пойду с ним, Марта, – сказал дед. – Он теперь молодой мужчина. Он может делать вещи, которые делают молодые мужчины. И он Кантрелл. А Кантреллы не кучка тряпок. Разве не так, мальчики?

Он посмотрел на нас с Билли для подтверждения.

Я несчастно смотрел на деда, вытирая глаза и чувствуя себя глупо. Деду не нравилось, когда мы плакали, и я так сильно старался не плакать, но как только мы вошли в похоронный зал и увидели гроб с папой внутри, я разрыдался и не мог остановиться.

Билли, со взглядом равнодушия на своём тринадцатилетнем лице, стоял, дёргая головой в сторону папиного гроба, будто чтобы сказать: “Идём, давай покончим с этим, чёртов ты неудачник”. В отличие от меня Билли не проронил и слезинки, ни когда помощники шерифа округа пару дней назад пришли рассказать нам, что произошло, ни когда все вскоре после этого начали приходить в дом, ни сейчас, когда прощание подходило к концу, и мы собирались идти домой и готовиться к завтрашней похоронной службе.

Я встал, и дед взял меня за руку.

У меня было такое чувство, будто ничего из этого не было реальностью, будто я спал и скоро проснусь.

Но…

– Вилли!

Кто-то позвал меня по имени. Я посмотрел через плечо и увидел, что там сидит множество людей, но никто не обращал никакого внимания на меня.

Мы с дедом медленно прошли вперёд, где находился гроб. Я чувствовал ободряющий вес руки деда на своём плече, в то время как он подтянул меня чуточку ближе и шёл медленнее, чтобы подстроиться под меня.

Билл подошёл прямо к гробу, долгое мгновение смотрел вниз на папу, ничего не сказал, сделал жест креста, развернулся и прошёл обратно к своему месту.

Дед подвёл меня ближе, и я потёр глаза и попытался прекратить плакать.

– Ты скучаешь по своему папе, и это нормально, – наклонившись, прошептал мне на ухо дед. – Он теперь в лучшем месте, упокой Господь его несчастную душу. И Иисус, Мария и все святые, пощадите его бестолковую задницу, аминь. Я знаю, он иногда был злым, но он был твоим папой, и ты должен уважать его. И ты его уважаешь, я знаю. И ты должен попрощаться с ним, Вилли. Слышишь меня? Ты не обязан говорить что-то вслух. Но просто… скажи что-нибудь. Попрощайся. Он был ничтожным старым куском дерьма, но сделал одну правильную вещь. Он создал тебя. Разве нет? Конечно, создал. Тебя и твоего брата. Так что он не всегда был плохим. Во всяком случае, дружок, ты можешь поблагодарить его за это и попрощаться.

Я повернулся к деду и уткнулся головой в ткань его костюма. Я никогда не видел деда в такой изысканной одежде. Я пытался не засопливить её.

– Шшш, – прошептал дед. – Всё нормально, милый. Я здесь.

– Я не хочу ничего ему говорить! – слишком громко выпалил я.

– Ты не обязан ничего говорить, дружок. Не обязательно использовать слова. Просто обратись к нему сердцем.

– Я не могу!

– Шшшш. Всё хорошо, милый. Всё идёт своим чередом. Дед рядом.

– Я хочу пойти домой, – простонал я. – Деда, я хочу домой!

– Мы должны это сделать, милый, – прошептал он. – Ты можешь это сделать. Я знаю, что можешь. Ты Кантрелл, и у тебя есть яйца, разве нет?

Он отстранился и опустил на меня взгляд, большим пальцем стирая слёзы с моей щеки. Он кивнул, подбадривая меня. Но я просто стоял на месте, смотрел на него, неподвижный, пойманный чувствами, которые не мог понять. Что бы ни должны были делать мои яйца, они этого не делали.

– Ладно, дружок, – мягко сказал он после долгой тишины. – Я попрощаюсь с твоим папой, а ты пойдешь со мной. Ладно? Есть одна вещь, которую я хочу сказать этому человеку, а потом мы уйдем. Ты не обязан говорить ни слова, но, быть может, ты можешь просто постоять со мной, потому что мне тоже немного грустно, и мне бы пригодилась твоя помощь. Ладно? Хочешь помочь своему несчастному старому деду?

Получив этот выбор как меньшее из двух зол, я кивнул.

Рука в руке, мы подошли к папиному гробу. Я стоял молча, лип к руке деда, кусая губы и сжимая челюсть, чтобы не взорваться очередным спазмом неконтролируемых слёз. Дед опустил на меня взгляд и улыбнулся, отпуская мою руку, чтобы подойти ближе к гробу. Он низко наклонился, прошептал что—то папе, что я не мог услышать, затем вернулся, снова взял меня за руку и стоял рядом со мной, обнимая меня, и долгое время мы просто стояли на месте, на расстоянии около полутора метров от папиного тела, и ничего не говорили.

На меня нахлынула свежая волна слёз.

Я не мог этого понять. Когда тётя Маргарет пришла в дом в тот первый вечер и объявила, что нам следует радоваться, что этот злой старый ублюдок умер, я от души согласился. Каждый кусочек моего десятилетнего тела сразу понял правдивость этих слов.

– И у ублюдка была страховка, вы можете расплатиться за дом! – восклицала тётя Маргарет. – По крайней мере, он сделал одну правильную вещь, ничтожный кусок дерьма.

– Ты в порядке, дружок? – спросил дед, снова наклоняясь и шепча мне на ухо.

Я несчастно кивнул так, как считал будет смотреться ободряюще.

– У тебя всегда есть я, – сказал дед. – Не забывай это. У тебя всегда будет твой дедушка, и в мире нет ничего, что когда-либо это изменит, даже если я паршивый старый грешник, как говорит твоя мама. У тебя всегда будет твой дедушка. Ты понимаешь меня? И ты Кантрелл, а у Кантреллов есть яйца, разве не так?

– Вилли! – довольно громко воскликнул голос.

Я огляделся вокруг, чтобы посмотреть, кто это.

Это было похоже на Билли.

– Вилли!

Голос доносился откуда-то очень-очень издалека.

Я повернулся обратно к деду, но его там больше не было.

Как и гроба.

– Деда?

В замешательстве я повернулся небольшим кругом, внезапно чувствуя страх и тревогу.

Все исчезли.

– Деда? Где ты?

– Вилли! – снова раздался голос.

У меня болел затылок. Резкой, настойчивой пульсацией. Я пытался открыть глаза, чувствуя невероятную усталость, желая снова заснуть или проснуться, или ещё что-нибудь.

– Вилли!

Я чувствовал, как кто-то схватил меня за плечи. Я открыл глаза, чтобы увидеть, кто это, но не видел ясно, не мог сосредоточиться на говорящем человеке.

– Господи! – воскликнул голос.

Это был голос Билли. Я бы узнал его “Господи!” где угодно – очень большой акцент на первом слоге, что заставляет его звучать как баптистского проповедника. Гооо-споди.

– Билли? – пробормотал я, думая, что мы, должно быть, подрались, и он мне врезал.

– С ним всё хорошо? – спросила откуда-то мама.

– Не приближайтесь сюда, пожалуйста! – велел Джексон. – Мы с Биллом можем об этом позаботиться.

– Папочка! – кричал Ной вдалеке.

Я увидел, как Джексон появился в фокусе, затем растворился. У меня болели глаза. Я поднял руку, чтобы потереть их.

– Оставь свои глаза в покое, – произнёс Джексон строгим тоном. Он схватил меня за запястье, чтобы я не мог двигать рукой.

– О Боже, – сказал Билл. – Посмотри на его руку!

– С ним всё будет хорошо, – сказал Джексон.

– Господи!

Я закрыл глаза, но это мало облегчило боль или раздражение в них. В щеке была странная, пульсирующая боль.

– Папочка! – страдальческим голосом воскликнул откуда-то Ной.

– Не приближайтесь! – крикнул Билл.

– Паааааапааааа!

– Шелли, утихомирь его! – приказал Билл.

Я попытался сказать, что я в порядке, но, когда открыл рот, чтобы заговорить, моё лицо взорвалось агрессивной, горячей болью.

– Нееееет! – со злостью стонал Ной. – Нееееееет! Хах! Хааааааххх!

– Мы должны унести его отсюда, – сказал Билл.

– Мы не будем его двигать, – ответил Джексон.

– Хааааааааа!

– Весь дом может рухнуть на нас!

– Скорая скоро будет здесь.

– Мы должны передвинуть его!

– Почему бы тебе не подождать снаружи? – голос Джексона был спокойным. Вроде бы. Была в нём грань чего-то другого, чего я не совсем понимал.

– Я не брошу своего брата здесь, – поклялся Билл.

– Тогда почему бы тебе не заткнуться и не дать мне позаботиться о нём? Я говорил тебе не входить сюда.

– Он моя семья, не твоя! – злобно выплюнул Билл. – И я не нуждаюсь в том, чтобы ты указывал мне, что делать.

– Он и моя семья тоже, – сказал Джексон.

– Он моя настоящая семья, – ответил Билл. – И мы не можем допустить, чтобы весь чёртов дом упал на него сверху.

– Я медбрат, Билл, так что, полагаю, ты должен просто довериться мне, и когда я говорю тебе, что мы не будем его двигать, мы не будем его двигать. У него могут быть и другие травмы, и ты сделаешь только хуже.

– Я никогда не пойму, зачем этот осёл вернулся в дом. Господи чёртов Иисусе на черепице! Я так устал от его проклятого…

– Билл, ты не помогаешь. Пожалуйста, дай мне немного места.

Я открыл глаза, следя за этим разговором как только мог, но не совсем понимал его. Я хотел увидеть Ноя. Я хотел убедиться, что он в порядке. Мы попали в аварию. Или что-то ещё. Что именно, я не мог до конца выяснить. Это было прямо там, на острие моей памяти, но я не мог ухватиться. И по какой-то причине я думал о прощании с папой и о том, как дед наклонился и прошептал что-то папе на ухо в тот день, пока тот лежал, молча в своём гробу.

– Слава Богу, он наконец заткнулся, – дед всегда так говорил, что никогда не оставляло меня без улыбки.

– Джек? – пробормотал я.

– Прямо здесь, детка, – произнёс Джексон, его лицо вдруг оказалось в поле зрения.

– Они едут! – откуда-то издалека прокричала мама.

– Кто? – требовательно спросил Билл.

– Скорая! Они на дороге. Вы должны вынести его оттуда!

– Мы должны передвинуть его, – сказал Билл, теперь уже где-то очень близко.

Джексон сказал что-то в ответ, но я отключился.

Глава 34

Перелом лица

Проснувшись в больничной кровати, я хмуро огляделся вокруг.

– Ох, слава Богу! – воскликнула мама. Её лицо вдруг показалось в паре сантиметров от моего. – О, мой малыш! Вилли, дорогой? Ты меня слышишь?

– Мама? – пробормотал я.

– Вилли, милый, я здесь, – сказала она, хватая меня за руку.

– Что случилось? – спросил я. Я не мог набрать достаточно воздуха, так что мой вопрос прозвучал шёпотом.

– О, Вилли, милый! – несчастно воскликнула она.

Затем она разрыдалась.

– Что, мама?

Потерявшись в приступе плача, она не могла ответить.

Моя правая рука казалась зудящей и слишком тяжёлой. Я поднял её и с удивлением увидел, что она в гипсе. Моя грудь тоже была довольно туго перебинтована, затрудняя дыхание.

– Мама?

Она использовала “Клинекс”, чтобы вытереть нос, пытаясь взять себя в руки.

– Слава Богу, ты в порядке, – наконец сказала она. – Мы все молились за тебя. Иисус, Мария и Иосиф, спасибо вам! Думаю, я произнесла около сотни молитв по чёткам сидя здесь.

– Почему ты плачешь, мама?

– Я просто напугана. Но, слава Богу, ты в порядке.

Говорить было слишком больно, так что я молчал.

Внезапно в палату вошёл Джексон Ледбеттер в медицинской униформе. Он подошёл к моей кровати, опустил взгляд и улыбнулся.

– Привет, – слабым голосом произнёс я.

– Привет, – ответил он.

– Где Ной?

– Он с Биллом и Шелли.

– Что случилось?

Джексон не ответил. Он подвинулся ближе, мягко приложил ладонь к моему лицу, глядя на меня со странным сочувствием.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке, – пробормотал я. – Почему никто не говорит мне, что случилось?

– Был торнадо, – прямо сказал он.

– И?

– Ты помнишь торнадо?

– Ну, ещё бы!

– Просто проверяю. Ты сломал себе левую скулу, правую руку и три ребра. На лбу хороший порез – ты потерял много крови. Мы переживали о возможных травмах мозга. Как твоё зрение?

– Всё немного расплывчатое, – признался я.

– Может, это пройдёт.

– А если нет?

– Тогда у тебя могут быть неприятности. Тебя хорошенько потрепало. Встряхнуло мозги. Хотя теперь, когда я думаю об этом, для тебя это может быть даже хорошо.

На его губах появился намёк на улыбку.

– Но я не умру?

– Не в ближайшее время.

– Как Ной?

– Он в порядке.

– Он был ранен?

– Он был в убежище со всеми остальными. Где должен был быть ты.

– Но он не ранен?

– Он в порядке, Вилли.

Мысль о то, что с ним могло что-то случиться – что его могло убить – ухватилась за меня странным, болезненным образом.

– Ты уверен, что с ним всё хорошо?

– Не переживай. Он немного испугался, но мы все испугались.

– Я хочу увидеть его.

– Это может быть не…

Джексона прервали вошедшие в палату Шелли и дети.

– Дядя Вилли, ты дерьмово выглядишь! – прямо воскликнула Мэри, вставая в ногах моей кровати.

– Мэри, клянусь Богом! – огрызнулась Шелли.

– Что? – невинно спросила она.

– Ещё один раз, и я вымою тебе рот с мылом!

– Ну, это правда! Посмотри на него!

– Что? – спросил я.

– Я видел будущее, и оно не прекрасно, – сказала Мэри. – Дядя Вилли, ты разбил своё лицо.

– Это круто, – согласился Эли. – Два фингала одновременно!

– С ним всё будет хорошо? – спросил Джош, его маленькое личико было наполнено переживанием и долей страха.

Видимо, я выглядел довольно плохо.

– Он будет в порядке, – сказал Джексон.

Так как мальчики никогда не видели его в униформе, Джексон сейчас был голосом медицинского авторитета и уверенности.

– Ты доктор? – спросил маленький Эли.

– Я медбрат, – ответил Джексон.

– Ты не можешь быть медбратом. Ты мальчик!

– Медбратья – парни, – ответил Джош. – Не будь тупицей, идиотская козявка.

– С тобой всё нормально, Вилли? – спросила Шелли, властно хмурясь на своих детей.

– Я в порядке, – сказал я. – Где Ной?

Шелли потупила взгляд, казалось, от неловкости.

– Где он? – надавил я.

– Он с Биллом в зале ожидания. Мы не думали, что будет хорошей идеей ему видеть тебя.

– Почему, чёрт возьми, нет?

– Он был немного… – её голос затих.

– Вилли, не расстраивайся, – сказала мама.

– Ной чокнутый, – объявила Мэри. – Сегодня утром он закатил такую истерику, что мы были на грани звонка в полицию. Полный псих.

– Он был расстроен, – парировала мама.

– Я хочу его увидеть, – сказал я.

– Не думаю, что это хорошая идея, – ответил Джексон.

– Он вышел из-под контроля, – добавила Шелли. – Сегодня утром нам потребовалось чертовски много времени, чтобы успокоить его. Мы думали, он себя убьёт, так он себя вёл. А ты не в состоянии…

– Я хочу его увидеть, – твёрдо произнёс я.

– Говорила тебе, – сказала Мэри, бросая взгляд на свою мать.

– Уверен, он будет в порядке, – добавил я.

Шелли очень сопротивлялась.

– Пожалуйста, – обратился я к Джексону. – Я хочу увидеть своего сына.

– Если он расстроится, ему придётся подождать снаружи, – предупредил Джексон.

– Вилли, пожалуйста, – сказала мама. – Не дави.

– Я хочу увидеть своего сына!

Мама посмотрела на меня и тяжело вздохнула.

– Я пойду приведу его. Но если он начнёт капризничать…

– Пожалуйста, мама. Я хочу увидеть его.

Ной сидел в зале ожидания с Биллом. Мама пошла позвать их.

Ной бросил на меня только один взгляд и начал реветь. Мама попыталась успокоить его, но Ной отстранился от неё.

– Не умирать, папочка! – кричал мне Ной с внезапным, яростным, скандальным гневом. – Не умирать! Нет! – он обвиняюще ткнул в меня пальцем, его руки тряслись, губы дрожали, всё его тело горело от злости.

Я жестом подозвал его к себе.

– Нет! – воскликнул он, размахивая рукой. – Не умирать! Почему, папочка? Почему?

– Может, тебе лучше его увести, – сказала мама Джексону.

– Оставьте его, – сказал я.

Ной открыл рот, застонал.

– Ааааахххх! Хах! Хааахххх!

Он был озлоблен из-за того, что не мог сказать то, что хотел.

Я снова подозвал его здоровой рукой, но он стоял на месте, по его щекам ручьём текли слёзы, он был растерян, зол, в замешательстве и не в своей тарелке. Он смотрел на меня, будто пытаясь решить, настоящий ли я.

– Иди сюда, – упрашивал я, махая ему здоровой рукой.

– Хааааах! – стонал он.

Я ободряюще улыбнулся. Мне было очень больно, и я на мгновение задумался, что сделал бы, если бы он решил меня избить.

– Иди сюда, – снова сказал я.

– Нет, папочка. Почему? Почему, папочка? Почему? Хааааах!

Я снова подозвал его жестом.

Он начал бессвязно рыдать. Он держался минуту или две, не позволяя никому прикасаться к нему, его глаза были сосредоточены на мне и наполнены горьким, растерянным отчаяньем.

– Какого чёрта? – раздражённо произнёс Билл.

– Дайте ему минуту, – ответил я. – Он растерян.

Твой папочка в порядке, – прожестикулировал Джексон. – Знаю, он выглядит плохо, но с ним всё будет хорошо.

Мама сделала шаг вперёд и очень медленно, очень осторожно взяла Ноя за руку.

Я снова подозвал его здоровой рукой, но он просто стоял на месте, качая головой взад-вперёд.

Ты в порядке? – прожестикулировал я.

Я ненавижу тебя!

Нет, не правда.

Да, правда! Почему, папочка? Почему?

Что такое, милый?

Я ненавижу тебя!

Нет, не правда. Ты был напуган. Я тоже был напуган. Но сейчас всё нормально, милый. Теперь всё будет хорошо.

– Что он говорит? – спросила мама.

– Он напуган. Отстаньте от него.

Почему ты хочешь уйти? – со злостью спросил Ной, подчёркивая свою злость тем, как резко и напряжённо жестикулировал. – Я ненавижу тебя!

Я не собирался этого делать, но расплакался.

Не говори так, – прожестикулировал Джексон.

Это правда, – настаивал Ной в своей упрямой манере. – Я ненавижу его! И тебя ненавижу!

Плач вырывался из глубины его горла, и он вдруг развернулся на пятках и выскочил из палаты.

– О, Господи Иисусе! – пробормотал Билл, когда Джексон поспешил за Ноем.

– Вилли, почему ты плачешь? – требовательно спросила мама. – Что он сказал?

Я закрыл глаза, не мог ответить.

– Дети, почему бы вам не пойти обратно в зал ожидания? – предложила Шелли.

– Этот маленький засранец такой псих, – сказала Мэри.

– Заткни рот, Мэри! – рявкнула Шелли.

– Ну, это правда!

– Всему есть время и место, Мэри! Пожалуйста! Честное слово!

– Плевать, – смиренным тоном отозвалась Мэри.

– Бери своих братьев и идите в зал ожидания, сейчас же! С меня хватит твоего дерьма, Мэри Кантрелл.

– Не обязательно ругаться, мама.

– Просто делай то, что говорит мама! – огрызнулся Билл.

– Хорошо! Господи! Идём, засранцы-соплежуи.

Тишина после их ухода не была нежеланной.

– Вилли? – произнёс Билл. Сейчас его голос звучал очень близко ко мне. Я открыл глаза и поднял взгляд. – Ты в порядке, брат?

Я пожал плечами.

– Что он сказал? – допытывалась мама.

– Ничего, – прошептал я. – Где дед? С ним всё хорошо?

Билл перевёл взгляд на маму, которая отвернулась, её плечи сотрясались от внезапных рыданий.

– Что? – спросил я, встревоженный. – Где он?

Мама разрыдалась и поторопилась выйти из палаты.

– С ним всё хорошо? – спросил я.

– Я тебе расскажу, но сначала я должен сказать тебе, что сказала нам медсестра. У тебя перелом скулы.

– И что?

– Ты не должен плакать или расстраиваться, потому что кости могут разойтись, и тогда придётся делать операцию. Так что тебе нужно просто расслабиться и отнестись к этому спокойно.

– Что случилось с дедом?

– Только не расстраивайся.

– Билли, скажи мне, что случилось!

Он ответил не сразу. Вместо этого он просто смотрел на меня долгое мгновение, его взгляд говорил всё, что мне нужно было знать. Это были глаза моего брата, и я знал каждый нюанс и каждый оттенок значения и сразу увидел всю правду, хотя не хотел в неё верить.

– Он не справился, брат, – сказал Билл, потянувшись, чтобы взять меня за здоровую руку. – А теперь не расстраивайся. Слишком много слёз и дурости, и ты можешь…

– Что ты имеешь в виду, он не справился?

– Он не справился, – тихо произнёс Билл.

– Не справился с чем?

– Мне жаль.

– Чего тебе жаль? Билли! Господи Иисусе!

– Он мёртв, – ровно сказала Шелли.

Я посмотрел на Билла для подтверждения.

Билл пожал плечами.

– Он мёртв? – тихо повторил я.

– А теперь не расстраивайся, брат. Один раз за свою чёртову жизнь, пожалуйста, ты послушаешь меня? Медсестра сказала тебе дышать через рот, чтобы не давить на лицевые кости… Ты не хочешь сделать всё хуже, чем есть.

Меня охватило сильное горе, а следом мучительные слёзы, которые я никак не мог предотвратить.

Как деда могло не стать?

У меня было такое чувство, будто мой мир только что рухнул.

Вызвали медсестру, которая вколола что-то мне в капельницу. Я хотел спросить, что это, но вместо этого заснул.

Глава 35

Имеются некоторые опасения

– Привет, – произнёс Джексон Ледбеттер, когда я открыл глаза.

Было темно.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, ласково касаясь моего лица.

Я чувствовал себя потерянным и довольно запутанным, так что ничего не сказал.

– Ной пошёл домой с Биллом и Шелли, – сказал он. – Он был очень расстроен, но с ним всё будет в порядке. Я сегодня утром водил его к доктору Кеммеру.

Я забыл о приёме у доктора Ноя.

– И? – подтолкнул я.

Джексон покачал головой, пожал плечами.

– И что это значит?

– Это значит, что я не его отец, и они ничего мне не скажут, – ответил Джексон. – Другими словами, мы не связаны. Я не член семьи.

– Но они знают, кто ты.

– Разве?

– Конечно. Разве нет? Ты с ними работаешь!

– Я сильно не распространялся…

– Ты не рассказывал им о нас?

– Я хотел, но… они здесь такие консервативные. Я подумал, что лучше держать рот на замке.

– Доктор Кеммер не подумал, что это странно, что ты привёл моего сына к доктору?

– Я сказал ему, что мы друзья, и что ты здесь пациент, а я пытаюсь помочь тебе, потому что твоему сыну был назначен приём.

– Ты работаешь с этим человеком!

– Я знаю.

– И ты не сказал ему, что мы обручены, и что ты тоже будешь отцом Ноя?

– Нет.

– Так что они сделали? – спросил я.

– Кучу тестов. Анализ крови. Физическое обследование. Они просили меня переводить.

– И?

– Кеммер задавал много вопросов о его домашней жизни. Ничего ли не происходит? Никто ли ему не вредит? Не хочет ли он что-нибудь рассказать? Не пугает ли его что-нибудь? Всё такое.

– И что?

– То, как Ной продолжал смотреть на меня, пока я переводил ему…

– Что об этом?

– Я не знаю, Вилли. Это было неловко. Я мог сказать, что он не честен.

– Зачем ему это?

– Ты мне скажи.

Несколько долгих мгновений я смотрел на него в тишине. Почему бы Ною хотеть скрыть что-то от Джексона Ледбеттера? Если, конечно, то, что он скрывал, не было связано с самим Джексоном Ледбеттером.

– Думаю, у Ноя проблемы со мной, но он не хочет говорить, в чём дело.

– Какие проблемы? – спросил я.

– Откуда мне знать? Я спросил его позже. Он притворился, будто всё в порядке. Но я видел, что он нервничает. Он что-то скрывает. Я думал, мы приятели, но сейчас… Я не знаю. Я, должно быть, как-то его разозлил, или как-то расстроил, или сделал что-то, о чём он не хочет мне рассказывать. Так что тебе придётся спросить у него, выяснить, что такое.

– А недержание мочи, головные боли и всё остальное?

– Полагаю, узнаем, когда придут анализы.

– Кеммер не сказал, что есть физическая проблема?

– У меня такое чувство, что Ной довольно здоров. С ним нет ничего плохого физически, по крайней мере, на первый взгляд ничего. Они посмотрят его анализ крови и другие тесты. Он напуган, Вилли. Я знаю достаточно о детях и о других пациентах, которых видел, чтобы понимать это.

– Почему бы ему быть напуганным?

– Я не знаю.

Я подумал о Ное и Кики, и об их тайных жестах, странном скрытном смехе, таинственных взглядах в их глазах, когда они были вместе.

– Я могу сказать, судя по некоторым вещам, которые он сказал, что Кики забивала его голову… чем-то, – сказал я.

– Что ты имеешь в виду?

– Недавно Ной спросил меня, почему он глухой, и сказал, что Кики сказала ему, что я разозлюсь, если он спросит. У меня было чувство, что кто-то рассказал ей о “Крэковом малыше”.

– Оу, – произнёс Джексон.

– Может быть, она рассказала ему, что мы с Кайлой курили мет, – добавил я. – Как она забеременела. О врождённых дефектах. Всё это.

– Это бы его расстроило, – признал Джексон.

– Так что, может быть, он злится на меня, – добавил я.

– Может быть, – сказал Джексон. – Но он может и на меня за что-то злиться. И, опять же, может быть, где-то происходит что-то другое, о чём мы не знаем. Мы разберёмся, в чём тут дело.

Несколько долгих мгновений мы смотрели друг на друга в тишине.

– У тебя перерыв? – спросил я.

– У меня выходной. Я сказал твоей маме, что останусь с тобой, чтобы она могла пойти домой и отдохнуть. Она истощена. Билл утром везёт её в похоронную службу, чтобы организовать всё для твоего дедушки. Мне жаль, Вилли. Я знаю, ты очень его любил. Конечно, я никогда не понимал, почему, но это другая история.

– Он был моим дедом.

– Я знаю.

Я оглядел палату, испытывая необходимость подняться, помочиться, присоединиться к миру живых.

– Не напрягайся, – предупредил Джексон.

– Мне нужно отлить.

С помощью Джексона я выбрался из постели и встал, ощущая ногами холодную плитку пола.

– Видишь? – произнёс я. – Всё ещё не умер.

– А мог бы, – довольно едко отметил он. – Какого чёрта ты пошёл обратно в дом?

– Я пытался спасти деда. Я сделал бы то же самое ради тебя или Ноя, или кого-то ещё.

– Знаю, – сказал он, недовольно поджимая губы. – Но ты мог бы оставить Ноя сиротой. А меня вдовцом. И раз мы не женаты, я бы потерял опеку над Ноем в пользу твоей семьи. И даже если бы мы были женаты, твой брат забрал бы его у меня.

Я не думал об этом.

– С другой стороны, ты, наверное, спас нам всем жизни, так что, думаю, я не должен жаловаться. Уверен, я не знаю, почему твоя мама заперла убежище в такой день.

– Она иногда немного забывчивая, – признал я.

– Немного?

– По крайней мере, она не реинкарнация Сатаны, как твоя мать, – отметил я.

– Достаточно честно.

– Твои родители в порядке?

– Их немного встряхнуло, но теперь у моей мамы есть большая история – она не может дождаться, когда вернётся в Бостон и расскажет об этом всем своим друзьям. Мой отец и близко не был так счастлив. Он хочет пораньше закончить этот визит и уехать домой.