Текст книги "Наше дело правое"
Автор книги: Ник Перумов
Соавторы: Элеонора Раткевич,Вера Камша,Сергей Раткевич,Дмитрий Дзыговбродский,Владимир Березин,Кира Непочатова,Алексей Гридин,Вук Задунайский,Дмитрий Жуков,Николай Коломиец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)
…одним словом, влюбился. Тринадцать лет – самое время. Платье у нее богатое было, красное, как малина. И вся она – круглая, спелая, да не про мой рот. Сестру Вига Куницы только за вождя отдадут.
Все бегают, камни таскают, засеку ширят – а я как сонная муха. Подумаю про нее – и млею. Рисую себе: придет вражья рать, а я ее спасу, на руках вынесу. Зубами гадов рвать буду, ногами топтать, а ее не выроню… Так размечтался, что от самого Старого Барсука клюкой получил.
Потом – гром, трубы, крики. Пришли драконы. Я их ряды и не рассмотрел: далеко стоял. У Белок воинов мало, вот и поставили нас в самом хвосте. И пока наши решали время тянуть и переговоры устраивать, я ее первым и увидел. Вышла из дома Барсука в своем малиновом платье, волосы в узел вяжет.
А Барсуки с Воронами спорят: кого драконам отдавать? Ворон кричит: «Женщину надо выдать, тогда поверят они, что мы не обманываем. Наши женщины ушли в лес, пусть Куница идет!» А старик: «Она – залог слова Вига, что вернется он с подмогой. Нельзя ее отдавать!»
А потом она рядом оказалась. И просит: «Дай мне свой нож». Я так растерялся, что обрезался, когда нож свой охотничий ей подавал. Улыбнулась мне, воткнула нож в волосы; он весь, с рукояткой, в узел и ушел. «Потанцуем для короля-Дракона?» – спросила и пошла туда, где вожди спорили.
Пусто вокруг стало. Так и стоял я в пустоте, пока не закричали вокруг и не ринулись вперед.
Помню: лечу. Щит у меня, меч и дротики – а я не бегу, а лечу. И – веришь? – солнце бьет сверху алым, а в ушах медные звоны и песня горной лавиной ревет. Слов не понять, а поешь вместе со всеми. Помню: синие Драконы. Кожаный доспех, а рубаха синяя. И как эта синь в красное одним мазком обращается. И кажется: вот она, Ала, рукавом в танце плещет. Зовет: сюда, за мной, вперед!
Нашел я ее уже на рассвете и вынес, как мечталось, на руках. Куницы хотели забрать ее с собой, а я сказал: «Здесь хороните, жена она мне теперь. На ноже мы кровь соединили». Виг ответил: «Нет у меня больше сестер, и ты у Белок последний мужчина остался. Будешь мне братом. Приводи своих женщин, мой род примет вас».
Так и вышло, что брат Вига Куницы – Белка из Виноградной долины.
Павел Журенко
УХОДЯ, ОГЛЯНИСЬ…
Он уходит один, и не слышно шагов.
Он не смотрит назад, он не видит врагов.
Он уходит туда, где, зови не зови,
По колено травы и по пояс любви.
«Белая гвардия»
Найвин смотрел на верхушки деревьев. Косые утренние лучи заставляли их отбрасывать длинные тени. В это время дня в лесу рядом с городом было удивительно красиво. Но Найвин и не думал любоваться природой. Он пытался найти выход и не находил его. Он был в ответе за всех тех, кто верил ему. За своих воинов, за их семьи, за стариков и детей. За всех. Он обязан был защищать их всеми силами. Даже теперь, когда любое сопротивление казалось обреченным на провал.
Сзади послышались легкие, почти неслышные шаги. Найвин и не оборачиваясь мог узнать этого человека, ближайшего помощника и лучшего друга.
– Лэт, ты пришел мне что-то сообщить?
– Нет, разведчик еще не вернулся, если ты об этом.
– Он обещал вернуться на восходе. Если его схватили…
– Сомневаюсь, Найвин, в своем деле он лучший. Если потребуется, его не смогут обнаружить даже они. Какие бы обстоятельства ни заставили его задержаться, я уверен, он скоро будет.
Лэт едва успел закончить фразу, когда невдалеке от них раздался тихий голос:
– Приятно слышать.
Обернувшись, они увидели появившегося из-за деревьев человека. Это был парень лет двадцати пяти. Он шел настолько плавно и бесшумно, что, казалось, не касался земли. Но уже через мгновение плавность исчезла, походка обрела твердость и упругость, послышался звук шагов, шорох приминаемой травы и тихий треск попадающихся под ноги веточек. Теперь он шел не скрываясь.
– Ты действительно лучший, – произнес Найвин, оценивающе оглядывая подходящего разведчика. – Я рад, что у нас есть такой боец.
– Спасибо, командир, но, думаю, сейчас нам это не поможет.
– Значит, у тебя есть что нам сообщить? Идем в дом.
Возвращения разведчика в комнате ждали еще четверо воинов. Найвин собрал на совет самых опытных и бывалых. При появлении разведчика все четверо без слов повернулись к нему. Тот, ничуть не смутившись, уселся за стол. Сам Найвин расположился на подоконнике и коротко бросил:
– Рассказывай.
Спасти их могло только чудо, случайность. И есть ли смысл на это надеяться, зависело от того, что они сейчас услышат.
Парень чуть помолчал, видимо, собираясь с мыслями, и начал:
– Все так, как мы и ожидали. Лишь немногим хуже. На нас идет, по их меркам, небольшое войско, – он с кривой улыбкой обвел взглядом присутствующих, – в нем всего-навсего около тысячи человек.
Как я понял, западнее нас никого не осталось, все уничтожены. В некоторых местах захватчиков встречали армии, в несколько раз превосходящие числом, – он коротко вздохнул, – но и они разбиты без особых затруднений и потерь. Кстати, сильных различий в количестве противника не делается – то войско, что идет на нас, также могло бы пойти и против четырех, и против пяти тысяч. Возможно, были бы чуть большие потери, но и только, результат бы не изменился. Захваченные земли очищаются полностью. В живых не оставляют никого, поселения и города, если могут, сжигают и ровняют с землей, если не могут – просто освобождают от жителей.
Найвин слушал и чувствовал, как в нем все сильнее и сильнее растет раздражение. То, как говорил этот парень, ничего другого и не могло вызывать, разве что еще и злость. Мог бы подбирать слова и помягче, хоть сути это и не меняло. Как будто не в его родной стране «очищаются земли», как будто не его дом будут «ровнять с землей», словно не от его родных и близких будут «освобождать» город.
Разведчик же продолжал, смотря на стол перед собой:
– Я провел у них в лагере несколько часов. На первый взгляд они ничем не отличаются от людей, что бы про них ни говорили. А вот выучка и дисциплина у них превосходная. Я видел, как они тренируются. Раньше мне казалось, что такая скорость и сила невозможны для человека. За некоторыми движениями просто невозможно уследить взглядом. Неудивительно, что для них неважна численность противников.
– Когда они собираются напасть? – спросил Лэт.
– Завтра утром.
– Твари! – в сердцах грохнул кулаком по столу Дестон, сидевший напротив разведчика. – Нам бы только один бой выиграть, один бой! Это единственное, что может нас спасти, так же, Найв? Как там у них говорилось?..
– Так, – вздохнул Найвин и устало процитировал часть Объявления Войны: – «…мы не убийцы, мы уважаем силу, смелость, самоотверженность – тот город, что окажет нам достойное сопротивление и одержит победу в битве с нападающими, больше не будет атакован. Напротив, городу и его жителям гарантируются уважение и все гражданские права в новой Империи…»
– «Не убийцы»! – На этот раз Дестон даже плюнул на пол со злости. – Еще никто не смог их победить!
– У нас есть какие-нибудь шансы? – быстро спросил Лэт.
Найвин лишь промолчал, а вот разведчик не удержался:
– Вопрос риторический? – уточнил он, усмехнувшись. Поднял голову, взглянул на Лэта и добавил: – Естественно, шансов нет.
Затем он повернулся к Найвину. Они встретились взглядами, и раздражение схлынуло. Все он прекрасно понимал. Там, в лагере врага, скользя неслышной тенью, ловя обрывки разговоров, подсматривая за тренировками воинов, разведчик лучше их всех видел, с чем им предстоит столкнуться. Видел, что сам в бою не сможет не то что отразить, не успеет даже заметить движение меча. И первый же удар противника отправит его на тот свет. Шансов не было никаких. И чувствовал сейчас парень лишь усталость и обреченность. Как и сам Найвин…
– У тебя всё?
Разведчик кивнул.
Найвин вздохнул, встал с подоконника и подошел к столу. Посмотрел по очереди на каждого.
Ронек.
Высокий, широкоплечий, гора мускулов и ни капли лишнего жира. Даже совсем не низкий Найвин едва доставал ему до подбородка. Любимым оружием у Ронека была огромная булава, с которой он обращался просто с потрясающей для ее размеров ловкостью.
Селар.
Крепкий, жилистый, невысокого роста, отличался неспешными движениями и молчаливостью. Его страстью было метательное оружие. В совершенстве владел любым его видом, от ножей до игл или совсем уж экзотических вариантов вроде маленьких дисков с бритвенно-острыми кромками.
Лэт.
Обладал чудовищной реакцией и скоростью. Отдавал предпочтение двум легким мечам, которые в бою просто обволакивали его шелестящей стальной пеленой. Преодолеть ее было невозможно, а стоило лишь приблизиться, как следовал молниеносный выпад. Удары были не сильными, Лэт полагался больше на скорость и точность. Судя по всему, лишь он один мог потягаться в этом с захватчиками. И все равно, скорее всего, проиграл бы.
Илтрэй и Дестон.
Оба очень хорошие воины. Не отдают предпочтения какому-либо одному виду оружия, одинаково хорошо владеют любым. Очень выносливы, измотать их почти невозможно.
Ну и разведчик, наконец. Почему Найвин до сих пор не узнал, как его зовут?..
Все они самые опытные и самые лучшие в своем деле. Каждый из них является серьезной боевой силой и… никто из них не представляет для врагов опасности.
– Ну что ж, как мы все уже поняли, шансов победить в открытом бою у нас нет никаких.
– Я думаю, победить у нас нет вообще шансов, на какие ухищрения мы бы ни пошли, – проговорил Илтрэй. Он стоял у стены, скрестив руки на груди, и тяжело смотрел на Найвина. – Если б не столько народа за нашими спинами, я бы предложил уходить.
– Вот именно «если б»! Бежать всем городом нереально.
– Бежать нереально не только всем городом, – встрял разведчик, – скрыться от них сможет только очень быстрый. Других они настигнут. Даже в боевом порядке они двигаются отнюдь не медленно. А их выносливости позавидовал бы даже ты, Илтрэй.
В комнате повисло долгое молчание.
Найвин в который раз тяжело вздохнул и произнес:
– Значит, так. Жителям надо сказать, чтобы уходили как можно скорее и как можно дальше. Мы же остаемся защищать тех, кто не сможет, не успеет или не захочет бежать. Постараемся задержать их и дать беглецам хоть какую фору.
Он снова обвел всех взглядом. Они молчали.
– Других предложений нет?
Предложений не было..
– Все правильно, Найв! Будем драться до последнего вздоха! И пусть мы умрем, но им дорого дадутся наши жизни, – пробасил молчавший все это время Ронек.
Ронек говорил искренне, но его слова вызвали у Найвина только досаду. Да что им наши жизни и вздохи, они их даже не заметят. Да и совсем не дорого они им дадутся. Чего стоит армия, которая не может никого защитить?
– Ладно, надо идти в город. Они нападут уже меньше чем через сутки, а еще многое нужно сделать.
Они вышли из дома и направились к городу, но далеко уйти не успели. На дороге стоял человек. Стройный, высокий. На первый взгляд он походил на странника. Но только на первый. На нем были узкие, странного покроя штаны, свободная темная рубаха. Одежда была грязной, но словно в ней ходили всего полдня либо нарочно испачкали. И еще почему-то он был босой. Но даже ноги его были лишь немного в пыли. А самое главное – взгляд. Спокойный, уверенный – взгляд воина, знающего себе настоящую цену.
Они молча стояли и смотрели на него, а он на них.
Первым не удержался Найвин:
– Кто ты, незнакомец? Если ты странник, то наш город не самое лучшее для тебя место – уже завтра здесь будет слишком жарко.
Слова не произвели на человека никакого впечатления. Он все так же продолжал молча смотреть. Во внезапно наступившей тишине Найвин отчетливо слышал, как переступил с ноги на ногу стоящий слева Селар, который обычно отличался непрошибаемым спокойствием, видел краем глаза, как взялся за рукоять меча Лэт. По спине поползла капелька пота. Взгляд чужака чувствовался почти физически.
Наконец странник чуть двинулся – неприятные ощущения тут же исчезли – и произнес:
– Вы хотите спасти свой город, не так ли? Я помогу вам…
* * *
Домой Найвин вернулся лишь под вечер, очень уставший и голодный. Он заходил и днем, но лишь на пару минут – предупредить жену. Едва он переступил порог, как у него на шее повисло маленькое, любимое и безумно дорогое существо. К тому же чрезвычайно цепкое – как Найвин ни пытался, в первые секунды отлепить дочку от себя не получилось.
– Мама! Папа пришел.
– Лина, ты же меня задушишь.
– Нет, папа, ты вон какой сильный, – и в доказательство еще раз сжала его шею. От неожиданности Найвин чуть не закашлялся. Лина отклонилась, посмотрела в его лицо, весело хихикнула и спрыгнула на пол.
– Я уже тебя заждалась. – На него смотрели самые прекрасные глаза. Глаза его жены. Сейчас полные затаенной грусти и тревоги. Найвин сделал шаг вперед и обнял любимую.
– Пойдем ужинать, я уже все приготовила. Ты, наверное, ужасно голодный. – Она хотела отойти, но он удержал ее в объятиях. Сказал тихо, чтобы не услышала дочь:
– Вилара…
– Ну что? – так же тихо, но с ноткой недовольства спросила она.
– Тебе все-таки лучше уехать.
– Я уже все сказала – без тебя я никуда не поеду.
– Вилара, подумай о Лине, ей всего пять!
– Я думаю, она бы меня поняла. Тем более ты говорил, что вы придумали какой-то способ. А если вдруг ничего не получится, мы успеем убежать.
– Надеюсь, что так. – Найвин наконец разжал объятия и сказал уже громче: – Ну что ж, пойдем, я и вправду голодный как волк, – и он подмигнул Лине. Та счастливо взвизгнула и кинулась помогать матери накрывать на стол.
Когда он уселся, Лина тут же, неловко, отдавливая ему ноги, забралась на колени. Есть было жутко неудобно, но он так и не смог ее согнать, не смог позволить себе потерять эти дорогие минуты семейной близости. Он чувствовал, как их остается все меньше и меньше. А Вилара сидела напротив и молча смотрела ему в глаза.
Уже ночью, лежа в постели и обнимая мирно спящую жену, Найвин не мог заснуть. Несмотря на то что он не спал вот уже больше двух суток, сон не шел. Вспоминалось то, как он впервые встретил Вилару, тогда еще молоденькую наивную девушку, рождение дочери и множество других мелких и крупных событий его жизни. Он гнал от себя эти мысли, зная, что так наутро будет только труднее, но они все равно лезли в голову. А еще вспоминался сегодняшний день. Все ли он сделал правильно?.. Получалось, что все. Иначе было нельзя.
Ему, как командиру, пришлось говорить перед строем солдат. Пришлось говорить те слова, которые он сам и ненавидел. Громкие, иногда фальшивые, иногда бессмысленные, и все ради одного…
– …У нас есть шанс спасти город, спасти родных и близких, всех сразу. И дать им возможность жить без страха. Те, кто согласятся на это, умрут. Умрут не на поле боя. Умрут не быстро и совсем не безболезненно. Вы обязаны это знать. Но не думайте, что смерть эта будет бесславной. Ваши имена навсегда останутся в сердцах тех, кого вы спасли. Именно поэтому нам нужны добровольцы. Те, кто не по принуждению решат отдать свою жизнь за жизни других.
Строй молчал.
– Нам нужно всего пятьдесят человек. Я буду первым. Осталось еще сорок девять…
Он видел, как дернулся Лэт, как удивленно вскинул брови Илтрэй. Интересно, а чего они ожидали? Что он будет прятаться за спинами своих солдат. Нет. Так нельзя.
Из строя вышел первый человек. Затем второй. Третий… Он вдруг увидел, что вместе со всеми вышла и его шестерка лучших. Найвин улыбнулся.
Когда набралось нужное количество добровольцев, Найвин подозвал к себе Дестона и Лэта.
– Дестон, возьми всех и объясни им подробно, что к чему.
Тот кивнул и отошел.
– Лэт, ты остаешься.
– Это еще почему?
– Пятьдесят человек у нас и без тебя набирается, а ты нужен городу. Посмотри, ни одного опытного не осталось. Ты мой помощник, ты останешься за старшего. Это приказ, если угодно.
Лэт скрипнул зубами, но спорить не решился.
Найвин лежал и обнимал Вилару. Хоть он и боялся за жену и дочь, но был уверен, что все получится. И благодарен любимой за то, что она осталось с ним в его последние часы.
Ночь подходила к концу. Странник сказал, что лучше будет собрать всех на холме на рассвете. Пора идти.
Найвин осторожно, чтобы не разбудить Вилару, встал. Обошел кровать и присел возле лица жены. Дотронулся до ее щеки, тихонько поправил упавший на глаза светлый локон. Во сне Вилару оставили и волнение, и грусть, сейчас она выглядела спокойной и умиротворенной. Лишь изредка, видимо, когда снилось что-то тревожное, она едва заметно хмурила брови и пыталась что-то сказать непослушными губами. И он сидел и смотрел, смотрел, скользя взглядом по такому милому и родному лицу, и не мог оторваться. Он слишком хорошо понимал, что видит жену в последний раз.
Найвин не знал, сколько времени прошло, когда он наконец, совладав с собой, смог подняться на ноги, на прощанье коснувшись губами ее губ. Вилара что-то пробормотала, но не проснулась.
Тихо одевшись, он взглянул напоследок на дочку. Поцеловать не решился, она легко просыпалась, да и он уже всерьез сомневался, что сможет после этого уйти. Но после первого же шага к двери его остановил тихий сонный голос:
– Ты идешь воевать, папа?
Пришлось вернуться и присесть возле Лины.
– Да, дочка, я иду воевать.
– Возвращайся скорее, мы с мамой будем тебя ждать.
Сердце сжалось, но он собрался и заставил голос не дрогнуть:
– Я вернусь. Вы только ждите…
– Мы ждем, – пробормотала девочка, уже засыпая. Найвин провел рукой по ее волосам, тихонько поцеловал в лоб и встал.
Он подошел к двери и оглянулся. В комнате мирно спали два самых дорогих в его жизни человека.
За которых он сейчас шел умирать…
На вершине холма дул сильный холодный ветер. Но Найвин даже не замечал его ледяных прикосновений – он мучился от боли в сломанных костях и порванных мышцах. Справа и слева, спереди и сзади – везде вокруг него так же корчились от боли еще почти полсотни человек. Странник не бросал слов на ветер. Он обещал мучительную смерть, он ее обеспечивал. Ничего удивительного в том, что они ему поверили. Крылось в нем что-то такое, что не позволяло усомниться в его словах. Найвину вспомнилось, как чужак ломал его кости и рвал плоть. Легкими, едва заметными, со стороны казавшимися такими слабыми движениями. И ни одной эмоции на лице. Ни злости, ни удовлетворения, ни жалости. Сплошное сосредоточенное равнодушие. Человек, выполняющий не слишком приятную, но и не очень-то и противную работу. Наверное, он тоже лучший в своем деле.
Ни одна из ран не была смертельной, но приносила огромную боль. Как и оговаривалось. Окончательно они умрут только тогда, когда враг покажется на горизонте.
Сквозь кровавый туман в глазах Найвин увидел приближающийся силуэт. Человек подошел и сказал:
– Всё. Пора, – значит, враг уже показался.
Странник наклонился к его уху, прошептал:
– Удачи, – и вонзил кинжал рядом с сердцем.
Видимо, чтобы и смерть принесла как можно больше боли.
Найвин почувствовал, что умирает. Из последних сил повернул голову, чтобы посмотреть по сторонам. Чужак добивал остальных.
– Это непонятно только со стороны, – терпеливо объяснял странник, – на самом деле все гораздо проще, чем кажется.
Все семеро слушали его очень внимательно, с недоверием и с возрастающей надеждой.
– Во время смерти каждого живого существа выделяется огромное количество энергии, силы. И чем мучительнее смерть, тем больше ее высвобождается. Этот прием используется очень редко – он требует большого мастерства и опыта. Естественно, с помощью этой силы нельзя ничего создать, нельзя воскресить или вылечить человека. Только смерть и разрушение, но вам ведь больше и не нужно, верно?
– Ты можешь это сделать? – спросил Илтрэй.
– Не совсем это, но, думаю, вам подойдет. Я замкну выходящую из каждого силу на него самого. После своей смерти вы очнетесь в виде духов, призраков. Но призраков не бесплотных и не беспомощных. Напротив, вы почувствуете огромную, колоссальную мощь, хоть и будете так же неуязвимы. Это даст вам возможность не только сравняться с врагом в силе и скорости, но и многократно превзойти.
– Но их ведь в несколько раз больше, хватит ли нам людей? – уточнил Дестон.
– Даже с избытком. Сколько сюда идет? Около тысячи воинов? Думаю, полсотни человек с вашей стороны будет вполне достаточно. Убить ни одного в таком состоянии они не смогут. Ограничено будет только время – вам надо будет успеть уничтожить достаточно врагов. И еще одно. На смерть человек должен пойти добровольно, иначе ничего не выйдет.
Найвин все это время сосредоточенно слушал, задумчиво барабаня пальцами по столу. Затем спросил:
– Значит, ты предлагаешь нам пойти на добровольную мучительную смерть, вместо того чтобы погибнуть в бою?
– Я предлагаю спасти город, вместо того чтобы просто бессмысленно погибнуть, – жестко ответил странник.
– Почему мы должны тебе верить? Я что-то не слышал о таких способах.
– Ты еще о многом не слышал, поверь, – наклонился к нему странник. – Мне незачем лгать. Тем более, у вас все равно нет другого выхода.
Выхода действительно не было. И Найвин согласился.
Сердце вяло стукнуло в последний раз и затихло. А Найвин все лежат и смотрел, как умирают его воины, корчатся в предсмертных судорогах и затихают.
Вот только ненадолго. Он увидел, как медленно, неестественно поднялся Ронек. Потом как-то странно встряхнулся, и его тело рухнуло обратно на землю. Ронек остался стоять. Он выглядел почти нормально, лишь чуть просвечивал, если хорошо присмотреться.
Найвин же чувствовал постепенно наполняющую тело силу, сознание тонуло в искрящейся ярости. Она ждала крови, тянула убивать. Кого угодно.
Он встал и почти сразу же увидел потоки вражеского войска, заполняющие долину под холмом. Найвин невесело улыбнулся.
Он взглянул вниз, на свое истерзанное тело, и пошел вперед. Рядом с ним, чуть впереди, чуть позади, шли, почти не касаясь земли, его бойцы.
Теперь, потусторонним чутьем призрака, Найвин ощущал, на что на самом деле способны захватчики. Какое-то шестое чувство послушно отметило плавность их движений, скорость, чуть странный блеск глаз, особенность их запаха и что-то еще – что-то неуловимое, понятное лишь тем, кто не принадлежит миру живых. Захватчики были обычными людьми. Возможно, их тренировали с самого рождения, скорее всего, при этом использовали не совсем обычные методы – призрак видел оттенки какого-то неясного вмешательства, едва заметные, вероятно, лишь повлиявшие на развитие организма. Вот почему захватчики еще не проигрывали. Они шагнули к самой грани доступного человеку.
Но Найвин и те, кто шел за ним, эту грань только что пересекли…
Захватчики уже были рядом. Найвин легко перехватил метнувшийся к нему с незаметной для глаза скоростью меч. Сжал в кулаке лезвие – клинок медленно сминался, словно плавился в руке, и наконец сломался. Найвин посмотрел в лицо врага. Удивление и испуг. Мы научим вас бояться… Найвин расхохотался, не услышав звуков своего голоса, и пинком отшвырнул противника.
Как и ожидалось, эта битва была бойней. Как и все прошлые. Вот только на этот раз роли поменялись. И умирали уже захватчики…
Призраки двигались странно. Шаг, и они исчезали, смазавшись от скорости, мгновение, неуловимое движение или шаг – и снова размазанное движение. Бойцов непобедимого до этого момента войска без особых усилий рвали на части. Призраки стремительно перемещались от жертвы к жертве. Где они только что находились, можно было понять лишь по вылетающим из общей массы оторванным конечностям, всплескам крови или упавшим телам. Войско врагов редело с каждой секундой…
…Найвин ударом кулака превратил в кровавое месиво грудную клетку очередного противника, быстро огляделся и с удивлением обнаружил, что войска больше не существует. Он стоял посреди поля, обильно политого кровью и заваленного телами, наполовину увязнув призрачной ногой в одном из трупов.
Ярость исчезла, ушла вместе с использованной силой. И чувствовал он сейчас лишь усталость, желание упасть прямо здесь и просто уснуть. Но он знал, что сон этот будет вечным.
Найвин медленно повернулся. В поле, так же как и он, стояли призрачные бойцы. Они уже не выглядели несущими мгновенную смерть убийцами. Некоторые расплывались, другие еще оставались неясными силуэтами. Найвин и сам уже чувствовал, что пора уходить, слышал зовущие его голоса, в сознании медленно клубилась вечная тьма. Он оглянулся в последний раз на вершину холма, откуда должен был наблюдать за битвой странник, и внезапно замер. Невероятно обострившееся зрение позволило увидеть до боли знакомую фигурку, стоящую рядом со странником. Найвин огромным усилием отогнал от себя тьму и, стараясь не обращать внимания на голоса, пошел к холму. Теперь он просто не мог позволить себе уйти, не попрощавшись с женой, уйти, не взглянув на нее в последний раз.
Вилара не могла не прийти сюда. Она очнулась на рассвете от жуткой, пронизывающей все ее существо тревоги. Мужа рядом не было, значит, он уже ушел, не захотев ее будить. Она быстро встала, оделась. Лина тоже проснулась и с волнением наблюдала за встревоженной матерью. Она собралась даже идти с ней, но Вилара строго-настрого это запретила, велела сидеть дома и ждать ее возвращения.
Она видела всю эту страшную битву, видела истерзанные тела на вершине холма, видела, как призраки разрывают непобедимое войско. Она понимала, что среди них, где-то там и ее муж, отдавший свою жизнь, чтобы спасти их. Спасти ее.
Потом, когда все уже было кончено, Вилара заметила, как ото всех, исчезающих, медленно растворяющихся в воздухе призраков отделился один и пошел, покачиваясь, в ее сторону. Лишь когда он подошел совсем близко, она поняла, что это Найвин. Ее Найвин.
Он встал в шаге от нее и молча смотрел, не отрываясь.
Потом губы призрака шевельнулись. Найвин что-то сказал, но Вилара не услышала ни звука. Лишь ветер, мерно дующий в лицо, связался в едва слышимые, шелестящие слова:
– Все кончилось… Теперь все будет хорошо…
Не будет, подумала она, без тебя не будет. Найвин чуть покачивался, почти незаметно, но все же становился прозрачнее. По щекам Вилары текли непослушные слезы.
– Не плачь, – она даже не услышала, скорее прочитала по губам.
Призрак вдруг перевел взгляд немного в сторону. Вилара посмотрела туда же. Рядом с ней стояла Лина. Вилара хотела прикрикнуть на нее, сказать, чтобы она сейчас же шла домой, но холодный комок, застрявший в горле, не позволил этого сделать, и она просто смотрела на дочь. Девочка стояла, сжав кулачки, и беззвучно плакала, глядя на отца. Тот потянулся к ней, и от движения его рука начала расползаться клочьями тумана.
– Ты же обещал вернуться!!! – крикнула девочка.
Призрак виновато посмотрел на Вилару и сделал шаг назад.
Он становился все прозрачнее и прозрачнее, таял, как облако. Еще шаг назад, и едва видимый силуэт исчез окончательно. Лишь ветер донес шепот:
– Прощайте…
Вилара опустилась на землю и горько заплакала…
* * *
Солнце высоко стояло над горизонтом, над залитым кровью полем изредка пробегал легкий ветерок.
Странник шел, словно не замечая удушливого зноя, безразлично перешагивая через лежащие тела. Изредка он посматривал по сторонам, щурясь, если солнце попадало в глаза.
Поле уже было позади, когда, видимо что-то почувствовав, он опять оглянулся. На вершине холма, сложив руки на груди, неподвижно стоял человек. Не молодой, но и не старый еще мужчина, одетый так, что в любом городе он не выделялся бы из толпы. Странник вздохнул и повернул в его сторону. Глупо было надеяться, что онине заметят его поступка. Глупо было думать, что ониоставят его без внимания. Интересно, что будет теперь?..
– Здравствуйте, Учитель. – Голос спокоен, волноваться не стоит. Показывать свои чувства – тем более.
Стоящий не ответил на приветствие и даже не взглянул в сторону странника. Он все так же, чуть прикрыв глаза, смотрел на важно вышагивающих среди трупов стервятников, на ближайший холм, на виднеющийся из-за него город.
– Вы были правы, – продолжил странник все так же спокойно, – свиток оказался именно там.
Учитель, не глядя, протянул руку и взял у него свернутый лист пергамента. Развернул, быстро пробежал его глазами и, удовлетворенно кивнув, спрятал в складках одежды. Помолчал, еще раз посмотрел в сторону города и только потом медленно, негромко произнес:
– Ты нарушил решение совета, Кеор. Мы не вмешиваемся в эту войну.
Ну что ж. Он знал, что так будет. Конечно, можно сказать, что этот город один-единственный такой, что это ничего не изменит. Но…
Нет смысла жалеть о содеянном. Нет смысла оправдываться и что-либо объяснять…
Бесполезно.
И все же просто промолчать он не мог:
– Когда-то давно…
– Я пока еще не жалуюсь на память, – перебил его Учитель. И Кеор наконец почувствовал на себе его тяжелый взгляд. – Я все помню. Хоть это и было больше десяти лет назад… Мы думали, ты отказался от мести.
Кеор смотрел в его глаза несколько секунд – он не хотел показывать свою неуверенность и отводить взгляд сразу – и только затем посмотрел на поле впереди.
Время не смогло ему помочь. Он тоже ничего не забыл. Крики дерущихся, жадные всполохи пламени, мертвые, остекленевшие глаза тех, кого он так привык видеть каждый день, мерзкий запах крови. И неподвижно лежащих мать и отца. И то, как впервые увидел этого спокойного, уверенного в себе человека, который пришел слишком поздно. Тогда он еще не знал, на что способен любой из Стражей. Естественно, годы обучения не прошли даром. Он давно уже не чувствовал той жаркой смеси безнадежного дикого отчаяния и яркой, слепящей ненависти, что не оставляла его многие годы. Он не чувствовал почти ничего, вспоминая все это. Но забыть так и не смог…
– Нет, это не месть. – Кеор в который раз оглядел истерзанные тела в чёрных одеждах. – При чем здесь они? Та война не имела к ним ни малейшего отношения.
– Тогда почему?..
Почему?..
Действительно, почему? Ведь он шел в город, старательно отгоняя мысли о его судьбе. Это было не очень трудно. Совет уже принял решение, а выступать против его воли на памяти Кеора не осмеливался еще никто. Задание было простое – найти свиток и унести его до утреннего нападения. Иначе он будет утерян навсегда. Ничего сложного. Свиток оказался именно там, где и предполагалось. Кеор нес его из города, не смотря по сторонам. Он не скрывался – на него просто не обращали внимания. Ему почти не было жаль всех этих людей.
Тогда почему?..
За воротами он увидел девочку лет пяти. Она прогуливалась у тропинки, отходящей от главной дороги и ведущей куда-то в лес. Девочка делала несколько шагов, сложив руки за спину, и некоторое время вглядывалась в лес, покачиваясь с пятки на носок, потом разворачивалась на одной ноге и шла обратно. Кеор чувствовал, что все это ей уже надоело, но уходить девочка не хотела. Заметив его интерес, она остановилась и некоторое время разглядывала его. Потом сказала:
