Текст книги "Наше дело правое"
Автор книги: Ник Перумов
Соавторы: Элеонора Раткевич,Вера Камша,Сергей Раткевич,Дмитрий Дзыговбродский,Владимир Березин,Кира Непочатова,Алексей Гридин,Вук Задунайский,Дмитрий Жуков,Николай Коломиец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 40 страниц)
Алексей Гридин
РУБЕЖ
К вечеру небо заволокло тучами. С востока, там, где проплывающие облака царапались о горы, похожие на шипастый драконий хребет, взрыкнул гром – раз, другой, третий. Лиловый отсвет молнии блеснул в окне.
В доме Доннерветтеров заканчивали ужинать.
– А вот интересно, – как бы просто так, ни к кому не обращаясь, спросила Клара, – что они сейчас делают?
Клара не пояснила, какие такие «они» имелись в виду, однако в этом доме принято было понимать друг друга с полуслова.
– Ага, мать, правильно ты говоришь – интересно, – поддакнул дед Авессалом, который, несмотря на свою глухоту, расслышал, что сказала его жена. – Сынок, ты бы глянул в шар…
– Да что в него глядеть? – беспечно отозвался Элджернон, гоняя вилкой по тарелке маринованный опенок. Зубцы вилки тщетно скрипели о фарфор, скользкий гриб не сдавался, суетливо мечась туда-сюда. – Что глядеть-то? – повторил Элджернон. – Я и так вам скажу: маршируют.
– Почему ты так думаешь, братец? – спросила Мария-Роза.
– Да потому что у них там империя, – пояснил Элджернон, одновременно наконец одерживая победу над опенком. С маслянистым чмоканьем добыча была насажена на вилку и отправлена в рот. – Маршировать – это то, что в империях умеют делать лучше всего.
Словно бы в подтверждение его слов, гром ненадолго смолк, и вместо него ветер принес с востока рокот барабанов. В нем пульсировала скрытая угроза. «Берррегись, – выводили барабаны, – берррегись. Мы до вас доберрррремся. Мы с вами разберрррремся».
– Вот научатся ходить строем ровнее, правильно тянуть ногу и орать строевую песню – и пойдут к нам, – продолжил Элджернон, отставил пустую тарелку и положил поперек нее вилку, с помощью которой минуту назад нанес поражение грибам – их так замечательно мариновала Клара Доннерветтер в свободное от спасения мира время. – А опята у тебя, мам, – объеденье. Пальчики оближешь. Мммм.
– А почему песню орут? – поинтересовалась Мария-Роза. – Песни ведь обычно поют, разве нет?
– Строевые песни орут, – пояснил дед Авессалом. – Даже не орут, дорогуша моя, нет, – он назидательно покачал старческим узловатым пальцем, заворочался в кресле-качалке, едва не уронив прикрывавший колени клетчатый плед, и добавил: – Строевую песню выкрикивают во всю глотку. Готовятся. Скоро придут, наверное.
– А все равно не страшно, – вздохнула Клара. – Не они первые. И, к сожалению, последними эти тоже не будут.
Отбросив со лба прядку седых волос и добродушно усмехнувшись, отчего неровные морщинки вокруг хитроватых зеленых глаз на мгновенье обратились задорными лучиками, Клара окликнула дочь:
– Милочка, как там наша гостья? Спит еще?
Мария-Роза, разливавшая по высоким хрустальным бокалам подогретое вино, не поворачивая головы, ответила:
– Спит. Да она, мам, до завтра проспит. Умаялась, бедняжка.
– Ты это называешь «умаялась»? – усмехнулся Элджернон. – Девочка несколько дней кружила по пустыне, чтобы обойти имперские посты. Выбралась к нам голодная, полуголая, с солнечным ударом. Как еще дошла – не знаю. Могла там и остаться.
– Да, – протянула Клара, беря бокал и любуясь игрой искорок в рубиновой жидкости, исходящей ароматным парком. – Видели бы вы, какая она была в тот день, когда мы с ней встретились у Рубежа.
Лес наслаждался июлем. Замшелые дубы со скрипом ворочались приземистыми узловатыми телами, честно стараясь и себе добыть еще толику солнечного света, и не обидеть излишне скромный подлесок, который мог застесняться и не найти слов, чтобы попросить стариков подвинуться. Где-то там, где теплый ветер неторопливо перебирал листья в кронах, распевал вовсю хор малиновок. Клара Доннерветтер споро шагала по тропинке, с сожалением во взоре оставляя позади то одну, то другую изумрудно-зеленую полянку, испещренную красными точками земляники.
– Стара я стала, ох, стара, – пробормотала Клара, остановившись, и оперлась рукой о ближайший дуб. – Вот помру – кто им ягод-то соберет? Грибы еще кой-как подобрать успеваю, а на ягоду-то и времени не хватает. Ох, не хватает, ребята, на ягоды-то времени.
Бормоча под нос что-то еще в таком роде и непрестанно жалуясь непонятно кому на боли в пояснице, Клара, седенькая благообразная старушка в аккуратном синем с белым платье, довольно бодро зашагала дальше, торопясь успеть к одной ей ведомым потаенным грибным местам, но снова замерла, расслышав чутким слухом обитательницы Рубежа конский топот.
– Ага, – сказала она себе, делая шаг с тропы в сторону густого малинника, где ее кожаные башмачки с бронзовыми пряжками утонули в траве. – Ага. Вот как, значит. Еще один. А может быть, и одна. Ох, как нехорошо это.
Сокрушенно покачав головой, Клара принялась ждать всадника.
Вскоре он настиг Клару. Вернее, не всадник, а всадница. Молодая еще девчонка, поджарая, подтянутая, похожая чем-то на породистую лошадку, точь-в-точь такую, чьи бока сжимали ее стройные ноги. Цепкий взгляд Клары мгновенно скользнул по всаднице, оценивая. Так, костюм для верховой езды – бархатный, черный. Берет – бархатный, черный. Из-под берета струится волна волос – наверняка не бархатные, но тоже черные. Скрипучее кожаное седло – черное как ночь, без единого украшения, даже шляпки крошечных гвоздиков окрашены в тон. И только глаза – зеленые. И только тонкое кольцо на правом указательном пальце – золотое.
– Уйди с дороги, – выпалила девчонка, придерживая лошадь. – Ты меня не остановишь. Ты… Ты… Ты права не имеешь!
– Бог с тобой, девонька. – Клара, стоявшая стороне от тропы и совершенно не мешавшая никому, кто хотел бы проехать, удивленно сморгнула. – Я тебя не держу. Хочешь – дальше езжай, хочешь – разговоры со мной веди.
– Знаю я вас, – нервно выкрикнула наездница, удерживая нетерпеливо пританцовывающую на месте лошадь. – Вы, ну, те, которые на Рубеже, – вы все делаете, чтобы не пустить нас туда.
– А зачем тебе, девонька, туда? – мягко поинтересовалась Клара.
– Там, – мечтательно прикрыв глаза, проговорила девчонка, – свобода. Там нет жестоких стискивающих рамок общества, угнетающего истинно вольных людей. Там всякий является тем, кто он есть на самом деле, а не тем, кого выпестовали из него родители, друзья и просто знакомые. Только там ты можешь делать то, что хочешь, а не то, что нужно. Там тебе не говорят «нельзя».
– Ты так складно говоришь, ох, как складно. – Клара улыбнулась доброй, светлой старушечьей улыбкой. – Я аж заслушалась.
– Да, – девчонка гордо выпрямилась в седле. – Меня ждет Темная Империя. Я еду в страну, где царит Тьма, потому что только во Тьме – настоящая свобода и настоящее творчество.
– А скажи мне вот еще что, девонька. – Клара все еще улыбалась, но было что-то в ее голосе, что заставило девчонку напрячься. – Ты вот, к примеру, рисовать умеешь?
– Ну, умею, – опасливо буркнула всадница.
– Так вот, как-нибудь ночью, когда вокруг эта самая твоя тьма, возьми листок бумаги да карандаш. А потом погаси свечу, закрой глаза – и рисуй. Во тьме. И утром подумай, что у тебя с твоей Тьмой выйдет: творчество или мазня да каракули, ох, получше подумай.
– Да ты… – задохнулась от гнева девчонка.
– Езжай, – сказала Клара, уже не улыбаясь. – Я не держала тебя и не держу. Ты выбрала путь – так езжай или выбрось из головы всю эту дурь про Тьму и свободу и возвращайся домой, к папе и маме.
Девчонка ничего не ответила, лишь пришпорила лошадь, обрадовавшуюся, что ее больше не сдерживают, и помчалась по тропе, уводящей на восток.
Утром следующего дня, когда семейство Доннерветтеров в полном сборе сидело вокруг древнего массивного стола с резными ножками, изображавшими львиные лапы, и за неспешной беседой пило полуденный чай с непременными сушками, их посетил гость. Сначала раздался вежливый стук в дверь, а затем, когда дед Авессалом, несмотря на свою глухоту, расслышавший стук дверного молотка, крикнул: «Входите, не заперто!», дверь открылась, и через порог с легким поклоном переступил нежданный визитер.
Это был высокий темноволосый молодой человек лет двадцати, в ярко-вишневом камзоле, из-под которого пенными волнами стекали ослепительно белые кружева изящной рубашки. Вишневость камзола перечеркивалась, словно небо молнией, темно-синей, усыпанной золочеными бляшками перевязью, на которой висела шпага в скромных (на удивление) ножнах. Возможно, что поклонился он, проходя в дверь, потому что боялся задеть притолоку пышным плюмажем из страусиных перьев, венчавшим шляпу.
– Рад приветствовать вас, господа. – Гость еще раз поклонился, отточенным движением сдернул шляпу с головы и, зажав ее в руке, небрежно взболтнул шляпой воздух. Страусиные перья метнулись по безупречно чистому полу, с утра вымытому Марией-Розой. – Я – Леобальд Таммер, возможно, вы слышали обо мне.
Леобальд Таммер выжидательно замолчал, словно ожидая, что хозяева ахнут: «Да что вы говорите! Сам Леобальд Таммер! Не может быть!» Однако встретил он лишь внимательную тишину. Дед Авессалом, Клара, Элджернон и Мария-Роза доброжелательно глядели на гостя.
– Ну, впрочем, – Леобальд улыбнулся несколько натянутой улыбкой из-под черных щегольских стрелочек усов, – слава о моих подвигах еще не достигла вашего участка Рубежа. А еще вы можете знать меня под одним из моих прозвищ: Спаситель, Победитель, Сокрушитель, Десница Света – их много, видите ли.
– Проходите, проходите, – неожиданно засуетилась Клара. – Что ж вы, дорогой Леобальд, у порога-то стоите? Ох, что ж мы сразу-то не сообразили. Вы к столу присаживайтесь. Мы сейчас чаю… Мария-Роза, милочка, чашку подай.
Но Мария-Роза и сама уже поняла, что нужно сделать. Она выскользнула из кресла и поставила на стол чашку из почти просвечивающего легчайшего фарфора, расписанную маленькими росчерками чаек, летящих над пенящимися волнами. Элджернон тем временем придвинул к столу еще одно кресло.
– Да, спасибо, – вновь поклонился гость и сел за стол. – Чай? Да, конечно, горячий и без сахара. Сушки? Несомненно, и варенье тоже. Благодарю вас.
Леобальд Таммер изящной серебряной ложечкой положил варенья в крохотную хрустальную розетку, отхлебнул горячего ароматного чая и откинулся на спинку кресла.
– Чай… Чайки… – мечтательно произнес он, осторожно, двумя пальцами держа тонкую чашку. – Хорошо тут у вас, на Рубеже. Идиллия.
Последнее слово он произнес с отчетливой иронией.
Хозяева продолжали выжидательно молчать.
– Ну да, – едва уловимой улыбкой сверкнул из-под усов Леобальд. – Конечно, я не чай пришел пить. Я хочу поговорить о делах.
– О делах? – переспросил дед Авессалом, приставляя ладонь к уху. – О каких таких делах, молодой человек? Вы чаек-то пейте, пейте, сушки кушайте. О делах не говорят за едой.
– И то верно, – поддержала деда Клара. – Варенье вкусное, сама варила. Мои-то едят и нахваливают, ох, нахваливают.
Клара даже заулыбалась, гордясь своим вареньем.
– Верю-верю, – торопливо произнес гость. – Но, полагаю, останавливаете вы нашествие Темного Властелина отнюдь не вареньем, не так ли?
– Конечно, нет, – согласился с ним Элджернон. – Там все по-другому, уж поверьте нам. Но варенье играет в этом не самую последнюю роль.
– Ну что вы мне про варенье! – неожиданно взорвался Леобальд. – Ну как, как варенье может помочь отразить нашествие Темной Империи? Что вы мне какую-то ерунду скормить пытаетесь?!
– Мы вам, дорогой гость, – резко ответила Клара, – скормить пытаемся не ерунду, а сушки и мое фирменное варенье. Но если о варенье вы говорить не хотите, что ж – извольте о делах, сударь наш… Десница Света.
В последние два слова Клара вложила все, что когда-либо в жизни думала о хлыщеватых молодых людях с претенциозными прозвищами.
– Хорошо, – успокаиваясь, сказал Леобальд. – Я пришел поговорить с вами о том, как уничтожить Темную Империю.
– Уничтожить? – удивленно переспросил Элджернон. – Зачем?
– Как зачем? Как зачем?! – гость вскипел как чайник. – Не будет Империи – никто не будет нападать на Рубеж, разве не понятно?
Дед Авессалом задумчиво покачал головой и шумно отхлебнул чаю.
– Так-то оно так, – протянула Клара.
– Только… – добавила Мария-Роза, но дальше не произнесла ни слова.
– Как у вас все просто получается, – сказал Элджернон. – Уничтожьте Империю, и настанет тишь да гладь.
– Конечно, – заявил Леобальд. – Ведь это очевидно: не будет Империи – не будет войн. Не будет войн – будет счастье, мир и покой.
– Позвольте напомнить вам, сударь, – сухо проговорила Клара, – откуда берется население той самой Темной Империи.
– Как откуда? – перебил Клару гость. – Как и все прочие люди, их мамы рожают.
– Не совсем так, ох, не совсем. Вы забыли, дорогой гость, что Рубеж изначально был задуман не только как защита от нашествий с той стороны. Рубеж – это, если хотите, фильтр. Он пропускает людей беспрепятственно, но только в одну сторону. Тебе не нравится, как складывается жизнь, тебя кто-то обидел, ты считаешь, что люди вокруг живут не так, как надо, тебе не хватает свободы – и тебя никто не держит. Так ведь, сударь наш Леобальд?
Тот кивнул, соглашаясь.
– Любой, ох, любой человек может сесть в седло и уехать на восток, туда, – Клара махнула рукой в сторону окна, за которым таяли в туманной дымке далекие горные отроги. – Человек свободен, и если он хочет чего-то другого, не того, чего желают остальные, он всегда волен уйти и строить жизнь так, как нравится ему и только ему. Чем они занимаются там, на востоке, это уже не наше дело.
– Как это не наше! – снова перебил старушку Леобальд. – Да они же…
– Помолчите, сударь, – прервала его Клара.
Она вскочила на ноги, уперла маленькие пухлые ручки в бока, но совершенно не выглядела смешной или несерьезной.
– Вы пришли говорить с нами – так извольте и нас слушать, не перебивая. Так вот, у людей, там, в Империи, есть свое право на свободу, и они могут быть свободными сколько угодно. Там, у себя, за пустыней, за горами. И мы не будем им мешать. Но когда они снова соберут войска, решив, что хотят принести свою свободу нам и тем, кто живет за Рубежом, – вот тогда мы, как всегда, остановим их. Любой ценой. Мы не будем уговаривать их и упрашивать остановиться. Если они придут с мечом, то от меча и погибнут. Так будет всегда, сударь Леобальд, но никогда, слышите, ох, никогда Рубеж не двинется на Империю.
– Но почему? – удивленно спросил Леобальд. – Я все равно не понимаю – почему? Хотите, могу по слогам сказать это слово – по-че-му?
– Потому что у них действительно есть право быть свободными, – пояснила Клара. – Пусть их представление о свободе не такое, как наше, пусть на самом деле – и мы с вами это прекрасно знаем, ох, слишком даже прекрасно – их свобода оборачивается мундирами и маршами, так вот, пока их свобода не задевает нас, пусть играют в нее, сколько хотят. Пусть носятся со своей Тьмой, пусть доказывают нам и друг другу, что не бывает Света без Тьмы, что только во Тьме настоящая романтика, что одна лишь Тьма делает человека действительно свободным. Тот, кто поверит, – уйдет, и мы никого не будем держать. Но обратно вернется лишь тот, кто придет один и без оружия.
– А еще мама не сказала, – добавил Элджернон, – что если уничтожить Империю, то никуда не исчезнут все те люди, которые каждый год уезжают на восток. Не будет Империи – они останутся среди нас. С теми же мыслями и с теми же идеями. А многие станут совершать те же поступки.
– Да, – добавила Мария-Роза, стараясь не встречаться глазами с пылающим взглядом Леобальда. – Давайте будем честными: если уничтожить Империю, она, на самом деле, никуда не исчезнет. Империя просто поселится здесь, и та Тьма; с которой вы призываете бороться именно такими методами, будет жить рядом. По соседству. Будет ходить к нам в гости, звать нас на чашку чая, жениться на наших детях. И постепенно мы сами станем Темной Империей.
Все замолчали.
– Ну знаете ли, – потрясенно пробормотал Леобальд по прозвищу Десница Света. – Это очень необычный взгляд на вещи. Очень, знаете ли, необычный. Но как вы можете рассуждать так? Вы же светлые, вы должны бороться с Тьмой…
– Как-как ты нас назвал? – переспросил глуховатый дед Авессалом. – Светлыми? Мы, сударь Леобальд, не светлые. Мы – добрые. То-то же.
И в это время скрипнула дверь.
В гостиную едва слышно скользнула девушка, темноволосая, зеленоглазая. Простое коричневое платье явно было подобрано для нее наспех. Девушка смотрела настороженно, словно каждое мгновенье ожидала какого-то подвоха.
– Можно… – тихо начала она.
– Конечно, девонька, – засуетилась Клара. – Проснулась наконец-то, бедняжка? Элджернон, бездельник, быстро кресло. Мария-Роза, тарелку. Дед, передай сюда вон ту кастрюльку, да-да, именно эту, с красной каемочкой. И сковороду прихвати тоже. А ты, милая, заходи, садись и ничего не бойся. Ох, ничего, я это тебе серьезно говорю. Лучше тебе? Голодная небось?
На слове «ничего» Клара сделала ударение.
Девушка опасливо кивнула, приближаясь к столу. Леобальд глядел на нее во все глаза.
– Она – оттуда? – прошептал он так громко, что услышали все.
Девушка остановилась. Всех обитателей дома Доннерветтеров она уже видела вчера, когда пришла в лес Рубежа после побега из Темной Империи и недельного блуждания по пустыне, но этот человек был ей незнаком, и она смотрела на него с подозрением.
– Не стой, садись, – снова заворковала Клара. – Садись, девонька, не обращай внимания на этого молодого человека.
– Да-да, – проворчал дед Авессалом, – не слушай его, девонька. А вы, сударь Леобальд, ее не смущайте. Оттуда, отсюда – какая разница. Главное, теперь она с нами.
– И вы ей верите?! – гневно взвился Леобальд Таммер. – Да она же… Да вы… Она вас при первой возможности отравит или горло во сне перережет, одному за другим. Это же наверняка какой-то умысел! Они в Темной Империи все такие. Властелин прикажет – они выполнят.
Девушка все же подошла к столу, одной рукой оперлась на резную спинку кресла, накрыла узкой ладонью круглый, выглаженный мастерством резчика и течением времени набалдашник. Полуприкрыв глаза, нырнула другой рукой в вырез платья и рывком сдернула с шеи тонкую цепочку, на которой висел небольшой плоский медальон. Бросила блеснувший медальон на стол, он глухо стукнулся об отполированную столешницу.
– Что это? – удивленно спросил Элджернон.
– Яд, – без всякого выражения, как механическая кукла, ответила девушка. – Внутри медальона – яд. Чтобы вас отравить. Мне так приказал Темный Властелин. Правда. Но я не буду. Не хочу. Можно, я теперь пойду?
– Куда? – удивленно спросила Клара, даже не глядя на медальон.
– Обратно. В Империю. Я на самом деле бежала оттуда не сама, мне приказали.
– А… – недоуменно проговорила Мария-Роза, – как же насчет того, чтобы покушать? И чай? Варенье – пальчики оближешь. И сушки тоже…
– Варенье! – издевательски выкрикнул, вскакивая с кресла, Леобальд. – Варенье! Сушки! Вы, словно дети, играете в какие-то свои игры, и не умерли вы до сих пор, наверное, только потому, что вам безумно везет! Она же хотела подсыпать вам яду, а вы ее – кормить. И поить чаем.
Элджернон тоже встал.
– Сударь Леобальд, – холодно произнес он. – Это наш дом. Здесь мы решаем, кому предлагать чай. И кому оставаться, а кому уходить. Не кажется ли вам, что наш разговор закончен? И что вам стоит вернуться туда, откуда вы прибыли?
– Так вы меня выгоняете? – задохнулся гость от возмущения. – Меня, борца со Злом, победителя Тьмы, вашего союзника, выгоняете, а она остается… Эта девчонка…
– Жанна, – вдруг сказала девушка.
– Что? – переспросил Леобальд.
– Меня так зовут – Жанна.
День выдался щедрым на гостей. Прошла лишь пара часов с тех пор, как Леобальд Таммер покинул дом Доннерветтеров, невнятно бормоча что-то себе под нос про чудаков и глупцов, и Клара собиралась подавать второй завтрак. Снежно-белые тарелки ровной стопкой встали на краю стола. Рядом с тарелками выстроилась шеренга чашек, за ними вытянулась вереница бокалов на высоких тонких ножках, с виду таких ломких, что и взять-то страшно.
– Мария-Роза, давай побыстрее, – весело крикнула Клара. – Что, масло найти не можешь?
– Не могу, мам, – виновато отозвалась Мария-Роза. – Где ж оно спряталось-то?
– Посмотри вон там, слева, – посоветовала Клара. – Что, тоже нет? Странно.
Клара с Марией-Розой в четыре руки задорно звенели посудой. На столе появлялись, одно за другим, блюда с теплым свежим хлебом, ярко-желтым сыром, таким жирным, что он даже слезился, сочной зеленью, свитой в аккуратные пучки, помидорами и редиской, краснеющими, видимо, оттого, что они такие спелые, а их еще никто не съел.
Жанна, которую никто, конечно, в Империю не отпустил, тихо, как мышка, подошла к женщинам.
– Может, вам помочь? – спросила она.
Клара радостно, словно только этого и ждала, откликнулась:
– Надо, девонька, ох, надо. Вон тот горшочек передай. Ага, а вот и масло, за ним пряталось! Мария-Роза, а мы-то искали, ох, искали, а оно смотри где!
Мария-Роза с улыбкой до ушей, словно то, что масло наконец нашлось, было для нее важнее всего на свете, перехватила у Жанны пузатые горшки, водрузила их на стол.
– Ну вот, – удовлетворенно заключила Клара, – вот все готово. Пора мужчин звать. Ох, девочки мои, пора. Дед, есть иди! Элджернон, поторопись, а то все без тебя слопаем!
И тут что-то черное и пернатое с силой шмякнулось в окно. И еще раз. И еще.
– Ну вот, – проворчала Клара, – этого только не хватало. Хоть бы поесть дали спокойно.
Она направилась к окну и распахнула створки, впуская внутрь большого черного ворона.
– Вот кто к нам пожаловал, – не скрывая недовольства, буркнул дед Авессалом, спускаясь по лестнице, шаг за шагом подкладывавшей ему под ноги свои покрытые ковровой дорожкой ступени.
Жанна отступила назад. Потом – еще назад. И еще назад. И так пока не уперлась спиной в стену. На ее лице ясно читался страх.
И даже какая-то случайная туча на мгновение скрыла солнце.
– Властелин Темной Империи, – прокаркал ворон, – требует встречи. Здесь, в этой комнате.
– Требует он, ишь ты, – усмехнулся Элджернон, зашедший в дом с улицы. – Что, родственники, разрешим ему?
– Как обычно, – пожала плечами Мария-Роза. – Да, мам? Чтобы был один, без свиты.
– Еще бы без гнусных замыслов, – вздохнула Клара. – Эй, девонька, – окликнула старушка Жанну. – Чего в угол-то забилась, как заяц? Испугалась, что ли?
– Вы не отдадите меня ему? – прошептала Жанна, все еще прижимаясь спиной к стене. – Не отдадите? Ну пожалуйста, не надо… Я больше не хочу туда…
– Да? – переспросил дед Авессалом, приставляя ладонь к уху. – Не хочешь? А утром кто заявил: уйду, мол, в Империю? А? Не ты, что ль, дорогуша?
– Не пугай ее, – вступилась за Жанну Мария-Роза. – Утром – одно, сейчас – другое.
Она подошла к девушке, взяла ее ласково за узкую холодную ладошку.
– Испугалась?
Жанна кивнула, неровно обрезанная челка упала на глаза.
– Не надо бояться. Это – наш дом, и мы – на Рубеже. У этого Властелина, – слово «Властелин» Мария-Роза произнесла с брезгливостью, – нет здесь силы. Ты уйдешь отсюда только туда, куда захочешь сама. И когда захочешь. Так ведь, мам? Папа? Братец?
– Без вопросов, – махнул рукой Элджернон. – Очевидные вещи даже не обсуждаем. Эй ты, птица!
– Да! – каркнул ворон. – Что мне передать моему господину?
– Как обычно. Все ведь уже сказали. Пусть приходит один и без оружия – тогда и поговорим.
Темный Властелин примчался с востока на черном коне, и черный плащ, подобно крыльям, вился за ним. Стремительно спрыгнув с коня, Властелин дробно простучал подкованными сапогами по крыльцу и, распахнув дверь, оказался в домике Доннерветтеров.
Хозяева его ждали. Только Жанны не было: девушка забилась в свою комнату, боясь даже увидеть недавнего повелителя.
Властелин широкими размашистыми шагами вошел – нет, не вошел, ворвался в гостиную, и черный плащ стремительно летел за ним, словно боясь не успеть, сорваться с хозяйских плеч и остаться в одиночестве.
– Где девчонка? – резко и сухо бросил Темный Властелин, и даже огонь в светильниках задрожал от одного звука его голоса, холодного и безжизненного.
– У себя в комнате, – пояснила Клара, ловко перебирая вязальными спицами петли какого-то будущего не то шарфа, не то свитера и практически не глядя на прибывшего.
– Ага. Точно. Спит, – добавил дед Авессалом.
– Отдыхает, – поддержала родителей Мария-Роза. – Устала, бедняжка, пока через пустыню-то бежала.
– Там же патрулей полно, сами знаете, – вступил в разговор Элджернон. – И все за ней охотились. Немудрено, что она пришла вся в синяках и с вывихнутой рукой.
– Вывихнутая рука – мелочи по сравнению с тем, что ждет ее, когда она вернется, – пообещал Властелин.
– А с чего вы взяли, – все так же глядя в свое вязанье, спросила Клара, – что она вернется? Она вообще-то не хочет.
Темный Властелин запахнулся в плащ и стал похож на огромного коршуна. Лишь белели открытые ладони и бледное худое лицо.
– Я хочу, – ответил он. – Значит, так будет.
– Это у вас там в Империи «я хочу» считается высшим доводом, – спокойно возразил дед Авессалом, доставая трубку и принимаясь ее раскуривать.
Клара не смотрела в его сторону, вновь углубившись в вязанье, но тем не менее окликнула его:
– Дед, ты что это, в доме курить вздумал?
– Ох, мать, извини, – смутился дед Авессалом, пряча трубку обратно. – Ну так вот, господин хороший наш Темный Властелин. Может быть, ваше личное желание и является высшим законом в вашей этой самой Империи, но здесь не Империя, смею напомнить.
– Это пока что.
– Пусть так, – миролюбиво согласился дед Авессалом. – Пускай пока что. Все равно. У девочки тоже есть свое желание. Она, знаете ли, не желает возвращаться. Ей здесь хорошо.
– И вообще, – подхватила Мария-Роза, – говорят, у вас там свобода считается самым ценным, что есть у человека. Она совершенно свободно приняла решение. Все по вашим правилам. Что еще вам нужно, господин Властелин?
Властелин закружил по комнате, взмахивая полами плаща.
– Может, вам чаю предложить? – спросила его Клара, продолжая негромко постукивать спицами.
– Это моя девчонка, – ответил Властелин.
– Ну уж нет, – возразил Элджернон. – Если она свободна, то она – не ваша. Свободный человек – он свой собственный. Так-то вот.
– А может быть, – Властелин прекратил свое кружение по комнате, – может быть, вы все обманываете меня?
– В чем же? – удивленно приподняла седые брови Клара Доннерветтер.
– Да, в чем это? – поддержал ее дед Авессалом, вертя в пальцах так и не убранную трубку.
– В том, что она якобы не хочет возвращаться. Я ведь это только от вас слышу. Ну же, пусть она это сама скажет.
– Она не хочет с вами говорить.
– Это вы так говорите. Если вы честные люди, вам бояться нечего. Пусть девушка сейчас, при всех, скажет, что не вернется, – и я ее отпущу. Насовсем. Честь по чести. Без вопросов. Ну? Как насчет этого?
– А как насчет этого? – усмехнулся Элджернон, доставая из-за пазухи небольшой плоский медальон. – Узнаете?
– Еще бы. – Лицо Властелина перечеркнула ответная усмешка. – Значит, не стала она все-таки.
– Этого довода вам недостаточно? – осведомилась Мария-Роза.
– Нет, – мотнул головой Властелин. – Ее слово. И никак иначе.
– Послушайте, – недоуменно спросил у родственников Элджернон. – А что мы вообще с ним спорим? Ну, не верит он нам – так пускай не верит. Жанну он не заберет, это понятно. Если только в драку не полезет, ну так сколько уже лет мы с ним деремся, и ничего, как-то все наша берет.
– Да ладно, – махнула рукой Клара, откладывая спицы. – Схожу, спрошу у Жанны-то. Может, и передумает девочка, захочет ему что сказать. Ох, вдруг захочет.
Она выбралась из кресла и, шаркая ногами в пушистых домашних шлепанцах по паркету, пошла к лестнице.
– Вы бы присели пока, господин Властелин, – полуобернувшись, предложила она. – Элджернон, кресло!
– Не надо, – скрежетнул Властелин. – Я постою.
– Ну, как хотите.
Вернулась Клара быстро, обнимая за плечи кутающуюся в халат Марии-Розы Жанну. Та шла медленно, опустив голову. Девушке явно не нравилось то, что ей все же придется принять участие в разговоре.
– Здравствуй, Жанна, – сказал Властелин.
– Здравствуйте, – кивнула Жанна, все так же не поднимая взгляда.
– Мне тут сказали эти уважаемые люди, – рука Властелина описала неторопливый полукруг, по очереди указывая на каждого из хозяев, – что ты не хочешь возвращаться в Империю. Это так, Жанна?
Девушка ничего не сказала, продолжая изучать свои тапочки.
– Ну же, Жанна, – Властелин словно бы подбодрил ее. – Скажи мне. Только «да» или «нет». «Да» – останешься здесь. «Нет» – мы сейчас же с тобой уйдем.
– Да, – едва слышно выдохнула Жанна. – Я хочу остаться здесь… Госпожа Клара, я все сказала? Можно, я пойду в свою комнату? У меня болит голова.
Старушка всплеснула руками, пышные рукава ее пестрого платья пустились в танец.
– Какая я тебе госпожа, Жанна? Тоже еще придумала. Здесь нет господ. Просто – Клара. Конечно, иди, никто тебя не держит. Все? – осведомилась она у Темного Властелина. – Вы услышали все, что хотели? Отлично. Не будем задерживать девочку. У нее до сих пор со здоровьем непорядок, ох, непорядок.
– Тогда я тоже не смею вас задерживать. – Властелин вновь закутался в плащ, оставив на виду лицо и ладони. – Что ж, Жанна, ты сделала свой выбор. Надеюсь, ты и здесь, – он подчеркнуто резко слегка склонил голову, – будешь свободна. Мы все, – его взгляд метнулся по гостиной, задев, как прикосновение ледяного огня, каждого, кто там находился, – будем свободны.
Жанна явно хотела что-то ответить, но сдержалась, отвернулась и разве что не выбежала из гостиной.
Гость, не говоря больше ни слова, распахнул дверь и вышел. Еще мгновение – и из-за окна раздался перестук конских копыт. Черный конь уносил своего хозяина навстречу наступающей ночи.
– Уж поверьте моему опыту, – нарушил молчание дед Авессалом, пряча наконец трубку в карман темно-зеленого домашнего шерстяного жилета, – не завтра – так послезавтра они придут с войной. Он ведь не за девочкой явился – на нас посмотреть.
Никто не стал спорить с дедом Авессаломом, Слишком уж его слова походили на правду.
На следующее утро Темный Властелин нанес удар.
Спустившийся к завтраку дед Авессалом неожиданно закашлялся, прикрывая рот трясущейся старческой рукой, а затем прислушался к чему-то, слышному ему одному, и уверенно произнес:
– Началось.
– Дед, ты уверен? – быстро спросила Клара.
– Уверен, уверен, не сомневайся, – буркнул старик. – Если еще не началось, то вот-вот начнется. Я старый, да дело свое крепко знаю. Не первый десяток лет на Рубеже живу.
– Ну что, ребята, – Клара обвела семью сосредоточенным взглядом, слабо вязавшимся с ее старушечьим обликом. – Пора приниматься за дело, так?
– Так, мама, – откликнулся Элджернон.
– Так-так, – буркнул дед Авессалом. – Ну что ты, мать, как в первый раз.
