Текст книги "Иллюзия вины"

Автор книги: Ник Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 43 страниц)

Глава 5

Добравшись до своей квартиры, я буквально вполз внутрь и сразу же направился к дивану. Осторожно присев на него, я включил тихую музыку, достал из чемодана свою любимую книгу и попытался прочитать пару страниц. Осознав, что текст перед глазами расплывается и я не могу вспомнить ни слова из только что прочитанного предложения, я бросил эту затею. Поднявшись с дивана, я немного походил по комнате, пытаясь прогнать проступающий сон, но в конечном итоге сдался.

Я взял свою сновиденческую книгу и положил ее открытой на одно из отделений своей большой многоуровневой книжной полки. В следующий миг я прильнул к дивану и развалился на нем во всю длину. Глаза закрывались сами по себе, в мое сознание постепенно просачивались причудливые гипнагогические образы, я то видел яркие вспышки, то слышал чьи-то голоса и наконец-то я… вскочил с дивана от громкого стука в дверь.

– Твою мать! – отчаянно выругался я.

Ну кого там еще принесло? Я уже и так забыл когда последний раз нормально спал!

В дверь вновь громко постучали.

Я поднялся, в образе зомби дополз до двери, открыл ее… и то, что предстало перед моими глазами, моментально прогнало решительно наступающий на мое сознание сон – сознание в один миг прояснилось, будто для защиты от неизвестной внешней угрозы. Во всяком случае, это была моя первая реакция на сверкающую в дверях длинноволосую блондинку в обтягивающем синем платье, на невысоких каблуках и с перепуганным взглядом. Она ошарашено посмотрела на меня и быстро протараторила:

– Нейтан! Мне срочно нужна помощь!

– Кристен, что случилось? – обеспокоенно спросил я, прогоняя остатки сна, и машинально попытался вспомнить месторасположение своего пистолета.

– У меня жуткая проблема! – все это время она держала правую руку за спиной и теперь резко вытянула ее вместе с бутылкой вина. – У меня есть бутылка Калифорнийского Рейнского вина, но нет ни бокалов, ни человека, с которым я бы могла его попробовать! Я в отчаянии и не знаю, что делать!

Да чтоб тебя… в отчаянии она, – осознав всю «опасность» ситуации, я нервно выдохнул и сразу успокоился. Затем меня пробило на какой-то нервный легкий смешок, который как я ни пытался, но сдержать так и не смог. Она тоже мило засмеялась в ответ. Я жестом галантно пригласил ее внутрь и закрыл дверь.

– Присаживайся, чувствуй себя как… – начал было я, но обнаружил, что она уже хозяйственно плюхнулась на мой диван, стоящий вместе с двумя большими креслами перед телевизором, – как дома…

Я направился к кухонному уголку в надежде отыскать там бокалы и по пути издал пронзительное «апчхи».

– Делаешь вид что заболел? – закинув ногу на ногу, она повернула голову в мою сторону.

– Немного, – и тут меня осенило. – Ты что, новости не смотришь?

– Сегодня точно не смотрю. А что там?

– Вон пульт рядом с тобой на столике, включ… – она снова опередила мои мысли и экран телевизора уже загорался.

– И что там будет?

– Сейчас, – я, наконец, отыскал два самых лучших своих бокала, вернулся к Кристен и поставил их на стеклянный столик перед диваном, усаживаясь в кресло рядом.

Я отцепил от бутылки миниатюрный штопор и обратил внимание на телевизор, где крутили какое-то еженедельное кулинарное реалити-шоу.

– Хм, а когда в кино кто-то включает телевизор, так там сразу самые важные новости показывают, – флегматично отозвался я. – Ладно, выключай.

– Я что-то пропустила сегодня? – она выключила телевизор и заинтересованно посмотрела на меня, вкручивающего штопор в бутылку.

– Мм… да нет, ничего особенного, – улыбнулся я, вытягивая пробку с характерным звуком, – просто промок сегодня на работе. Не бери в голову.

Пока я наполнял бокалы и предвкушал дегустирование далеко не самого мною любимого, но все же отменного красного полусладкого Калифорнийского вина десятилетней выдержки, Кристен с интересом навострила уши и начала вслушиваться в приглушенно играющую в комнате музыку. У меня дома всегда что-то играло фоном – это помогало мне расслабиться после тяжелого рабочего дня и заглушить звон в ушах.

Нью-Йорк – город довольно шумный, да и в управлении ФБР тоже не соскучишься – постоянно кто-то разговаривает, где-то звонит телефон, Дэвид изредка покрикивает на своих подчиненных. Получается, что целый день мои уши находятся под воздействием непрекращающегося шума, и когда я наконец добираюсь до дома, когда попадаю в тишину, вместо нее я слышу только громкий гул в ушах. Каждый вечер у меня создается впечатление, что весь день мои уши присутствовали на эпическом рок-концерте мощностью более сотни децибел.

В мелодичной тихой музыке я находил спасение. Для меня это было чем-то вроде антидота против ядовитого злободневного шума. Действовал этот антидот в каком-то смысле парадоксально: музыка играла достаточно тихо, чтобы не раздражать меня и одновременно звучала достаточно громко, чтобы перебивать звон в ушах.

– Что это у тебя играет? – одобряюще спросила она.

– Брайан Ферри.

Она начала подпевать:

 
Life is tough – no matter how I try
Tell me that I'm dreaming
Tell me it's a lie
 
 
(Как бы я не старался, жизнь все равно трудна
Скажи мне, что я сплю
Скажи мне, что это ложь)
 

Bryan Ferry – Me Oh My

– Ты же не знала кто это?! – удивленно спросил я, осторожно протягивая ей бокал с вином.

– Почему ты так решил? – нагло улыбнулась она.

– Ясно, – я осознал, как только что попался. – Так за что пьем? За твой переезд в Нью-Йорк? Удачный, надеюсь?

– За переезд в Нью-Йорк! – согласно улыбнулась она. – Более чем удачный.

Мы сделали по глотку вина и впервые за вечер я почувствовал, что согрелся после холодного дневного дождя. Вся тяжесть у меня на душе, оставленная печальной судьбой Нейтана Новика, стала постепенно сходить на нет. Я наконец-то расслабился и почувствовал легкое умиротворение.

Вот, оказывается, чего мне не хватало больше всего, чтобы прийти в себя. И я про вино, если что. Даже, несмотря на нелюбимый мною сладкий вкус, вино мне понравилось, по крайней мере, первые два глотка – дальше пришлось себя заставлять.

Я спокойно откинулся в кресле и у меня возник вопрос:

– Как ты нашла мою квартиру?

– Так ты же тут местная знаменитость, – она немного застенчиво поправила свободной рукой прядь своих длинных волос, – стоило мне спросить у первого попавшегося жильца, не знает ли она где тут живет агент ФБР, так мне сразу назвали этаж, номер квартиры, лучшее время для посещения и описали какой ты молодец и как всем помогаешь.

– М-да, никакой приватности. И кто тебе выдал мое убежище?

– Не знаю, женщина какая-то лет пятидесяти. Она сегодня днем на первом этаже проверяла почту, я и спросила. У нее еще такая интересная прическа была, кучерявая.

– А… миссис Мориссон. Хорошая женщина, но черта c два я стану ей еще раз помогать когда-нибудь.

– Чего ж так? – она удивленно-умиленно уставилась на меня.

– Да однажды на ее дочь какие-то хулиганы напали тут внизу. Ну я мимо проходил и вмешался, разогнал их. Иногда мне кажется, что лучше бы я этого не делал. Миссис Мориссон потом целый год каждый день наведывалась ко мне с различными выпечками и бесконечными словами благодарности, а уж когда она попыталась поближе меня познакомить со своей дочерью…

Кристен не выдержала и громко засмеялась:

– Готова, поспорить ты и кошек с деревьев снимаешь.

– У нас тут ни деревьев, ни кошек, к счастью нет – одни каменные глыбы, – я сделал еще глоток вина.

Мы проговорили «о том о сем» больше часа. Кристен много рассказывала о своей работе преподавателя испанского языка. Я с интересом слушал и даже попросил ее научить меня паре фраз на испанском, которые я был бы не прочь применять в работе, имея дело с иммигрантами. Когда она спросила, что же я хочу уметь говорить по-испански, я честно ответил: «Руки вверх» и «Стоять на месте, это ФБР». Услышав это, она сразу же залилась продолжительным хохотом. Я тоже рассмеялся и подумал, что тут явно виновны два бокала выпитого вина. Сквозь смех она все же смогла произнести: «Руки вверх – „Manos arriba“, Стоять на месте, это ФБР – „FBI, no te mueves!“». Я попытался это повторить, но очевидно, сделал это с жутким акцентом и новая волна хохота окончательно похоронила идею обучения испанскому языку.

Далее она начала мне рассказывать, насколько Нью-Йоркские студенты наглее тех, с кем она имела дело в Чикагском университете и что это главный минус работы в Нью-Йорке – тут каждый считает себя пупом Земли. Но она не расстраивалась по этому поводу и считала чем-то вроде вызова своей профессиональной деятельности. Кристен так же рассказала, что за последний год полюбила психологию и нашла ей применение в работе со студентами. Я только одобрительно кивал.

Когда дошла очередь до меня, я сразу стал отшучиваться, что моя работа не повод для обсуждения. Она отнеслась к этому с пониманием и вспомнила о своем отце-ФБРовце на пенсии, который сейчас проживает в Чикаго и в скором времени под ее влиянием тоже должен был переехать в Нью-Йорк. Я попробовал привести в пример своей ситуации ее отца, уповая на то, что хоть он и отец ей, но наверняка никогда особо не распространялся о деталях своей работы. Она согласилась с этим, но сказала, что все равно, как только выдавалась возможность, отец любил рассказывать истории о своей работе, о том, как он в молодости ловил преступников, к каким хитростям прибегал – он только никогда не называл имен и места действия.

Не сказать, что Кристен с особым интересом слушала о бравых похождениях своего отца, она, скорее, делала вид, что ей интересно. На самом деле единственное, что ей было интересно, так это проводить время со своим отцом, который ввиду своей деятельности не часто видел семью. Я так же узнал, что ее отец ушел на пенсию, когда уже занимал пост руководящего специального агента Чикагского управления ФБР. Я подумал, что забавная у нас вышла ситуация. Ведь наши отцы занимали практически один и тот же высокий пост, но мы с ней были людьми совсем из разных слоев общества. Тем не менее, я не стал ей рассказывать, что мой отец – Роберт – в данный момент является заместителем директора Нью-Йоркского управления ФБР.

В какой-то момент она спросила меня о причине моего поступления в академию ФБР (благодаря отцу, она знала, что в ФБР люди попадают в основном через специальную академию при ФБР). Находясь под воздействием двух бокалов вина, я чуть не ляпнул истинную причину «почему», но вовремя одумался. Я сразу вспомнил о своей работе в спецназе, о своей матери, об Альме… о том, как отец, не выносивший моего унылого депрессивного состояния, в обход академии пристроил меня в отдел криминальных расследований к Дэвиду Аркетту четыре года назад. Это была слишком личная история, чтобы рассказывать ее человеку, которого видишь второй раз в жизни… может быть как-нибудь потом… Поэтому я ответил уклончиво, мол, были свои причины, долго рассказывать и все такое. Очевидно, услышав вопрос Кристен, мне не удалось полностью скрыть свое нерадостное выражение лица, и, заметив это, она не стала допытывать меня.

Я вспомнил, как вчера Кристен упомянула о смерти своей матери и попробовал осторожно спросить ее об этом. Как и я, услышав ее вопрос о причине работы в ФБР, она сразу поменялась в лице, но все же немного рассказала о своей матери в общих чертах. Я понял, что она сильно любила свою мать и подумал, что в этом мы с ней кардинально различаемся. Она не стала вдаваться в подробности болезни своей матери, но по рассказу о том, как много ей приходилось ухаживать за матерью в последние месяцы ее жизни, я был практически уверен, что она умерла от рака. Или от чего-то другого, это уже было не существенно – я ей искренне сочувствовал. Кристен было очень тяжело вспоминать о последних днях своей матери и я сразу перевел разговор в другое русло.

На часах уже было 22:08 и мне показалось, что Кристен понемногу начинает уставать. Она окинула меня любопытным взглядом и заинтересовано спросила:

– Так что я должна была в новостях увидеть? Ты свою рубашку видел? – она кивнула на мой воротник.

Я посмотрел на воротник и заметил, что он слегка оторван. Очевидно, это была работа Райана сегодня днем. Я все еще был одет в ту же рубашку, в которой купался днем под дождем и так и не успел переодеть ее.

– О… а я и не заметил. Да, издержки профессии, – я поставил пустой бокал с вином на стол. – Слышала про недавно объявившегося маньяка у нас в городе?

– Тот, что убивает людей с большим весом, что ли? – хмуро спросила она.

– Да, он самый. И он их не просто убивает, если ты видела, что об этом в интернете пишут…

– Да, видела одну фотографию… ужас какой-то… как такое можно… – до нее неожиданно дошел смысл моего вопроса. – Постой, ты что ли им занимаешься?

– Да, мой отдел, – кивнул я, – ну вот сегодня ты могла мельком видеть меня с напарником в новостях. Напарник свисал с небоскреба на пятой авеню, а я пытался его удержать. А еще в этот момент нас заливало дождем. Это мы так пытались отговорить одного большого самоубийцу не прыгать.

– О боже, Нейтан, прости, я не знала. Все в порядке? – мне показалось, что она немного протрезвела.

– Да все в порядке, наши живы. Правда, самоубийцу, стоявшего на краю того небоскреба, нам спасти не удалось. Он спрыгнул.

Она сочувствующе на меня посмотрела:

– Мне жаль… это все было как-то связано с маньяком?

– Да… но я не могу, ты же поним…

– Да-да, конечно, я понимаю, что ты не можешь делиться со мной такой информацией, – она выдавила из себя понимающую улыбку.

– Отец тебя хорошо обучил, – улыбнулся я.

– Ой, не смейся надо мной. У него все было засекречено, но меня это вполне устраивало, – она сделала последний глоток вина и поставила пустой бокал на стол рядом с моим. – Ну хоть какие-то успехи с этим делом есть?

– Ну, – я покрутил кистью руки, изображая жест «так себе», – во всяком случае, тебе точно ничего не грозит.

– Ты имеешь в виду, что таких худых как я он не трогает? – мне показалось, что она окинула меня одобряющим взглядом.

– Да, – я согласно кивнул.

– Это какой-то особый комплимент?

– Считай, что да.

– Спасибо, – она сверкнула глазами.

Мы помолчали какое-то время. Кристен принялась смотреть по сторонам и изучать мою квартиру.

У меня было довольно просторно. Б ольшую часть квартиры занимал огромный зал, где мы сидели, с примыкающим к нему кухонным уголком. В самом центре зала располагался большой коричневый диван и два мягких кресла по бокам такого же дизайна. Перед диваном стоял небольшой стеклянный столик с полупустой бутылкой вина и двумя пустыми бокалами, а на стене, чуть дальше, висел огромный 54-дюймовый телевизор. Справа от телевизора с диваном находились плотные массивные окна, прикрытые строгими темно-коричневыми жалюзи, а сверху все это пространство освещала большая плоская восьмиугольная люстра, выполненная в особом минималистическом стиле.

Кристен любопытно посмотрела на большую, если не сказать огромную многоуровневую книжную полку слева от нас и, поднявшись с дивана, подошла к ней поближе. Она стала рассматривать всю мою литературу и, конечно же, ее взгляд остановился на лежащей открытой книге. Будь на ее месте кто-то другой, я бы уже начал беспокоиться о том, что меня ждет в ближайшие минуты, но не в случае с ней. Я стал с интересом наблюдать за ее поведением. Она осторожно взяла книгу, чтобы не закрыть ее и не потерять открытую страницу. Затем, держа палец на открытом месте, она немного полистала ее и через несколько секунд я заметил ее недоуменное выражение лица.

– Что это? – спросила она.

– Ну так там же написано на обложке, – кивнул я.

– Да я вижу, «Исследование мира осознанных сновидений», но… что это такое?

Обычно в такой ситуации я бы отмахнулся, но сейчас я решил дать ей шанс:

– Это… некое явление… неразвитая способность каждого человека. В этой книге описывается, как можно достичь такого состояния, когда ты спишь, видишь сон и понимаешь, что все окружающее тебя является сном. Собственно, осознаешь, что спишь.

Она заинтересованно подняла левую бровь и еще немного полистала книгу.

– Как это? Хочешь сказать, своим сном можно управлять?

– Еще как. И управлять, и менять, и лично создавать.

– Никогда не слышала ни о чем подобном, – не выпуская книги из рук, она вернулась на свое место на диване.

– Ну… это немудрено, у современного человечества головы другим забиты. Всем нужны деньги, развлечения, власть… мало кто хочет заглянуть в себя, как-то познать себя… все думают, что они все в этой жизни понимают.

– И ты этим занимаешься? – она кивнула на книгу.

– Осознанными сновидениями? Да, в каком-то смысле. На уровне любителя, скажем так. На большее, к сожалению, у меня не хватает времени. А я рад бы…

– И тебе это чем-то помогло?

– Да, безусловно. Я конечно, ввиду своего графика работы, не способен достигнуть того состояния, которое мне необходимо… но в любом случае я рад, что испытал состояние осознанного сновидения. Это… незабываемая вещь, после такого начинаешь иначе смотреть на окружающий тебя мир. Ты вроде как начинаешь понимать многие вещи, о которых раньше даже не думал. Может кто-то скажет «зачем оно надо забивать себе голову всякой чепухой», но… никогда не узнаешь, пока на себе испытаешь.

Все это время она слушала, развесив уши, и не сводила с меня глаза.

– Да ты будто смысл жизнь познал, – настороженно произнесла она.

– Ну до этого пока еще далеко, да и не с моей работой.

– Еще раз, это все позволяет как-то контролировать свои сны? Менять их?

– Да, это вполне возможно.

– И если этому научиться, то можно избавляться от нежелательных снов?

– Ну как тебе сказать, скорее, научившись этому, у тебя больше не будет причин хотеть избавляться от каких-то снов. Ты сможешь смириться с тем, что тебя беспокоит. И нежелательные сны либо вообще перестанут у тебя появляться, либо ты станешь относиться к ним значительно проще. В любом случае, тебя это уже не будет беспокоить.

– Ну и как… как научиться этому?

Этот вопрос и вообще такая настойчивость меня по-настоящему поразили, так как никогда прежде я не встречал людей, которые узнав о явлении осознанных сновидений, проявляли бы к ним сколь-нибудь значимый интерес. Кристен же так и вовсе узнала об этом пару минут назад и уже рвалась в бой.

– Хочешь этому научиться? – решил уточнить я.

– Ну… я не знаю. Я же только что узнала об этом. Ты ведь зачем-то этим занимаешься. И, судя по всему, тебе это принесло пользу. Я бы не прочь избавиться от кое-каких снов, – неуверенно произнесла она.

– Хм, ну хорошо, – я выдержал задумчивую паузу, – чтобы научиться осознавать свои сны, в первую очередь нужно осознать для себя чем является сон. Проникнуться этим, так сказать. Ты… часто видишь сны?

– Ну, бывает время от времени, как и у всех наверно.

– Неправильный ответ. Точнее сказать, некорректный. Каждый человек видит сны каждую ночь без исключений… ну, конечно, если он спит хотя бы больше одного часа. Просто в нас заложено природой забывать наши сны, для нашей же безопасности.

– Помнить сны может быть опасно?

– Нет, для взрослого человека в этом нет никакой опасности. Но погоди настолько углубляться в этот вопрос. Для начала нужно понять сущность сна, – я задумался на мгновение и сообразил, как лучше всего помочь новичку понять сущность сновидений.

Я поднялся из кресла, прошел к рабочему столу с компьютером, располагавшемуся у окна, и стал осматривать все отделения стола.

– И как же мне осознать эту сущность? – она пристально наблюдала за тем, как я роюсь во всех ящиках стола.

– Сейчас, секунду… ага, вот, нашел. Держи, – я вручил ей один из своих планшетных компьютеров, – книга, которую ты взяла с полки, скажем так, для более осведомленных в этой области. Тебе стоит почитать первую книгу – «Осознанное сновидение», там как раз все начинается с понимания сущности этого явления. Я бы конечно мог тебе и сам все это рассказать, но тут суть в том, что каждый человек должен самостоятельно понять для себя, что такое сон, а не принимать на веру чье-то мнение. У меня эта книга только в электронном варианте на планшете.

– Ты дашь мне свой планшет?

– Это один из рабочих, у нас их последнее время валом, – честно ответил я, – бери читай, если будет интересно… а может еще где в хозяйстве пригодится.

– Спасибо. Я думаю, мне это будет интересно, – задумчиво произнесла она. – Ты сказал, что это рабочий планшет, не боишься, что я найду в нем какие-то секретные данные?

– Не боюсь, – улыбнулся я, – он пустой, там только книга.

– Предусмотрительно.

– Тебя что-то мучает? Просто… я никогда прежде не видел, чтобы кто-то вот так сразу, узнав о таком явлении, принимался этому обучаться. Все скептически к этому относятся, некоторые не брезгуют смотреть на меня как на идиота, – ухмыльнулся я.

– Ну значит, и на меня будут так же смотреть, – улыбнулась она, – если скептически настроены, значит оно им не надо. А мне… если верить твоим словам, осознанные сны мне возможно и помогут.

– У тебя кошмары?

– Ну… не совсем. Я не просыпаюсь в ужасе и холодном поту от своих снов, просто иногда после них очень грустно и мне тяжело начинать день после такого, – она печально опустила свои глаза и посмотрела на подаренный планшет.

– Это из-за матери?

– Да… она мне снится часто, здоровой и живой.

– Тебе просто нужно смириться с произошедшим. На это потребуется какое-то время. Твоей же вины нет в ее смерти.

– Наверно нет, – задумчиво произнесла она, – но я все равно не каждую ночь нормально сплю. Она же все-таки была моей родной матерью. Все дети привязываются к матерям с рождения и на всю жизнь. Для любого человека потеря своих родителей хоть в возрасте десяти лет, хоть пятидесяти лет… тяжело это.

– Не для любого… – еле слышно пробормотал я себе под нос.

– Что?

– Ничего, кажется, мои мысли смешались с проступающим сном, – отмахнулся я.

– Ой, а сколько уже времени? – она посмотрела на свои наручные часы. – Почти одиннадцать часов?! Прости, что-то я тут гружу тебя своими проблемами, а тебе завтра город спасать от маньяка.

– Ну да, кому же, как не мне, – грустно ухмыльнулся я. – Не извиняйся, я только рад был пообщаться.

– Все равно я отняла у тебя много времени. Я просто никого не знаю в Нью-Йорке, – она поднялась и собралась уже уходить.

– Теперь знаешь. Да еще и умудрилась раскрутить меня на такую информацию, какую я никому не рассказываю, – я тоже поднялся и провел ее до двери.

– Ну, может, из меня получится твой единомышленник.

– Не стану скрывать, что буду только рад этому. Обращайся, если будут какие вопросы по этой теме.

– Обязательно. Только не допей до завтрашнего вечера оставшееся вино, – она кивнула в сторону полупустой бутылки с вином на столике, которую мы не осилили до конца.

– Хм, даже не притронусь к ней в одиночестве, – улыбнулся я стоящей на пороге Кристен и обратил внимание на планшет в ее руках. – Постой секунду.

Я вернулся к своему рабочему столу и, обыскав пару ящиков, достал зарядное устройство для планшета. Вернувшись к Кристен, я вручил ей кабель:

– Держи, а то много ты на одном заряде не прочитаешь.

– Оу, точно, – она взяла кабель, – спасибо.

– Ну, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Она сделала два шага от моей двери, но вдруг остановилась и вопросительно на меня посмотрела, будто пытаясь что-то спросить:

– Слушай, а как… хотя нет, ничего, – она внезапно передумала и в обнимку с планшетом пошла дальше.

Я только недоумевающе посмотрел ей вслед, улыбнулся себе под нос и закрыл дверь. Усевшись на диван, я уставился на два пустых бокала перед собой, затем перевел взгляд на полупустую бутылку вина.

Сладкое вино… не люблю сладкое.

Я надеялся, что на протяжении всего нашего общения, мне удавалось сдерживать довольную маску на лице и не выдавать своего легкого отвращения к вину в процессе его поглощения. Но оно того стоило. Сложно было этого не признать, но благодаря ей, мой вечер был спасен. Давно я уже не имел возможности с кем-нибудь просто так поговорить «ни о чем», постепенно переходящим в более конкретное «кое о чем». И, честно говоря, я даже не знаю, в чем заключалась моя проблема.

На работе в Бюро если я и мог с кем поговорить, то только с Дэвидом, но вот как раз поговорить мне было с ним особо не о чем. Любой, даже самый непринужденный разговор он мог мастерски перевести на обвинение всех и вся в бездарности и неспособности правильно выполнять свои обязанности, а затем, будто желая добить меня, еще и углублялся в обсуждение испорченности современного общества. Короче, бурчал да и только.

Когда же я пытался установить дружеские отношения с кем-либо из своих подчиненных, то они сразу начинали с подозрением смотреть на меня и, судя по их реакции, начинали думать, будто я им таким образом проверку компетентности устраиваю. По крайней мере, в этом была вина Дэвида. Он хоть официально и не был начальником отдела криминальных расследований, но установленные им правила поведения действовали до сих пор и самые давние сотрудники запомнили его именно в должности руководителя, а новички сразу же сгибались пополам перед его авторитетом и устрашающей харизмой.

Но в душе Дэвид был тот еще добряк, в этом можно было не сомневаться. Он, конечно, мог кого угодно морально приставить к стенке, а потом расколотить в пух и прах, но ведь в душе-то он был добряк. Да и я был не против дисциплины в нашем отделе, проповедуемой Дэвидом. Я решал, чем мы и когда занимаемся, какие ресурсы для этого используем, с кем сотрудничаем и тому подобные вопросы, а Дэвид же никогда не ставил под сомнение мои приказы и пристально следил за их исполнением. Словом, поддерживал порядок в работе команды. Вот так вот и получалось, что сработались мы с ним идеально, а поговорить о чем-то просто так нам удавалось только в очень редкие моменты. А более я никого достаточно хорошо и не знал. Да и не было у меня времени заводить знакомства с работой семь дней в неделю. Наверно все же в этом была причина – в работе.

Сегодняшний вечер был, без шуток, глотком свежего воздуха для меня. С Кристен оказалось настолько легко общаться, что мне иногда приходилось сдерживаться, чтобы не ляпнуть чего-нибудь совсем уж неуместного, чего не говорят людям на второй день знакомства – дискомфорта я не ощущал вовсе. Думаю, на это были вполне очевидные причины. Одна из причин, конечно же, заключалась в схожести наших отцов. Мне выпал уникальный шанс встретить человека, чей отец до выхода на пенсию занимал практически такой же уникальный пост, как и мой отец, занимающий этот пост сейчас. Такое совпадение, без сомнения, давало массу общих тем для обсуждения и накладывало одинаковый отпечаток на наше с Кристен воспитание. Я, как и она, тоже не часто видел в детстве своего отца, а в последнее время даже начинал чувствовать, что сам постепенно становлюсь таким же, как он. Только, к счастью, у меня дома не было семьи, которая ждала бы меня.

Ну да, «к счастью».

Другая причина заключалась в переезде и похожей утрате. Кристен только что переехала в новый малознакомый ей мегаполис и перебралась она сюда явно не от хорошей жизни. Весь вечер она непринужденно смеялась и сверкала глазами, но это было больше похоже на защитную реакцию от долго копившейся внутри нее негативной энергии, чем на обычную жизнерадостность человека.

Она ведь пережила утрату. Каждый раз, вспоминая о своей матери, она будто превращалась в совершенно иного человека. В один момент это чуть ли не радостный беззаботный ребенок, а в другой – убитый горем старый человек. В каком-то смысле я понимал ее чувства, я тоже пережил утрату. Только у меня все было не так прозрачно и явно как у нее. Пять лет назад у меня на глазах убили родную мать, но для меня это было все равно что потерять в бою малознакомого мне солдата из своего отряда. Проще говоря, теплых чувств к своей матери я не питал и когда осознал, что ее уже нет в живых, то лишь подумал: «Ну да, теперь у меня нет матери». И ладно бы она была плохой матерью, мое отношение к ней тогда можно было бы как-то оправдать, но ведь это было не так, она была замечательной матерью и с самого детства заботилась обо мне как могла, пока отец пропадал на нескончаемых полевых операциях. Тем не менее, б ольшую часть своей сознательной жизни я к ней ничего не чувствовал, вообще ничего… впрочем, на это у меня тоже были веские причины и я не знал кого винить за это, себя или ее.

Что меня по-настоящему раздирало на части, так это то, что я в день смерти матери сделал с маленькой Альмой. Я много думал над той ситуацией и пришел к выводу, что при любом раскладе, все кончилось бы плохо, как бы я не поступил. Какое-никакое самооправдание для моего поступка, но я все равно чувствовал свою вину за произошедшее. Мне казалось, что я никогда не смогу освободиться от этого бремени и мне придется жить с этим до самого конца. Мне очень хотелось верить, что это не так.

Сидя на диване и размышляя, я услышал, как в плейлисте музыкального центра начала играть хорошо знакомая мне песня.

– Да, Тони, ты прав, наверно мне придется забрать это бремя с собой на тот свет, – грустно пробормотал я свои мысли вслух.

Ну что, мой кошмар? Увидимся с тобой на той стороне, Альма.

 
I heard your voice through a photograph
I thought it up it brought up the past
Once you know you can never go back
I've got to take it on the otherside
 
 
(Я услышал твой голос через фотографию
Я лишь подумал и прошлое сразу вернулось
Однажды осознав, ты никогда не вернешься назад
Мне придется забрать это бремя с собой на тот свет)
 

Red Hot Chili Peppers – Otherside