Текст книги "Старая Земля"

Автор книги: Ник Кайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Глава 17
БЕСКОНЕЧНЫЙ ЦИКЛ ВОЗРОЖДЕНИЯ
ТРАГЕДИЯ ЖЕЛЕЗА

Вулкан, печально ссутулившись и опустив подбородок на сжатый кулак, смотрел на свой молот. Сейчас Урдракул выглядел достаточно безобидно. Тяжелое оголовье свешивалось со скамьи, рукоять была слегка задрана кверху.

Он сразил пусть и не примарха, но идола, созданного его сынами. Ярко светившиеся отметины на металле остались там, где молот соприкоснулся с фальшивым Горгоном, разрушив чудовищную подделку и одновременно доказав хрупкость «несокрушимого» серебра. Удар выявил и еще одну слабость: слабость в структуре Железных Рук.

Зитос наблюдал за Вулканом из другого угла комнаты, размышляя о Железном Десятом или, вернее, о руководстве этого легиона. Он сам служил в составе Разбитых легионов и знал, каково быть частью сил, где объединены разные тактики, разные культуры и разные убеждения. Кое–кто мог подумать, что Железные Руки доходят до крайности в своей вере. И превосходство металла над плотью имеет двоякое значение. Зитос знал, что в жизни редко встречается такая прямолинейность.

Он гадал, знает ли об этом Шадрак Медузон.

Там, на арене, в руинах одного из разрушенных миров, он видел легион, раздираемый разными убеждениями. И сомнениями. Гибель Горгона поразила Железных Рук. Поразила сильнее, чем они сами сознавали и когда-либо будут сознавать, и все из–за их приверженности машинам. Сорвать плоть, исключить эмоции, пусть правит металл…

Их трагедия опечалила Зитоса.

– Какой бы ни была эта трещина, – негромко произнес он, – она еще не затянулась. Легионеры борются между собой из–за разных воззрений.

Корабль ритмично гудел, словно выражая сочувствие. Они вернулись в свой отсек на борту «Железного сердца» вскоре после объявленного Медузоном решения. С тех пор Вулкан, и так обычно немногословный, почти не разговаривал. После того как железные отцы образумились, Шадрак сделал то, что должен был, но, чтобы добиться победы, он использовал Вулкана. По крайней мере, так казалось Зитосу.

Собрание разошлось, снова рассредоточившись, пока не будет готов новый план действий. Их целью, вероятно, станут новые победы или новые трофеи. Зитос нечаянно услышал, как Нурос и Лумак обсуждали тактику – в частности, перспективу уничтожения отступника Тибальта Марра. И задумался, отделяет ли их военачальник одну задачу от другой.

– Они страдают из–за своей гордыни, брат. Гордыня – проклятие для воина. Немало крови из–за нее пролилось.

Абидеми опустился на соседний стул и стал неторопливо и методично проводить точильным камнем по каждому из зазубренных зубцов Драукороса.

– Ты возишься с ним как с реликвией, – заметил Зитос. – Надеюсь, ты с таким же тщанием пустишь его в ход, когда придет время.

Абидеми коротко рассмеялся и снова стал серьезным:

– С его помощью я воздам почести Нумеону, Барек.

Зитос улыбнулся:

– Да, Аток, я в этом не сомневаюсь.

– Этот Десятый стоит на развилке дорог, – сказал Абидеми. – Одна дорога – путь Медузона, вторая – без него.

– Их союз очень непрочен, – добавил Зитос. – Медузон тащит их благодаря своей стойкости и с трудом заслуженному авторитету. Уверен, ему приходится нелегко, но он не сдается.

Абидеми кивнул:

– Они будут просить нас сражаться вместе с ними, – предположил он. – Я думаю, многое зависит от ответа нашего отца.

– Возможно, нам стоило бы согласиться, – сказал Гарго, поднимая голову от своей работы.

Его правая рука, еще подсоединенная к плечу, лежала на верстаке, ее внутренние механизмы были открыты, а наружная оболочка находилась рядом. Второй рукой Гарго копался в примитивном наборе инструментов, найденном Нуросом. Гарго по очереди сгибал каждый палец, пока не получился кулак, а потом, тщательно проверяя скелетную структуру, выполненную из адамантия, повторял операцию снова и снова. Фаланги, пястные кости, само запястье подвергались придирчивой проверке.

– Нельзя отрицать, что союз с примархом сильно улучшил бы шансы Медузона на победу, – сказал Абидеми.

– Но мы все–таки вряд ли ввяжемся в эту войну. Я уверен в ответе Вулкана

Примарх почти ничего не рассказывал о том, что ждет их впереди, но все трое Змиев знали о следующих волшебных вратах, которые должны снова вывести их на темный путь. Вулкан стремился добраться до них как можно быстрее и не мог позволить никаких задержек, какими бы благородными порывами они ни были вызваны.

Гарго нахмурился. Он до сих пор никак не мог найти способ повысить эффективность своей примитивно сработанной бионической конечности. Быстро закрепив наружную оболочку, он подошел к братьям.

– Может, отец взглянет на твою руку? – предложил Зитос, искоса взглянув в его сторону.

– Не хочется его беспокоить.

Зитос помрачнел. Вулкан действительно казался сильно встревоженным.

– А ты знал, что он так может? – после небольшой паузы спросил Гарго.

Зитос повернулся и вновь нахмурился.

Гарго принял его выражение за непонимание.

– Молот. Он вернулся в его руку. Я такого еще никогда не видел.

– Я тоже, – признался Зитос.

– Нашему отцу известны многие секреты металлургии, – сказал Абидеми.

– Тут дело не в металле, Аток, – возразил Зитос.

– Нет, не только в металле. Это древняя технология вроде тех, которые Т’Келл хранил в подземелье.

При упоминании мастера–кузнеца все надолго замолчали. Вместе с другими Огнедышащими Змиями, известными как Безупречные, он забрал корабль «Чаша огня» и покинул Прометей. С тех пор до Ноктюрна о них не доходило никаких известий. В легионе многие считали, что Т’Келл и его экспедиция навсегда затерялись, а возможно, и погибли. Зитос не надеялся снова их увидеть. Он даже сомневался, что когда–нибудь увидит хотя бы Ноктюрн.

– А это? – Зитос указал на талисман, висевший на шее Вулкана. – Насколько древняя эта технология? Наш отец даже не помнит о его создании.

– Тебя это беспокоит.

– А тебя нет?

Гарго, все еще недовольный результатом, сжимал и разжимал кулак.

– Выгладит вполне безобидно.

– Самое опасное оружие обычно так и выгладит.

Дальнейшее обсуждение пришлось отложить, поскольку у входной двери появился воин в черной броне.

– Я не ожидал, что у вас открыта дверь, – сказал Лумак из клана Аверний.

Зитос обернулся:

– У нас нет секретов, сын Ферруса.

Лумак кивнул, едва ли обратив внимание на его слова, и посмотрел на Вулкана. Что бы он ни подумал о примархе, сидящем в тени поодаль от своих сынов, он промолчал. Волосы Лумака уже изрядно тронула седина. Как и большинство воинов Десятого, он казался закаленным в боях.

– Владыка Вулкан, – произнес он с уверенностью, придаваемой возрастом, – военачальник просит тебя прийти в стратегиум. Это касается ваших общих целей.

Вулкан очнулся от своих воспоминаний и обратил внимание на капитана:

– Я помню Аверниев. Помню, как вы рисковали жизнями ради спасения моего брата.

– К сожалению, попытка не удалась, владыка.

– Никто не мог бы сражаться лучше. Вам нечего стыдиться.

– И все же наш отец мертв… – Его решительный взгляд переместился к молоту. – Дважды.

– То создание не было вашим отцом, как не было моим братом.

– Верно, – согласился Лумак. – Но почему мне снова стыдно?

Вулкан оставил Урдракул там, где он лежал, и поднялся. По лицу примарха промелькнула тень, словно отзвук болезненного воспоминания, но она так быстро рассеялась, что осталась незамеченной.

– Проводи меня к Медузону, капитан.

Лумак слегка поклонился:

– Конечно, владыка. Сюда.

У выхода Вулкана догнал Зитос:

– Отец?

– Оставайся здесь, Барек. На борту этого корабля мне не нужна охрана. – Он оглянулся на Гарго. – Посмотри руку Игена. Я скоро вернусь. И ты прав, – добавил он, когда шаги Лумака уже стали затихать в коридоре.

– В чем, отец?

– Они очень горды. И таким же был мой брат. – Его лицо стало печальным. – В конце концов, это его убьет.

Зитос нахмурился:

– Убьет? Но Горгон уже мертв.

Вулкан не ответил. Он вышел из комнаты, и звук размеренных шагов понесся вслед за поступью Лумака.

Неяркий свет заливал стратегиум, выделяя бледные очертания пультов и картографических стендов.

В середине комнаты медленно вращалась гололитическая проекция. Вокруг, рассматривая ее с разных сторон, стояли члены военного совета.

Лумак вошел первым и присоединился к своим собратьям, предложив Вулкану занять место рядом с Медузоном.

Военачальник внимательно рассматривал звездную карту – туманности, луны и планеты, изображенные в четком одноцветном спектре, – словно это была полупрозрачная пикт–диаграмма, замороженная в стазисе и повторяемая снова и снова. Одна рука Медузона лежала на груди, второй он поглаживал щетину на подбородке.

– Что ты видишь, владыка Вулкан?

– Я вижу корабли, – ответил примарх.

Корабли мятежников повисли в пустоте, изображенные как астрономические тела: сторожевики, эсминцы и крейсеры, – строй линейных кораблей, усиленный гораздо более крупными боевыми звездолетами.

– Наши авгуры обнаружили в этом секторе космоса несколько таких соединений. Это самое большое из них.

Прищуренные глаза Вулкана горели в сумраке стратегиума тлеющими угольками.

– Они охотятся за тобой, Медузон.

– Это не новость, – заметил Лумак.

– Я ужалил его, – негромко произнес Медузон, не отводя глаз от проекции, – Они даже не охотятся на нас, а загоняют в угол. Наши пути отхода отсекают один за другим.

– Ты ищешь выход из ловушки Тибальта Марра или способ завязать с ним драку?

Медузон отвел взгляд от проекции и посмотрел на Вулкана.

Лидер Железных Рук выглядел уставшим и встревоженным, что отчасти объяснялось ранениями и аугментикой. Но Вулкан всегда распознавал переутомление, если видел его. После победы в аудитории Медузон приободрился, но на него вновь давило беспощадное бремя командования.

– Возможно, это одно и то же.

– Возможно, – согласился Вулкан.

Он окинул взглядом остальных.

Воинственный Лумак, готовый на все, чтобы искупить свою воображаемую вину за смерть Горгона.

Капитан клана Сааргор Мехоза, который первым встретил Вулкана на борту «Железного сердца», верный долгу, даже если тот резал ему руки, словно обнаженный меч.

Молчаливый Далкот из легиона, не пользующегося у Железной Десятки особой любовью.

И бравый благородный Нурос. Он станет умолять Вулкана взять его с собой, получит отказ и по незнанию воспримет оный как упрек в несуществующей слабости.

Разношерстная компания, каждый из членов которой небезупречен. Но их коллективная сила намного превосходит сумму индивидуальных способностей.

В комнате установилась тишина, заполненная лишь сердитым жужжанием гололита. Он насыщал воздух зернистым серым светом, придававшим лицам холодную рельефность.

Медузон обошел проекцию вокруг, словно желая изучить обширный строй кораблей со всех сторон.

– Я созываю армию. Самое крупное на данный момент соединение Железной Десятки, – сказал он, внимательно глядя на Вулкана сквозь проекцию, разрисовавшую его лицо призрачными тенями.

– Только Железных Рук?

– После этого сражения я распускаю нашу коалицию. Гвардейцы Ворона и Саламандры вернутся в свои легионы. После победы над Сынами Хоруса это вполне возможно.

– Как стало возможным возрождение Десятого после возобновления твоего союза с железными отцами.

– Теперь мой статус военачальника неоспорим. Ayг это понимает. Как и все остальные. Я пользуюсь неограниченной поддержкой, а слухи распространяются быстро. Воины соберутся под мое знамя. Силы Разбитых Легионов должны объединиться.

– И мы их возглавим, – решительно заявил Лумак.

– А как насчёт моих сынов? – спросил Вулкан. – Сколько их служит в твоей коалиции?

Лицо Медузона помрачнело, но ответил примарху Нурос:

– Только я и горстка воинов.

Он опустил взгляд, словно стыдясь состояния Восемнадцатого.

– Как мне говорили, многие из них покинули другие наши ячейки, – сказал Медузон. – Сейчас трудно назвать точное число.

– Направились к Ноктюрну или в Глубины Гереона, – предположил Нурос. – Я не смог никого отыскать.

– Есть ли какие–то сведения о них? – спросил Вулкан.

Нурос печально покачал головой.

Вулкан мрачно кивнул. Значит, скорее всего, они мертвы.

– Я намерен бросить все силы на единую цель. Мы сломаем хребет этого флота, – провозгласил Медузон.

– Прорыв стратегической блокады, – добавил Мехоза, хотя и без особой необходимости.

Вулкан предпочел проявить снисходительность и слегка кивнул капитану клана Сааргор.

– Мы не можем проложить курс вокруг, поэтому должны прорваться напрямую, – сказал ему Медузон.

– Ты жаждешь боя и с радостью бросишься в атаку на их орудия.

– Я хочу вернуться к войне – чтобы смерть Горгона обрела смысл, а не давила на нас непереносимой тяжестью.

– Ты так же горд, как он, – заметил Вулкан.

– Лучше гордость, чем бесчестье.

– Я не хотел тебя оскорбить, Медузон.

Военачальник провел железной рукой по гладко выбритому черепу Он выглядел усталым.

– Извини. В последнее время на нашу долю выпало немало испытаний. Ставки поднимаются с каждой битвой. Теперь я не вправе проиграть. Слишком многое от этого зависит. Слишком многое зависит от меня. Я буду сражаться с Сынами Хоруса до последнего. И на этот раз будет не просто рейд – не ради припасов. Я хочу убивать их. Убить его. Но я должен спровоцировать его. Должен первым обнажить меч. Такова война. Я не стану лгать, что участие примарха в этой битве не слишком важно. Я понимаю, что ты хочешь покинуть нас, что твой путь ведет в другую сторону. Но хотя бы останься с нами. Твое присутствие значительней облегчит нашу задачу. Подбодрит воинов.

Вулкан смотрел на Медузона, ощущая на себе взгляды всех окружающих, особенно Нуроса. Военачальник ему понравился. Бесстрашный, как и все воины Десятого, это объяснялось влиянием его брата. Но более сильное впечатление на Вулкана произвели решимость и целеустремленность Медузона. Некоторое время он обдумывал его планы и просьбу. Он знал, что его сыны тоже размышляют над этими проблемами.

Затем примарх снова взглянул на проекцию колоссального флота. Непроницаемый заслон из стали и адамантия. Его не преодолеть ни одному десантному катеру, каким бы маневренным он ни был.

– Что скажешь, Вулкан? – спросил Медузон. – Теперь, когда ты знаешь, что я пытаюсь сделать, ты хотя бы останешься с нами?

– Я не могу. В этом отношении ничего не изменилось.

– Значит, ты отказываешься?! – не в силах скрыть отчаяние, воскликнул Медузон.

– Я не могу сражаться в вашей войне.

Он заглянул в глаза Нуроса, огорченного его решением, но готового смиренно его принять.

– И больше не проси меня об этом.

Медузон поднял руку – на этот раз руку из плоти и крови:

– Я не хотел тебя оскорбить.

– Вот и не оскорбляй! – раздраженный собственным смятением, бросил Вулкан.

– Я и не пытаюсь. У меня были надежды…

– Не цепляйся за них, Медузон, они ведут к малодушию. Эти корабли преграждают мне путь так же, как и вам, в этом мы заодно. Я не в силах прорвать блокаду. И ты знаешь, что мне нужна твоя помощь.

– Она гарантирована тебе безо всяких условий. Я не прошу тебя сражаться. Я знаю, что тебе нельзя вмешиваться. Ты совершенно ясно это объяснил. Я только прошу быть на нашей стороне, когда начнется бой. Одно твое присутствие имеет огромное значение.

Вулкан задумался. Его сердце изнывало от желания дать бой Сынам Хоруса, он так долго провел вдали от всего этого, пока искал свой путь. Но, поступив так, он отказался бы от более значительной цели, чего не мог себе позволить. Однако становиться политическим инструментом, даже ради благородной цели, ему тоже не хотелось, хотя это было бы менее весомой уступкой.

– Я останусь с вами до тех пор, пока корабли не вступят в бой, и окажу посильную помощь своим присутствием. Но, как только путь будет свободен, я уйду вместе со своими сынами.

Медузон кивнул:

– Понятно.

– Я знаю, что ты рискуешь, Медузон. Это не могло от меня ускользнуть, – продолжил Вулкан. – Но я не имею права отказаться от своей цели. – Он посмотрел на Нуроса. – Достичь ее я должен в одиночестве.

К чести воина, он ничего не сказал. Он лишь смотрел в глаза примарха, и Вулкан знал, что Нурос все понял.

– Я проведу тебя сквозь строй кораблей, – сказал Медузон.

– А до тех пор я останусь с тобой.

Вулкан кивнул остальным и вышел. Лумак последовал за примархом, чтобы проводить его до отведенного отсека.

– Я сам найду дорогу, капитан. Я думаю, вам с военачальником еще многое надо обсудить.

Лумак опять слегка поклонился.

– Куда ты направишься, Вулкан? – спросил Медузон, когда примарх был уже у выхода из стратегиума. – Куда ведет твой путь после этого скопления кораблей?

– Туда, где я очень давно не был и куда не собирался возвращаться.

Больше он ничего не сказал, предоставив Медузону и его полководцам заниматься своей войной.

Глава 18
ЖЕЛЕЗНЫЕ СЕРДЦА
ЖЕЛЕЗНЫЕ ГОЛОВЫ

—Ты спал?

Горгонсон в половинном комплекте брони проводил инвентаризацию медикаментов на борту «Железного сердца». Скоро они понадобятся. Не дождавшись ответа, он поднял взгляд от инфопланшета.

Медузон ощутил молчаливое недовольство апотекария, даже не видя его хмурого лица.

– Спать мне было некогда. Проверь биометрические показатели, и ты убедишься, что все в порядке.

– Сколько ты бодрствовал?

Горгонсон отложил планшет. В стерильном воздухе ощущался резкий запах антисептика с примесью крови. Медузон тряхнул головой и задумался.

– Несколько дней, я думаю. Может, неделю. Проверь биометрию.

– Проверю.

Горгонсон потянулся за другим планшетом. У него под рукой имелась целая стопка таких устройств. Там, помимо записей о припасах, содержались сведения о потерях и индивидуальные медицинские карты. Он отыскал планшет с данными о Медузоне.

– Вот это твой мозг, – сказал он, доказывая Медузону рентгеновский снимок его головы. Горгонсон обвел стволовую часть. – Твой каталептический узел не предназначен для подмены сна.

– Мне известна его функция, Горан.

Они сели рядом в небольшом помещении архива, расположенном перед главным апотекарионом.

– Твой мозг страдает от дефицита сна. В каталептическом узле заметны признаки напряжения.

Медузон приподнял бровь:

– Я пришел спросить, что ты думаешь об Ауге, а не за медицинской помощью.

– В таком случае ты бы не назначал встречу в апотекарионе. – Горан отложил инфопланшет, – Ты что–то видишь? Или слышишь?

– Я вижу и слышу постоянно. Военачальник обязан быть внимательным.

– Я о галлюцинациях, Шадрак, – с упреком сказал Горгонсон.

– Я понял. Нет, ничего подобного не было. Я ощущаю усталость, это верно. И сомневаюсь, что спал с тех пор, как начался сбор. Ты знаешь, сколько у нас теперь кораблей?

Корабли начали прибывать еще две недели назад. Медузон отдал приказ, и Железная Десятка его выполнила. Боевые звездолеты всех типов приходили ежедневно, некоторые – неполными эскадрильями, другие – отлично организованными флотилиями, были и одиночки, радующиеся шансу присоединиться к крупному соединению. Размеры и состояние космолетов были самыми разными, но Медузон радушно принимал всех. Ремонт и пополнение запасов начинались по возможности немедленно.

Все вместе они вышли в окрестности Цепи Арагны огромного астероидного поля, что на несколько тысяч километров растянулось в третьей части сектора Boрдрал. Названия не имели особого значения. В прошлом в секторе Вордрал находилось скопление промышленных миров–ульев, носящее название Картанон. Терранские когорты аналитиков присвоили планетам класс «Альфам», но гордые картанонцы яростно сопротивлялись присоединению к Империуму.

На закате Великого крестового похода миссия приведения к Согласию выпала легиону Железных Рук. Горгон даже тогда не был склонен к дипломатии. Обитатели Картанона – тоже. Они ответили силой. Когда их боевые корабли вернулись в виде изуродованных остовов, сгоравших в атмосфере, а самые крупные обломки обрушились на континенты, уничтожая население, картанонцы поняли, что победа для них недосягаема. Гордость не позволила им покориться и преклонить колени перед монархом, которого они никогда не видели, и его полководцем в черной броне, чьей власти они не признавали. Они принесли в жертву свое общество, предпочитая смерть служению далекому и чуждому правителю.

Ядерная реакция боеголовок, долгое время хранимых межпланетной цивилизацией, опасавшейся пустить их в ход, но слишком воинственной, чтобы разоружиться, разнесла миры Картанона в клочья, оставив после себя радиоактивный мусор.

Медузон тоже участвовал в этой весьма недолгой кампании. Он наблюдал за концом Картанона и беззвучными атомными солнцами, которые стремительно вспыхивали и так же стремительно угасали.

– Бессмыслица, – сказал тогда Горгон, – Полная бессмыслица.

Его оскорбили расточительность и глупая гордыня общества, слишком упрямого, чтобы признать свое поражение.

Только сейчас Медузон понял, почему они предпочли капитуляции самоуничтожение. На какой–то момент он задумался, как сам поступил бы в подобной ситуации, но быстро убедил себя, что это совсем другой случай. Просто близость Цепи Арагны пробудила воспоминания. И они наряду с перспективой крупнейшего сражения, в котором ему предстояло не только участвовать, но и командовать, не давали ему спать. Встречи с заслуженными лейтенантами, боевыми капитанами и, конечно, железными отцами не прекращались ни днем, ни ночью.

– Мне надо только продержаться еще немного, Горан, – сказал он. – А потом я посплю. Даю слово.

– Что касается твоего вопроса, Шадрак, то я не знаю точно, сколько кораблей в этой армаде, но я знаю, что ты несешь ответственность за них, как и за миллионы душ, что на них находятся. Военачальник должен не только планировать сражения, но и спать. Пусть тебя заменит Лумак, или Мехоза, или этот чертов Далкот. Но тебе необходимо отдохнуть, чтобы не рисковать всем, что удалось достигнуть.

– Я только и делаю, что оцениваю риск, брат. Ayг – это риск, Железные отцы – это тоже риск. Я хочу использовать всех, поскольку бросаю в эту битву всё, что у меня есть. Всё. Мне надо расставить корабли, продумать диспозицию войск, тактику, дислокацию. Цепь Арагны велика, но и она не в состоянии скрывать силы, которыми я командую. По–твоему, я не знаю, что он делает?

– Он ждет тебя.

– Он ждет меня. Точно. А это означает, что он уверен в своих силах. Что у него есть ресурсы. А у меня что есть, то и есть. Мой заслуженный меч. Его кромка кое–где выкрошилась и не такая острая, как мне бы хотелось, но я пущу его в ход и буду наносить удар за ударом, пока не сломается оборона Марра либо мой клинок. Так или иначе, все закончится. Я готов умереть. А он?

– Его смерть меня не интересует, – с раздражением ответил Горгонсон. – А вот твоя речь прекрасна. Тебе следовало бы заложить ее в память и в подходящий момент дать прослушать своим капитанам. Но, если ты не отдохнешь, если твой мозг будет работать хуже, ты можешь не увидеть, что сломается раньше. Вот это я знаю наверняка.

Медузон, устав от этого разговора, поднялся:

– Я жду тебя в командном пункте, как только прозвучит сигнал к началу.

Горгонсон кивнул:

– Конечно. Но ты хоть попытаешься отдохнуть?

– Если это тебя успокоит, то да, попытаюсь.

– Не успокоит, но хотя бы порадует.

– Ну, а что ты думаешь об Ауге?

Горан пожал плечами:

– Он стал другим.

– Другим? Как это?

– Холодным, как машина.

– Мы все частично машины, брат, – ответил Медузон.

Он повернул бионическую руку и стад сжимать и разжимать пальцы, наблюдая, как работают сервоприводы.

– Да, плоть слаба, – намеренно повторил Горгонсон избитую фразу и махнул рукой в сторону главного апотекариона. Несколько Железных Рук неподвижно лежали на медстолах, и, возможно, им уже не суждено было встать. – Никто не знает это лучше, чем я. Адепты Марса с ним что–то сделали. Я не могу понять, что именно. Я пытался, но с имеющимися приборами ничего не выходит. Меня тревожит даже не его плоть, а его разум. С ним что–то произошло.

– Возможно, это скорбь по нашему павшему отцу?

– Возможно. Думаю, именно поэтому они создали изображение погибшего примарха. Они верили, что он жив.

– Они верили, что это он. Это смутило меня, когда я увидел на троне статую, закутанную в мантию и полускрытую тенью.

– Ты хотел, чтобы это было правдой, но здравый смысл отверг эту возможность.

Медузон покачал головой:

– Дело не в здравомыслии. Я чувствовал обман, чувствовал инстинктивно. Металл прочнее плоти, но он не в состоянии полностью ее заменить. Он не может оживить мертвеца. Верить обратному – значит поддаться гордыне. С нашими братьями так и случилось.

– В таком случае, как ты объяснишь присутствие на борту нашего корабля живого, дышащего примарха?

– Вулкана? В каком смысле?

– Он умер Шадрак. Если верить слухам, он умер не раз. Саламандры покинули Макрагг, увозя с собой труп.

Медузон прищурился:

– Ты не веришь, что он тот, за кого себя выдает?

– О нет, это он и есть. В этом невозможно обмануться. Такое нельзя повторить, да еще настолько безупречно. Я только спрашиваю, как он может быть живым?

– Я думаю, Вулкана и самого это волнует.

Горгонсон усмехнулся:

– А тебе известен хоть один воин Саламандр, кого не интересовали бы экзистенциальные проблемы?

– Нурос?

Горгонсон громко засмеялся:

– Он слишком долго пробыл на борту «Железного сердца».

– И пробудет здесь еще дольше.

– Вулкан не забирает с собой Змиев?

– Только своих спутников.

Горгонсон явно удивился, но больше не задавал вопросов.

– Я не знаю, как Вулкан восстал из мертвых и был ли он вообще мертвым, – сказал Медузон. – Но я видел, как он разбил руку отца. Я видел, как молот влетел ему в руку, и несокрушимое серебро с одного удара рассыпалось на части.

– Они подобрали руку?

– На Истваане – иначе она не могла к ним попасть.

Горгонсона ужаснуло подобное святотатство, хоть и совершенное с благородными намерениями.

– Как долго они ею владели?

– Достаточно долго, чтобы создать тело, чтобы основать культ в его честь. Подозреваю, что сначала это была просто реликвия, повод считать нашего отца живым даже после смерти. Ты слышал о Ключах Хель?

– «Они будто огонь, который отняли у горы. Они – то, чего быть не может и не должно», – ответил Горгонсон, цитируя древнюю легенду – «Лишь в последние дни человечества, когда закон уже ничего не значит, можно подумать о том, чтобы довернуть их в замках». Это же область безумия, – добавил он.

– Кибернетическое воскресение.

– Ты думаешь, что Ayг и другие братья пытались повернуть Ключи Хель и с их помощью воскресить нашего отца из мертвых?

– В каком–то смысле – возможно. Но вместо тела у них имелась только рука, его рука.

Горгонсон судорожно выдохнул и потер подбородок. На какое–то мгновение его взгляд устремился в невидимую даль.

– Неужели наше отчаяние так сильно, что мы обращаемся к подобным вещам? Ведь смерть освобождает от долга.

– Что бы они ни сотворили, их ждала неудача. Вулкан положил конец их попыткам. Позже Ayг осознал содеянное ими – я увидел это по его глазам. Отчаяние толкает на отчаянные поступки. Я верю в его раскаяние

– Я ничего не видел, так что не могу судить. Это, как и многое другое, предстоит решать тебе, Шадрак. – Горгонсон поджал губы. – Ayг изменился, это я могу сказать с уверенностью.

– Война всех нас изменила, Горан, и в этом Джебез неповинен.

– В таком случае ты получил ответ.

– Кажется, да.

Медузон покинул апотекарион, чтобы подготовиться к битве. Сон может подождать. Ayг ждать не может.

«Железное сердце», несмотря на вибрацию работающих вхолостую двигателей, казалось, замерло. Экипаж с безмолвным усердием занимался своей работой. Даже почти лишенные плоти воины разошлись по своим каютам, оставив пустыми тренировочные клетки. Залы для упражнений на мечах заполнила оглушительная тишина.

В коридорах лишь слабо мерцал свет.

Корабль затаил дыхание.

Казалось, только сервиторы работают в обычном режиме.

Медузон встретил одного из них в длинном нижнем коридоре – мужская особь, лишенная волосяного покрова, с бесцветной кожей, двигалась из расположенных на корме мастерских. Сервитор ничего не говорил, проходя мимо военачальника, а только бессмысленно смотрел перед собой, выполняя заданную команду. Ленточные гусеницы, шумно скрежетавшие по палубе, заменяли ему ноги, а руками служили зажимы для инструментов. Он нес ящик е тяжелыми боеприпасами, предназначенными для электромагнитных катапульт.

В бездушных глазах застыло нечто вроде дурного предчувствия, которое трудно было не заметить. Медузон увидел в них свое холодное, мертвое изображение.

Светильники на несколько секунд погасли, погрузив корабль в темноту, но генераторы восстановили освещение. Только теперь это был серый полумрак, тусклый и неприятный.

Из полутени навстречу ему ковылял Лумак с рассеченным надвое черепом. Следом за ним тащился Мехоза, наполовину обгоревший, волочивший за собой отказавшую ногу. Потом показались Нурос и Далкот, преображенные почти до неузнаваемости поршнями и бионическими элементами. То ли ожившие мертвецы, то ли призраки.

И наконец, он увидел Ауга, сопровождаемого братьями по культу; его порывистые движения больше напоминали работу механизма, чем шаги человека. Судьба поманила его.

– Такова воля железа, – раздался механический, лишенный эмоций голос. Похожий на голос Ауга, но все же не его.

Он стал машиной, кровь превратилась в масло, сухожилия – в проволоку, кости – в стальные прутья, глаза – в горящие диоды, разум… его разум… У Ауга не осталось разума – только вычислительное устройство, неподвластное концепциям чести и братства.

Холодные металлические пальцы медленно обхватили запястье Медузона, руки, торс, впивались в плоть, отрывая кусок за куском, словно резину, пока под ней не сверкнула окровавленная сталь…

Медузон очнулся, сердце бешено колотилось, воздух со свистом вырывался из легких. Сервитор двигался своей дорогой. Он слышал удаляющийся скрежет его гусениц. В коридоре все еще держался тусклый полумрак.

Но вот снова вспыхнули светильники, и тени исчезли. Свет резанул Медузона по глазам, и он заморгал, стараясь избавиться от сухого жжения.

– Биоанализ, – прохрипел он, с трудом узнав собственный голос.

Доспех выполнил команду, и на планшете, вмонтированном в наручник, развернулась длинная инфолента. Физиологические параметры в пределах нормы.

– Неврология.

Вторая лента развернулась рядом с первой, показывая результаты анализа мозговой деятельности и химического состава. Параметры ниже нормы, прогноз неблагоприятный. Медузон отключил диагностику. Сердечный ритм и дыхание понемногу восстанавливались. Внутренний хрон просигналил, регистрируя проведенное без сна время. Он отключил и его тоже.

После этого он не встретил ни души – ни воображаемой, ни реальной. На корабле было тихо, как в могиле. Впереди показался вход в мастерские. Ayг должен быть там.

Двери разошлись по его команде, но их механизм протестующе заскрипел. Внутри темнота царила над светом, излучаемым натриевой лампой, которая висела под потолком на толстой проволоке. Коридор от входной двери выходил в просторное рабочее помещение, совершенно пустое, если не считать высокого каркаса, держащего почти неповрежденный комплект брони легиона. Брони Ауга. Черный лак на керамите блестел в лучах света, а на левом плече выделялся незапятнанный символ в виде белой латной перчатки. С Льякса Ayг вернулся обновленным и сильным, поэтому выделялся среди других воинов Десятого, в большинстве своем сильно потрепанных в боях.