Текст книги "Старая Земля"

Автор книги: Ник Кайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

Глава 13
ПЕРВАЯ НИТЬ
РАЗРЫВ

Ночь задыхалась от жары и вездесущих запахов нефтехимических продуктов. Мануфакториумы, многочисленные фабрики снарядов, танковые производства – все работало без остановки. Спущенные сверху нормы постоянно повышались. В атмосферу ввинчивались клубы густого маслянистого дыма из бесконечных труб. Промышленность неустанно и отчаянно расширялась. Ежедневно прибывали орбитальные корабли. Адамантиевые корпуса покрыты боевыми шрамами, трюмы готовы поглотить новые партии людей и припасов.

Миллионы городов–ульев использовались для производства амуниции, оружия, брони и снарядов. Их жителей поработила ненасытная война

Картур Уменедис остановился, чтобы перевести дух, прислонившись к углу заброшенного контрольно–пропускного пункта в нижнем секторе «Тартус». Здесь извивались и пересекались между собой узкие перенаселенные улочки. Хотя нижний сектор «Тартус» мог похвастаться населением более пятидесяти тысяч душ, теснящимся в жилых уровнях, предназначенных для вдвое меньшего количества, сейчас Картур был один.

Он понимал, что война всех их превратила в отшельников. Прежде жалкие улочки были заполнены отбросами человеческого общества – уличными торговцами поставщиками, ночными бабочками, наркоторговцами, мелкими ремесленниками, менялами, устроителями подпольных боев и чистильщиками канализации, – а сейчас не попадалось ни души. Торговцы рано закрывали свои заведения, если вообще решались их открывать; деловые операции, не имеющие отношения к войне, сошли на нет. Безмолвствовали даже заколоченные увеселительные заведения.

Ветер принес весть о приходе Хоруса, и этот ветер пах оружейной смазкой и смертью.

Картур оглянулся, но уже не смог заметить своего преследователя. Он и в первый раз не был уверен, что заметил его, но знал, что за ним кто–то идет. Он чувствовал это, а за свою необычайно долгую жизнь он научился доверять чувствам.

Он поднял голову в надежде увидеть хоть клочок неба и убедиться в правильности маршрута. Он уже давно спустился на нижние уровни, надеясь, что царящий здесь мрак обеспечит его безопасность.

В разрыве грязных туч смога мелькнул мертвенно-желтый свет неба. И еще он увидел флаги. Знамена, висевшие на шпилях верхнего уровня, до сих пор провозглашали верность Терре и Трону. Лозунги вонючего подулья были не столь демонстративными. Они предвещали конец всему и медленное погружение в отчаяние.

С его нынешней позиции нетрудно было догадаться, какая из сторон более близка к истине.

Картур поспешил дальше, несмотря на гулко бьющееся сердце и почти нулевой запас в дыхательной маске. Но сначала он проверил оружие: зеленый огонек индикатора боеприпасов показывал, что в его распоряжении магазин увеличенного объема и еще один заряд – в патроннике.

Он продолжил бег, одновременно выдвинув перед правым глазом шестиугольную линзу ориентации, чтобы посмотреть на схему района.

– Почти дошел! – воскликнул он и сам удивился, насколько испуганно прозвучал его голос и какое громкое эхо вызвал.

Картур выбирал самые узкие переулки, бежал кружным путем и уже начинал надеяться, что скрылся от преследователей, как вдруг услышал топот сабатонов. А через мгновение донеслось и глухое жужжание сервоприводов брони.

Он рискнул оглянуться, но так и не заметил тени, бегущей по крышам. Зато почувствовал угрожающее психическое давление, блокирующее его не слишком сильные способности.

Их двое.

И еще один, кого он называл «псом» из–за его упорства и жестокости, действовал открыто, но ночь выдалась темной, а гончая всё ещё оставалась далеко, чтобы её увидеть. Рассудок «пса» воспринимался жжением где–то позади глаз, а когда Картур попытался проникнуть в подсознание, чтобы воздействовать на него, жжение переросло в мучительную боль, грозящую тошнотой.

О своей одаренности он знал еще с детства. Талант проявлялся в странной удачливости, почти ясновидении, что помогало избежать опасностей. Жаль, печально посетовал Картур, что этот дар не предупредил его о том, кто его искал. Неизвестно, каким образом подвернулось приглашение на работу, и он охотно принял его, поскольку доверял этому человеку и считал его своим другом. Еще один шанс прожить долгую–долгую жизнь. Картур ведь не всегда оставался одним и тем же существом. Перемены были ему необходимы. Нищий, артист, торговец – он добросовестно вживался во все эти роли. И уже начинал считать себя бессмертным. Как странно, что сейчас ему кажется, будто бесконечному существованию все же приходит конец.

Сейчас ему необходимо связаться с одним человеком, хотя и не лично, поскольку Картур не представлял, где он может находиться или какую подготавливает для них операцию. Достаточно будет и сообщения, брошенного в эфир, словно бутылка с письмом в океан.

Впереди наконец показалось безопасное убежище.

Оно маячило в конце широкой открытой площадки, вымощенной плитами. Настоящая крепость из камня и стали. С улицы на площадь надо было подняться по короткой лестнице.

Страх придал новые силы, и Картур помчался вперед, перепрыгивая через две ступени.

На его появление у широких металлических ворог мгновенно отреагировали башенные орудия, размещенные в двойных наблюдательных вышках по обе стороны от входа. На его теле появился мерцающий узор красных линий прицельной сетки.

Картур стал рыться в своем форменном плаще из черной кожи с золотой эмблемой на левой стороне груди: сжатый кулак с весами. Он быстро отыскал ключ–жезл и поднес его под прицельный луч.

Прошло несколько секунд, показавшихся ему чуть ли не часами, но Картур удержался и не оглянулся вновь. Он знал, что погоня приближается. Оба преследователя уже неподалеку. Только теперь, чтобы его схватить, им придется под огнем автопушек преодолевать метровую стену из скалобетона, а потом сражаться с целым гарнизоном.

Раздался гулкий звон, и ворота начали открываться. Картур надеялся, что защита здания обеспечит ему достаточно времени, чтобы связаться с человеком, которого он знал под именем Джон.

Картур протиснулся в ворота, как только щель между створками достаточно расширилась для его тела. Во дворе крепости его тут же встретил шеф–инспектор.

Этот человек в серой боевой броне был шире Картура в плечах и выше на целую голову. Свой дробовик он прижимал к груди, гордо сиявшей эмблемой в виде кулака с весами. Шоковая булава, не активированная, но полностью заряженная, покачивалась на поясе.

– Судья Уменедис, – произнес шеф–инспектор, выражая готовность выслушать приказ.

– Закрыть ворота, Ренч! – скомандовал Картур, поспешно снимая черный плащ и принимая из рук подбежавшего охранника нагрудный панцирь.

Инспектор Ренч собрал два десятка человек – все в полной боевой броне, все, за исключением двоих, вооружены дробовиками. Еще двое несли мощные улучшенные плазмометы короткоствольной модели «Брутас», принятой на вооружение в силах правопорядка этого мира.

Створки ворот сменили направление, и в продуваемом сквозняками холле послышался глухой металлический лязг запирающих болтов, вставших в гнезда.

– Принеси горелки, Ренч: надо заварить вход к чертям.

Слабый наклон головы выдал желание шеф–инспектора узнать причину таких мер, но дисциплина не позволила задать вопрос, и он повиновался, лаконично приказав своим людям подготовить к бою соответствующее оборудование.

– Удерживать позиции здесь. Понятно, Ренч? Шеф–инспектор с угрюмой решительностью кивнул. Картур по воксу предупредил его, как только заметил, что за ним следят, и проинструктировал, как следует подготовиться. Случаи гражданского неповиновение за последние несколько недель участились, как будто населением овладела лихорадка, толкающая к открытым мятежам. Картур в душе удивлялся: нет ли каких–то скрытых причин, раздувающих пламя массового безумия? Он давно уже планировал закончить нынешнюю жизнь и отправить Картура Уменедиса «в отставку». Он пробыл в этом мире довольно долго и уже слышал комментарии по поводу своей «поразительной моложавости». Подобные высказывания могли повлечь за собой расследование, а это грозило раскрытием его тайны, что совершенно недопустимо. Он решил, что Картура направят на службу в другой мир. Он до конца сыграл бы свою роль и добродушно распрощался со всеми после долгих лет совместной работы. А после взлета челнока все стало бы намного проще. Он подобрал бы другую одежду, акцент, слегка изменил лицо и превратился бы в кого–то иного, после чего цикл начался бы заново.

Но беспорядки, охватившие город, возможно, всю страну или даже целую планету, разрушили его планы. Он слишком долго задержался на этом месте, попал в ловушку, а теперь за ним кто–то пришел. Наконец.

Двое ополченцев вернулись с горелками и начали заваривать ворота. Картур к этому моменту уже спрятал свое оружие и взял из рук одного из людей Ренча модифицированный болтер модели «Фобос».

Шеф–инспектор еще продолжал громко кричать, распределяя людей по позициям, а Картур поспешил покинуть вестибюль, и за ним захлопнулась еще одна усиленная дверь. Он кивком приветствовал десяток бойцов в следующем помещении, и их огромные полицейские щиты раздвинулись, освобождая ему проход.

Третья дверь, опять надежно запертая за его спиной, привела Картура в помещение для вокс–связи, тесное даже для одного человека. Он опустился на единственный стул и включил стоящее перед ним устройство. Внешне оно, со своей длинной загнутой трубой – блестящим рупором вокс–приемника, – напоминало старинный граммофон. Картур нагнулся, но знакомое негромкое потрескивание не принесло спокойствия. Снаружи прогремел взрыв, приглушенный, но достаточно близкий. Со вздрогнувших стен посыпалась пыль.

Потом погасли огни, и вокруг установился красноватый полумрак аварийного освещения. Вскоре погасло и оно.

Осталась только темнота.

А потом начали гибнуть люди.

Картур слышал стрельбу. Звуки выстрелов, смягченные двумя герметичными дверями, казались далекими и невнятными. Но не крики умирающих людей. Они легко преодолевали защиту Картура. Глупо было брать с собой болтер, здесь совершенно бесполезный. Картур взял его из–за страха и ложной надежды остаться в живых. Ничего не выйдет. Он снова нагнулся. И заговорил.

Ренч увидел, как рухнули двери, как вслед за ревом подрывного заряда створки повалились внутрь и ударились о землю с громким металлическим звоном.

Он не двинулся с места. И его люди не двинулись с места. Они стойко держались.

– Целеуказатели! – скомандовал он, стараясь держаться уверенно.

Двадцать красных лучей вспыхнули в темноте, двигаясь и пересекаясь между собой, Снаружи прилетела граната, все напряглись, но она наполнила вестибюль дымом, и прицельные лучи стали зернистыми и нечеткими.

В ход пошли дыхательные маски, и звук собственного неровного дыхания, усиленный маской, ударил в уши Ренча.

– Оставаться на местах! – приказал он.

На внутреннем экране забрала вспыхнули вопросы сержанта из соседней комнаты, но Ренч проигнорировал их.

Дым заполнил все уголки и щели помещения и стал выползать наружу. Под его завесой что–то мелькнуло, слишком быстро, чтобы рассмотреть, и слишком неясно, чтобы хотя бы почувствовать. Но это был еще не убийца Ренча. Нет, тот появился мгновением позже и не пытался скрываться.

Стрельба закончилась быстро. Картур понимал, что закончилось и сопротивление, которое оказывали его бойцы. Среди гулких разрывов боевых дробовиков и воя плазмометов ему почудился винтовочный выстрел. Затем все прекратилось, и снова стало тихо. Вокс–аппарат издавал треск, на несколько секунд эфир замер. Картур воспользовался старой запылившейся клавиатурой, ввел код передачи и был готов отправить сообщение, как вдруг ощутил чье–то присутствие. Он потянулся за пистолетом, древним оружием из другого мира, которое всегда держал в этой комнате вместе с другими старинными вещами, но в то же мгновение ощутил нож, прикоснувшийся к шее. Он слегка повернул голову.

Просить пощады было бы унизительно, да и не принесло бы никакой пользы. Оказавшись лицом к лицу со своим убийцей, он удивленно поднял брови:

– Я никогда не думал, что это будешь ты. Я считал тебя…

Картур умолк. Он захлебывался алым потоком, хлынувшим из раны на горле. Эта рана напоминала зловещую улыбку, становившуюся все шире и шире, пока кровь не иссякла.

Эльдрад Ультран стоял над трупом. Он не знал этого человека, как не знал многих оперативников Кабала, но этот агент был функционально бессмертным. По крайней мере, он прожил очень долгую жизнь. Точнее, Эльдрад подозревал, что этот человек прожил много разных жизней, постоянно скрывая свой дар. Остальных, тех, кто способен регенерировать ткани, убить сложнее. Но это другое дело. Даже в бессмертии есть свои темные стороны. По крайней мере, этот уже не вернется, и ткань судьбы в его отсутствие станет чище.

Он переключил режим вокс–аппарата, удивляясь надежности древнего устройства, и прослушал записанное убитым сообщение.

Убитый пытался предупредить Джона. Этого Эльдрад знал. Ему приходилось обращаться к Грамматикусу и еще придется делать это в будущем.

– Я не могу позволить ему предупредить тебя, Джон, – пробормотал он и поднял руку.

Извилистая, всепроникающая молния плясала по устройству, пока от него не остались дымящиеся обломки, по которым еще бегали искры. А потом исчезли и они.

Дверь отворилась от его мысленного посыла, и Эльдрад ощутил запах горячей меди. Он вышел из комнаты и отправился посмотреть, как поработал Нарек.

Глава 14
ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ
ДАВНИЙ СЕКРЕТ

Железные отцы явились на встречу к Медузону не одни. Собрание происходило в оболочке огромного зала, чья крыша давно сдалась под натиском времени и войны. Разбитые готические колонны окружали пространство грудами обломков, прикрытых толстым слоем пыли.

Зал, похоже, покинули давным–давно, и, какие бы сцены здесь ни разыгрывались, его изящно закругленные стены утратили даже эхо воспоминаний. Еще одна утраченная и забытая культура. Еще один мир, поверженный в руины, как и многие другие, потерявший свое значение, оставленный без внимания. Медузон даже не знал его названия. Он имел обозначение – «серая кузница». Была у них и «черная кузница», и «темная наковальня», и «серебряная рука». Каждое из этих мест использовалось только один раз, а потом вычеркивалось из списков.

«Если пожар во Вселенной не закончится, скоро не хватит мест для тайных встреч».

Медузон, сопровождаемый своим военным советом, примархом и воинами, шагал по покрытию арены и гадал, увидят ли этот пустынный зал и его полуразвалившиеся трибуны еще одну, последнюю игру.

Кулег Равт и другие отцы привели с собой небольшую армию.

Медузийские Бессмертные с прорывными щитами и скрытыми в ножнах цепными мечами неподвижно, словно статуи, стояли с обеих сторон своих железных лордов. За их спинами замерли обесточенные сервиторы с отключенными оружейными конечностями. Даже в слабом свете натриевых ламп, раздражающе жужжащих и мерцавших, Медузон рассмотрел среди оснащения киборгов волкитные кулеврины и тяжелые болтеры.

Как только военачальник остановился, Лумак и Мехоза без приказа встали по обе стороны от него.

– Все это не предвещает ничего хорошего, – спокойно заметил Лумак, положив руку на эфес своего безымянного меча.

На этот раз Нурос не стал его высмеивать.

Примарх любезно оставался позади Медузона, и Саламандры, смущенные присутствием своего владыки, остановились поодаль от Шадрака, окружив Вулкана, словно вторая броня.

Далкот тоже отстал, но издали он видел больше, чем вблизи.

Ayг поравнялся с Медузоном и взял на себя труд открыть собрание, хотя даже он не мог скрыть удивления при виде такой явной демонстрации силы.

– Братья, вы пришли на наше собрание с хорошей защитой.

– Верно, – подхватил Медузон, сделав шаг вперед. – К чему это?

Ответил им Равт, на этот раз не надевший шлема, что позволило военачальнику рассмотреть его лицо. Его холодная решимость вызвала недоумение Медузона.

– Мы встретились почти сразу после атаки, – сказал Равт. – Было бы неблагоразумно пренебрегать защитой.

Медузон махнул рукой в сторону многочисленных вокс–подавителей, глушителей сигналов и блокираторов, установленных вокруг места встречи:

– И вы не доверяете нашей технологии сохранения анонимности и уменьшения угрозы обнаружения?

– Ты сам навлек на нас угрозу, – ответил Норссон. – Ты вовлек нас в борьбу против мятежника Тибальта Марра.

– Ты одержал великую победу, – заговорил Кернаг, сопровождая свои слова легким наклоном головы. – Но ведь всем ясно, что Марр охотился за тобой. Можешь ли ты со всей уверенностью сказать, что данное обстоятельство не повлияло на твои суждения? Я этого сказать не могу.

– И мы не можем, – добавил Равт. Наше положение становится все более опасным, – продолжил он. – Отсюда и повышенные меры безопасности. Я не возражаю. Риск – неотъемлемое свойство войны, как и наше злосчастное угасание.

– Подумать только! – криво усмехнувшись, воскликнул Медузон. – Я ведь собрал вас, чтобы выяснить ваше отношение к этой проблеме.

– Мы это понимаем, – непринужденно ответил Кернаг. – Железная Десятка снова обретет цель существования, но её не должен подменять своими личными целями военачальник, кем бы он ни был.

Медузон почувствовал, как скрипнули его зубы.

«Они все это спланировали, чтобы сместить меня».

Он посмотрел на Ауга, но железный отец только слушал, сохраняя бесстрастное выражение лица.

Похоже, Равт наконец открыл истину, хотя, судя по частому механическому подергиванию, Аркборн отчаянно хотел высказаться. Медузон гадал, не было ли остальным приказано молчать после загадочных высказываний в рубке «Железного сердца».

– Наша цель состоит в исполнении воли Горгона, – заявил Равт.

– Это я уже слышал от вас раньше. – Медузон перевел взгляд на железного отца клана Фелг. – Или по крайней мере от одного из вас.

Он сделал еще шаг вперед, оставив позади свой военный совет. Нарочитый жест, демонстрация превосходства. И только тогда Медузон заметил, что орудия на гусеничном ходу беззвучно поворачиваются, следя за каждым его движением. Он не утратил присутствия духа, хотя мог только гадать, к чему все это приведет.

– В прошлый раз я подумал, что раны, полученные почтенным железным отцом клана Фелг, затронули и его разум, или же он имел в виду, что мы всегда служим воле Горгона, оставаясь его сынами.

Он заглянул в холодные глаза Бессмертных, связанных со своими железными отцами покаянной клятвой. Затем взгляд остановился на четверке фратеров, явно намеренных его осудить, как он уже понял. Это собрание обрело все признаки судилища, или, что еще хуже, гладиаторской схватки.

– Феррус Манус мертв, – произнес Медузон, удивляясь дрожи в собственном голосе.

А затем заговорил Аркборн, и Медузон понял, что сказанные им в рубке «Железного сердца» слова не были ложью, по крайней мере для него самого. Что еще хуже, Медузон осознал, что этим словам верили и остальные железные отцы.

– Горгон жив.

Несколько мгновений Медузон недоверчиво смотрел на Аркборна, затем нахмурился, не в состоянии принять это безумное высказывание.

– Кулег, – заговорил он, – ты же не можешь верить в…

Равт улыбнулся. Он действительно улыбнулся, и от этого зрелища у Медузона словно загорелись внутренности. Как же далеко зашло помешательство!

– Наш отец вернулся к нам. И он снова возглавит Железную Десятку.

– Ты бредишь, Кулег. Вы все сошли с ума! – в ужасе воскликнул Медузон, все еще не сводя глаз с четверки, но одновременно следя за подчиненными им воинами. Он махнул рукой, и Вулкан, сбросив с головы чешуйчатый капюшон, шагнул под свет натриевых ламп. – Я привел примарха. Вот он. Взгляните на него. Вы же говорите о его… – Он удрученно покачал головой. – Было бы безумием подумать…

– Не подходи ближе! – крикнул Равт, и Медузон только через секунду понял, что приказ предназначен не ему.

Все автоматические орудия повернулись в сторону Вулкана, а фаланга Бессмертных покинула свое место и заняла позиции по обе стороны от него. Десяток тяжеловооруженных сервиторов ожили гудением сервоприводов, их глаза сверкнули ослепительно–белым огнем, а оружие нацелилось на примарха.

– Это существо мне неизвестно! – с холодным высокомерием отрезал Равт.

– Мне тоже, – поддержал его Кернаг и скрестил руки на груди.

Норссон и Аркборн заявили то же самое.

Равт стукнул по полу арены металлическим ободком длинного топорища своего силового топора. Гулкий удар прозвучал обвинительным приговором.

– Перед нами стоит самозванец. Вулкан мертв.

– Вулкан жив!

Нурос, ни мгновения не колеблясь, обнажил свой меч и был готов активировать волкитный аркебуз, что грозило срывом собрания.

– Брат… – предостерег его Лумак, но и сам крепче сжал рукоять оружия.

– Я, предложу тебе еще одно имя, сын Ферруса! – прорычал Нурос. – И это имя – Измена. Подходит?

– Я окажу нам обоим услугу, притворившись, что не слышал этого.

– Лумак, Нурос… – воскликнул Медузон, решив, что должен вмешаться.

В этот момент оглушительный металлический лязг привлек всеобщее внимание. Замерли даже Бессмертные.

Между двумя группами лежал боевой молот, массивный, искусно украшенный.

Вулкан протянул вперед руки ладонями кверху.

У железных отцов не нашлось бы оков, чтобы его удержать. Жест был чисто символическим.

– Мир, – спокойным звучным голосом произнес Вулкан. – Железный отец прав. Вы не знаете меня, и никто, кому вы могли бы доверять, не в состоянии подтвердить мое происхождение.

Равт медленно кивнул, потом махнул рукой двум Бессмертным. Безликие воины оставили свои щиты, чтобы забрать молот Вулкана. Поднять его они сумели только вдвоем, да и то с огромным напряжением, что было заметно по дрожи в руках.

– Его имя – Урдракул, – сказал Вулкан вслед Бессмертным. – Это означает Опаляющая Длань. Помните, что я знаю каждую царапину на нем.

Нурос, несмотря на свой гнев, уже не так яростно взглянул на Лумака, а Медузон почувствовал, что напряжение слегка ослабло.

– Твой меч, Нурос! – потребовал Вулкан.

Мгновением позже послышался тихий шелест металла по кожаным ножнам.

Медузон повернулся к обвинителям Вулкана, уже не обращая внимания на орудия, направленные на него и его собратьев по Разбитым легионам.

– Что теперь, братья? Вы объявили самозванцем Владыку Змиев и утверждаете, что наш отец восстал из мертвых. Как долго вы сочиняли ваши выдумки? А следующим подсудимым стану я?

Норссон издевательски усмехнулся, и Медузона затошнило от его лицемерия.

– Все уже решено, если тебя это беспокоит… терранин.

Кернаг опустил ладонь на рукоять своего меча. Тоже исключительно символический жест.

– Шадрак Смит – не медузиец.

– Ты действовал безрассудно, – наконец заговорил Равт. – Ты сам не сможешь этого отрицать.

– Риск необходим, Кулег, – ответил Медузон. – Если не рисковать, остается только вечно прятаться или постепенно угасать. Уверен, тебе это известно, как никому другому.

Равт кивнул:

– Я не возражаю. Я только требую сдержанности. Мы должны выждать.

– Чего? Чем дольше мы колеблемся, тем ближе подбираются к нам враги.

– Ты не понимаешь, Медузон. Мы ждем не принятия решения – наша цель уже ясна. Мы ждем его…

– Чего? – спросил Медузон, ощутив, как напрягся Вулкан.

Примарх задумчиво молчал.

– Откажись от звания военачальника, – потребовал Равт, – и позволь железным отцам временно командовать легионом. Откажись, Медузон! – повторил он уже с оттенком гнева в голосе.

– Или вы примете меры? – спросил Медузон, нимало не впечатленный бравадой Равта. – Вы собираетесь напасть на примарха? Вы сошли с ума?

– Я не знаю, что он такое. Предатели не в первый раз приходят к нам под личиной союзников. Это был горький урок, и я не намерен повторяться. Откажись.

– То был Истваан.

– Медузон, я видел, как он погиб. Его поглотило пламя ядерного взрыва.

– А нашего отца обезглавили. Почему вы верите в одно чудо, но не верите в другое?

Равт помолчал. Подергивание бледной щеки выдало бушевавшую бурю чувств.

– Я мог бы задать тот же вопрос тебе.

Медузон сжимал и разжимал кулаки, стараясь сохранить самообладание. Потеря хладнокровия в этой ситуации могла стоить чрезвычайно дорого.

– Это измена Трону, измена Императору, измена Империуму, – заявил он. – Ты нарушаешь наши клятвы, Кулег.

Равт ударил себя кулаком в грудь:

– Я верен своим клятвам! Я изменяю только тебе, военачальник. Человеку, чьей власти не признаю.

– Ayг, образумь своих собратьев, – сказал Медузон, – и я не стану заострять внимание на этих смехотворных обвинениях.

Тот не ответил.

Медузон растерянно нахмурился:

– Джебез…

– Я не могу.

– Что ты сказал, брат?

Ауг встал бок о бок с другими железными отцами.

– Я сказал, что не могу. Такова воля Горгона, Шадрак. Я не могу идти против нее, даже если бы захотел.

Равт отступил в сторону, его примеру последовали Норссон и Кернаг. Аркборна пришлось слегка подтолкнуть, как будто он не хотел расстаться с фигурой, неясно видневшейся позади и до этого момента окутанной тенью.

Настала очередь последнего акта пьесы.

Лицо Ауга окаменело, словно высеченное из мрамора, и вместе с ним окаменели его братские чувства к Медузону.

– Мы культ Горгона, берущий начало с самого Истваана. Феррус Манус жив.

Ayг тоже сделал шаг в сторону, и фигура на троне позади него попала в лучи ламп.