Текст книги "Сладостное заточение (ЛП)"

Автор книги: Нева Олтедж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Нера! – с криком я бросаюсь к ней через зал.

– Я пыталась до тебя дозвониться. – Ее голос глухой, а взгляд расфокусирован. – Ты… ты не отвечала на мои звонки.

– Что случилось? Это… кровь? Нера, о Боже, с тобой все в порядке?

– Это был киллер. Я пыталась… Я пыталась разбудить его, но…

– Что? Кого? – кричу я.

Ее покрасневшие глаза встречаются с моими.

– Папа.

Нет. Я отшатываюсь от нее, будто она пнула меня в грудь. Нет . Он в порядке. Он должен быть в порядке. У нас есть свои разногласия, у папы и у меня, но это не меняет того факта, что я люблю его. С ним все будет хорошо.

– Насколько сильно он ранен? Где…? В какой больнице? – Дыхание выходит из легких короткими рывками, и я не могу сформировать полноценные предложения. Почему она просто стоит здесь? Нам нужно поехать к папе.

– Зара… – Нера протягивает мне руку, но я отталкиваю ее.

– Нет, – умоляю я. Затем, схватив ее за окровавленное платье, я зарываюсь лицом в ее шею. – Не говори этого. Пожалуйста, не говори.

– Папы больше нет, Зара.

Глава 9

Похороны Нунцио Веронезе, Бостон

(Захара 18 лет, Массимо, 35 лет)

Пронзительные взгляды.

Приглушенный шепот.

Десятки глаз пронзают мою спину, пока я шагаю через толпу к белому гробу у могилы. Чертовы стервятники. Каждый нерв, каждый атом внутри меня колеблется в состоянии повышенной готовности. По крайней мере, в тюрьме ты знаешь, кто твои враг, чего не скажешь тут. Некоторых я не узнаю, но большинство присутствующих припоминаю.

Здесь более трехсот человек. Все высшие чины собрались рядом с гробом. Мужчины в своих воскресных нарядах и женщины, сверкающие экстравагантными украшениями. По их нарядам можно подумать, что они на торжественном мероприятии, а не на чертовых похоронах. Типично. Дни рождения и похороны всегда были самыми тщательно отмечаемыми событиями в Cosa Nostra. Большинство солдатов стоят сзади. Элита не смешивается с представителями низкого сословия; они игнорируют мужчин, которые на самом деле выполняют всю тяжелую работу для Семьи. Это было не так, когда доном был мой отец. И, черт возьми, не будет, когда вернусь я.

Низкий ропот следует за мной, когда скорбящие расходятся, пропуская меня, в то время как двое моих охранников следуют в шаге позади меня. Я слышу, как мое имя шепчут несколько раз. Большинство людей, однако, просто смотрят на мою тюремную форму и закованные руки в наручниках. С их эгоистичной жизнью, пятнадцати лет, по-видимому, достаточно, чтобы стереть человека из их памяти.

Теплое утреннее солнце освещает крышу гроба, венки и напольные букеты, расставленные вокруг могилы. Большая часть цветочных композиций белая и контрастирует с черной одеждой людей, окружающих покойного. Прекрасный день для похорон. В отличие от того дня, когда они похоронили мою мать. Я слышал, что в тот день шел дождь, но меня посадили в яму за то, что я устроил бунт в столовой. За день до похорон, признаюсь, потерял самообладание, потому что тот ублюдок-надзиратель отклонил мою просьбу присутствовать на ее службе.

Нет никакой грусти, никакого горя, никакого сожаления, которое преследовало бы меня, когда я приближаюсь к гробу. Нунцио никогда не любил меня, и он, безусловно, никогда не нравился мне. Он был просто средством для достижения цели – одной из пешек для моей цели. Это все, чем он был для меня.

Я останавливаюсь на краю могилы и позволяю своим глазам бродить по людям, собравшимся рядом. Батиста Леоне тоже решил посетить похороны, он стоит в стороне – лицо стоическое, спина прямая. Сальво стоит прямо за ним, втиснутый между Тициано и Брио. Наши глаза встречаются, и он едва заметно кивает мне. Я киваю в ответ и затем окидываю взглядом остальную часть толпы. Несколько капо и других членов Семьи стоят с почтительно склоненными головами. Адриано Руффо тоже среди них, но он занял место чуть поодаль. Рядом с ним стоит коротко стриженная блондинка в неприлично коротком платье и замысловатой черной вуали, похожей на сетку. Должно быть, это его жена. А прямо напротив меня, по другую сторону от поднятого гроба, видны макушки двух женских голов. Огромная цветочная композиция закрывает мне обзор, но, должно быть, это мои сводные сестры. Я делаю шаг вправо, чтобы не загораживать обзор.

Я сразу узнаю Неру. Ей было пять лет, когда я видел ее в последний раз, но с ее миндалевидными глазами и мягкими щеками невозможно не узнать ту девочку, которую я часто ловил тайком на кухне за печеньем. Все это было так давно, будто в другой жизни.

Мой взгляд переключается на женщину слева.

И тогда… тогда я замираю.

Как и все остальные, она одета в черное, но что-то в ней приковывает все мое внимание. Мой взгляд скользит по ее телу. На ней элегантная блузка с длинными кружевными рукавами, которые собираются у запястий, и облегающие брюки, подчеркивающие ее фигуру "песочные часы". Из-под подола брюк выглядывают кончики черных шпилек. Я поднимаю взгляд, разглядывая ее светло-коричневые волосы, частично собранные в прическу на затылке, а остальные локоны мягкими блестящими волнами рассыпаются вокруг лица.

«Это Захара», – шепчет голос в моей голове.

Не будь смешным. Я даю ему мысленную оплеуху.

“Это она”.

Нет, эта красивая, утонченная молодая женщина не может быть моей маленькой шпионкой. Она, должно быть, одна из подруг Неры, которая решила поддержать свою подругу, пока та скорбит. Это не может быть Захара, не так ли? Все это время я представлял ее себе как подростка.

Внезапно она поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. В моем сознании взрывается идеальный шторм. Воздух застревает в моих легких, но эти чертовы штуки не сжимаются, чтобы выпустить его.

Я. Не Могу. Дышать.

Ее глаза расширяются от удивления. И узнавания.

Это она.

Первое, что проносится в моем сером веществе это – где ее косички? Я не очень хорошо помню Захару в детстве, в отличие от Неры. Она была совсем малышкой и все время путалась под ногами, поэтому я держался от нее подальше. Но я помню её косички. И по какой-то гребаной причине я ожидал увидеть более взрослую версию этой девушки с косичками.

Я не могу оторвать от нее глаз. Ее взгляд несет в себе гораздо больше, чем просто осознание того, что она смотрит на Массимо Спада, в значительной степени забытого всеми человека. Осознание. Осознание того, кто я. Не в смысле «теневого лидера Коза Ностры» или «мудака с чипом на плече, застрявшего за решеткой». Нет, это единственная душа, которой удалось заглянуть глубоко в мою. Среди более чем трехсот скорбящих здесь, она единственная, кто знает меня.

В горле вдруг пересыхает. Я пытаюсь сглотнуть, но не могу. Единственное, на что я, кажется, способен, – это смотреть на нее. На девушку.

Нет, женщину. Женщину, которая неосознанно нашла выход.

Чтобы спасти меня.

От самого же себя.

В моих долгих поисках того, чтобы заставить каждого человека из моей прошлой жизни забыть обо мне, я каким-то образом почти забыл себя. Но все те вещи, которые я рассказывал ей о себе в своих письмах, вещи, которые должны были быть просто отвлекающим маневром, чтобы скрыть настоящее сообщение в моих записях, они не были случайными. Каждая деталь была правдой. И если бы она не спросила, я, возможно, уже не помнил бы ответов. В тюрьме все, чем был Массимо Спада, было вычеркнуто. Навсегда, думал я. Но она вернула меня обратно. И сейчас, глядя в ее глаза, я понимаю, что если бы не ее письма, то тот человек, которым я был и являюсь, был бы по-настоящему потерян.

«Я знаю тебя», – говорит ее взгляд.

Нас разделяет больше двадцати футов, но такое ощущение, будто она здесь, рядом со мной.

Я знаю, кто ты.

Она знает. Может быть, даже лучше, чем я сам.

Я знаю теб.

Опасения и повышенная бдительность, которые тяготили меня с тех пор, как я вышел из тюремного фургона, внезапно исчезают. Любопытные взгляды членов Коза Ностры вокруг больше не жгут мне спину. Я больше не чувствую необходимости обхватывать их шеи руками и сжимать, пока они не упадут безвольно к моим ногам. Впервые за пятнадцать лет я спокоен.

Священник начинает говорить. Сотрудники кладбища начинают опускать гроб. Я даже не смотрю на него. Кажется, все мое существо заворожено моей маленькой шпионкой. Она так чертовски красива. Я пытаюсь рассмотреть ее, но только потом замечаю необычное пятно вокруг ее глаз и на лбу. Родимое пятно? Было ли оно у нее с рождения? Или это шрам? Что бы это ни было, это не умаляет ее красоты. Я все еще с трудом дышу из-за ее воздействия на меня, несмотря на то, что впервые за много лет чувствую умиротворение.

Захара моргает и быстро отводит взгляд. Ее глаза прикованы к земле, как будто она пытается спрятаться от меня, и в этот момент блаженный покой исчезает.

Стиснув зубы, я заставляю себя снова сосредоточиться на Нере, в то время как мой разум медленно включается. Она наблюдает за мной с другой стороны гроба своего отца с трепетом в глазах. Я удерживаю ее взгляд, цепляясь за него всеми силами, лишь бы не перевести глаза на Захару. Я быстро перебираю в голове все возможные варианты решения этой новой ситуации, в которую мы попали.

После смерти Нунцио Батиста Леоне встанет во главе Семьи. Он ждал этого с момента смерти моего отца. Я нисколько не удивлюсь, если за убийством Нунцио стоит сам этот мерзкий ублюдок. Если мне откажут в условно-досрочном освобождении, я застряну за решеткой еще почти на четыре года, отбывая весь срок наказания. Ярость захлестывает меня с новой силой, и я едва держу себя в руках. Терпение. Я не позволю никому отнять то, что по праву принадлежит мне. Во что бы ни стало.

Священник заканчивает, и несколько членов Семьи подходят, чтобы бросить гроб на землю, прежде чем покинуть кладбище. Затем похоронный персонал начинает высыпать землю в могилу. Не сводя глаз с Неры, я обхожу место захоронения, пока не оказываюсь перед ней.

– Малышка, – я слегка киваю ей.

Нера смотрит на меня несколько мгновений, затем делает шаг вперед и неуверенно обнимает меня.

– Привет, Массимо.

Ее действия меня удивляют. Я ожидал равнодушия или даже простого пренебрежения. Но моя решимость не колеблется. Я придумал для нее новый план. Она, вероятно, возненавидит меня за это, но мне плевать.

– Идем, Спада, – рявкает охранник у меня за спиной, дергая меня за руку.

Я делаю шаг назад, вырываясь из объятий Неры.

Удержать взгляд, чтобы он не скользнул влево, туда, где стоит Захара, было делом проигрышным. У меня не было ни единого шанса. Она реальна или просто плод моего воображения? У меня чешутся пальцы, чтобы протянуть руку и коснуться ее ладони, чтобы убедиться, что она действительно реальна. Почему она больше не смотрит на меня?

Она тебя боится.

Боится? Разве она не знает, что она единственный человек на земле, у которого нет причин бояться меня? Она знает меня.

Я так и сказал.

Черт.

– Я сказал, пошли. – Охранник крепче сжимает мою руку.

Я заставляю себя снова сосредоточиться на Нере.

– Нам нужно поговорить.

– Мы придём завтра.

– Мне нужна только ты, Нера, – говорю я.

Тело Захары напрягается. Она пытается это скрыть, но я замечаю на ее лице выражение полного предательства. Я проглатываю вину. Эта игра стала слишком опасной, и я не буду рисковать тем, чтобы она попала под перекрестный огонь и пострадала. Она выбывает.

Я сжимаю руки в кулаки, борясь с желанием сделать еще один шаг к ней. Я не должен. Когда эти ублюдки следят за каждым моим шагом, я не могу рисковать, показывая даже унцию привязанности к этой девушке. Это вызовет подозрения.

Но я бы убил, чтобы снова увидеть ее глаза.

Моя умная маленькая шпионка.

Мой союзник.

Мой друг.

Сдержанность, за которую я держался, рушится.

Я поднимаю закованные в наручники руки и нежно глажу ее щеку костяшками пальцев.

– Привет, Захара.

Она даже не смотрит на меня.

– Сейчас же, Спада. – Охранник тянет меня за руку, и я отпускаю руки от лица Захары. Затем я разворачиваюсь и направляюсь к фургону

Покидая это место.

Место, где нашел покой, которое длилось всего несколько минут, но я запомню его на долгие годы.

Желание оглянуться через плечо… украдкой бросить последний взгляд… всего лишь один… разрывает меня на части. Каким-то чудесным образом мне удается сдержаться. Я не могу рисковать, выдавая себя. Не могу привлечь к ней внимание. Кто-то может заметить.

Как только я сажусь в машину, дверь за мной захлопывается. Глухой стук разносится по кабине, словно падение тяжелой гранитной плиты на могилу. Запечатывая меня внутри.

Будет ли она помнить меня после того, как перестанут ей приходить письма?

“Нет”, говорит назойливый голос в моей голове. “И так будет лучше”.

Впервые за много лет я согласен с этим придурком. Забыть меня было бы безопаснее. Для ее же блага.

Мне нужна только ты, Нера.

Слова Массимо звучат у меня в голове, пока я спешу по грунтовой дороге к парковке. Мое зрение настолько затуманено слезами, что я едва вижу, куда ступаю. Я поднимаю руку и смахиваю влагу рукавом.

Вот ублюдок.

– Зара! Подожди! – кричит мне вслед сестра.

Я ускоряю шаг. Я сейчас не в состоянии с ней разговаривать. Единственное, чего мне хочется, это свернуться калачиком в темном углу и спокойно поплакать.

Мои руки все еще покрыты мурашками после первой встречи с Массимо. Я не ожидала, что он будет здесь. Если бы я знала, что он будет сегодня на похоронах, то нанесла бы тональный крем. Сыпь на моем лице после этого стоила бы того. Может быть это и глупо и жалко, но я всегда представляла себя с макияжем, когда представляла встречу с ним. Я хотела, чтобы он бросил на меня первый взгляд и нашел меня красивой. Вместо этого я молчала, как дура, потому что не могла придумать, что сказать ему. Я не была готова к этой встрече. Годы ожидания… желания наконец-то встретиться с ним, и я все еще не была готова.

Сказать, что он выглядит не так, как я себе представлял, было бы преуменьшением. Я ожидала увидеть худощавого парня с атлетическим телосложением, похожего на того юношу, которого я видела на маминых фотографиях. Поэтому, когда я заметила огромного человека в тюремной форме, покрытого татуировками и с бритой головой, мой разум помутился. А потом наши взгляды встретились.

И я знала.

Говорят, глаза – зеркало души, и в тот момент, когда я увидел его – умного, безжалостного, коварного – я все поняла. Этот устрашающего вида человек – мой «друг по переписке». Даже без тюремной формы… Даже если бы вокруг была дюжина других мужчин… Я бы все равно его узнала.

Когда он приблизился к нам с Нерой, мое сердце забилось так быстро, что я испугалась, что у меня случится сердечный приступ. В каком-то смысле я всегда воспринимала Массимо как нечто нереальное. Неприкасаемое. Недосягаемое. Увидев его здесь, передо мной, как реальное существо из плоти и крови, я чуть не упала в обморок. И мое глупое сердце запело от радости.

Пока он не раздавил его одним простым предложением.

Только ты, Нера.

С уходом отца Массимо больше не нуждается во мне. У меня не будет возможности шпионить за тем, кто возьмет под контроль Семью. Поэтому я больше ему не полезна.

– Зара? – Нера догоняет меня на парковке. – Ты в порядке?

– Да, – я хватаюсь за ручку двери и проскальзываю в ее машину, падая на пассажирское сиденье.

Она несколько секунд наблюдает за мной через окно, затем обходит капот и садится за руль.

– Теперь нас только двое. – Ее голос тих, когда она смотрит на толпу за лобовым стеклом. – Хочешь остаться у меня на некоторое время? Мне не нравится идея, что ты будешь одна в этом доме.

Я киваю.

Вдали выезжает со стоянки автозак и поворачивает на главную дорогу. Мы оба следим за ним, пока машина не исчезает за поворотом.

– Как ты думаешь, о чем Массимо хочет со мной поговорить? – бормочет Нера.

– Полагаю, завтра ты и узнаешь.

Понятия не имею, что он хочет обсудить с моей сестрой. Может, он хочет предъявить права на имущество нашей семьи. Что было бы в духе его коварных планов.

Мне, черт побери, все равно.

Он уже забрал единственное, что мне дорого. Мое сердце.

И он раздавил его.

Я должен был заметить, что что-то не так.

Как только я ступил на двор, знакомое ощущение покалывало у меня в затылке, но я отвлекся на мыслях о Захаре. От этой встречи я почувствовал себя так, словно земля ушла у меня из-под ног. Ее глаза… Я не мог перестать думать о том взгляде, узнавание озарило ее глаза. Озадаченный этим, я совершенно пренебрег инстинктом. Я был уже на полпути, когда предупреждение наконец дошло до меня.

Слишком мало заключенных.

Обычно в часы отдыха на улице было больше сотни человек. Все из блока D. Но, окинув взглядом двор, я насчитал едва ли двадцать человек.

Группы китайских заключенных, с которыми я заключил прочный договор, нет на их обычном месте. Их скамейка в дальнем левом углу пуста. На площадке обычно играют в баскетбол парни из Ленокса, но их нигде не видно. Двух ребят Кирилла, которые остались со мной после его ухода, тоже нет. В общем, все мои самые верные союзники в этой дыре отсутствуют во дворе.

Я поднимаю взгляд на ближайшую сторожевую вышку. Обычно в это время там стоят два командира с оружием наготове у боковых перил. Ни одного из них там нет. И никаких других охранников по периметру нет.

Полностью насторожившись, но продолжая прогуливаться как ни в чем не бывало, я разглядываю присутствующих мужчин. С какого направления будет нанесен первый удар?

Драки и случайные нападения – обычное явление в этих местах. Мелкие стычки или потасовки, мелкие разборки или серьезная месть – у них, как правило, есть несколько общих черт. Во-первых, они редко бывают преднамеренными. А во-вторых, в них никогда не участвует тюремный персонал.

Сейчас все это попахивает подставой.

Кто-то хочет моей смерти.

В этом нет ничего нового. Многие пытались меня убить, надеясь занять мое место в зоопарке.

Но это, это говорит об отчаянии. Тот, кто хочет заполучить мою голову, хочет этого настолько сильно, что нашел способ привлечь к этому делу командиров. Или, скорее, вывел их из игры.

Я уже почти добрался до своего любимого турника у железной кучи, где я люблю проводить время, когда двое парней отделились от большой группы у забора и направились в мою сторону. Около двадцати лет. Сильно мускулистые. Я видел их в столовой, но мы никогда не общались. До сих пор они держались особняком и не лезли ко мне. Если мне не изменяет память, оба – с пожизненным сроком.

Они приближаются осторожно, держа руки за спиной. Я двигаюсь так, чтобы оказаться прямо под турником, и жду. Мужчины обмениваются быстрыми взглядами. А затем они нападают на меня. Каждый из них держит нож.

Я подпрыгиваю, хватаюсь за перекладину и бью ближайшего придурка обеими ногами в грудь, отправляя его в полет. Спрыгнув вниз, я приземляюсь прямо рядом с другим нападающим, в тот момент когда он замахивается на меня своим оружием. Не крошечным, легко скрытым складным ножиком, а здоровенным тринадцатидюймовым стилетом. Я бью его в лицо, пока он вонзает свой нож мне в левое плечо. Ублюдок отшатывается назад, разбрызгивая кровь по грязной земле и трясет головой.

Мое плечо словно горит, когда я вырываю клинок из своей плоти. Схватив рукоять, я вонзаю сталь в живот придурка, целясь в печень. Он кричит и отступает, прижимая руки к кровоточащей ране с торчащим кинжалом.

– Спада! Берегись! – кричит кто-то.

Я разворачиваюсь как раз вовремя, чтобы избежать удара в спину, и хватаю запястье другого придурка. Сжимая, я наслаждаюсь мелодией сломанных костей. Другой рукой я хватаю переднюю часть рубашки парня и, мысленно блокируя очередной приступ боли в плече, бью лбом по его уродливой роже. Не давая ему времени прийти в себя, я врезаю колено ему в живот и сбиваю его с ног. Облако пыли поднимается вокруг нас, когда я падаю ему на грудь и обхватываю руками его горло.

– Кто тебя послал? – рычу я.

– Я не знаю.

Я сильнее сжимаю его шею.

– Я убью тебя, а потом пойду за твоей семьей! Кто это был?

– Я… я клянусь, – хрипит он. – Я не знаю. Новый охранник, в утреннюю смену… заплатил нам.

– Имя?! – кричу я в его быстро багровеющее лицо.

Руки хватают меня сзади, оттаскивая от этого придурка. Я пытаюсь отбиться, но трое надзирателей оттаскивают меня. Я продолжаю бушевать, упираясь ногами в землю и нанося удары без разбора, когда чувствую укол сбоку в шею. Мои мышцы тут же расслабляются, превращаются в желе, и через несколько вдохов все погружается в черноту.

***

Запах плесени проникает в мои ноздри. Мне даже не нужно открывать глаза, чтобы понять, где я нахожусь. Одиночная камера. Моя частая остановка; дом вдали от дома каждые пару месяцев. О чем это говорит, если я могу определить дыру по ее запаху?

Скрип металла позади меня сигнализирует об открытии двери камеры. Со стоном я переворачиваюсь на вонючем матрасе и смотрю на своего посетителя. Передо мной проплывает лицо моего приятеля Сэма, мое зрение все еще затуманено транквилизатором, который мне вкололи.

– Найди мне способ поговорить с этими двумя ублюдками, – хриплю я.

– Боюсь, это невозможно, мистер Спада. – Он ставит поднос с едой на ржавый стол рядом с койкой. – Они покончили с собой вскоре после того, как их привезли в госпиталь.

– Как удобно. Кто дежурил в отделении, пока они это делали?

– Какой-то новичок. Его перевели сюда два дня назад, но я пока не знаю его имени.

– Могу ли я с ним поговорить?

Сэм выпрямляется и быстро оглядывается через плечо, прежде чем ответить.

– Он попал в аварию по дороге домой. Он не выжил.

Я качаю головой, но не потому, что эта штука все еще звенит. Хотя это так.

Ладно, кто-то хочет моей смерти. И когда их план провалился, они решили замести следы.

Меня беспокоит не сам факт того, что они пытались это сделать, а время.

Эта схема была разработана сразу после убийства Нунцио. Совпадение или нет?

Ты не веришь в совпадения.

Нет, не верю.

Смерть Нунцио и нападение на меня должны быть связаны. Но как? И кому, черт возьми, понадобилось убить моего отчима?

Между нашей Семьей и другими организациями нет никаких проблем, я в этом убедился. И бизнес процветает, так что это не может быть из-за денег. Власть, вот единственный логичный мотив. И если я прав, то подозреваемым остается Леоне. Он единственный, кто может существенно выиграть, если Нунцио исчезнет из поля зрения. Он каким-то образом пронюхал, кто на самом деле заправляет делами в Бостоне, и решил убрать и меня?

Господи, черт возьми! А что, если он узнает, что Захара снабжала меня внутренней информацией?

Я спрыгиваю с койки и хватаюсь за переднюю часть униформы Сэма.

– Кто-нибудь читал мою почту?

– Что? – выдавливает он. – Нет! Конечно, нет!

– Если ты мне лжешь, я тебя прикончу!

– Клянусь, мистер Спада. Мы с Йонасом – единственные, через которых проходят письма, прежде чем их передают доставке. Почтальон, который приходит за ней, тоже надежен. Я давно его знаю и готов за него поручиться, честное слово.

Тиски, сжимающие мою грудь, ослабевают. Она в безопасности. Все остальные, насколько я понимаю, могут упасть замертво прямо в этот миг.

Нам нужно будет прекратить с ней общение. На всякий случай. Это означает, что больше не будет никаких писем. Больше не будет умиротворения для моей души. Это неважно. Ее безопасность – единственное, что имеет значение. И чтобы Захара осталась невредимой, я заставлю Пеппе ходить за ней по пятам. Ее защита только что стала его главным приоритетом, с командой «стреляй на поражение» в любого, кто посмотрит или даже подышит в ее сторону.

Я отпускаю рубашку Сэма и указываю на дверь. Звук его удаляющихся шагов отражается от прочных стен, за которым следует громкий стук закрывающейся за ним двери камеры. Я смотрю на треснувший потолок, но вижу не осыпающийся гипсокартон. А пару медово-карих глаз, наблюдающих за мной. Узнающих меня. Видящих меня.