Текст книги "Сладостное заточение (ЛП)"
Автор книги: Нева Олтедж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)
Глава 4
Год спустя
(Захара, 15 лет)
Тихий стук в дверь вытаскивает меня из глубокой, темной ямы, которой является мое домашнее задание по математике.
– Войдите.
– Зара. – Айрис, наша горничная, заглядывает в комнату. – Я не помешала? Я хотела узнать твое мнение о шторах, которые нужно поменять в гостиной.
Ее тон серьезен, но на лице легкая ухмылка. Та самая, которая у нее бывает, когда она приносит мне письмо.
Я вскакиваю с кровати и бегу через комнату.
– Конечно. Заходи. – Я буквально затаскиваю ее внутрь и закрываю дверь. – Ты принесла письмо?
– Да. Я схватила его, как только забрала почту. – Она достает сложенный конверт из кармана и протягивает его мне. – Тебе нужно, чтобы я сегодня передала твое письмо на почту?
– Пока нет.
– Хорошо. Я буду внизу, если понадоблюсь.
Она поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю ее за руку, останавливая.
– Спасибо. За все.
Айрис всего на пару лет старше меня. Она работает на нас полный рабочий день с тех пор, как ее мама – наш повар – серьезно заболела несколько месяцев назад, и Айрис в итоге бросила школу. Но даже до этого, казалось, она всегда была у нас дома, часто помогала горничным с уборкой или работала на кухне с мамой. И вот уже три года Айрис является соучастницей моего «плана друга по переписке». Когда я впервые начала писать Массимо, именно она доставала мне почтовые марки. А теперь, когда я не могу делать это сама, она отправляет письма за меня. Она также старательно проверяет входящую почту каждый день. Таким образом, она успевает вытащить и спрятать ответные письма Массимо, прежде чем кто-то другой заметит их.
Я так благодарна Айрис. За то, что она мой надежный союзник. Мой друг. Тем более, что я не могу признаться Нере в переписке с нашим сводным братом. Я так много раз хотела признаться ей, но боюсь, что она перейдет в режим «гиперзаботливой сестры» и расскажет папе. В последнее время Нера все чаще беспокоится обо мне: она требует, чтобы я рассказывала ей обо всем, что происходит в школе, и хочет знать, не обижает ли меня кто-нибудь. Я очень люблю ее, но я вижу, как она напряжена. У нее и так много груза на плечах, не нужно беспокоиться еще и о моих.
– Я же сказала, тебе не нужно меня благодарить, – улыбается Айрис.
Я сжимаю ее руку.
– Как твоя мама? Ей лучше?
– Нет. Не совсем. – Ее лицо опускается. – Врач снова сменил ей лекарства, а наша страховка не покроет новые. Возможно, мне придется найти вторую работу.
Я сжимаю зубы. Жизнь иногда так несправедлива. Отец Айрис был солдатом Коза Ностры, и когда он погиб на работе, Семья «выплатила» ее матери деньги. Не то чтобы это пошло им на пользу. Из-за болезни мама Айрис вообще больше не может работать, поэтому папа нанял Айрис в качестве нашей горничной. Теперь на Айрис лежит вся ответственность за уход за матерью.
– Подожди здесь, – говорю я и бегу к своему туалетному столику, где храню шкатулку с драгоценностями. Схватив один из своих браслетов-манжет, я несу его Айрис. – Это восемнадцатикаратное золото. Надеюсь, за него можно выручить достаточно денег, чтобы покрыть расходы на лекарства в течение нескольких месяцев.
– Мисс Зара… – выдавливает она, глядя на браслет. – Нет. Это подарок твоего отца. Я бы никогда не смогла принять…
– Пожалуйста. – Я беру ее за руку и кладу безделушку ей на ладонь. – Мою маму не смогли спасти, но, может, врачи смогут спасти твою. К тому же, я все равно ненавижу эту чертову штуку.
– Нет. Я не могу его принять. – Она пытается вернуть мне браслет, но я только качаю головой.
– Ты сможешь. И будешь. Надеюсь, твоей маме скоро станет лучше.
Айрис шмыгает носом и вытирает глаз рукавом.
– Спасибо.
– Не упоминай об этом.
Как только она уходит, я разрываю конверт. Прошло несколько недель с последнего письма Массимо. Как и все предыдущие, оно написано на простой белой бумаге, обычными синими чернилами.
Несколько мгновений мои глаза впитывают курсивный текст, восхищаясь тем, как Массимо делает каждое слово и букву такими идеальными. Я всегда поражалась прекрасному, ровному почерку его письма. В каждом штрихе есть элегантная равномерность. Каждая заглавная буква A имеет один и тот же маленький изгиб. Каждая буква T пересекается одинаковой горизонтальной линией, одинаковой длины. Но больше всего мне нравится заглавная буква Z. Резко, смело написанная, с небольшой черточкой посередине.
Закончив любоваться его почерком, я начинаю читать сами слова.
Захара,
Я рад, что учёба идёт хорошо. Образование – единственная инвестиция, которая не несёт в себе никакого риска. Оно никогда не может подвести, и его никогда нельзя отнять у тебя.
Я рад слышать, что тебе понравился обед в Brio's с твоим отцом. Ты можешь многому научиться у таких бизнесменов, как они, поэтому тебе определенно стоит подумать о том, чтобы присоединиться к Нунцио в других подобных торжествах.
Новый проект реконструкции в Bay View Casino звучит очень многообещающе. Я обсуждал детали с Нунцио на прошлой неделе, и, конечно, есть много нюансов, которых нужно учесть. Для проекта такого масштаба оценка окончательных затрат очень сложна. Что-то может пойти не так двумястами разными способами. И это было бы плохо. Но умелый менеджер проекта может справиться с неожиданностями. Однако, иногда, ошибки могут зайти за пределы двухсот одной, и будет просто ещё одна лишняя. Я очень переживаю по этому поводу.
Если ты хочешь узнать больше о подобных проектах, тебе следует посетить друга таоего отца, Моне. Он часто бывает в кабинете Нунцио. Может быть, ты даже его видела? Бородатый парень, который обычно носит берет? Если нет, ты можешь найти его на Харрисон Авеню, номер 4195. Мне бы очень хотелось услышать его мысли по этому поводу.
Что касается твоего вопроса – нет. Ночью здесь определенно не тихо.
М.
Как обычно, мне нужно прочитать письмо несколько раз, чтобы расшифровать его. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к тому, как он формулирует свои просьбы – переплетая свои письма тонкими намеками на то, что ему нужно, чтобы я сделала. Еще год назад я бы просто уставилась на это послание, совершенно обескураженная его содержанием. Но не теперь. У меня было много практики.
В одном из самых первых писем Массимо спросил, смотрела ли я фильм «Миссия невыполнима» . Он сказал, что в тюрьме очень мало личной жизни, и он хотел бы, чтобы сообщения могли самоуничтожаться, как в фильме. Странно было с его стороны упоминать об этом, особенно без дальнейшего контекста, но после просмотра фильма с Томом Крузом, я наконец поняла, что мой сводный брат именно в виду.
В последующих письмах он рекомендовал мне другие фильмы, никогда не упоминая, почему, по его мнению, они мне понравятся, и рассказывал о своих любимых сценах. Я, конечно, смотрела их всех, пытаясь понять, что именно он пытается мне сказать
После этого Массимо указывал мне на большее количество сцен из фильмов, или отрывков из книг, или даже на реальные события, и я прочесывала каждое, чтобы понять, на что он намекал, в конце концов понимая, что он хотел, чтобы я сделала. Расшифровка его кодовых слов занимала немного больше времени – иногда две или три буквы и много гугления ссылок, прежде чем его значение доходило до меня. А когда доходило, мы с ним как будто создавали свой собственный лексикон.
Когда я беру его последнее письмо в руки, волнение трепещет в моем животе от каждой маленькой подсказки, которую он написал. Его креативность никогда не перестает меня удивлять.
На этот раз он хочет, чтобы я держалась поближе к отцу и попыталась узнать больше о том, что он обсуждает со своими капо. Это довольно ясно. И он хочет знать, превысила ли реконструкция казино Bay View сумму в двести тысяч. Но остальное? Черт его знает.
Я не помню, чтобы к нам в дом приходил парень в берете. На самом деле, я не думаю, что когда-либо видел мужчину – за исключением военных на ТВ и хипстеров, художников – носящего берет в современной жизни. Я гуглю указанное им местоположение и обнаруживаю, что его не существует. Harrison Avenue – это бывшая промышленная зона, которая перестраивается в модный район с элитным жильем, и там чуть больше тысячи зарегистрированных адресов. Ничего похожего на 4195, указанный Массимо.
Прочитав еще раз самую запутанную часть, я прячу письмо под кровать и спускаюсь вниз.
Папы все еще нет дома, а Нера проводит дни у Дани. Большинство персонала заняты тем, что вешают новые шторы в гостиной. Убедившись, что они меня не замечают, я поворачиваюсь налево и проскальзываю в кабинет отца. Я не уверена, что Массимо имел в виду, но он, должно быть, упомянул эту комнату намеренно.
Кабинет пуст, как и ожидалось. Никаких бородатых парней, скрывающихся внутри, ожидающих, когда я обсужу бизнес по ремонту коммерческой недвижимости. Когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, мой взгляд падает на картину на стене за столом папы. Это изображение парня, чья темная борода скрывает нижнюю часть его лица. Он одет в серое пальто. И черный берет. Нерешительно приближаясь к картине, я рассматриваю впечатляющий спектр света и цвета, а также декоративную раму, которая ее окружает. В центре нижнего края – маленькая табличка.
Автопортрет в берете
Клод Моне
– Привет, мистер Моне, – фыркаю я, затем начинаю щупать по раме. С правой стороны я нахожу крошечную кнопку. Я нажимаю на нее, и картина распахивается, как прекрасная дверь в потайную комнату, открывая скрытый за ней сейф.
Бросив быстрый взгляд через плечо, чтобы убедиться, что дверь кабинета все еще закрыта, я набираю четырехзначный код, который Массимо ловко передал в своем письме. С приглушенным щелчком сейф открывается.
Насмотревшись фильмов о потайных сейфах, я ожидаю обнаружить внутри деньги, драгоценности и прочую добычу. Но ничего подобного. Просто куча папок с файлами, сложенных в стопки и заполняющих внутреннее пространство почти до отказа.
Неудивительно, что я никогда не находила ничего особо полезного в ящиках стола. Похоже, папа хранит здесь все свои бумаги. Массимо либо каким-то образом узнал код от сейфа, либо папа не потрудился его сменить.
Мои руки трясутся, когда я листаю папки, пытаясь найти что-нибудь, связанное с реконструкцией казино. По какой-то причине это ощущается иначе, чем рыться в папином столе, и меня немного беспокоит привкус, который остается во рту. Но дело в том, что я знаю, что делаю это ради благой цели.
За последнее десятилетие семья процветала и добилась устойчивого успеха в бизнесе.
И это заслуга не моего отца.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять истинную природу каждого члена, и того как здесь все устроено. Сначала я думала, что Массимо просто хочет быть в курсе того, что здесь происходит. Но постепенно я понимала, что это было нечто большее, чем просто любопытство. Папа может и официальный дон Бостонской семьи Коза Ностра, но не он решает все вопросы, ни по бизнесу, ни по делам семьи.
Это Массимо.
Может, у меня и нет реальных доказательств этого, но после анализа поведения отца все становится ясно как день.
Я не раз ловила отца на том, что он меняет свою позицию по тому или иному вопросу после того, как возвращается после визита к Массимо. Я также заметила, что он уклоняется от прямого ответа, когда его спрашивают о его мнении по важным деловым вопросам
Неопределенные ответы. Уклонения. Умные оправдания. Такое удивительное предложение, Брио. Дай мне подумать об этом несколько дней. Или, Сложный вопрос, джентльмены. Я подумаю над этим. До тех пор, пока у него не появится возможность посетить Массимо и получить наставления от своего пасынка. Иногда я задаюсь вопросом, принимает ли папа хоть какие-либо решения, которые должны оставаться за доном.
Наконец я нахожу нужную папку и просматриваю стопку бумаг внутри.
Эскизы. Квитанции на материалы для ремонта. Счета от фирмы, которая выполнила работу, которая является семейной компанией и часто используется для отмывания денег. Умно. Мы не только можем перечислить выплаты как деловые расходы со стороны казино, поскольку выплачиваем чистые деньги, но эти деньги перекачиваются в компанию по ремонту, чтобы покрыть завышенные расходы, и в итоге фирма отмывает свои собственные средства.
Я не уверена, что Массимо настаивает на том, чтобы общая сумма расходов на ремонт не превышала двухсот тысяч, но у него должны быть свои причины.
Итоговые цифры на последней странице выглядят вполне приемлемо – меньше чем на тысячу долларов. Хорошо. Я кладу папку обратно в сейф и закрываю дверцу, а затем возвращаю своего друга, мистера Моне, на прежнее место. Сейчас не лучшее время для тщательного изучения других папок, хранящихся в сейфе, но я займусь этим в один из вечеров, когда ни папы, ни домашнего персонала не будет рядом.
Эти маленькие тайные миссии, которые я выполняю для своего сводного брата, постепенно превращаются в настоящее приключение. Помимо его первого ответа, где он объяснил мне все тонкости линейных уравнений, все его последующие письма содержали вопросы с целью получения дополнительной информации. И вот уже больше года он использует меня, чтобы шпионить для него.
И меня это нисколько не смущает.
В отличие от сестры, мне нравится мир Коза Ностры. Интриги. Опасность. Секретные сделки, заключенные под мерцающими огнями роскошных вечеринок. Вечеринки, которыми я бы с удовольствием наслаждалась, но которых обычно избегаю, потому что просто не вписываюсь. Этот мир – отдельная сущность, сложный, запутанный макрокосмос, куда вход разрешен лишь избранным. Формально, как дочь дона, я уже являюсь его частью. Но на самом деле это не так.
Год назад я была в довольно темном периоде своей жизни, чувствуя себя совершенно бесполезной. И слабой. Бессильной. Но сейчас я вне себя от восторга и полна удовлетворения от всего, что я сделала для Массимо, причем так, чтобы об этом никто и не узнал. Я больше не чувствую себя бесполезной. И я определенно не чувствую себя бессильной. И нет, мне наплевать, что он использует меня, по-видимому, без угрызений совести, потому что я не чувствую себя использованным. И я очень наслаждаюсь проблесками, которые я получаю от своего таинственного сводного брата и его безнравственных методов. Я не могу не восхищаться им за его коварные, манипулятивные методы. Решительность и чистая целеустремленность, необходимые для достижения того, чего он достиг, особенно учитывая его обстоятельства, просто сводят с ума.
Править итальянской преступной семьей, не выходя из тюремных стен.
Невероятно.
Я на цыпочках выхожу из кабинета папы и мчусь вверх по лестнице, торопясь составить свой «отчет». Может быть, мне удастся узнать про Массимо что-нибудь еще. Что-то, что потребует ответа больше, чем одно предложение. Может, он захочет поделиться со своими планами, после того как выйдет на свободу и покинет двери тюрьмы.
Захара,
Рад слышать, что тебе удалось связаться со старым приятелем Нунцио. Он знает много хорошего, так что молодец, что ты довела дело до конца, малыш.
Я рад, что его старые привычки не изменились, и он все еще ошивается в своих привычных местах. Но имей в виду, что его район не всегда безопасен, поэтому, если ты снова вздумаешь навестить его, убедись, что твое время хорошо скоординировано. Я бы забеспокоился, если бы ты пошла к нему, а его там не оказалось бы.
Что касается твоего вопроса – я никогда не задумывался об этом всерьез. Думаю, я бы попытался найти место, где мог бы видеть только деревья и небо. Никаких стен. Ни единой души вокруг. Только тишина. Я бы потерял себя, глядя на эту открытость часами. И наслаждался бы покоем.
Знаешь, люди склонны игнорировать мелкие повседневные вещи, не осознавая их ценности, пока их не отнимут. И я имею в виду не только материальные вещи. Что-то такое простое, как возможность спать, не слыша, как кто-то рядом с тобой писает, например.
Позже я нашёл бы этот чёртов публичный дом и перетрахал бы там всех женщин.
PS: Что такое подкладочная ткань, черт возьми?
М.
Я подписываю письмо и бросаю сложенный листок в ржавый металлический шкаф рядом с кроватью, последние предложения все еще звучат у меня в голове.
Да, у меня есть подробный план каждого шага, который я предприму в отношении семейного бизнеса, но я никогда не задумывался о том, чем я займусь, когда наконец покину эту дыру.
Да, заняться сексом – звучит довольно заманчиво.
Скучаю ли я по сексу? Конечно, скучаю. Но его отсутствие не беспокоит меня так сильно, как, вероятно, следовало бы. Утром я дрочу, и это не более чем удовлетворение биологических потребностей моего тела, прежде чем я продолжу свой день. Я вообще не думаю о женщинах. Вся моя умственная энергия направлена на мою главную цель – убедиться, что Бостонская La Famiglia движется в том направлении, в котором я хочу. Ничто другое не имеет значения. Я не думаю ни о чем другом. Как будто мое существование – не могу назвать это жизнью – зависит от выполнения этой цели. Психолог, если бы мне было не все равно на мнение какого-то сверхобразованного осла, вероятно, сказал бы мне, что такая однобокая сосредоточенность ненормальна или нездорова, если уж на то пошло. Хорошо, что я не спросил. Мой путь – единственное, что позволяет мне выжить.
Моя жизнь остановилась в тот момент, когда судья, мать его Коллинз, вынес свой приговор.
“Твою мать, перестань драматизировать”, – раздражающий голос в глубине моего сознания насмехается надо мной.
Я сжимаю переносицу, желая, чтобы этот бесящий придурок исчез.
После недели пребывания в этой дыре я, видимо, сорвался. От скуки я начал разговаривать сам с собой. Эхо, отражавшееся от облупившейся краски стен, создавало впечатление, что со мной находится еще один человек. Тогда-то и появился этот ублюдок, чтобы присоединиться к моей оживленной дискуссии.
Нет, у меня не случилось внезапного раздвоения личности. Я просто представил, что бы сказало мое альтер-эго, будь у него голос, и запустил его, заполнив обе стороны разговора, чтобы скоротать время. Мне нравился этот засранец. Он все еще оставался мной – очевидно, но в большинстве случаев ему было не до того. В каком-то смысле это освобождало. Я снова и снова размышлял о том, как можно было бы избежать драки, из-за которой меня вообще бросили в эту вонючую дыру. Вернувшись в камеру, я решил, что этот засранец уйдет в тот темный уголок моего серого вещества, из которого он выполз.
Но он не ушел.
“Вот именно. Ты застрял со мной. Навсегда.”
Господи. Исчезни уже!
Пронзительный звон колокольчика нарушает относительную тишину, возвещая о времени обеда. Я жду, пока дверь камеры отъедет в сторону, затем выхожу, пока мой сосед по койке, долговязый парень лет двадцати с небольшим, продолжает бездельничать на верхней койке. Его посадили за убийство четырех человек посреди его студенческого кампуса, и, несмотря на то, что мы были сокамерниками больше трех месяцев, он все еще не набрался смелости поговорить со мной. Вместо этого он просто старается изо всех сил не попадаться мне на глаза. В день его прибытия в столовой началась драка, и он стал свидетелем того, как я пытался выколоть глаз заключенному с помощью пустого контейнера из-под йогурта. Похоже, это его напугало.
Или, может быть, во всем виноваты мои частые громкие и не очень дружелюбные беседы с той занозой в заднице, которая поселилась бесплатно в моей голове.
“Ага, как же.”
Иди к черту!
Не то чтобы эта драка была чем-то необычным. Такое дерьмо случается как минимум раз в неделю, либо во дворе, либо в столовой. В большинстве случаев охранники даже не вмешиваются. Когда в одном месте столько сумасшедших ублюдков, безопаснее и проще просто позволить зекам разобраться в наших проблемах, нежели позволить надзирателям вмешаться и разнять их. Здесь действуют несколько иные законы, чем те, что устанавливает старый добрый дядя Сэм. Поэтому, если только драка не приобретает эпических масштабов, охранники в основном не обращают внимания на происходящее. Но когда пресловутое дерьмо все же попадает в вентилятор, они просто обливают виновников перцовым баллончиком. Мы называем это "шоу к ужину". Мне вполне нравится развлечение.
В столовой уже выстроилась основная очередь за едой. Обычно в зале гудит множество одновременных разговоров или парней, перекрикивающих друг друга, но не сегодня. Большинство мужчин молча шаркают к своей еде или уже сидят и едят, не произнося ни слова. Атмосфера кажется напряженной.
– Я тебя искал, – бормочет Кирилл, шагая со мной в ногу и уже держа поднос с обедом. – У нас новые поступления.
– Я догадывался. Кто?
– Президент Chelsea Biker Gang и его заместитель. Вооруженное ограбление, и они застрелили парочку полицейских. – Он кивает в сторону двух крепких парней, стоящих в углу и пристально смотрящих на меня через зал. – Хочешь, я дам тебе оружие?
– В этом нет необходимости, – я стукнул его кулаком о свой в знак благодарности и направился к очереди за едой, не спуская глаз с новичков.
Выживание за решеткой ничем не отличается от выживания в джунглях. Местные животные разделены на стаи. Есть маленькие и несколько больших фракций, каждая из которых управляется своим лидером, и все они постоянно борются за свое место в пищевой цепи. Место каждого в иерархии обычно определяется вскоре после прибытия, и зависит от связей, возможностей и просто от того, насколько подлый этот сукин сын. Время от времени, новая рыба или придурок, который считает себя большим дерьмом, решает бросить вызов высшему хищнику и заявить о своих правах на власть. Они и не подозревают, что в этой дыре я не только альфа, я гребаный король джунглей.
Пока я несу свою еду к столу у узкого окна, двое байкеров направляются в мою сторону. Тот, что повыше, с лысой головой, но с густой бородой, вытаскивает из рукава небольшой складной нож.
– Ты Спада? – спрашивает тот, что пониже, когда они добираются до меня, обдавая меня своим зловонным дыханием и обнажая несколько отсутствующих зубов. Его приятель стоит рядом с ним, сжимая свое оружие.
Я ставлю поднос на стол и улыбаюсь.
– Ты бы не спрашивал, если бы не знал.
Он прищуривается и едва заметно кивает. Бородатый парень замахивается, целясь в мою почку.
Я хватаю предплечье «Гарри» и бью его рукой по столу, заставляя этого подхалима взвыть от боли, когда его запястье соприкасается с металлическим краем. Свободной рукой я смахиваю поднос и бью им по лицу «Коротышки», разбрасывая бобы и макароны во все стороны. Удар в солнечное сплетение президента MC отправляет сквернословящего ублюдка в полет вслед за моим обедом, пока он не приземляется на спину в нескольких футах от меня, позволяя мне сосредоточиться на его бородатом товарище, который все еще сжимает лезвие.
Я замахиваюсь на него, целясь в голову, но этот подонок двигается и полосует меня, задев мое предплечье своим ножом. Проклиная, я хватаю его запястье одной рукой, а бороду другой, затем бью его головой о поднятое колено. Кровь вырывается из его носа и капает на бетонный пол прямо рядом с тем местом, где он бросил свой клинок.
Кто-то хватает меня сзади, чтобы оттащить, но я резко откидываю голову назад, мой череп трескается о череп ублюдка, и бью байкера по голени. Крики раздаются со всех сторон, когда тотальная драка поглощает столовую. На самом деле не нужно многого, чтобы соблазнить эту толпу присоединиться к драке, и еда, подносы и пластиковые столовые приборы взлетают над головой.
Гарри нападает на меня, снова сжимая свой клинок. Я отталкиваю его руку и хватаю его за рубашку, затем отправляю его в полет через всю комнату, где он падает головой вперед на один из столов и остается лежать, не двигаясь. Когда я оборачиваюсь, ища его приятеля, я вижу, что Кирилл сжимает шею этого придурка своим огромным кулаком. Ноги «Коротышки» болтаются над землей, в то время как болгарин бьет главаря байкерской банды по лицу свободной рукой.
– Я был плохим мальчиком, – говорит Кирилл, как всегда, непринужденно, а затем снова бьет мужчину по лицу. – И я больше так не сделаю. Скажи это.
Боль взрывается в моем плече. Я поворачиваюсь и бью головой своего нового нападавшего. Этот ублюдок пытался воткнуть в меня пластиковую заточку. Я замахиваюсь на лицо идиота, когда из верхних динамиков раздается сигнал тревоги, сопровождаемый брызгами белого тумана. Я закрываю свои жгучие глаза, слепо отправляя кулак в полет и чувствуя, как он касается мягких тканей, как раз перед тем, как я поддаюсь приступу кашля.
Чертовы офицеры и их перцовые баллончики.
