Текст книги "Сокровище Единорога (СИ)"

Автор книги: Нелла Тихомир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)

Глава 14

Отцвели яблони, сад оделся листвой, а от Кьолана по-прежнему не было вестей. Нимве извелась, гадая, все ли в порядке, мелькала даже мысль поехать туда, чтобы только узнать, жив ли.

Но молодые короли, навестив ее в конце весны, успокоили хотя бы эту тревогу. Посол из столицы Кирвана сообщал, что Кьолан находится у магов здешнего Дома. Большего близнецы не знали, но Нимве обрадовалась и такому известию.

Дни шли за днями, и каждый был похож на предыдущий. За две недели до Солнцеворота в Сафирне, как всегда, открылась ярмарка, и, не смотря на дождливое лето, город наводнился приезжими.

Нимве, давно собиравшаяся навестить родителей Чика, наконец решилась. Надежд на возвращение Кьолана у нее почти не осталось, поэтому она перестала откладывать отъезд. Хелеа была не в восторге от этих планов, Нимве понимала, что мать боится снова отпускать ее неведомо куда, к тому же, семья Чика действительно жила далеко от столицы. Однако Нимве решила больше не тянуть. Этот долг она была обязана исполнить.

Через пару дней после открытия ярмарки мамины подруги рассказали, что в лавку возле Северных ворот завезли отличные ткани. Хелеа принялась уговаривать дочь съездить, тем более, что обе пообносились, и что, мол, не годится отправляться в дальнюю дорогу оборванкой, они ведь не нищенки какие-нибудь… Нимве понимала, что мама просто хочет как-то ее развлечь, собиралась отказаться – но все же согласилась, чтобы прекратить споры.

Ехать пришлось одной: начали роиться пчелы, и Хелеа не могла отлучаться с пасеки.

Сафирна встретила шумом и толпами людей. Лавка мануфактурщика находилась неподалеку от ворот, но заняло довольно времени, чтобы найти место для тарантаса.

Привязав наконец жеребца, Нимве прошла по людной улице, еще мокрой от недавнего дождя, и, толкнув знакомую дверь, шагнула через порог.

Колокольчик под притолокой звякнул, дверь с негромким стуком захлопнулась за спиной. Нимве постояла, привыкая к полумраку, затем не спеша двинулась вперед, разглядывая рулоны разноцветных тканей возле стен. Покупателей оказалось немного, но приказчик, занятый с клиенткой, только метнул на Нимве взгляд и сразу отвернулся.

Остановившись в углу, Нимве приподняла свободный край отреза, чтобы рассмотреть набивной рисунок на ситце, и услышала:

– Да где-где… В Петухе и Короне! У меня ж деверь там служит, щас только жену его встретила, она и рассказала, – мещанка лет сорока, полная, со щеками будто яблоки, озираясь, таинственно понизила голос. – Нынче спозаранку он и приехал, и еще какие-то с ним.

– Чего шепчешь-то, – заметила собеседница, красивая, молодая, в дорогом платке. – Чего, тайна государственная, что ль?

– Ну, мало ли… Все ж таки с королями он знаком, да и маг…

У Нимве замерло сердце, закружилась голова. Чтобы не упасть, она вцепилась в толстый рулон ткани.

– Только странно, – продолжала молодая, – с чего бы это он на постоялый двор жить поперся? У него ж вроде краля эта есть, как там ее… Да и с королями на короткой ноге…

– Поди ты знай этого Мафхора. Поссорился, может, со своей…

– Да небось другую себе давно нашел, – начала молодая, и осеклась, встретившись взглядом с Нимве. Ее спутница резко обернулась… Глаза округлились, в них мелькнуло узнавание, а после – любопытство.

Отмерев, на негнущихся ногах Нимве пошла к порогу.

Как попала наружу, она не помнила. Ступив на мостовую, невидяще огляделась, прижимая ладонь к губам. Он здесь. Он здесь, стучала единственная мысль. Он здесь… Но ко мне не поехал. "Небось, другую себе нашел", – прозвучали в ушах слова той женщины из лавки.

Я должна туда пойти, подумала Нимве. Не смей, отозвался тихий голос из глубины сердца. Но я должна его увидеть! Я должна… Руки Нимве бессильно упали. И что тогда он подумает, твердил беспощадный голос. Что ты навязываешься? Что ты тряпка? О тряпку вытирают ноги!

– Ну и пусть, – прошептала Нимве. Подняла лицо. Солнце ослепило, перед глазами поплыли сияющие блики. – Ну и пусть… Пускай думает, что хочет. Я просто посмотрю на него… и уйду…

Будто сомнамбула, ведомая чужой волей, Нимве зашагала по проулку. Как-то добралась до тарантаса. Отвязав жеребчика, села и взяла поводья.

До Петуха и Короны путь был неблизкий. Несколько раз Нимве едва не повернула назад – но все-таки, после долгого петляния по улицам, отыскала эту небольшую гостиницу у Западных ворот.

Едва дыша, с обмирающим сердцем она вошла, остановилась у длинного высокого стола, за которым помещался белобрысый парень. Тот поднял голову, и Нимве проговорила:

– Я… я ищу одного человека. Мне сказали, он у вас остановился.

Парень хмуро сощурился:

– А кто такой он вам будет-то?

– Он… ну… – Нимве замялась, не зная, что ответить. Острым взглядом смерив ее с головы до ног, парень сказал:

– Э-э, нет-нет-нет, любезная! У нас заведение приличное. Ступай отсюда, нечего шляться! Ишь, уже и в полдень являться начали. Ступай-ка! – поднявшись, он пошел на Нимве, расставив руки, будто ловил курицу.

– Но я… – растерянно промолвила она. – Вы не поняли, я не проститутка… Я только хотела…

– Да уж знаю, чего вы все хотите, – приказчик крепко взял ее за локоть. – А только не положено.

– Эй, чего еще такое? – недовольно сказали за спиной. Обернувшись, Нимве увидала лысого мужчину лет за сорок, с серебряным подносом в руке. – Чего буяните?

– Да вот, шлюху выпроваживаю, – ответил парень. – Обнаглели совсем!

– Я не шлюха! – Нимве вырвала руку. – Ты со всеми так обращаешься?

– Ладно, отпусти ее, – велел лысый, – может, и в самом деле… Вам чего надобно-то было? – обратился он к Нимве.

– Я хотела видеть… одного человека. Я слышала, что он приехал сегодня утром, и…

Лысый уставился на нее, а через пару секунд его брови поползли на лоб.

– Ой, – выговорил он, – так это ж… Не извольте гневаться, сударыня, работники мои – такие остолопы, да где ж в наше время путных найдешь? А господин маг туточки, на втором этаже, то-есть, поселился, не знаю, правда, воротился уже, иль нет. Давайте, я вас провожу.

Втроем они поднялись по скрипучей лестнице. В полумраке, пахнущем воском и мышами, добрались до двери в самом конце коридора.

– Вот тут он и живет, – тыча пальцем, выговорил лысый. Он стоял, блестя глазами, а из-за плеча выглядывал приказчик. Они, похоже, не собирались уходить.

– Я могу остаться одна? – попросила Нимве.

– Ох, ты ж, – суетливо спохватился лысый. – Конечно! Идем, что ли.

Подождав, пока шаги удалятся к лестнице, Нимве повернулась к двери. Подняла руку… Снова опустила, замерла, кусая губы. Может, не надо? Может, уйти? Уйти… и не увидеть его… Я просто посмотрю, подумала она. Просто посмотрю. Больше ничего!

Нимве вскинула руку и постучала. Дрожа, холодея изнутри, вцепилась в дверной косяк.

Несколько мгновений было тихо, потом щелкнул замок, и дверь отворилась.

Девушка была темноволосая и такая красивая – будто принцесса из сказки. Простое белое платье подчеркивало изумительно тонкие черты, карие глаза и губы, напоминавшие лепестки розы. Улыбнувшись, она спросила:

– А вы кто? – в речи был очень сильный акцент.

Оцепенев, Нимве смотрела ей в лицо. Язык прирос к нёбу, она бы не сумела ответить, даже если бы старалась.

– Да вы проходите, – пригласила незнакомка, но, замерев, как соляная статуя, Нимве не могла пошевелиться.

– Дорогой! – повернув голову, на хиршейском, главном языке Кирвана, позвала красавица. – Дорогой, иди сюда! Тут какая-то девушка!

Задохнувшись, Нимве рванулась прочь. Добежала до лестницы и, растолкав толпу любопытных во главе с хозяином гостиницы, кинулась к порогу.

Она едва помнила, как выехала из города. Как мчалась по тракту, нахлестывая жеребца. Пошел дождь, но Нимве было все равно. Бросив поводья, она лежала на жестком сидении, закрыв лицо руками, и плакала так, что едва не теряла сознание. Жеребец брел куда-то, быстро темнело… Но Нимве, промокшая до нитки, окоченевшая, ослепшая от слез, не замечала ничего вокруг. И даже когда чужая лошадь остановилась около повозки, Нимве не подняла головы. Скрипнула рессора, тарантас качнуло, будто под весом человека, а потом чья-то рука легла Нимве на плечо. Она убрала от лица ладони.

Кьолан. Он смотрел, и глаза поблескивали во мраке.

Нимве закричала. Будто ветром ее совало с места. Спрыгнув наземь, помчалась сломя голову, сырая трава путалась, сковывала ноги, замедляя бег.

Он догнал ее. Схватил, и она снова закричала, стала отбиваться, будто от этого зависела жизнь. Обернувшись к нему, ударила кулаками по груди. Влепила пощечину, потом вторую, расцарапала лицо…

Но он все равно был сильнее. Прижал ее руки к телу, стиснул так, что Нимве не сумела больше драться, однако она не унималась, билась и рвалась, и оба повалились в мокрую траву.

– Пусти… – как в бреду, шептала Нимве. – Пусти…

– Ним… – услышала она. Это словно придало ей сил. Рванувшись, она выдернула руку. Попыталась ударить Кьолана, но он поймал ее запястье.

– Ним… Тише… Что ты, родная, успокойся.

– Уйди, – задыхаясь, ответила она, и сама едва услыхала собственный голос. – Оставь… меня… я не… хочу…

– Родная… не надо так, – он обнял, обхватил ее руками, начал укачивать, будто ребенка, и Нимве внезапно разрыдалась в голос, клонясь лицом к его плечу. А Кьолан говорил:

– Ну, что ты… что такое? Что случилось, Ним? Что, аорэяна?

– Иди… к ней… – сумела выговорить Нимве. – Уходи…

– Ш-ш-ш… Не плачь. Не плачь. Ты все неправильно поняла.

– Не ври! – Нимве рванулась, но не сумела высвободиться. – Пусти меня! Ты мне врешь! Зачем ты врешь? Зачем?!

Кьолан вдруг выпустил ее, и Нимве откачнулась. Он сказал:

– Я не вру. Это ошибка.

– Она была в твоей комнате… – прошептала Нимве. – Я видела… Она звала тебя… "дорогой". Я понимаю по-кирвански…

– Это не моя комната. И меня там не было. А она… она звала своего мужа. Она замужем, Ним.

Нимве медленно подняла глаза. Его лицо было рядом, и он смотрел, не отрываясь.

– Это правда, – сказал он. – Я тебе не вру. Можешь проверить.

Нимве пару секунд молчала. Потом обмякла, и ее так затрясло, что она упала бы, не подхвати Кьолан.

– Ты промокла вся, – он обхватил ее руками, как кольцом. – Тише, милая, тише…

Нимве прижалась к его груди. Вдохнула такой родной, такой знакомый запах, и, закрыв глаза, тихо прошептала:

– Пожалуйста… поехали домой…

*******

Когда Нимве проснулась, в горнице было светло. Низкие солнечные лучи, проникая в открытое окошко, стелились по полу. Снаружи громко чирикали воробьи.

Подняв голову, Нимве заглянула в спокойное лицо Кьолана, лежащего с закинутой за голову рукой. Дотронулась до его короткой бороды. Улыбнулась. Как он изменился, подумала Нимве. Творец, неужели это он… Снова здесь… Снова рядом.

Тихо, чтобы не разбудить, она поцеловала его в плечо. Перевела взгляд на обнаженную грудь. Там, где прежде была рана, возле сердца, белел крохотный рубец – и это все, больше никаких следов. Зато скулу пересекала свежая царапина. Это я его так, с раскаянием подумала Нимве. Вот ведь истеричка…

Она осторожно, пальцем, коснулась его щеки, и Кьолан тут же глубоко вздохнул. Веки дрогнули.

Когда он открыл глаза, Нимве шепнула:

– Привет…

Кьолан улыбнулся, рука легла ей на плечи.

– Болит? – спросила Нимве.

– Что?

– Я тебе лицо расцарапала.

Усмехнувшись, он привлек ее к себе:

– Ничего. Сам виноват. Что ты так смотришь?

– Ты изменился…

– Тебе не нравится борода?

– Нравится, – Нимве провела ладонью по густой и упругой поросли на его подбородке. – Но я не это имела в виду. Ты… у тебя взгляд другой.

– Какой?

– Не знаю. Раньше ты будто… будто прятался, а теперь перестал.

Кьолан снова усмехнулся.

– Нет, серьезно, – сказала Нимве. – Это трудно объяснить. Раньше ты был более дикий. Ну, я хотела сказать…

Он запустил пальцы в ее волосы и негромко молвил:

– И совсем бы одичал, если бы не ты.

Нимве помолчала, а потом решилась.

– Скажи, – она опустила глаза. – Ты насовсем приехал, или…

Тишина. Вскинув взгляд, она продолжила:

– Потому что… если только для того, чтобы попрощаться, то скажи мне прямо сейчас. Я просто не смогу еще раз через это все…

Кьолан вдруг крепко обнял ее, прижал к себе, и она умолкла, опустив голову ему на грудь.

– Прости меня, – услышала она. – Я совсем тебя замучил.

– Ответь, я должна знать…

– Нет, родная, нет. Не чтобы попрощаться. Конечно же, нет.

– Почему же ты тогда не поехал сразу ко мне? Почему живешь в гостинице? И… та девушка, кто она?

С секунду он молчал, потом сказал:

– Вообще-то, я там не живу. Вышла путаница. Знаешь, давай оденемся и поговорим. Я очень многое тебе обязан объяснить.

Позавтракав на кухне, вдвоем, они отправились в беседку, что пряталась в глубине сада, среди кустов рябины. Собаки, увязавшись следом, белыми тенями мелькали в высокой траве.

Беседка, увитая диким виноградом, походила на диковинный шатер. Внутри их встретил полумрак, зеленый и прохладный, старые, давно не крашеные половицы скрипели при каждом шаге.

Нимве села на лавку, Кьолан – рядом. Положил возле себя небольшую кожаную сумку, в таких курьеры обычно возили бумаги.

– Ты почти не хромаешь, – заметила Нимве. – И шрам на груди пропал.

– Да, – ответил он, – меня вылечили маги. Я все это время был в Римте, в Младшем Доме Сагринэйна. В Кирване есть два Младших Дома, знаешь?

– Конечно, – вздохнула Нимве. – К тому же, мне их величества сказали, что ты там. Я думала, ты решил у них остаться… и больше никогда ко мне не вернешься.

Встретив его взгляд, осязаемо мягкий, она умолкла.

– Ну, что ты, – сказал Кьолан. – Почему ты так решила?

– Из-за всего, – Нимве опустила голову. – Из-за того, как ты уехал. Из-за того, что не писал, хоть и обещал…

Молчание. Нимве вскинула глаза. Кьолан даже не старался скрыть замешательства.

– А что, – выговорил он, – ты ни одного письма не получила?

– Одно, еще в начале, отсюда, из Алавинги…

Кьолан покачал головой:

– Вот черт…

– Что?

– Я отправил по крайней мере с десяток. Надеялся, что хоть пара, но дойдет.

– Правда? – тихо спросила Нимве.

– Конечно, аорэяна.

– Что это значит? Вот это слово…

– Аорэяна? Аор – сердце, ияно – дорогой, – Кьолан улыбнулся. Потом взял ее руку и сказал:

– Пообещай не сердиться.

– На что?

– Видишь ли, я от тебя многое скрыл.

– Будто я не знаю…

– Это было в последний раз, – заверил он. – Просто… так получилось. Но сейчас я все расскажу. Прочти вот это.

Раскрыв сумку, маг вынул несколько пергаментов, свернутых в трубочку и перевязанных бечевками. Протянул один Нимве:

– Перевод, конечно, мой, но я постарался ближе к тексту.

Сняв бечевку, Нимве развернула лист. Увидала знакомый, четкий и ровный почерк. Глаза заскользили по строкам.

"Когда сгинут высокородные," – начала читать она, – "и не останется наследника, сыны великих взойдут на их престол, и станут править, и пребудет добрая эта земля под рукою их, с того дня, и навечно.

Случится это во времена, когда явятся двое, рожденные одной утробой, и придет клинок, сын братьев. И встанут единоутробные, и взойдут в землю дальнюю, что давно оставлена тобою. И в той земле биться будете за Сокровище мое, за Великое Древо, мной посеянное – Единорог против Клинка.

И подрубит корень осененное Владычицей дитя, и падет Древо, и гореть будет, как факел на ветру. Наследует Клинок Единорогу, если не смените на силу слабость, и гордыню – на раскаянье. Сражайтесь же, дабы не пресекся род мой, ибо вам завещал я Сокровище, и вам его беречь."

Моргая, Нимве отвела взгляд от бумаги, подняла ошалелые глаза.

– А… что это? – спросила она.

– Пророчество Таэнана, – был ответ.

– Но… как же… Пророчество ведь звучит по-другому!

– Да, – Кьолан согласно нагнул голову, – шестьсот лет вся страна так и считала. Дом Таэнана заставил всех так думать. Но, тем не менее, настоящий текст Пророчества у тебя в руках.

Нимве молчала, ошеломленная, переваривая услышанное. Кьолан спросил:

– Помнишь, тогда, в развалинах, Фиарнейд, глава Дома, говорил со мной?

– Так это он тебе сказал? – очнулась от раздумий Нимве.

Кьолан кивнул:

– Часть из этого, далеко не всё. Полный текст я нашел в архивах Дома. И еще кое-что, кроме него.

– Честно говоря, я мало что поняла, – созналась Нимве. – Разве только… вот тут сказано: единоутробные. Это про их величеств?

– Верно.

– Ну, а остальное – как эбирнейская грамота.

Кьолан усмехнулся:

– Видишь ли, Пророчество для всех оказалось эбирнейской грамотой. Я хочу сказать, Дом Таэнана тоже понял его слова превратно, так, как было выгодно им самим. Иначе они бы не вырыли себе яму собственными руками. Они ведь специально подделали Пророчество.

– Подделали? Но зачем? Зачем им было…

– А вот зачем, – Кьолан протянул еще одну бумагу. – Почитай, и поймешь.

Нимве взяла документ не без опаски, будто насекомое, готовое ужалить. Развернув, прочла: "В ответ же на твое письмо сообщаю, что не стал бы Великий Таэнан тратить время на пустое, поэтому считаю, что единоутробные, упомянутые в Пророчестве – суть сыновья здешнего правящего дома. И значит это, что внимательно должны мы следить за близнецами, буде таковые родятся у королевы алавингов. И ясно, что раз праотец наш Таэнан завещал нам беречь Сокровище, сиречь Дом, и сражаться, чтобы наследовать эту землю, значит, так мы и обязаны поступать, и всячески побуждать правителей местных дикарей уверовать, будто Пророчество сказано для них, дабы, когда родятся принцы-близнецы, пожелали бы они отправиться в поход. И тогда, волею Владык, сумеем мы отыскать того, кого Таэнан именует Клинком, сразиться с ним и воцариться наконец в этой земле, возвеличив имя Черного Единорога и низложив презренных дикарей, блуждающих во мраке."

Когда Нимве опустила лист, Кьолан произнес:

– Этому письму уже около шести сотен лет, Ним.

– Так, значит, – пробормотала Нимве, – они действительно хотели…

– Да. Они решили, что это прекрасный шанс захватить власть в стране. И что Пророчество снимает прямой запрет, который перед смертью наложил Таэнан.

С полминуты они молчали. Потом Нимве сказала:

– А вот на церемонии, перед отъездом, Его величество король Сэтнар говорил насчет чужих пророчеств, неизвестно кому адресованных. Выходит, они уже тогда все знали? Ты им все рассказал?

Кьолан кивнул, и Нимве опустила голову.

– Им сказал… а мне…

Он взял ее ладони в свои.

– Прости, – ответил он. – Ты ведь знаешь, они хотели отречься от престола. Я был обязан сообщить. Не сердись, прошу тебя.

– Но почему же ты мне ничего не сказал?

– У меня были причины.

– Потому что ты мне не веришь, да? До сих пор не…

Придвинувшись, он обхватил ее за плечи.

– Не говори так, – он покачал головой. – Конечно, я тебе верю! Просто это всё запутано, и… Вот смотри, – маг взял из ее рук пергамент. – Здесь сказано: "единоутробные взойдут в землю, что давно оставлена тобою." Это Арна Сангайя. Дом Таэнана следил за принцами с первой минуты путешествия. Людей королевы убили маги. Фиарнейд не сказал, почему. Думаю, соглядатаи им чем-то помешали. Но остальное время маги только наблюдали, потому что все должно было идти естественным путем. А вот когда мы добрались до древнего города, да к тому же отыскали меч самого Таэнана, они, видимо, решили, что на этот раз выпала не пустышка, и Пророчество наконец сбывается. И вот тогда они вмешались в первый раз.

– В каком смысле? – удивилась Нимве. – Вмешались? Когда?

– А вспомни, как умер герцог Окдейн.

У Нимве округлились глаза, и она медленно проговорила:

– Ну, да… да… Мы еще решили, что начальник сыска все подстроил. Ты думаешь, это маги его, ну… заколдовали?

– Я не думаю. Я знаю. Фиарнейд мне сказал.

Нимве молча смотрела на собеседника.

– Но, – произнесла она после паузы, – почему же они не напали на нас, пока ты при смерти лежал? Зачем было выжидать?

– Тогда они этого сделать не могли.

– Но почему?

– Вот почему, – подняв свиток, он указал пальцем место, – "в той земле биться будете за Сокровище мое, Единорог против Клинка." Понимаешь, у них не сходились условия задачи. Были наследники, но не было Клинка, вот в чем дело.

– Как же не было, – тихо возразила Нимве. – А меч Таэнана?

– Меч Таэнана – просто вещь. А сказано: "Наследует Клинок Единорогу."

Некоторое время Нимве смотрела на спутника. Зеленый сумрак беседки делал бледным его лицо, рождая в глазах смутный отблеск. Собака у ног Нимве, на полу, вздохнула и положила голову на лапы.

– Ты имеешь в виду, – выговорила Нимве, – что Клинок – это человек?

– Да, – ответил Кьолан. – Даже не знаю, как это тебе… В общем, дело в том… – он замолчал.

– Что? – спросила Нимве. – Что ты пытаешься сказать?

– На нашем языке клинок звучит как "кьоль".

Нимве остолбенела с широко раскрытыми глазами. Долго и молча взирала на собеседника, пока не произнесла, оправившись от изумления:

– Кьоль… Значит, выходит… выходит, что это ты? Что Пророчество говорит о тебе?!

– Выходит, так, – согласился он. – Мое имя действительно происходит от слова "кьоль". И когда ты позвала меня по имени, у реки, маги сразу все поняли.

– Почему же они уже тогда нас не убили?

– Они ждали Фиарнейда. Без него они ничего не имели права сделать.

Нимве долго молчала, глядя Кьолану в лицо.

– Творец… С ума сойти, – наконец промолвила она. – Даже трудно поверить… Все это время речь шла о тебе, а мы ничего не подозревали.

– Не только обо мне. Таэнан сказал: "и подрубит корень осененное Владычицей дитя". Это ты, Ним. "Осененный", – Кьолан легонько сжал ее ладонь, – значит "прошедший посвящение в маги". А осененный Владычицей – это маг, который прошел Высшее Посвящение, удостоившийся видеть своего Владыку. Такое бывает, может, раз в сто лет.

Поцеловав ее руку, он добавил:

– Потому и погиб Дом Таэнана. Из-за пренебрежения ко всему свету. Остальные для них были мафхоры, которые достойны лишь презрения. А ведь Таэнан предупреждал: "если не смените гордыню на раскаяние", – Дом падет.

Настала тишина. Они молчали, слушая, как тихо шелестят листья винограда, укрывшего беседку.

Наконец, решившись, Нимве спросила:

– И что теперь? Выходит, ты – наследник Черного Единорога?

Кьолан ответил не сразу.

– Меня это просто потрясло, – сознался он. – Не представлял, как с этим быть. Но потом подумал… Вот я узнал тебя, увидел, на что ты способна. А в этой стране, наверное, несколько тысяч магов, которых никто никогда не обучал. Огромный потенциал, разве нет? В общем, Ним… Я решил, что обязан попытаться. Должен сделать то, что говорит Пророчество. Раз кто-то должен взойти на престол Таэнана, пусть это будут маги Алавинги. Я решил создать Дом. Для того и поехал в Кирван. Мы соберем людей, отправим учиться в Доме Сагринэйна. Кирванские маги сказали, что с радостью помогут.

– А вдруг наши колдуны не захотят учиться? – возразила Нимве.

Кьолан покачал головой:

– Есть такие, что захотят. Я перед отъездом побывал на сходке. Во время Зимнего Солцестояния. Некоторые из, как ты говоришь, колдунов очень заинтересовались идеей, поэтому со мной и приехали маги из Кирвана. Та девушка, которую ты встретила в гостинице – дочь главы Дома. Мы попытаемся убедить людей, и я уверен, что многих обрадует мысль создать в Алавинге Младший Дом.

– Короли, конечно, обо всем знают…

– Они обязаны были знать. Создание Дома стоит денег, а людей нужно как-то содержать, пока они учатся. Учеба ведь берет годы.

Нимве отвернулась, закусив губы.

– Что такое? – спросил Кьолан.

– Это значит… ты снова уедешь? Тоже уедешь с остальными в Кирван? Раз ты теперь глава Дома, ты обязан…

Он остановил, взяв ее за плечи:

– Я люблю тебя, Ним. Люблю, слышишь? И без тебя никуда не поеду.

Нимве вскинула глаза.

– Да? – шепнула она.

Вместо ответа он ее поцеловал, заставив надолго умолкнуть.

Лишь через пару минут они оторвались друг от друга.

– Ним, – выговорил Кьолан. – Послушай меня, аорэяна. Я прошу тебя стать моей женой.

Обмирая сердцем, чувствуя, как глаза застилает пелена, Нимве прошептала:

– Ты уверен? Подумай хорошо… Я только крестьянка, а ты…

Он коснулся пальцами ее губ, и она умолкла.

– Ты человек, которого я люблю, – ответил Кьолан. – Ты маг. И ты нужна мне, родная. Я без тебя не справлюсь. Но… если ты не хочешь быть со мной, то…

Упав на колени, обвив его ноги руками, Нимве выдохнула:

– Да я жизнь отдам, чтобы только… Я без тебя жить не могу! Мне без тебя ничего не нужно, ничего. Я на край света за тобой пойду, только позови!

Она почувствовала, как он касается ее волос. Услыхала его голос:

– Значит, ты согласна?

Нимве сумела лишь кивнуть. Пытаясь справиться со спазмом в горле, пробормотала:

– Только что скажет мама…

– Уверен, она не будет против. Хочешь, я с ней поговорю?

– Лучше я сама, – Нимве вскинула голову. – Но скажи… Ты уверен, что такая, как я, пара для тебя? Ты не пожалеешь?

Кьолан долго смотрел ей в глаза, держа лицо в ладонях.

– Только такая, – выговорил он. – Мне другой не надо. Не было минуты там, в Кирване, чтобы я не думал о тебе. Если я и решился на создание Дома, то лишь потому, что надеялся: ты будешь рядом. Будешь мне помогать. Только вместе мы сможем это сделать. Я не собираюсь обещать тебе райской жизни, и ли вечного праздника, да ты и сама не поверишь, правда? Но… мы сможем быть вместе. Это главное. И если будем стараться, то справимся со всем. Я верю. А ты?

– Я тоже, – прошептала Нимве. – Конечно. Я тоже.

И притянув его к себе, обняла так крепко, как смогла.

Они еще долго сидели в беседке, и Кьолан наконец объяснил, почему скрывал причины отъезда, почему не рассказал все раньше: он опасался, что Нимве решит отправиться с ним, или, наоборот, уговорит отложить путешествие. Он знал, что у него не хватит сил сопротивляться. Кьолан и без того не слишком рвался ехать, не представлял, как его встретят кирванские маги, не прогонят ли с порога, как это сделал Дом Таэнана. Отложив поездку, он рисковал не уехать никогда. Брать же Нимве с собой… Это худшее, что он мог вообразить. Была зима, дорога предстояла тяжелая, добирался он почти месяц – а Нимве и без того уже дважды испытывала терпение Владык… А если бы в этот раз Они не оставили ее в живых?!

В общем, он решил ничего не говорить, хотя знал, как его молчание мучительно для Нимве. К тому же, Кьолан нехотя сознался, что и до поездки не чувствовал себя здоровым, а в дороге совсем разболелся, едва добрался до Кирвана, и если бы не Дом Сагринэйна, наверняка бы умер. Нимве сразу вспомнила свой сон, где его вынесла из пропасти птица с сияющими крыльями. Кьолан долго молчал, а после объяснил, что слово "сагринэйн" в переводе значит "солнечная птица".

Едва не до полудня они гуляли по саду, а вернувшись на двор, увидали у крыльца верхового в сером плаще, с большой котомкой, притороченной к седлу.

Когда они подошли, всадник вынул из сумки толстую пачку писем, перевязанную бечевкой, и, подмигнув Нимве, весело сказал:

– Ну, хозяюшка, пляши! Десяток писем за раз, невиданное дело. Похоже, на этом свете кто-то крепко тебя любит!