Текст книги "Легенда Тристане и Изольде"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 56 страниц)

207. И при этих словах Ламорат зашатался, ибо ноги уже не держали его и смерть была близка. Ланселот, увидев, что он падает, бросился поддержать его, и также подбежали к нему многие дамы и девицы. Тут Тристан и передал Ланселоту то, что сказал ему Жирар, и когда тот все узнал, то горячо пожалел его и доброго Галеота, которого он некогда так любил, и он тяжко вздыхал, говоря так: "О, доблестный Жирар, милый мой друг, какая печаль терзает мою душу при виде вашего поражения". При этих словах открыл Ламорат глаза, ибо привела его в чувство скорбь Ланселота. И он спросил: "Мессир рыцарь, отчего вы так сокрушаетесь?" На что Ланселот ему ответил: "Жирар, милый друг мой, я и есть Ланселот, которому вы передали последний ваш привет, а скорблю я о том, что вы умираете, как печалился и о вашем родственнике, известном своей отвагой и столь любимым мною при жизни". Едва бедный юноша понял, что перед ним стоит Ланселот, то приподнявшись, насколько силы ему позволяли, и взяв Ланселота за руку, сказал: "О, благородный Ланселот, как радостно мне теперь оттого, что я смог увидеть вас перед смертью". И больше он не вымолвил ни слова, ибо душа его рассталась с телом, и видя это, все присутствующие стали громко оплакивать его, даже сам Тристан погрузился в печаль.

208. Девица Дезире ясно видела, что Ламорат отдал богу душу, но ни одной слезинки не пролила, а первым делом после кончины Ламората велела позвать к себе Ланселота, и тот подошел к ней. Дезире взяла его за руку и сказала: "Мессир рыцарь, я с детства слышала о том, что доблестью, отвагой и всеми высокими рыцарскими достоинствами никто в мире не может сравниться с двумя рыцарями, и один из них Тристан из Леонуа, а второй Ланселот Озерный. Если бы сегодня утром я знала, что это вы и есть, то, поверьте, оказала бы вам все надлежащие почести. Э так как теперь мне известно, что вы и есть Ланселот, о котором повсюду идет слава, и который так горячо любит Тристана, то я и позвала вас затем, чтобы просить у вас прощения, и то же прошу вас передать прекрасному Тристану. Скажите ему также, что с той минуты, как я его увидела и оценила его красоту, любовь к нему вытеснила из моего сердца склонность к Ламорату из Сорелуа, которого только что прибрал бог, так что ныне мое сердце бьется для одного лишь Тристана. Ламорат мертв, а, стало быть, в моей любви больше не нуждается, вас же я хочу просить, чтобы вы уговорили друга вашего Тристана, благо он слушает вас, стать моим возлюбленным и служить мне, иначе знайте, мессир рыцарь, я не стану жить".

209. Когда Ланселот услышал слова девушки, он понял, что любовь лишила ее разума, и сказал ей в великом изумлении: "Благородная девица, я счастлив, что вы столь горячо полюбили друга моего Тристана и доверили мне свою тайну, но, по моему разумению, не место и не время передавать ему сейчас вашу просьбу, ибо весьма скорбит Тристан об убитом рыцаре, да и по всему лугу, если прислушаетесь, разносятся горестные рыдания дам и кавалеров". Когда Ланселот сказал это, девушка поняла, что ему не хочется передавать ее поручение. Поэтому попросила она Ланселота, чтобы он, по крайней мере, прислал к ней Тристана. И это Ланселот обещал ей. Он пошел за Тристаном и привел его в шатер девицы, а та, увидев его, весьма почтительно перед ним склонилась и сказала: "Добро пожаловать, мессир Тристан, нет для меня гостя желаннее вас". И Тристан ей ответил: "Пусть господь исполнит любое ваше желание".

210. Затем сели они на скамью, а Ланселот вышел из шатра, оставив их наедине. Тут принялась девушка поверять Тристану все свои желания и страсть, которая ее мучила, и так говорила она: "Узнайте, рыцарь, что я просила вашего дорогого друга Ланселота передать вам мои слова, но он затруднился это сделать. Почему я решилась исполнить это сама, ибо кто же лучше меня знает мою беду и мою страсть к вам, единственному целителю, который в силах облегчить любовный мой недуг. Хочу сказать вам, что несравненная ваша красота так глубоко поразила мое сердце, что любовь, которую питала я к убитому вами рыцарю, растаяла, как дым, и я не испытываю к нему никакого сожаления и не желаю, чтобы он вернулся к жизни. Знайте, что вся я в вашей власти, как душою, так и телом, и вы можете делать со мною, что хотите". Но Тристан отвечал ей: "Милая девица, ради господа бога, успокойтесь, прошу вас, и откажитесь от этих слов, ибо я менее всех прочих могу помочь вам. Тело мое и душа отданы другой, так что не в силах я облегчить ваше горе. Просите у меня что-нибудь иное, и я выполню все, даже если смерть будет грозить мне".

211. Когда красавица услышала его ответ и поняла, что не получить ей того, чего она так пылко домогалась, ибо любовь Тристана для нее недоступна, силы разом покинули ее, и она, вздыхая, сказала: "О, Тристан, какое зло причинили вы мне своим отказом! Я-то полагала, что вы самый любезный кавалер из всех, кто живет на свете, но теперь я знаю, что вам нужны лишь сражения и слава; так зачем же, притворяясь влюбленным в меня, принесли вы гибель Ламорату из Сорелуа, который столь предан был мне, что пошел за меня на смерть! Но, раз уж он погиб из-за меня, я докажу вам, как тяжела и горька мне его участь. Молю бога, чтобы он покарал вас за низкий обман, что вы совершили!" С этими словами выбежала она из шатра, оставив Тристана, и бросилась к тому месту, где лежал Ламорат. И, подбежав к нему, она растолкала всех собравшихся, и долго смотрела на мертвого, а потом сказала: "О, милый рыцарь, Влюбленный из Сорелуа, как жаль, что любовь ко мне обрекла вас на смерть, ибо лишь одна я причина гибели вашей. Плохо же я отплатила вам, когда из-за красоты Тристана пренебрегла любовью вашей. За вашу гибель я желаю смерти тому, кто отверг меня. Теперь я утратила любовь и того и другого, и одно мне остается – умереть, дабы искупить мою измену!" И, бросившись на его тело, девушка крепко обняла его, и жизнь покинула ее.

212. Когда все, кто там был, увидели, что девушка умерла, впали они в глубокую скорбь, но более всех горевал, конечно, старый рыцарь, отец девушки. Он был охвачен таким отчаянием, что все кругом прониклись жалостью к нему, и Тристан с Ланселотом плакали вместе с другими. Потом Ланселот сказал благородному старому рыцарю: "Мессир, великая ваша скорбь ничем не поможет вашей дочери, надо покрыть уела умерших и доставить их в замок, и пусть им воздадут все почести, какие им подобают". И старый рыцарь, а с ним и все собравшиеся, одобрили слова Ланселота. Положили тела в два гроба, отнесли их в замок и там похоронили с великой пышностью, воздав покойным подобающие почести. Затем насыпали над ними высокую могилу и написали: "Здесь покоятся Ламорат из Сорелуа и девица по имени Дезире, которая умерла в отчаянии, когда Тристан отверг ее любовь".

XVII

213. Как Тристан и Ланселот покинули замок и отправились в аббатство Оливье Вермейль, и как они переоделись там монахами {42}, чтобы поехать в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой, и что из этого вышло.

214. Итак, согласно преданию, когда Ланселот и Тристан погребли оба тела, они еще четыре дня прожили в замке отца Дезире, ибо Тристану пришлось залечивать рану. На четвертый же день рана его затянулась, и он спросил Ланселота, не пришло ли им время уезжать, дабы продолжить их путешествие. На что Ланселот сказал: "Друг мой, все будет так, как вы хотите, но когда угодно вам ехать?" – "Клянусь богом, – сказал Тристан, – я бы очень желал отправиться в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой; мы можем поехать туда тайно". – "Мессир, – ответил Ланселот, – предоставьте это мне, и я все устрою так, что ни одна живая душа не признает нас, кроме самой королевы". Обнял его прекрасный Тристан и поцеловал множество раз, спрашивая, как собирается он сделать это. "Пока не скажу вам, – ответил Ланселот, – но я уже придумал, как устроить это дело. Собирайтесь же в путь". Распрощались они с рыцарем, отцом Дезире, и, надев доспехи, сели на коней. Ланселот поехал вперед, прямо и никуда не сворачивая, направляясь к аббатству Оливье Вермейль, ибо хорошо был знаком с аббатом, а тот приходился кузеном королеве Сорио {43}, его матери.

215. Так ехали они несколько дней, пока не добрались до этого аббатства, где и были весьма радушно приняты. Когда святой аббат услышал о прибытии Ланселота в сопровождении другого рыцаря, то он очень обрадовался и спросил, кто же тот другой рыцарь. И Ланселот сказал ему: "Милый мой дядя и аббат, знайте, что рыцаря этого почитают за лучшего в мире". Тогда подошел аббат к Тристану, и приветствовав его ласково, спросил, как его имя. И Тристан ответил: "Мессир аббат, поскольку вы родственник доблестного Ланселота, я вам назову себя. Знайте же, что я – Тристан и верный слуга Ланселота". И аббат горячо обнял его, говоря: "Милый Тристан, добро пожаловать, вас я желал узнать, как никого другого на свете. Наконец-то вижу я вас пол своей крышей вместе с Ланселотом Озерным, моим племянником, и теперь смогу похваляться, что принимал у себя двух самых прославленных рыцарей нашего времени". И так был доволен добрый аббат их приездом, что приказал готовить богатый пир, ибо жил он в большом достатке, владея еще многими аббатствами как в Бретани, так и в королевстве Корнуэльском. И в этом аббатстве отдыхали рыцари два или три дня, а к концу третьего дня Тристан спросил у Ланселота, как же думает он устроить то, что обещал. Ланселот ему отвечал, что все идет как положено, следует лишь набраться терпения. После этого он пошел к аббату и, отведя его в сторонку, сказал: "Милый дядя и родственник, я попрошу вас об одной милости, в которой весьма нуждаюсь, и услуга ваша избавит меня от громкой огласки". На это аббат ответил ему: "Милый мой племянник, просите, чего хотите, я все сделаю для вас и прекрасного Тристана, ибо ни в чем не могу вам отказать".

216. И Ланселот, поблагодарив его, сказал: "Узнайте, милый дядя, в чем заключается просьба моя и Тристана: нам нужны два монашеских одеяния, которые мы смогли бы надеть поверх доспехов, дабы не быть узнанными, ибо мы задумали поехать в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой; если же король Марк или злодей Андрет узнают нас, то мы подвергнемся большой опасности. И поэтому, милый дядя, помогите нам переодеться монахами. А еще пошлите с нами какого-нибудь надежного человека с письмами за вашей печатью к аббату Тинтажеля и всем тамошним монахам, ибо мы не можем явиться туда с пустыми руками. Ваш человек представит им нас, как ваших монахов, дабы они приняли нас и делали все, что мы захотим". – "О, милый мой сын, – ответил аббат, это дело гораздо опаснее для меня, чем для вас, но раз уж вы меня просите, я возьму грех на душу и сделаю по-вашему; любому другому я отказал бы, но знаю, что отказав вам, я потеряю дружбу вашу и расположение прекрасного Тристана, а потому и помогу вам, хотя предупреждаю, что и вам грозит в таком деле великая опасность". И он велел позвать одного надежного монаха, которому мог довериться. И посвятил его в дело, наказав в точности выполнять приказы Ланселота и Тристана, что монах ему торжественно обещал. Тогда надели оба рыцаря плащи и капюшоны, скрыв сваи доспехи, горячо поблагодарили аббата Оливье Вермейль и, распрощавшись с ним, уехали, увозя за собой монаха с письмами.

217. Они отправились прямо в королевство Корнуэльское и через несколько дней добрались до бескрайнего леса по названию Барнеро {44}, что в земле Корнуэльской. Тристан ехал впереди, ибо он знал дорогу, и немного погодя встретили они пятерых рыцарей, верхами и в доспехах. Тристан, указав на них Ланселоту, спросил: "Мессир, знаком ли вам кто-нибудь из тех рыцарей, что скачут нам навстречу?" – "Клянусь, я знаю их всех, – ответил Ланселот, – это рыцари Круглого Стола. Они служат королю Артуру и все как один благородны и храбры". – "Назовите же мне их", – попросил Тристан. – "Господь мне свидетель, мессир, тот, кто скачет впереди, это сэр Жирфлет {45}, а рядом с ним Мордрет, племянник короля Артура, третьего зовут Тор {46}, сын Ареса, четвертого – Бранделис, а последним едет Сагремор Одержимый". – "Как думаете вы, мессир, – спросил Тристан, – захотят ли они разузнать у нас, кто мы и куда едем?" – "Что ж, я полагаю, – отвечал Ланселот,что они заговорят с нами, ибо мы одеты монахами, а едем с копьями и щитами; они, верно, решат, что мы – беглые монахи {47} из какого-нибудь аббатства и захотят отобрать у нас наших коне я. И потому, если вы решили поговорить с ними, то взвешивайте каждое ваше слово".

218. При этих словах подъезжает к ним Жирфлет и видит перед собою трех монахов, из которых двое что-то уж слишком ловко сидят на конях, да еще держат щиты и копья. Он указал на них своим товарищам, и все они начали смеяться. А Мордрет решил позабавиться и заявил, что сейчас он этих монахов проучит. И, оставив своих спутников, он поскакал ко встречным. Тогда Тристан спросил Ланселота, как зовут того, кто к ним скачет, и Ланселот ответил ему, что это Мчрдрет. И Тристан попросил его: "Милый друг, подождите меня здесь, а я поеду ему навстречу". И подъехал к Мордрету так близко, что они могли говорить. Первый заговорил Мордрет, вот что он сказал: "Эк, ты, проклятый монах, ну-ка, скажи, отчего те двое остановились и не едут дальше?" – "Какое вам дело, – отвечал Тристан, – едут они или стоят на месте?" – "Я для того лишь спрашиваю, – сказал Мордрет, – что мне нужен конь вон под тем долговязым монахом, для него-то он слишком хорош, а еще я желаю получить копье его и щит, что висит у него на шел". – "Клянусь богом, рыцарь, отвечал Тристан, – если вы зоветесь Мсрдретом, приятелем Бреса Безжалостного {48}, который рыщет по земле Логр, бесчестя девушек, то почему бы вам и не отнять коня и доспехи у этого монаха?" Когда Мордрет услышал эти заносчивые речи, он весь налился кровью от гнева и крикнул: "Это как же, господин монах, вы смеете защищать от меня того монаха!" – "Клянусь богом, смею, сказал Тристан, – и заверяю вас, что от наскока вашего будет вам больше урона, чем пользы". – "Ах, вот как? – вскричал Мордрет, – ну коли вы поддались соблазну удрать из своей кельи, чтобы разъезжать по лесам на манер странствующих рыцарей, дай-ка я попытаю, как вы управляетесь со своим копьем".

219. И он отъехал от Тристана, а Тристан подождал немного, и увидев, что Мордрет летит на него, как ураган, также пустил своего коня и ударил Мордрета с такой силой, что разом выбил его из седла, причем его копье осталось цело, копье же Модрета расщепилось. Рыцари короля Артура, которые с нетерпением ждали, когда Мордрет побьет копьем монаха, поразились, видя его падение. Тристан же, решив показать им свою силу, приблизился к Мордрету и сказал: "Ну что, рыцарь-задира, неповадно вам будет теперь спешивать монахов?" А Мордрет поднялся и, выхватив свой меч, крикнул: "Эй ты, проклятый поп, если тебе удалось выбить меня из седла, так у меня еще остался меч, посмотрим, чья возьмет!" – "Клянусь богом, – ответил Тристан, мне что-то не хочется биться на мечах, ведь мое-то копье цело, да, кроме того, верно, ваши спутники захотят отомстить за ваш позор. Так что убирайтесь-ка вы прочь!" – "Ах, проклятый монах, – вскричал Мордрет, – твои заносчивые речи мне, что нож в сердце; я тебя просто убью, если ты не намерен защищаться!" И он кинулся на Тристана, а тот, увидев, что на него нападают с мечом, воскликнул: "О, подлый рыцарь, если вы хотите усугубить свой позор, так я вам в этом помогу!" И поняв, что задира Мордрет не желает отступаться от него, выхватил Тристан свой меч из ножен и, прыгнув навстречу Мордрету, нанес ему столь страшный удар по голове, что Мордрет, не выдержав его, покатился замертво.

220. А Тристан, видя его поверженным, сказал: "Ага, низкий рыцарь, вы не хотели миром покончить дело и по-дружески отпустить нас, так мы теперь силою расчистим себе путь". Он сел на своего коня, которого держал Ланселот, и стал поджидать, не полезут ли и другие в драку с ним. Ланселот же вернулся назад, к монаху. Когда Жирфлет увидел мощный и страшный удар, который Тристан нанес Мордрету, он от души поразился и сказал своим спутникам: "Сеньоры, я полагаю, что эти два монаха – отважные и храбрые рыцари, а монахами они оделись, дабы не быть узнанными, и, если бы не месть за Мордрета, клянусь, следовало бы дать им уехать, но он наш товарищ, и мы должны сразиться за него, для чего я и еду первым". И он, подъехав к Тристану, крикнул ему: "Господин монах, знаю, что неподобающе я поступаю, вызывая вас, но товарищей должно защищать, а потому – берегитесь!" И на эти слова Тристан ответил тем, что пустил своего коня и ударил своего противника с такою мощью, что выбил его из седла и разбил в щепы его копье. Копье же Тристана осталось цело.

221. Когда Жирфлет упал, он тут же вскочил на ноги и крикнул монаху: "Эй, проклятый монах, теперь я вижу, что копьем вы владеете куда лучше меня, но у меня есть еще и меч, и, хоть заставить вас биться я не могу, но прошу вас принять вызов". – "Этого я не сделаю, – ответил Тристан, – пока копье мое цело, я буду сражаться им, а на мечах померяюсь силами лишь с тем, кто копье мое разобьет и меня попросит биться с ним дальше". – "Ваша правда, храбрый монах, – сказал Жирфлет, – сделаем так, ибо вы правы, я же неправ". И он приблизился к Мордрету и сказал ему: "Мессир рыцарь, своим позором обязаны вы вашей спеси". – "Клянусь богом, – ответил Мордрет, – этот монах играючи управляется с копьем и сражается на удивление ловко". Тем временем приблизился и Бранделис, чтобы сразиться в свою очередь, громко восклицая: "Ну-ка, проклятый монах, поберегись!" И Тристан, услышав это, пришпорил своего скакуна и ударил рыцаря конем и щитом, так что тот покачнулся в седле и рухнул наземь. При падении копье его разлетелось вдребезги, копью же Тристана ничего не сделалось. Когда Сагремор Одержимый увидел, как побивают его товарищей, то сказал: "Святая матерь божья, – как мне совладать с этим чертовым монахом, который взял верх над тремя такими рыцарями! Но делать нечего, приходится вступиться за их честь". И он набросился на Тристана и ударил в его щит своим копьем, так что оно разлетелось в щепы, а Тристан ранил его и сбросил с седла, копье же свое сберег. Но Сагремор сразу же вскочил на ноги, и подойдя к Жирфлету, сказал ему: "Мой милый Жирфлет, прошу вас, послушайте меня и давайте отомстим за позор Мордрета, ибо он и мы опозорены из-за его гордости".

222. Когда Тор, сын Ареса, увидал поражение своих спутников, то решил про себя, что тот, кто их побил, не был ни монахом, ни рыцарем, но дьяволом, которого не берут копье и меч, ибо нельзя было и помыслить о том, что это дело рук человеческих. "Но я должен сразиться с ним, чего бы мне это ни стоило". И он пришпорил своего коня, чей топот был подобен грому, а Тристан, увидев его, приготовился к бою. Тор нанес удар Тристану и сломал копье, но Тристан даже не покачнулся, а в свою очередь ударил Тора с такой невиданной силой, что подпруга и нагрудный ремень Торова коня лопнули, а сам он вместе с седлом меж ног кубарем перелетел через круп, а ведь был он одним из лучших бойцов в земле Логр. И, увидев этот могучий удар, спутники Тора даже засмеялись, говоря меж собою, что никогда не встречали они столь искусного в бою монаха или аббата, как этот, сам же Тор, грохнувшись оземь, был потрясен еще более, нежели все остальные. Однако он сразу же вскочил на ноги, но в схватку больше не полез, а лишь поднял седло и, водрузив его на спину коня, взял его под уздцы и отвел к своим товарищам.

223. Когда Тристан понял, что Тор больше не намерен сражаться, то был он весьма удивлен, ибо считал его самым сильным и стойким из всех своих противников. Он приблизился к нему и сказал: "Достойный рыцарь, нам следовало бы продолжить бой, ибо то, что я сбросил вас наземь, отнюдь еще не победа над вами. Случилось это не по вашей немощи, а оттого, что слабы подпруги у вашего коня. Знайте, что я почитаю вас сильнейшим и искуснейшим противником в игре на копьях". Когда Тор услышал учтивые речи Тристана, он ему ответил: "Мессир, не буду я больше биться с вами ни на копьях, ни на мечах, уж лучше пребывать мне в позоре, как моим товарищам, ибо ни подпруга, ни нагрудник моего коня не выдерживают ваших ударов, да и не по душе мне биться с вами". – "Ну, что же, как вам будет угодно, я благодарен за откровенность, но скажите мне, как ваше имя, если мне дозволено это знать?" – "Мессир, – ответил тот, – имя мое – Тор". – "О. Тор, – воскликнул Тристан, – милый друг мой, я счастлив свести с вами знакомство, доблестный рыцарь!" И Тор его спросил: "А как ваше имя, сеньор приор?" – "Поверьте, – ответил Тристан, – сейчас я не могу назвать себя, но прошу вас считать меня преданнейшим вашим другом". И Тор ему ответил: "Раз уж вы не можете назвать свое имя, делать нечего, но прошу вас, скажите, не знаете ли вы чего-нибудь нового о доблестном рыцаре Ланселоте, ибо мы разыскиваем его". – "Клянусь богом, мессир, – сказал Тристан, – я знаю, что он жив и в добром здравии". "Тогда скажите мне, – спросил еще Тор, – известно ли вам, где он сейчас и как его найти?" – "Я вам советую, – ответил Тристан, – не ехать дальше, ибо только напрасно потеряете время, но возвращайтесь назад, и вы скорее разыщете его там, откуда едете, чем в другом месте, а больше я ничего не могу вам сказать".

224. С этими словами повернул Тристан коня и подъехал к Ланселоту и к монаху из аббатства Оливье Вермейль, и они пустились в путь, оставив пятерых рыцарей сидеть на месте. Так ехали они весь день без единого приключения по лесу, где и остались ночевать. Пятеро же рыцарей, со своей стороны, потолковав, решили вернуться к королю Артуру, как им и посоветовал храбрый монах. И больше я о них говорить не буду, а вернусь к моему повествованию; скажу лишь, что они достигли Камелота и, представ перед королем Артуром, рассказали ему и всем прочим чудесное приключение с тремя монахами, чем всех их весьма поразили.

XVIII

225. Как Тристан и Ланселот встретили у источника доблестного Блиобериса Ганского, который сопровождал девушку. И как Ланселот сперва сразился, а потом познакомился с ним ко всеобщей их радости.

226. Итак, согласно преданию, монахи эту ночь провели в лесу, а наутро пустились в путь и ехали до девяти часов. И тут приметили они рыцаря, который, сидя у источника рядом с дамой, вел с нею беседу. Когда рыцарь увидел монахов, вооруженных копьями и щитами, он вскочил на ноги, сел на коня и, взяв копье и щит, сказал своей даме: "Оставайтесь здесь, а я запрещу этим монахам подъезжать к источнику, иначе они узнают вас, и подумают о вас худое". И девушка сказала ему, что сделает, как он просит, и будет лишь наблюдать за ним. Тогда ринулся рыцарь на монахов, а Ланселот, увидев это, сказал другу своему Тристану: "Вот увидите, этот рыцарь сейчас запретит нам приближаться к источнику". – "Откуда вы знаете это?" – спросил Тристан. "Так мне кажется", – ответил Ланселот. "Ну, раз вы не знаете этого наверняка, давайте подъедем поближе к источнику". И Ланселот согласился с ним.

227. И он двинулся навстречу рыцарю, а тот, оказавшись близко, закричал во все горло: "Проклятый монах, ни шагу дальше, я запрещаю подходить к этому источнику!" На что Ланселот отвечал ему: "Мессир рыцарь, я не подчинюсь вашему приказу, ибо мне желательно отдохнуть там равно, как и вам, и хотя бы вы были не один, я бы не испугался; другое дело дама, – что она скажет, тому и быть". Тогда рыцарь сказал, что и не подумает ее из-за такой безделицы беспокоить. "Ну, так знайте, – сказал Ланселот, – что вас я ни во что не ставлю и все же подойду к источнику, а вы поостерегитесь и не задирайте меня". На что тот ответил: "А вот этого мне как раз и хочется". И они разъехались, а потом, пришпорив коней, молнией кинулись навстречу друг другу, нацелив свои копья. И так яростно столкнулись, что оба покатились по земле, но так как были сильны и ловки, то сейчас же вскочили на ноги, и выхватив мечи, стали рубиться, нанося друг другу тяжкие, удивительные по силе удары. Ланселот был вне себя из-за того, что не смог удержаться в седле, и накинулся на рыцаря, как разъяренный лев, нанося ему страшные многочисленные раны. Но рыцарь отважно защищался и стойко отражал нападение. Тристан был изумлен тем, что он так храбро держится и, подумал про себя, что это отменных качеств рыцарь, коли он столь упорно противостоит лучшему в мире бойцу.

228. И битва их длилась почти до трех часов, а потом Ланселот, видя силу и ловкость рыцаря, сказал ему: "Мессир, скажите мне, прошу вас, ваше имя, ибо я испытал вас и, оценив вашу стойкость, хочу знать, кто вы такой. Но, коли вы все еще намерены защищать от меня этот источник, то бейтесь, как следует, ибо я намерен вскорости довести нашу схватку до конца, к стыду и поражению одного из нас". Когда рыцарь услышал, сколь прямо и отважно обращается к нему этот монах, то подумал про себя, что схватился он, верно, с призраком, либо с переодетым дьяволом, ибо казалось ему, что, сражайся он даже с Ланселотом Озерным, лучшим рыцарем в мире, и тот бы не привел его в такое изнеможение, как этот монах; а еще подумал он, что, ежели надобно будет продолжить бой столь же яростно, как он его начал, то долго ему не продержаться; и все же решил он, что кто бы перед ним ни был, он не даст ему подойти к источнику, пока жив. И вновь вступил он в свой жестокий и тяжкий бой. Ланселот, которому не по душе была столь длительная схватка, наступал, не щадя своего противника, так что тот совсем ослаб, хотя не могу сказать, чтобы уж совсем близок был к поражению.

229. Когда дама, отдыхавшая подле источника, увидела, что монах берет верх, она вскочила на ноги и, подбежав к двум другим монахам, закричала: "О, злые, подлые монахи, что же вы смотрите на эту схватку, отчего не помирите сражающихся? Ведь рыцарь, которого вы видите перед собою, – лучший в мире". Когда Тристан услышал слова девушки, он ответил ей учтиво: "Благородная дама, коль скоро вы желаете примирить их, назовите имя рыцаря, которого вы так любите, и я клянусь вам, что улажу их раздор". – "Раз вы мне это обещаете, – сказала она, – я вам скажу все. Знайте, мой добрый монах, что перед вами Блиоберис Ганский, двоюродный брат Ланселота {49}. А сама я родом из королевства Галльского и направляюсь в королевство Логр, дабы служить королеве Геньевре. И знайте еще, добрый приор, что давно уже мессир Блиоберис знаком с моей семьей и любит меня, а потому и взялся проводить меня до дворца королевы. Итак, я прошу вас, господин монах, раз уж я назвала вам имя этого доблестного рыцаря, явите милость, прервите их бой и примирите Блиобериса с этим могучим монахом". И Тристан отвечал, что охотно исполнит это.

230. И он, подойдя к Ланселоту, приказал ему остановиться. А тот, отступив назад, спросил, почему он должен прекратить бой. "Знайте, друг мой, – сказал ему Тристан, – что вы проливаете свою же кровь". – "Как это"? воскликнул Ланселот. "Клянусь вам в том, – ответил Тристан, – ибо вы сражаетесь с Блиоберисом, родственником и кузеном вашим". Но, пока они говорили меж собою, Блиоберис решил, что второй монах остановил своего товарища, сочтя, что он побеждает. И он ринулся на Ланселота, чтобы не думали они, что он изнемог. Когда же Ланселот услышал, что перед ним Блиоберис, которого любил он и почитал выше себя за его силу и мудрость, он отбросил подальше свой меч и побежал ему навстречу, чтобы обнять его, восклицая при этом: "Блиоберис, дорогой кузен мой, простите меня, я умоляю вас, как о милости, чтобы вы признали меня побежденным". Блиоберис изумился почестям, которые оказал ему монах, и вскричал: "Милый мой аббат, откуда же вы знаете меня? Назовите мне, не медля, свое имя, иначе я не смогу простить вам бесчестье, которое вы мне учинили". Тогда Ланселот, подойдя к Тристану, спросил, может ли он назвать себя, и Тристан разрешил ему это. И Ланселот, подбежав к кузену своему, Блиоберису, сказал: "Примите дань уважения от Ланселота Озерного". Когда Блиоберис услышал эти слова и понял, что перед ним Ланселот, он кинулся к нему и обнял его, воскликнув: "О, милый Ланселот, будь проклята эта одежда, которая помешала мне узнать вас". И они обнялись, как самые близкие друзья. Затем Ланселот взял его за руку и подвел к Тристану, а тот его весьма ласково приветствовал.

231. Тогда Блиоберис сказал ему: "Мессир монах, я благодарен вам за то, что вы избавили меня от опасности, с вашей помощью избежал я позора или смерти. И, поскольку вы мне оказали такую милость, я прошу вас еще об одной, – назовите мне ваше имя, ибо хочу я стать отныне вашим слугою и другом". На что Тристан ответил ему: "Знайте, мессир Блиоберис, что я не могу назваться без дозволения Ланселота, которого люблю и почитаю. И если он того пожелает, я назову свое имя, только поклянитесь мне честью своей, что не разгласите этого". И Блиоберис поклялся рыцарской честью своей, что будет молчать. Тогда Тристан сказал: "Да будет вам известно, мессир Блиоберис, что я Тристан Корнуэльский". И при этих словах Блиоберис бросился в его объятия, и Тристан также обнял его, и они радостно друг друга приветствовали. А потом благородный Блиоберис так обратился к Тристану: "Мессир рыцарь, я давно уже мечтал увидеть вас, ибо почитаю вас больше всех на свете за отвагу вашу. Я желал бы, чтобы наш доблестный Круглый Стол удостоился чести принять вас в число храбрейших и достойнейших своих рыцарей". – "Так и будет, коли господь того захочет", – ответил Тристан.

232. Долго беседовали трое рыцарей, а затем подошли они к даме, которая их не слышала, и Тристан поверил ей свою тайну и рассказал, зачем переоделись они монахами, ибо знал, что Ланселот, бывший ее близким родственником, очень ее любил, вот почему он и доверился ей, а затем сказал: "Мессир Блиоберис, вам надобно отдохнуть и залечить свои раны; сколь же счастливо случилось, что мы находимся вблизи от Тинтажеля и вскоре сможем прибыть туда. Там поселитесь вы во дворце короля Марка, где будете радушно приняты как королем, так и королевой Изольдой и познакомитесь с ними, ибо из любви к Ланселоту король и королева окажут вам всяческие почести, а королева залечит ваши раны, – ведь она так искусна во врачевании, как никакая другая дама. И, как только вы останетесь наедине с нею, расскажите ей по секрету то, что вы сейчас узнали: что мы переодеты монахами, и что Ланселот и я увидимся с нею через два дня, но только остерегайтесь всех без исключения, ибо король Марк ненавидит меня смертельной ненавистью, и плохо мне придется, если вести ваши дойдут до его ушей. Королеве же смело рассказывайте все, а о нас не беспокойтесь, – лишь бы королева была предупреждена. Итак, я прошу вас, – продолжал Тристан, – повести наше дело как можно хитрее, иначе мы пропали. Я доверяюсь вашей мудрости и надеюсь, что, не пройдет и недели, как вы заключите добрый мир между благородным королем Марком и мною".