Текст книги "Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Как звери на одном поле сеяли

Было это давно, в далекие времена.

Встретились как-то звери лев, пантера, гиена и маленький заяц. Встретились, поговорили и решили возделать на всех одно большое поле.

И вот собрались они все вместе, возделали большое поле и засеяли его просом ндийямири. Вырастили просо, дождались, когда оно созреет, дружно собрали урожай. И сложили все снопы проса ндийямири в амбар на столбах, чтобы оно просохло для обмолота. Потом сказали друг другу:

Разойдемся! У нас у всех свои дела. Отдохнем, а потом соберемся вместе. Соберемся на праздник нового урожая!

Все были согласны, и маленький заяц Кумба тоже. Но когда звери разошлись, маленький заяц вернулся тайком к амбару. Он вытащил все просо, перенес его в джунгли и спрятал. Всю ночь бегал он туда и обратно. Из амбара тащил просо, а в амбар помет гиены, который подбирал на тропинках. И под утро проса почти не осталось, зато весь пол был усеян пометом гиены.

Когда взошло солнце, звери начали собираться на праздник. Они сошлись на большой поляне и встали в круг. Все были здесь: лев, пантера и гиена Силли Демба. Только маленького зайца не хватало.

А ну-ка позови его! приказал лев гиене.

Эй, заяц Кумба, где ты? закричала гиена Силли Демба.

Заяц Кумба приглушил свой голос и ответил из-за кустов еле слышно, словно издалека:

Эхей! Я здесь!

Беги сюда, заяц Кумба! снова закричала гиена.

Эхей! Бегу! ответил заяц чуть погромче.

Скорей, все тебя ждут! опять закричала гиена Силли Демба.

Эхей! Сейчас, сейчас прибегу! ответил заяц Кумба почти полным голосом.

Тут он вылез из-под куста, добежал до ручья и окунулся в воду три раза. А потом выскочил весь мокрый на поляну.

Что с тобой, заяц Кумба? спросили звери.

Я был далеко-далеко! ответил заяц. Долго бежал, бежал. Видите, весь вспотел!

Да, сказали звери маленькому зайцу. Мы видим. Ты, наверное, очень устал, бедняжка.

Ничего, ответил заяц Кумба. Пойдемте в деревню на праздник. Лев наш вождь. Пусть он нас ведет!

И они все пошли за львом.

Пришли они в деревню к дому льва. Мать льва встретила их перед домом.

Слава создателю! сказала она. Мой сын вернулся в добром здравии. И все вы вернулись в добром здравии. Теперь устроим праздник!

Начали звери собираться на площади. Первым пришел слон, могучий слон Диалло. Он был почетным гостем.

За ним пришел большой лев, владыка холмов над рекой Сенегал. Когда он рычит на холмах, громовой его голос слышит вся долина.

За ним пришла быстрая пантера, несравненная прыгунья. Одним прыжком она может с вершины холмов долететь до самой реки. Никакая дичь от нее не спасется!

За ней пришла гиена Силли Демба. Только маленький заяц Кумба опять где-то задержался.

А задержался он потому, что бегал в джунгли за просом ндийямири. Принес он проса ндийямири своей матери и сказал:

Поскорее обрушь это просо! И обменяй его на просо саммэ, просо старого урожая, у матери гиены. Она жадная, согласится.

Так мать Кумбы и сделала.

Собрались звери на пир. Они плясали, пели под гром тамтамов, пили пальмовое вино. И матери всех зверей угощали их кускусом и кашей из проса саммэ. Только мать гиены принесла на пир кашу из проса ндийямири.

Заподозрили звери неладное.

Откуда у матери гиены просо нового урожая, просо ндийямири? спрашивали они друг друга.

Пойдемте посмотрим, цел ли наш амбар! решили звери.

И следом за львом все они отправились к амбару. Дошли звери до амбара и увидели, что вокруг раскиданы снопы проса. И еще увидели они помет гиены. Забеспокоились звери. Сказали маленькому зайцу:

А ну, Кумба, прыгни в амбар, посмотри, цело ли наше просо!

Как же я туда прыгну? возразил заяц. У меня слишком короткие лапы!

Тогда полезай туда ты, Силли Демба! приказал лев гиене. И сбрось нам просо!

Влезла гиена в амбар, взяла один сноп проса, сбросила вниз. Взяла второй сноп проса, сбросила вниз. Сбросила последний, третий сноп проса, и вместе с ним посыпался на землю помет гиены. А больше в амбаре ничего не осталось.

Горько зарыдала гиена. Услышали это звери и сказали пантере:

Прыгни туда, посмотри, почему Силли Демба рыдает?

Впрыгнула пантера в амбар и увидела, что он пуст, лишь помет гиены валялся повсюду на полу.

Это ты, Силли Демба, украла наше просо! зарычала пантера.

Нет, это не я, клянусь! ответила гиена и зарыдала еще горше.

Соскочила пантера на землю, рассказала зверям обо всем, что увидела.

И тогда решил слон Диалло:

Чтобы не было споров и подозрений, все мы должны пройти испытание водой. Большая река сама покажет, кто украл просо.

И пошли они к Большой реке.

Слон прыгнул через реку и не коснулся воды. Лев прыгнул и не коснулся воды. Пантера прыгнула и не коснулась воды. Гиена прыгнула и не коснулась воды. Заяц прыгнул и упал прямо в реку.

Вот он, вор! Вот кто украл наше просо! закричали звери.

Да нет же, нет! запищал в ответ Кумба. Вы же знаете, когда вы собрались, я был далеко-далеко, бежал к вам долго-долго, даже весь вспотел. Вы же знаете: моя мать, как и все матери, сварила кашу из проса саммэ, только мать гиены сварила просо ндийямири. Вы же знаете, в амбаре полно помета гиены и ни одного заячьего орешка! Не я вор!

Смутились звери, задумались. Что же делать? Проса нет, есть нечего. И решили они:

Придется нам продать своих матерей!

И вот каждый приготовил веревку, чтобы наутро вести свою мать на базар. Но каждый жалел свою мать. И все звери выбрали веревки похуже, чтобы их легко можно было оборвать. Все, кроме глупой гиены Силли Дембы. Она взяла самую крепкую веревку.

И вот наутро повели звери своих матерей на базар. Но по дороге мать льва оборвала веревку и убежала. Потом убежала мать пантеры. Потом мать Кумбы. И только гиена Силли Демба довела свою мать до базара и продала в рабство.

Вот кто бесчестный вор! сказали звери. Она продала свою мать, значит, она и наше просо украла!

И гиену с позором изгнали из деревни.

А хитрый заяц только посмеивался в усы.

Бесполезные истины

Бейе-коза, сумасшедшие глаза, дурная голова, болтунья и непоседа, молодость прожила, до седой бородки доросла, а ума не нажила.

Все козе Бейе казалось не то и не так. И тропинки, что вели в саванну и в поля, а потом возвращались в деревню, надоели ей, потому что всегда приводили обратно в стадо или в козий загон.

Говорили про Бейе-козу: У нее, видно, не было теток. А значило это, что Бейе-коза ничему не могла научиться, и сестры ее отца давно отказались от мысли вдолбить ей в голову хоть самые нужные знания и приучить ее к послушанию.

И вот однажды надоели Бейе-козе ее приятельницы. На убранном поле, где валялась солома и торчали старые пни, делать было нечего. Да и на лугу с зеленой травой, пробившейся после первых дождей, тоже не было ничего замечательного. Ах, как скучно!

Деревню свою она всю обходила и обегала, все хижины, все кухонные очаги, все пустые амбары. Знала она всех собак и всех злых хозяек, и всех мальчишек, прогонявших ее камнями и палками. Чего уж тут интересного!

Повернулась Бейе-коза задом к деревне и побежала в джунгли, где акации росли гуще, а листики на них были нежнее, а шипы не такие острые.

По дороге стукнула она твердым копытцем по кусту, под которым спал заяц Лёк, и помчалась дальше. Проснулся Лёк, сморщил нос и посмотрел вслед козе Бейе; она бежала среди высокой травы, над которой вечерние тени уже расстилали синие покрывала.

Длинноухий малыш редко чему-либо удивлялся. Но в тот вечер Лёк хотел спросить козу Бейе: Что ты делаешь в сумерках так далеко от деревни людей и от своего загона?

Но Бейе-коза была уже далеко.

Потряс заяц Лёк длинными ушами, еще больше сморщился, поводил кончиком носа и вспрыгнул на старый термитник. Оттуда, с высоты, посмотрел он вслед козе Бейе, которая убегала в джунгли, навстречу ночной темноте.

Зайцы собирают и сберегают крохи мудрости это их богатство. Вот и сейчас Лёк припомнил кое-что и забормотал:

 
Фо дуле
Бу фа
Туда, куда тебе не надо
Ты туда не
 

Так издавна учили всех зайчат, пока они еще но вышли из-под опеки матери.

 
А если ты туда
И если тебя там
Знай: ты этого сам
 

Слова эти были полны мудрости, как всегда была полна припасов походная сума у предка всех зайцев, с которой он не расставался, странствуя по лесам и саванне, по полям и деревням. Где бы он ни был, эта сума всегда висела у него на поясе с левой стороны.

А ценность этого изречения заключалась в глубоком смысле, облеченном в простые слова:

 
Туда, куда тебе не надо
ходить, и залезать, и совать свой нос,
ты туда не
ходи, не залезай, не суй туда свой нос.
А если ты туда
пойдешь, залезешь, сунешь туда свой нос,
и если тебя там
повалят, собьют и в нос укусят,
знай: ты этого сам
хотел, искал, желал, добивался
и получил по заслугам!
 

В тот вечерний час муэдзин в деревне людей уже призывал правоверных на последнюю молитву. А заяц Лёк все сидел на термитнике и, как вечернюю молитву, повторял:

 
Туда, куда тебе не надо
Ты туда не
 

Вер-луна прогнала с неба звезды и уже начала сгорать в одиночестве

Маленькое облачко, облачко-дитя, похожее на растрепанный шарик из хлопка, проплыло над землей и привлекло внимание Вер-луны. Посмотрела любопытная луна на землю и увидела две тени. Одна стройная и легкая весело прыгала по тропинке, и вдруг перед пей выросла другая, огромная, с тупой мордой и обвислым задом. В ужасе отскочила первая тень, и Вер-луна услышала отчаянный вопль:

Бэ-э-э-йе!

Бейе-коза допрыгалась: перед ней стояла гиена.

Тот, чьи ноги никогда не стоят на месте, когда-нибудь да вляпается в навоз.

Вот и ноги Бейе-козы завели ее в такую беду, что хуже не придумаешь.

 
Ли ду мур!
М'вураке ла!
 

прогнусавил Буки, обнюхивая беспечную козу-непоседу.

 
Нет, какая удача!
Это же кускус с арахисом на меду!!!
 

Как ты очутилась здесь так далеко от своего загона в такой поздний час, Бейе?

Дя-дядюшка Бу-бу-ки! проблеяла Бейе-коза дрожащим голосом и сама задрожала всем телом.

Поистине, чего только не бывает на свете! ухмыльнулся Буки. В этом краю вдоволь травы и воды. В этом краю, говорят, исчезли все болезни, и даже самые старые коровы проклятого Малала-пастуха вот уже много лун не хотят подыхать. В этом краю Лаобен-древодел так стережет своих ослов, что не подступишься! Вот уже сколько лун я не видел ни падали, ни свежего мяса. И вдруг вижу тебя, Бейе, ты бегаешь здесь одна среди темной ночи в глухих зарослях! Уж не снится ли мне это?

 
Нет, какая удача!
Это же кускус с арахисом на меду!!!
 

Дважды обошел Буки вокруг Бейе-козы. Ноги у нее подгибались от страха, а острые копытца вонзались все глубже в мягкую шкуру тропинки.

Ты подумай сама! продолжал Буки. Все это так невероятно, что, если я расскажу своим родичам, мне никто не поверит. Ибо истина не одинакова для того, кто ее изрекает, и того, кто ей внемлет. А своих родичей я знаю слишком хорошо. Что же нам делать?

Не-не-не знаю! проблеяла Бейе-коза.

А вот что! Скажи мне, Бейе, три такие истины, которые бы убедили меня и убедили бы моих родичей. И тогда я отпущу тебя целой и невредимой, не тронув ни твоих ушей, ни твоего куцего хвоста.

С этими словами Буки приблизился и принялся жадно обнюхивать шею дрожащей козы. Ох, как жалела сейчас непоседа Бейе, что ничему не научилась смолоду!..

Отступил Буки немного, присел на свой обвислый зад. Но страх не отступил от козы Бейе. Наоборот, он стал ее наставником, и хорошим наставником, потому что Бейе-коза чуть приободрилась и заговорила:

Дядюшка Буки, если я вернусь в деревню и расскажу, что встретила тебя глухой ночью в лесу и ты меня отпустил, никто мне не поверит. Это истина, дядюшка Буки.

Да, это истина, непреложная, очевидная и бесспорная, согласился Буки. Но где еще две истины? Скажи мне их, чтобы совесть твоя была чиста и сон безмятежен.

Бейе вырвала копытца из шкуры тропинки и легко отскочила назад. Но Буки в два прыжка догнал ее.

Дядюшка Буки, снова заговорила Бейе-коза. Я знаю существо, которое длиннее верблюда Гелема, и, однако же, оно всегда ночует в хижине.

Скажи мне, Бейе, кто же это такой, кто длиннее Гелема-верблюда и ночует в хижине?

Дядюшка Буки, живая паутина Рабба-паука длиннее Гелема-верблюда, и она никогда не остается на ночь во дворе.

Пришлось Буки скрепя сердце согласиться:

Да, это вторая истина, непреложная, очевидная и бесспорная. Но где третья? Скажи мне третью истину, Бейе, чтобы совесть твоя была чиста и сон безмятежен!

Бейе чуть-чуть отскочила назад, но Буки сделал два прыжка вперед.

И тогда Бейе-коза поделилась с ним вновь обретенной мудростью, которую внушил ей наставник-страх.

Дядюшка Буки, никакая гиена, зубастая или беззубая, молодая или старая, никогда не будет мила козопасу.

Да, пришлось признать гиене Буки. Да, это три истины, непреложные, очевидные и бесспорные. Но, на свое несчастье, Бейе, сегодня ты встретилась с еще более непреложным, очевидным и бесспорным. Ты встретилась с необходимостью! Я голоден и должен тебя съесть!

И Бука бросился на несчастную Бейе-козу.

Храбрый маленький цыпленок

Умер у цыпленка старый отец-петух, умер он в дальней деревне и оставил цыпленку наследство одну ракушку каури [9]9
  Каури перламутровая раковина, служила разменной монетой в Африке.


[Закрыть]. Дал он эту ракушку каури в долг зятю вождя той деревни, но так и не успел этот долг востребовать.

И вот отправился маленький цыпленок в дальний путь за своим наследством.

Встретил он по дороге корявый сук. Толкнул его сук, и упал цыпленок кверху лапками. Поднялся он, отряхнулся и сказал:

Здравствуй, корявый сук! Извини, я тебя не заметил.

Куда ты идешь, маленький цыпленок? спросил его сук.

Я иду за наследством моего отца, ответил цыпленок.

Можно, я пойду с тобой? спросил сук.

Пойдем! ответил маленький цыпленок.

Он взял корявый сук, положил его в свой заплечный мешок и пошел дальше.

Встретился ему дикий кот.

Ага, вот и мой обед идет! обрадовался кот. Но цыпленок ему сказал:

Нет, ты меня не съешь! У меня важное дело. Тогда спросил кот:

Куда ты идешь?

Я иду за наследством моего отца.

Можно, я пойду с тобой? спросил кот.

Хорошо, согласился цыпленок, сунул кота в заплечный мешок и пошел дальше.

Встретилась ему гиена.

Куда ты идешь, маленький цыпленок? спросила гиена.

Я иду за наследством моего отца.

Можно, я пойду с тобой?

Пойдем, согласился цыпленок, сунул гиену в заплечный мешок и пошел дальше.

Встретился ему лев.

Куда ты идешь, маленький цыпленок? спросил лев.

Я иду за наследством моего отца.

Можно, я пойду с тобой?

Хорошо, согласился цыпленок, сунул льва в мешок и пошел дальше.

Встретился ему слон.

Куда ты идешь, маленький цыпленок? спросил слон.

Я иду за наследством моего отца.

Возьми меня с собой!

Хорошо, согласился цыпленок, сунул слона в заплечный мешок и пошел дальше.

На перекрестке двух дорог повстречался ему храбрый воин.

Куда ты идешь, маленький цыпленок? спросил воин.

Я иду за наследством моего отца.

Можно, я пойду с тобой?

Пойдем, ответил цыпленок. Сунул он воина в заплечный мешок и пошел вперед.

Долго шел маленький цыпленок и наконец добрался до деревни, где жил должник его отца. Увидел должник цыпленка, побежал к вождю и сказал:

В твою деревню пришел чужестранец. Он хочет стребовать с меня старый долг. Он меня разорит!

И тогда сказал вождь:

Как он смел явиться в мою деревню! Я ему покажу старый долг! Вскипятите-ка воды и ошпарьте этого цыпленка. Пусть он подохнет!

Дочь вождя захлопала в ладоши и закричала:

Я сама понесу калебас с кипятком! Я сама его ошпарю! А потом ощиплю и сварю!

Поставила она себе на голову калебас с кипятком и поспешила к цыпленку.

Увидел ее цыпленок, развязал свой мешок и говорит:

Выходи, корявый сучок! Покажи свою удаль! Выскочил сук из мешка, бросился под ноги дочери вождя. Споткнулась она, упала, и весь кипяток вылился на нее. Ошпарилась она чуть не до смерти! Тогда сказали люди:

Надо бросить этого цыпленка в курятник: там старые злые куры его заклюют.

Но в курятнике маленький цыпленок выпустил из мешка кота и сказал:

Выходи на волю, твое время пришло.

Дикий кот передушил всех кур, потом выбрал самую жирную курицу, съел ее и убежал. Сказали приближенные вождя:

Надо бросить этого цыпленка в хлев. Там его затопчут козы. Надо же как-то от него избавиться!

Но в хлеву цыпленок развязал мешок и молвил гиене:

Выходи, пришел твой час.

Выскочила гиена, загрызла всех коз, потом выбрала самую жирную, схватила ее и убежала. Сказали тогда люди:

Бросим его в загон для быков!

И цыпленка бросили в загон. Но там он сказал:

Лев, выходи из мешка! Пришел твой час! Выскочил лев из мешка и убил всех быков. Потом выбрал самого откормленного быка, съел его и ушел.

Да умрет этот проклятый цыпленок или нет? закричали люди. Бросим его в загон верблюдов! Уж они-то затопчут его насмерть!

И цыпленка бросили в загон для верблюдов. Но в загоне маленький цыпленок сказал:

Выходи, слон, на волю, настал твой черед! Вышел слон из мешка и убил всех верблюдов. Тут люди начали перешептываться:

Видно, этот цыпленок здесь не умрет! Надо отдать ему то, что мы задолжали его отцу, и пусть уходит. Но в джунглях мы его догоним, убьем и снова завладеем его наследством.

Отдали они маленькому цыпленку ракушку каури, и цыпленок ушел из деревни.

Но, едва он скрылся из виду, все мужчины деревни вскочили на коней, все, как один, даже сам старый вождь. И бросились они за цыпленком в погоню.

Услышал цыпленок за спиной конский топот, увидел многочисленных всадников. Развязал он мешок и сказал:

Выходи, храбрый воин, пришел твой черед! Вышел воин, перебил всех всадников и убил самого вождя. Потом он вернулся в ту деревню и сам сделался вождем.

А маленький цыпленок со своим наследством благополучно вернулся домой.

Вот и все, сказка кончилась.

М'Бам-осел и Буки в школе

У М'Бама-осла тетрадки чистописания никогда не были чистыми, и ни одну из них он так и не дописал. Как говорят: кляксы в них до сих пор не просохли.

Сам М'Бам-осел знает это лучше всех, знал всегда и знать будет. И хотя он об этом сожалеет, но давно уже с этим смирился и решил не роптать на судьбу.

Знает он также, что с тех пор, как в устье Большой реки появились учителя, которые проповедовали и до сих пор проповедуют учение Корана великим и малым обитателям Сенегала, предки его, М'Бама-осла, никогда не отличались большой ученостью. Потому-то до сего дня даже среди тукулеров, хотя они и происходят из другого племени, нерадивых учеников называют, как его двоюродных братьев: Маба-Дара. Что означает Школьный осел.

Но хотя М'Бам-осел не умеет читать, он все же запомнил и все еще превосходно помнит то немногое, чему его научили.

Первое и самое главное: Ему, ослу, и всем его родичам дарованы такие длинные уши, чтобы слышать все вокруг и прислушиваться друг к другу, даже когда все ослы ревут так, что у других уши глохнут.

И еще.

То, что входит через уши, запоминается куда лучше, и это куда надежнее, чем то, что видят глаза. Ибо уши не ошибаются, а глаза иной раз видят призраки в пустыне.

Вот почему племя М'Бама-осла полагает, что только закоренелые лентяи или недоумки от рождения могут верить, будто полезно и мудро лишь то, что записано в книгах. Племя М'Бама-осла считает, что только общая память может пожинать, обмолачивать, обрушивать, провеивать, собирать и хранить мудрость предков, как пожинает, обмолачивает, обрушивает маис заботливая хозяйка.

Каждое утро М'Бам-осел отправлялся собирать милостыню по домам правоверных. Но когда он входил во дворы на рассвете и будил хозяев своим ревом, испуганные, встрепанные и рассерженные хозяева подавали ему милостыню руганью, пипками, а то и палками по бокам. Так что он редко добывал себе на пропитание.

Зато М'Бам-осел всегда приносил к вечеру больше всех сухих веток и сучьев даже во время самых сильных ливней. Где он их собирал и связывал в охапки никто но знал. Но в любое время по вечерам М'Бам-осел приносил свою ношу сухого хвороста в дом Серинь Тхиеро Тородо-марабута, чтобы всегда горел очаг Серинь Тхиеро Тородо на его вечерних уроках и чтобы женам марабута Серинь Тхиеро Тородо всегда хватало дров под котлом с кускусом.

Родичи М'Бама-осла гордились тем, что их юный племянник приносит по вечерам охапки хвороста и сухих веток марабуту, чтобы горел его очаг на вечерних уроках и чтобы жены марабута могли сварить кускус для учителя. Но не только поэтому.

А еще потому, что все они помнили сказания о Кайоре и Баоле, о принцах и королях и о том, как последний из королей обратился в праведную веру. О том, как Лат Диор снизошел до того, что стал называться просто Силмакха Диопом, Слепцом Диопом. И о том, как Силмакха Диоп, словно простой талиб, отправился со всеми своими придворными и приближенными просить милостыню в Рюфиск, на побережье Великого моря.

А рассказ этот особый.

Как смиренные талибы, Дамель Лат Диор Силмакха Диоп и его приближенные собрали в лесу близ Диандера каждый по охапке хвороста. И вот дозорные и стражники рыбачьей деревни увидели, что к ним приближаются не воинственные всадники, увешанные оружием, а жалкие странники, мокрые от пота и покрытые красной пылью. И каждый из них нес вязанку хвороста, кто под мышкой, кто в руках, кто на плече, кто на голове.

И все же старейшины деревни и рыбаки, вернувшиеся с моря, встретили этих странников с почетом и уважением, как в былые времена.

Добро пожаловать, король Дамель Диор! Благополучия тебе и твоей свите! приветствовали короля рыбаки и старейшины рыбаков Рюфиска.

Нет, пет! поправил их обращенный в праведную веру царственный гость. Я всего лишь Силмакха Диоп. Всего лишь нищий странник, о братья мои! Ассалам алейкум!

И спутники обращенного в праведную веру короля сложили свои вязанки хвороста вдоль ограды и скромно сели в самых задних рядах правоверных для вечерней молитвы.

Но вот все прочитали молитву и многократно преклонили колени и пропели надлежащие псалмы. Сгустились сумерки, от моря повеяло прохладой. И тогда спутники вновь обращенного короля вдруг вскочили и быстро развязали свои охапки хвороста. Но вовсе не для того, чтобы подкинуть топливо в костры, зажженные на дворах и в хижинах! Из вязанок хвороста они вытащили спрятанные там ружья, и ружья начали громко кашлять порохом и отхаркивать пули.

Братья мои, рыбаки Рюфиска! объяснил вновь обращенный король. Силмакха Диоп пришел к вам за милостыней! Подайте же ему милостыню, еду на пропитание и денег на дорогу! Ночь уже близка, и нам нужно идти дальше.

И тогда спутники вновь обращенного короля при свете костров расстелили на песке свои длинные плащи. И посыпалась на них милостыня для нищего короля: золото, серебро и всевозможные одеяния.

Наверное, из-за этой истории родичи М'Бама-осла уважали и почитали тех, кто хворост собирает и нищенством добывает себе пропитание. Наверное, тоже надеялись когда-нибудь извлечь из вязанки хвороста невиданные богатства.

Так или иначе М'Бам-осел до своей третьей молодости все ходил и ходил в учениках у Серинь Тхиеро Тородо, тукулера, по утрам выпрашивал милостыню себе на пропитание, иной раз ему везло, но не часто, а по вечерам приносил учителю вязанки хвороста.

Родители М'Бама-осла не роптали и даже не пытались взять свое дитя из школы Серинь Тхиеро Тородо, марабута тукулера. Не в пример родителям гиены Буки.

А надо сказать, что гиена тоже ходила в ту же самую школу и тоже учила Коран у Серинь Тхиеро Тородо. Но родители Буки рассудили вскоре, что их сыночку не пристало таскать в дом учителя охапки хвороста для вечерних занятий и для кухонного очага жен марабута тукулера, как это делали все другие ученики.

Из-за этих вязанок хвороста, говорили они, у нашего Буки спина прогнется, ноги ослабнут, а зад совсем повиснет до земли!

А главное, родители гиены Буки считали, что арабский язык марабута тукулера, тот самый язык, на котором говорили все марабуты, пришедшие из Футы, годится только для горла, языка и зубов и совсем не годится для носа. А гиены, как известно, издавно гнусавят! Вот они и прицепились:

Нет, у марабута не настоящий арабский язык. Это не тот арабский, на котором говорят в Медине и Мекке, или в Фесе и Кэруане, или даже в Чингетти и Бутилими. Для нашего гнусавого племени гиен он не подходит!

И вот родители гиены Буки решили отправить своего сыночка на север от Большой реки, в школу марабута мавра шейха Мохаммеда Бейдана. Ибо сказано: свежую, чистую и прозрачную воду найдешь только у истоков в роднике!

Там, в школе марабута мавра, ученикам не приходилось таскать большие и тяжелые вязанки хвороста, потому что в стране песков не было пи лесов, ни кустов, ни старых сухих пней. Да если бы они и смогли где-нибудь собрать тяжелую большую вязанку хвороста, она бы марабуту мавру не понадобилась. Потому что не было у шейха Мохаммеда Бейдана жен и не нужны ему были дрова для очага. Стряпал шейху М'Барик молодой раб-пуронь, и всего-то посуды у него было котелок да чайник.

А что до вечерних занятий, то их у шейха Мохаммеда Бейдана вовсе не было. В той стране без теней дни тянулись долго и дня вполне хватало для чтений и поучений, к великому удовольствию учеников.

Но шейх Мохаммед Бейдан пил чай весь день с утра до ночи, и ученикам его приходилось все же отыскивать и приносить солому, ветки, сучки, а главное сухой верблюжий помет, чтобы поддерживать огонь под котелком с водой и чайником.

Может быть, поэтому гиена с первых же дней в школе марабута мавра завязала дружбу с шакалом Тиллем, сыном той страны песков. Ибо Тилль еще с детства знал от родителей, где в пустыне старые пастбища, где караванные тропы и где пути, по которым перегоняют скот. С ним гиена без хлопот и забот собирала свою долю топлива для очага учителя-мавра.

Тилль-шакал рад был каждой возможности удрать от палатки шейха Мохаммеда Бейдана, где ученикам приходилось весь день сидеть на корточках и бормотать стихи Корана или надрывать глотку, петь псалмы, раскачиваясь вперед и назад. Куда милей ему было рыскать по саванне и пустыне, гоняясь за их обитателями. За темп, кто ползает, как ящерица Багг и варан М'Бётт, кто летает и порхает, как цесарка Натт и куропатка Тиокер, кто ходит и бегает, как мышь Кантиоли, пальмовая крыса Джар, циветта Ках, виверра Сикор, хорек Вэхэн и другие грызуны, которые издавна словно насмехались над племенем Тилля.

Однако все эти удовольствия и развлечения, охота и сбор топлива даже для самого нерадивого, для ученика марабута, не главное. Главное же это забота о благополучии и здоровье учителя. Поэтому Тилль-шакал вместе со всеми учениками шейха Мохаммеда Бейдана прилежно собирал топливо для очага, на котором кипел чайник марабута.

И вот однажды отправился Тилль, сын песков, далеко на север. С ним был и Буки, сын саванны и джунглей, куда не заходят караваны мавров, потому что там живет муха цеце, муха Сонная Смерть. И на своем пути Буки в первый раз в жизни увидел верблюда Гелема.

У горбатого странника была такая уродливая морда, страшнее, чем у мамэ Буки, прабабушки всех гиен. И ученик марабута мавра Буки сразу подумал, что об этом он расскажет родичам и всей деревне, когда вернется домой, закончив ученье. Он расскажет об этом вечером у костра, прочитав суры Корана и пропев молитвы, и это будет одним из самых замечательных рассказов.

Гелем-верблюд был стар и брюзглив. Он не заблудился, и не отстал от каравана, и не потерял свое стадо. В тот день ему просто хотелось побыть в одиночестве. Стоял он, презрительно оттопырив толстую губу, и по виду его нельзя было понять, то ли он злится, то ли скучает.

Тилль-шакал осторожно подкрался к Гелему-верблюду и сказал:

Мир тебе! Кто ты? Из какого племени? Вот мой друг Буки. Он ученее меня. Он из южных краев, где все дружат между собой. И он знает все правила и обычаи.

Мир тебе! сказал Буки. Ты красив и могуч. Как твое имя?

Мое имя написано на подошвах моих задних ног, ответил верблюд Гелем.

Буки! сказал Тилль-шакал. Ты знаешь лучше всех, что пишет на наших дощечках для письма шейх Мохаммед. У тебя самые зоркие глаза. Прочти же, как в школе, что написано на толстых дощечках для письма этого одинокого странника.

Прилежный ученик Буки сунулся носом к задней правой ноге верблюда Гелема.

Но ни одной буквы не смог Буки там разобрать. Потому что горбатый странник так лягнул его в нос, что Буки с вывихнутой челюстью покатился по песку далеко в кусты.

С того злосчастного дня Буки ничего не читает. И все гиены неграмотные.