Текст книги "Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)
Всем известно, что охотники из племени бассари никого и ничего не боятся. Живут они в своих хижинах среди скал с незапамятных времен, а охотятся в саванне и джунглях. И даже львы и пантеры их не страшат.
Но однажды, в дальние времена, случилась с одним охотником бассари беда. Далеко от реки, чуть не посередине саванны, встретил он вдруг крокодила. Не поверил охотник своим глазам! Саванна в тех местах безводна и бесплодна, а до Гамбии-реки целый день пути! Понятно, почему несчастный крокодил весь в пыли и в песке, еле дышит и только плачет. Сжалился над ним охотник, спросил:
Что ты делаешь здесь, папаша-крокодил? Как ты приполз в этот край антилоп и львов?
Стыдно было крокодилу признаться, что пополз он за раненой антилопой, надеясь поживиться, а она от него убежала. И вот начал он выдумывать:
Помоги мне, охотник! Обманул меня проклятый стервятник. Наговорил бог весть чего, будто посредине саванны есть большая заводь и дичи там видимо-невидимо! Вот и пополз я и выбился из сил, и теперь все эти стервятники кружат надо мной, ждут, когда я подохну. Помоги мне!
Как же мне тебе помочь? спросил охотник.
Брат мой! ответил крокодил, проливая крупные слезы. Я знаю, что ты наш враг. Но если сегодня ты сжалишься и отнесешь меня к реке, клянусь: отныне и навсегда никто из моего племени не тронет никого из твоего племени, когда охотники-бассари будут охотиться у реки на буйволов или бегемотов. Клянусь!
Что ж, подумал охотник, такая дружба пригодится! Тогда я смогу спокойно плавать по Гамбии-реке на своем челне.
Хорошо, согласился охотник. Постараюсь тебе помочь. Но только я тебя закатаю в сеть и подвешу на посох, а то до реки далеко, иначе мне тебя не донести.
И вот закатал он крокодила в сеть, скрутил ему лапы лианами, связал челюсти на всякий случай. А потом перекинул посох с крокодилом через плечо и понес.
Сначала бежал охотник, потом шел, потом брел весь в поту, задыхаясь и отдуваясь.
Сколько раз он перекладывал посох со своей опасной ношей с плеча на плечо, он и счет потерял. Но все же добрался до берега Гамбии-реки и тут развязал крокодила.
Но папаша-крокодил ему сказал:
Охотник, ты меня так долго нес, что у меня от лиан все лапы затекли! Прошу тебя, опусти меня прямо в реку!
Зашел охотник в реку по колени и уже хотел опустить крокодила в воду, но тот сказал:
Зайди в реку по пояс! Здесь мне трудно будет плыть.
Зашел охотник в воду по пояс. Но крокодил попросил:
Зайди еще поглубже, по самую грудь!
Охотник зашел поглубже. Но снова крокодил попросил жалобным голосом:
Зайди еще поглубже, чтобы вода была тебе по плечи!
Зашел охотник в воду по плечи, и тут крокодил сказал:
А теперь отпусти меня!
Отпустил охотник крокодила и хотел уже вернуться на берег. Но вдруг крокодил набросился на него.
Едва успел охотник сунуть ему свой посох в раскрытую пасть, чтобы крокодил его не перекусил. Но отпустить посох уже не мог, боялся.
Что ты делаешь? вскрикнул охотник. Отпусти меня!
Нет, я тебя не отпущу, потому что я голоден, ответил крокодил, стараясь освободиться.
Отпусти меня!
Я тебя не отпущу, я не ел два дня и сейчас очень голоден.
Эх, крокодил, неужели ты не знаешь, что за добро надо платить добром? Что свое слово надо держать?
За добро всегда отплачивают злом, ответил крокодил.
Пусть я теперь в твоей власти, но ты говоришь неправду.
Это ты один так думаешь!
Спроси кого хочешь, и все тебе скажут, что прав я, а не ты.
Хорошо, согласился крокодил. Давай спросим первых троих попавшихся. И если все трое скажут, что прав я, то знай: я тебя сожру!
Не успел он договорить, как к реке подошла старая-престарая корова. Окликнул ее крокодил и спросил:
Эй, корова Нагг, ты стара и мудра! Скажи нам, чем платят за добро: добром или злом?
За добро всегда отплачивают злом, ответила корова. Я-то уж знаю это лучше всех. Пока я была молода к плодовита, по вечерам, когда я возвращалась с пастбища, мне давали отрубей, и соли, и проса, меня мыли и растирали, и маленький пастух Пуло не смел поднять на меня свою палку, иначе хозяин избил бы его самого. В те времена я давала много молока и почти все коровы и быки моего хозяина были моими потомками. А теперь я состарилась, у меня больше нет молока и не будет телят. И теперь никто обо мне не заботится. Меня не водят на пастбище. Утром меня выгоняют палками за ограду, и приходится мне самой искать себе в зарослях скудное пропитание. Вот почему я и говорю: за добро всегда отплачивают злом!
Ты слышал, охотник? спросил крокодил.
Да, я слышал, ответил охотник.
Виляя костлявым задом и обмахиваясь облезлым хвостом, ушла корова в заросли щипать сухую жесткую траву.
И сразу же к реке приковылял на водопой старый, тощий конь. Он уже хотел было сдуть сор с поверхности реки и погрузить в воду дрожащие губы, когда крокодил окликнул его:
Эй, конь, ты стар и мудр! Можешь ты нам сказать, мне и этому охотнику, чем отплачивают за добро: добром или злом?
Конечно, могу, ответил старый конь. За добро всегда отплачивают злом, я-то об этом знаю. Слушайте меня вы оба! В те времена, когда я был молод, силен и горяч, у меня одного было трое конюхов, утром и вечером ясли мои наполняли просом, и у меня всегда была болтушка из отрубей, частенько с медом. Каждое утро меня купали и растирали. У меня была сбруя и седла, сделанные и украшенные искуснейшими шорниками-маврами. Я скакал по полям сражений, и хозяин мой побеждал всегда: пять сотен пленных привез я ему на своем могучем крупе. Девять лет я носил моего хозяина и его добычу. Но сейчас я состарился. И по утрам меня только стреножат и выгоняют палками за ограду, приходится мне самому искать себе в зарослях скудное пропитание.
Сказал так старый конь, сдул пену с воды и погрузил в нее дрожащие губы. Долго пил он, а когда напился, ушел в заросли, ковыляя и спотыкаясь из-за слишком коротких пут.
Ты все слышал, охотник? спросил крокодил. Теперь я тебя сожру, потому что я очень голоден.
Нет, папаша-крокодил, ответил охотник. Ты ведь сам сказал: мы спросим троих! Если третий, кто придет к реке, скажет то же самое, ты можешь меня съесть. Но никак не раньше!
Ладно, ладно, проворчал крокодил. Но потом уж ни на что не надейся!
И тут как раз прискакал к реке, подбрасывая зад и покачивая ушами, старый заяц Лёк. Он услышал шум борьбы и крики охотника и решил посмотреть, что случилось.
А увидел он зрелище необычайное. Охотник-бассари из последних сил старается вытащить из реки крокодила за посох, вставленный ему в пасть. А крокодил старается утащить охотника в глубину. И посох в его пасти уже согнулся, как ручка корзины.
Но вот удалось охотнику вытащить крокодила на берег, и тогда сказал он зайцу Лёку:
Рассуди нас, Лёк, ты стар и мудр. Будь нашим судьей!
Папаша-крокодил тоже прохрипел, что он согласен.
Вынь у него посох изо рта, чтобы он мог говорить, когда придет его очередь.
С большим трудом вытащил охотник посох, и крокодил захлопнул пасть. Но сил у него осталось уже мало, и он решил перехитрить охотника.
Говори, я слушаю, сказал охотнику Лёк.
Рассказал охотник, как нашел крокодила далеко в саванне, как обещал крокодил отплатить ему добром, если он его спасет. Рассказал, как нес связанного крокодила полдня под палящим солнцем, как выпустил его в реку.
И тогда, закончил охотник, этот подлый зверь набросился на меня. За все добро, что я ему сделал, он хотел меня сожрать!
А теперь говори ты, папаша-крокодил!
Как ты можешь верить этому человеку, друг мой Лёк? захрипел крокодил. Ты же знаешь он враг всех зверей! В самом деле все было вовсе не так. Я и вправду очень устал и обессилел, когда меня нашел этот жестокий охотник. Вот я и наобещал ему всякой всячины, чтобы только спасти свою жизнь. Но он все равно связал меня ведь я очень ослаб, и принес сюда подвешенным к своему посоху. Как я мог на него наброситься, если я до сих пор еле шевелюсь?
Зачем же я притащил тебя к реке? возразил охотник. До моей деревни было куда ближе!
Да потому что я был весь в песке и в красной пыли! А ты хотел меня обмыть и принести в деревню чистым и блестящим. Тогда бы тебе было больше чести, словно ты поймал меня здесь, в реке, а не отыскал полумертвым в саванне.
А зачем же я тогда тебя развязал?
Сидел заяц на термитнике, слушал их пререкания и в раздумии шевелил ушами.
Что же делать? думал он. Крокодил, похоже, врет, а охотник говорит правду. Решить спор в пользу охотника? Но тогда крокодил натравит на меня всех зверей за предательство. Взять сторону крокодила? Но тогда охотник и его родичи истребят всех зайцев вблизи своей деревни. А там на полях такие вкусные овощи! Что же делать?
Но вот заяц Лёк подал знак, что хочет говорить. И с важным видом начал:
В ваших словах много неясного, а я хочу вынести справедливое решение. Я обоим не верю. Начнем все сначала!
Нет, мы говорим правду! в один голос ответили охотник и крокодил.
Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами, уперся заяц. Вылезайте оба на берег!
Охотник и крокодил вышли на берег.
Ты уверяешь, будто принес этого здоровенного крокодила на своем посохе. Как ты ухитрился это сделать?
Я завернул его в сеть.
А ну-ка покажи!
Крокодил улегся, и охотник завернул его в сеть.
И ты говоришь, будто обвязал его лианами?
Да, обвязал.
А ну-ка обвяжи!
Охотник туго обвязал сеть с крокодилом лианами.
И ты говоришь, будто пес его на своем посохе?
Да, нес на посохе.
А ну-ка понеси, чтобы я убедился в правдивости твоих слов.
Охотник просунул посох под лианы и поднял сеть со связанным крокодилом. И тогда сказал заяц Лёк:
Поднять-то ты его поднял, а вот донесешь ли до того места, где вы встретились? Если донесешь поверю. Дело к вечеру, солнце не так палит, попробуй!
Вздохнул охотник. Снова тащиться с этим крокодилищем через саванну? Да делать нечего: надо же доказать свою правоту!
А папаша-крокодил подумал: Ладно, там на месте я этого Лёка все же проведу! И не стал возражать.
И вот охотник двинулся в обратный путь с крокодилом, подвешенным к посоху. А заяц Лёк затрусил за ними.
Три часа они шли, и солнце уже заходило, когда охотник сказал наконец:
Вот это самое место!
Прекрасно! обрадовался заяц. А теперь развяжи папашу-крокодила.
Развязал его охотник, крокодил закряхтел, шевеля затекшими лапами.
Значит, это здесь ты повстречался с охотником? спросил его заяц Лёк.
Да, на этом самом месте, ответил крокодил. И, как я уже рассказывал, этот охотник
Довольно, ни слова больше! оборвал его заяц Лёк. Скоро ночь не начинать же нам этот спор сначала. Я не желаю знать, кто из вас прав, а кто виноват. Мы вернулись на то самое место, где у вас начались несогласия. Будем считать, что вы здесь не встретились и ничего между вами не было. Вот мое решение: ты, охотник, возвращайся к себе в деревню, а ты, папаша-крокодил, к себе в реку.
Взял охотник свой посох и пошел к себе, улыбаясь. Ничего, что он вернется без добычи! Зато пусть этот крокодил поползает на своем плоском брюхе по саванне! Будет знать, чем платят за добро.
А папаша-крокодил потащился к далекой реке, горько сетуя на свою глупость и жадность.
Но всех довольнее был, конечно, заяц Лёк!
Ловко он их рассудил!
И, посмеиваясь в усы, заяц Лёк ускакал в темноту.
Смерть ослаОсел подох благодать!
Больше не будет ветры пускать!
Пословица племени бамбара
Все на свете знают и всегда знали, как заяц Лёк нуждается в остром языке. Это его единственное достояние и его единственное оружие.
Многие испытали на себе остроту его языка, и все под конец притерпелись, только поеживались, когда заяц Лёк, подергивая носом, изрекал неоспоримые, трижды неприятные истины или делал еще более неприятные намеки.
Недовольство изъявлял только М'Бам-осел, который знал зайца куда хуже, чем гиена Буки, старый, непримиримый враг зайца Лёка, и конечно, хуже, чем все прочие жители саванны, из племени пернатых или племени мохнатых, таких, как лев Гайенде, Ниейе-слон, М'Билла-лань, Натт-индюшка, Тиокер-куропатка. И даже хуже обитателей рек, озер и болот: крокодилихи Диассиги, и жабы М'Ботта, и всех их сородичей.
М'Бам-осел жил в этих краях совсем недавно. Потому, видно, он и опростоволосился. А может быть, во всем виноват его ослиный нрав. Так, во всяком случае, говорили все их соседи, ближние и дальние, и даже случайные прохожие.
Заяц Лёк мало кому доверял, но относился ко всем терпимо, и, однако, даже его терпение лопнуло!
Жил М'Бам-осел рядом с зайцем Лёком, и разделяла их дворы всего лишь глинобитная стена. И о чем бы заяц ни говорил, М'Бам-осел все подслушивал и все принимал на свой счет.
Упомянул заяц как-то об ушах, которыми бог-создатель не обделил его в день раздачи ушей.
Сколько ни тряси головой, сказал он, от своих ушей не избавишься, будь они короткие или длинные!
М'Бам-осел решил, что это про него сказано. Заговорил как-то заяц о слабоумных и сказал:
Дурак Дофф и нити не спрядет, а дай ему готовый моток все перепутает!
М'Бам-осел, как всегда, решил, что это тоже про него. Заговорили как-то в доме у Лёка о шкурах, и заяц заметил:
Встал на молитву не все ли равно, какая под тобой шкура, хорошая или плохая.
М'Бам-осел решил, что заяц намекает, будто его ослиная шкура плоха и презренна в глазах Серинь-марабута.
И еще М'Бам-осел обижался и оскорблялся, когда заяц Лёк повторял старую мудрую поговорку:
Сколько в пыли ни катайся, шкуру перепачкаешь, а блох не передавишь!
Ведь любимая забава ослов кататься в пыли, брыкаться, реветь и громко пускать ветры.
Как уже было сказано, жили заяц Лёк и М'Бам-осел по соседству, и осел слышал все, о чем говорил заяц у себя во дворе или в хижине со своими детьми, соседями или с прохожими путниками.
Но у Лёка уши были еще более чуткими, чем у осла, он тоже прекрасно слышал все, что осел говорил о нем своим родичам, и скоро узнал, какие чувства питает осел к нему и его зайчатам.
С каждым днем осел ненавидел Длинноухого все сильнее, злоба переполняла его ослиное сердце, разливалась по всему его телу и скапливалась в копытах задних ног. Поэтому где бы заяц ни встречал осла: на тропинках ли, ведущих в поля, на деревенских ли улочках, на водопое или на площади совета, он всегда держался от своего врага подальше.
Но однажды, несмотря на свой благодушный и веселый нрав, он рассердился и громко заметил:
На дураков не зря надевают путы! А про путы верно сказано: Сколько путы ни мой, от них все равно воняет.
Тут уж не оставалось места для сомнений: распроклятый заяц издевался над самим М'Бамом и над всем ослиным племенем! М'Бам-осел слышал еще мальцом, что люди заставляют его родичей-ослов таскать днем тяжелые вьюки, а по вечерам спутывают им ноги и палками выгоняют их на пастбище.
В тот же день принялся заяц чинить ограду, отделявшую его двор от двора осла. И, замазывая глиной трещины в стене, он вскричал:
Когда ослы тешатся о стену чешутся,
А когда развлекаются ревут и брыкаются,
Боже спаси от таких соседей!
Услышав его, осел М'Бам пожалел, что поселился рядом с Длинноухим. Вся ею родня, родичи его жен, все его жены и даже дети укоряли его, что он слишком долго терпит насмешки зайца, и говорили, что ему давно уже пора проучить наглеца. Однако проучить зайца было не так-то легко. Целый день старался М'Бам загнать его в угол, прижать к непролазным зарослям или к подножью дерева, к обрыву или к черному берегу или застать врасплох на узкой тропинке но тщетно! Заяц был слишком хитер!
К вечеру вся ослиная семья собралась на совет. Долго они судили, рядили и под конец решили: для спасения ослиной чести М'Бам непременно должен хотя бы разок лягнуть зайца.
Но есть поговорка: Чтобы утереть верблюду слюни, надо допрыгнуть до его морды. На другое утро проснулся Лёк и подумал: Почему за стеной у ослов так тихо?
Долго раздумывать он не стал и отправился в поле.
Зато дети Лёка, зайчата, когда проснулись, очень удивились.
Солнце давно уже встало, а за стеной у ослов почему-то никто не ревел, не брыкался, не дрался и не ругался. И совсем уже всполошились зайчата, когда услышали жалобные вопли, стоны, плач и причитания.
Что случилось в доме соседа? спрашивали они друг друга.
Но долго удивляться им не пришлось. Тхиойе-попугай, глашатай их деревни и всей округи, прилетел к ним и прокричал:
Сосед ваш М'Бам ночью занемог и, не дожив до утра, скончался! Несчастная семья его в отчаянье и горе! Дети М'Бама и его родичи поручили мне известить об этом всех жителей деревни, но прежде всего вашего отца. Ведь он их ближайший сосед, а ближайший сосед почти что родственник
Наш отец давно в поле! ответили зайчата. Попугай Тхиойе полетел в поле, нашел там зайца и сообщил ему о кончине его соседа.
М'Бам умер?
Заяц Лёк так удивился, что замер с поднятой мотыгой.
Да, его дети сказали мне об этом, я сказал твоим детям, а они сказали, что ты здесь.
М'Бам умер? повторил заяц. И господь призвал его, даже не предупредив ни разу?
Но спрашивал он, видно, самого себя, а не Тхиойе-попугая, глашатая с кривым клювом, потому что тут же добавил:
Что ж, пусть господь упокоит его душу и не спешит призывать к себе нас!
И заяц вонзил мотыгу в жирную землю, снова принимаясь за работу.
По послушай, Лёк, прокричал Тхиойе-попугай, глашатай с круглым языком, дети покойного М'Бама просили, чтобы ты зашел к ним в дом.
Чтобы я зашел к ним в дом? еще больше удивился заяц. Зачем?
Ты ведь их ближайший сосед, объяснил деревенский глашатай.
А что мне делать у них в доме?
Право же, я не знаю. Они вопили, рыдали и причитали и только сказали мне сквозь слезы, чтобы я привел тебя, Лёк.
Ладно, пойдем! согласился заяц Лёк.
Лёк поскакал по тропинке, а Тхиойе полетел за ним, перепархивая с куста на куст, и вскоре они приблизились к дому М'Бама.
Вдова, дети и вся родня усопшего встретили зайца Лёка скорбно и почтительно. Старший из сыновей М'Бама, Фали, сказал:
Дядюшка Лёк, перед тем как покинуть нас навсегда, в тот утренний час, когда земля уже остывала, отец, собрав последние силы, прошептал: Упроси нашего Лёка, чтобы он прочел над моими бренными останками погребальную молитву!
Заяц сделал три шажка вперед и спросил:
А где же эти бренные останки?
Тело нашего отца вон в той большой хижине, ответил старший из сирот.
Лёк дошел с ним до двери большой хижины, сунул внутрь свой нос и тотчас повернулся к ослиной семье, которая следовала за ним по пятам.
Вы говорите, что М'Бам умер?
Да, дядюшка! ответил Фали, старший сын М'Бама. Он скончался с последним криком Сэкха-петуха.
Вы ошиблись, он вовсе не умер жив! Радуйтесь! Мне незачем читать молитву.
И заяц поскакал к себе домой, так как было уже слишком жарко для работы в поле.
Но едва он вошел в свою хижину, как Тхиойе-попугай перепорхнул через стену и снова позвал его к М'Баму.
Заяц прибежал к большой хижине, сунул в открытую дверь мордочку, сморщил нос и объявил:
Я же вам говорю, М'Бам не умер. Лежит он, правда, на спине, но ноги у него согнуты, а у дохлых ослов они прямые, как палки.
И заяц вернулся к себе.
Но едва он начал снимать сандалии, как за ним снова прилетел Тхиойе-попугай и отвел его к большой хижине. М'Бам лежал на спине, и ноги его торчали вверх, словно палки.
Но почему у него не раздут живот и зубы не оскалены? удивился заяц. Нет, он еще не подох!
Заяц Лёк пересек двор М'Бама, переполненный рыдающей родной и соседями, и уже дошел до своего двора, когда старший из сирот осла, Фали, догнал его и снова попросил вернуться.
Теперь М'Бам и впрямь был похож на дохлого осла. Брюхо его вспучилось и раздулось, как десять бурдюков, верхняя губа завернулась на широкие ноздри, нижняя отвисла на жирный подбородок, а вокруг оскаленных желтых зубов уже вились и жужжали неугомонные сплетницы мухи.
Лёк просунул в дверь свой нос и сказал:
Да, мои бедные дети, М'Бам очень похож на покойника. И лежит он на спине, и ноги у него торчат, словно колья из ограды, и брюхо раздуло, будто он один объел целое пастбище или сожрал все зерно из амбара, да и зубы у него оскалены, как у всех мертвецов, неизвестно только, рыдает ли он от горя или хохочет от радости, что попал в ослиный рай. Но, признайтесь, он пускал перед смертью ветры?
Нет, нет! воскликнул Фали, старший сын осла М'Бама.
Нет, нет! подтвердили младшие сыновья, и все жены, и все родичи М'Бама.
Ну, тогда, значит, М'Бам начал заяц Лёк, отступая на шаг. Значит, М'Бам повторил он.
И тут вдруг в большой хижине раздался громоподобный треск, заглушивший все вопли и рыдания, и ужасное зловонье распространилось по всем четырем углам двора.
Значит, М'Бам жив-живехонек! договорил заяц Лёк. Потому что пока еще никто не видывал и не слыхивал, чтобы дохлый осел пускал ветры!
И заяц Лёк, весело подпрыгивая, ускакал к себе. С тех пор осел М'Бам избегает зайца Лёка.