Текст книги "Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала"
Автор книги: Автор Неизвестен
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Фэне-Ложь подросла и многому научилась. Но многого она еще не знала. Не знала она, например, что люди мужчины, а еще больше женщины совсем не походят на доброго господа бога. Поэтому Ложь-Неправда считала себя оскорбленной каждый раз, когда слышала, как люди повторяют: Господь бог любит Правду! А слышать ей это доводилось частенько.
Конечно, кое-кто говорил, что ничто так не походит на Правду, как умелая Ложь. Но всегда говорили люди, что Правда и Ложь отличаются друг от друга, как день и ночь.
Вот почему, когда однажды Правда Дёг и Ложь Фэне отправились вместе странствовать, Фэне сказала:
Тебя любит бог, тебя уважают люди, тебе и говорить с ними всюду, куда мы ни придем. Потому что, если они узнают меня, нас обеих прогонят прочь.
Они вышли в путь пораньше с утра и шли долго. К середине дня добрались они до деревни и вошли в первый дом. Поздоровались с хозяевами и попросили напиться.
Хозяйка сунула им грязный калебас с теплой тухлой водой, такой отвратительной, что стошнило бы даже страуса! А поесть и вовсе не предложила, хотя перед хижиной на очаге кипел котел, полный риса.
Путницы растянулись во дворе, в тени баобаба, и стали ждать милости господа бога, то бишь удачи, рассчитывая на доброту хозяина.
Вернулся хозяин в сумерках и попросил жену накормить его и богом посланных странниц.
У меня еще ничего не готово! ответила жена, хотя сама она так и не смогла съесть весь рис из котла, как ни старалась, как ни давилась.
Хозяин дома разгневался. Он проработал в поле весь день под палящим солнцем и был очень голоден. Но прежде всего он хотел угостить незнакомых странниц, как велит обычай и как это делают в каждом достойном доме. Голодный гость позор для хозяина!
И хозяин дома вскричал:
Так ли ведет себя добрая жена? Так ли поступает щедрая женщина? Такой ли должна быть хорошая хозяйка?
Осторожная Ложь Фэне, как и было условлено, промолчала. Но Правда Дёг не удержалась. Правдиво и честно сказала она, что щедрая женщина могла бы быть подобрее к странницам, а хорошая хозяйка давно все приготовила бы до возвращения мужа.
Хозяйка дома чуть не взбесилась от злости. Она принялась кричать, что разбудит всю деревню, если муж тотчас не выгонит этих наглых странниц, которые суют нос в ее дела, да ее же еще осуждают.
Если ты их не выгонишь, я немедля вернусь к моим родителям! пригрозила она.
Пришлось бедному мужу покориться. Не оставаться же ему без жены, даже скверной хозяйки, и без всякой еды, даже скудной и невкусной! А главное, из-за кого? Из-за двух чужих странниц, которых он раньше никогда не видел и, наверное, больше никогда не увидит! И муж сказал гостьям:
Ступайте дальше своей дорогой!
А про себя подумал: Видно, эти чужачки забыли, что жизнь вовсе не мед и что надо ее подслащивать. Чего им вдруг вздумалось резать правду в глаза!
И вот пошли Правда Дёг и Ложь Фэне дальше. Неважно началось их странствие, ничего не скажешь.
Шли они долго, добрались наконец до другой деревни и на самом ее краю увидели детей, которые разделывали тушу только что зарезанного жирного быка. Когда они зашли в хижину вождя, следом за ними явились дети. Бросили дети вождю голову и ноги быка и сказали:
Вот твоя доля!
Удивились и Правда и Ложь. С незапамятных времен, со времен Н'Диадина Н'Диайе, у людей во всех деревнях вождь оделяет других жителей мясом и себе оставляет наилучшую часть.
Как по-вашему, кто хозяин в этой деревне? спросил вождь незнакомых странниц.
Фэне-Ложь осторожно промолчала, как и было условлено. Пришлось отвечать Правде Дёг. И она ответила честно:
По всей видимости, у вас всем заправляют дети.
Невежи и грубиянки! вскричал разгневанный старик. Убирайтесь прочь из нашей деревни! Уходите, уходите, немедля, иначе вам не сносить головы. Убирайтесь, убирайтесь прочь!
Незадачливые спутницы вынуждены были поспешно уйти.
За деревней Ложь Фэне сказала Правде Дёг:
До сих пор твои речи не приносили нам счастья, и, боюсь, если ты и дальше будешь говорить всем правду, не миновать нам беды. Так что ты отныне помалкивай, а я буду говорить за нас обеих. Может быть, господь бог и любит, правду, но, видно, людям ты не очень-то нравишься.
И пошли они дальше и вскоре добрели до третьей деревни. Оттуда доносились вопли, стоны и плач. Не зная, как их примут, Дёг и Фэне остановились у колодца напиться. И тут подошла к колодцу женщина-рабыня, вся в слезах.
Почему у вас в деревне плачут и стонут? спросила ее Правда Дёг.
Увы! ответила рабыня. Наша любимица, самая молодая жена вождя, вчера умерла. И вождь наш в таком неизбывном горе, что хочет тоже умереть, чтобы в смерти соединиться с самой любимой и самой прекрасной из всех своих жен.
Неужели только из-за этого столько воплей и причитаний? спросила Фэне-Ложь. Ступай, скажи вождю, что здесь у колодца стоит странница, которая может воскрешать даже давно умерших.
Рабыня убежала и вскоре вернулась с почтенным старцем. Старец отвел обеих спутниц в хижину, и там подали им целого жареного барана и по калебасу с кускусом каждой.
Мой господин, сказал старец, посылает вам это угощение и просит отдохнуть после долгого пути. Он просит вас подождать. А тебя, искусная исцелительница, он призовет, когда придет час.
На другой день обеих странниц угостили еще более обильно. И на третий день еще щедрее. Но Ложь Фэне сделала вид, что недовольна. Нетерпеливо сказала она посланцам вождя:
Ступайте, скажите своему господину, что я не желаю терять здесь время, и, если во мне нет нужды, мы сегодня же пойдем дальше!
От вождя вернулся почтенный старец и сказал:
Вождь зовет тебя!
И Ложь Фэне пошла за ним, оставив Правду Дёг в хижине.
Сначала скажи, чужестранка, чего ты потребуешь за воскрешение? спросил осторожно вождь.
А что ты мне предложишь? ответила Фэне-Ложь на вопрос вопросом.
Я дам тебе сто вещей из всего, что есть на моей земле.
Мне этого мало, сказала Ложь Фэне.
Тогда скажи сама, чужестранка, чего ты хочешь, сказал опечаленный вождь.
Я хочу половину всех твоих богатств.
Хорошо, будь по-твоему, согласился вождь.
И тогда Ложь Фэне велела построить над могилой любимой жены вождя хижину. Фэне-Ложь вошла в хижину с мотыгой и заперлась. Снаружи было слышно, как она ухала и ахала, раскапывая землю. Долго она копала. А потом заговорила, сначала тихо, потом все громче и громче, словно о чем-то спорила со множеством людей. Наконец она вышла из хижины и привалилась спиной к двери.
Дело-то оказалось не простое, сказала Ложь Фэне вождю. Я раскопала могилу, я разбудила твою жену, но едва она ожила и только хотела выйти из могилы, как проснулся твой отец, схватил ее за ноги и сказал мне: Оставь эту женщину! Что она может тебе дать? Оживи лучше меня, и я отдам тебе все богатства моего сына! Не успел он договорить, как проснулся отец твоего отца и сказал мне: Оживи меня, и я отдам тебе все богатства моего внука и половину богатства моего сына! Но отца твоего отца оттолкнул дед твоего отца и пообещал мне все твои богатства, все богатства своего сына, все богатства сына своего сына и половину своих богатств. И он не успел закончить, как появился его отец, а за ним отец его отца, и теперь все твои предки и предки твоих предков толпятся у края могилы твоей любимой жены. Что мне делать?
Вождь Бур посмотрел на своих советников, старейшины посмотрели на вождя. Чужестранка верно сказала: дело-то оказалось не простое! Бур посмотрел на Ложь Фэне, и старейшины уставились на Ложь Фэне. Что же делать на самом-то деле?
Я хочу облегчить тебе выбор, чтобы ты долго не выбирал, сказала Ложь Фэне. Просто ответь мне, кого ты хочешь видеть в живых, твою любимую жену или твоего отца?
Мою любимую жену, ответил вождь Бур.
Эта женщина была ему очень дорога, а отца он всегда побаивался, а сейчас в особенности, потому что в свое время с помощью старейшин сам укоротил его век.
Конечно, конечно, согласилась Ложь Фэне. Только вот в чем дело: твой отец предлагает мне в два раза больше, чем ты. Уж не знаю, как мне и быть
Бур повернулся к старейшинам, старейшины посмотрели на вождя, потом уставились на Ложь Фэне. Цена была очень уж велика! Да и что бы стал делать вождь со своей любимой женой, если бы у него ничего не осталось? Какой из него был бы вождь?
Фэне-Ложь догадалась о мыслях вождя и его приближенных. И сказала:
Я согласна оставить твою жену там, где она покоится, если ты мне заплатишь столько же, сколько ты обещал, чтобы я ее оживила.
Воистину это мудро! воскликнули хором старейшины. Лучше и не придумаешь!
Они тоже боялись воскресения старого вождя, которому помогли умереть раньше времени.
Что ты скажешь, Бур? спросила вождя Ложь Фэне.
Ну что ж, сказал вождь, пусть мой отец, и отец моего отца, и отцы их отцов покоятся в мире, и моя жена тоже!
Так Фэне-Ложь заполучила половину богатств вождя Бура лишь за то, что не воскресила ни одного покойника.
Впрочем, вождь быстро утешился. Скоро он забыл свою любимицу и взял себе другую молодую жену.
Старый хитрец молодого хитрейРасхвастался однажды муж перед своей молодой женой:
Я всех умнее! Я всех хитрее! Даже твоего отца, старого хитреца, если захочу, вокруг пальца обведу.
Рассмеялась жена:
Куда уж тебе с моим отцом тягаться! Да он своей хитростью на всю округу славился уже тогда, когда даже твоей матери еще на свете не было! Как же ты можешь быть хитрей его?
Не стал муж спорить попусту. Но решил подвергнуть своего хитроумного тестя испытанию.
Как-то раз попросил он жену сходить к отцу в гости. Дал ей пустой калебас и говорит:
Попроси своего отца наполнить этот калебас наилучшим вином. Только чтобы то вино не было ни пальмовым, ни виноградным, ни местным, ни привозным. А когда он сделает такое вино, пусть меня позовет отведать.
Хорошо, сказала жена, взяла пустой калебас и пошла в деревню отца.
Молодой хитрец потирал от радости руки. Ну, думал он, с этим делом старику вовек не справиться!
Каково же было его изумление, когда на другой же день прибежал из деревни отца гонец с такой вестью:
Твой тесть велел передать тебе, что вино готово, ни пальмовое, ни виноградное, ни местное, ни привозное. Но распробовать то чудесное вино может только тот, кто ни женщина и ни мужчина, потому что остальным оно покажется колодезной водой.
Понял молодой хитрец, что старик его перехитрил. И ответил гонцу:
Скажи моему тестю: Пусть вино дозреет! Когда родится такое существо, которое сможет это вино распробовать, тогда оно и явится к мудрому отцу моей жены.
Передал гонец это послание тестю. Посмеялся старый хитрец и сказал:
Вот всегда так! Юнцы думают, что мы, старики, глупы. На самом-то деле все наоборот. Но этот мой зять хотя бы признал мою мудрость!
Дурачок марабутаНикто не знал его имени. Все звали его Даффу-серинь, Дурачок марабута.
Куда бы он ни пошел, к нему повсюду приставали дети:
Даффу-серинь, расскажи что-нибудь!
Даффу-серинь, спой что-нибудь!
Даффу-серинь рассказывал и пел. А пел он одну и ту же песенку про гриота М'Бабу, которого за его злой язык похитили воды реки Лапы:
М'Баба остался в Лане,
Унесли М'Бабу воды Ланы!
Лана Н'Диайсе, М'Бай фату,
Я в вашу хижину не пойду!
Даффу-серинь был учеником-талибом марабута Серинь-Тэба М'Бай, чья ученость, мудрость, глубокое благочестье и знанья славились по всему Сенегалу от гор на восходе до моря на закате, от северной Большой реки до южных рек. Имя его восхваляли на всех деревенских советах и с почтением произносили во всех мечетях.
Но однажды прославленная мудрость, знаменитая ученость и глубокое благочестие марабута подверглись суровому испытанию.
Случилось это так.
Как-то вечером Серинь Тэба М'Бай сидел в окружении своих учеников-талибов под широким навесом. В середине стоял огромный кувшин-канари, всегда полный свежей воды для омовений и для утоления жажды в полуденный зной. Рядом в очаге с утра до вечера то ярче, то слабее горел огонь, который заботливо поддерживал самый юный ученик. А вокруг очага стояли закопченные чайники, из которых по всей хижине распространялся нежный аромат. Тут же был и Даффу-серинь, который скромно сидел в самом заднем ряду.
И вдруг в деревне послышался глухой шум. Шум все рос и приближался к хижине марабута. И уже слышны были голоса мужчин и вопли женщин, но все их заглушал один хриплый, рокочущий голос, прерываемый звуками резких ударов.
Это Пуло-Кангадо! Безумный пастух!
Жители деревни, те, кто бывал в чужих краях, сразу узнали Пуло-Кангадо, который шел по деревне, размахивая руками и громко разговаривая сам с собой. Узнали его и те, кто ни разу не видел.
Безумный пастух был одет, как в те времена, когда он еще водил свои стада на далекие пастбища. Его рваное бубу из грубого холста было перехвачено широким кожаным поясом. В правой руке он держал здоровенную дубину, а в левой длинное тяжелое копье, и на левом бедре у него висел страшный тесак, которым он когда-то срубал колючие ветки для своих бесчисленных коз. С этим оружием он не устрашился бы выйти и против льва.
Многие из деревенских жителей, те, кто бывал в чужих краях и кто не бывал, слышали, будто Пуло, утративший разум пастух из племени пёль, странствует теперь из края в край и, как смиреннейший из талибов, обращается к святым марабутам, собирая крохи их мудрости. Но еще люди слышали, будто Пуло-Кангадо задает странные вопросы, и многие из марабутов, не в силах ему ответить, молча глотают стыд.
И вот Пуло-Кангадо, Безумный пастух, шел по деревне, восклицая:
Я хочу видеть вашего марабута!
Скажи нам сначала какую-нибудь непреложную истину! ответил ему кто-то из крестьян. Тогда мы отведем тебя к нашему Серинь Тэба М'Бай.
Слушайте! Вот истина, никем еще не высказанная: Все, что внове, может радовать сердце, и лишь одно никогда!
Что же это? Что? Скажи нам, Безумный пастух!
Смерть! презрительно бросил им Пуло-Кангадо, вошел в хижину великого марабута и встал между кувшином-канари с прохладной водой и очагом, где рдели уголья.
Ассалам алейкум! провозгласил он, прервав рассуждения почтенного марабута.
Алейкум ассалам, ответил вместе со своими учениками Серинь Тэба М'Бай. А затем спросил:
Чего ты хочешь, человек?
О, совсем немногого, почтенный учитель! Я уже имею то, чего нет у бога, и одарен способностью, которой пет у бога.
Ученый марабут склонил голову, и все его талибы в ужасе уставились на великана-пастуха, который возвышался над ними, как над карликами. Заостренный орлиный нос его и обтянутые кожей ребра лоснились при свете пылающих угольев, и багровый отсвет играл на лезвии его меча. Пуло-Кангадо стоял и ждал, сжимая в одной руке копье и палицу.
Медленно, с трудом поднял марабут голову, словно маленькая белая шапочка пригибала его книзу, как тяжелая чалма.
Что же есть у тебя, человек, чего нет у господа бога нашего, да прославится имя его? вопросил он.
О, почтенный учитель, у меня есть отец и мать, а у бога пет и не было родителей!
Воистину, это так, о человек! признал Серинь Тэба М'Бай. Какова же эта твоя способность, которой пет у бога, да восславится имя его?
Почтенный учитель, господь наш всевидящ и вездесущ! А вот я могу закрывать на что-нибудь глаза, учитель!
Да, несомненно, ты прав, о человек! согласился Серинь Тэба М'Бай. Но чего же ты хочешь от меня, смиренного раба господа бога нашего, да прославится имя его?
Я пришел к тебе в поисках знания, о почтенный учитель!
Чего же ты хочешь узнать, о человек?
Сейчас объясню, почтенный учитель! Пуло-Кангадо наклонился, отбросив гигантскую тень на стену хижины, протянул неимоверно длинную руку к очагу и схватил корявыми пальцами головешку, пылавшую, словно солнце на закате, когда оно погружается в море. Затем распрямился и бросил головню в кувшин-канари. Раздалось шипенье и короткий свист, эхо которого заметалось под навесом и под кровлей хижины марабута. И сказал Пуло-Кангадо:
Я хотел бы узнать от тебя, о почтенный учитель, что зашипело так шшш! огонь или вода? Что свистнуло так ссс! вода или горящий уголь?
Над этим следует поразмыслить, ответил марабут и низко склонил голову, словно маленькая белая шапочка стала еще тяжелее.
Все ученики Серинь Тэба М'Бай тоже склонили головы, и воцарилось молчание, такое глубокое, что слышно было, как похрустывают пальцы правой руки Пуло-Кангадо, стиснувшие тяжелую палицу.
* * *
Серинь Тэба М'Бай размышлял. Палица Пуло-Кангадо мерно раскачивалась, ударяясь об один из столбов, на которых держался навес.
А Серинь Тэба М'Бай все думал и думал.
И решил тогда Даффу-серинь, что учитель его слишком уж долго размышляет над таким простым вопросом. Встал он со своего места в углу и, обогнув круг учеников, сидевших на корточках, подошел к Пуло-Кангадо так близко, что почти уткнулся лбом в его крючковатый нос и почувствовал на своем лице его жаркое дыхание. Безумный пёль сопел и свистел, как два меха-бурдюка у Тегга-кузнеца.
Поднял Даффу-серинь правую руку, замахнулся и ударил наотмашь ладонью по костлявой щеке Безумного пастуха. Под навесом и под кровлей хижины марабута заметалось оглушительное эхо оплеухи.
И спросил Даффу-серинь:
Скажи мне, Пуло-Кангадо, скажи мне, что сейчас издало такой громкий треск: моя ладонь или твоя щека?
Серинь Тэба М'Бай поднял голову.
Ученики его распрямили согнутые спины.
Даффу-серинь вернулся на свое место, в самом последнем ряду верных слуг марабута.
А Пуло-Кангадо, Безумный пастух, ушел в ночь вопрошать звезды.
Телячья шкураДавным-давно была в Подоре богатая деревня. Жили в пей самые родовитые и благородные семьи Сенегала. Но деревенские юноши были слишком избалованы достатком. Они не слушались старейшин и насмехались над древними обычаями. Не было для этих юнцов ничего святого!
И вот однажды сын вождя, который был для юношей своим вождем, уговорил их покинуть деревню.
Мы будем жить, где нам хочется, и делать все, что нам хочется, и не придется нам слушать воркотню старейшин! сказал он.
Все юноши последовали за ним.
Взволновались жители деревни и пришли к старому вождю.
Надо вернуть этих юнцов да хорошенько поучить их палками! говорили они.
Но старый вождь ответил:
Оставьте их! Только собственный опыт может научить юных уважать мудрость старших. Пусть идут, куда им хочется, и живут, как им хочется.
Юноши, покинувшие деревню, прихватили с собой много всяких припасов и одежд. И началась для них привольная, беспечная жизнь.
Но вот однажды сын вождя, он же вождь гонцов, увидел на поляне теленка с необычайно красивой пестрой шкурой.
Друзья! сказал он своим приятелям. Вот достойный для меня наряд: шкура этого теленка!
Его желание было тотчас же исполнено. Юноши зарезали теленка, содрали с пего шкуру, и вожак их натянул ее на себя еще теплую и влажную от телячьей крови.
Удивительный наряд всех привел в восторг, и юный щеголь не снимал его, пока длилось празднество, целых два дня и две ночи. Но на третий день он сказал друзьям:
Снимите с меня эту шкуру и дайте мне мои праздничные одеяния.
Выполнить его желание, однако, оказалось не так-то просто. Шкура ссохлась, съежилась и так плотно прилипла к коже песчастного, что стащить ее не было никакой возможности. При малейшей попытке незадачливый щеголь кричал от боли. С каждым часом телячья шкура ссыхалась все больше, и он уже задыхался. Но еще горше было его унижение: он стонал и плакал и не мог смотреть в глаза своим юным соратникам.
К вечеру, вне себя от стыда и боли, сын вождя взмолился:
Отнесите меня в деревню к отцу! И друзья понесли его в деревню.
В самом жалком виде предстал он перед старым вождем вместе со всеми пристыженными спутниками. Собрались все старейшины, и старый вождь сказал:
Чего ты хочешь от нас, стариков?
Отец! ответил несчастный. Умоляю, освободи меня от этой проклятой телячьей шкуры!
Как же так? удивился вождь. Ты, герой, который смеялся над советами старейшин, не можешь справиться с таким простым делом? Да ведь любой пожилой человек скажет тебе, как поступить.
И чтобы еще больше унизить заносчивого юнца, он позвал самого жалкого из ремесленников, кожевенника.
Подскажи моему сыну и его друзьям, как избавиться от ссохшейся телячьей шкуры!
Очень просто, ответил кожевенник. Пусть влезет в реку и посидит.
Сын вождя так и сделал. И вскоре телячья шкура размокла, снова стала мягкой, и сын вождя снял ее без труда.
С тех пор он сделался самым почтительным из сыновей. И с тех пор все юноши в Сенегале всегда слушаются старших.
Мудрость Мадиакате КалыБезмятежно доживал свои дни Демба Салл, почитаемый и уважаемый всеми. Но покой его последних дней на земле был нарушен: сомнения начали терзать его, может быть, даже сильнее, чем болезнь, что его подкосила. Те, кто покидают этот мир, обязаны позаботиться о тех, кого они здесь оставляют, особенно если это слабые женщины и еще неразумные дети. Горести их тяжким грузом ложатся на могилы.
Гораздо легче уходить, когда знаешь или хотя бы надеешься, что твое достояние остается в надежных руках.
Демба Салл надеялся, что это так. Но теперь бессонными ночами он все чаще сомневался: в тех ли руках оставляет он все свое добро, предназначенное для его малолетнего сына? Надежные ли это руки? А решил он доверить все наследство Малику Гаю, который был ему больше чем брат.
Они знали друг друга с детства, неразлучны были подростками и не расставались после того, как вышли из хижины мужчин. Вместе ходили они на восток, разыскивая золото Н'Галама. Вместе водили они на юг стада на продажу. А позднее вместе отправились на север, чтобы поклониться старому марабуту-мавру, который приобщил их к исламу, дал им мудрость Корана и помог советами сохранить и умножить добро, обретенное ими в долгих странствиях. По его же совету, Демба Салл и Малик Гай вместе пришли и поселились в деревне Мака-Кули, которую основал Серинь Мадиакате Кала, чья ученость и мудрость прославились далеко за пределами страны.
И хотя были они неразлучны с детства и оставались друзьями до старости, бывали и между ними ссоры. Но все эти ссоры за многие-многие годы Демба Салл мог бы пересчитать по пальцам своих рук, когда-то сильных и неутомимых, а сейчас исхудалых и немощных.
Самая крупная ссора случилась у них тогда, когда Малик Гай задумал жениться на совсем молоденькой женщине. И для этого отверг свою старую жену, делившую с ним невзгоды и горе, оттого что не было у нее детей, а у Дембы Салла родился сын. Однако теперь, слишком долгими ночами, Демба Салл вспоминал все прошлые годы, и в памяти всплывали слова и поступки, дела и разговоры его друга, которые теперь казались ему вовсе не такими уж безобидными, как в былые времена.
* * *
За эти годы Демба Салл не позабыл уроков своего учителя-мавра. Наоборот, он преумножил свои знания в беседах с лучшими талибами Мака-Кули, которые прослышали о щедрости хозяина и часто посещали его гостеприимный дом. Демба Салл мог наизусть читать Коран с начала до конца и с конца до начала, знал назубок риссала и хадисы и помнил все сочинения мудрого Мадиакате Калы, стихотворения и литании, молитвы и хвалы создателю и всем святым ислама. Но, кроме того, Тхиеро-пёль, самый верный из учеников мудрейшего Мадиакате Калы, обучил Дембу Салла искусству письма.
И вот Демба Салл после долгой ночи раздумий, может быть, последней его ночи в этом мире, записал и перечислил на листе бумаги все добро, которое он оставлял на сохранение Малику Гаю для своего еще несмышленого сына Сейду. Жена его Фату зашила этот листок в холщовый мешочек, а мастер-сапожник вложил все в кожаную сумочку с ремешком, словно это был амулет.
Демба Салл объяснил жене, что бумага, которую она зашила в холстину, а сапожник в кожаную сумочку, должна помочь их сыну, если когда-нибудь ему придется потребовать у Малика Гая свое наследство, хотя сам он вовсе не думает, что такой день придет. Но тревога его и сомнения улеглись лишь тогда, когда он надел амулет на шею своему малолетнему сыну Сейду.
Смерть его была спокойной и тихой, как тихий вечер угасающего дня
И пошли дни и годы своей чередой.
Раньше Малик Гай целые дни проводил в доме друга. Но теперь, после смерти Дембы Салла, он лишь изредка заходил узнать о житье и заботах Фату и Сейду. Гораздо чаще вдове Дембы Салла приходилось идти самой или посылать своего сына к Малику Гаю, как за милостыней, чтобы было им чем прокормиться и во что одеться. Она уже не могла содержать свой дом, как прежде, не могла даже воздать покойному подобающие почести.
А Малик Гай все чаще отправлялся на север, выбирал и продавал на юге наилучших коров из стада своего покойного друга, многочисленного стада, которое Демба Салл доверил пастухам с берегов Большой реки.
Сейду рос и мужал. Но Малик Гай даже не заикался о том, чтобы передать ему наследие отца.
И вот однажды Фату сказала Сейду:
Сын мой, уже двадцать лун назад ты должен был получить все добро, что оставил тебе отец. Малик Гай бесчестно ведет себя с нами. По всему видно: он и отца обманывал, притворяясь его другом. Иди и потребуй у него наше добро!
* * *
В тот вечер было так холодно, что даже солнце ушло раньше времени в свой дом.
Малик Гай лежал на циновке и грел над огнем узловатые, но все еще сильные руки, когда Сейду вошел в его хижину.
Он приветствовал хозяина, как положено по обычаю, а потом сказал:
Дядюшка Малик, вот уже двадцать лун, как я стал мужчиной. Я хочу, чтобы ты вернул мне все добро, которое отец завещал тебе хранить для меня.
О чем ты говоришь, сынок? изумился Малик Гай. Твой отец ничего не завещал хранить для тебя. Он просто подарил мне все, что у него было!
Как? Выходит, теперь это все твое? Ты хочешь присвоить себе все, что отец оставил мне?
Что за бессмыслица! возмутился Малик Гай. Если бы не память о нашей великой дружбе с твоим отцом, я бы сразу выкинул тебя из моего дома! Подумать только! Какая наглость! Какая низкая ложь!
А этот амулет? воскликнул Сейду. Скажешь, что это тоже ложь?
Что? Какой еще амулет? слегка обеспокоенно спросил Малик Гай, приподнимаясь на циновке.
Да, да, вот этот амулет! В нем список всего, что мой отец оставил и доверил тебе сохранить для меня.
Ха, милая шутка! В этом амулете, как во всех амулетах, всего лишь клочок бумаги с молитвой или стихом из Корана. И больше там нет ничего, мой мальчик!
А вот сейчас ты увидишь, что в моем амулете! воскликнул юноша.
От гнева потерял он голову и забыл почтительность, которую всегда выказывал к Малику Гаю, другу покойного отца.
Сейду сорвал амулет с шеи, распорол кожаную сумочку и разорвал мешочек. Но пальцы его так дрожали, что листок бумаги упал на циновку.
Правая рука Малика Гая мгновенно обрела былую гибкость и ловкость. Пальцы его схватили листок, и Сейду не успел даже наклониться, как над красными углями очага взвилось быстрое, легкое пламя и пожрало бумагу.
Ну что, юный мой друг? насмешливо спросил Малик Гай, снова небрежно укладываясь на циновке. Значит, в твоем амулете было волшебное заклятие, которое могло принести тебе все земные богатства? Жаль, очень жаль! Боюсь, теперь это заклятие утратило свою силу
Только тогда Сейду пришел в себя.
Вор! Бесчестный старик! возмутился он. Я подниму всю деревню. Я всем расскажу, что ты вор. Все узнают о твоей низости. Я потребую правосудия!
Делай, что хочешь, но сейчас убирайся отсюда. Ты глупее новорожденного теленка. Все в руках создателя. Это он привел тебя сегодня ко мне и поставил близ этого очага. И ты сам сейчас окончательно отдал все добро твоего отца! Проваливай!
Сейду выбежал, и его возмущенные крики подняли на ноги уже засыпавшую было деревню.
Малик Гай спокойно вышел за ним и начал толково и вразумительно отвечать на яростные вопли юноши. И ответы его были так убедительны, что люди, которых любопытство выгнало на холод, один за другим вернулись в свои уютные хижины к огню очагов, удивляясь и возмущаясь наглостью и невежеством крикуна, которого раньше все считали обходительным и кротким юношей. И Сейду побрел к себе, понурив голову.
Дома Сейду поведал матери, что с ним случилось, и Фату ему сказала:
Твой отец знал, умирая, что так оно и случится.
Увы, я во всем виноват! горестно вздыхал Сейду. Если бы я не вспылил и был осторожней, у меня бы осталось в руках доказательство. А теперь как вернуть нам наше добро?
На другое утро после той злосчастной ночи Сейду пришел к своему наставнику Тхиеро-пёлю, с которым заучивал стихи Корана, и они вместе явились к Мадиакате Кале. Рассказал Сейду марабуту все, что знала его мать, и все, что узнал он сам о своем отце и Малике Гае, который отнял у него наследство. Рассказал подробно, как отец перед смертью повесил ему на шею амулет со списком и как Малик Гай доказательство это сжег.
Серинь Мадиакате Кала понял одно: доказательства этого нет, вернее, больше нет, однако все же призвал старого Малика Гая.
Выслушал Малик Гай обвинения юноши и сказал возмущенно:
Серинь! Все, что здесь говорил тебе этот неблагодарный юнец, все неправда! Всем известна моя доброта, и прежде всего самому ему и его матери. И всем известно мое бескорыстие, слух о котором, наверное, дошел и до тебя, мудрейший. И все знают
Вернемся к обвинению! оборвал его Серинь Мадиакате Кала. Значит, ты не признаешь, что отец Сейду доверил тебе все свое достояние, чтобы ты сохранил его для сына?
Не признаю. Он, конечно, не может мне простить, что я, а не он унаследовал достояние человека, которому я был единственным истинным другом всегда и везде. Я понимаю его разочарование и горечь. Я даже не сержусь на него, ибо знаю, что юность вспыльчива и часто не отвечает за свои слова. Но добродетель седой старости снисходительность.
Ты мудр, Малик Гай, оценил его слова Серинь Мадиакате Кала.
Да. Мудрость надежное убежище чистой совести.
Воистину так, согласился Серинь Мадиакате Кала. Значит, ты получил наследие Дембы Салла не на сохранение для его сына, а в дар за вашу долголетнюю верную дружбу?
Вот именно, снова подтвердил Малик Гай. И только Аллах ведает
Вот и обратимся сейчас к нему, ибо настал час молитвы!
И в самом деле, пока марабут допрашивал Малика Гая и Сейду, Вилал-муэдзин уже прокричал первый раз, созывая правоверных на молитву
Вслед за учителем ученики его и деревенские жители произнесли слова молитвы Йор-йор. А когда они отдали последний поклон и пропели последние стихи покаяния и смирения, марабут отпустил истца и ответчика, ничего не объясняя и ничего не решив, и велел им снова явиться к часу молитвы Тисбар.
Юноша говорил запальчиво и слишком взволнованно перед наставником его наставника! Но это можно понять: молодость быстро вспыхивает Главное же, что все слова его и сетования казались такими искренними!
Пожилой ответчик защищался осторожно, мудро и даже чуть-чуть снисходительно.
Однако создатель не раз уже помогал ученому марабуту распутывать куда более сложные дела. Недаром слава о справедливости Мадиакате Калы гремела по всем краям.
