Текст книги "Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

III

Самба-храбрец

От самого океана до Бунду, от Футы до Баола никто еще не видывал столь бесстрашного и гордого юношу пёля, как Самба.

Мать его приходила в отчаяние и в то же время гордилась им. Самба с детства презирал опасность и всегда готов был вступить в бой с любым зверем, всегда готов был встать на защиту слабого.

Едва Самба вырос и превратился в прекрасного юношу, показалась ему родная деревня слишком маленькой и тесной. Он мечтал о большом мире, мечтал о подвигах! И вот простился Самба со своей матерью и отправился странствовать по Сенегалу.

Много было у него на пути приключений!

Однажды в джунглях подстерегла Самбу Тенэ-пантера. Она уже приготовилась прыгнуть на него с высокого дерева. Но Самба схватился за толстую ветку, согнул дерево и отпустил. Разогнулось дерево и бросило Тенэ-пантеру, словно камень из пращи, так что она с рычанием шлепнулась в соседнее болото.

В другой раз увидел Самба, как разъяренный буйвол бросился на пастухов. Преградил он ему дорогу, схватил буйвола за рога, пригнул его морду до самой земли и поставил буйвола на колени.

Шел Самба все дальше на восток, и возле деревни Бунду повстречал он несчастного полуголого старика. Жестокие деревенские парни измывались над ним, насмехались над его худобой и его лохмотьями и забрасывали старика камнями.

Не раздумывая, схватил Самба палку и бросился на молодых забияк, хотя их было много, а он один. И разогнал их всех

Но тогда прибежали из деревни взрослые мужчины, вооруженные дубинками, и топорами, и даже саблями. Самба сказал им:

Видно, вы такие же трусы, как ваши сыновья, которые измываются над несчастными стариками. Ладно же, я готов сразиться со всеми с вами по очереди. Я побью вас одной своей палкой!

Мы согласны, ответил один из мужчин деревни. Только нам всем не доведется с тобой сразиться. Потому что первый же из нас отучит тебя раз и навсегда лезть в чужие дела и хвастаться своей силой.

Что ж, посмотрим, сказал Самба. Пусть попробует!

И начался тут бой, какого еще не видывали.

Первым вышел против Самбы огромный мужчина с устрашающим топором в мускулистых руках. Самба ждал его, насмешливо улыбаясь. Исполин взмахнул топором и нанес удар, от которого бы треснула скала! Но Самба чуть отстранился, и топор ушел в землю. Взвыл исполин, обозлился и с пеной у рта принялся рубить и рубить. Но каждый раз Самба легко отскакивал, кружась вокруг дерева. Совсем озверел его противник и с размаху так всадил свой топор в ствол дерева, что не смог уже вытащить. А Самба подскочил и двумя ударами палки перебил ему кисти рук.

Что дала тебе твоя сила? воскликнул Самба. С руками или без рук, ты все равно ни на что не годен!

Тотчас выскочил вперед другой противник, размахивая сверкающей саблей. Но Самба избегал его острой сабли, то пригибаясь, то подпрыгивая, словно антилопа. Только и слышался свист клинка да насмешливые выкрики Самбы:

Хоп! Еще раз Хоп! Хоп!

Самба смеялся и дразнил воина с саблей. И тот вне себя от ярости так размахался, что сабля вдруг вылетела у него из рук и, вращаясь, со свистом врезалась в толпу. И многие из мужчин Бунду лишились тут голов.

Спасибо, приятель! воскликнул Самба. Ты облегчил мне работу.

И так, насмехаясь над свирепыми бойцами, Самба избил и оглушил их чуть не три десятка. И тогда закричал один из мужчин:

Стойте, братцы! Это не человек, а дьявол в облике человеческом!

И все бросились врассыпную, разумеется, кроме тех, кто уже не мог встать на ноги.

Подошел тогда Самба к несчастному старику и повел, поддерживая под руку, в его хижину.

Войди и отдохни в моем доме, сказал ему старик.

Но едва они вошли в хижину, случилось чудо: оборванный, жалкий старик превратился в красивого, сильного, величественного мужчину в роскошном одеянии. Самба даже глаза протер от изумления.

Я повелитель джунглей и рек, сказал ему царственный муж. Я хотел испытать твое мужество и твою доброту. И теперь горжусь, что у Сенегала есть достойный сын с отзывчивым сердцем. Теперь я уверен, что ты не употребишь во зло мой волшебный дар. Вот тебе копье. Скажешь ему: Копье, исполни свой долг!, и копье само защитит тебя.

Одарил он Самбу богатыми одеждами, припасами на дорогу и дал ему превосходного коня. А потом попрощался, превратился в дряхлую старуху и ушел из деревни, еле волоча ноги.

На прекрасном коне, разодетый, как царевич, покинул Самба негостеприимную деревню и направился к озеру Гиер. Слышал он, что людям там живется худо: слишком много развелось у озера хищных зверей.

На берегу озера Гиер увидел он большую деревню, въехал в нее и спросил:

Как называется ваша деревня?

Это Деревня Жажды.

Деревня Жажды? У самого озера, такого большого, что не видно других берегов?

Удивился Самба и попросил напиться. Молодая девушка принесла ему калебас, на дне которого плескалась всего ложка мутной красноватой жижи.

Снова удивился Самба и спросил:

Как же так? Почему ты принесла эту пакость истомленному жаждой путнику, когда рядом бескрайнее озеро с чистой прозрачной водой?

Увы, ответила юная девушка, я бы хотела подать тебе, благородный чужестранец, напиток, достойный тебя, но у нас нет воды. Чудовище-крокодил не дает нам подойти к озеру.

А что же смотрят мужчины деревни? Почему не убьют крокодила?

Никто с ним не может справиться, ответила девушка. Никакое оружие ему не страшно. И чудовище позволяет нам набрать воды только тогда, когда ему в жертву приносят девушку. Вот поэтому мы и бережем каждую каплю. Но те капли, которыми ты пренебрег, последние капли воды в деревне. И завтра одну из нас принесут крокодилу в жертву, чтобы люди могли напиться и не умирали от жажды.

Соскочил Самба с коня и попросил отца девушки приютить его на ночь.

Все в доме старались угодить знатному гостю. Ему отвели лучшую комнату. Его угощали лучшими блюдами. В этой деревне всего было вдоволь, кроме воды.

В сумерках Самба незаметно покинул деревню и приблизился к озеру. Бесстрашно спустился он к воде, чтобы вволю напиться.

Но едва склонился он над водой, как раздался ужасающий рев, и по озеру заходили огромные волны.

Словно выброшенный из глубины страшной силой, ринулся к Самбе гигантский крокодил. Его пасть, способная проглотить трех быков зараз, открывалась и закрывалась с оглушительным грохотом. Глаза горели смертоносным холодным огнем. И голос его был подобен раскатам грома.

Чужестранец! проревел чудовищный крокодил. Разве тебе не ведомо, что это озеро мое? Никто не смеет омочить даже губы в его водах без моего позволения! Завтра деревня отдаст мне в жертву юную девушку. Лишь после этого ты сможешь вместе со всеми утолить свою жажду.

Но пока крокодил ревел и щелкал зубами, Самба успел опомниться. Бесстрашно подступил он к самому озеру и принялся дразнить крокодила, чтобы выманить его из воды. Он знал, что на суше с крокодилом справиться будет легче.

Однако крокодил не поддавался на его уловки. Он плавал возле самого берега, растопырив лапы и вспарывая воду широченной спиной, он бил могучим хвостом и щелкал челюстями, готовый к смертоносному рывку, если Самба по неосторожности войдет в озеро.

И тогда Самба, бесстрашный Самба, вступил в воду и дерзко крикнул:

Убирайся отсюда, проклятое чудовище, и оставь навсегда в покое людей этой деревни! Убирайся, я тебе приказываю!

Распахнул крокодил непомерную пасть, чтобы проглотить дерзкого смельчака. Но Самба поднял волшебное копье, подарок старика, и крикнул:

Копье, исполни свой долг!

И копье полетело со свистом, промчалось мимо страшных челюстей, выбило самый большой роговой щиток и вонзилось прямо в сердце крокодила. Захлопнуло чудовище пасть, холодный огонь его глаз померк, хвост его в последний раз судорожно дернулся, и крокодил издох. Растопырив лапы, неподвижно застыл он на воде у самого берега среди камышей и белых кувшинок.

Самба подобрал выбитый копьем роговой щиток, незаметно вернулся в деревню и крепко заснул.

На заре его разбудил глухой погребальный рокот тамтамов, мрачные песни мужчин и жалобные вопли женщин. В деревне не осталось воды, и нужно было снова приносить крокодилу жертву.

Собрались старухи и по тайным знакам и приметам выбрали юную девушку, чтобы отдать ее озерному чудовищу. И пошла несчастная к озеру в окружении стонущих плакальщиц. Но сама она казалась спокойной и решительной.

Вся процессия приблизилась к берегу. Чудовище лежало на воде недвижимо в двадцати шагах и словно поджидало свою жертву. Девушка вошла в воду, заливаясь слезами, но полная непоколебимой решимости.

На глазах онемевших от ужаса соседей и родичей она приблизилась к чудовищу. Но крокодил не схватил ее и даже не шевельнулся.

Увы, горе нам! завопили и застонали старухи. Владыка воды не принял нашу жертву, она ему не угодна! Надо избрать другую юную девушку из благородной семьи.

Но крокодил не польстился и на других девушек. Решили отдать чудовищу дочь самого вождя.

Весь берег огласился плачем и стонами, когда юная красавица вошла в озеро. Но крокодил и на нее не обратил внимания. Тогда самая старая из старух обратилась к нему с мольбой:

О Владыка воды, мы приносим тебе в жертву самое дорогое и самое прекрасное, что у нас есть: родную дочь нашего вождя! Неужели ты отвергнешь и этот дар? Чем мы тебя оскорбили?

Еще глубже вошла в озеро дочь вождя и притронулась к лапе крокодила. И поняла, что чудовище мертво!

О, чудо! Чудо! закричали все, подпрыгивая от радости. Наш смертельный враг, крокодил, подох!

Мужчины, женщины и дети, все бросились в воду и окружили мертвое чудище. Они вцепились в него, потащили дружно и, хотя огромный крокодил был очень тяжел, все же вытащили его на травянистый берег.

Только тогда вождь увидел в боку чудовища копье, пронзившее его сердце. И воскликнул вождь:

Кто же этот храбрец, победивший нашего страшного врага? Пусть выйдет вперед! И кто бы он пи был, я отдам ему в жены свою любимую дочь; ведь он спас ее от лютой смерти!

Да, да! закричали все девушки. Пусть этот герой, наш спаситель, выйдет вперед и выдернет копье из тела чудища!

Долго никто не отзывался. Наконец из толпы выступил один знатный юноша и сказал:

Это мое копье. Я сейчас его выдерну.

Под восторженные возгласы подошел он к мертвому крокодилу, но сколько ни старался, выдернуть копье не смог.

Только тот, кто вонзил это копье с такой силой, сможет его и вырвать. А он не может, значит, он солгал! возмущенно воскликнул вождь. Не он победил чудовище!

Еще многие юноши попытали счастья, даже самые сильные охотники деревни, но никто не мог выдернуть копье.

Так оно и должно было быть, сказал вождь. Если бы кто-нибудь из вас был способен на такой подвиг, он бы давно избавил нашу деревню от проклятого крокодила. Значит, убил его какой-то чужестранец. Не заезжал ли кто вчера к нам в деревню?

И тут юная девушка вспомнила о гордом всаднике, который попросил у нее напиться. Вспомнила и воскликнула:

Я знаю его! Вчера мой отец приютил благородного чжестранца. Наверное, он еще спит.

Пусть его призовут сюда! велел вождь.

И вскоре Самба, гордый и прекрасный, приехал на своем белом коне. Он соскочил перед вождем на землю, с достоинством поклонился.

Можешь ты вырвать копье, пронзившее сердце этого крокодила? спросил его вождь.

Подошел Самба и без всяких усилий вытащил копье. И хлынула черная кровь из глубокой раны в боку чудовища.

Повернулся вождь к толпе и спросил:

Все ли слышали мое обещание? Все ли согласны, что этот юноша достоин обещанной награды?

Тогда выступил вперед один старейшина и ответил:

Благородный вождь, прежде чем отдать свою дочь чужестранцу, надо бы убедиться, что это он убил страшного крокодила. Копье-то он выдернул, но ведь это еще не доказательство!

Верно, согласился с ним Самба. Но вы все заметили, что на месте, где копье вонзилось в тело чудовища, не хватает рогового щитка. А взять его мог только тот, кто мотнул копье. Согласны ли вы считать победителем того, кто предъявит щиток?

Да, согласен, ответил за всех вождь.

Самба приблизился к своему конго, вынул из седельной сумы крокодилий щиток и приложил к телу крокодила.

Возликовала толпа! И дочь вождя преклонила перед Самбой одно колено.

С тех пор каждый мог пить вволю из озера Гиер. А Самба стал вскоре вождем и прославился под именем Самба-храбрец. И слава о его бесчисленных подвигах прогремела по всему Сенегалу.

Поле Ландинга

Было это давно, очень-очень давно. Жил в те времена в глубине Казамансы бедный крестьянин по имени Ландинг. Такой бедный, что у него даже не было собственного клочка земли.

Далеко-далеко за околицей было большое нераспаханное поле на опушке джунглей. Говорили, что поле это принадлежит привидениям, духам и джиннам, и пи один человек не смел его обрабатывать.

Что было делать Ландингу? Собрал он однажды друзей и соседей и сказал им:

Пойду и расчищу поле джиннов! Смогу тогда сам собирать урожай и не просить у вас милостыни. Кто мне поможет?

Ты сошел с ума, мы тебе не поможем! Духи джунглей никому не позволяли пахать и сеять на их полях. Преступишь их запрет умрешь сам и умрут все твои родичи. Лучше уж мы сами будем кормить тебя и твою семью, но никто из нас не пойдет с тобой распахивать поле духов!

Ладно же, я пойду один со своим маленьким сыном и распашу это поле, ответил Ландинг, храбрый человек. Лучше уж я умру, сражаясь, чем буду жить вашей милостыней!

И на другой же день Ландинг взял свой нож купкуп, взял мотыгу, взял лопату и отправился к заброшенному полю духов.

Но едва он срубил первый куст, как вдруг перед ним появился маленький черт-джинн, наполовину красный, наполовину черный, с рогами, как у антилопы, и с хвостом, как у обезьяны.

Что ты здесь делаешь? спросил джинн Ландинга.

Хочу расчистить от кустов и деревьев кусочек джунглей и посеять что-нибудь на этом месте, чтобы прокормиться самому и прокормить семью.

А ты знаешь, что этот лес наш, что он принадлежит нам, джиннам?

Да, я знаю, но в округе нет другого свободного места, это поле единственное. Если я его не расчищу, не вскопаю и не засею, то я умру с голоду!

Бойся нас! Мы можем тебя погубить по-другому. И не с голоду ты умрешь!

Что ж, тем хуже. Умру так умру. Но все же попытаюсь выжить

Джинн даже онемел от такой неслыханной дерзости, но потом ответил:

Твоя храбрость мне нравится. Ты первый из людей, кто посмел нам перечить. Ладно же, попытай свое счастье.

Знай, однако: ты не сможешь ничего сделать один. Что бы ты ни делал, мы будем делать то же самое вместе с тобой.

И тотчас же целая туча джиннов слетелась туда со всех сторон. Они вылетали из термитников, из крысиных нор, из дупел старых деревьев, из опавших листьев и из всех ручьев.

Не успел Ландинг взмахнуть топором, как сто духов и джиннов взмахнули топорами, и сотни щепок полетели во все стороны. И сотни деревьев рухнули вокруг него.

Вечером Ландинг собрал большую вязанку, взгромоздил ее себе на голову и принес домой жене. И увидел возле своей хижины сто вязанок хвороста, сваленных в большую кучу.

А перед хижиной его дожидались друзья и соседи, дожидались все близкие, чтобы скорее расспросить о том, кто и за что принес ему столько вязанок хвороста.

Рассказал им Ландинг, что это все черти и духи.

Ландинг, сказал самый старый старейшина, чертей потому и называют чертями, что они занимаются всяческой чертовщиной. Ой, боюсь, посмеются они над тобой. Поостерегся бы ты! Пока просо не собрано, не думай, что все эти черти работают на тебя!

На другой день Ландинг снова пошел на свое поле. Никого он там не увидел и принялся за работу. Взял свою мотыгу и начал выкорчевывать кусты.

И тотчас сто маленьких чертей с маленькими мотыгами выскочили неизвестно откуда и принялись выкорчевывать кусты. Так что к концу дня поле было расчищено и по краям его громоздились кучи выкорчеванных кустов и кучи пней с корнями.

Вернулся Ландинг домой еще более радостный, чем накануне. Все друзья ему завидовали. Один только старый старейшина снова Ландинга остерег:

Пока твое просо не в закромах, не думай, что перехитрил чертей. У кого завелись в друзьях черти, тому надо спать с одним открытым глазом.

На другой день Ландинг собрал весь хворост и поджег его, чтобы удобрить золой свое поле.

И тотчас же сто маленьких чертей со своими вилами выскочили неведомо откуда, и сто куч хвороста запылало на поле. К вечеру все поле покрылось толстым слоем золы, и земля была готова для посева.

У Ландинга было теперь лучшее поле в деревне, и он мог посмеиваться в усы над своими робкими друзьями и соседями. Один лишь старейшина сомневался.

Ландинг, друг мой, говорил старейшина, лишь когда твое просо будет в закромах, я скажу тебе: Да, я был неправ! Но не раньше чем просо будет у тебя в амбаре.

Минуло немного дней, начались дожди, и пришла пора сева.

Ландинг явился на свое поле с женой. Жена принесла на голове большущий калебас, полный проса для посева. Ландинг сделал палкой ямку в земле, жена бросила в ямку три зернышка.

И мгновенно, неизвестно откуда, появились на поле сто чертей и еще сто чертовок. И каждый раз, когда Ландинг делал ямку в земле, а жена бросала туда три зернышка проса, сотня маленьких чертей и еще сотня чертовок делали то же самое. Так что всего за час поле Ландинга было засеяно, и вернулся он с женой в деревню раньше всех. И объявил хвастливо:

У меня сто слуг и еще сотня служанок! На следующий год я посею во сто раз больше!

Ландинг, друг мой! снова остерег его старейшина. Пока не съешь просо этого урожая, не говори о том, что будешь сеять на следующий год!

А дожди тем временем шли и шли, и просо росло у Ландинга всем на диво.

Пришло время окучивать сотня маленьких чертей появились и помогли.

Пришло время пропалывать, и едва Ландинг взмахнул мотыгой, сотня маленьких чертей со своими вилами появились и выдернули все сорняки.

Совсем поверил бедняга Ландинг в свое счастье.

Эти джинны-чертенята хорошие ребята! говорил он. Я сделаю все, чтобы их почитали и славили.

Но все тот же старейшина повторял, словно эхо:

Пока просо у тебя не в закромах, никого не славь и не благодари!

И наконец пришло время, когда стебли проса согнулись от тяжести пышных метелок с зернами. И жадные птицы слетелись на поле.

Тогда послал Ландинг своего сынишку отгонять этих птиц. Взобрался его сын на помост посредине поля, взял пращу и бау-бау! принялся разгонять птиц камнями.

Но мгновенно, неведомо откуда появились сто чертей, и каждый привел с собой по десять чертенят. Тысяча пращей засвистели над полем, всех птиц перебили чертенята и спасли урожай Ландинга.

А на другой день сынишка Ландинга заскучал. Птиц-то больше не было! И решил он смастерить себе дудочку. Срезал самый прямой, самый толстый стебель проса, просверлил в нем три дырочки, и поднес ко рту, и заиграл

Сами можете догадаться, что тут приключилось!

Сотня чертей и сотня чертовок и тысяча их чертенят высыпали на поле. Каждый срезал по стеблю проса, каждый сделал себе дудочку, и на вытоптанном пустом поле начался такой дьявольский концерт, какого люди и не припомнят!

Услыхал этот дьявольский шум Ландинг, услыхали его соседи. Прибежали они на поле, и что же они увидели?..

Понял несчастный Ландинг, что во всем виноват его сын. Схватил он палку и принялся его бить и приговаривать:

Вот тебе дудочка, чертов сын! Вот тебе дудочка!

И тотчас же сто чертей схватили сто палок и принялись лупить своих сыновей и сынишку Ландинга, приговаривая:

Вот тебе дудочка, чертов сын! Вот тебе дудочка!

Хотели крестьяне вступиться, да куда там! Все поле вдруг вспыхнуло, как огромный костер. Люди еле успели разбежаться.

И черти с чертовками и чертенятами тоже исчезли, умчались неведомо куда. Только долго еще из джунглей доносились голоса дудочек.

А Ландинг вернулся в деревню со своим крепко избитым сыном. Вот какой он собрал урожай! Не зря говорил ему самый старый и самый мудрый из всех старейшин:

Ландинг, друг мой! Пока просо у тебя не в закромах, никто не знает, что натворят черти!

Вот поэтому в Казамансе до сих пор еще столько невырубленных лесов, невозделанной целины.

Чтобы ее возделать, надобно подружиться с чертями.

Но тому, кто с чертями дружен, нет нужды возделывать землю!

Боли

Совсем одряхлел Нумукэ-кузнец, ногам его становилось с каждым днем все труднее носить на себе костлявое согбенное тело. Голова с жиденькой бородкой и остатками седых, похожих на комочки хлопка волос так и валилась на грудь.

Большого труда стоило теперь Нумукэ добрести до Священного леса, чтобы полить кислым молоком и куриной кровью подножья деревьев и резных столбов, под которыми покоились души предков.

Тиени, сын старика кузнеца, был слишком молод, а потому не знал священных обычаев племени и не знал, кому следует приносить жертвы. Он даже еще не входил в хижину взрослых мужчин.

И вот старик Нумукэ в последний раз кое-как дотащился до Священного леса и отнес туда тотем Боли, самый старый из тотемов кузнецов, маленькую деревянную фигурку со скрюченными ногами, узловатыми руками, выпуклым пупком и торчащими вверх, огромными, как калебасы, ушами. Нумукэ помолился тотему Боли, принес его обратно и прислонил тотем к большому столбу, который поддерживал травяную кровлю кузницы.

Каждый день старый Нумукэ, прежде чем разжечь угли в горне, лил у скрюченных ног Боли молоко и долго молился. Он говорил:

 
Боли, заступись за меня
Перед теми, кто живет без огня!
Скажи им, что я ни разу
Не ослушался их приказа!
 

На седьмой день старик Нумукэ начал ковать в своей кузнице мотыги-дабас. Мехи раздувал юный Тиени, который уже назавтра должен был войти в хижину взрослых мужчин. И тут вдруг тень Боли превратилась в сильного юношу! Вошел юноша в кузницу и спросил:

Не найдется ли для меня работы?

Старый Нумукэ сразу взял его в подручные. И юноша встал к мехам.

И с этого дня все, кто шел мимо кузницы, только и слышали, как быстро дышат мехи горна и как весело стучат молоты.

С рассвета до заката работал юноша и пел, и песня его возвращала силы старому кузнецу:

 
Бей, не жалей!
Бей, не жалей!
Бей сильней!
Вниз! Вниз!
 

Мехи горна вторили с тяжким вздохом:

 
Ух, вниз! Вниз!
Куда листья падают? Вниз!
Куда солнце уходит? Вниз!
Все туда, вниз!
Вниз!
 

Мехи горна словно спрашивали:

 
Ух, куда?
Ух, куда?
Ух, куда?
 

И юноша им отвечал:

 
Все вниз!
Все вниз!
Все теряет силу!
 

Ух, куда? вопрошали мехи. Ух, куда? И юноша им отвечал:

 
Все туда же, вниз!
Все туда же,
В могилу!
 

И каждое утро старый кузнец лил кислое молоко из маленького калебаса у подножья статуэтки Боли и возносил молитвы душам предков:

 
Боли, передай поклон моим предкам
И скажи им, что Нумукэ
Не ослушался их ни разу,
Всегда выполнял их волю,
Всегда выполнял их наказы.
 

И весь день до заката в кузнице слышался перестук молотков и молотов с наковальней, и звон щипцов и песни юноши-подмастерья.

* * *

Но вот предки наконец призвали к себе старого Нумукэ, и он ушел в иную страну. Впереди него пошли все добрые деянья кузнеца, которые каждый день его жизни видело и собирало солнце.

Тиени же вышел из хижины взрослых мужчин и отправился на восток, чтобы повидать другие земли и других мастеров.

По прошествии должного срока вернулся Тиени в отцовскую кузню и взялся за молот и клещи.

И по-прежнему с самого утра в горне багровел и трещал огонь, разбрасывая озорные искры, по-прежнему хрипели мехи и по-прежнему весело пел молодой подмастерье, такой же веселый и молодой, как в тот день, когда он впервые появился в старой кузнице.

Тиени заявлялся в кузню попозже и нехотя брался за молот. Но раньше чем приняться за дело, раньше чем отковать железную или медную полосу, раньше чем вытянуть золотую или серебряную нить, он каждое утро подходил к большому столбу и с размаху бил молотом по голове Боли. Бил и приговаривал:

 
Вот тебе, Боли кривоногий!
Вот тебе, Боли лопоухий!
Вот тебе, толстопузый!
Вот тебе, длиннорукий!
Вот тебе, вот!
 

И не очень-то спешил после этого приняться за дело!

Чаще всего Тиени даже не подходил к наковальне.

* * *

Юный подмастерье все такой же юный! один справлялся со всей работой, один выполнял все заказы. Он выполнял заказы жителей своей деревни и жителей соседних деревень, и ближних и дальних. Он изготовлял драгоценные украшения, и простые мотыги, и топоры, и узорные стремена, он ковал кинжалы, и сабли и наконечники для стрел, все делал быстро, быстро, и пел, не уставая:

 
Вниз! Вниз!
Все теряет силу!
Все падает вниз!
 

А любопытные мехи пыхтели и вопрошали:

 
Ух, куда?
Ух, куда?
Ух, куда?
 

И юноша им отвечал:

 
Все туда же,
В могилу!
 

* * *

Кочевники-скотоводы и крестьяне-земледельцы редко ладят между собой.

Вода в колодцах для всех драгоценна, и все ее берегут. Но попробуй устеречь урожай на полях от быстроногих мальчишек, сыновей кочевников!

Да и сами кочевники-скотоводы мавры, пёль или пурони были такими невежами, что совсем не заботились о том, что подумают о них или скажут простые земледельцы. Эти домоседы-крестьяне, считали они, не видели ничего в своей жизни, кроме куч отбросов.

И однако в деревне Кородугу, в родной деревне покойного старого кузнеца Нумукэ, крестьяне всегда хорошо принимали кочевников-скотоводов, будь то мавры, пёль или пурони.

Правда, и пастухи относились к крестьянам с уважением и проходили через их деревню со своими стадами только в урочное время. А наступало это время после сбора урожая. Стада кочевников проходили по уже пустым полям и унаваживали скудные земли Кородугу, готовя их для будущих посевов. Поэтому вождь Фама позволял кочевникам свободно проходить по своей стране, и все крестьяне радовались, что могут хоть на время заменить растительное масло каритэ коровьим маслом и для стряпни, и для косичек своих женщин.

* * *

Однажды старуха пастушка Дебо въехала одна в деревню Кородугу на своем верховом быке. Только маленькая служанка Аида бежала за ней рысцой.

Дебо оставила своего мужа, старика Мавдо, на солончаковых землях, где их стадо откармливалось и набиралось сил.

Дебо была стара, очень стара! Но Мавдо был еще старше. Однако он надеялся, что соленые земли вернут ему бодрость и силу, как и его стадам. И тогда его старой жене не придется одной странствовать с ним по саванне, не придется одной готовить скудную еду один раз в день к вечеру, ибо пёли едят всего один раз. Недаром они говорят: Для стряпни достаточно одной жены!

* * *

Старуха Дебо приехала в деревню Кородугу на базар, чтобы продать кислое молоко и купить соли и толченых плодов баобаба для кускуса. Но, проезжая мимо кузницы старика Нумукэ, она вдруг услышала, как перезваниваются молот, и наковальня, и клещи, и как весело поет юный подмастерье все такой же юный! и как вопрошают его мехи:

 
Ух, куда?
Ух, куда?
Ух, куда?
Вниз, вниз!
Вниз, теряя силу!
Ух, куда?
В могилу!
 

Старая Дебо дернула за веревку, веревка дернула за кольцо, кольцо дернуло быка за ноздри. Дебо слезла с быка и сунула конец веревки в руки своей маленькой служанке. А сама подошла к кузнице.

Входи, добрая женщина! Входи, бабушка! приветствовал ее юноша-подмастерье; он был в кузнице один в этот час. Входи, здесь возвращают молодость старым людям, даже очень старым.

Старуха Дебо вошла.

Правду ты говоришь, кузнец?

Дай мне бурдюк с кислым молоком, что ты привезла на быке!

Маленькая служанка отцепила бурдюк с кислым молоком и внесла его в кузницу.

Если ты вернешь мне молодость, что ты возьмешь за это?

Ты мне отдашь первого теленка от самой молоденькой из твоих телок.

Мехи сами собой вздымались и опадали, раздувая в горне огонь.

Юный подмастерье все такой же юный! схватил старую Дебо и бросил ее в огонь. Своими клещами он начал поворачивать и переворачивать ее тело, пока в горне не остались одни горелые кости. Вынув эти кости, он бросил их в чан из красного дерева, где всегда охлаждал раскаленный металл: серебро или золото, медь или железо, затем вылил в чан кислое молоко из бурдюка и трижды сосчитал до семи.

И вот из чана вышла Дебо, еще более прекрасная и юная, чем в день своей свадьбы с Мавдо, а с тех пор прошло столько лет странствий между песками пустынь и большими реками, что она и сама уже не могла сосчитать!..

* * *

Когда Дебо вернулась на солончаковые земли, ни старый Мавдо, ни другие старики и старухи и, уж конечно, никто из молодых пастухов не поверил своим глазам.

Видишь, я снова хороша и молода, сказала Дебо Мавдо. И, конечно, ты сам понимаешь, что мне не нужен такой старый муж! Ведь ты мне годишься в прадеды! Если хочешь, чтобы я осталась с тобой, иди в деревню Кородугу и найди там кузнеца, который вернул мне молодость. Ступай, он с тебя спросит всего одного теленка, который родится лишь через три года от самой молоденькой нашей телки.

Мавдо отправился в деревню Кородугу. За ним пошли пожилые пастухи и молодые пастухи, и много женщин, и сама Дебо со своей маленькой служанкой Аидой.

* * *

Когда пёли пришли в деревню, кузница встретила их безмолвием: не дышали мехи, не трещали уголья в горне: огонь погас. Только тень Боли, по-прежнему стоявшего у главного столба, на который опиралась крыша кузни, только тень Боли простиралась до самого порога.

Наконец в час, когда солнце стояло уже высоко и жгло яростно и беспощадно, заявился в кузницу Тиени. И замер в изумлении. Зачем это столько пастухов-кочевников собралось перед его старой кузницей?

Но Мавдо не дал ему времени на расспросы. Он сразу сказал:

Сотвори со мной то же самое, что ты сделал с этой женщиной, ибо она пока еще моя жена. Сделай меня молодым!

Это был не он, вмешалась Дебо. Это был совсем молоденький парень. Наверное, его подмастерье.

Сделать тебя молодым? изумился и испугался Тиени. Да как же я тебя омоложу, если ты уже стоишь одной ногой в могиле?

Да, верни мне молодость, и я отдам тебе всю мою часть в нашем стаде не то что какого-то одного теленка.

Как же я это сделаю?

Так же, как твой подмастерье, молоденький парень, который вернул юность той, кто пока еще моя жена. Мастер должен уметь все, что умеет его подмастерье.

А что сделал мой подмастерье?

Он попросил у меня бурдюк с кислым молоком, ответила Дебо. Затем он схватил меня и бросил в огонь. Я очнулась такой вот, как есть, в этом чане. И больше я ничего не знаю.

Это сделал красавец юноша, который все время пел, сказала Аида, маленькая служанка Дебо.

Как же он это сделал? спросили хором старый пёль Мавдо, пожилые пастухи, молодые пастухи и все женщины, Тиени-кузнец и даже сама Дебо.

Он схватил клещами тело моей старой госпожи и начал его поворачивать и переворачивать в огне горна, пока от нее не осталось ничего, кроме обугленных костей. Собрав кости, он бросил их в этот чан, сверху вылил кислое молоко из бурдюка, что я ему принесла, и трижды сосчитал до семи. И моя госпожа поднялась из чана прекрасной и юной.

Если это все, сказал Тиени, я справлюсь не хуже моего подмастерья.

Он разжег огонь в горне. Молодой пастух принялся качать мехи, правда, с очень большой неохотой и лишь после того, как получил хорошую затрещину. Ибо это занятие не для пёля, даже если он и не достиг возраста воина. Но как мог он ослушаться взрослых? Особенно когда речь шла о том, чтобы вернуть юность самому старому и почтенному человеку племени?