Текст книги "Жуков. Маршал на белом коне"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 48 страниц)

Не ожидая сосредоточения брянской группировки, необходимо усилить войска Западного фронта четырьмя-пятью стрелковыми дивизиями, восемью-десятью тяжёлыми артполками РГК и перейти немедленно в наступление с целью выхода на фронт Полоцк – Витебск – Смоленск.

Командующий Резервным фронтом генерал Жуков».

В тот же день Жуков получил ответ: «Ваши соображения насчёт вероятного продвижения немцев в сторону Чернигов– Конотоп – Прилуки считаю правильными. Продвижение немцев в эту сторону будет означать обход киевской группировки с восточного берега Днепра и окружение наших 3-й и 21-й армий. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт во главе с Ерёменко. Принимаются и другие меры, о которых сообщу особо. Надеемся пресечь продвижение немцев. Сталин».

Маршал Василевский, в присутствии которого проходило назначение А. И. Ерёменко на должность командующего войсками Брянского фронта, после войны напишет в своих мемуарах: «Сталин сказал, что хотя возможность использования группы Гудериана для флангового удара по правофланговым войскам Юго-Западного фронта маловероятна, но опасаться этого всё же надо. Исходя из этого обязательная задача Брянского фронта состоит в том, чтобы не только надёжно прикрыть брянское направление, но во что бы то ни стало своевременно разбить главные силы Гудериана. Выслушав Сталина, вновь назначенный командующий Брянским фронтом очень уверенно заявил, что в ближайшие же дни, безусловно, разгромит Гудериана».

Двадцать четвёртого августа по прямому проводу Сталин – Ерёменко: «Если Вы обещаете разбить подлеца Гудериана, то мы можем послать Брянскому фронту ещё несколько полков авиации и несколько батарей реактивных установок PC. Ваш ответ?»

Ерёменко – Сталину, уверенно и твёрдо: «Подлеца Гудериана безусловно разобью. Для этого прошу подчинить мне 21-ю армию вместе с 3-й».

Сталин немедленно отдал распоряжение о переподчинении штабу Брянского фронта 21-й и 3-й армий.

Как известно, «подлеца Гудериана» Ерёменко не разбил, наоборот – сам был разбит им.

«А как иначе я мог отвечать Сталину? – оправдывался после войны Ерёменко в одном из частных разговоров. – Шапошников и Василевский, несомненно, лучше знали общую обстановку, чем я, только что прибывший с Западного фронта, где занимался совершенно конкретным делом. Они могли бы меня поправить и сказать Верховному, что у них есть на сей счёт другое мнение».

Вот почему Маршалом Победы стал тот, кто не давал пустых обещаний.

Возвращаясь к разговору Жукова с пленным немецким танкистом, замечу, что о благородстве враг зачастую вспоминал, оказавшись в руках противника, рассчитывая на его великодушие. В бою немцы в то лето вели себя иначе. Шла война на уничтожение. Россия – не Польша и уж тем более не Франция, здесь позволялось всё. Из рассказа Бучина: «Прохладный денёк в конце лета. С запада беспорядочной стаей возвращались наши истребители И-15 и И-16. Машин с десяток. Наверное, они летали на штурмовку и израсходовали боезапас. А вокруг носились два “мессера”, подбивавшие пушечно-пулемётным огнём наших по очереди. Особенно жалко выглядели бипланчики И-15; получив очередь, самолёт клевал носом, входил в штопор и, как сорванный лист, устремлялся к земле. Из одного И-15 успел выпрыгнуть лётчик. Над ним белым облачком развернулся парашют.

Георгий Константинович и мы, свидетели происходившего, с облегчением вздохнули: хоть этот спасётся. Но в ту же секунду мелькнул “мессер”, влепил в упор очередь в беспомощно качавшегося на стропах парня и ушёл. Парашют как-то бережно опустил тело лётчика на землю недалеко от нас. Подошли. Он был совсем мальчиком, в синем комбинезоне, кожаном шлеме, весь залитый кровью. Жуков отрывисто приказал – предать земле с почестями, повернулся и пошёл прочь. Редко когда я видел такой гнев на лице генерала, глаза сузились и буквально побелели».

Не об этом ли окровавленном мальчике в синем лётном комбинезоне и кожаном шлеме на пыльной траве под Ельней вспомнит маршал весной 1945-го, оглядывая в стереотрубу горящую столицу Третьего рейха, когда из его уст сорвётся жестокое и справедливое: «Развалинами Берлина удовлетворён».

Двадцать пятого августа штаб Западного фронта получил директиву Ставки: «…30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: покончить с ельнинской группировкой противника, овладеть Ельней и, нанося в дальнейшем удары в направлениях Починка и Рославля, к 8 сентября 1941 г. выйти на фронт Долгие Нивы, Хиславичи, Петровичи, для чего:

а) 24-й армии в составе восьми сд, одной тд, одной мд концентрическими ударами уничтожить ельнинскую группировку противника и к 1 сентября выйти на фронт ст. Большая Нежода, Петрово, Стройна; в дальнейшем, развивая наступление, нанести удар в направлении на Починок и, овладев последним, к 8 сентября выйти на фронт Долгие Нивы, Хиславичи;

б) 43-й армии, оставив 22-ю и 53-ю сд на занимаемом фронте обороны и главные силы армии на обороне спас-деменских и кировских позиций, двумя стрелковыми и двумя танковыми дивизиями 30 августа перейти в наступление в общем направлении на Рославль и, овладев Рославлем, к 8 сентября выйти на фронт Хиславичи, Петровичи…»

Это было именно то, чего он ждал все эти дни и к чему готовил свои войска.

В период подготовки к операции Жуков основательно перетряс командный состав. Замены произошли в штабах, в дивизиях, в полках. Некоторые генералы за бездеятельность и халатность угодили под следствие. Эта «жестокость» командующего впоследствии выползет в мемуарах некоторых из отстранённых и отданных под суд.

Первая самостоятельная операция, разработанная и проводимая под руководством Жукова, действительно во многом напоминала Халхин-Гол. Охват сильными ударными группами, сосредоточенными на флангах, при активных действиях в центре.

Соотношение сил было примерно равным, при небольшом перевесе немецкой стороны в живой силе (70 тысяч солдат и офицеров против 60 тысяч наших) и в танках (40 против 35). Однако Жукову удалось достичь перевеса в артиллерии: 800 орудий, миномётов, установок реактивной артиллерии против 500 немецких.

Тридцатого августа после мощной артподготовки дивизии генерала Ракутина атаковали немецкие позиции перед своим фронтом. Драка была яростная. Немцы с плацдарма уходить не хотели. В ходе сражения начали вводить в дело резервы второго эшелона. Все контратаки были отбиты. Порой с очень большими жертвами.

Второго августа фон Бок записал в своём дневнике: «Вопрос о сдаче Ельнинского выступа становится в этой связи одним из самых актуальных. Задействованные там дивизии в буквальном смысле истекают кровью. Ещё раз посовещавшись с Клюге, я решил Ельнинский выступ оставить».

Порой эта запись комментируется исследователями Ельнинского сражения как повод для облегчённого вывода: мол, немцы сами ушли из Ельни и оставили неудобный для обороны выступ…

Ушли – после нескольких суток упорных боёв, когда упорство стало перерастать в угрозу окружения на плацдарме основных сил 20-го армейского корпуса генерала Матерны[105]105
  Фридрих Матерна (1885–1946) – генерал от инфантерии. Был офицером австрийской федеральной армии и вермахта. В 1904 году – прапорщик. В 1905 году – лейтенант. В 1921-м – подполковник. В 1929-м – полковник. В 1935 году – генерал-майор. С 1938 года – командир 45-й пехотной дивизии. С 1940 по 1942 год командовал 20-м армейским корпусом на Восточном фронте. С 1942 по 1944 год находился в резерве. В 1944 году ушёл в отставку. Награды: Рыцарский крест, Немецкий крест в золоте.


[Закрыть] – четырёх пехотных дивизий.

Пятого сентября 19-я стрелковая дивизия вошла в Ельню.

Восьмого сентября Ельнинский выступ был срезан.

Жуков докладывал Верховному: «Всего за период боёв в районе Ельни противник потерял убитыми и ранеными 45–47 тысяч человек и очень большое количество разбитыми нашей артиллерией и авиацией станковых пулемётов, миномётов и артиллерии. По показаниям пленных, в некоторых частях 137, 15, 178 пд миномётов и артиллерии не осталось совершенно. По докладу большинства командиров частей и по оставленным трупам на поле боя, за последние 3–5 дней противник потерял убитыми не менее 5 тысяч. Чтобы скрыть от наших войск свои большие потери, перед отходом противник все братские могилы разровнял и замаскировал под окружающую местность. <…>. Очень хорошо действовала вся артиллерия даже молодых дивизий. PC[106]106
  Реактивный снаряд.


[Закрыть] своими действиями производят сплошное опустошение. Я осмотрел районы, по которым вёлся обстрел PC, и лично видел полное уничтожение и разрушение целых оборонительных районов. <…> Преследуя противника, 7.9 наши части вышли на р. Стряна, захватили её и с утра 8.9 имеют задачу развивать наступление, взаимодействуя с группой Собенникова. <…> В результате этой операции во всех войсках поднялось настроение и уверенность в победе. Сейчас части увереннее встречают контратаки противника, бьют его огнём и дружно, в свою очередь, переходят в контратаки».

Ельня помогла в октябре и ноябре выстоять под Москвой. Потому что битва за Москву началась уже там, на Десне и Хмаре.

Возможно, для вермахта неудачи в районе Ельни действительно не выглядели большим поражением, но для Красной армии контрнаступление на Смоленской земле на центральном участке советско-германского фронта стало колоссальной победой.

Когда военные историки и публицисты, рассуждая о сражении под Ельней в августе – сентябре 1941 года, пытаются оценить эту победу или, напротив, обесценить, приводя цифры из арсенала сторон, безвозвратных и санитарных потерь, то они проходят мимо главного, что было добыто Красной армией – всей армией, сражавшейся в те дни на огромном фронте, а не только на периметре Ельнинского выступа, – они пытаются не заметить самого факта одержанной победы. Локальная, хотя и фронтовая, она в космосе всей войны, полыхавшей в те дни и в Африке, и в океанах, и на островах, стала тем поворотным фрагментом истории, после которого вермахт вступил в череду поражений. Победу под Ельней невозможно исчислить в цифрах. Там родился дух новой армии, которая завершит войну далеко на Западе, в Берлине. И Жуков, своим чутьём полководца, поцелованного Богом, мгновенно уловил это покуда ещё лёгкое движение, которое к 1944 году разгонится до урагана танковых прорывов на Запад. Своё донесение Верховному он подытожил значением именно «морального фактора».

В Ставке и в Кремле идея была развита и вскоре трансформировалась в решение о введении в войсках гвардейских частей. Пока на уровне дивизии.

Указ о введении гвардейских воинских званий и о ношении нагрудного знака «Гвардия» появится только весной 1942 года.

Великие сражения Второй мировой войны были ещё впереди – битвы за Москву, Сталинград, Эль-Аламейн[107]107
  Сражение германских и итальянских войск Африканского корпуса генерала Роммеля с группировкой союзников (Великобритания, Австралия, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз, Британская Индия) под командованием генерала Клода Окинлека.


[Закрыть], Курская дуга, «Оверлорд»[108]108
  Высадка войск союзников 6 июня 1944 года в Нормандии (Франция) и открытие второго фронта.


[Закрыть], битва за Берлин. Тем не менее Ельня, где сражалась едва ли сотая часть солдат любой из этих битв, стоит в этом списке впереди. Она была первой победой над непобедимой армией Третьего рейха.

Сюда в дни сражения ехали журналисты и писатели со всего мира. Побывала в районе Ельни и корреспондент «Life» американка Маргарет Брук-Уайт. Она вскоре выпустит альбом своих фотографий, сделанных на Смоленщине. До сих пор мир смотрит на бои под Ельней через объектив её фотокамеры. Американский писатель Эрскин Колдуэлл будет отправлять в Америку свои смоленские репортажи и очерки о мужестве и стойкости бойцов Красной армии. Во многом именно они убедят американцев в том, что Советский Союз нуждается в срочной помощи США. Через год на родине у него выйдут публицистические книги «Москва под огнём» и «Всё брошено на Смоленск», а также роман о советских партизанах «Всю ночь напролёт». Английский журналист Александр Верт, писавший для популярной британской «The Sunday Times» и радиокомпании ВВС, послал на свой тоже сражающийся с фашизмом остров такие строки: «Августовские бои не были крупным сражением советско-германской войны, и, однако, нужно было пережить страшное лето 1941 года, чтобы понять, какое огромное значение имел этот небольшой успех для поднятия морального духа советских войск. Весь август и часть сентября советская печать уделяла большое внимание наступательным действиям в районе Смоленска, хотя это не соответствовало ни их тогдашнему, ни конечному значению. И всё же это была не просто первая победа Красной Армии над немцами, но и первый кусок земли во всей Европе – каких-нибудь 150–200 квадратных километров, быть может, – отвоёванный у гитлеровского вермахта».

Четвёртого сентября, когда войска Резервного фронта проводили последнюю перегруппировку перед решающим ударом с целью перехватить горловину Ельнинского выступа, ещё заполненного немецкими войсками, когда стал уже очевидным успех, Сталин вызвал по прямому проводу Жукова.

Кто-то из военных или штатских партийцев, серьёзно обеспокоенных успехом Жукова в районе Ельни, доложил Верховному, что тот, мол, закусил удила и якобы, вопреки общим планам Ставки, решил развивать наступление войск своего фронта в сторону Смоленска, бросая Брянский фронт один на один с «подлецом» Гудерианом…

В те дни вокруг Жукова оказалось, быть может, как никогда много работников НКВД. Среди них несколько генералов: командарм 24 Ракутин, член Военного совета фронта комиссар госбезопасности 3-го ранга Круглов[109]109
  Сергей Никифорович Круглов (1907–1977) – нарком (министр) внутренних дел СССР с 1945 по 1956 год, генерал-полковник (1945). Родился в деревне Устье Тверской губернии в крестьянской семье. Заведовал избой-читальней. Работал слесарем. В 1929 году был призван в РККА. В 1931 году поступил в Московский индустриально-педагогический институт им. К. Либкнехта. В 1934 году переведён слушателем в Московский институт востоковедения. С 1937 года в штате ЦК ВКП(б). В 1938 году направлен в НКВД – старший майор госбезопасности. В 1941 году – первый заместитель наркома внутренних дел, член Военного совета Резервного фронта. Во время войны – заместитель и первый заместитель наркома внутренних дел. С 1945 года – нарком НКВД. С 1953 года, когда НКВД и МВД были объединены, первый заместитель министра внутренних дел СССР. Создатель КГБ. В 1956 году переведён на должность заместителя министра строительства электростанций. В 1958 году отправлен на пенсию. В 1959 году был лишён генеральского звания и выселен из элитной квартиры. В 1960 году исключён из партии «за причастность к репрессиям». В 1977 году погиб, попав под поезд. Награды – два ордена Ленина, орден Красной Звезды, орден Суворова 1-й степени, ордена Кутузова 1-й и 2-й степени.


[Закрыть], командарм 33 комбриг Онуприенко[110]110
  Дмитрий Платонович Онуприенко (1906–1977) – генерал-лейтенант (1945). Родился в селе Шулики под Киевом. Окончил семилетнюю школу. Работал на лесоразработках. В 1925 году был призван в РККА. В 1928 году окончил Киевское пехотное училище и направлен в пограничные войска ОГПУ СССР. В 1938 году окончил Военную академию им. М. В. Фрунзе. Служил в Главном управлении пограничных и внутренних войск НКВД. С 1939 года – заместитель начальника Главного управления конвойных войск НКВД. Во время советско-финляндской войны командовал Особым отрядом НКВД Северо-Западного фронта. В 1941 году – заместитель начальника Управления оперативных войск НКВД, а затем начштаба МВО. В июле 1941 года формировал 33-ю армию из подразделений НКВД и ДНО. Из-за ошибок в управлении в октябре 1941 года 33-я армия была разгромлена, и Онуприенко понизили в должности до заместителя командующего армией. В 1942 году окончил Высшие академические курсы при Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова. В 1942 году – генерал-майор. Некоторое время находился на штабных должностях. С 1943 года – командир 6-й гвардейской стрелковой дивизии. За успешное форсирование Днепра получил звание Героя Советского Союза. С 1944 года – командир стрелкового корпуса. После войны командовал механизированной дивизией и стрелковыми корпусами. В 1952 году повторно окончил Высшие академические курсы. Награды – два ордена Ленина, пять орденов Красного Знамени, ордена Кутузова 1-й и 2-й степени, орден Суворова 2-й степени, орден Красной Звезды.


[Закрыть], командарм 31 генерал Долматов. 29-й армией командовал заместитель наркома внутренних дел СССР генерал Масленников[111]111
  Иван Иванович Масленников (1900–1954) – в Красной армии с 1918 года. Командовал кавалерийской группой, полком, бригадой Второй конной армии. В начале 1930-х годов командовал 11-м Хорезмийским кавалерийским полком в борьбе против басмачей. С 1936 года – на штабной работе в войсках НКВД. С 1937 по 1939 год – начальник войск НКВД в Белоруссии, затем первый замнаркома внутренних дел Белоруссии. В 1939 году его приблизил к себе нарком Берия. Активно участвовал в «чистке» Красной армии от «ежовщины». Один из создателей специальной структуры НКВД для контроля за войсками. С июля 1941 года – командующий 29-й армией, продолжая оставаться замнаркома НКВД. Неудачи 29-й армии подо Ржевом были списаны на Военный совет соседней 31-й армии и её командующего генерала В. Н. Долматова. По предложению Масленникова Долматов и его офицеры были арестованы и отданы под суд. С декабря командовал 39-й армией Калининского фронта. Участвовал в Ржевско-Вяземской наступательной операции 1942 года. Попал в окружение. Из окружения вылетел на самолёте, поручив командовать войсками, шедшими на прорыв, своему заместителю генералу И. А. Богданову. При выходе из окружения Богданов погиб. С января 1943 года – командующий Северо-Кавказским фронтом в звании генерал-полковника, оставаясь заместителем наркома НКВД. В мае 1943 года понижен в должности – до декабря того же года служит попеременно заместителем командующего войсками Волжского, Юго-Западного и 3-го Украинского фронтов. В декабре 1943 года – командующий 42-й армией. Затем заместитель командующего войсками Ленинградского фронта. В апреле 1944 года – командующий войсками 3-го Прибалтийского фронта. Присвоено звание генерала армии. Герой Советского Союза. После войны командовал войсками Бакинского и Закавказского военных округов, а 10 июня 1948 года Берия возвратил его в МВД на должность заместителя министра по войскам. После ареста Берии 11 марта 1953 года уволен из МВД. 16 марта 1954 года застрелился.


[Закрыть]. Да и заместитель командующего Резервным фронтом генерал Богданов[112]112
  Иван Александрович Богданов (1897–1942) – генерал-лейтенант. Родился в деревне Яблоновке Тамбовской губернии в крестьянской семье. На военной службе с 1916 года. Участник Первой мировой войны. Младший унтер-офицер гренадерского полка Юго-Западного фронта. С 1918 года – доброволец в отряде при Тамбовской губчека. Командир роты, батальона. Участник Гражданской войны. В 1920-е годы – военком 7-го отделения дивизиона войск ОГПУ в Твери, затем в Вятке. В 1927 году окончил Московские стрелково-тактические курсы. Начальник штаба полка, затем Высшей пограничной школы войск ОГПУ в Москве. С 1935 года – в структуре Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД СССР. С 1939 года – начальник пограничных войск НКВД БССР. После присоединения Западной Белоруссии занимался развёртыванием пограничных войск и частей на новых рубежах. В 1940 году выполнял такую же работу в Литве. В июне 1941 года – командующий резервными армиями (впоследствии Резервный фронт). Заместитель командующего войсками Резервного фронта. В ноябре 1941 года формировал 39-ю армию. В декабре 1941 года – заместитель командующего 39-й армией, участник прорыва линии Штрауса. В начале 1942 года попал в полуокружение, а затем в окружение северо-западнее Вязьмы. В июле 1942 года после вылета из окружения командующего армией генерала Масленникова на самолёте принял командование войсками, 19 июля 1942 года был тяжело ранен во время прорыва из окружения. Через три дня скончался. Похоронен в городе Калинине в братской могиле. Награждён орденом Ленина (посмертно), орденом Красного Знамени, орденом Красной Звезды.


[Закрыть], которому Жуков вскоре передаст дела, срочно убывая в Москву, тоже был работником НКВД.

Жукову за «смоленскую инициативу» пришлось оправдываться. Так что победа под Ельней свои заслуженные лавры получила не сразу.

«Сталин: Здравствуйте. Вы, оказывается, проектируете по ликвидации Ельни направить силы в сторону Смоленска, оставив Рославль в нынешнем неприятном положении. Я думаю, что эту операцию, которую Вы думаете проделать в районе Смоленска, следует осуществить лишь после ликвидации Рославля. А ещё лучше было бы подождать пока со Смоленском, ликвидировать вместе с Ерёменко Рославль и потом сесть на хвост Гудериану, двигая некоторое количество дивизий на юг. Главное – разбить Гудериана, а Смоленск от нас не уйдёт. Всё.

Жуков: Товарищ Сталин, об операции в направлении на Смоленск я не замышляю и считаю, этим делом должен заняться Тимошенко. Удар 109, 149 и 104-й я хотел бы нанести сейчас в интересах быстрейшего разгрома ельнинской группы противника, с ликвидацией которой я получу дополнительно семь-восемь дивизий для выхода в район Починок, и, заслонившись в районе Починок в сторону Смоленска, я мощной группой мог бы нанести удар в направлении Рославля и западнее, то есть в тыл Гудериану. Как показывает опыт, нанесение глубокого удара тремя-четырьмя дивизиями приводит к неприятностям, ибо противник такие небольшие группы быстро охватывает своими подвижными частями. Вот почему я просил Вашего согласия на такой манёвр. Если прикажете бить на Рославльском направлении, это дело я могу организовать, но больше было бы пользы, если бы я вначале ликвидировал Ельню. Сегодня к исходу дня правым флангом нашей Ельнинской группировки занята Софиевка. У противника горловина осталась всего шесть километров. Я думаю, на завтрашний день будет закончено полностью тактическое окружение. Всё.

Сталин: Я опасаюсь, что местность в направлении на Починок лесисто-болотистая и танки у Вас застрянут там.

Жуков: Докладываю. Удар намечается через Погуляевку южнее реки Хмара по хорошей местности с выходом в район Сторено – Васьково, тридцать километров северо-западнее Рославля, километров десять южнее Починок. Кроме того, наносить удар по старому направлению не следует. На нашу сторону сегодня перешёл немецкий солдат, который показал, что сегодня в ночь разбитая 23-я пехотная дивизия сменена 267-й пехотной дивизией, и тут же он наблюдал части СС. Удар севернее выгоден ещё и потому, что он придётся по стыку двух дивизий. Всё.

Сталин: Вы в военнопленных не очень верьте, спросите его с пристрастием, а потом расстреляйте. Мы не возражаем против предлагаемого Вами манёвра за десять километров южнее Починок. Можете действовать, особенно сосредоточьте авиационный удар, используйте также PC. Когда Вы думаете начать?

Жуков: Перегруппировки произведу к седьмому. Седьмого – подготовка, восьмого на рассвете – удар. Очень прошу подкрепить меня снарядами РС-76, да и 152 мм 1930 года, минами 120 мм. Кроме того, если можно, один полк “Илов” и один полк Пе-2. И танков штук десять КВ и штук пятнадцать Т-34. Вот все мои просьбы. Всё.

Сталин: К сожалению, у нас нет пока резервов PC. Когда будут – дадим. РСы получите. Жалко только, что Ерёменко придётся действовать одному против Рославля. Не можете ли организовать нажим на Рославль с северо-востока?

Жуков: Нечем, нечем, товарищ Сталин. Могу только отдельными отрядами, подкрепив их артиллерией, но это будет только сковывающий удар, а главный удар нанесу на рассвете восьмого, постараюсь, может быть, выйдет на рассвете седьмого. Ерёменко ещё далеко от Рославля, и я думаю, товарищ Сталин, что удар седьмого или восьмого – это будет не поздний удар. Всё.

Сталин: А прославленная 211-я дивизия долго будет спать?

Жуков: Слушаю. Организую седьмого. 211-я сейчас формируется, будет готова не раньше десятого. Я её подтяну в качестве резерва, спать ей не дам. Прошу Вас разрешить немедленно арестовать и судить всех паникёров, о которых докладывал. Всё.

Сталин: Седьмого будет лучше, чем восьмого. Мы приветствуем и разрешаем судить их по всей строгости. Всё. До свидания.

Жуков: Будьте здоровы».

Разговор весьма характерный. Во-первых, он свидетельствует о том, что, по всей вероятности, в штабах существовали мнения, которые радикально отличались от намерения Жукова решительно продолжать атаковать противника и ликвидировать Ельнинский плацдарм. Во-вторых, Жуков, видимо, уже более или менее отчётливо понимая и принимая свою миссию при Верховном главнокомандующем, терпеливо и с глубоким знанием дела обучал его тому, что Верховный главнокомандующий должен знать. В-третьих, Жуков мягко уходит от опасной идеи распыления сил. Но Сталин чувствует, что настаивать бессмысленно, что жуковское «нечем, нечем» – это та последняя позиция, которую тот будет защищать до конца.

В разговоре Сталин упомянул 211-ю стрелковую дивизию полковника Фурсина. Во время боёв дивизия не выдержала ночной контратаки противника и побежала. Бег превратился в панику. Фланг соседней 149-й стрелковой дивизии оказался открытым. Немцы воспользовались этим, ударили во фланг 149-й стрелковой дивизии и смяли её полки. О прорыве на стыке дивизий 43-й армии Жукову доложили в тот момент, когда он по приказу Верховного собирался выехать в Москву. Но сразу же приказал соединить его с приёмной Сталина. В архиве сохранилась стенограмма этого короткого разговора с секретарём Сталина Поскрёбышевым. Она датирована 1 сентября 1941 года.

«Жуков: Здравствуйте, товарищ Поскрёбышев. Только что сейчас получил неприятные сведения о 211-й дивизии, действовавшей на Рославль. Она, эта дивизия, поддавшись ночной панике, отскочила назад километров на три – шесть и создала этим отскоком невыгодное положение для другой стрелковой дивизии – для 149-й. Ввиду сложности обстановки я хотел бы ночью выехать на участок 211-й дивизии и там навести порядок и прибрать кого следует к рукам, поэтому я просил бы, если только можно, отложить мой приезд, если нельзя его отложить, я могу через пятнадцать минут выехать».

Как Жуков наводил порядок на участке 211-й стрелковой дивизии и как «прибирал кого следует к рукам», об этом точных сведений нет. Многие архивы закрыты. К примеру, документы дивизионного уровня рассекречены лишь отчасти: донесения, ведомости расхода боеприпасов, списки выбывших и награждённых, приказы. Но закрыты фонд политдонесений и вся документация о работе военных прокуроров дивизий. Я уже не говорю об армейских и фронтовых фондах. Чем выше уровень, тем увесистее замки на архивных дверях.

Однако известно, что полковник Фурсин был отстранён от командования. Жуков, решавший подобные задачи очень быстро и радикально, на 149-ю дивизию поставил подполковника Батракова, который командовал в соседней дивизии стрелковым полком. Получивший звание Героя Советского Союза за августовские бои и только что вернувшийся из госпиталя, подполковник Батраков быстро собрал разбежавшиеся войска, и брешь в порядках Резервного фронта была заделана. Полковник Фурсин, по всей вероятности, был отдан под суд. Но наказание было нестрогим, потому что в 1943 году он уже командовал гвардейской дивизией. Можно предположить, что виновных всё же нашли и наказали. И вовсе не потому, что комфронта лично приказал. А прежде всего потому, что части дивизии дрогнули, что подставили под удар своих соседей. И – потому, что действовал приказ Ставки № 270. Приказ предельно жёсткий. Появился он, уже когда Жуков был в Гжатске, в войсках, занимавших позиции по периметру Ельнинского выступа, но подпись Жукова под ним есть. Как члена Ставки, то есть «военно-политического руководства страны». Этим документом вводились беспрецедентные репрессивные меры, которые развязывали руки в первую очередь особым отделам, работникам НКВД в войсках.

Согласно приказу от 16 августа 1941 года № 270, командиры и политработники, сдавшиеся в плен, ставили себя вне закона и подлежали расстрелу на месте. «Обязать каждого военнослужащего, независимо от его служебного положения, – требовал приказ, – уничтожать их всеми средствами». Члены семей военнослужащих, осуждённых к высшей мере за измену родине, подлежали немедленному аресту и ссылке сроком на пять лет. Семьи красноармейцев, сдавшихся в плен, лишались государственного пособия и какой бы то ни было помощи. Таким образом, уже в первые месяцы военно-политическое руководство страны сформировало отношение к военнопленным своей армии, и это отношение, хотя и затухая за давностью лет, длилось ещё несколько десятилетий после войны. Текст приказа писал, по всей вероятности, сам Сталин, писал в приступе гнева и потому перепутал должности и звания генералов, попавших в плен. Никто из членов Ставки, подписавших текст, не посмел поправить Верховного. Жукова в Москве не было. Уже тогда было ясно, что под действие некоторых пунктов приказа подпадали и правые, и виноватые. Но впопыхах разбираться было некогда.

Можно предположить, что за прорыв на участке 211-й и за бойню на фланге соседней 149-й стрелковых дивизий ответили, скорее всего, командиры рот и рядовые красноармейцы, проявившие себя во время «отскока» назад особенно активно. Наверняка среди них были и действительно виновные, и попавшие под пули комендантского взвода по дурости и нелепому случаю. Это были чьи-то отцы, братья и сыновья. Откройте в Интернете страничку 149-й стрелковой дивизии и вы увидите фотографии пленных красноармейцев, захваченных немцами как раз в дни прорыва. Фотографии сделаны немецким фотографом в концлагере, когда оформлялись карточки учёта. Кто в шинели, кто в гимнастёрке, уже без петлиц и знаков различия, с фанерными бирками на шее, как скот. На бирках пятизначные и шестизначные цифры. Небритые, осунувшиеся лица с застывшим ужасом в глазах. В графе «судьба»: умер в Аушвитце, Цейтхайне, Маутхаузене, Хоенштайне, Замброве…

Война – работа коллективная. Любое подразделение в бою – это всегда 300 спартанцев. И если дрогнул хотя бы один, меч судьбы зависает над всеми. Не дрогни 211-я, не пошли бы в концлагеря бойцы из соседней 149-й, подставленной под фланговый удар.

В эти дни на Брянском фронте появились первые заградотряды. 12 сентября Ставка специальной директивой сделала эту крайнюю меру удержания войск в окопах нормой, грозно предостерегая малодушных: «в наших стрелковых дивизиях имеется немало панических и прямо враждебных элементов, которые при первом же нажиме врага бросают оружие, начинают кричать: “Нас окружили!” – и увлекают за собой остальных бойцов». Заградительные отряды отныне формировались в каждой стрелковой дивизии из расчёта: рота на каждый полк. В директиве говорилось: «Задачами заградительного отряда считать прямую помощь комсоставу в поддержании и установлении твёрдой дисциплины в дивизии, приостановку бегства одержимых паникой военнослужащих, не останавливаясь перед применением оружия, ликвидацию инициаторов паники и бегства, поддержку честных и боевых элементов дивизии, не подверженных панике, но увлекаемых общим бегством».

Никакого отношения к войскам НКВД и подразделениям Смерша эти заградотряды не имели. Подчинялись они исключительно командирам стрелковых полков и дивизий. Архивные исследования действий 29, 50 и 43-й армий Западного фронта в период битвы за Москву свидетельствуют, что заградотряды, созданные на основании директивы Ставки, формировались из лучших красноармейцев и сержантов, взводами и ротами командовали лучшие, проверенные в бою офицеры, укомплектовывались новым стрелковым оружием, в том числе автоматическим, полностью обеспечивались транспортом; кроме того, каждому заградотряду придавались либо танкетка, либо бронеавтомобиль, либо лёгкий танк. В самые напряжённые дни подмосковного противостояния эти мобильные и хорошо вооружённые подразделения, как правило, выполняли функции пожарных команд – командир дивизии бросал их туда, где ситуация накалялась до предела. В период контрнаступления очень часто в донесениях командиров дивизий и полков появлялась такая фраза: «Первыми в опорный пункт противника ворвались отдельный разведбат и заградотряд под командованием капитана…» Так что стрелять из пулемётов по толпам отступающих частей им было попросту некогда. Хотя и позади передовых порядков полков и батальонов заградительные подразделения стояли. Перехватывая узлы дорог и важнейшие направления, они задерживали дезертиров и подозрительных, не допуская их в тыл и в зону военных действий.

Одновременно существовали заградительные взводы и роты войск НКВД. Их целью были немецкие шпионы и диверсанты, агенты немецкой разведки.

С начала войны и по 10 октября 1941 года заградотрядами различного подчинения было задержано 657 364 человека. В основном это были дезертиры. Их направляли на пункты сбора. И вскоре бежавшие с фронта снова оказывались в окопах. Но были и такие, кто при проверке документов вызывал подозрение. Их арестовывали и начинали более тщательное разбирательство. В полосе Западного фронта к 10 октября было арестовано 4013 человек. Из них 2136 человек расстреляли. 556 – перед строем.

Когда немцы начали отступать, в их дивизиях сразу же появились заградительные отряды. Отступление пожирает гораздо больше ресурсов, а степень жестокости в рядах отступающих доходит до крайности.