Текст книги "Проект 018. Жизнь!"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА VI
Деньги

Двигателем экономики является стремление человека к благу. Человек всегда хочет больше и лучше. Стоит ему перестать хотеть, как следом начнется деградация. Общество как брошенный камень – летит или вверх, или вниз. Зависнуть на месте оно не может.

Экономическое развитие является основой любого развития. Скорость развития определяет производительность труда, научно-технический уровень и размер потребления. Развитие в конечном итоге выражается скоростью товарообмена, который зависит от скорости обмена одних товаров на другие. Чем легче можно произвести обмен одних товаров на другие, тем выше скорость товарооборота. И наоборот, чем труднее обменять товары, тем ниже скорость товарообмена, и, как следствие, тормозится общее развитие.

Скорость товарооборота сама по себе не увеличивает объем товаров и услуг. Сначала товар нужно произвести, но чтобы производить его в объеме, большем, чем того требует личное потребление, нужно быть уверенным, что его можно обменять на другие товары. Если такой уверенности нет, производство теряет смысл. Появляется такая уверенность при гарантии, что произведенное не пропадет даром.

Сам по себе рост товарной массы, если он не сбалансирован, не гарантирует рост скорости товарооборота. Производится ровно столько товаров, сколько может продаться. Это зависит как от размера спроса, так и от того, насколько быстро его можно обменять.

Самое медленное движение при натуральном обмене. Сапожник и портной могут быстро обменяться своими изделиями, если одному нужна продукция другого. Но если портному нужны гвозди, а кузнецу не нужны брюки, зато нужен хлеб, который есть у хлебороба, нуждающегося в штанах, натуральный обмен пойдет с низкой скоростью.

Поскольку удовлетворение потребностей требует большей скорости товарообмена, появляются товары, которые начинают играть роль денег. Эти товары никто не назначал деньгами. Они становились деньгами в силу естественных причин.

Люди брали за свой товар другой товар, который не был им нужен, если знали, что смогут потом поменять его на товар, в котором нуждаются. Роль такого товара, заменяющего деньги, в свое время играла, например, соль. Информация, что соль является товаром, на который можно выменять потом что угодно, расходилась по обществу. Люди отдавали за соль свой товар не потому, что им нужна соль, а потому что соль – это деньги.

Точно такие же процессы можно наблюдать в удаленных от цивилизации поселениях или искусственно закрытых пространствах (в тюрьме или армии, например). Потребность людей обменять менее нужное на более нужное рождает универсальный товар – деньги. Роль денег может исполнять что угодно: самогон, сигареты, сахар, чай… Нужно только, чтобы эти «деньги» долго не портились и желательно были компактными.

Неважно, что выступает в роли денег. Важно, чтобы все участники принимали это к оплате товаров и услуг. В разные периоды это были соль, шкурки, пряности и прочие товары, которые долго хранились, и в любое время в любом месте этой области их можно было поменять на продукцию сапожника, кузнеца, портного, хлебороба и так далее.

Чем большей универсальностью обладали деньги, тем больше смысла производить товары на продажу. Это ускоряет экономические процессы. Появляется понятие прибыли. Без универсального товара (денег) было невозможно понять, в прибыли вы после обмена или убытке. Единственным критерием успешности сделки было личное мнение.

Например, если вы поменяли пилу и сапоги на топор и шапку, как понять, выгодная это сделка или убыточная? С появлением учетной единицы, когда стоимость предметов измеряется, например, в ракушках, стало легко оценить совершенную сделку. На смену личному ощущению приходит универсальное понятие, измеряемое в конкретных единицах.

Первые «деньги» хоть и имели массу минусов, активизируют торговлю. Минусы были в том, что, во-первых, их неудобно было хранить. Во-вторых, хранение требовало усилий – если с вами расплатились стадом скота, на вас ложился труд по содержанию этого стада. В-третьих, движение «денег» было не аллегорией – при крупных расчетах целые табуны расчетного средства ходили туда-сюда. В-четвертых, эти деньги не были универсальными. Что в одной местности признавалось за средство платежа, в другой отрицалось. Одни принимали ракушки в качестве оплаты, другим было смешно даже говорить про это.

Плюс ко всем недостаткам «деньги» могли испортиться, умереть, убежать… Все это заставляло людей искать то, что лишено этих недостатков. Экспериментальным путем они обнаруживают, что на роль денег идеально подходят в первую очередь драгметаллы – золото и серебро. Иногда эту функцию выполняли медь и прочие металлы.

Металлические деньги никогда не портились, не убегали, не умирали, были удобны в хранении, были компактными и не требовали затрат, связанных с их владением. В любое время суток в любом месте они менялись на любой другой товар без потери стоимости.

Никакой другой товар не имел такой ликвидности, как золото. Оно стало главным платежным средством не потому, что было самым ценным металлом. В Древнем мире, например, железные мечи стоили дороже аналогичной массы золота. И не потому, что золото является самым редким элементом. В природе есть более редкие металлы.

Золото стало главным благодаря тому, что обладало тремя качествами. Во-первых, оно встречается повсеместно (в отличие от тех же ракушек), но при этом было достаточно редким, чтобы малый объем имел большую ценность, что благоприятно сказывалось на компактности богатства. Во-вторых, золото пластично и удобно в обработке, не портится и не окисляется. В-третьих, обладание золотом не требовало никаких усилий, в отличие, например, от обладания «живыми» деньгами типа табуна скота или ангара зерна.

Наряду с реальными деньгами всегда существовали виртуальные – честное слово, обещание, расписка. Когда человек брал у соседа товар, обещая заплатить позже, слово в этой ситуации было виртуальными деньгами. Расписки по факту являлись бумажными деньгами, но имели силу только в очень узком кругу лиц, т. е. были именными векселями, а не на предъявителя. Так что частные расписки – это больше образ будущих денег.

К реальным бумажным деньгам относятся расписки на предъявителя, выдаваемые ростовщиками за взятые в залог вещи. В них указывалось, сколько взято денег, под какие проценты, что оставлено в залог. Так как стоимость залога превышала стоимость кредита (иначе это не залог, а продажа), расписка являлась самостоятельной ценностью. Ее предъявитель мог забрать заложенную вещь, вернув ростовщику выданное им в кредит золото и заплатив проценты по нему.

Ростовщики берут в залог самые разные вещи, от драгоценностей до движимого и недвижимого имущества. Во многих случаях расписка на предъявителя удобнее именной расписки. Так возникает аналог золота – бумага, обеспеченная золотом.

Бумажное золото было удобнее и безопаснее металла, который она представляла. Ее всегда можно было обменять на деньги. Ею можно было рассчитываться, физически не перемещая золото. Выданную под золото расписку можно сравнить с отбрасываемой золотой монеткой тенью. Теней было ровно сколько, столько было монеток.

Удобство и ликвидность «золотых теней» приводит к тому, что люди под свои активы берут не золото, а расписку на золото. Ростовщики начинают давать кредиты не золотом, а распиской на золото. В расписке указывают, что податель сего получит по первому требованию указанное в расписке количество золота.

ГЛАВА VII
Алхимики

Средневековые алхимики искали философский камень – ингредиент, превращающий свинец в золото. Ростовщики превзошли алхимиков. Если те искали способ получить золото из свинца, то есть превратить одну материальную ценность в другую, более дорогую, то финансовые алхимики нашли способ получать золото… из ничего.

Это не аллегория, финансовые алхимики в прямом смысле научились получать золото из ничего. Произошло это открытие случайно. Они заметили, что держатели расписок не приходят за своим золотом все и сразу. Из этого следовало, что, если золотой запас известен только ростовщику, он может выдавать расписки на большую сумму, чем у него есть золота. Имея золота на тысячу, расписок можно выдать, скажем, на две тысячи.

Изобретатели начали пользоваться открытием – выдавали кредиты расписками, не обеспеченными золотом. До этого открытия все бумажные расписки были тенью реального золота. После открытия возникают тени, отбрасываемые… пустым местом.

Необеспеченные расписки суть симулякр, копия без оригинала. Их начинают печатать промышленным способом. Они называются банкнотами (от bank note – «банковская запись»). На каждой расписке было напечатано обещание выдать указанный на них вес золота по первому требованию, хотя сделать это было физически невозможно. Объем золота, которое реально имели ростовщики, никогда не совпадал с количеством расписок.

Чтобы увидеть суть ситуации, представьте, вы организовали прием зерна на хранение у населения. Люди несут вам свое зерно, и вы выдаете расписки на получение. Эти расписки неизбежно станут на рынке ценностью, потому что по ним можно получить реальный товар – зерно. И вот вы начали выдавать расписки, не обеспеченные зерном.

Обман раскроется, если все держатели расписок разом придут к вам за зерном. Пока этого не случится, обман не может раскрыться. Особенно если не будете злоупотреблять своими возможностями и выпускать на рынок слишком много пустых расписок.

Склад с принятым на хранение зерном ничем не отличается от склада с принятыми на хранение деньгами (от банка). Единственное отличие – если у хозяина зернового склада выявится несоответствие количества зерна и расписок, его посадят в тюрьму. Если на финансовом складе выявится несоответствие, хозяину ничего не будет.

Исторически так сложилось, что, когда человек выдает расписки на золото, которого у него нет, это считается не преступлением, а эмиссией денег. Но если он начнет выдавать расписки на несуществующее у него зерно – это уголовное преступление. По сути, оба эти действия – мошенничество. Но только одно называется своими словами, а второе называется эмиссией – выпуск денег с частичным покрытием.

Происходившие на финансовом рынке события нисколько не интересовали власть. Она жила по правилу Рима «делайте что хотите, только платите налог золотом со своей деятельности». Так мошенничество начало приживаться и обустраиваться в обществе.

Ростовщики освоили производство золота из воздуха. Чтобы люди не сомневались, что в любой момент могут поменять бумажки на золото, банкиры надувают щеки и пускают пыль в глаза. В самых престижных местах строят шикарные здания, чтобы никто не сомневался, что там, в подвалах, под надежной охраной и крепкими замками, лежит много золота.

Люди не торопились менять бумагу на золото. Зачем вытаскивать деньги из дела, если они несут выгоду, превышающую процент ростовщику? Пока все держатели расписок-банкнот не приходили получать свое золото разом, обман не мог обнаружиться.

Если случалась ситуация, когда люди по какой-то причине устремлялись в банк забирать свое золото, ростовщики объявляли себя банкротами и не платили тем, кому могли не платить. В роли жертвы всегда выступали вкладчики, за которых некому было заступиться. Расплачивались ростовщики только с сильными мира сего.

В тот миг, когда банк объявлял себя банкротом, бумага, которая еще вчера была золотом, становилась просто бумагой. Поохав над утраченными сбережениями и выслушав малопонятные объяснения клерков, люди постепенно успокаивались.

Спустя время те же самые лица, что обобрали общество, открывали под другой вывеской новый банк. Ростовщики уверяли доверчивых аборигенов, что тут все надежно. Не то что в разорившемся банке… Наш банк, говорили они уверенно, не обанкротится во веки веков. И снова выпускали не обеспеченную золотом бумагу, заявляя ее обеспеченной и обещая по первому требованию обменять ее на золото. Когда слишком много людей снова шло менять бумагу на золото, новый банк лопался точно так же, как предыдущий.

Печать бумажных денег, частично обеспеченных золотом, называется операцией с частичным покрытием. Проще говоря, на бумажной банкноте написано, что обладатель может получить по ней 10 граммов золота, но реально он может получить 2 грамма. Это основа банковского бизнеса, что по природе рождает невыполнимые обязательства.

Операции с частичным покрытием – основа банковской системы. Все остальные операции, связанные не с эмиссией денег, а с посредническими услугами, являются вторичными. Если банк не эмитирует деньги – это не банк, а филиал банка. Банком считается учреждение, имеющее право создавать платежное средство.

Это означало, что любой банк потенциальный банкрот. Дело времени, когда к нему придет критическая масса людей менять свои бумажные деньги на золото. Вот как только очередная встревоженная масса придет за своим золотом, так банк сразу и лопнет.

Пока никто не знал случайно открытого ростовщиками фокуса, они процветали. Когда об этом стало известно, ростовщики стали называться банкирами и… продолжили процветать. Потому что мошенничество это было очень полезно экономике.

ГЛАВА VIII
Прорыв

Потенциал экономической системы никогда не мог реализоваться на всю катушку из-за хронической нехватки золота. Причем чем сильнее развивалась экономика, тем острее чувствовался дефицит золота. Развивающаяся экономика задыхалась от нехватки золота.

Мошенничество банкиров насытило рынок необеспеченными расписками на золото, которое все считали обеспеченными, т. е. аналогом золота. Экономика, наполненная псевдозолотом, начинает стремительно развиваться.

В период натурального обмена и первичных денег (ракушки, соль) экономика была подобна девственной территории, прорезанной реками. На берегах рек селились люди, обмениваясь с другими людьми своими товарами. Экономическое развитие ползло.

С появлением универсального платежного средства, золота, территорию экономики начинают прорезать искусственные каналы. Если при натуральном обмене и первичных деньгах движение товаров ползло, то с появлением золота оно встало на ноги и пошло.

С появлением бумажных денег – расписок, на 100 % обеспеченных золотом, каналы разветвляются, становятся длиннее, глубже и шире, соединяясь друг с другом в единую сеть. Экономическое развитие еще больше ускоряется. Товары с шага переходят на бег.

Когда появилась бумага, обеспеченная золотом частично, а не на 100 %, как раньше, это позволило насыщать потребности экономики в том размере, в каком она нуждалась. Объем платежных средств достиг объема, пропорционального экономике. В этот период движение товаров с бега ускоряется до полета.

Насыщенная бумажным золотом экономика превращается в особый вид экономики, которого не знал Древний мир, – экономике на банковском проценте. Чем больше она развивается, тем больше становится закредитованной, попадая в зависимость от банкиров.

Кредит теперь дают не под материальные ценности (движимое и недвижимое имущество, драгоценности, предметы искусства и прочее), а под сам бизнес. Здание фабрики со стоящими в нем станками и бизнес – это две большие разницы.

Так как производители не могут не конкурировать, при прочих равных быстрее развивается тот, кто может вложить в свой бизнес больше ресурсов. Получить денежные ресурсы можно из двух источников – извлечь из прибыли компании или взять у банка кредит под проценты. На первый взгляд лучше развиваться на свою прибыль. Но посмотрим, что получается, если одна компания развивается только на свою прибыль, а вторая закладывает себя с потрохами банку, берет кредит и вкладывает его в развитие.

Представим две одинаковые компании стоимостью сто условных единиц. Прибыль каждой составляет десять единиц. Одна компания вкладывает в развитие десять единиц (всю свою прибыль). Вторая берет кредит в пятьдесят единиц (закладывает всю себя и получает 50 % от своей стоимости) и вкладывает полученный ресурс в развитие.

Взявшее кредит предприятие вкладывает в развитие пятьдесят единиц. Предприятие, не берущее кредит, вкладывает в свое развитие только свою прибыль – десять единиц. Разный размер вложений дает разного объема прибыль. У кредитующегося предприятия прибыль будет выше даже с учетом, что оно платит процент за пользование кредитом.

Компания, работающая на кредитных деньгах, неизбежно будет обгонять компанию, работающую на своих деньгах. По мере роста развития ужесточается конкуренция в области организации труда, креатива, технологий и прочее. Для компаний, не имеющих доступа к кредиту, не останется места. Останутся структуры, работающие на кредите.

При такой экономике развиваться на свои деньги могут те, кому конкурировать не с кем, – монополии. Но, во-первых, в погоне за прибылью они все равно будут пользоваться банковским кредитом. Во-вторых, искусственные монополии долго не держатся. Очень скоро появляются конкуренты, которые начинают выпускать аналогичный продукт. Чем больше развивается экономика, тем неотвратимее действует это правило.

Кроме того, государству не нужны монополии. Они для экономического организма как пролежни или застой крови. Власть борется с застойными явлениями в государстве по тем же причинам, по каким люди борются с этими явлениями в своем организме. Если у организма не получается избавиться от пролежней и застоев, он обречен умереть.

Государство терпит только естественную монополию – отрасли, исключающие конкуренцию. Например, невозможно представить второе метро, конкурирующее с первым. Максимум естественной монополии – это бизнес, продукция которого уникальна и жизненно важна для государства и общества. Но если можно не допустить монополии, власть всегда стремилась это сделать.

Конституционное свойство рыночной экономики – она существует, пока развивается с нарастающей скоростью. Все участники такой экономики должны бежать с этой скоростью. У кого скорость ниже, тот выбивается из общего ритма, и его со всех сторон начинают толкать рядом бегущие. Чем выше общая скорость, тем сильнее его толкают.

Однажды недостаточно быстро бегущего толкнут так сильно, что он упадет. Если скорость потока позволит упавшему отползти на обочину, он доживет свой век вне бизнеса. Но если скорость очень высокая, упавший не сможет уклониться от ног бегущей толпы и отползти на обочину. По нему пробегутся, давя и затаптывая насмерть.

Неважно, какие люди образуют толпу – добрые или злые. Из кого бы она ни состояла, упавшие дети и старики, мужчины и женщины будут ей раздавлены насмерть. Не потому, что раздавленные были плохими, а потому, что были слабыми или невезучими и упали.

Свободная экономика обязывает конкурировать. Это ускоряет развитие. Чем выше скорость, тем жестче конкуренция. Так как скорость постоянно растет, однажды ни один упавший не сможет отползти на обочину. Новая эволюция имеет стремительный характер.

ГЛАВА IX
Противоречие

До изобретения бумажного золота (фактически не обеспеченных золотом расписок, бумажных денег, которые формально заявлялись обеспеченными) экономика испытывала дефицит платежного средства и развивалась не теми темпами, какие потенциально для нее были возможны. Вслед за ним не с той скоростью, на какую были способны, развивались остальные участки общества. Мир менялся медленно и казался неизменным.

Благодаря этому обстоятельству от людей, однажды пришедших к власти с помощью физической силы, не требовалось соответствовать новому, потому что нового не было. Всегда было старое. Благодаря этому правящий класс, каким бы он ни был косным, спокойно удерживал свои позиции.

Медленный мир принадлежал воинам. Кто лучше всех владел ремеслом войны, тот имел шанс оказаться на вершине общества. У людей, наделенных другими способностями, не было шанса оказаться на вершине общества (исключения подтверждают правило).

Изобретение бумажных денег ускорило развитие экономики, уподобив ее телеге, разгоняющейся до скорости, к которой она не приспособлена. Но и остановиться телега не могла. Теперь перед ней было два сценария – или развалиться, или стать автомобилем.

Невозможно перенести принципы, используемые для управления медленным миром, на быстрый мир. В теории власть остается у старых правителей, у феодалов, но по факту она переходит к финансовым алхимикам. От них теперь зависит, куда потекут финансы (и там все расцветет), а откуда уйдут (и там все умрет).

Экономическое развитие, которое потащило за собой научно-техническое, меняет природу военной и производственной силы. Раньше на создание военной единицы (рыцаря) или производственной (ремесленника) уходило 10 лет. С изобретением огнестрельного оружия военной единицей становится солдат. С изобретением паровых машин производственная единица – рабочий. С нуля примерно за три месяца из дремучего крестьянина можно было получить солдата и рабочего. Эксклюзивный продукт (воин-рыцарь и ремесленник-мастер) вытесняется штамповкой – рабочим и солдатом.

Чем выше техническое развитие общества, тем меньше в нем играет роль доблесть и больше деньги. Как говорил признанный мастер войны Наполеон: «Для ведения войны мне необходимы три вещи: во-первых, деньги, во-вторых, деньги и, в-третьих, деньги». Все остальное – приложение и следствие. Если нет денег, войну вести невозможно. Вчера военная мощь страны зависела от доблести ее воинов плюс экономика. По мере развития значение экономики стремительно возрастает, стремясь к определяющему.

Военное столкновение можно представить в виде двух надвигающихся друг на друга стволов, которые на линии соприкосновения обнуляют друг друга. Так как материал, из которого сделаны стволы, одинаковый, побеждает тот, кто длиннее.

Раньше было место для неожиданности, основанной на подвиге, смелом решении полководца и прочем. Но по мере развития его становится все меньше и меньше. Первый раз это проявилось во всей своей неотвратимости во время Второй мировой войны. Для примера: Германия могла построить два авианосца, а США по факту построили их в сорок раз больше – восемьдесят. О каком противостоянии тут говорить? Даже считать ничего не нужно, и так понятно, кто победит. Армия становится лишь продолжением экономики.

Если экономика производит силу, если деньги производят экономику, если банкиры производят деньги, в конечном итоге силой являются банкиры. Фактически они имеют власть, но формально правителями являются оставшиеся от феодализма короли и герцоги.

Оставшиеся от феодальных времен правители не чувствуют и не понимают новой эпохи. Они пытаются управлять новой системой так, как правили прошлой эпохой. Это как если человек, привыкший работать со льдом, пытается этими же технологиями работать с водой, в которую превратился лед. Неудивительно, что растаявший лед утекает у него сквозь пальцы, не подчиняясь его воле. Работая с водой как со льдом, он теряет власть над новой сущностью. Для управления новым нужны новые принципы.

Нельзя править сущностью, природы которой не понимаешь. Использовать ее плоды можно, а управлять нельзя. Люди, например, могут использовать гравитацию, но не могут ею управлять, потому что до сих пор не понимают ее природы и не видят ее причины.

Древние объясняли причину падения камня вниз его родственностью земле. Земля как бы вдыхала в себя подобное себе. Объяснение Аристотеля отличается от современного понятия гравитации только разностью слов. Сама суть явления как была не понятна древним, так и остается непонятной до сих пор. Потуги современной физики объяснить гравитацию мифическими гравитонами и виртуальными частицами не выдерживают критики. «Мы имеем законы, но не знаем точки отсчета, к которой следует их отнести, и все наше физическое построение оказывается возведенным на песке». Эйнштейн.

Короли и герцоги пользовались ресурсами системы, но не управляли системой. Они были как свадебные генералы. С одной стороны, у них есть полномочия, в любой момент они могут арестовать, ограбить и казнить любого финансиста. С другой стороны, они не понимают сути и нерва новой системы. Как следствие, не понимают, как ею управлять. Если и были исключения, они не влияли на общий тренд системы.

Старая элита устраняется от управления, как бы понимая свою некомпетентность. Теперь она полагается на «невидимую руку рынка» и Божье провидение. Управление переходит к силе, являющейся продолжением новой системы, – к финансистам.

Возникает аномальная ситуация: реальные правители в подчинении у людей, ничем не управляющих, но имеющих доступ к ресурсам (к которым припадают вместе с родней и друзьями). Финансисты осознают свои силы и не намерены быть во власти феодалов, у которых нет ничего, кроме положения, которому они обязаны не талантами, а рождению.

Они рассуждают: производством денег занимаются не короли и герцоги, а мы. От нас зависит, поступят финансы в экономику или нет (вопрос жизни и смерти государства). «Если мы можем открыть врагам своих врагов кредит и закрыть его своим врагам и их друзьям, – рассуждают финансисты, – это открывает захватывающие перспективы. Мы можем поставить на колени любую власть, перекрыв ей кислород и открыв кислород ее врагам. Перекрытие кислорода вызовет обрушение экономики, далее разруху, голод и социальные волнения. На это отреагируют соседи. Неважно, как отреагируют. Важно, что, если в Антарктиде есть нефть, кровавому режиму пингвинов пришел конец».

Мир подобен комнате, забитой воздушными шарами – государствами. Шары давят друг на друга, создавая систему сдержек и противовесов. Если вы можете повышать давление в одних шарах и понижать в других, вы можете менять конфигурацию мировой системы. Или говоря проще, вы можете управлять миром в самом глобальном смысле.

Если финансисты начнут откачивать воздух из одной страны и накачивать в другую, одна страна будет неизбежно сдуваться, а вторая – расправлять плечи. Однажды давление упадет ниже допустимого, и с этого момента ее судьба полностью зависит от финансистов. Они могут поставить в эту страну подконтрольную власть и далее поднять давление. А могут додавить окончательно, стерев ее в политическом смысле с лица земли.

Контроль мировых финансовых потоков подобен монополии на атомную бомбу. Когда все задвижки, открывающие и закрывающие все живительные потоки, находятся в одних руках, власть над миром естественным путем сосредотачивается в одних руках.