Текст книги "Прииск «Безымянный»"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 53. Нападение

На берегу стояла милицейская машина, а на пристани прохаживались два милиционера. Было видно, что они встречают их «Ракету».

– Это за мной, – шёпотом сказал Лёнька, – мент меня вычислил.

– Вычислил, вычислил. Нечего было лезть к этому колхознику.

– Да я… Кому лишние деньги помешают. Сам понимаешь…

– Не умеешь, не берись, – со злостью в голосе перебил его Сашка. – Теперь из-за тебя влетим по полной программе. Сейчас нас будут шмонать, а в сумке – по стволу. Представляешь, что будет!

– Может, сбросим? Зачем рисковать.

– Ну ты… скажешь тоже! Хочешь, чтобы нас в тайге пришили. Давай я их отвлеку, а ты со стволами прыгнешь через борт на дебаркадер. Встретимся на лодочной станции, мимо которой сейчас проходили.

Как только опустили трап, Сашка пошёл к выходу. С двух сторон стояли милиционеры, всматриваясь в лица сходивших пассажиров. Отвлекать их Сашке не пришлось.

– Они ехали вместе, – услышал он голос младшего лейтенанта, – поэтому его тоже надо задержать.

«Вот, зараза, вычислил, что я с Косым».

– Пройдёмте к машине, – подошёл к нему сержант и хотел взять одну сумку.

– А в чём дело? – увернулся от него парень. – Я никому ничего должен.

– Мы только проверим ваши документы.

– Проверяйте здесь. Я никуда не пойду.

После препирательств, пришлось подчиниться. Как только сержант открыл зарешётчатую дверь милицейского УАЗа, в голове у Сашки, будто что-то повернулось. Запах неволи спровоцировал его дальнейшие действия. Поставив одну сумку в машину, он ударил сержанта кулаком по лицу. Тот пошатнулся, но устояв на ногах, полез за пистолетом. Не раздумывая, Сашка выхватил нож и со всей силы нанёс удар. Сержант засопел и, пошатнувшись, как подрубленное дерево, стал медленно клониться к земле. На какой-то момент он замер, и тут же раздался выстрел. Пуля пролетела рядом. Бросив вторую сумку в машину, Сашка сел за руль. Что было дальше, он помнил, как в тумане.

Сашка гнал машину, не замечая ничего вокруг. На переходе через главную улицу едва отскочила молодая женщина с ребёнком, в частном секторе из-под колёс вылетели три курицы. Выехав за посёлок, он пришёл в себя и понял, что случилось непоправимое. Он не хотел ни на кого нападать, не хотел человеческих жертв, но это произошло помимо его воли.

«Во всём виноваты эти наглые менты, захотевшие меня задержать. А за что? Я же сказал, что ни при делах и никуда не поеду. Могли бы проверить документы и отпустить, так нет же, потащили в ментовку. Неужели не могли разобраться по-мирному! Вот, скоты, теперь из-за них меня могут снова посадить. Посадить, это мягко сказано: даже, если тот мент выживет, закатят не меньше десятки с отбыванием наказания в зоне строгого режима. А, если.… – Об этом даже не хотелось думать, но факты были против него – он ударил сержанта ножом в область сердца. – От такого удара тот может не подняться. Это значит конец. Прощай свобода, прощай надежда на счастливую безбедную старость, прощай жизнь».

От этих мыслей руки затряслись, машина заметалась из стороны в сторону, и он едва не врезался в дерево. Немного успокоившись, Сашка сбавил скорость

«Вот влип! А я ведь ничего ещё не видел в этой жизни. У меня даже не было настоящей бабы. Так всё какие-то профуры, на которых негде ставить пробы».

Произошло то, чего он боялся больше всего, поэтому для себя он решил, что ни при каких обстоятельствах сдаваться не будет. По обеим сторонам стояли деревья и, по этому Сашка понял, что оказался в лесу. Где-то слева от него должен быть Алдан. Об этом он догадался по заходящему солнцу, когда проезжал по полю. В душе он понимал, что его уже ищут и, возможно, по тревоге подняли всех на ноги. Кто-нибудь из местных наверняка видел, как милицейская машина неслась на бешеной скорости по посёлку. Определить, куда он поехал, не составит особого труда – тут было всего две дороги: одна вдоль берега, по которой он ехал, а другая – в аэропорт. Надо было ждать скорого появления милиции.

Машинально Сашка свернул в сторону, и, проехав километра два по бездорожью, направил милицейский УАЗ в сторону посёлка, откуда только что приехал. Когда показалась река, он выжал из машины всё, на что она была способна, и спустил с обрывистого берега. Ударившись всем своим неуклюжим телом о поверхность воды, УАЗ ушёл на дно. Река его приняла. Там, где только что была машина, пошли пузыри.

«Ну, теперь концы воду, – едва переведя дух после прыжка, смотрел на реку Сашка. – Пусть поищут свой УАЗ. И меня тоже», – про себя он ухмыльнулся, с гордостью думая, как ловко обвёл вокруг пальцев глупых милиционеров.

Подобрав свои вещи, он побрёл вдоль берега. Сумки оттягивали руки, мешали идти. Отойдя подальше, беглец раскидал содержимое сумок и, взяв самое необходимое, одну утопил.

Глубокой ночью Сашка добрался до лодочной станции. Вокруг не было ни души, тишину нарушал только всплеск волн, да гул кранов, доносившийся из грузового порта. Он негромко свистнул, тут же из перевёрнутой лодки показался Лёнька.

– Щипач, живой! – радостно потянулся напарник. – Ну, класс, а то я уже подумал, что тебя замели. Ну, ты дал: такого шороху наделал на пристани, что менты просто встали на уши. Ужас, что там творилось! Ты даже не представляешь, сколько туда народа набежало. И как только узнали? А того мента, которого ты пырнул, скорая увезла. Я близко не подходил, со стороны наблюдал, но мне показалось, он готов. Молоток, ты так меня прикрыл, что я ушёл без проблем.

Сашка плюнул под ноги и с шумом поддел носком. В разные стороны разлетелась галька. От злости его лицо перекосилось.

– Сука, ты! Это всё из-за тебя, Косой. Я тебе уже говорил, раз не умеешь – не берись. Тоже мне, нашёл, где бабки снимать. Тебя разве не учили, что нельзя гадить там, где ты живёшь. Едем на одном теплоходе, с которого никуда не сбежишь, а он руки распустил.

– Да я просто не думал, что он подымет такой кипиш из-за каких-то пятисот рублей. Вот, придурок…

Вначале Сашке хотелось заехать Косому под глаз. Он так его подставил и чуть не погубил всё дело, ради которого приехали в эту дыру, но постепенно гнев прошёл, и парень отошёл.

– Надо знать, что такие колхозники, как тот мужик, самые говнистые, – сказал он, скривившись, как от зубной боли. – Просто так им денежки не достаются, поэтому за каждую копейку они перегрызут тебе горло. А тут у мужика стоко бабок увели. Что ж ты думаешь, он будет ныть, как старая бабка… Короче, кончаем базар. Давай мой ствол. Теперь терять мне нечего, хоть будет что вспомнить, если вдруг залечу. Просто так им я не дамся. Путь только кто сунется, всех порешу. – Он потряс обрезом. – Ладно, хрен с ними, надо думать, как отсюда смотаться. Теперь менты будут пасти нас повсюду.

Под утро заметно похолодало. От реки поднимался туман и рваными клоками стелился по берегу. Вокруг стояла тишина, какая бывает, только перед самым рассветом, когда всё замерло в ожидании восхода солнца. Неожиданно тишину заполонил звук работающего двигателя. Звук стал быстро приближаться и вскоре на берегу остановился зелёный мотоцикл с коляской. За рулём сидел здоровый мужчина в тёмно-синей куртке и красной лыжной шапочке.

Приехавшие вытащили из коляски лодочный мотор, два бачка с бензином и какой-то бутар.

– Всё, Санёк, спасибо за помощь. Я в долгу не останусь, за мной мешок картошки. Осенью как накопаю, так сразу…

– Да ладно тебе. Свои люди – сочтёмся. Ну, Лёха, бывай. Удачи! В Охотском передавай привет тетё Тане и Одинцову.

Мотоцикл рванул с места и, развернувшись, покатил обратно, а Лёха стал переносить своё «добро» к причалу. В телогрейке защитного цвета и подвёрнутых вверху болотных сапогах он казался таким же здоровым, как уехавший мотоциклист. На голове у него сидел какой-то стёганный, как телогрейка, чёрный шлем. Не то это был шлем танкиста, не то строительный подшлемник.

– Кажись, мы спасены. Вот на той посудине и поплывём. Он, как будто ждал нас за углом, – кивнул Сашка сторону хозяина лодки.

Они резко встали и подошли к молодому мужчине, загружавшему свою повидавшую виды «Казанку». От неожиданности тот даже вздрогнул. Было видно, что он удивлён: кого-то встретить в столь ранний час, он никак не ожидал.

– Эй, фермер, я слышал, ты в Охотский Перевоз. Нам тоже туда. Возьмешь?

По лицу Лёхи пробежала волна разных чувств. Было видно, что просьбе незнакомцев он не обрадовался.

– Мужики, я на вас, не рассчитывал, – придя в себя, ответил он бойко. – Лодка перегружена. Вон шматья у меня сколько. – Он кивнул на рюкзак и какой-то брезентовый баул. – Идти надо вверх, а из-за перегруза бензина не хватит.

– Что за проблема? Заправим. Кстати мы же не бесплатно, я заплачу. Сколько?

Сашка, было, потянулся за бумажником, но быстро передумал и в упор уставился на хозяина лодки.

– Дело не в деньгах, просто я никогда никого не беру. Люблю один. А почему бы вам не пойти на «Зарю»? – нашёлся вдруг он. – Она скоро пойдёт. Я вас подвезу до пристани.

– На «Заре» ты сам катайся, а нам надо на этой моторке. Не велик барин, стерпишь, – тоном, не терпящим возращений, произнёс Сашка.

Алексей понял, что с этими мужиками лучше не препираться. Отойдя от берега, моторка сразу набрала обороты. Когда проходили мимо пристани, Щипач увидел пришвартованную к дебаркадеру «Зарю» и припаркованный милицейский УАЗ. Он стоял почти на том же месте, что вчера вечером. От неожиданности его прошибло потом, мурашки пробежали по спине.

«Вытащили. Вот, гады! – мелькнула мысль. – Теперь они пасут меня. А вдруг, я что-то там забыл. Ну, нет, всё при мне. Я же не такой дурак, как они. Хотя бы спрятались где-нибудь за углом. Ну, бараны!»

В бок толкнул Косой, головой кивнув на пристать. Почувствовав что-то неладно, Алексей хотел повернуть к берегу, но его остановил злобный окрик Сашки:

– Вперёд! И больше так не шути. Будешь рулить туда, куда я скажу.

Для пущей убедительности он потряс обрезом. «Казанка» резко изменила курс и пошла к противоположному берегу, чтобы выйти на фарватер.

Глава 54. Земля предков

В конце июня Фёдору позвонила Наташа Брукс. Расспросив о делах, девушка сказала, что через неделю вылетает, и попросила встретить в якутском аэропорту. Это значило, что «Операция по спасению наследства Ивана Петровича», как назвал её Фёдор, вступила в главную стадию. Нужно было срочно активизировать подготовку к предстоящему выезду в поле.

Наташа прилетела тоже во всеоружии. Об этом говорил её огромный рюкзак и приличный багаж, занимавший доверху забитый брезентовый баул. В нём также лежали подарки для тёти, так она ответила на недоумённый вопрос Фёдора: «Что там?»

В Охотском Перевозе их встречала тётя Таня, как звала её Наташа, и ещё какие-то две женщины. Татьяна Андреевна была на три года младше Наташиной мамы, но по виду казалась значительно старше. Седые волосы и редкие морщины возле глаз сделали своё дело. Овалом лица и разрезом глаз сёстры были очень похожи, и Фёдор безошибочно признал их родство, а вот по стати и манере поведения это были совершенно разные люди. Не было у Татьяны того огонька в глазах и лёгкости движений, какими отличалась её старшая сестра. Жила Татьяна в родительском доме, стоявшем на берегу реки. И по всему было видно, что за много лет в нём не добавилось ничего.

– Тётя Таня, у вас тут целая усадьба! – после обмена подарками и хлебосольного застолья сказала Наташа. – А какой огромный огород! И как вы со всем справляетесь!

– Мои грядки рядом с домом, а это поле я сдаю одному молодому человеку. Он здесь картошку сажает. Только в этом году что-то припозднился, уже давно пора окучивать, а его всё нет. Может, ты его ещё застанешь.

– А куда ему столько картошки? – спросил Фёдор.

– Да, кто его знает? Наверно, продаёт. Сейчас же время такое, что каждый приспосабливается, как может: кто сам что-то выращивает, а кто-то привозит издалека и спекулирует.

Ярко светило солнце, было по-летнему жарко. Сели на крыльце. В тени высокой ели, возвышавшейся возле дома, чувствовалась прохлада. На душе у Наташи было спокойно и радостно. Наконец, она попала на родину своей мамы, куда та до сих пор не могла собраться.

«А зря, здесь так здорово!»

– Твой отец тут дважды был, – будничным тоном сказала Татьяна. – Первый раз, когда после авиакатастрофы их подобрал Пётр Петрович на Бурхале, а второй раз он приезжал за Настей. Было это через полтора года после той первой встречи. Да как-то странно попал он к нам. Я до сих пор иногда об этом думаю. Очень странно…

– Что значит странно? – не поняла Наташа. – Он же за мамой приехал.

– Я не это имею в виду. Послушай. Я как сейчас всё помню. Появился он у нас в доме под ночь. Было это ранней весной, снег ещё лежал на подворье и даже не таял, но, пригревало уже хорошо. Значит, пришёл он к нам в дом, открыла ему мама. Ну все, конечно, обрадовались, а больше всех Настя. Это же он за ней приехал. Не обманул, стало быть, приехал, как обещал. Правда его не было долго, а потом и вовсе писать перестал. Настя думала, что он её позабыл, а оно вон как получилось, приехал. – Татьяна замолчала, видно, что-то вспоминая и, тяжело вздохнув, стала продолжать. – Так вот, зашёл твой отец в дом, а на нём лица нет, весь он какой-то, будто сам не свой.

– Как это? – спросила Наташа.

– Ну, потерянный что ли и сильно уставший. Словом, совсем не похож на того молодого человека, который был у нас раньше. Тогда они скитались по тайге после катастрофы, а он был таким жизнерадостным, как будто приехал с курорта.

А тут ещё в грязной одежде и дымом от него несёт за версту. Чувствуется, человек пришёл издалека. Настя стала его расспрашивать, выяснилось, он приехал не один. По дороге его спасли какие-то охотники, и привезли на нартах. Самое интересное, они остались в юрте возле деревни, а Иван пришёл один. Сказал, что им там привычней, да и оленей нельзя оставлять без присмотра. Тут, конечно, он прав, слов нет – оленей одних не бросишь. Они и разбежаться могут, и собаки могут напасть на них, а то и деревенские мужики постреляют, за дикарей примут.

За столом твой отец рассказал, что пока к нам добирался, с ним приключилась целая история. Началось с того, что сломалась машина, на которой он ехал из Верхоянска. И вот, не дожидаясь, пока её отремонтируют, он пошёл пешком по зимнику до Магаданской трассы. Решив срезать петлю, перед трассой побрёл по целине, да в тайге заблудился. Вот там его и нашли эти охотники. Трое суток он скитался, прежде чем встретился с ними. А на улице зима, мороз под пятьдесят…

– С ума сойти! – невольно воскликнула Наташа. – Это надо же такое. Тут хватит и десяти градусов, чтобы замёрзнуть, а папа один бродил по тайге аж трое суток. Мама об этом почему-то никогда не рассказывала. Интересно…

На лице Татьяны появилась грустная улыбка. Возможно, она представила тот случай, а может, вспомнила, что за ним стоит.

– Один из тех, кто его спас, был настоящим охотником, – не дослушав, племянницу, заговорила она снова, – таких у нас тут своих хватало. Как сейчас помню, Семёном его звали. Кажись, эвенк, а второй, – махнула она рукой, – по-моему, ничего общего с охотой не имел. Это я сразу поняла, – тут у меня глаз намётанный: я с детства этих охотников столько видела, что меня не проведёшь.

Так вот, этот Жека, как его звали, оказался беглым зэком. Об этом я случайно узнала, когда услышала его разговор с Иваном. Тот видать собрался уходить с Семёном, а Иван его отговаривал. Сказал, что они все вместе поедут на материк. Так безопасней, мол, будет для обоих. И вот тогда Жека вгорячах ответил, что лучше бы он сгнил в том лагере, чем так бездарно тут отсиживаться. Незачем, мол, было им из-за него рисковать. То есть, понимаете, значит, Иван с Семёном устроили ему побег из места заключения и так он оказался в их компании. Но про это они ничего не говорили.

– Татьяна Андреевна, может, вы чего-то не дослышали и сами всё нафантазировали? – спросил Фёдор. – Иван Петрович не мог быть причастен к побегу заключённого, раз они его спасли. Вы же только что сами об этом сказали.

Хозяйка дома сразу вспыхнула, в глазах пробежали сердитые огоньки.

– Постой, постой, милок! Ты, как маленький ребёнок, всему веришь. Да Иван всё это придумал. Придумал, чтобы мы о нём ничего дурного не подумали. Мало ли, чего он мог наговорить. Нельзя же всему так бездумно верить …

У Наташи взыграла самолюбие, и, не сдержав себя, она тут же выпалила.

– Тётя Таня, за что же вы так не любила моего папу? Что он сделал вам плохого.

Если бы я знала, ни за что бы не поехала к вам. Вернусь домой, маме…

– Наташенька, милая моя, что ты! Дорогая моя, – запричитала Татьяна. – Я такая счастливая, что ты ко мне приехала, а ты говоришь такое. Я же вас всех люблю и горжусь, что у меня такая родня. И твой отец мне был дорог – он же был мужем моей родной сестры. Как же ты могла так плохо обо мне подумать? Я рассказываю, как всё было на самом деле, ничего не придумываю. А если что-то вдруг, выскочило изо рта, так я не по злобе какой, просто так мне сердце подсказало.

Прости меня, пожалуйста.

– Тётя Таня, мне просто стало обидно за отца. Как-то вы пренебрежительно о нём говорите.

– Что ты, что ты, дорогая моя! Да почему же мне плохо о нём говорить. Твой отец был добрейший человек. Таких теперь на свете не сыщешь, нету их, все давно повымерли. Насте просто повезло, что он её полюбил и увёз с собой, а то бы всю жизнь тут мыкалась как я.

На её глазах выступили слёзы. Всего несколькими словами она сказала то, что накипело за долгие годы тяжёлой жизни в деревне. Тут была и радость за родную сестру, и чёрная зависть за её удавшуюся судьбу, и обида за себя, мешавшая справедливо воспринимать действительность.

– Вы так говорили, как будто, хотели нас поссорить. Я же не для того к вам приехала. И Фёдора привезла показать, чтобы он знал, откуда идут мои корни. Что же он о нас подумает!

– Наташа, ты за меня не переживай, я пойму всё правильно, – посмотрев на неё, спокойно сказал молодой человек. – Татьяна Андреевна говорит от чистого сердца, я это чувствую.

Приободрённая словами Фёдора, женщина вытерла скатившуюся слезу.

– Так вот, милочка, если хочешь, чтобы я рассказывала дальше, слушай и не обижайся.

– Тётя Таня, я больше не буду. Прости, пожалуйста, – примирительно произнесла Наташа.

– Сам Иван, оказывается, тоже был в розыске, – бойко начала та. – Сбежал со своей Яны, как он говорил о Верхоянске. Чекисты хотели его забрать, а он дал дёру. Когда я это узнала, пыталась было убедить Настю, чтобы она не уезжала с ним, а она мне не поверила. Она так же, как ты думала, что я всё придумала, а я это слышала своими ушами, когда они ночью шептались. Жека ещё много чего говорил, но я всего уже не помню. Таким шустрым он был, но славу богу, господь его прибрал.

А твоя мама даже слушать меня не захотела. «Люблю, говорит Ваню, и всё тут. Люблю такого, какой он есть, другой мне не нужен». Вот так и уехала с твоим отцом. Самое интересное, что мама была не против. Ей никто не нравился, а тут она сразу смирилась, как будто лучше Ивана никого не было на всём свете. А он, видать, тоже очень любил Настю, раз не бросил.

– Тётя Таня, а за что отца хотели забрать? Почему он убежал с Колымы?

– Да кто его знает. Раньше ведь не за что сажали. Может, кто-то на него донёс, или проводили какую-нибудь чистку в его конторе, да на него напали, а, может, по каким-то другим соображениям. Ты же сама знаешь, в те годы по всей стране было неспокойно: забирали без разбору. Даже на Колыме и то бросали людей в лагеря. Дальше гнать уже было некуда, а всё равно кого на лесоповал посылали, кого руду добывать, а кого к стенке ставили. Вот так мы и жили.

– Мама иногда рассказывала о папе, но никаких деталей никогда не приводила. Возможно, не хотела вспоминать о плохом. Да они с отцом и прожили-то недолго. Видно, на роду у них так было написано.

– Бог нас миловал, в нашей семье обошлось без арестов, а вокруг, куда ни посмотришь, кого забрали и с концами, кого посадили и он тоже куда-то исчез, а кто сбежал и пропал. Таких тут набёрётся ни один и ни два десятка.

Фёдор подпёр голову руками и качнулся из стороны в сторону. На душе было неспокойно.

– Я знаю, что Иван Петрович исчез, когда работал в Верхоянске. Значит, он уехал сюда. А с этим Жекой, что случилось, как сложилась его судьба? – спросил он Татьяну.

– Похоронили на кладбище – вот, как сложилась его судьба. По пьяни подрался с нашими мужиками, одного ударил ножом, а те его из ружья и сразу наповал. Вот такая история с ним приключилась. Да вот ещё вспомнила, – спохватилась Татьяна, – этот Жека говорил про какую-то там жилу, залегающую в скале.

Порода в ней, мол, такая белая, как молоко. Она будто бы стала разрушаться и в ней образовалась ниша. Вот в эту нишу он чего-то там спрятал и этими же белыми камнями заложил. Чего уж там спрятал, я не поняла – сказал он это очень тихо. Короче, что-то он туда затолкал. Может одежду какую или соболей, этого я точно не знаю. Они же всё-таки охотились, значит, чего-то добыли. Да и кто знает, где та жила. По крайней мере, возле деревни ничего подобного я не видела.

«Ну слава Богу, про золото она ничего не знает, – подумала Наташа. – А то бы его уже там не было. Как же, интересно, она это узнала? Наверно, подслушала. Хорошо, хватило ума, никому не сказала, а то бы всех посадили. Вот тебе и секреты, прямо тайны Мадридского двора!»

Фёдор больше не стал ничего спрашивать, теперь ему стало понятно, что спрятанное золото надо искать в жиле, сложенной породой белого цвета, по-видимому, молочно-белым кварцем. Это было то самое недостающее звено, которое могло свести на нет их поиски.

На улице стемнело, по небу поплыли розоватые облака, с реки повеяло холодом.

– Завтра с утра пойдём на кладбище, поставим цветы на могилку мамы, твоей бабушки, – после молчания, добавила Татьяна тихо. Она посмотрела по сторонам, будто боясь, что её кто-то подслушает. – Не увидела она своей внученьки, а ей очень хотелось, я это знаю. Не раз она говорила об этом и сожалела, что судьба всех разбросала по свету. Надо было тебе, миленькая, раньше сюда приезжать, всего-то два года она не дожила до твоего приезда. Перед смертью мама как-то сдала резко. То её с огорода не выгонишь, а тут слегла и в скорости её не стало.

Опустив голову, Наташа молчала. Только сейчас она осознала, что здесь её корни. Тут родилась её мама, жила бабушка, а теперь осталась тётя. К своему стыду, она ни разу здесь не была, да и своим детям никогда не говорила о бабушкиных родственниках, как не говорила ей мама. Конечно, живут они далеко от этих мест, но всё равно нужно было поддерживать родственные связи. Ведь они же самые близкие ей люди.

Подул лёгкий ветерок, принесло прохладу. Донесся запах речной воды и разнотравья.

– Я обязательно привезу своих детей сюда, покажу им, где жила их бабушка. Пусть знают, что на нашей земле ещё остались такие живописные места. Если они с детства будут видеть этот простор, эту неповторимую красоту, то будут любить свою малую родину. И эту любовь пронесут через всю жизнь.