Текст книги "Прииск «Безымянный»"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 23. Крах иллюзиям

После ночной «гулянки» болела голова и, отметившись на работе, Иван побрёл на Яну. Навстречу попались две женщины, закутанные тёплыми платками, и мальчик с полотняной сумкой на плече, по дороге проехала экспедиционная полуторка. На берегу было пустынно. Дул холодный северный ветер, мела позёмка. Река открылась сразу. Он увидел большую излучину. Возле берега блестел лед, а вдали чернела не замёрзшая вода.

Стоя возле излучины, он увидел сторожевые вышки и приземистые бараки за колючей проволокой, протянувшиеся вдоль берега. Это был лагерь заключенных, о котором Иван был уже наслышан.

Заключённые исправительно-трудового лагерного пункта № 14 «Верхоянск» построили практически весь посёлок, в том числе, номерную обогатительную фабрику, дизельную электростанцию, нефтебазу и даже здание Верхоянского районного геологоразведочного управления.

Каждое утро бригадами по тридцать-сорок человек их конвоировали к месту работ, а вечером, предварительно обыскав, вновь загоняли за колючую проволоку. И так изо дня в день, на протяжении многих лет. Полный срок выдерживали немногие.

«Ты смотри, там, оказываются, целый городок! – с удивлением рассматривал он зону, где сидели заключённые. – Рядом с бараками стоят какие-то дома и народа, наверно, даже больше, чем в посёлке. А вокруг колючая проволока и вышки по углам».

Поёживаясь от ветра, Иван пошёл назад. В голове роились разные мысли. Перед глазами стояла вчерашняя защита полевых материалов и только что увиденные сторожевые вышки с часовыми. Мысленно он представил лагерь с его обитателями – на душе стало неспокойно.

«Не дай бог там оказаться, – промелькнуло в голове. – Это погибель»

Не успел он об этом подумать, как увидел заключённых. Колонна шла прямо на него. Отступив назад, он остановился. По улице посёлка мимо него проходили угрюмые чёрно-серые фигуры в стеганых телогрейках и чёрных шапках-ушанках, все как будто на одно лицо. По бокам их сопровождали конвоиры в теплых овчинных тулупах с автоматами наперевес. На поводках они вели злобных собак. От увиденного у Ивана защемило сердце.

«На дворе уже зима, а они почти раздетые. За что их так? Это же живые люди. Может, не привезли зимнюю одежду?»

Неожиданно его кто-то окликнул, Иван подумал, что ослышался: кто его может звать из этой колонны?

– Иван, это я, Жека Помор, – услышал он отчётливо, – я здесь, посмотри сюда, – кричал ему кто-то из заключённых.

Не доходя до него, этот кто-то замахал рукой. Сомнений не было, звали его. Какой-то Жека кричал и махал ему рукой.

«Я знаю только одного Жеку – Жеку из Магадана, – мгновенно дошло до сознания. – Но как он тут оказался? Жека свободный человек, только живёт на поселении, без права выезда. Нет, это не он…»

– Иван, моя фамилия Левков, – кричал Жека, – Левков Евгений Федорович, восьмой отряд.

Когда колонна поравнялась с ним, Жека оказался напротив. Иван увидел высокого сгорбленного человека в замусоленном ватнике с надвинутой на глаза шапке-ушанке. На ногах у него были тяжелые ботинки из кирзы. Похожие на те, какие им выдавали в поле. Ивана пронзило, словно электрическим током.

«С ума сойти! Так это же точно Жека из Магадана. Как он тут?..»

– Замолчать! – рявкнул конвоир, но тот продолжал говорить. Из-за шума, поднятого заключёнными, его голос слился в единый рёв. Словно хор, сотканный из нескольких десятков голосов, рёв резал уши, не давая ничего разобрать.

– Прекратить! – заглушил их крик конвоиров. – Прекратить! – орали они во всю глотку.

Невольно Иван пошёл за колонной.

– Принеси что-нибудь пожрать, – услышал, наконец, он Жеку. – Хоть хлеба, или мяса, всё равно чего, принеси, и сигарет не забудь…

Конвоир быстро направился к Жеке.

– Кому говорят, прекратить! Сейчас ты у меня получишь. Рекс!

Рванув вперёд, злобно залаяла собака. Жека заскочил вглубь колонны.

– Гражданин, отойдите назад.

Как парализованный, Иван шёл рядом. Казалось, он находится в прострации, а всё, что тут происходит – всего-навсего сон. Такой нелепый и, по сути, неприятный. Сейчас он проснётся, и всё навсегда исчезнет. Но сон не проходил: колонна заключённых, охраняемая автоматчиками со злыми собаками, была в двух шагах от него.

– Отойди, кому говорят, – будто сквозь пелену, дошло до его сознания.

Он отступил назад и остановился.

Некрашеный пол в коридоре длинной деревянной одноэтажки был затёрт до черноты и местами засален. В помещении, куда Брукса привёл охранник, было холодно и мрачно. Пришлось битый час чего-то дожидаться. Тёмно-синие стены и тусклое освещение приводили в уныние и наталкивали на грустные размышления. Хотелось быстрее отсюда уйти и больше никогда не возвращаться. Как потом выяснилось, в этом здании размещалось караульное помещение и находилось несколько одиночных камер штрафного изолятора.

«Ну и запах! – подумал Иван. – Воняет сыростью и протухшей селёдкой. Значит, их кормят гнилой едой. Хотя, нет, это запах тюрьмы».

Наконец за ним пришли и повели в другое крыло здания. Здесь проверили содержимое передачи и, проинструктировав о порядке свидания, проводили к заключённому Левкову, отбывавшего наказание по пятьдесят восьмой статье.

Жека не скрывал своей радости. Обнявшись, он полез к продуктам и, схватив первое, что попало под руку, стал жадно жевать. Вареная оленина не поддавалась, и Жека рвал её зубами, как собака.

– Шакалы, голодом морят, – сквозь чавканье донёсся его хриплый голос. – Норму не выполняю, вот они меня не кормят, скоты. А жрать охота. Молодец, что ты пришёл. Для меня это настоящий праздник. Спасибо! Если выйду на свободу, в долгу не останусь.

На мгновенье он оторвался от еды и похлопал Ивана по плечу.

– Век не забуду, только бы выйти на волю.

– Ты как сюда загремел? Что случилось?

– Что случилось, что случилось, – передразнил его Жека. – Ни хрена не случилось: взяли и посадили. Давай скорей ещё пожрать, потом расскажу. Поев, Жека немного отошёл, на лице появилась улыбка. – Они меня давно пасли. Последней каплей оказалась та встреча с профессором в ресторане. Помнишь?

– Ну да.

– Так вот, вскорости меня и забрали. И знаешь, что пришили?

Иван замотал головой, не понимая за что можно арестовать невиновного человека.

– Ни за что не догадаешься. Короче, обвинили меня в незаконной добыче золота и его сбыте контрреволюционно настроенным элементам. Кто эти элементы, я до сих пор не знаю. А что касается золота…

Он резко замолчал и, посмотрев по сторонам, стал шептать.

– Здесь везде глаза и уши, говорить надо тихо. Не дай бог что-то прознают, тогда мне конец. Так вот, этот пункт обвинения соответствует истине: так и было на самом деле. Для профессора я отбирал пробы, а себе мыл золотишко, ну и сбывал его потихоньку. Ты не подумай ничего плохого: я не из его проб золото забирал. В тех местах, куда он меня отправлял, был настоящий Клондайк.

Молодец профессор! Откуда он всё знает? Ведь он там никогда не был, а мне говорил конкретно, где надо было искать. Ну, я и искал. И ты знаешь, по его наводке я всегда находил золото. Везде, куда бы он меня ни посылал, были приличные содержания металла. И так бы, может, продолжалось ещё, если бы меня не посадили. Какая-то сука сдала. Наверно, позавидовали, сволочи, что я такой фартовый.

Короче, пришили мне хищение драгметалла и вольное старательство с целью наживы. Это было бы ещё полбеды – по такому обвинению много бы не дали, а мне присобачили воровство в особо крупных размерах, в составе организованной банды и сбыт политическим, замыслившим государственный переворот. Сам понимаешь, там, где замешана политика, мало не дают. Чуть вышку не припаяли, я уж думал – моя песенка спета: подыхать собрался. А вот, видишь, как получилось: каким-то чудом меня пронесло. До сих пор не пойму, чём причина. Видно, кто-то за меня молился и вымолил мне жизнь. В итоге я получил двенадцать лет, но зато, видишь, сослали на край света. Наверно, в расчёте на то, что всё равно подохну здесь. Ну уж нет, они этого не дождутся.

В глазах Жеки сверкнули гневные молнии, он кому-то показал кулак. И Иван понял – воля этого человека не сломлена. Такие, как он, бьются до конца.

– Они меня пытали, всё хотели выведать, с кем и где я старался, но я ничего не сказал, – сжав зубы, продолжал Жека. – Да что толку: профессора всё равно забрали. Только, в отличие от меня, его оставили в Магадане. Так в своём институте он, наверно, и работает. Только теперь его, как настоящего зека, привозят из зоны и увозят обратно. Вот такой он незаменимый кадр.

– А как у тебя? – не выдержав, спросил Иван. – Как ты здесь?

Жека посмотрел на него пристальным взглядом. И была в его глазах печаль, и не скрытая зависть к молодому свободному человеку, у которого всё ещё впереди.

– Это долгая песня, нам времени не хватит. Лучше расскажи, что у тебя.

Иван рассказал о своей работе и несколькими словами обмолвился о том, что к нему приходили чекисты. Жека попросил, чтобы он остановился на этом подробней. Пришлось вернуться к авиакатастрофе, и он почти слово в слово пересказал о беседах с гэбистами в спецчасти экспедиции.

– Да, парень, дела у тебя серьёзные, – предупредил его Жека. – Я тебя не пугаю, но, по-моему, серьёзней не придумаешь. Короче вот, что я тебе скажу: если ты не хочешь, чтобы тебя посадили, как посадили меня, Кригера и тысячи других безвинных людей, надо уезжать. И чем быстрее ты отсюда смотаешься, тем лучше для тебя – тем больше шансов остаться в живых. Запомни, эти ребята не бросают слов на ветер.

– Ну я же не виноват.

– Теперь это уже неважно, виноват ты или нет – ты попал к ним на крючок, значит, ты их кадр. И вообще, я удивляюсь, почему с тобой так долго возятся? В какой-то задрыпаной спецчасти чекисты ведут с тобой странные разговоры. Это совсем не похоже на их методы работы. Что-то они там мирно выясняют и при этом не пытаются на тебя надавить. Странно!

– Как надавить? – не понял Иван.

– Физически, а как ещё, – со злостью ответил Жека. – Ты что, не знаешь, что заключенных пытают? Вот это и есть физическое воздействие. Если будешь молчать, добавят. Некоторые не выдерживают…

Ивану стало не по себе. Трудно было представить, что его, ни в чём не повинного человека, будут избивать, требуя ложного признания.

– Я уверен, тут какая-то ошибка. Думаю, до побоев не дойдёт.

– Не дойдет, если ты в чём-то признаешься. Даже не в чём-то, а именно в том, что им надо. Понятно?

Он замолчал. Стало слышно, как возле камеры ходит часовой. Стукнула дверь соседней камеры, и кто-то крикнул: «Сомов, на выход!» Послышалась какая-то возня, потом снова стукнула дверь.

– Всё, я, кажется, понимаю, в чём дело, – нарушил молчание Жека. – Ящик золота, действительно, пропал. Куда уж он там делся – одному богу известно.

Может, его куда-то отбросило при падении самолета, а может, он просто развалился на части и золото рассыпалось. Не исключено, что до прихода чекистов его кто-то свистнул. Возможно, туда приходили местные оленеводы или самые обыкновенные урки, бежавшие из лагеря. По тайге таких болтается немало. Сам не раз с ними встречался и, если бы ни оружие – кто знает: унёс бы ноги или нет. Вот они, возможно, его и припрятали. Но это только мои домыслы, а вообще с ним могло случиться что угодно. Это же золото, а оно имеет свойство исчезать бесследно. Есть ещё один вариант.

Какой вариант, Жека не сказал. Почесав стриженый затылок, он добавил:

– Но главное не в этом, по-моему, чекисты по какой-то причине не дали широкой огласки этому делу, и теперь пытаются частным образом найти пропавшее золото. Хотят тебя вывести на чистую воду. Возможно, я ошибаюсь, только тебе от этого легче не станет. Если они увидят, что ты отказываешься им помогать или почувствуют, что ты темнишь, ты даже не попадёшь в лагерь. Понял?

У Ивана выступил пот на лице. Всё, оказывается, намного сложней, чем он думал.

Надо что-то делать.

«Но что, что? Куда-нибудь уехать. Но куда?»

На этот вопрос ответа он не нашёл, пока его просто не было.

– Учти, они от тебя не отстанут. Следующего раза может не быть. Тебя или заберут и отправят по этапу, или …

Он не договорил, дверь распахнулась, и на пороге возник часовой.

– Ваше время закончилось, – закричал он с порога. – Заключённый Левков на выход, а ты дуй на проходную, – сказал он Ивану.

– Ну дай ещё пару минут, – взмолился Иван. – Ещё немного.

– Что ещё не нашептались?

Первое, что пришло Ивану на ум – заплатить. Покопавшись в кармане пиджака, он вытащил несколько сторублевок.

– Ладно, хрен с тобой, – забрав деньги, сказал часовой. – Даю десять минут. Время пошло.

Дверь закрылась, они снова остались одни.

– Вот что, Иван, ты собираешь самое необходимое и быстро сматываешься отсюда, – зашептал Жека. – Бежишь, куда глаза глядят.

– А куда они глядят? Куда бежать-то? – растерянно спросил Иван.

– Да хоть в свой Петроград, откуда ты приехал, или куда-нибудь ещё. Да мало ли мест, где можно укрыться и затеряться ото всех на свете, – добавил Жека, плюнув на пол. – Короче, надо быстро рвать когти.

По этому плевку Иван подумал, что Жека начинает выходить из себя.

– Так они найдут меня и там, – сказал он спокойно. – Найдут и снова привезут сюда.

– Там тебя никто искать не будет. Ты им нужен только здесь – тут их вотчина. Это же «Дальстрой». Как ты этого не понимаешь!

При упоминании о «Дальстрое» на Ивана нахлынули светлые мысли. Столько надежд он связывал с этой организаций и вот теперь надо всё бросить и уехать.

– Но о том, что ты убегаешь, не должен знать никто, – шёпотом продолжал Жека. – Даже твои самые близкие друзья. Учти, после твоего побега их всех будут допрашивать и кто-нибудь обязательно расколется. Если же они не будут ничего знать, так им будет легче отбояриться, поэтому делай, как я тебе говорю. Понятно?

– Ну, вроде, да. Только не понятно, как отсюда убежать?

На мгновенье Жека задумался, а потом его будто прорвало, и Иван даже подумал, что он живёт только надеждой о побеге.

– Уехать можно по зимнику, но до него ещё надо дожить. Да и очень опасно – если хватятся, могут по дороге перехватить. Зимник идёт рядом с лагерями, а они тут на каждом шагу. Меня по этому зимнику привезли сюда. Чуть не сдох в дороге. Вот, гады, не могли куда-нибудь поближе к Магадану отправить, а то забросили на самый полюс холода. Ладно, как-нибудь выживем, не привыкать. А тебе лучше самолётом. У тебя уже есть опыт полётов.

Он грустно усмехнулся, на глазах выступили слёзы.

– Ну ладно, я не об этом. Понимаешь, ты же вольный, и, в отличие от беглых зэков, у тебя есть ксива. То есть, с бумагами в порядке, – подумав, что тот его не понял, уточнил Жека.

– У меня есть даже трудовая книжка, – с гордостью сказал Иван. – Только она в отделе кадров.

– О ней забудь. Запомни, тому, кто не оттянул свой срок в «Дальстрое», трудовую не отдают. Даже если ты сам приехал после института. Устроишься на работу, заведут новую. Скажешь, что нигде ещё не работал или потерял. Это не главное.

Иван сразу вспомнил Шевцова, который рассказывал про какого-то уехавшего геофизика, которому не вернули трудовую книжку.

– Короче, я слышал от своих сокамерников, в аэропорту работает какая-то Вера, – снова дошли до него слова Жеки. – Она диспетчер, говорят, мужиков принимает, но постоянного хахаля у неё нет. Закинь удочку, может, за большие деньги поможет. Кому они сейчас не нужны. Только надо очёнь осторожно и без свидетелей. Её тоже могут потом допрашивать. Лишнего не давай, а то я тебя знаю – ты очень щедрый малый, своё отдашь, а тебе ещё долго добираться – деньги самому пригодятся.

– Жека, а ты не хочешь отсюда сбежать? – неожиданно спросил его Иван.

Тот в ответ только оскалился – улыбки у заключённого под стражу Жеки не получилось.

– Об этом мечтает любой зэк. Я только живу одной надеждой вырваться на свободу, но отсюда убежать невозможно – вокруг тайга и помочь некому.

– А если я тебе помогу?

– Это несерьёзно. Тебе самому надо спасаться. Помочь могут только местные.

Якуты и эвенки здесь родились – тайга их дом, в котором они ориентируются лучше любого из нас. Но их так запугали, что они быстрее убьют любого беглеца, чем помогут. За поимку беглого зэка они получают хорошую премию.

За дверью послышался кашель, потом постучали.

– Всё заканчиваем, – вскочил Жека. – Сейчас снова придёт часовой.

– Обожди! Ты скажи, как они докажут, что поймали беглеца. Они же не повезут его не повезут и тем более не понесут.

– Зачем его нести? Им достаточно принести отрубленные кисти рук.

У Ивана мурашки пошли по коже, комок подошёл к горлу. Было страшно даже представить, как какой-то местный абориген вытаскивают из своего вещмешка кисти человеческих рук, и бросает на стол лагерного начальства.

– Ты шутишь?

– Какие тут шутки. Это же Колыма! Здесь нет нормальных человеческих отношений – везде беспредел. Ты же знаешь, что вся ГУЛАГовская система работает на уничтожение людей.

– А как бы ты убежал, если бы представился случай? – придя в себя, спросил он заключённого.

Жека в двух словах рассказал свой план побега, который вынашивал всё время.

– Всё, Ваня, пока! Может, ещё свидимся. Удачи!

Глава 24. Полевые будни

Вертолёт летел над безмолвной тайгой, а вдогонку ему бежала тёмная тень. Она скользила по болотам, долинам быстрых рек и шумных ручьев, забиралась на сопки. Только к концу второго часа прямо по курсу замаячили горы – начались отроги Станового хребта.

На площадке аэропорта цвели одуванчики – лето набирало силу, а там, куда летел отряд Закатова, только пришла весна. Островерхие пики были полностью закрыты снежным покрывалом, на сопках пониже уже появились первые проталины, а в долинах рек снег лежал редкими рваными клоками и блестели на солнце голубоватые наледи.

Гул работающего двигателя врывался внутрь вертолёта, резал слух. На скамейках и прямо на грузе примостились геологи. Фёдор с топографической картой в руках сидел рядом с пилотской кабиной, сверяясь с курсом полёта.

«Сейчас должна показаться самая высокая отметка нашего района – гора Мусс-Хая, – в очередной раз посмотрел он на карту. – Садимся за перевалом. Ещё немного, и мы на месте».

Мысленно Фёдор окинул пройденный путь, и на душе стало легко. Он смотрел в иллюминатор, а был ещё там, откуда, только уехал. Получал и паковал снаряжение, бегал по коридорам экспедиции с актом готовности отряда к выезду на полевые работы, собирая подписи членов представительной комиссии. Главный геолог подписал геологическое задание, Василий Семёнович Головачёв проинструктировал по технике безопасности, Пётр Алексеевич Головин проверил обеспеченность отряда снаряжением. В комиссию входил также главный бухгалтер, инспектор спецчасти, начальник отдела кадров, инженер по связи и даже профсоюзный лидер.

В графе «Физико-географическая характеристика района» акта готовности было указано, что рельеф района среднегорный, климат резко континентальный с температурами воздуха от плюс 35; С – летом до минус 51; С – зимой. Срок полевых работ – с 1 июня по 15 октября. В составе отряда числилось девять человек. Согласно этому акту все сотрудники отряда сдали экзамен по технике безопасности и обучены плаванию, приёмам спасения на воде, правилам поведения при стихийных бедствиях, авариях и пожарах, альпинистской технике и оказанию первой медицинской помощи в полевых условиях. Кроме того, они прошли медицинское освидетельствование и им сделаны профилактические прививки.

Накануне отъезда в отряд Закатова добавилось семь человек. Из рудной партии перешёл геолог Чухновский, из лаборатории химик Тихонова. Виктора Ищенко, четверокурсника московского геологоразведочного института, Фёдор принял на должность старшего техника-геолога, четверых других студентов – маршрутными рабочими. В акте готовности было также указано, что отряд обеспечен полевым снаряжением, спецодеждой, обувью, двумя радиостанциями и средствами техники безопасности, под которыми подразумевались полога, накомарники, спасательные жилеты, ракетница, ружьё и карабин.

Для того чтобы получить разрешение на этот карабин Фёдор прошёл освидетельствование нарколога и психиатра, подтвердивших, что он здоров и, следовательно, ему можно доверять нарезное оружие. Потом с ним побеседовали в милиции, и только после этого, взамен более менее приличного кавалерийского карабина 1942 года выпуска, Волченко выдал другой, сказав, что то оружие кто-то забрал. Кто именно, он уточнять не стал, да и ничего бы от этого не изменилось.

– Нарезное оружие выдают не для охоты, а для охраны секретных материалов, – пожав на прощание руку, назидательно сказал Волченко, и они расстались.

В графе «Обеспеченность отряда транспортными средствами» было записано, что экспедицией заключён договор с авиаотрядом на транспортировку вертолётом Ми-8 и самолётом Ан-2, а также договор с совхозом «Ленин-Октон» – на 24 вьючных оленя.

Больше всего Закатов беспокоился об оленеводах, которые должны были их ждать в месте посадки вертолёта. Приход оленеводов с оленями зависел от многих причин, поэтому это было самым слабым звеном в организации его полевых работ. По геологическому заданию отряду предстояло закрыть территорию площадью более 1000 квадратных километров и отобрать порядка двух с половиной тысяч разных проб. Отработать такую громадную площадь без внутреннего транспорта было невозможно.

Перед выездом в поле в экспедиции утвердили его проект. Вопреки возражениям Фишкина, Фёдор поставил целый комплекс исследований, которые, по его мнению, должны были дать положительный результат на предмет золотоносности его площади. Он запланировал геохимические поиски, включавшие наряду с другими гидрохимию и опробование водного мха. Но главные надежды Закатов возлагал на проверенный шлиховой метод. Только в отличие от обычного минералогического анализа, которым всегда анализировали шлихи, их должны были исследовать также атомно-абсорбционным анализом. Это позволяло определять не только свободное золото, но и субмикроскопическое, находящееся в кристаллической решетке других минералов и в межзерновом пространстве мелких обломков золотосодержащей породы.

Значительный объём опробования приходился на каменный материал. Именно в горных породах определенного состава предполагалось искать золотое оруденение. Но это было следующим этапом полевых работ, а сейчас геохимическими методами он собирался исследовать всю площадь и выделить перспективные участки, на которых можно было ставить более детальные работы. Пока такой участок был только один – район с тремя пробами Ивана Брукса.

К середине августа комаров не стало, но вместо них появилась мошка. Её было так много, что она облепляла с ног до головы и, в отличие от комаров, лезла, куда не попадя, особенно любила глаза и уши. Единственной радостью было то, что к вечеру мошка исчезала.

В маршруты Закатов по-прежнему ходил с Павлом. Студент быстро поднаторел и норовил что-нибудь подсказать, хотя часто получалось невпопад. Обычно Фёдор описывал обнажения, а Паша отбирал образцы. Если на точке наблюдения подходило время обеда, Паша разжигал костёр, кипятил чай в котелке и разогревал консервы. Когда обед был готов, Фёдор подсаживался к столу, а иногда, не отрываясь от полевой книжки, просил подождать.

В тот день всё было, как всегда. Фёдор заканчивал описание, когда краем глаза заметил какое-то движение в стороне от себя. Рядом с ним Паша подписывал мешочки и складывал в них образцы.

«Значит, там никого не должно быть, – не задумываясь, отметил он про себя. – А кто же ходит?»

Ответа не последовало, и Фёдор по-прежнему занимался своим делом. Неожиданно его будто ударило электрическим током:

«Медведь! Это же медведь. Он ходит рядом с нами».

Лёгкий ветерок дул на них, поэтому мишка ничего не чуял и, как подобает настоящему хозяину тайги, спокойно себе расхаживал повсюду, пожирая голубику.

«Так мы, оказывается, сидим в его ягоднике. А я даже не взял с собой карабин. Что же делать?»

Решение было только одно: скорее убегать и чем дальше, тем лучше.

«Но как? – Фёдор мысленно прокручивал различные варианты. – Только шелохнешься, он тебя увидит, а если побежишь, погонится. И, конечно, сразу догонит. Это же медведь!»

Проблема решилась неожиданно. Ничего не подозревавший Павел громко чихнул и хлопнул себя по щеке. От неожиданности хозяин тайги подскочил, как ужаленный, и, увидев людей, дал дёру. У Паши перехватило дыхание, заболело внизу живота а когда пришёл в себя, еле выдавил:

– Кто бы мог подумать, что этот увалень может так быстро бегать. Вот бы мы ему дали, если бы он нас напал.

Кончалось короткое лето. Пожелтела тайга, по утрам коркой льда сковывало промоины между кочками и зелёный мох на болоте. Временами сыпал густой колючий снег. Как и предполагал Фёдор, на Курунг пришли в начале сентября. Поднимаясь вверх по течению, он попал в широкую долину. Это была межгорная впадина, в которой накапливался обломочный материал, сносимый с гор. В нижней части река ничем не отличалась от других, зато в верховье была не похожа ни на одну из них.

«Это уже что-то, – в душе ликовал Закатов. – Здесь может образоваться приличная россыпь».

Какая глубина впадины, он мог только предполагать. Но радовался было рано: золота ни в одном шлихе не оказалось. После впадины долина реки снова сузилась, рельеф местности резко изменился. Теперь можно было подумать, что это не горная река, а небольшая речушка, протекающая где-нибудь по Европейской равнине. На реку с быстрым течением и многочисленными перекатами верховья Курунга совсем не походили. С каждым шагом Закатов всё ближе подходил к заветной цели и километра через три вышёл к тому месту, где Иван Брукс установил золото.

После сужения, долина Курунга снова стала шире, русло прижалось к левому борту с крутым уступом в надпойменной террасе. Фёдор нагрёб полный лоток породы, и с нетерпением стал мыть. Избавился от глинистой фракции, сбросил крупные обломки породы, осторожно промыл песок и, наконец, осталась только тяжёлая фракция с рудными минералами. От возбуждения он весь напрягся и, затаив дыхание, наклонился к лотку и стал изучать шлих. Но сколько он ни смотрел – золота не увидел. В пробе было пусто. От досады хотелось забросить лоток куда-нибудь подальше и навсегда забыть о надеждах, возлагавшихся на этот район.

«Вот тебе на! А как же пробы Брукса? Может, золото пойдёт в верховье. Если оно есть, то должно быть и здесь».

Пересилив себя, он промыл ещё один шлих – результат был прежним: золота не было. Третий шлих Закатов отобрал в головке косы и, наконец, увидел долгожданные золотины. В лупу он рассмотрел, что они совершенно не окатаны. У золота была неправильная копьевидная и угловатая форма, на поверхности виднелась штриховка.