Текст книги "Прииск «Безымянный»"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Глава 18. Расследование

Перед самым отъездом Ивана вызвали в спецчасть управления. Этот отдел занимался сохранностью информации, которую когда-то засекретили, чтобы она, не дай бог, не попала в руки тех, кому не предназначалась. В ведении спецчасти находились все геологические отчёты с грифом «секретно», топографические карты, аэрофотоснимки и другие материалы, без которых в геологии не обойтись. Если учесть, что практически все отчёты были закрытыми для посторонних, то легко представить, какое место занимало это подразделение в жизни экспедиции.

В спецчасти пахло сургучом и спиртом. Сургуч использовали для опечатывания секретных посланий, поэтому измазанная сургучом банка постоянно стояла в зелёной эмалированной кастрюле с водой, подогреваемой на электроплите.

– Иван Петрович, с вами хочет поговорить наш куратор, – официальным тоном обратился к нему инспектор отдела, по выправке и другим внешним признакам, подмеченным Иваном, – типичный военный. – Пройдите, пожалуйста, в соседнюю комнату, он вас ждёт.

За столом Иван увидел человека в сером костюме с зачёсанными назад чёрными волосами.

«Судя по живому взгляду – не более сорока, – подумал он, – а если ориентироваться на поседевшие виски, может, даже старше».

Светлая рубашка и галстук в горошек придавали ему изысканность. Так одевалась интеллигенция в родном городе Брукса. Их глаза встретились, и Иван почувствовал колючий оценивающий взгляд. Ему показалось, что незнакомец пронизывает его насквозь. Это длилось мгновенье, но Ивану этого хватило. Словно натолкнувшись на невидимую преграду, он остановился на пороге.

– Проходите.

Иван подошёл к столу.

– Майор госбезопасности Гайнуллин, – представился тот. – Садитесь. – И показал на стул, стоявший с другой стороны стола.

«Вот тебе и куратор! А почему же чекисты не вызвали меня в свою „контору“? Там они у себя дома, а тут в гостях. Хотя нет, тут тоже их контора».

– Иван Петрович, у меня к вам несколько вопросов, на которые я хотел бы получить исчерпывающие ответы. Вы не возражаете?

– Нет.

– Ну, вот и хорошо.

Иван понимал – раз его пригласили через спецчасть к сотруднику ведомства, которому он также подчинён, то разговор будет непростым. Правда, в экспедиции он работал недавно и, как считал, провиниться ещё не успел.

«Значит, его интересует что-то другое, не связанное с жизнью экспедиции. Что же тогда? Дом, институт, Магадан, авиакатастрофа? Скорее всего – последнее».

И он не ошибся.

– Я хочу поговорить с вами об авиакатастрофе, – начал куратор. – Точнее, о некоторых деталях того происшествия.

В его тоне слышалась подкупающая доброжелательность, располагающая к откровенному разговору, но Иван уже знал, что может за этим скрываться, и сразу выразил свою позицию.

– Так я же написал три объяснительные. В них всё подробно изложено. Ничего нового я, наверное, вам не добавлю.

Эти объяснительные он написал в разные инстанции после того, как их спасли. А самая обстоятельная осталась в Якутском управлении Министерства госбезопасности, куда его вызвали сразу по приезду в Якутск.

– Я с ними знаком, вот поэтому-то у меня и возникли дополнительные вопросы. Скажите, как вам удалось выжить в авиакатастрофе? Поймите меня правильно, – будто извиняясь за нетактичность вопроса и жёсткость, с которой тот прозвучал, продолжал он более мягко. – Ведь погибли почти все, а вы, второй пилот Сенькин, майор Синицын, товарищ Свиридов и ещё четыре человека остались живы. Вдобавок ко всему вы, образно говоря, отделались лёгким испугом. Да, кстати, как ваша рука?

Он пристально посмотрел на его левую руку и, Брукс сразу понял, что этот человек знает всё. Понимая, что его здоровье куратора интересует меньше всего, Иван сразу перешёл к главному.

– Вы хотите узнать, как я остался жив? – На мгновенье он замолчал. – На этот вопрос я затрудняюсь что-либо ответить. Наверное, так было богу угодно, потому что…

– А если серьёзно? – перебил его гэбист. – Расскажите о последних минутах, проведённых в самолёте до катастрофы. Где вы находились, чем занимались? Словом, вспомните всё, даже самые незначительные детали.

«Ничего себе! Он хочет повесить на меня авиакатастрофу».

– Как и все пассажиры, в тот момент я сидел на своём месте. Оно было расположено в середине салона, возле окна. Я видел плоскость крыла, значит – над крылом.

– У вас было тринадцатое место, – уточнил чекист. – Вы понимаете, что это значит? Это значит, чёртова дюжина – число, которое считается несчастливым. А вы взываете к господу богу. Да он, наоборот, с превеликим удовольствием отправил бы вас в преисподнюю. Придумали бы что-нибудь поинтересней. Ладно, продолжайте.

Вытащив из рогового футляра расчёску, майор лёгкими, словно ласкающими, движениями аккуратно поправил причёску. Редкие волосы ровно легли назад, прикрыв обнажившуюся плешь.

«Ему явно за сорок, – мелькнуло у Ивана в голове, – значит, воевал».

– А дальше был страшный удар, – оторвав взгляд от его головы, сказал парень. – После этого я ничего не помню. Когда пришёл в себя, лежал в снегу. Я с трудом поднялся и, помню, опёрся на руку. Страшная боль пронзила всё тело, я снова упал. Вот тогда я понял, что у меня сломана рука. Я всё-таки встал на ноги и увидел жуткую картину: самолёт разбит, в стороне от него валяется отломанное крыло.

– Интересно, очень интересно. Ну, а как вы считаете, что вам всё-таки помогло спастись?

Иван задумался. Этот вопрос он задавался себе не раз и каждый раз у него были разные ответы, но сейчас он уже ни в чём не сомневался и быстро ответил:

– Я думаю, главным фактором явилось то, что я вылетел в пролом, образовавшийся при ударе самолёта о скалу. Вылетел до того, как самолёт рухнул на землю. Останься я в салоне, неизвестно чем бы всё закончилось. Скорее всего, я бы разделил участь экипажа и большинства пассажиров. Это, несомненно, счастливый случай, подаренный мне свыше. Больше никак я не могу этого объяснить.

Будто соглашаясь с ним, гэбист закивал головой.

– Возможно. И каковы были ваши дальнейшие действия?

Брукс подробно рассказал о том, как он помог майору и второму пилоту, как участвовал в спасательной операции.

– Значит, это ваша идея покинуть разбитый самолёт и уйти в тайгу? Очень интересно! А в ваших объяснительных об этом почему-то нет ни слова. Вот видите, я узнал новые обстоятельства трагедии, а вы говорите, что нам и так всё известно.

В его голосе послышались нотки удовлетворённости собой, как бывает, когда человек добивается положительного результата, к которому долго идёт. Сердце у Ивана громко застучало, комок подошёл к горлу.

«Как же я проговорился? – винил себя парень. – Ведь предупреждал же Сенькин, чтобы я ни в коем разе этого не говорил. Надо было промолчать или, в крайнем случае, если бы он стал допытываться, сказать „не знаю“».

– Почему уйти? – вопросом на вопрос ответил Иван. – Все понимали, что оставаясь возле разбитого самолёта, обречены на гибель, поэтому согласились с моим предложением. Я не настаивал и никого не заставлял уходить. Каждый самостоятельно принял это решение, понимая, на что идёт.

– А может, вы сами создали такую обстановку, что у них не оставалось другого выхода, и они согласились идти с вами.

– Не я её создал, она сама собой так сложилась. Мы спасали оставшихся в живых людей и, естественно, спасались сами. Зачем умирать, даже не предприняв попытку спастись? По-моему, это глупо, – произнёс он, убеждённый в своей правоте. – Человек так устроен, что даже из самой сложной ситуации ищет выход. Правда, не у всех и не всегда получается.

– А у вас всегда получается, – заметил гэбист, – вероятно, поэтому вы были уверены, что спасётесь. Ведь там такой медвежий угол, из которого не всякий здоровый человек выберется. – Он пристально посмотрел на Ивана, видимо рассчитывая увидеть реакцию на свои слова.

– Когда мы уходили от самолёта, доля риска, конечно, была. Я бы даже сказал, риск был очень значительный. Ведь в тайге никогда нельзя быть уверенным в своей безопасности: на тебя может напасть хищный зверь, ты можешь утонуть в горной реке или упасть с горы и разбиться. В конце концов – тяжело заболеть. А у нас, как вы знаете, были тяжелораненые, которые нуждались в медицинской помощи. Я думаю, вы сами понимаете, для того, чтобы в тайге выжить, нужны продукты и медикаменты, а их было с гулькин нос.

Первый раз за всю встречу на лице гэбиста промелькнуло что-то вроде жалости. То ли он посочувствовал потерпевшим катастрофу, то ли позлорадствовал, Иван этого не понял.

«Наверное, я опять сказал что-то лишнее, – подумал парень, сейчас он меня выведет на чистую воду. Ну, уж нет, держи карман шире – теперь я тебе не скажу ничего лишнего».

– Ладно, с этим мы, кажется, разобрались, – услышал он майора. – Теперь расскажите, как погиб подполковник Свиридов. Что там случилось?

Почти слово в слово Иван повторил то, что было написано в его объяснительных.

– Так, так, – тот только кивал головой, – значит, по-вашему мнению, его подвела резиновая лодка. Больше никаких причин в его смерти вы не видите. А скажите, кто ему посоветовал привязать к лодке эти, чёртовы брёвна? Мне бы даже в голову не пришла такая мысль. Наверно, это опять ваша идея, я прав, Иван Петрович? – с пронизывающим взглядом он ожидал ответа.

– Да, нет, что вы! До такого я бы тоже не додумался. Резиновая лодка и так неплохо держится на воде. Он сам привязал брёвна парашютными стропами, это полностью его идея. Мне очень жаль, что так случилось. Свиридов был очень ответственным, честным и целеустремленным человеком. Кто бы мог подумать, что с ним такое может случиться. Я просто потрясён его смертью.

Пропустив его слова мимо ушей, майор снова задал провокационный вопрос.

– А почему вы ему не помогли, когда он тонул? Вы же были в одной лодке. Как же, вы выпускник престижного института, комсомолец и бросили товарища в беде?

Ивану пришлось в очередной раз рассказывать, как всё произошло во время сплава по Бурхале, придерживаясь предыдущих сообщений. Убедил он чекиста Гайнуллина или нет, Брукс не понял, но тот больше к этому вопросу не возвращался.

– Ну и, наконец, последний вопрос, на который я хочу получить исчерпывающий ответ, – постучав пальцами по столу, сказал майор. Было видно, что гэбист давно хотел его задать, но какая-то непонятная Бруксу тактика не позволяла сделать этого раньше.

– Куда вы дели ящик с золотом?

Вопросов о золоте Иван боялся больше всего. До сих пор перед глазами стоял подполковник Свиридов с направленным на него пистолетом. В случае потери даже ничтожного количества металла, он грозил его посадить. Подполковника уже не было в живых, и, кроме него, никто о том разговоре не знал, поэтому Брукс решил молчать до последнего.

– Какое золото? – с удивлением в голосе воскликнул Иван. – Я никакого золота не видел.

Глава 19. Золотой Алдан

Новость о пропавшей экспедиции горного инженера-геолога Кравцова застала Фишкина врасплох. До самого последнего он думал, что золото Охлопкова – это красивая сказка молодого геолога, захотевшего популярности. Но то, что он узнал, меняло картину и одновременно давало надежду на успех.

– Судя по реакции, дед Попов что-то знает об этой экспедиции, – выслушав Фёдора, задумался Фишкин. – Иначе чего бы он так напугался? Если бы никаким боком не соприкасался с пропавшими геологами, не стал бы так переживать. Давай подумаем, какое отношение может иметь дед к экспедиции Кравцова?

И они стали размышлять.

– Скорее всего, он всё-таки не ходил с геологами, – предположил Фёдор. – Иначе где-нибудь всё равно бы проболтался. Любую тайну сохранять непросто.

– Да кто бы это знал. Ты говоришь, в разговоре он петлял, как заяц при погоне. Хотел запутать следы.

– Ещё как.

– По наводке своего друга Гошки, то есть твоего старателя Охлопкова, он, конечно, мог найти экспедицию Кравцова. Если человек провёл в тайге полжизни, то пройти по следам людей для него не составит большого труда.

В поисках золота старатели подолгу жили в тайге, многие знали разные приметы и хорошо ориентировались на местности.

– То, что он совсем не прост, как кажется – это факт, – вспомнив разговор со стариком, усмехнулся Фёдор. – Правды от него не добьёшься, значит, есть, что скрывать.

– А зачем ему расписываться в истинных мотивах тех или иных поступков? Если он пошёл по следам пропавшей экспедиции, то не для того, чтобы узнать о судьбе потерявшихся людей. Возможно, он хотел чем-нибудь поживиться или добраться до фартового места, которое те нашли. Хотя кто знает, какие у него были намерения. Там, где замешано золото, надо быть предельно острожным в своих суждениях. Об этом чёртовом металле ходит столько легенд, что сразу не поймешь, где правда, а где вымысел. Пока никаких доказательств у нас нет, так что говорить об этом рано.

Фёдор стоял на своем.

– Ну, конечно, он нашёл эту экспедицию. Только при одном упоминании о ней его кинуло в дрожь. И это, несмотря на то, что с тех пор прошло больше полвека. А ведь он мог бы всё рассказать, как было на самом деле, или просто отшутиться. Так сказать, списать на молодость. Дед явно собрался унести свою тайну в могилу.

Золото во все времена не давало никому спокойно жить, каждый мечтал разбогатеть, только не у всех получалось. О том, что на территории России много золота, было известно давно. Приватным образом им промышляли всегда, тем не менее, история золотодобычи в России насчитывает всего около трёхсот лет.

Первое золото стали добывать только в начале XVIII века. Добывали его в Забайкалье, но весьма своеобразным способом: попутно извлекали при плавлении золотосодержащих руд. Как ни странно, золото было второстепенным металлом, получаемым в результате сложного технологического процесса. Потом пришла очередь Алтая. На Колывано-Воскресенском заводе уральского промышленника Демидова золото выплавляли из медных руд по той же технологии.

Главным центром золотодобычи вскоре стал Урал. В середине XVIII столетия недалеко от Екатеринбурга крестьянин Марков открыл крупное месторождение рудного золота. Месторождение назвали Берёзовским. Для его разработки был построен первый в России золотодобывающий рудник, работающий до сих пор. Всё шло хорошо, пока одному горняку не пришла в голову странная, на первый взгляд, мысль – проверить отвалы Берёзовских рудников. К его неописуемой радости в них оказалось много золота, потерянного при обогащении руды. Тем горняком был Лев Иванович Брусницын.

Найденное золото надо было как-то извлекать из отработанной породы, но как? И Брусницын стал экспериментировать. Так в 1814 году он разработал новый способ промывки и получения золота из отвалов породы. Фактически он изобрёл технологию добычи золота из россыпей при промывке песков бутарой. С помощью своего же изобретения Брусницын нашёл золотые россыпи на Березовке, Пышме и других уральских реках, а вскоре россыпное золото обнаружили в бассейне реки Миасс и вдоль всего Уральского хребта.

Брусницынский метод промывки россыпей быстро распространился в Сибири, на Алтае и во многих других регионах России. Этому способствовало решение Российского государства о снятии с 1826 года запрета на добычу драгоценного металла. Тысячи охотников фарта устремились по сибирским рекам в поисках своего счастья. Они продвигались на север и восток, в приморскую тайгу и на Чукотку. Так, благодаря вольным старателям были открыты новые месторождения, и даже целые золотоносные районы. В их числе – Алданская провинция.

– О поисках золота на Алдане написана не одна книга. – Фишкин показал на геологическую карту. Розовым цветом на ней были обозначены древние породы, занимающие значительную территорию на юге Якутии и в Забайкалье. – Это целый пласт в истории освоения России.

– Насколько я знаю, золото на Алдане было известно ещё с конца XIX века. То есть, задолго до официального открытия «Золотого Алдана» в 1923 году. А с 1895 года амурские золотопромышленники добыли на Алданских приисках более тысячи пудов золота. – Фёдор включил калькулятор, засветившийся зелёными огоньками, и быстро посчитал. – Это более шестнадцати тысяч килограмм, – сообщил он радостно. – В год больше полтонны. Ничего себе выдавали амурские старатели нагора! Вот тебе и открытие века, приписываемое Советам.

Фишкин с интересом посмотрел на Закатова, не зная, как отнестись к его сообщению.

– Откуда у тебя эти цифры? – наконец, спросил он его.

– Да всё оттуда же – из читинских геологических фондов. Я там накопытил несколько сводок по истории освоения региона и ещё довольно много чего интересного. Такого не почерпнёшь из нашей печати. Вот смотри!

Закатов показал общую тетрадь в коричневой обложке. Корявым размашистым почерком в ней было исписано десятка два страниц. Фишкин открыл первую попавшуюся:

«Добыча золота на Алдане увеличилась с 4832 кг в 1923/24 г. до 9387 кг в 1936 г. Таким образом, Алдан опередил по годовой добыче Ленские золотые прииски (8560 кг), Дальний Восток (7760 кг) и другие прииски СССР. По суммарному объёму добытого драгоценного металла Якутия занимала первое место в СССР. Её удельный вес в общесоюзной добыче золота составлял 22,6 % в первой пятилетке и 12,9 % – во второй».

– Получается, в Якутии до войны добывали примерно шестую часть золота, – оторвавшись от тетради, задумчиво покачал он головой. – Мне кажется, здесь что-то не так.

– Это, считай, только на одном Алдане. В то время ещё не было ни Индигирки, ни Колымы, ни Кулара, не было и других золоторудных районов. Правда, золотишко мыли ещё на Аллах-Юне, но там, по-видимому, брали крохи.

Фишкин нервно заёрзал на стуле и, отдав тетрадь, почесал затылок. Было видно, что Закатов задел за живое.

– Мягко говоря, ты, Федя, не прав, – сдерживая себя, сказал он, как можно спокойней. – Золото добывали везде. В XIX веке самыми крупными сибирскими месторождениями считались знаменитые Ленские прииски, входившие до 1898 года в состав Якутской области. Кроме того, добыча золота велась на Лебедином прииске, расположенном в Сутамском и Тимптонском золотоносном районах, Тунгирском, Тыркандинском и Кабактанском приисках.

И ещё: до войны уже во всю пошло «дальстроевское» золото с Колымы. Заключённые рабским трудом вносили свой вклад в общее дело. Сколько там добывали я, к сожалению, не скажу – сведения закрытые, а что касается юга Якутии, то, пожалуйста: до 1921 года Ленские прииски дали около тридцати шести тысяч пудов золота, а Лебединский, Тунгирский, Тыркандинский и Кабактанский всего более тысячи. Учитывая примитивные условия разработки россыпей, существовавшие в то время, – это тоже немало. Тогда ещё не было ни бульдозеров, ни гидромониторов – всё заменяли примитивные приспособления для промывки песков: кирки, лопаты, бутара и, конечно, ручной труд. Добыча золота всегда была связана с каторжной работой. Без этого металла не получишь.

– Конечно, пахать надо везде. Зато этот труд очень хорошо вознаграждался. Золотари до сих пор у нас в почёте.

Не обратив внимания на реплику Фёдора, Фишкин увлеченно продолжал:

– Жажда быстрого обогащения постоянно толкала старателей вперёд, не давала подолгу засиживаться на одном месте. Но среди них были такие, кто, встав на тропу поиска фарта, всю оставшуюся жизнь посвящал этому занятию. К таким людям относится горный инженер Подъяконов. В конце XIX века по поручению Правления Российского золотопромышленного общества он провёл поиски золота в верховьях Амги и Алдана. От устья реки Селигдар Подъяконов поднялся до её истоков и дошёл до реки Томмот – правого притока Большого Нимныра. До алданского золота горному инженеру оставалось совсем немного, но открытия не получилось – он прошёл всего в пяти километрах от «Золотой реки» Орто-Салы и на Томмоте повернул назад. Впоследствии там открыли крупное месторождение золота.

– А почему же он не пошёл дальше? – с удивлением спросил Закатов. – Что случилось?

– Да кто его знает. Теперь об этом мы можем только гадать. Может, вмешалось провидение или помешала наступавшая зима, а может, закончились продукты. Или ещё проще – не увидел дальнейших перспектив. Поиски – это же в некоторой степени лотерея: повезёт – не повезёт. Повезёт – хорошо, а нет – что поделаешь: не стреляться же, в конце концов. Надо надеяться, что в следующий раз удача не пройдёт стороной.

С лица Фишкина не сходила улыбка, и, посмотрев на него, Фёдор подумал, что тот, наверное, имеет в виду его.

«Не сильно ты обольщайся предстоящей работой, – как бы говорила его усмешка. Золото искать – это тебе, парень, не голубей гонять».

Но вот улыбка исчезла, и он стал продолжать:

– Несмотря на неудачи, преследовавшие Подъяконова два сезона подряд, он не остановился и на третий год снова снарядил экспедицию. Но теперь двинулся на запад – на Амедичи и Кабакту. Несколько месяцев каторжного труда, и в его лотках наконец заблестел долгожданный металл.

Удача нередко посещала старателей. Чаще всего они находили мелкие россыпи, а крупные месторождения, где можно было добывать много и долго «стараться», во все времена считались большой редкостью. Их открывали либо случайно, либо во время поисков, которые проводили золотопромышленные компании.

В конце XIX века на Амуре быстрыми темпами стал развиваться золотой промысел, отрабатывались известные россыпи с приличными содержаниями металла. Месторождения имели особенность истощаться, поэтому нужны были новые объекты, и старатели пошли на север.