355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Автор Неизвестен » Нострадамус. XX век: новейшая дешифровка » Текст книги (страница 48)
Нострадамус. XX век: новейшая дешифровка
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:30

Текст книги "Нострадамус. XX век: новейшая дешифровка"


Автор книги: Автор Неизвестен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 50 страниц)

Выясняя направление на Итаку ночью по звездам, если их не скрывали облака, итакийцы вновь двигались к цели. Теперь у них не было рабов, и воинам самим приходилось садиться на весла, когда ветер не был помощником в пути. Через некоторое время они сбились с пути, поскольку густая облачность держалась круглые сутки. Наконец царь достиг острова, где жила коварная волшебница Цирцея (Кирка), дочь бога солнца Гелиоса. Не знавшие этого путники пристали к острову, посреди которого увидели восходящий дым какого-то жилища. На идею Одиссея пойти и узнать у хозяина острова дорогу в Грецию команда, памятуя о печальном опыте с Полифемом и лестригонами, наотрез отказалась. Пришлось объяснять, что выбора у них нет: больше не у кого узнать дорогу, а плыть наугад совершенно бесполезно – можно совсем удалиться от Итаки. В конечном итоге итакий-цы решили разделиться на две группы, одна из которых пойдет на разведку, а вторая затем будет выручать первую, если та попадет в беду. Одиссей разбил итакийцев на две группы – по 22 воина в каждой; начальником другой группы назначил Эврилоха, как самого смелого и решительного: кинул два разных камня в свой шлем, жребий выпал Эврилоху. И тот со своими воинами пошел узнавать дорогу к хозяину острова – все в полном вооружении, взяв по два боевых копья. Через несколько томительных часов ожидания к кораблю вернулся один неузнаваемый Эврилох, весь мокрый от пота, волосы на его голове шевелились от страха. Сбиваясь, он рассказа л Одиссею: «Мы нашли это ж и лище, из которого шел дым – это очень красивое здание, каких не было в Трое и ни в одном месте, где я бывал. Дальше случилось странное – рядом с домом к нам подбежали дикие животные: волки и львы, бывшие словно в одной стае. Я собирался дать команду отбиваться от них, но хищники повели себя странно – стали бегать вокруг нас, словно хотели поиграть с нами или что-то сказать. Их глаза – они напугали нас больше всего. Но тут из дома показалась златокудрая красавица в пошитых серебром одеждах, без сомнения – богиня или нимфа – и звери быстро разбежались. Она ласково позвала нас в дом, и мои товарищи послушно пошли за ней, а мне почудилось в ее глазах что-то недоброе, поэтому я спрятался за дверью перед входом в залу. Сначала я слышал веселье товарищей, забывших про меня, звон кубков и их комплементы хозяйке дома. Но потом красавица резко заговорила, словно насмехаясь над гостями, и я выглянул из-за двери, чтобы узнать, что происходит. Не увидел я за столом итакийцев – только гнала хозяйка на задний двор хрюкающих свиней. Не решился я их искать, и пришел обратно к тебе, Одиссей». Пока греки недоумевали, Одиссей решил не тратить время на гадания, вооружился мечом и копьем, обратился к трясущемуся Эврилоху: «Пойдем со мной, покажешь мне дорогу». Тот упал на колени перед царем и стал просить не ходить туда, где живет беда, и умолять быстрее уплыть с острова. Одиссей возразил тем, что не может бросить товарищей в беде, а Эврилох может остаться у судна. Больше никто не осмелился удерживать царя, и он в одиночестве пошел к таинственному дому. В лесу на пути его внезапно возник совершенный юноша, который дружеским, но не терпящим возражений жестом остановил героя. Одиссей обрадовался веселому взгляду парня в сандалиях с золотыми крылышками и короткому жезлу, обвитому золотыми змеями. «Меня радует твое появление, Гермес! Выходит, боги не совсем позабыли про меня!» – сказал воодушевленный визитом представителя Олимпа Одиссей. Гермес подлетел к нему и спросил: «Ты знаешь, куда идешь сейчас, Одиссей? Твоих товарищей обернула свиньями чародейка Цирцея, коварная дочь светлого Гелиоса, угостив колдовским вином. Такая же участь постигнет и тебя без моей помощи». Посланник богов вырвал из земли чеснок, стряхнул землю с его корня, и протянул Одиссею со словами: «С этим цветком можешь не бояться чар колдуньи. Когда Цирцея предложит тебе вино с зельем, выпей его, не выпуская чеснок из руки. Потом она прикоснется к тебе волшебным жезлом, и тут ты смело нападай на нее и угрожай пронзить мечом. Когда она станет просить о пощаде, возьми с нее обещание, что больше не будет вредить тебе». Получив столь ценную информацию и практическую помощь свыше, Одиссей приблизился к дому злой волшебницы. Волки и львы шли за ним, и Одиссей содрогнулся, поняв, что же так напугало Эврилоха – звери смотрели ему в лицо человеческими глазами! У входа он громко позвал хозяйку, и та вышла, приветливо улыбаясь и приглашая внутрь. Проследовав за ней, Одиссей безропотно позволил напоить себя вином, крепко сжимая в руке данное Гермесом растение. С лукавой улыбкой чародейка схватила со стола золотой жезл и, касаясь плеча героя, воскликнула: «Валяйся, глупец, свиньей в закутке!» Но вместо привычного превращения оторопевшая злодейка увидела меч Одиссея у своей шеи. Осознав, что она, дочь Гелиоса, полубогиня, из хозяйки человеческих судеб вдруг превратилась в беспомощного человека, Цирцея бросилась в ноги герою со словами: «Ты кто? Как ты устоял против моего зелья? Я знаю – ты многохитростный Одиссей! От Гермеса я слышала, что после Трои ты прибудешь ко мне. И правда мои чары бессильны против тебя! Но давай примиримся, ведь я готова стать тебе другом». Одиссей, однако, не опустил меча, пока колдунья не поклялась подземными водами Стикса, клятвой бессмертных богов, к которым себя причисляла, что больше не посмеет замышлять зло против него. После этого Цирцея по просьбе Одиссея вернула его друзьям человеческий облик, и пригласила всех итакийцев гостить у нее. Царь вернулся к переживающим за него товарищам и повелел разгрузить корабль, вытащив его затем на берег, и всем прибыть в дом волшебницы. Один лишь Эврилох отказался идти, и удерживал товарищей, напомина я историю с пещерой Полифема и последствия решения царя. Одиссей, который не любил, когда напоминают этот случай, выхватил меч и хотел зарубить оскорбителя, но воины удержали его словами: «Успокойся, богоравный! Если Эврилох не хочет идти с нами, пусть сторожит корабль. Мы же тебе верим и пойдем к Цирцее». Итакийцы пировали в жилище чародейки день за днем, в течение целого года. Время шло, и вот уже даже божественное вино не могло развеять грустные воспоминания о родине. Наконец Одиссей пришел в покои Цирцеи, чтобы, склонившись и обняв ее колени, просить: «О Цирцея! Будь милостива и помоги нам вернуть на родину!» Чародейка ответила: «Богоравный Одиссей, я не буду удерживать вас против воли, и даже укажу дорогу и пошлю попутный ветер. Но сначала ты должен узнать, все ли боги благосклонны к тебе, не преследует ли тебя кто-либо из бессмертных. Потому прежде, чем направиться к родным берегам, тебе предстоит трудное и неслыханное доселе дело: проникнуть в область аида, где обитают души умерших, и вопросить о свое судьбе душу прорицателя Тиресия». Царь Итаки онемел от этих слов на некоторое время. В мрачное подземное царство отваживались спускаться слишком немногие из богов, чтобы смертный осмелился на такое. Наконец, осознав, что другого пути ему не предлагается, и волю богов надо узнать, Одиссей покорился судьбе и призвал товарищей собираться в дорогу следующим же утром. Цирцея передала корабль Одиссея Борею, и тот погнал его до великой реки Океан, омывающей весь мир. С ними был дар волшебницы: черные овца и баран. Достигнув области вечных сумерек, не озаряемой лучезарным Гелиосом, итакийцы пристали к унылому берегу, имеющему скудную растительность. Одиссей оставил команду и с двумя смелейшими помощниками отправился в глубь неизвестной земли, где они развели у водопада костер и сожгли черных барана и овцу под многоголосые стоны и бессвязные крики умерших, доносящиеся из расщелины во тьме.

Царь в это время отгонял души умерших лезвием меча, поскольку только металлического оружия они боялись. Когда останки жертв были закопаны, Одиссей отправил спутников к кораблю, а сам остался наедине с окружившими его бесчисленными призраками, среди которых он силился угадать душу прорицателя Тиресия (Тирезия) Фивского. С болью в сердце увидел душу своей умершей матери, которую оставил в Итаке перед отплытием в Трою. Со скорбью ему пришлось отстранить мечом тень своей бедной матери. Но вот наконец появился Тиресий, которого герой признал по золотому сияющему жезлу в руках и осмысленной речи: «Ты – многохитростный прославленный Одиссей? Что привело тебя в безотрадную обитель мертвых? Ждешь от меня пророчества, тогда отступи от жертвенной ямы и отведи меч. Дай мне испить крови, и тогда я смогу предсказать тебе твою судьбу». Одиссей отошел в сторону, не убирая, однако, меч в ножны, чтобы его не тревожили безумные тени других умерших. Когда Тиресий напился пережженной крови, он громко произнес: «Царь Одиссей, послушай меня! Ты разгневал колебателя земли Посейдона, обитающего в море, тем, что ослепил его сына – одноглазого Полифема. Много бед ты еще претерпишь от Посейдона, но он не может погубить тебя, пока Зевс и другие боги Олимпа благосклонны к тебе. Поберегись гневить богов! В долгом пути ты приведешь свой корабль к зеленой Три-накрии, на благодатной земле которой пасет своих быков и баранов сам Гелиос, всевидящий светлый бог. Не вздумай поднять руку на его стада, а если вы съедите хоть одно животное из его стад, я предсказываю гибель твоему кораблю и всем твоим товарищам! Ты же, хоть и вернешься домой на чужом корабле, найдешь там горе. Запомни, ты должен умилостивить Посейдона, покинув родную Итаку, и странствуя до тех пор, пока не найдешь землю, жители которой никогда не видели моря и кораблей. Однажды в этом пути встречный путник спросит тебя – Что за лопату ты несешь, чужестранец? – и тогда ты сможешь воткнуть весло в землю, закончив странствия. Море не заберет твою жизнь, и ты встретишь светлую старость на родной земле». Воодушевленный тем, что предсказанное не сулит ему гибель вдали от родины, Одиссей ответил удаляющейся тени прорицателя: «Пусть свершиться предначертанное богами». Одиссей бросился бежать к кораблю от слетевшихся бесчисленных орд теней, безумные крики которых уже невозможно было переносить, взошел на борт и приказал товарищам немедленно грести от берега, что они с радостью немедленно сделали. Проделав путь обратно к острову Цирцеи, греки первым делам услышали такие ее слова: «Железные люди, живьем проникшие в область Аида, вы дважды узнаете смерть, доступную иным единожды!» Предоставив путникам отдых перед дальнейшей дорогой, чародейка поведала Одиссею об опасностях, которые будут подстерегать их в скором времени: сладкоголосые сирены, чудовища Харибда и Сцилла. Поблагодарив хозяйку за прием и за полезные советы, царь Итаки собрал команду и отравился в путь, впервые заранее зная, какие неприятности у него впереди и как их избежать.

Этот эпизод «Одиссеи» интереснее предыдущих. Впервые прибыв на остров Цирцеи, Одиссей как лидер группы людей, с которыми его единит крепче родства общее желание попасть на родину, вынужден объяснять подчиненным свою позицию: либо спросим дорогу в Итаку на этом острове, либо не узнаем ее вообще. Воины, которым любые приключения уже поперек горла после всех злоключений и потери всей дружины, вынуждены вновь следовать желаниям царя. Однако и Одиссей теперь прислушивается к разумному предложению подчиненных – делит экипаж корабля численностью 44 человека на две группы по 22 бойца. После справедливого жребия идти на рискованную разведку выпало Эврилоху с половиной экипажа, но уже многократно попадавший впросак «Эври» в этот раз почему-то, по одному ему известным соображениям, впервые поступает разумно, благодаря чему он единственный из группы не превращен в свинью. Сравнение двух руководителей – Одиссея и Эв-рилоха – выявляет два противоположных типа лидеров. Если Эв-рилох погубил своих людей, удачно выкрутившись сам, и после этого не желает идти к Цирцее еще раз, чтобы попытаться спасти товарищей, то Одиссей прямая ему противоположность. Он не тот лидер, который паразитирует на подчиненных и за счет них всегда выходит сухим из воды, поэтому без раздумий готов пойти к Цирцее – определенно опасному сверхчеловеку – хоть в одиночестве. Такое благородство по душе оставшимся у корабля итакийцам, и Одиссей, хоть и потерявший 11 кораблей на острове лестригонов, остается непререкаемым лидером. Отправляясь на опасную вылазку, Одиссей не просит подчиненных идти с ним. Тут дело не только в том, что он понимает – желающих пропасть ни за грош на затерянном острове нет, но и в том, что царь не может игнорировать свое положение, в котором кроме как на себя он уже не может ни на кого положиться. Явление посланника высших сил Гермеса можно было бы рассматривать как закономерную награду храброму, но греческий миф не так прост. Будучи человеком, Одиссей направился в дом полубогини, то есть в среду высших сил, о которых практически ничего не знает. Он не имеет объективной информации даже от Эври-лоха, которому страх помешал оценить обстановку. Между тем, как станет ясно дальше, весь этот эпизод замешан на силе знания информации о будущем и о событиях, которые приближаются. Очевидно, что вся «Одиссея» пропитана духом пророчества, но здесь и в последующих эпизодах влияние высших сил, правящих человеком и обозревающих ближайшее будущее в силу своего высокого положения, все нарастает. При этом опять, как и в содержании мифа о Геракле, проявляется классовое неравенство как в положении смертных, полубогов (царей) и богов, так и во владении ими каждой отдельно взятой ситуацией. Явившийся Гермес, как представитель недосягаемых для Одиссея бессмертных высот, просвещает его относительно визита к полубогине Цирцее (она тут олицетворяет среднюю прослойку между простыми людьми и властелинами, и имеет своего «покровителя» – бога Гелиоса), относительно ее замыслов и даже указывает ее слабое место: дает конкретные указания царю, позволяющие приструнить злодейку, пользующуюся своими возможностями во вред людям. Типичный эпизод из нашей жизни, когда силовики идут брать с поличным «среднего» чиновника за злоупотребление властью, направляемые всесильным законом свыше – государственным. Выполняя богоугодное дело, Одиссей не колеблется, приставляя меч к горлу полубогини, которая, все-таки будучи смертной, получает хороший урок, давно обещанный Гермесом. Первый из смертных, поддержанный высшей властью, легко берет под контроль ситуацию, так что Цирцея сразу понимает – этот гость не простой, и за его спиной стоят силы, которые лучше не пытаться одолеть. Она преображается по отношению к Одиссею в прямую противоположность, возвращает ему товарищей, делит с ним крышу целый год. Она даже называет его «богоравным», что в прямом смысле слова является лестью, но и действительное приравнивание царя Итаки к полубогам – среднему классу греческих мифов – здесь имеет место. Однако когда Одиссей высказывается за дальнейшее продолжение пути в Итаку, Цирцея, наслышанная от ита-кийцев обо всех неприятностях, их постигших, проявляет осторожность. Она боится помогать человеку, пусть даже «богоравному», не будучи уверенной в том, что вышестоящее «начальство» едино в своем отношении к Одиссею. Скорее всего, она даже в курсе всех «олимпийских» сплетен среди богов, и опасается Посейдона, заливая горе итакийцев божественным вином целый год. Но царю она об этом не говорит, а выбирает безопасный для себя путь – отправляет Одиссея куда подальше в загробный мир к душе мертвого прорицателя. Почти также часто действуют чиновники, чтобы избавиться от назойливого гражданина, некстати борющегося за свои права. Тут уж, если бы итакийцы погибли на этом пути, с нее бы никто не спросил, поскольку на все воля богов, управляющих судьбами греческих героев. С другой стороны, если бы царь вернулся невредимым и «вооруженным» предсказаниями, значит, боги на стороне этого смертного, и ему можно было помочь. Итак, хитрая волшебница отпустила греков и поведала Одиссею, что если он хочет достичь родных берегов, ему следует вначале посетить царство Аида и вопросить о своей судьбе знаменитого прорицателя Тиресия Фивского. Повелительница мертвых Персефона сохранила только его душе разум (остальные души в царстве мертвых скитаются, согласно древним грекам, безумными). Чтобы Тиресий ответил, Цирцея дала Одиссею черных жертвенных овцу и барана, предназначавшихся прорицателю. Греки приносили в жертву светлым богам Олимпа только скот со светлой шерстью или шкурой, а черные животные шли на умиротворение мертвых. Эти жертвы не ели, а полностью сжигали и хоронили пепел, поскольку считалось, что съевший жертву для мертвых вместе с ними вскоре разделит их участь. Надо думать, когда греки ели божественные жертвы, они хотели разделить способности определенных богов и получить их благословление после общей трапезы. На земле мертвых Одиссей впервые узнал, что за время его странствий умерла мать, но с болью вынужден отогнать ее тень от жертвенной ямы, дожидаясь Тиресия. А прорицателя он узнал по золотому жезлу в его руках. Кстати, золотые жезлы в этом эпизоде у троих персонажей – кроме Тиресия, у Гермеса и у Цирцеи. Все используют эти знаки принадлежности к высшей власти по-разному – Тиресий с его помощью вещает, Цирцея обращает людей в животных, оставляя им человеческий разум, позволяющий осознавать всю жалкость своего нового положения, а золотой кадуцей Гермеса является средоточием магической силы, подобной содержащейся в жезле Тиресия. Важно вспомнить, что Гермес – полноценный бог, сын Зевса, выполняющий функции вестника божественных волеизъявлений, покровителя путников и проводника душ умерших (то есть посредника между мирами живых и умерших), так что его явление Одиссею вполне закономерно. Искусству гадания Гермес был обучен Аполлоном, от него же получил необычный жезл. Тиресий Фивский, безусловно, заранее знал о визите Одиссея, потому без разговоров попросил героя посторониться и не мешать насладиться жертвенной кровью. Из его предсказания вождь как ранее непосвященный узнал, чем оскорбил Посейдона, узнал про отношение к нему остальных богов, в том числе верховного, про неприкосновенные стада Гелиоса и про способ умилостивит Посейдона. Но главное для него – он узнал, что его усилия по возвращению на родину не будут напрасными, если он прислушается к высшей воле. Таким образом, Одиссей стал посвященным в информацию, ранее недоступную его разуму всвязи с человеческим статусом, но и теперь, с признанием «богоравным» и последующим посвящением, была подчеркнута его зависимость от богов, как простого человека, который является первым среди людей лишь до тех пор, пока он производит хорошее впечатление на бессмертных сверхлюдей. Этот же статус посвященного «богоравного» подтвердился при втором визите к Цирцее, когда та поведала герою о сладкоголосых сиренах, чудовищах Харибде и Сцилле, что встретятся на его пути, и рассказала, как избежать гибели от них. Согласно легенде, на собрании богов Зевс решил, по просьбе своей дочери богини Афины Паллады, вернуть Одиссея на родину, несмотря на то, что бог Посейдон всюду на море преследовал героя. Об этом Одиссей не знал, как не знал еще о многом, что было недоступно ему без откровений наделенных даром всеведения или посвященных в особые тайны персонажей. Так что «богоравным» Одиссей остается лишь условно.

Мчался корабль греков, подгоняемый Зефиром. Путь пролегал мимо маленького острова сирен, и Одиссей, заранее заметив его, обратился к своим спутникам: «Друзья, сейчас мы поплывем мимо острова сирен, которые своим пением завлекают плывущих мимо моряков и предают их лютой смерти. Я залеплю вам уши мягким воском, чтоб вы не слышали их пения и не погибли, а меня привяжите к мачте – я хочу услышать голоса сирен. Если я поддамся их чарам и стану просить развязать меня, то еще крепче свяжите меня». Только он это сказал, как стих попутный ветер. Итакийцы спустили парус и сели на весла. Одиссей залепил воском уши всем своим спутникам, а затем они крепко привязали его к мачте. Когда корабль поравнялся с островом, с него донеслось чарующее пение сирен. Греки не слышали ничего, сидя на веслах и направляя корабль на запад, но видели, как сирены с человеческими головами поют, а Одиссей пытается освободиться от пут. Помня его наставления, Эврилох и Перимед еще крепче связали царя, не слыша его гневные крики, приказы и игнорируя плач. Только тогда мореходы освободили уши от воска и отвязали вождя от мачты, когда уже скрылся за горизонтом позади остров сирен.

В этом эпизоде Одиссей добровольно подвергается испытанию пением сирен. Они пели о том, как Одиссей сражался под стенами Илиона в Троаде, восхваляя его божественной красоты голосом, который эти полуженщины-полуптицы унаследовали от матери, музы Мельпомены. Греки приписывали сиренам приемы эротического искушения. Считалось, что они особенно опасны в полуденный штиль. Будучи простым смертным, царь поддается на их зов, но веревки крепки, а товарищи четко выполняют его же инструкции. Одиссей умудрился услышать голоса, становившиеся для всех остальных погребальным пением, и остаться живым – и тут он вновь хитер, как никто из смертных. Что до сирен, то, осознав свое бессилие перед кораблем Одиссея, они пришли в такую ярость, что разорвали себя насмерть. Таким образом, царь Итаки избежал неминуемой в случае отсутствия предупреждения от дочери Гелиоса гибели, и выиграл эту схватку корабельных кнутов и сладких пряников – поющих демонов в женском обличии.

Спокойно плыл дальше корабль, но вдруг среди крупных островов вдали послышался ужасный шум. Одиссей знал, что это чудовище Харибда, которое трижды в день поглощает морскую воду в проливе, создавая огромный водоворот, затягивающий суда и морских обитателей. Увидев справа гигантскую воронку, мореходы испугались и выпустили весла из рук, но Одиссей стал их ободрять, заставляя грести и как можно сильнее налегать на весла. Он направил корабль дальше от этого места, приказав рулевому править ближе к левому утесу. Однако про Сцил-лу (Скиллу), обитающую на противоположном берегу, он ничего товарищам не сказал, только схватил заранее обещавшее быть бесполезным копье. Бледные от ужаса, смотрели греки на Харибду, в глубоком чреве которой, словно в котле, крутились морская тина и земля. В это время из левого утеса вытянула свои шесть длинных шей ужасная Сцилла и шестью громадными пастями (по три ряда зубов в каждой) схватила шестерых спутников царя. Как ни готовился к этому зрелищу Одиссей, но ничего не смог сделать, скованный страхом, видел лишь, как мелькали в воздухе руки и ноги товарищей, и слышал их призывы о помощи. С великим трудом и потерями миновали итакийцы пролив чудовищ и поплыли к острову бога солнца Тринакрии.

Одиссей сознательно жертвует малой частью своего экипажа, чтобы не потерять его весь. Проходя пролив справа, где корабль был бы вне досягаемости длинношеей Сциллы, он погубил бы всех в пасти Харибды, а при движении левее Сцилла вырвет у него лишь шесть спутников, по числу зубастых голов. Он в точности следовал совету Цирцеи, благодаря чему греков осталось достаточно, чтобы продолжать плавание на корабле. Этот эпизод описывает распространенный тяжелый выбор правителей и военных начальников. Естественно, что главным правилом такого выбора является не информирование обреченной части граждан об их скорой печальной участи, иначе те закономерно воспротивятся решению вождя, и тогда, скорее всего, погибнут все. Мимо Сциллы и Харибды удавалось проплыть только Одиссею и аргонавтам – при покровительстве богов. Интересно, что Сциллу, бывшую ранее прекрасной нимфой, превратила в чудовище из ревности к морскому богу Главку все та же Цирцея.

Уцелевшие итакийцы плыли дальше, и вскоре далеко впереди показался остров бога Гелиоса Тринакрия. Помня прорицание Тиресия и предостережение волшебницы Кирки, Одиссей стал убеждать спутников миновать остров и не останавливаться на нем, обещая избежать этим великой опасности, предсказанной как прорицателем, так и Цирцеей. Но Эврилох, который не любил думать о будущем, тем более – опираясь на предсказания, возразил: «Ты так жесток, Одиссей! Сам словно железный, ты не знаешь утомления, но мы утомились после стольких бессонных ночей, и ты запрещаешь нам выйти на берег и отдохнуть, подкрепившись пищей. Ночью плыть по морю небезопасно – что, если во тьме нас застигнет буря, поднятая неистовыми ветрами? У нас не будет сил побороться с ней. Нам лучше пристать к берегу, а завтра с зарей отправиться в путь снова». С Эврило-хом согласились остальные итакийцы. Уступая их требованиям, Одиссей заставил всех спутников дать клятву перед лицом богов, что не станут убивать быков бога Гелиоса. Затем греки пристали к берегу и вытащили на берег корабль, приготовили ужин из запасов, которыми щедро снабдила их в дорогу Цирцея. Подивившись на одно из стад Гелиоса, состоящее из огромных рыжих и белых криворогих быков, черных баранов, которые при виде шумных мореходов поспешили удалиться, они сытно поужинали и все заснули на зеленом лугу. Наутро воины проснулись оттого, что ревел неистовый Борей, тучи заволокли все небо, солнца не было видно. Греки втащили свой корабль выше на берег, чтобы он не пострадал от высоких волн, и стали ждать смягчения погоды и попутного ветра. Одиссей лишний раз попросил товарищей не трогать стада Гелиоса, и пользоваться только запасами пищи на корабле. Целый месяц дули ветры, которыми итакийцы не могли пуститься в путь, и вот наконец иссякли у них все припасы. Пришлось питаться за счет охоты, а когда дичь на острове закончилась, и непривычной рыбной ловлей, которой на их родине промышляли бедняки и бродяги. Все сильнее и сильнее начал мучить голод спутников, усиливавшийся видом тучных быков, которые уже привыкли к пришельцам, и лениво щипали траву прямо в стане греков. В один из дней мореходы остались совсем без пищи, потому как ни одной рыбы не смогли вытянуть из шумного моря. Одиссей один отправился на охоту в глубь острова, опасаясь брать кого-либо из команды, поскольку те могли воспользоваться походной суетой и втайне свалить одного из баранов Гелиоса, но после безрезультатных поисков уснул в дубовой роще, укрывшей его от ветра. Эврилох воспользовался отсутствием вождя и уговорил команду убить несколько быков из стада бога Гелиоса, апеллируя тем, что по возвращении на родину они обязательно умилостивят бога солнца, построив ему богатый храм. К тому же, сказал он, если и погубят их боги за святотатство, лучше уж любая смерть, чем медленное затухание от голода. Когда Одиссей возвращался, он пришел в ужас от запаха и вида огромных жареных туш быков и стал бранить спутников последними словами, одновременно упрекая богов в том, что те послали царю крепкий сон вдали от команды. Боги же послали грекам страшное знамение: как живые, поползли по песку содранные с быков кожи, а мясо на вертелах задвигалось и стало издавать жалобное мычание. Но и это не смутило Эврилоха, который первым стал есть мясо, подавая пример остальным. Лишь Одиссей отказался от обильной пищи и удалился от соблазнительного запаха в направлении, откуда дул ветер. Через шесть дней, в течение которых истребляли быков Гелиоса спутники Одиссея, успокоилась буря, и на седьмой подул попутный теплый ветер Зефир. Сразу отправились в путь мореходы, но только скрылся из виду остров Тринакрия, как собрались над их головами грозные тучи и вновь поднялась ужасная буря. Сломалась, как трость, мачта корабля и упала на корму, погребя под собой кормчего. Сверкнула ослепительная молния и огонь охватил весь корабль. Всех спутников Одиссея поглотило море, только он один с трудом спасся, доплыв до обломка мачты и связав его с проплывавшим мимо килем. Буря стихла, но начал дуть сильный ветер, который помчал бывшего вождя итакийцев прямо в пролив двух чудовищ, неотвратимо приближая к Харибде. Она в это время с ревом поглощала морскую воду, и Одиссей, обезумевший от страха, ничего не мог предпринять – управлять обломками корабля было невозможно. Он едва успел ухватиться за ветви смоковницы, росшей на скале около самой пасти Харибды, и повис на них, прямо над глубокой бездной. Долго ему пришлось ждать, чтобы исполинское чудище вновь изрыгнуло вместе с соленой водой мачту и киль. Когда они выплыли из ее пасти, Одиссей бросился вниз, вцепившись в обломки своего корабля. Так он спасся от гибели в пасти Харибды, а чудовищная Сцилла даже не заметила, как он плыл по волнам, укрывшись за обломками.

Одиссей отправился один на охоту в глубь острова. Как только греки напали на любимцев бога солнца, нимфа Лампетия известила Гелиоса об этом. Тот разгневался и пожаловался Зевсу на то, как оскорбили его спутники Одиссея, грозясь навсегда спуститься в царство мрачного Аида и никогда больше не светить богам и людям, если грешники не будут наказаны. Чтобы умилостивить разгневанного Гелиоса, Зевсу пришлось обещать разбить перуном их корабль и погубить всех, кроме достойного Одиссея. Как и ранее, тут в легенде присутствуют привязки к астрономическим цифрам, происходящим от продолжительности года: месяц ждали погоду голодные греки, неделю истребляли быков. Месяц – это 1/12 часть года, а на седьмой день после месячной голодовки и шести дней пиршества установилась погода. Кроме того, «Тринакрия» переводится как «трехвысот-ная». Так что числа 3, 6 и 12 снова присутствуют – вспомним предыдущий эпизод: у Сциллы было шесть голов (по три ряда зубов в каждой) и она забрала шестерых товарищей Одиссея. И хотя перед этим Одиссей избежал приближения к Харибде, направив корабль мимо Сциллы, после кораблекрушения он все-таки вынужден был пройти и это испытание. Всего же из-за того, что он причалил к острову Тринакрия, Одиссей пережил три беды: смертельный голод на острове, едва не утонул при потере корабля с товарищами, едва не погиб от Харибды. Отсюда я узнал наконец происхождение слова «Тринакрия» – три высоты взял Одиссей в борьбе за жизнь в трех испытаниях, связанных с быками Гелиоса. Показателен и отрывок с богом солнца. Лучезарный Гелиос выражает недовольство действиями спутников Одиссея верховному богу. Оказывается, тут внимательные греки демонстрируют нам не просто «жалобу» одного сверхчеловека другому на нерадивых подданных. Сам Гелиос весьма ограничен в возможностях наказать всех «обнаглевших» греков, за исключением стойкого Одиссея. Он не может самостоятельно наслать на них испепеляющую жару – то есть даже просто приблизиться на своей небесной колеснице к итакийцам он не смеет – из-за своего высокого положения. Но у лучезарного Гелиоса, благодаря слагателям этих, очень логичных религиозных сказаний, есть эффективное средство воздействия на самого Зевса. Он грозится: в случае, если смертным сойдет с рук их преступление, навсегда спуститься в аид, где солнечного света отродясь не было. Зевс без раздумий обещает умертвить путников, по причине голода напавших на стада Гелиоса (обратите внимание, бог вряд ли испытывает перебои с пищей, так что вопрос, скорее всего, стоит о простой неприкосновенности божественной «частной собственности»), лишь бы светлый бог успокоился и не ставил под угрозу все мироустройство, поддерживаемое громовержцем. Кстати говоря, любопытно, что древние греки, как и славяне в свое время (с IX–X вв. н. э.), считали главного бога громовержцем. В Киевской державе единственной государственной религией было язычество (старое название – «православие», на которое позже наложили «христианское православие»), а пантеон его богов возглавлял громоносный первобог Перун, явно как-то связанный с «прародителем» Зевсом, метавшим перуны-молнии. Перун был покровителем воинов и князей, а Зевс в «Одиссее» кому покровительствует? Точно – воину и царю Итаки. Впрочем, происхождение первичного православия является отдельным вопросом, как и его функции, обращу внимание лишь на причину предпочтения греками и славянами эффектного природного явления – молнии с громом – другим природным явлениям, часто связываемым с главными богами другими культурами. Нередкая для Греции и Руси облачность, скрывающая солнце, представлялась эллинам и руссам более могущественной силой, чем небесные светила – ведь видимость светил напрямую зависела от прозрачности неба. Отсюда возникало впечатление, что облака, тучи и молния с громом главенствуют над светилами, а потому и гнев Зевса или Перуна не контролируется никем, даже солнцем. Далее закономерным умозаключением древних стало то, что главный на небе тот, кто своими ударами оглушает всех смертных. А у древних египтян, например, по причине постоянной видимости солнца и светил, крайне редкое явление природы главенствовать никак не могло, зато получила развитие астрономия, ставшая основой религии. Возвращаясь к Гелиосу, закончу мысль: его «жалоба» Зевсу – не что иное, как сокрытие в мифе сцены из реальной жизни, когда один представитель высшей власти просит другого (выше по статусу) наказать неких граждан, до которых он сам «не дотягивается» в силу каких-либо причин, например, территориальных или из-за отсутствия нужных полномочий.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю