Текст книги "Якутский героический эпос Олонхо. Нюргун Боотур Стремительный."

Автор книги: Автор Неизвестен

СТИХ 8
ПЕСНЯ ГОРБАТОЙ БЁГЁЛЮКЭЭН

 
Стали думать старейшины рода айыы,
Кого избрать, поселить,
Кого высокой судьбой одарить
В Среднем мире земном
С восходящим солнцем,
С густою травой,
С зеленеющею листвой.
Кто достоин корнем стать на земле
Рода людей
Уранхай-саха?
Чтоб людей породить на земле,
Из улуса солнца,
Из рода айыы
Был избран Саха Саарын Тойон,
А подругой ему дана
Сабыйа Баай Хотун.
Боги их поселили там,
Где, ниже высоких гор
На восток опускается край
Пешеходно-слоистых небес,
Где, как одежды ровдужной край,
Полосами пестрыми окаймлен,
До земли спускается небосклон;
Там, где влажно-росистый угол земли
Загибается вверх, как концы
Свилевато широких лыж.
 
 
В светозарной той стороне
Осьмикрайняя, на восьми ободах,
Белая равнина блестит.
Там неувядающая никогда,
Не знающая изморози ледяной,
Зелень буйная шелестит.
Там высокое солнце горит светло,
Никогда не падает снег,
Никогда не бывает зимы.
Лето благодатное там
Вечное изливает тепло.
 
 
Опереньем ярким блестя,
Турухтаны порхают там,
Молодые утки с озер
Табунами взлетают там,
Голуби не умолкают там.
Неиссякаемая благодать
Изобильем вздымается там,
Вечный пир кумысный кипит, бурлит.
Девять длинных веревок волосяных
Между коновязей натянуты там
И поставлен кругами зеленый чэчир
Вокруг цветущих полян,
Словно густоветвистый лес.
Как глубокое озеро, выставлен там
Заповедный кумысный чан.
Там в низинах – творожная топь,
До вертлюгов неукрощенным коням,
Из молочной гущи солончаки
До колен ездовым коням.
Синим маревом кур ится даль,
Жаворонками звенит.
Красуется, светом напоена,
Привольная эта страна.
 
 
Посреди земли
Становье-жилье;
Где броды п одну широких рек
Как натянутая тетива,
Где на пастбищах в олнами ходит трава,
В средоточии той страны,
На печени золотой
Осьмикрайней, на восьми ободах,
Гладко широкой,
Ясно высокой
Средней земли матер ой,
На медном возвышенном месте ее,
На серебряной середине ее,
Над которою никогда
Не веяла никакая беда,
На блистающем пупе земли,
Где ласков полуденный зной,
На высокой хребтине ее,
На вздымающейся груди земляной,
На вздувающемся загривке ее,
На широком затылке ее
Силою исполинов-творцов
Сотворенно построен был
Тринадцатистенный дом
Из цельного серебра,
Полный всяческого добра;
Сверкая кровлею золотой,
На девяносто сажен в длину
Раскинулся этот дом,
На расстояньи дневного пути
Видимый отовсюду кругом;
Чтобы вольно вливался в него поток
Девяноста лучами дарящего свет
Белого солнца дня,
Девяносто окон больших
Прорублено в доме том,
Равного которому нет.
 
 
Избранная волей богов,
Предназначенная стать на земле
Корнем племен уранхай-саха,
Прекрасная молодая чета,
Чарами матери Айыысыт
Чадородья жаждой полна,
Страстью созидания
Одухотворена,
Вошла в уготованный ей
Просторный нарядный дом.
 
 
Распахнули дверь в высокий покой —
Мехом белым покрытое ложе там,
Собольих мехов одеяло на нем,
Соболья подушка на нем.
 
 
Им желанье покоя не даст,
От него не укрыться им.
Из глубины своих недр
Вожделением загорелись они.
Верхние одежды
Пальцами рук
Сбросили мигом с себя.
 
 
Исподние одеянья свои
Тыльными сторонами рук
Разметнули, скинули прочь.
Развязались
Нагрудные украшения их,
Распались
Набедренные украшения их,
Бряцая бисером и серебром.
 
 
Развязались
Украшенные шитьем
Натазники в бахроме.
 
 
Позарившиеся друг на друга бедняжки,
Не помня себя, обнялись,
Пали на ложе из белых мехов,
На ложе из полосатых мехов.
Пламя богини Айыысыт
Их нестерпимо палит.
Шумно, с посвистом, задыхаясь,
Обнюхивали друг друга они.
Пока не иссякла в них сила-мощь,
Ласкали друг друга они.
 
 
У бедной женщины молодой,
Встрепенувшейся от любовных утех,
В святилище утробы ее,
Где, как завязь плода в цветке,
Возникая, растет человек,
Мальчик и девочка – близнецы,
Две жизни и две души,
Величиной с головку ковша,
Словно влитые,
На сокровенном дне
Глухой утробы ее
Забились,
Стали расти.
 
 
Сабыйа Баай Хотун,
Прародительница племен,
Забрюхатев,
Стала степенно ходить,
Неторопливо стала ходить,
Горделиво стала ходить.
Быстро бремя ее росло,
Быстро время ее пошло —
За первые сутки
Первый месяц,
За вторые сутки
Второй месяц,
За третьи сутки
Третий месяц,
За четвертые сутки
Четвертый месяц.
На пятые сутки,
Как на пятый месяц,
Округлился ее живот,
На шестые сутки она
Двигалась тяжело,
На седьмые сутки
Поблекла лицом,
На восьмые сутки она
Стала недомогать,
На девятые сутки с трудом
Стала бремя свое подымать.
На десятые сутки ей
Сделалось невмоготу тяжело,
Поясницу будто огнем обожгло,
Принялась она охать, стонать,
Первые схватки у ней начались,
Предродовые потуги пошли.
Содрогалась она,
Металась она…
Наступило время на помощь звать
Айыысыт – великую мать.
Плакала, причитала она…
Наступило время молить
Защитницу Иэйэхсит.
 

СТИХ 9
САБЫЙА БААЙ ХОТУН

 
Аай-аайбын! Ыый-ыыйбын!
Облегчите боль хоть на час один!
Нестерпима ужасная боль моя…
Не выживу я…
Не выдержу я…
Черноусый мой муж-тойон,
Муженек-дружок!
Здесь – в просторном доме своем
Со священным пылающим очагом,
Народив потомство тебе,
Надеялась, думала я
На благодатной этой земле,
На изобильных угодьях ее
Счастливой хозяйкой стать,
Без числа на широких лугах
Откармливать тучных коров,
Огораживать загоны для них —
Думала я, надеялась я
Долгую жизнь прожить,
Довольство, счастье вкусить…
Да напрасно, видно, надеялась я!
Погасло белое солнце мое,
Серебряный оторвался кружок
С высокой шапки моей.
 
 
Ты останешься – я уйду…
О, какая боль внизу живота…
О, нестерпимая боль
В потных моих пахах,
В нижних ребрах моих!
Чем я эту боль отведу?
Все же предуказано нам,
Божественной силой приказано нам
Обосноваться навек
В восьмиободном мире земном…
Нам исчезнуть не суждено,
Нам – высоким, с немеркнущею судьбой,
Еще будет счастье дано…
 
 
Выйди из дому поскорей,
Дорогой мой супруг-тойон,
Прямиком иди на восток.
Там, среди равнины, стоят
Три молочно белых холма;
На одном из них
Березка растет
С трепещущею листвой,
С развилкою двойной.
Вырви с корнем березку
И мне принеси.
 
 
Нагадала я,
Увидала во сне:
Приметы есть у меня —
Придет к нам счастье! Придет!
 
 
Как принесешь березку сюда,
Сучья, ветки у ней обруби,
Вытеши двухразвилистый кол
И выставь передо мной.
В землю вбей двухразвилистый кол,
Сделай зыбку просторную с желобком,
На развилья зыбку повесь. —
 
 
Проворно Саха Саарын Тойон
Исполнил просьбу жены:
Вырвал с корнем березку,
Домой принес,
Споро за работу взялся.
Опору для зыбки вытесал он,
Надежно в землю забил,
Стал потом колыбель мастерить,
Корпеть, мудрить,
Тесать, долбить.
 
 
Прародительница племен,
Только боль отпустила ее,
Воссела, раскрыла постель
Из полосатых шкур…
В восемь чоронов больших,
Украшенных узорной резьбой,
Из которых пьют кумыс на пирах,
Желтого масла она налила
И с поклоном поставила их
У изголовий восьми
Оронов вдоль стен жилья,
Чтобы защитница Айыысыт,
Радуясь, что ожидают ее,
Что радушно встречают ее,
Благожелательности полна,
Мольбам горячим вняла,
На землю низошла.
 
 
Потом прародительница племен
Сабыйа Баай Хотун
Вынесла из кладовой
Свою волочащуюся по земле
Долгополую рысью доху
С оторочкою дорогой,
В которой – пуд серебра.
 
 
Нашейные украшения свои,
Драгоценные ожерелья свои,
Подвески, пластинки и филигрань
Бережно разложила она,
Чтобы на солнце сверкали они,
Чтобы радужно заиграли они,
Чтоб улыбались они.
Поклонившись трижды потом на ходу,
Поставила перед собой
Высокую шапку из меха бобра,
Где ость горит
Холодным огнем.
На высокой шапке солнцем блестит
Бляха чеканного серебра;
Радугой переливаясь, на ней
Красуется шитый
Красный узор,
Еще девушкой, в этой шапке она,
Надев ее слегка набекрень,
Ходила – легка, стройна,
Красивую голову свою
Горделиво откинув назад…
Предназначенная в будущем стать
Прародительницей племен,
Стройными десятью
Пальцами белых рук, —
Будто десять горностаев, они
Свисают головками вниз, —
Серебристыми ладонями рук
Поглаживая себя по щекам,
Поглядывая большими глазами
На черные косы свои
В восемь маховых саженей,
Распуская пышные их концы,
Ровными зубами блестя,
Выговаривать слова начала,
Тихо про себя напевать.
 

СТИХ 10
САБЫЙА БААЙ ХОТУН

 
Дьээ-бо!
Дьээ-бо!
Дух обступающего меня
Доброго жилья моего,
Под столбом опорным его
Вольно возросший
Дьэдэ Бахсыланы,
Во имя мое, на счастье мое
Плечом толкни,
Широко распахни
Плотно захлопнутую дверь,
Тяжелую дверь свою!..
 
 
Осьмиободной, осьмиокружной,
Гладко широкой,
Щедро высокой
Матери изначальной – Земли
Хозяйка с начала времен
С посохом золотым,
Изливающая желтую благодать
Аан Алахчын
Манган Манхалыын,
Заступница дорогая моя,
Бабушка седая моя,
Поспеши придти,
Меня защити!
Прясло тяжелое разбери,
Тугой заплот отвори!..
Если мне суждено
Человеком стать,
Женщиной уранхайской быть,
В радости жить,
Счастье узнать,
То открой передо мной
Крутой перевал,
Где жертвою за меня
Чернеет хвост вороного коня,
Виднеется грива коня!
 
 
Обитающая в блаженной стране,
Где блистает невечереющий день,
Где яркое солнце весны,
Как широкого меча полоса,
Где белое солнце зимы,
Как секира-саабылаан
Взлетает, восходя,
Где тихое лето всегда,
Где тучная зелень всегда,
Где растет густой пырей и острец,
Где в неблекнущей высокой траве
Потеряется трехлеток телец,
Где злак луговой
Высотой до бедра
Четырехлетка коня,
Где лужи из крепкого кумыса —
Из перебродившего кумыса
Вскипают, плещут, шипя
Через холку осеннего жеребка —
Бурого стригунка;
Обитающая в высокой стране
Мать Иэйэхсит,
Призываемая женщинами молодыми,
Прославляемая пожилыми,
Защитница Айыысыт,
Помоги!
Настала пора
Расстаться мне с костью моей,
Настала моя пора —
Дитя на свет породить!
 
 
Ты до рассвета дня
Скотный мой варок огляди,
Ты до восхода солнца дня
Конный мой загон огляди!
Двухлетнею обернись
Кобылицей небесных полей,
Кобылицей сивенькой обернись
С округлыми мышцами на груди,
Играющими на бегу,
С крепкими бедрами налитыми,
Со стрелками на оплечьях крутых,
С яблоками на широких боках,
С полоской узорчатой на спине,
С отметиной божества
На крепких ребрах твоих,
С крапинами на крыльях ноздрей,
С белой звездой на лбу!
Кобылицей резвою обернись
И ко мне сойди, прибеги
С высокого перевала небес!
Явись,
Покажись наяву!
В виде своем
Войди в мой дом,
Погляди на мою раздольную жизнь,
На обильную благодать!..
Дарующей добро
Дланью меня погладь,
Жизнь принеси,
Защити, спаси!
 
 
Склонись надо мной,
Рокочи, заклинай,
Благословляй,
Силу мне дай!
 
 
На мягкие колени свои,
На шерстистые колени свои
Положи меня, укачай,
Счастье наворожи!
 
 
Сына, горячего нравом,
Грозного богатыря
Дай мне родить!
Дочку-красавицу
Дай мне родить!
 
 
В тяжкую пору мою —
Ласково со мной
Человеческой речью заговори!
На ложе моем травяном
В ногах моих посиди,
Угощением не побрезгуй моим,
Благосклонно отведай его!
 
 
О, как нестерпимо опять
Схватывает жестокая боль!
Как затрепетала во мне
Крепкая, черная печень моя…
Как сильно забилось в груди
Многожильное сердце мое… —
 
 
Так пела, взывала она
К благодатной Айыысыт.
Так причитала, стонала она,
Призывая Иэйэхсит.
Теплый воздух
Повеял с небес,
Закружились клубящиеся облака,
Опустились до самой земли.
И вот, почитаемая везде,
Небесная жизнедарящая мать —
Ньэлэгэлдин Иэйэхсит,
Ньэлбэн Айыысыт,
Белой, как молоко,
Кобылицей оборотясь,
С облака сошла,
Прискакала к урочищу первых людей,
Прянула на дыбы,
Глянула в их золотое жилье,
В их серебряное гнездо.
 
 
И поемным лугом она понеслась,
П осолонь кр угом она понеслась,
Трижды стойбище обежала кругом,
Трижды фыркнула потом —
Пал на землю стодневный
Палящий зной…
А как трижды звонко
Проржала она —
Выпала н атри года окрест
Молочно-белая влага с небес…
Трижды шумно встряхнулась она —
И маревом синим подернулась даль…
На обширном лугу-тюсюльгэ,
Где хозяин готовил пир,
Где молочный омут кипел,
Кобылица небесная, встав на дыбы,
По-журавлиному встав
На задних копытцах своих,
Полморды сунула в полный турсук,
В бурлящий кумысный мех
И большими глотками пить начала,
Булькая и журча.
Потом, глубоко вздохнув,
Подбежала к просторному дому их,
Голову просунув свою
В распахнутое окно.
Трижды фыркнула —
И широкий чан,
Поставленный посреди жилья,
Кумысной влагою
Сам собой
Наполнился до краев.
 
 
О протянутую веревку – сэлэ,
К которой привязывают жеребят,
Как будто споткнулась она…
И вдруг – обернулась она
Прекрасной женщиной-госпожой,
Статной нарядной хотун,
В дом горделиво вошла;
 
 
Душу мальчика
В виде пернатой стрелы
Скрывая в правой руке,
Душу девочки
В виде ножниц двойных
Скрывая в левой руке,
Поступью неслышной вошла,
По воздуху проплыла
В серебряное людское гнездо,
В просторное золотое гнездо.
 
 
Вея миром,
Дыша добром,
К изголовью женщины молодой
Приблизилась она,
Благословение произнесла,
Ворковать, колдовать начала.
Помощь айыы
Призывала она,
Все громче пела, вещала она…
С благословеньем раскрыв
Оборчатые полы одежд
На бедрах Сабыйа Баай Хотун —
Прародительницы племен,
Миротворная Айыысыт
Проворно стянула с нее
Наколенники из рысьих мехов,
Из отборных рысьих мехов,
Раздвинула колени у ней;
Благотворной дланью своей
Стала оглаживать ей живот…
И, кивая в лад головой,
Уранхайской речью людской
Заклинанья петь начала,
Слово тайное произнесла.
 

СТИХ 11
БЛАГОСЛОВЕНИЕ АЙЫЫСЫТ

 
Уруй-айхал!
Уруй-мичил!
Ну, так и быть —
Тебе не тужить!..
Счастье сулит вокруг
Сочный зеленый луг…
Эй – это я,
Иэйэхсит,
Защитница твоя —
Крепких детей тебе подарю,
Крепкую радость тебе принесу…
Нарын-наскыл!
Кюэгел-нусхал!
 
 
Что ж – так и быть —
В счастьи вам жить!
Это я сама —
Айыысыт
Услыхала тебя,
Пришла,
Удачу тебе принесла.
Погляди вокруг —
Зелен сочный луг…
 
 
Вам, дюжим детям моим,
Нарождающимся на свет,
Счастье сулю,
Удачу дарю,
«Уруй-айхал» говорю!
Чтоб тебе на будущие времена
Сильное потомство родить,
Бесчисленно расплодить,
Чтоб на девять веков ты могла
Крепкую к оновязь установить,
Чтобы десять грядущих веков
Сыновья твоих сыновей
Вспоминали тебя,
Прославляли тебя, —
Я утробу раскрою твою,
Я колени твои
Снежно-белые распахну,
Плоду твоему
Стезю укажу.
Уух! Дитя мое,
Долгая жизнь тебе!
Уух! Дитя мое!
Уруй-айхал! —
 
 
Только молвила эти слова
Добрая Айыысыт,
Бедняжка Сабыйа Баай Хотун,
Вскрикнув, словно степной кулик,
Напряглась из последних сил —
И вдруг из утробы ее,
Из трехслойной матки ее
Выскользнуло дитя,
Дон ельзя красивый сын,
С восьмилетнего величиной,
С девятилетнего величиной
Выкормыша богатырской семьи,
С упрямой большой головой
В кудрявых серебряных волосах,
Падающих на лопатки его.
Выскользнул сердитый крикун
Из материнских недр,
Порывисто биться стал,
Руками-ногами сучить,
Кричать, реветь, голосить.
Как большая рыба, зимой
Вытащенная из полыньи,
Прыгает, бьется об лед
Плесом и головой,
Так новорожденное диво-дитя,
Неуемно кувыркаясь и вертясь,
Грохнулось об пол жилья.
 
 
Каменные восьмислойные балки
Вздымающегося высоко
Громадного дома их
Содрогнулись,
Треснули по углам;
Восемьдесят опорных столбов
Пошутнулись
И сотряслись;
Толстый серебряный потолок
Подпрыгнул на три вершка,
Пол, на диво сплоченный
В семь слоев,
С гулом осел
На восемь вершков.
А ребенок проворно на ноги встал,
Прямиком к дверям побежал.
Тут Саха Саарын Тойон —
Сотворивший сына такого отец,
Смирно сидевший в углу,
В смятении с места вскочил;
Будто поднятый из берлоги своей
Свирепый лесной медведь,
На дитя навалился он.
 
 
Проворно на руку намотав
Волосы вьющиеся его,
Будто бьющегося жеребенка —
Лягающегося жеребенка
За гриву крепко схватив,
Сына к себе притянул;
В цельную шкуру коня
Отбивающегося завернул,
Длинным арканом волосяным
Крепко его скрутил.
– Так и надо! Неужто я
Не могу схватить его,
Удержать?
Да неужто дам убежать
Бедному дитятку моем у —
 
 
Так Саха Саарын Тойон
В возбуждении радостном говорил,
Глазами вокруг себя
Поводя, как пугливый конь,
Удивляясь, что стал отцом,
Радуясь детищу своему.
Поглядел потом на жену
И увидел диво еще:
Девочка невиданной красоты,
С неуемным нравом крутым,
Подпрыгивая на спине,
Лежит у жены в ногах,
Пронзительно крича,
Дескать – я появилась на свет!
Жить хочу,
Расти, цвести!..
 
 
Прародительница племен —
Сабыйа Баай Хотун,
В полуобмороке, посинев,
От мук остолбенев,
Дух облегченно перевела…
Просветлело у ней в глазах;
В цепкие ладони свои,
В крепкие ладони свои
Девочку она приняла,
Схватила, приподняла.
 
 
Счастье дарящая Иэйэхсит —
Миротворящая Айыысыт,
Величаво голову подымая,
Радостными очами блистая,
К ложу матери подошла,
Стройными десятью
Пальцами белых рук
Со лба Сабыйа Баай Хотун
Отерла, смахнула пот,
Выступивший у корней волос,
И благословенье свое
На прощанье произнесла.
 

СТИХ 12
БЛАГОСЛОВЕНИЕ АЙЫЫСЫТ

 
Ну, так и быть! Так и быть!
Яркая зелень вокруг!
На девять веков
Да будет тебе
Радость и торжество —
Уруй-мичил!
 
 
На восемь веков
Текущей рекой
Счастливый удел
Да будет тебе.
Айхал-мичил!
 
 
Нескудеющая,
На семь веков —
Слава
Да будет тебе!
Ну – так и быть —
Жить – не тужить!
 
 
Счастье я обещаю вам,
Добро нагадаю вам:
Будьте крепким корнем
Большой семьи!
Заселите потомством своим
Весь простор срединной земли!
 
 
Пусть во веки веков
Ваш огонь горит!
Пусть незыблемое у вас
Вечное довольство царит!
Пусть могучий Одун Хаан
Вам судьбы невалкие определит!
 
 
Если ветер холодный на вас дохнет
С верхней северной стороны,
Богатыри айыы
Заступятся за вас.
Если с нижней погибельной стороны
Леденящий ветер дохнет,
Светлые исполины айыы
Вас оградят, защитят…
 
 
Вашему сыну-богатырю
Я такое имя дарю:
Владеющий Серо-стальным конем
Кюн Дьирибинэ Бухатыыр —
Пусть отныне зовется он.
 
 
Имя вашей дочери
Я дарю:
С блистающе ясным лицом
Прекрасная Туйаарыма Куо —
Пусть отныне зовется она!
 
 
Пусть не встретит ваша нога
Никаких задержек в пути!
Пусть не встретит ваша рука
Никаких помех впереди!
Словно яйца в гнезде золотом,
Покойтесь в доме своем!
Прощайте, дети мои,
Да не забывайте меня! —
 
 
А потом небесная Айыысыт
Стремительно подошла
К громоздкой двери жилья.
Тяжелую, грузную дверь,
Которую семьдесят семь человек,
Налегая плечами семь суток подряд,
Не смогли бы и приоткрыть,
Настежь распахнула она,
Откинула, как лепесток.
 
 
Через громадный толстый порог,
Схожей с четырехтравным быком,
Развалившимся на боку,
Перешагнув легко,
Вновь обернулась она
Кобылицею молодой,
Масти белой, как молоко;
И, мгновение постояв,
Порывисто фыркая, горячась,
Поскакала – и прянула на бегу
На белое облако,
Невдали
Распластавшееся по земле,
И на облаке этом,
Похожем на шкуру
Чалого стригунка
С сизой дымкою на груди,
С белой дымкою на животе,
В Верхний мир
Величаво взмыла она.
 

СТИХ 13
БЛАГОСЛОВЕНИЕ АЙЫЫСЫТ

 
По велению светлых айыы
Поселенные на земле,
Посланные в срединный мир
Породить тридцать пять племен —
Саха Саарын Тойон
И Сабыйа Баай Хотун,
Новорожденных своих детей
Крепко под мышки держа,
Вынесли на берег реки.
Все нечистое смыли с них
Водою темных пучин,
Начисто вымыли их
Водою синих пучин.
 
 
Прекрасная лучистым лицом
Сабыйа Баай Хотун
Две обильно щедрые
Груди свои,
Набрякшие
От переполнявшего их
Сладкого сока Иэйэхсит,
Вынув из прорехи одежд,
Вывалив бережно их,
Правую грудь с золотистым соском
Сыну разгневанному своему
Вложила в кричащий рот,
А левую,
Туго ее обхватив,
Впихнула
Плачущей дочери в рот.
Голодные
Бедные малыши
Сразу начали
Жадно сосать,
Пока не насытились, наконец,
Вдосталь не напились.
Мальчик – дюжий, сердитый —
Так жадно сосал,
Что у матери бедной его
Отхлынула кровь с ланит,
Похолодела спина,
Почернела кожица у ногтей
Сына опрометью
Оттолкнув,
В сторону отца
Отпихнув,
Сабыйа Баай Хотун
Крутонравную дочку свою,
Вспыльчивую дочку свою,
Чтобы к небу в ведреный день
Голову не вскидывала она,
Чтобы солнцу дня
Не было видна,
Чтобы ей от солнца не почернеть,
Чтобы ей от зноя не захиреть, —
Укутала дочку
В куньи меха,
Укрыла в рысьи меха;
Чтобы ни пыль, ни грязь
Не пристали к ней,
Завернула в собольи меха…
 
 
А Саха Саарын Тойон,
Ставший корнем племен уранхай-саха,
Сердитого первенца своего
Силой удерживая в руках,
Раскидывая умом,
Мол, скоро он подрастет,
Озорничать, забавляться начнет,
Наскакивать, пожалуй, пойдет
С копьем на Верхний мир, —
В волчью шкуру его завернул,
В матерую волчуру,
С черными полосками на седине
Широких передних лап.
Думал Саха Саарын Тойон:
Мол, скоро сын подрастет,
Топор боевой возьмет,
Взбудоражит подземный мир, —
В шкуру медведицы он
Сына запеленал,
Крепко перевязал
И глубоко усыпил…
После этого —
Трое суток спустя,
Когда на краю небес,
Поблескивая, как широкий меч,
Белое солнце взошло,
Прародительница племен
Сабыйа Баай Хотун,
Убирая ложе свое,
Травяную подстилку сгребла,
На которой лежала она,
Когда рожала детей.
 
 
«Если выбросить
На землю ее,
На росу-туман,
На скотный двор, —
Выродятся потомки мои,
Вырастут злыми дети мои.
И когда неприметно старость придет,
И когда, ослабев, упаду ничком,
Не придет мой сын,
Не поднимет меня,
Не поддержит голову мне.
 
 
Старость глубокая подойдет,
Устану, навзничь паду —
Не придет ко мне дочь моя,
Не приподымет голову мне,
Поддерживая затылок рукой,
Не поможет мне,
Не вспомнит меня…»
 
 
И величавой походкой своей,
Выгнув спину, выпятив грудь,
От жилья далеко отойдя,
Взобравшись на северный горный склон,
Травяную подстилку свою
Положила она на развильи кривом
Березы раскидисто вековой,
А послед, в котором
Сын и дочь
Угнездившись, в утробе ее росли,
Извергнутый после них,
Она, от всякого глаза таясь,
В глиняный скрыла горшок,
Перетянутый тальником,
И от жилья далеко
Закопала в землю его.
 
 
Как вольная кобылица-двухлеток,
Вскормленная на тучных лугах,
Легко ступая,
Пустилась она
К озеру светлых вод,
Незамерзающему никогда.
Сбросив одежды свои,
Бросилась в воду она.
Хлюпаясь, нырять принялась,
Словно дикая утка-нырок;
Водою синих пучин
Все нечистое смыла с себя,
Разгоряченное тело в поту
Начисто отмыла она.
Выбежав из воды
На узкий высокий мыс,
На северном берегу
Стройное, крепкое тело свое
Подставила теплому ветерку,
Солнечным благодатным лучам.
И, обсохнув, накинула на себя,
На золотистые плечи свои,
Легкую доху
Из черно-полосатых лап
Отборных лисьих мехов;
Надев, слегка набекрень,
Высокую, с пером,
Шапку из трех соболей,
Довольная – вернулась она
На привольный, широкий двор,
В просторный, богато украшенный дом,
К священному очагу.
 
 
«Если на третий день
Благодарностью не воздам,
Радостью не помяну,
Праздником не провожу
Явившуюся на помощь ко мне
Великую Иэйэхсит,
Давшую благословенье мне
Почитаемую Айыысыт —
Обидится,
Огорчится она,
Разгневается она…
И в далекие будущие времена
В доме моем потомкам моим
Скудно придется жить».
 
 
Так подумав,
Сабыйа Баай Хотун
Кликнула клич,
Созвала гостей
Из дальних и ближних селений айыы,
Где солнечные живут племена,
Где прежде жила она…
Двенадцать прославленных красотой
Стройных белолицых девиц,
Горделиво ступающих по земле,
Как стерхи – белые журавли,
Откидываясь немного назад,
Отозвались, явились на пир.
Хозяйка, введя гостей
В почетную урасу,
Разожгла священный огонь.
И все, степенно усевшись в круг,
На толстых белых кошмах
За кумысной чашею круговой,
Поставив перед собой
Всякую изобильную снедь
И желтого масла большую бадью,
Чтоб умилилась Иэйэхсит,
Славословие произнеся,
Шумно, радостно веселясь,
Справили праздник они,
Проводили Айыысыт.