Текст книги "Бурятские сказки"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

БЕДНЫЙ ДОРЖИ

Давным-давно жил на свете бедный Доржи. Всю свою жизнь батрачил он на нойонов, гнул спину на ханов. Однажды заготавливал Доржи дрова, присел немного отдохнуть и крепко закручинился.

– Такого страдальца, как я, – думает он, – во всей округе не найдешь. В свои молодые годы, в золотые дни только и знаю, что топором махать. Когда же и мне солнышко посветит?

В это время прилетели три кукушки, сели на вершину сосны и начали вспоминать увиденное да услышанное в дальних краях.

– На юго-востоке отсюда сделалась большая засуха, – говорит одна из кукушек. – Реки пересохли, озера испарились, колодцы там песком занесло. Травы стали пылью, деревья превратились в камни, а скот в том краю вымер.

– Неужели нет никакого спасенья от этой беды? – спрашивают подруги.

– В той стороне есть высокая гора, – отвечает кукушка. – На ее вершине лежит огромный валун. Если его выкопать, то из-под земли рекой разольется источник. Он напоит людей, поднимет травы, оживит деревья.

– А мне стало ведомо, – говорит другая кукушка, – что на вершине самой высокой горы северо-западной стороны лежит плоский белый камень. Под этим камнем зарыты несметные сокровища.

– Теперь слово за тобой, – обратились подруги к третьей кукушке.

– Неподалеку отсюда, – говорит она, – есть небольшое селение. Там живет с женой и дочкой один бедняк. Дочке его, красавице и умнице, на роду было написано стать счастливой. Но узнали о ее красоте местные богачи, стали наперебой свататься, а когда получили отказ, наслали страшную напасть на бедную девушку. Прижился на крыше бедняцкой юрты жук величиной с человеческую голову. По ночам он спускается к спящей девушке и высасывает из нее последние соки. Красавица сохнет на глазах, а родители ведать не ведают о причинах болезни.

Поговорили кукушки и разлетелись в разные стороны. А бедный Доржи посидел в раздумье и решил: «Отправлюсь-ка я в дальние края, возьму с собой плотничий топор да еды суток на семь».

Заглянул Доржи к хозяину: «Слишком хлопотно, мол, каждый день из леса за едой ходить. Дайте мне съестного на неделю, а чай я сам вскипячу». Сложил Доржи еду в котомку, захватил с собой плотничий топор и отправился в ту сторону, где разразилась засуха. Шел он на юго-восток три дня, три ночи. Наконец добрался до притихшего, словно вымершего, селения. Зашел в крайнюю юрту, видит: сидят в углу старик со старухой, ни руки, ни ноги поднять не могут, словно дремота их сковала. Поздоровался Доржи и говорит:

– Не дадите ли воды испить, уж больно долог и труден был мой путь.

– Ты просишь то, о чем мы забывать начали, – отвечают старики. – Вот уже месяц, как мы глотаем только собственные слюни.

– Хотя бы глоток, хотя бы капельку воды! – взмолился Доржи. – А потом я бы утолил и вашу жажду.

– Нет ни капли. Страшный зной испепелил травы, иссушил деревья. В них не осталось даже признаков былого сока, нечем не только жажду утолить, но и губы помазать.

Вышел Доржи из стариковской юрты, пересек селенье вдоль, пересек поперек, видит: земля и в самом деле горит, звери в норы позабивались, скот ищет и не может найти спасения от палящих лучей, люди едва держатся на ногах.

А старик после ухода Доржи взял в руки березовую трость и пошел, едва ковыляя, по соседям. Стал стучаться в юрты, говорить стал:

– Заходил ко мне странник. Обещал за глоток воды утолить нашу жажду.

Высыпали жители селения на улицу, разыскали Доржи, обступили его.

– Откуда ты, странник? – спрашивают.

– С другого края земли, – отвечает он. – Иду по белу свету, дела и судьбы людские наблюдаю, со своей сравниваю.

– Если ты обходишь землю, – говорят сельчане, – значит, ты человек бывалый. Помоги утолить жажду земли нашей, и мы тебе дадим все, что пожелаешь.

– Но согласны ли вы подчиниться моей воле? – спрашивает Доржи.

– Мы согласны! – в один голос ответили сельчане.

– Тогда приготовьте сто быков, ременные веревки, рычаги, топоры и следуйте за мной, – распорядился Доржи.

Собрались люди всем миром, пригнали сто быков, захватили веревки, березовые жерди и отправились следом за Доржи. Дошли они до подножья ледяной горы, остановились возле устья бывшей реки, где лежал огромный валун. Вытесал Доржи своим топором длинный березовый кол и вбил его в землю рядом с валуном. Когда выдернули вбитый кол – кончик его оказался сырым.

– Копайте вокруг этого камня, – приказал Доржи.

Стали сельчане копать. Чем глубже зарывались в землю, тем сырее она становилась. Стали люди из мокрого песка воду высасывать, утолять жажду, стали копать с еще большим рвением и старанием.

Копали они без отдыха три дня и три ночи. Потом обвязали валун веревками, запрягли сто быков, стали быков погонять, камень тянуть. Долго не поддавался громадный валун. А когда навалились стар и мал, дрогнула громада величиной с ханскую юрту, оттащили быки в сторону валун, перекрывавший реку. Переполнили воды прежнее русло, разлились по всей долине под ликование людей, радостное мычание коров, блеяние овец и ржание лошадей.

Стали люди чашками и ведрами набирать воду, стали чай кипятить, угощение готовить, своего избавителя потчевать.

– Проси, чего душа пожелает, – говорят ему старейшины.

– Ничего мне не нужно, добрые люди, – отвечает Доржи. – Живите счастливо.

– Такому видному парню не к лицу странствовать без коня, – сказали старейшины. Выбрали самого лучшего савраску, запрягли в телегу и проводили своего гостя с юролами.

Ехал Доржи, ехал и доехал до богатого села. Зашел в крайнюю юрту – там муж с женой горючими слезами обливаются.

– На каком горе вскипели ваши слезы? – спрашивает Доржи. – Зачем они обожгли ваши черные глаза?

– Одна у нас дочка, чтобы ласкать и нежить, – отвечают хозяева. – Но вот уже два года, как она не встает с постели. Если умрет наша кровинка, то очаг покроется золой и пылью, незачем будет жить и нам, – а потом спрашивают в свою очередь: – Откуда сам-то будешь? Куда путь держишь?

– Иду я с другого края земли, – отвечает Доржи. – Странствую по белу свету, дела и судьбы людские наблюдаю, со своей сравниваю.

– Если ты обходишь землю, значит, ты человек бывалый, – говорят ему хозяева. – Спаси нашу единственную дочь, и мы обменяемся с тобой кушаками.

– Где ваша дочь? – спрашивает гость.

Откинули родители семь занавесок, и увидел Доржи красавицу с искрящимися глазами. Протянула она гостю правую руку, а когда он дотронулся до нее, из глаз девушки потекли слезы. Жалость и нежность захлестнули сердце парня.

– Угостите гостя, – сказала красавица тихим голосом. Родители только руками всплеснули. Обрадовались, засуетились…

– Вот уже три месяца, как наша красавица слова не могла вымолвить. А тут заговорила. Похоже, что счастье вместе с тобою вошло в наш дом.

Отведал Доржи мяса, выпил чаю.

– А теперь заглянем на крышу, – говорит.

Поднялись они втроем на крышу и увидели жука с голову величиной. Завернули его в старое одеяло, унесли в глухую тайгу, разложили костер из смолевых сучьев и сожгли жука, а золу закопали, чтобы и помина не осталось.

Возвратились они домой, глядят и глазам своим не верят: девушка, которая два года с постели не вставала, за столом сидит и сама чай пьет, а до этого в рот ничего не брала.

Усадила она дорогого гостя рядом с собой, поцеловала в правую щеку.

– На мое счастье ты объявился в этом доме, – говорит. – Не торопись прощаться.

Стал Доржи водить девушку по росным лугам, по таежным полянам, чтобы вволю надышалась она настоянным на травах воздухом, чтобы силы к ней поскорее вернулись. Так и случилось: стала девушка краше прежнего.

А богачи тем временем перепугались. «К этой девушке, – шепчутся между собой, – не иначе как сам бурхан пожаловал. Узнает, что мы наслали такую напасть, накажет нас жестоко. Нужно гостя задобрить».

Пригласили богачи парня к себе, потчуют его яствами, угощают сладкими винами, стараясь угодить и предупредить любое его желание. А Доржи сидел-сидел и говорит: «Черное по черному, белое по белому. Тот, кто сотворил зло, пусть ощутит его своими руками и увидит своими глазами». Перепугались богачи пуще прежнего, стали золото и серебро предлагать, желая откупиться от наказания за грехи.

– Если вы меня принимаете за простого смертного, то чего вы боитесь? – спрашивает Доржи. – В одиночку справиться с вами трудно. Если же вы принимаете меня за бурхана, то зачем, спрашивается, божеству деньги. Уж кого вы и в самом деле должны опасаться, так это простых людей. Не их ли трудом вы живете, платя им злом? Отдайте беднякам это золото и серебро.

Вот окрепла девушка с искрящимися глазами, женился на ней Доржи и говорит:

– Мне нужно побывать еще в одном краю. Путь очень долог и опасен…

– Я еду с тобой! – не дала ему договорить молодая жена.

– Если идти, то вместе, – поддержали ее родители. Погрузили они нехитрую поклажу на телегу и поехали.

Едут себе да едут. Если еще не стемнело – продолжают путь, где припозднятся, там остаются ночевать. Вот подъехали они к подножью ледяной горы, распрягли коня, сами на вершину поднялись. Разыскали между скал белый камень величиной с дверь, сдвинули его с места, а под ним – целые россыпи золота и серебра, дорогих камней и прочих невиданных богатств. Не стали молодые жадничать, взяли столько, сколько им показалось нужным, и той же дорогой спустились с горы.

Подъезжая к родным местам, заприметили они на вершине сухой сосны трех кукушек.

– Не было воды в юго-восточном краю, – говорила одна из них, – а теперь, когда убрали черный, величиной с ханскую юрту, камень, разлилась по всей долине весенним половодьем бурная река.

– В одном богатом селении, – вторила другая, – напустили нойоны на бедную девушку хворь в обличий жука с человеческую голову величиной, но пришел тот, кто помог найти воду, и избавил красавицу от напасти.

– На ледяной горе, – удивленно говорила третья, – под белым камнем величиной с дверь три тысячи лет лежал нетронутым богатейший клад. Но пришел парень с молодой женой, взял малую толику добра, а белый камень водворил на место.

– Не иначе как понимает этот парень наш язык! – хором решили кукушки. – А значит, быть ему заступником бедных и бездольных на этом свете.

Сказали так кукушки и разлетелись в разные стороны.

А Доржи тем временем въехал под родное поднебесье. Построили они с женой высокий и светлый дворец. Роздали людям остальное богатство. В светлый день привезли родителей, одели в шелка, собрали весь аил и устроили большое веселье.

Давно все это было, нынче только сказка об этом осталась.

ТАБУНЩИК И ХАНША

Давным-давно у одного хана работал знающий свое дело табунщик. Славился он не только тем, что умел выращивать выносливых, красивых и быстроногих лошадей, но и своей честностью и прямотой. Этот табунщик был смелым человеком и любил говорить всем людям только правду. Говорил он правду и ханским нойонам и осуждал их за жестокое и бесчестное отношение к простому народу. Не стеснялся говорить он правду и о ханше – женщине злой, сварливой и своевольной, которая особенно жестоко поступала с бедными и незнатными людьми. Невзлюбили табунщика за правду нойоны. Возненавидела его ханша. Недолюбливал его и сам хан, но прощал ему все за великое мастерство табунщика.

Но злые нойоны решили избавиться от ненавистного табунщика.

И вот однажды подговорили они ханшу, чтобы убить табунщика.

Ханша пришла к мужу и сказала:

– Не могу я больше видеть этого табунщика! Непременно прикажи убить его!

Хан воскликнул:

– Что ты, моя хатан! Благодаря ему мои табуны умножились, как степные травы, мои скакуны стали быстрыми, как стрелы, моя слава пошла по всем странам…

– Кто тебе дороже: я или простой табунщик? – закричала ханша и отвернулась. – Выбирай же!

И хан после долгого раздумья выбрал. Не решаясь открыто расправиться с табунщиком, которого все знали и любили, хан отправил своих слуг-палачей в глухой лес и приказал им:

– Первого же приехавшего к вам человека, знаете вы его или не знаете, тут же убейте!

После этого хан вызвал табунщика и сказал:

– Дровосеки мои ушли в лес за дровами. Тебе надо ехать туда и посмотреть их работу.

Табунщик, ничего плохого не подозревая, оседлал своего лучшего коня и поскакал в лес. Однако он плохо знал дороги в лесу и на распутье задумался – по какой дороге ему ехать. Тогда он дал волю скакуну, и верный конь, словно предчувствуя беду, направился по другой дороге.

Тем временем ханша, не доверяя мужу, решила своими глазами увидеть казнь табунщика. Приказала она оседлать коня и, не говоря никому ни слова, ускакала в лес. Слуги-палачи увидели ханшу и страшно удивились.

– Делать нечего, – решили они, – видно, хан хочет тайно казнить свою жену за какой-нибудь тяжкий проступок…

И они отрубили голову жестокой ханше. В это время на место казни прискакал заблудившийся табунщик.

– Что вы наделали? – в ужасе спросил он палачей.

– Хан приказал казнить первого, кто прискачет сюда. Мы выполнили приказ хана, – сказал старший палач.

Второй палач глянул на табунщика и сказал:

– Вот кого надо было казнить!

– Не можем, – ответил старший. – Не было приказа казнить второго прискакавшего.

Когда хан узнал о гибели своей жены, он захлебнулся от горя и злости.

– А ты что делал, где ты был? – набросился он в ярости на табунщика.

Табунщик рассказал, что он заблудился в дремучем лесу, а когда разыскал ханских слуг, было уже поздно. Палачи сказали:

– Он говорит правду, все так и было.

Хан схватился за голову и тихо произнес:

– Видно, правду говорят в народе: недоваренную пищу на стол не подают – необдуманный приказ не выпускают…

А люди другое говорили:

– Кто замышляет гибель другого, бывает, и сам погибает!

ШАПКА-НЕВИДИМКА

Давным-давно в долине между двух высоких гор, покрытых лесами, полными всяких зверей и птиц, орехов и ягод, жил холостой хан. «Надо жениться!» – все чаще думал он.

– Надо жениться! – сказал хан однажды во всеуслышание и поехал искать себе жену. Искал одну, нашел двух. Решил хан испытать их. Собрался съездить на дальние пастбища, на выгоны, а женам наказывает:

– Пока я буду осматривать свои бесчисленные стада, свои несметные табуны, сшейте мне по десять дэгэлов.

Так сказав, сел на коня и ускакал.

Взялись за дело молодые ханские жены. День не отдыхают, ночь не спят. Сшили по десять дэгэлов.

На другой день возвратился хан, стал дэгэлы осматривать; стал их руками перебирать, нарадоваться не может: и красивы все, как на подбор, и теплы, и швов не видать, – сразу и не поверишь, что человеческим умением да старанием сделаны.

Не уступили друг другу ханские жены в рукоделии. А когда стали они подавать хану кушания, тот вконец растерялся, язык проглотил, сказать не может: чье угощение вкуснее.

Тут и осень подошла. Хан говорит как-то утром: «По всем приметам – много нынче в тайге орехов да ягод. Пока я дичины добуду, соберите воз кедровых орешков и воз смородины. А самое главное – не смейте ни одного ореха, ни одной ягоды отведать».

Собрали жены воз орехов, стали собирать смородину, далеко разбрелись в разные стороны. Вдруг одна из них голос подала.

– Скорее иди сюда! – кличет. Прибежала вторая на зов и видит: висят на ветке две одинаковые смородинки, как две капли воды похожие друг на друга. Переглянулись ханские жены и решили: «Съедим по ягодке, а хану не скажем». Так они и сделали. Но едва вернулись домой, как одна говорит:

– У меня ребенок будет.

– Ты произнесла вслух слова моих сомнений, – подхватила начатый разговор вторая жена. – Я тоже жду ребенка. А виноваты в этом две смородиновые ягоды, которые мы с тобой съели, утаив от хана.

Наступила весна, и ханские жены родили в один и тот же день мальчиков, похожих друг на друга, как две ягоды смородины.

Стали дети дружно подрастать, стали делить пополам забавы и мимолетные обиды. Видели их только вместе, и ничто не предвещало беды. Но едва исполнилось мальчикам по пятнадцати лет, как умер хан-отец. А вслед за ними ушла в царство мертвых и мать одного из мальчиков.

С той поры начала мачеха обижать сироту: кормила объедками, одевала в обноски, заставляла делать самую грязную работу. А мальчиков все равно нельзя было ожесточить, еще дружнее становились они.

Вот исполнилось братьям по восемнадцати лет. Стреляли они однажды из лука и решили целиться в пень, что стоял посреди двора. Выстрелил сирота – разнес в щепу шапку пня. Выстрелил брат – увязла стрела в подошве пня.

Подбежал парень, вынул увязшую стрелу и видит: капает с наконечника гниль пополам с водой. Спрашивает сводный брат у сироты:

– Почему крепкий с виду пень на поверку оказался столь гнилым?

– После смерти хана-батюшки, после смерти моей матушки прогнила в нашем доме привязанность между людьми одного очага, – отвечает сирота. – Стала твоя мать кормить меня объедками, одевать в обноски. Одно от тебя скрывали, другого ты просто не замечал.

– Если мать способна на такое злодейство – я не пощажу и матери! – схватился сводный брат за меч.

– Не торопись совершить непоправимое, – удержал его сирота. – Лучше помоги мне уйти со двора незамеченным. Если удача не оставит меня, если я вновь обрету свою знатность в иных краях, то жди от меня весточку и поскорее приезжай.

Утром встал сирота вместе с зарею, заткнул обе полы драного дэгэла за пояс и, попрощавшись с братом, зашагал в сторону юго-запада.

Идет он да идет, шагает да шагает. Днем бредет, ночью у дороги костер разжигает и ночует, а с восходом солнца – вновь на ногах, вновь в пути. Идет дальней дорогой, ни встречного путника, ни заблудшей скотины, ни одинокой юрты – ничего не видно.

Вот уже и мясо сушеное кончилось, и ноги подкосились на подъеме в гору, а он все идет да идет. Наконец, через много дней, счет которым сирота давно потерял, повстречался ему в сыром лесу старик, рубивший сушняк на дрова. Подошел к нему сирота, поздоровался.

– Откуда ты такой худой и оборванный? – спросил старик, разглядывая путника.

– Я иду с северо-восточной далекой стороны. Оказавшись безлошадным и бездомным, считаю своим то место, где остановлюсь и шапку положу, – отвечает сирота. – Не дашь ли ты мне напиться?

Дал ему старик в руки деревянный туесок, стоявший у комля дерева, в тени.

– Выпей на здоровье, – говорит.

Отпил сирота курунги из туеска, а потом как взялся за топор, так старику и делать стало нечего. Нарубил парень-сирота воз дров, а старик на телегу положил туесок из бересты, топор, дэгэл. Хотел было положить и сверток из звериной шкуры, но раздумал, за пазуху сунул.

– Будь моим гостем, – говорит старик. – Уж больно ты сноровист и до работы охоч. Такого бы мне помощника.

Отправились они домой к старику. По дороге парень-сирота и спрашивает:

– Старик, а что это ты за пазуху положил?

Старик смутился было, закашлялся, с воза спрыгнул. Но делать нечего, надо отвечать.

– Это самое ценное, что у меня есть, – говорит.

Сказал он так, взял и вынул сшитую из одной звериной шкуры красивую шапку. Надел старик ту шапку на голову и исчез, словно сквозь землю провалился.

– Видишь ли меня? – спрашивает.

– Не видать ни тебя, ни шапки, – отвечает парень-сирота.

– Потому что это шапка не простая, а волшебная, – говорит старик. Снял шапку с головы, пришли они домой, старуха их у ворот встретила.

Только с той поры лишился парень-сирота покоя и сна. Все о шапке думает. А старики ничего и не замечают. Понравился им веселый и смышленый парень. «Будь нашим сыном», – говорят. «Будьте и вы мне, сироте, за родителей», – отвечает парень.

По весне собрались старик с названым сыном ехать все в тот же лес за дровами. Взял старик ключи, отомкнул окованный железом сундук, вынул из него шапку-невидимку и положил ее за пазуху.

Принялись в лесу старый да молодой за дело. С утра дрова рубят, а намахавшись за день топорами, спят ночью как убитые. Парню по ночам снилось, днем мечталось, как бы заполучить эту шапку, но старик не расстается с нею и на малое время, все за пазухой держит.

Вот стало солнце припекать. Несподручно стало в теплой одежде работать. Скинул парень свой дэгэл. Глядя на него, снял свой дэгэл и старик, засунул он шапку в рукав, запахнул дэгэл и рядом с берестяным туеском положил.

Рубит парень дрова, рубит, потом подойдет попьет курунги из туеска и опять за работу. Старик тем временем смотрит за парнем и думает: «Не выходит названый сын из-под моей воли, на шапку-невидимку и не глядит даже». Успокоился старик, стал названому сыну еще больше верить. А паренек тем временем умом раскидывает: «Зачем старику шапка? – спрашивает себя. – Пролежит это сокровище без дела под рваным дэгэлом. Никакого проку от нее не будет. А окажись она в моих руках, я бы и себя, и стариков осчастливил. Не рубили бы мы дрова не покладая рук, не гнули бы спину, не разгибаясь целыми днями». Как-то говорит паренек:

– Пойду курунги попью, а то во рту пересохло.

Взял он в руки берестяной туесок, сам одним глазом на дэгэл, другим на старика смотрит. Видит – старик не оборачивается, потянулся паренек к дэгэлу, развернул его, схватил шапку, надел на голову и был таков!

Глянул старик в сторону телеги: нет названого сына. Схватился за дэгэл – и шапки нет! Примчался старик домой, спрашивает у старухи: не заглядывал ли, мол, наш названый сын в селение, но старуха только руками всплеснула: «Ох, горе нам за грехи наши! Видно, и вправду люди говорят: чужого сына не усыновляй, черный валун за подушку не принимай». А старик обхватил голову руками и шепчет: «Не должен обмануть меня названый сын, не должен…»

Тем временем парень вышел на большую дорогу и зашагал в сторону юго-запада. Где ночь его застала, там и переночевал, с утренним солнцем дальше отправился. Долго он шел, наконец видит: скачет ему навстречу всадник на аргамаке. Играет под седоком еще не объезженный конь, на дыбки встает, хочет наездника сбросить.

– Откуда и куда идешь, паренек? – кричит всадник.

– Издалека, – отвечает парень-сирота. – Давно уже у меня маковой росинки во рту не было. Вы бы отвели меня домой, покормили, чаем напоили. А я бы вам за это коня объездил, на скачках бы первым пришел.

– О чем ты говоришь! – рассмеялся всадник. – Мой аргамак тебя в два счета скинет.

– Гляди-ка на него, какой резвый! – с издевкой говорит парень-сирота. – Я не одного жеребца-трехлетку объездил. Норовистые были, как шелковые стали. Почему бы мне не удержаться и на вашем коне? Почему бы не попробовать?

Не устоял против таких слов объезжающий коня всадник.

– Ладно, – говорит, – пусти коня вон до той горки и возвращайся обратно. Я здесь подожду.

Вскочил паренек-сирота на аргамака, помчался к горке. Во всем послушен конь новому наезднику – не скачет, а расстилается ветром над степью. Подъехал парень к горке, вынул шапку-невидимку, надел и был таков! Смотрит хозяин: нет ни его аргамака, ни всадника. Стал он в даль всматриваться, стал искать пропажу. До вечера ходил по степи, пока не отчаялся. «Не человек это был вовсе, а оборотень», – решил хозяин аргамака. А когда дошел до такой догадки, то перепугался, прибежал домой, рассказал о случившемся людям. Но люди отказались ему верить.

Тем временем паренек-сирота, отъехав подальше, снял шапку, взмахнул плетью, пустил коня во всю прыть. Почувствовал конь под собой настоящего седока, взвился над степью, ручьи за ручьи не считает, горки за горки не принимает, леса да перелески меж ног пропускает. Мчится конь целый день, мчится другой, а вокруг ни одного селения не видать. На двадцатый день последние съестные запасы приел паренек-сирота. На двадцать первый увидал у подошвы большой горы старика-пастуха.

– Чьих телят пасешь, дедушка? – спрашивает паренек-сирота.

– Хозяйских, – отвечает пастух. – А хозяева мои – очень богатые люди. Семьдесят лет я на них работаю, богаче не встречал.

– А что ты, дедушка, делаешь после того, как пригонишь телят домой?

– Запираю в загоне с высоким забором, – отвечает пастух. – Потом захожу в юрту, съедаю тарелку мяса, выпиваю чашку чая, выхожу на улицу, стою, опершись на изгородь, табак покуриваю. Пока курю, присматриваю за коровами, которых женщины доят. Если корова лягаться начнет, я ей ноги связываю сыромятным ремешком. Если бодаться примется, на рога веревку накидываю, к столбу приматываю. На том моя работа и кончается.

Пустил паренек-сирота своего аргамака в степь пастись, поменялся со стариком-пастухом одеждой, сел на его лошадку и погнал телят к юрте богача. Запер переодетый парень телят в загоне с высоким забором, зашел в юрту, увидел слева от очага тарелку мяса, съел его, наваристым бульоном запивая, но так и не наелся.

Заметил это богач и говорит:

– Что-то наш старик сегодня сильнее обычного проголодался. Добавьте ему мяса.

На этот раз наелся парень досыта. Вышел, оперся на изгородь. Женщины коров доят, меж собой перекликаются. Но вот взбрыкнула одна корова, молоко пролила.

– Старик, – закричала низенькая светловолосая женщина, – иди сюда скорее, спутай пеструшке ноги!

Стал парень спутывать корове ноги, а она возьми да лягни его. Рассердился парень, так схватил корову за ногу, что кость сломал.

Побежала низенькая женщина к богачу жаловаться:

– Старик-пастух так ухватил в сердцах пеструшку, что она обезножела.

Рассмеялся богач.

– С нашим стариком что-то случилось, – говорит сквозь смех. – Раньше тарелкой мяса наедался, теперь наедаться перестал. Раньше на него никто не жаловался, теперь прибежали. Откуда только у старого сила взялась?

Распорядился богач забить корову на мясо и как следует угостить пастуха. А парню только этого и надо. «Наемся впрок, – думает про себя, – и могу скакать на своем аргамаке хоть на край света».

Выгнал он стадо на следующее утро, целый день пас на привольных лугах, а вечером вернулся тем же путем к подворью богача, запер скот в загоне с высоким забором. А когда сел за стол, то опять не наелся одной тарелкой мяса. Богач только руками разводит: «Отчего этот старик на старости лет обжорой стал?»

Вышел парень на улицу, оперся на изгородь, трубку вынул.

– Старик, – кричит высокая черноволосая женщина, – иди привяжи бодливую корову, никак справиться не могу!

Подошел парень к буренке, взялся за рога, хотел было веревку накинуть, но корова мотнула головой и свернула себе шею.

Побежала черноволосая женщина к богачу.

– Мой господин, – кричит, – пастух свернул буренке шею! Что делать?

И вновь рассмеялся богач.

– Не иначе, – говорит, – как наш старик молодеть начал!

Закололи и эту корову, освежевали, наварили полный котел мяса. Наелся парень впрок, надел свою шапку и был таков!

Отыскал он в степи своего аргамака, оседлал его и пустился в путь-дорогу.

Хорошо отдохнул аргамак, на привольных лугах сил набрался. Скачет день, скачет два и устали не знает. Через горы одним махом перескакивает, по долинам иноходью идет.

Ехал парень, ехал и добрался до большого селения. Хотел зайти в крайнюю юрту, а хозяйка вышла на крыльцо, дверь запирает.

– Куда это вы на ночь глядя собрались? – спрашивает парень.

– Не сама иду – нужда меня гонит из дома в столь поздний час, – отвечает женщина. – Каждый вечер собираемся мы всем селением и выбираем хана. Но вся беда в том, что рассвет застает нашего избранника мертвым в его постели.

– Впустите меня в дом, – просит парень, – угостите чаем, а я вам постараюсь в беде помочь.

Так и сделала расторопная женщина и побежала к старейшинам селения, рассказала им о своем постояльце. Послали старейшины за парнем повозку на мягком ходу, запряженную парой лучших лошадей.

Прибыл парень на выборы нового хана, видит: никто не торопится ханом стать да на тот свет отправиться. Наконец выбрали самого безответного, выжившего из ума старичка, повели его в ханские покои. Пошел вместе с ханом-старичком и парень, прихватив шапку-невидимку.

Сморил сон нового хана. А парень-сирота надел шапку и сел у ханской постели. Вот уже и рассвет забрезжил, и спать захотелось. В это время прилетел пепельно-серый ястреб, глянул на спящего хана малиновым оком и исчез. Кинулся парень к хану-старичку, а тот мертв.

Снял парень-сирота шапку с головы, вышел к людям и говорит:

– Виновник всех ваших бед – пепельно-серый ястреб с малиновым оком. Убейте злодея – и заживете без печали и забот.

– Ты его увидал, тебе с ним и справиться будет сподручней, – говорят старейшины. Избрали они парня-сироту своим ханом, проводили во дворец и оставили одного.

Надел парень шапку-невидимку на голову, завернулся в меха да в шелка и проспал до самого рассвета. А когда открыл глаза, видит: сидит на подоконнике пепельно-серый ястреб, поводит малиновым оком, ищет нового хана и найти не может. Пустил парень стрелу из лука, вошла она в малиновое око, скатилась птица мертвой к ногам парня-сироты. Сжег он ястреба, а пепел осиновой лопатой по ветру развеял. Потом лег свой утренний сон досмотреть, но не успел глаза закрыть, как услышал звуки бэреэ, бэшхура, шум да гам, доносящийся с улицы. «Не иначе, – думает, – убить меня хотят». Надел шапку-невидимку, тихонько приоткрыл дверь, выглянул и прислушался.

Народу на улице видимо-невидимо. Люди правую руку поднимают. «Не уходи от нас!» – кричат.

Понял парень, что ни о какой опасности и речи не идет. Снял он свою шапку-невидимку и предстал перед народом.

– Не уходи от нас! – закричали люди еще сильнее прежнего. – Будь нашим ханом, нашим заступником!

– Ваши старейшины меня уже выбрали ханом на одну ночь, – отвечает парень.

– Не надо нам на одну ночь, – загудел народ, – оставайся на всю жизнь. Мы тебя никуда не отпустим.

– Но и удержать вы меня не в силах, – рассмеялся парень. Надел он шапку-невидимку на голову и исчез.

Подданные только рты открыли в изумлении, а когда парень-сирота снял шапку, то обрадовались пуще прежнего. Уж больно им понравилось, что новый хан волшебством владеет. «Лучшего хана и быть не может», – говорят.

Стал парень-сирота настоящим ханом. Но не забыл он своего названого брата. Дал ему знать о себе. После трехмесячного пути прибыл названый брат в его владения, стали они вместе подданными управлять, правые суды вершить, землю от недругов защищать.

По ханскому повелению разыскали слуги старика-лесоруба и его старуху. Привезли их с большим почетом в ханский дворец. «Я же тебе говорил, – обратился старик ко старухе, – не мог обмануть меня названый сын, не мог…»

Стали они жить в богатстве и довольстве. Так говорят.