Текст книги "Песни южных славян"

Автор книги: Автор Неизвестен

Девушка Гречанка и посаженный в темницу Комьен Ягнилович [559]559
  Переведено по тексту сб. НЕП, т. II, № 24. Записано до 1758 г. в г. Дубровнике (Хорватия). Песни этого старинного типа («бугарштицы»), с удлиненным стихом и нерегулярным рефреном, еще кое-где бытуют, по некоторым сведениям, в западных районах Югославии.


[Закрыть]

 
Как томился в темнице-то Комьен Ягнилович,
И никто его, Комьена, да не проведывал,
Лишь проведывала Гречанка, девушка молодая.
Рано-рано, на зорьке, сбирается девушка
Да рубашку берет, тонким золотом шитую,
Да платочек берет, порасшитый узорами.
Повстречала дорогою доброго молодца,
Подошла «утро доброе» путнику сказывати,
Да и стала она у прохожего спрашивати:
«Ой ты, путник, мой свет, добрый молодец,
Покажи, где темница-то Комьен Ягниловича».
Отвечал этой девушке путник такие слова:
«Ты пойди, красна девица, во правую сторону,
Там найдешь, красна девица, темницу железную,
В той темнице томится твой Комьен Ягнилович».
Как пошла она, девушка, в ту правую сторону,
Увидала там девушка темницу железную,
За решеткою Комьена видит Ягниловича,
Стала «доброе утро» она ему сказывати,
Подавать сквозь решетку рубашку расшитую:
«Ты возьми-ка, жених мой, рубашку расшитую,
Раскрасавцем в ней выйдешь сегодня под виселицу».
После стражникам страшным промолвила девушка:
«Ай же вы, ай же, стражники, свет вы мой,
Вы впустите меня во темницу-то Комьена,
Дайте с Комьеном милым навек попрощатися».
И впустили ее во темницу-то Комьена,
Быстро желтые косы ему заплела она девичьи
Да в одежды свои нарядила да в тонкие девичьи,
Страшной страже такое промолвила девушка:
«Ай же вы, ай же, стражники, свет вы мой,
Дайте выйду же я из темницы от Комьена».
И над девушкой страшные стражники смиловались.
Отворили ей, девушке, темницу железную.
Так в темнице осталась Гречанка, девушка молодая,
А на волюшку вольную вышел-то Комьен Ягнилович.
И пошел по зеленой планине Ягнилович
Ко двору той Гречанки, девушки молодой.
А в темницу за Комьеном турки явилися,
Из темницы Гречанку ведут, вместо Комьена,
Да к царевым красивым воротам ведут они девушку.
Лютым туркам такие слова молвит девушка:
«Ой вы, лютые турки, ой, свет вы мой,
Дайте словушко молвлю царю я, Гречанка-девушка».
Турки лютые сжалились сердцем над девушкою,
Пропустили ко царю ее, ко милостивому,
Как предстала пред царем она пред милостивым,
Говорит «салам алем» Гречанка-девушка,
И такое говорит Гречанка-девушка:
«Ай да ты, да господин, свет ты мой, царь, светлая корона,
Как стоит земля прекрасная Боснийская, царь, светлая корона,
Видано ль, чтоб девушку повесили, царь, светлая корона,
Коль словам моим ты, светлый царь, не веруешь, царь, светлая корона,
Покажу тебе я материны признаки, царь, светлая корона».
Показала белы груди царю Гречанка-девушка,
Светлый царь рассмеялся, на девушку глядючи,
Светлый царь промолвил так Гречанке-девушке:
«С богом, девушка, ступай на бел свой двор, Гречанка-девушка,
Подарю тебе я Комьена Ягниловича, Гречанка-девушка,
Только богу помолись ты за меня, Гречанка-девушка!»
 

Султания [560]560
  Переведено по тексту сб. НЕП, т. II, № 22. Записано на Истарском полуострове вблизи г. Пулы (западная Хорватия). Баллада «Девушка-воин» широко распространена среди славян. У русских она чаще записывалась в виде сказки.


[Закрыть]

 
Пишет царь-господин посланье:
«У кого есть сын или племянник,
Пусть пришлет его царю в солдаты!»
Всяк имеет сына иль племянника,
Старый Видулин их не имеет.
Восемь дочерей старик имеет
И девятую, молодую Султанию.
Султания отцу говорила:
«Мой отец, дорогой и любимый,
Приготовь мне мужскую одежду,
Оседлай мне коня по-юнацки,
Я пойду за тебя в солдаты».
«Султания, дитя дорогое,
Как ты косу желтую спрячешь,
Двух своих голубей куда денешь?»
«Косу под одежду мужскую,
Двух моих голубей – за пазуху».
Оседлал он коня по-юнацки,
Приготовил одежду мужскую.
На коня вороного вскочила,
Удалым молодцом поскакала,
Поскакала к царю в солдаты.
Как приехала ко двору цареву,
Двор немедля ей поклонился,
Сам же царь – до землицы черной,
А она поклониться не хочет.
Царь спросил у матери совета:
«Старица, милая матушка,
Ко мне еще не приезжало
Таких удальцов, как в воскресенье.
Удалой молодец по посадке,
А по виду – с девушкой схожий.
Как бы, мать, узнать мне правду,
Это женщина или мужчина?»
«Это, сын мой, очень нетрудно.
Поведи ее в светлые покои,
Пряслице серебряное дай ей,
Вытащи светлое оружие.
Если молодец она удалый,
Выберет светлое оружие,
Если она юная девица —
Пряслице захочет золотое».
Как пришла она в светлые покои,
Вытащил ей пряслице серебряное,
Вытащил ей светлое оружие.
Видеть пряслице она не хочет,
Тотчас ухватилась за оружие:
«Ай же царь, господин, мой милый,
Ты подаришь мне это оружие?»
Царь пожаловался своей матери:
«Старица, милая матушка,
Пряслице она не хочет видеть,
Тотчас за оружие схватилась
И спросила меня, моя матушка,
Подарю ли ей это оружие?
Как бы, мать, распознать ее получше?»
«Это, сын мой, очень нетрудно.
Ночь переночуй рядом с нею.
Если молодец она удалый —
Будет прижиматься к тебе крепко,
Если она юная девица —
Будет от тебя отодвигаться».
Говорит царь-господин девице:
«Ай же ты, удалец мой милый,
Вместе ночку переночуем».
Как пошла ночевать она ночку,
Положила под голову саблю,
И сказала Султания молодая:
«Ай же царь, господин мой милый,
Кто кого из нас первый коснется,
Сразу с плеч ему голову срубят».
Ни туда, ни сюда царь не смеет,
Хоть придвинулась Султания.
А едва рассвело наутро,
Царь пожаловался своей матери:
«Милая, милая матушка,
Это не красивая девушка,
Это удалец незнакомый».
Мать царю на это сказала:
«Переплыть Дунай если сможет —
Это удалец незнакомый,
Если переплыть не сумеет —
Это красивая девушка».
Стали переплывать они реку,
И она плывет куда хочет,
Царь не может и до середины.
Переплыла Дунай девица,
Вытащила желтую косу,
Голубей из-за пазухи достала:
«Чтоб ты, царь, ослеп, если не видишь,
Женщина я или мужчина».
Только царь ее речи понял,
К белому двору пошел он быстро
И собрал свое сильное войско.
Но пока Дунай переплывал он,
Полпути прошла Султания.
А пока он полпути проделал,
Султания домой возвратилась.
Издали отец ее увидел,
Еще дальше встретил на дороге.
«Султания, дитя дорогое,
Принесла ты честь свою обратно?»
«Принесла с собой, что уносила.
Как пришла я ко двору цареву,
Двор немедленно мне поклонился,
Сам же царь – до землицы черной.
Только царь-господин меня увидел,
Он повел меня в светлые покои,
Вытащил мне светлое оружие,
Вытащил серебряное пряслице.
Я на пряслице не посмотрела,
Бросилась ко светлому оружию.
Ночь вдвоем с царем мы ночевали,
Он меня тронуть не решился.
Мы Дунай вдвоем переплывали,
Я плыла, отец, куда хотела,
Царь же не доплыл до середины.
Царь собрал вдогонку мне войско,
Но покуда собирал он войско,
Полпути пройти успела я,
А пока прошел царь полпути,
Я уже к себе во двор вернулась».
 

Царь Мурад и Мара [561]561
  Переведено по тексту сб. БНТ, т. 3, с. 151–153. Записано в г. Габрово (северная Болгария). Болгарские исследователи видят в песне отражение того факта, что Тамара, дочь болгарского царя Ивана-Александра и сестра будущего, последнего царя Ивана Шишмана, была выдана замуж в 1371 г. за султана Мурада, убитого впоследствии на Косовом поле. Тамара, наверное, была выдана против своей воли с той целью, чтобы остановить наступление на Болгарию турок, в том же году разбивших войска короля Вукашина и его брата Углеши (см. прим. к песне «Королевич Марко узнает отцовскую саблю»). Получая Тамару, султан приобретал по меньшей мере нейтральную сторону в лице Болгарии. Неизвестно, сменила ли Тамара веру и вообще требовали ли от нее этого. Вопрос о вере будущей султанской жены вряд ли был столь важен обеим сторонам. Для создателей же песни этот вопрос был принципиальным, ибо для них смена веры означала утрату своей этнической принадлежности: быть христианином – значит оставаться болгарином; стать мусульманином – значит превратиться в турка. В песне дана своя трактовка, довольно поздняя, характерная уже для времен турецкого ига. Поздний характер трактовки, видимо, означает, что песня создавалась по смутным преданиям, а не по горячим следам, не в XIV в. Поэтому песня неточна в своих реалиях: Мурад не мог обещать пол-Царьграда и Валахию, так как не владел ими; Мара не могла требовать церковь св. Софии, ибо она еще не была захвачена и «потурчена».


[Закрыть]

 
Царь Мурад говорил Маре:
«Ой Мара, белая болгарка,
Откажись быть болгаркой,
Давай-ка ты соглашайся,
Соглашайся и потурчися.
Ты будешь белой турчанкой,
Женою царя Мурада!
Ой, Мара, тебе пожалую
Добру половину Царьграда,
Ёдрене со всем базаром,
С мечетью султана Селима. [562]562
  Мечеть султана Селима – крупный мусульманский памятник в г. Едрене (Адрианополе), турецкой столице до 1453 г. Эта мечеть нередко упоминается в болгарском фольклоре.


[Закрыть]
И еще тебе пожалую:
Будешь ты Валахией править,
Царские собирать налоги!»
А Мара царю сказала:
«Ой, царь ты, царь багородный,
У меня есть брат епископ,
Брат другой стал патриархом.
Я пойду и спрошу у братьев,
Как скажут они, так и будет!»
И встала девушка Мара,
Приходит к старшему брату,
Своему брату сказала:
«Не знаешь, братец, не знаешь,
Как трудно ходить мне за водою.
Когда выхожу я за водою,
Царь Мурад из окна кличет:
«Ой, Мара, белая болгарка,
Откажись быть болгаркой,
Давай-ка ты соглашайся,
Соглашайся и потурчися.
Ты будешь белой турчанкой,
Женою царя Мурада.
Ой, Мара, тебе пожалую
Добру половину Царьграда,
Ёдрене со всем базаром,
С мечетью султана Селима.
И еще тебе пожалую,
Будешь ты Валахией править,
Царские собирать налоги!»
Тут Банко ответил Маре:
«Ой, Мара, мила сестрица,
Коль тебя царь улещает,
Ты ему так ответствуй:
«Легко мне, царь, согласиться,
Потурчиться еще того легче,
Только ты мне тогда пожалуй
Добру половину Царьграда,
С церковью потурченной,
С церковью Святой Софией, [563]563
  Святая София – византийский Софийский собор, превращенный после 1453 г. турками в мечеть, одно из монументальнейших сооружений в Стамбуле. По образцу константинопольского собора на Руси – в Киеве, Новгороде и других городах – строились свои Софийские соборы.


[Закрыть]
Только ты мне тогда пожалуй
В твоей турецкой столице
Царство свое и визирство,
Да еще ты мне, царь, пожалуй
Перстень царский с печатью!»"»
И встала девушка Мара,
Взяла корчаги на плечи
Да пошла себе за водою.
Царь Мурад из окна кличет:
«Ой, Мара, белая болгарка,
Откажись быть болгаркой,
Давай-ка ты соглашайся,
Соглашайся и потурчися!»
А Мара царю сказала:
«Легко мне, царь, согласиться,
Потурчиться еще того легче,
Только ты мне тогда пожалуй
Царство свое и визирство,
Перстень царский с печатью,
Добру половину Царьграда
С церковью потурченной!»
Царь Мурад ответил Маре:
«Пусть язык у того отсохнет,
Кто тебя научил, Мара,
Требовать у меня царство,
Царство мое и визирство!
Царство-то у меня отцово,
А визирство досталось от деда.
Я отдам свою голову лучше,
Нежели Святую Софию!»
 

Белая Неда и русый воевода [564]564
  Переведено по тексту сб.: Миладиновы, № 174. Записано в Вардарской Македонии. Несколько вариантов сходной песни «Плененная татарами девушка губит себя» нам удалось записать в Полесье. До полесских записей такой тип песни нам представлялся сугубо южнославянским.


[Закрыть]

 
Ой ты, Неда, бела Неда,
Бела роза, что не раскрылась,
Не раскрылась, не распустилась!
Прошла слава про белу Неду,
По всей земле, по округам
Вардарской-то Вардарии.
Девушку спящей украли
У матушки, у батюшки,
У девяти милых братьев,
У девяти жен братьев,
У двенадцати милых внуков,
Выкрал ее воевода,
Воевода, сам тот ага,
Отвез деву за Дунай белый,
В зелены луга, во левады.
Поставили три шатра там:
Как один-то шатер белый,
А другой-то – был зеленый,
А как третий был багряный.
Под белым-то – бела Неда,
Бела Неда с воеводой,
Под зеленым – ждут сеймены,
Под багряным – сивы кони.
Три дня Неда пролежала,
Пробудилась на четвертый.
Она молвит, она просит:
«Ой ты, мама, мила мати,
Подай, мати, кувшин пестрый,
Кувшин пестрый мне водицы,
Мне водицы, мне студеной,
Чтоб напиться, освежиться!»
Тогда молвил воевода:
«Ой ты, Неда, бела Неда,
Ты теперь уж не у мамы,
Ты теперь, Неда, в леваде,
Под шатром ты с воеводой».
Услыхала бела Неда,
Она молвит, она просит:
«Ой ты русый воевода,
Умоляю, бью поклоны, —
Дай же мне ты острый ножик,
Чтоб разрезать айву желту,
Освежить сухое горло!»
Обманулся воевода,
Подал ей он острый ножик.
Не коснулась айвы желтой,
Только Неда угодила
Ножом в клято свое сердце
И тотчас с душой рассталась.
 

Девушка Загорка и Туре [565]565
  Переведено по тексту сб. НЕП, т. II, № 20. Записано в Хорватии. В песне описана встреча славянки-христианки со славянином-мусульманином.


[Закрыть]

 
Полотно стирала девушка Загорка,
Полотно на речке студеной,
Из-за пазухи вынула груди,
Подвернула повыше сорочку,
Под самый шелковый пояс.
Проезжал там могучий Туре, [566]566
  Туре – уменьшительная форма от слова «турчин». Славян-мусульман обычно называли по вере «турками».


[Закрыть]
Он далеко ехал, в город белый,
И спросил он девушку Загорку:
«Что ж ты так сорочку подвернула,
Под самый под шелковый пояс?
Что из пазухи вынула груди?»
«Отчего не подвернуть сорочку,
Из-за пазухи груди не вынуть,
Если я не боюсь юнаков?»
Повернул коня могучий Туре
И коня погнал за девицей.
Впереди коня бежит Загорка,
Полотно на куски она режет,
На зеленую траву бросает, —
Может, так задержится Туре.
Ну а Туре на то и не смотрит,
Приближается могучий Туре.
Снова кус полотна она режет
И бросает в зеленую траву,
Не задержится ли сильный Туре.
И на это Туре не смотрит,
Уж совсем приблизился Туре.
Третий кус полотна она режет
И бросает в зеленую траву,
Не задержится ли сильный Туре.
Ну а Туре на то и не смотрит.
Когда ближе приблизился Туре,
Сорвала она монисто с шеи,
На монисте том триста дукатов,
И в зеленую траву бросает.
И на это Туре не смотрит,
Как догнал девицу Загорку,
Ухватил за белые руки,
На коня на бурого кинул
И поехал вброд через речку.
Сапоги промочились у Туре,
И сказал он девушке Загорке:
«Подержи-ка коня, девица,
Подержи болгарскую шапку,
Подержи и добрую саблю,
Подержи и ружье с насечкой».
Тут немного замешкался Туре:
Из сапог выливал он воду.
Когда Туре назад обернулся,
Прочь помчалась девица Загорка.
Как вскочил он на резвые ноги,
Закричал девице Загорке:
«Погоди же, девушка Загорка,
Вороти мне коня немедля!»
«Нет, тебе коня не ворочу я,
Подарю его отцу родному,
Пусть он ездит на нем, пусть поездит».
Но кричит ей могучий Туре:
«Погоди ты, девушка Загорка,
Вороти мне добрую саблю,
Что хранит коня и юнака!»
«Не отдам тебе добрую саблю,
Что хранит коня и юнака,
Я отдам ее младшему брату,
Пусть поносит, пусть погордится:
Мол, сестра мне ее подарила».
Но кричит ей могучий Туре:
«Погоди ты, девушка Загорка,
Ты отдай мне ружье с насечкой,
Что хранит коня и юнака!»
«Не отдам тебе ружье с насечкой,
Что хранит коня и юнака,
Я отдам его старшему брату,
Пусть поносит, пусть погордится:
Мне сестра его раздобыла,
Полотно стираючи на речке».
Но кричит ей могучий Туре:
«Погоди ты, девушка Загорка,
Мне отдай хоть болгарскую шапку!»
«Не отдам болгарскую шапку,
Я ее подарю милому,
Пусть поносит, пусть погордится:
Ее милая мне раздобыла,
Полотно стираючи на речке».
Пошел Туре домой, горюет,
А девица домой, ликует,
Напевает, конем играет.
Идет Туре по ровному полю,
И, как серый волк, Туре воет.
Кто получше, тому поле уродило, [567]567
  Кто получше, тому поле уродило… – В заключительных стихах выражены пожелания певца слушателям.


[Закрыть]
Кто повыше, пусть пером напишет,
Уродилась белая пшеница,
Возле дома ясени и клены,
А в дому веселье и здоровье.
 

Примечания

Представляя читателю антологию южнославянских песен, нам хочется подчеркнуть, что публикуемые здесь тексты – всего лишь крупицы бесценного и пока что слабо изученного богатства в сотни тысяч записей, сделанных среди семи народов. Трудности отбора в связи с этим велики. Имеются уникальные, но ставшие классическими произведения. Есть и песни, известные в десятках вариантов, из коих многие одинаково превосходны по своим художественным качествам. Мы старались представить наиболее характерные для южнославянского творчества песни, по возможности в большем числе сюжетов и – в некоторых случаях – в двух-трех вариантах, записанных в разных южнославянских районах.

Основная масса песен переведена из следующих изданий:

БНТ – «Българско народно творчество в дванадесет тома». Редакционна колегия: М. Арнаудов, И. Бурин, X. Вакарелски, П. Динеков, Д. Осинин. София, 1961–1963.

Караджич – В. С. Карађиh. Српске народпе пjесме, књ. I–IV. Београд, 1958.

Миладиновы – «Български народни песни собрапи од братья Мпладиновци Димитрия и Константина и издадени од Константина». Загреб, 1861.

МЮП – «Muslimanske junacke pjesme». Odabrao, priredio i predgovor napisao N. Frndic. Sarajevo, 1969.

НЕП – «Narodne epske pjesme». Priredila M. Boљkovic-Stulli. Zagreb, 1964.

ХНП – «Hrvatske narodne pjesme», knj. 5, 6. Skupila i izdala Matica Hrvatska. Zagreb, 1909, 1914.

Шапкарев – «Сборник от български народни умотворения», кн. III–IV. Събрал и издава К. А. Шапкарев. София, 1891.

Штрекел – K. Љtrekel. Slovenske narodne pesmi, t. I. Ljubljana, 1895.

В настоящем томе, наряду с новыми переводами, использованы ранее публиковавшиеся. Среди них мы находим классический перевод А. С. Пушкина «Сестра и братья», выполненный им по тексту сборника В. Караджича. Представлены переводы Н. Гальковского, ученого, выпустившего в конце XIX – начале XX века ряд сборников переводов сербского эпоса. Переводы советских поэтов Н. Заболоцкого, М. Исаковского, А. Ахматовой, С. Городецкого и других сыграли большую роль в деле ознакомления современного читателя с поэзией южных славян. Ими переведены многие юнацкие и гайдуцкие песни. Однако дополнительная сверка их переводов с оригиналами показала, что в тексты переводов по сравнению с оригиналами проникли досадные неточности, даже ошибки, вызванные небрежно подготовленными подстрочниками, которыми располагали поэты. В иных случаях переводчиками была использована лексика, несвойственная собственно южнославянским эпосам. Так, в переводах встречаются такие выражения, как «басурмане», «проклятые», «поганые», «нечестивые»; «юнаки» названы «витязями», в то время как витязями в южнославянском эпосе обычно называют коней.

Отклонения от оригиналов, затрудняющие понимание содержания песен, оговариваются в примечаниях., затем переселились в Великую Кладушу, которая здесь названа Малой. Предполагают, что они жили около середины XVII в.

Ю. Смирнов