Текст книги "Песни южных славян"

Автор книги: Автор Неизвестен

Плен Стояна Янковича [414]414
  Переведено по тексту сб.: Караджич, т. III, № 25. Записано от Т. Подруговича. В основе песни лежит общеславянский сюжет «Муж на свадьбе своей жены».


[Закрыть]

 
Как забрали турки ровные Котары, [415]415
  Котары– область в северо-западной Далмации, куда, спасаясь от турок, переселилось много сербов. В XVI–XVII вв. Котары были местом непрерывных схваток местного населения с турками.


[Закрыть]
Дворы Янковича [416]416
  Янкович. – Стоян Янкович был одним из предводителей ускоков и состоял на венецианской службе. Вся его жизнь прошла в битвах с турками. В 1666 г. он попал в плен и был увезен в Стамбул. Погиб в 1687 г.


[Закрыть]разорили,
Взяли в плен Смилянича Илию, [417]417
  Илия Смилянич– соратник отца Стояна Янковича. Он не воевал вместо со Стояном и не состоял с ним в родстве. Погиб в 1654 г. Традиция явно спутала его с двумя другими личностями: с родным братом Стояна Илией, которого преследовали и венецианцы, и с неким Мильковичем, вместе с которым Стоян попал в плен и бежал


[Закрыть]
Со Стояном Янковичем взяли.
У Илии в доме молодайка,
Дней пятнадцать, как он оженился,
У Стояна в доме молодайка, [418]418
  У Стояна в доме молодайка. – Стоян дважды женился, обе жены не носили эпическое имя Ела (Елена). Подтверждения ситуации, описанной в песне, нет.


[Закрыть]
Лишь неделя, как он оженился;
Во Стамбул юнаков взяли турки,
Подарили славному султану.
Девять лет они пробыли [419]419
  Девять лет они пробыли… – Эпическая цифра. На самом деле Стоян и его товарищ пробыли в плену четырнадцать месяцев.


[Закрыть]в рабстве
И семь месяцев на год десятый;
Потурчиться их султан заставил, [420]420
  Потурчиться их султан заставил… – Этого в действительности не было.


[Закрыть]
Близ себя для них дворы поставил.
Раз Илия говорит Стояну:
«Ой, Стоян, ты мой любезный братец,
Завтра пятница – турецкий праздник
Выйдет царь со свитой на прогулку,
И царица выйдет на прогулку.
Укради ключи от царских ризниц,
Я ключи достану от конюшен,
Вместе мы казны себе награбим,
Добрых двух коней себе достанем,
Убежим с тобою в ровные Котары;
Неплененных родичей увидим,
Нецелованных жен поцелуем».
И на том договорились братья.
Пятница пришла – турецкий праздник
Вышел царь со свитой на прогулку,
И царица вышла на прогулку.
Взял Стоян ключи от царских ризниц,
Взял ключи Илия от конюшен,
Царскую казну они забрали,
Добрых двух коней себе достали,
И помчались братья в ровные Котары.
Как они приехали к Котарам,
Янкович Стоян сказал Илии:
«О Илия, мой любезный братец!
Ты в свой белый двор ступай скорее,
Я ж пойду скорее к винограду,
К винограду, к зеленому саду,
Погляжу я на свой виноградник,
Кто-то вяжет, кто его лелеет,
В чьи-то руки этот сад достался».
К белому двору пошел Илия,
А Стоян пошел в свой виноградник.
Матушку свою Стоян увидел,
С матушкой в саду он повстречался.
Косы режет матушка-старуха,
Косы режет, виноградник вяжет
И слезами лозы поливает,
Поминает своего Стояна:
«Ой, Стоян мой, яблочко златое,
Матушка твоя тебя забыла,
А невестку позабыть не может,
Нашу Елу, перстень ненадетый».
Поздоровался Стоян со старой:
«Бог на помощь, сирая старушка!
Никого нет, что ли, помоложе,
Чтоб ходить за этим виноградом,
Ты-то ноги ведь едва волочишь?»
Горестно старуха отвечает:
«Здравствуй и живи, юнак незнамый!
Никого здесь нету помоложе,
У меня был сын Стоян когда-то,
И того угнали в рабство турки,
Вместе с ним двоюродного брата,
Моего племянника Илию.
У Илии в доме молодайка,
Дней пятнадцать, как он оженился.
У Стояна в доме молодайка,
Лишь неделя, как он оженился.
А сноха – адамово колено —
Девять лет Стояна дожидалась
И семь месяцев на год десятый,
А теперь она выходит замуж;
Не глядят глаза мои на это,
Оттого и в сад я убежала».
Как Стоян услышал эти речи,
К белому двору поторопился,
Застает он там нарядных сватов,
И Стояна сваты привечают
И с коня за трапезу сажают.
Как вина Стоян напился вдосталь,
Тихие Стоян заводит речи:
«Ой вы, братья, нарядные сваты,
Не дозволите ли спеть мне песню?»
Отвечают нарядные сваты:
«Отчего же нет, юнак незнамый.
Отчего же не попеть немного?»
И запел Стоян высоко, звонко:
«Птица ластовица хлопотала,
Девять лет она гнездо свивала,
А сегодня гнездо развивает.
Прилетел к ней сив-зеленый сокол
От престола славного султана,
И развить гнездо он помешает».
Ничего не понимают сваты,
А жена Стоянова смекнула,
Убежала от старшого свата,
В верхней горнице она укрылась
И сестру Стояна призывает:
«Ой, золовка, милая сестрица,
Господин мой, братец твой, вернулся!»
Как сестра про это услыхала,
Вниз из верхней горницы сбежала,
Трижды стол очами оглядела,
Наконец она признала брата,
А когда она признала брата,
Обнялись они, поцеловались,
Два потока слез перемешались,
Плачут оба с радости и с горя,
Но тут молвят нарядные сваты:
«Как же, Янкович, с нами-то будет,
Кто теперь нам за добро уплатит?
Ведь покуда сватали мы Елу,
Поистратили добра немало».
Янкович Стоян им отвечает:
«Погодите, нарядные сваты,
Дайте на сестрицу наглядеться,
За добро вам заплачу с лихвою,
Человек сочтется с человеком!»
Нагляделся Стоян на сестрицу,
Стал одаривать нарядных сватов —
Тем платок, тем тонкую рубашку,
Жениху родную дал сестрицу.
С тем и отбыли из дома сваты.
А как время вечерять настало,
Матушка идет домой, рыдая,
Стонет горько серою кукушкой,
Своего Стояна поминает:
«Ой, Стоян мой, яблочко златое,
Матушка твоя тебя забыла,
А невестку позабыть не может,
Нашу Елу, перстень ненадетый!
Кто-то ждать теперь старуху будет?
Кто-то выйдет матери навстречу?
Кто-то у меня сегодня спросит:
«Матушка, не слишком ли устала?»»
Услыхала то жена Стояна,
Встала перед белыми дворами,
Матушку в объятья принимала,
Слово доброе ей говорила:
«Не горюй ты, матушка, напрасно!
Солнце наконец тебя пригрело,
Вот он, сын Стоян, перед тобою!»
Как увидела старуха сына,
Как увидела она Стояна,
Так и наземь замертво упала.
И Стоян похоронил старуху,
Как положено по царской чести.
 

Бой средневековых воинов. Деталь фрески (XVI в.). Монастырь в Дечанах (Сербия).

Иво Сенкович и ага из Рибника [421]421
  Переведено по тексту сб.: Караджич, т. III, № 56. Место записи неизвестно.
  Рибник– в XVII в. турецкая крепость в области Лика, на пограничье Хорватии и Боснии. Возле нее происходили постоянные стычки турок с ускоками.
  Иво Сенкович. – Известно несколько знаменитых сеньских ускоков XVI–XVII вв., носивших имя Иван. Чаще всего эпического Иво Сенковича (Сенянина) отождествляют с сеньским воеводой первой половины XVII в. Иваном Новаковичем-Влатковичем.


[Закрыть]

 
Шлет ага из Рибника посланье,
Посылает Сенковичу Джюре:
«Ты внемли мне, Сенкович Джюра!
Слышал я, мне говорят и ныне,
Что юнак ты добрый в поединке,
Хвалит и меня за то дружина.
Если впрямь юнак ты в поединке,
В поединке, с кованою саблей,
Приезжай ко мне под белый Рибник,
Приезжай – померяемся силой!
Если ж ты на бой идти не хочешь,
Шей тогда штаны мне и рубаху,
Чтобы знал я, что ты мне покорен».
Взял посланье то Сенкович Джюра,
Взял посланье, слезы полилися.
А его сын Иво вопрошает:
«Что ты плачешь, мой отец родимый?
Сколько писем раньше приходило,
Через твои руки проходило,
И ни разу ты еще не плакал!»
Отвечал ему Сенкович Джюра:
«Иво, Иво, чадо дорогое!
Много писем раньше приходило,
Но такого в жизни не бывало.
Если же такое и случалось,
Твой отец тогда был помоложе
И ничьих посланий не боялся,
Это – вызов аги из Рибника,
На борьбу меня он вызывает,
А куда против него я, старый?
Я с трудом и на коне держуся,
Не под силу с турками бороться!
Шить штаны пока не научился,
Прясть и ткать на турок не согласен».
Говорит отцу на это Иво:
«Мой отец родной, Сенкович Джюра!
Если ты и постарел годами,
Не годишься ты для поединка,
Так меня ты вымолил у бога,
Бог тебе послал в подмогу сына:
Я пойду против аги, родитель.
Заменю тебя на поединке».
Отвечал ему на это Джюра:
«Иво, Иво, чадо дорогое!
Ты на бой, сынок мой, выйти можешь,
Да обратно с бою не вернешься:
Молод ты, сынок, и неразумен,
Нет тебе шестнадцати годочков,
Ну, а турок – богатырь известный,
Нет ему и равных в нашем крае!
Поглядел бы ты его одежду: [422]422
  Поглядел бы ты его одежду… – Отсюда и далее описание убранства аги похоже на описание одежды старших эпических героев (ср. по песням о Марке Королевиче).


[Закрыть]
Чистый мех все – рысий да соболий,
Да медвежья на коне попона,
Да копье покрыто волчьей шкурой.
Он одной одеждой страх нагонит,
А как крикнет турок да прикрикнет,
Как заржет под турком конь бывалый,
Так с коня и свалишься ты, Иво,
Голову свою ты потеряешь!
Что тогда отец твой станет делать?
Кто его накормит и напоит,
После смерти тело похоронит?»
Отвечал отцу на это Иво:
«А зачем одежды мне пугаться?
Не боюсь я и живого волка,
А уж мертвой шкуры и подавно!
Если турок крикнет и прикрикнет,
Так и я ведь крикну и прикрикну.
Дай-ка лучше мне благословенье
С турком выйти на единоборство,
А пока твой Иво жив на свете,
Ткать и прясть на турок ты не будешь!»
Ничего не мог старик поделать:
Оседлал коня ему гнедого,
Гладит шею и целует гриву:
«Конь ты мой гнедой, неоценимый!
Вдоволь мы с тобой повоевали
И от турок пленных отбивали,
Головы турецкие крушили! [423]423
  Головы турецкие крушили… – В оригинале: «Турецкие головы приносили». Существовал обычай приносить домой головы побежденных врагов.


[Закрыть]
Постарел теперь я, друг мой верный,
Воевать, как раньше, силы нету,
С головой тебя шлю неразумной,
С Иво шлю, с единственным сыночком,
Иво мал еще и неразумен,
Береги ты моего сыночка!»
Снарядил Сенкович Джюра сына,
Дал ему надеть свою одежду,
Дал ему свою для боя саблю,
На дорогу поучал словами:
«Иво, Иво, чадо дорогое!
В добрый час! Со счастьем и удачей:
Да хранит господь тебя от раны,
Защитит тебя от басурмана,
От руки и раны басурманской!
Пусть не дрогнет у тебя десница,
А в деснице сабля не изменит,
Пусть на турка очи смотрят смело!
Как под Рибник подойдешь под белый,
Не страшись, сынок, и не пугайся,
Смело ты смотри, скажи ты смело,
Смело вызывай агу на битву.
А как выйдешь с ним на поединок,
Не тяни за повод ты гнедого,
Потому что это конь ученый,
Знает сам и бой и поединок,
Он тебя собою и прикроет,
И от сабли кованой укроет».
Принял Иво тут благословенье,
Руку, полу у отца целует,
Под отцовскими ногами землю
И у матери целует руку.
«Ну, мои родители, простите!»
На коня ученого сел Иво,
С песней он на поединок скачет,
А отец и мать глядят и плачут.
Прискакал он к Рибницкому полю,
На поле шатер он видит белый.
У шатра воткнуты в землю копья,
И привязаны к тем копьям кони.
Под шатром сидит ага турецкий,
Попивает мальвазию важно,
Сына два наши сидят с ним рядом.
Тут гнедой, едва коней увидел,
То заржал он громко под юнаком.
Гости говорят аге с усмешкой:
«Господин наш, ага из Рибника! [424]424
  Господин наш, ага из Рибника… – В оригинале: «Господин ага из Рибника». Сыновья паши старше по званию аги и потому не могли назвать его своим господином.


[Закрыть]
То к тебе прибыл Сенкович Джюра;
Голове твоей не удержаться,
Видно, нам судьба с тобой расстаться!»
Присмотрелся ага хорошенько,
Увидал он Сенковича Иво:
«Вы не бойтесь, гости дорогие!
То Сенкович Иво перед нами.
Зря послал к нам старый Джюра сына,
Ведь в бою погибнет он сегодня!
Но убить его мне чести мало —
Не дорос и неразумен Иво.
Лучше я живым его поймаю:
У отца всего, что хочешь, много.
Денег много даст мне откупного». [425]425
  Денег много даст мне отступного. – В оригинале: «За него (Иво) возьму шесть вьюков золота».


[Закрыть]
Тут сам Иво к их шатру подходит,
Кланяется, как велит обычай:
«Бог вам в помощь, турки-рибничане!»
Турки Иво приняли радушно:
«Добрый день, юнак Сенкович Иво!
С чем приехал ты, Сенкович Иво,
С чем приехал и чего ты хочешь?»
Отвечает туркам смело Иво:
«Кто ага из Рибника меж вами?
Пусть выходит на единоборство!
Надоели мне его посланья,
Все зовет отца на поединок.
Для борьбы родитель постарел мой,
Не годится он для поединка,
Вышел я родителю в замену».
Отвечает ага из Рибника:
«Брось ты, Иво, к дьяволу затею!
Ты во сне не видел поединка,
А не то что наяву сражаться!
Сядь-ка лучше, Иво, да и выпей.
Грех тебя мне погубить напрасно, —
Ты еще ведь только оперился.
Лучше, Иво, сдайся ты без боя
С головою целой и без раны!
Я готов и честью поручиться —
Ничего с тобою не случится!
Твой отец всего имеет много:
Я дам жизнь, а он мне – откупного».
Отвечал ему на это Иво:
«Эй ты, турок, ага из Рибника!
Я пришел под Рибник не сдаваться,
Я пришел помериться с тобою
И сразиться честно, по-юнацки!
Выходи, ага, коль ты не баба,
Мне на месте долго не стоится!»
Зашипел ага змеею лютой,
На юнацкие вскочил он ноги,
За коня схватился вороного,
Вызывает Сенковича Иво:
«Эй, юнак, эй ты, Сенкович Иво!
Разъяри коня скорей для боя».
Говорит ему на это Иво:
«Слушай, турок, ага из Рибника!
Я коня поутомил немного:
Ехал долго из краев далеких,
Так взъярить коня мне несподручно.
На черте я встану неподвижно,
Разъяри коня, скачи на Иво:
Я не сдвинусь даже на полшага,
И тебя приму я по-юнацки!»
Это турку по душе пришлося,
Разыграл коня он в чистом поле,
За копье схватился боевое,
Закричал, как змей с вершины, Иво:
«Ну держись теперь, Сенкович Иво,
Не скажи потом, что был обманут!»
Полетел что силы он на Иво,
Бьет копьем юнаку прямо в сердце.
Конь гнедой припал к траве зеленой,
Высоко прошло копье над Иво,
Даже шапки черной не задело,
А не то что ранило юнака!
Взялся Иво Сенкович за саблю,
Пересек копье у рукояти!
Как увидел ага из Рибника,
Что из дела ничего не вышло,
Повернул коня он восвояси,
Поскакал скорее в белый Рибник,
Поскакал за ним и Иво следом.
Быстрым скоком конь коня настигнул,
Головой на агу навалился, [426]426
  Быстрым скоком конь коня настигнул, // Головой на агу навалился… – В оригинале: «Хотя конь и утомился, // Быстро конь догнал вороного, // На круп ему положил голову…»


[Закрыть]
У аги рвет пояс с бахромою.
Говорит тут ага из Рибника:
«Боже мой, неужто смерть приходит?
Полбеды, когда бы от юнака,
Для меня б то было не позорно,
Срам – погибнуть от коня юнака!»
Неразумный Иво так задумал:
Он не бьет по турку острой саблей,
Не сечет головушку наотмашь,
Хочет он забрать агу живого,
Привести отцу его в подарок.
Вспомнил турок тут свою кремневку,
Повернулся да скорей стреляет,
Не попал, как целился он, в Иво,
А попал коню между глазами.
Конь гнедой на землю повалился,
Иво соскочил и стал на ноги.
Как увидел ага из Рибника,
Что он Иво без коня оставил,
Повернул коня на Иво снова:
«Что ты скажешь мне, Сенкович Иво?
Что ты скажешь, на что уповаешь?
От коня тебя освободил я,
Так уж лучше, Иво, ты сдавайся,
Лучше в рабство, чем навек в могилу!»
Иво зашипел змеею лютой:
«Ой ты, турок, ага из Рибника!
Я тебе, покуда жив, не сдамся.
Не оставил ты меня без сабли!
Вот она, отцовская та сабля,
Что была на многих поединках,
Отсекла голов турецких много,
Бог поможет, и твою отрубит!»
Турок зашипел змеею лютой.
Вороного он пустил на Иво,
Но не дрогнул Иво в поединке,
Уступить дорогу не желает,
Покориться турку он не хочет,
А стоит и ждет его на месте;
Размахнулся он рукою правой,
Вороному голову отсек он:
Конь упал, к земле агу притиснул,
В свой черед тут усмехнулся Иво:
«Что ты скажешь, на что уповаешь?»
Ага начал умолять юнака:
«Брат по богу, мой Сенкович Иво!
Не губи головушку напрасно,
Дам тебе я много откупного!»
Говорит ему на это Иво:
«Мне твоя головушка дороже
Всех богатств султановых на свете».
Голову аги отсек тут Иво,
Бросил голову в мешок дорожный,
Быстро снял с аги одежду Иво,
Снял с аги, а на себя напялил.
Сына два паши тут увидали
Смерть и гибель аги из Рибника,
Говорят между собою злобно:
«Мы его живого не отпустим,
Мы за нашего агу отплатим!»
На коней скорее повскакали
И погнали по полю юнака.
Мчится Иво, словно зверъ травимый,
С поля в лес дремучий забегает.
Туркам в лес верхами несподручно,
Знают, не догнать им в чаще Иво,
Спрыгнули они с коней ретивых,
Привязали их к зеленой ели
И пешком погнались за юнаком.
Только Иво был юнак разумный,
Он и так и этак след меняет, [427]427
  Он так и этак след меняет… – В оригинале: «Он отвел глаза у турок».


[Закрыть]
И лишь турки мимо пробежали,
Он к коням привязанным вернулся,
Отвязал от ели их обоих,
Едет на одном, ведет другого,
Едет Иво лугом, распевает:
«Ой вы, турки, вы, паши два сына!
За подарок дорогой спасибо!»
Услыхали то паши два сына,
Побежали лесом на дорогу,
На дорогу выходить боятся,
А из лесу говорят так Иво:
«Брат по богу, наш Сенкович Иво!
Вороти нам коней наших добрых,
Мы тебе дадим шестьсот дукатов!»
Говорит на это туркам Иво:
«Не глупите вы, паши два сына!
Ведь коня два добрых мне дороже,
Чем весь Рибник, город ваш богатый!
Если бы в лесу вы мне попались, [428]428
  Если бы с лесу вы мне попались… – Отсюда и далее в оригинале: ««Они не могут вас везти по лесу, // Так что вам кони и не надобны. // Вот ваши кони, вороной и серый, // Каких не было в земле нашей!» // Едет Иво к дому распеваючи, // Остались в лесу турки плачучи».


[Закрыть]
Вам бы не понадобились кони;
Вот вам ваши кони, забирайте,
Это – кони лучшие на свете!»
Иво с песней в край родимый скачет,
А два турка в чистом поле плачут.
Лишь юнак подъехал ближе к дому,
Мать-старуха увидала Иво,
Но узнать юнака не узнала:
На юнаке новая одежда,
Под юнаком конь чужой играет.
Застонала, как лесная вила, [429]429
  Застонала, как лесная вила… – В оригинале: «Запищала, как змея лютая».


[Закрыть]
Закричала, в голос зарыдала,
К мужу старому в дом побежала:
«О мой Джюра, дорогой хозяин!
В час недобрый разрешил ты Иво
Заменить тебя на поединке!
Потеряли мы с тобою сына!
Вот ага из Рибника подъехал,
Разорит сейчас наш дом, ограбит,
Нас с тобою, стариков, захватит,
Станем мы турецкими рабами!»
Как услышал плач старухи Джюра,
Сам заплакал горькими слезами,
На ноги юнацкие вскочил он,
Привязал он кованую саблю, [430]430
  Привязал он кованую саблю. – В оригинале: «Опоясался мечом зеленым».


[Закрыть]
Побежал скорей на луг зеленый
И поймал там старую кобылу,
Второпях и оседлать не может,
А на спину голую садится,
Вылетает прямо он на Иво, [431]431
  Вылетает прямо он на Иво… – Отсюда и далее следует переработанный старинный сюжет о встрече отца с неузнанным сыном в бою. Он известен и по русским былинам. Это, пожалуй, единственный древний сюжет, связанный с эпическим образом отца (см. вступительную статью).


[Закрыть]
Но узнать и он не может сына:
На юнаке новая одежда,
Под юнаком конь чужой играет.
Закричал тогда Сенкович Джюра:
«Стой ты, сука, ага из Рибника!
Не хитро с юнцом тебе сражаться,
Ему нет шестнадцати годочков!
Поборись-ка ты, ага, со старым!»
Говорит ему на это Иво:
«Бог с тобою, мой отец родимый!
Я – не рибникский ага, не турок,
Я – твой Иво, сын родной твой Иво!»
Но старик от горя и не слышит,
Что ему кричит несчастный Иво:
Он летит прямехонько на турка,
Чтоб убить проклятого злодея.
Тут-то Иво тяжело пришлося:
Смерть принять приходится юнаку
От отца родного, не чужого!
Видит Иво – дело не до шуток,
Повернул, давай бог ноги в поле,
Следом скачет Джюра на коняге:
«Стой, не убежишь, ага проклятый!»
Джюра быстро сына догоняет,
Хочет голову отсечь юнаку.
Видит Иво, дело не до шуток:
Руку сунул он в мешок дорожный,
Голову аги он вынимает
И отцу ее бросает в ноги.
«Бог с тобою, мой отец родимый!
Иль аги ты голову не видишь?»
Голову увидел старый Джюра,
Меч в траву зеленую он бросил,
Соскочил со старой он кобылы,
За коней он Ивиных схватился,
Принимает на руки сыночка,
Обнимает и в лицо целует:
«Ну, спасибо, дорогой сыночек,
Постоял ты за отца родного,
Поддержал ты честь свою и славу,
Честь господы и родного края!
А зачем ты вырядился турком?
Чуть не взял отец греха на душу,
Чуть тебя совсем я не прикончил!»
Говорит ему на это Иво:
«Мой отец родной, Сенкович Джюра!
По чему б меня узнали люди,
Когда выйду с ними на беседу,
Что я был на этом поединке?
На слова господа не поверит,
Что я был на этом поединке,
Если нет и знака никакого!»
 

Халил ищет коня своего брата Муйо [432]432
  Переведено по тексту сб. МЮП, с. 165–173. Записано в Боснии среди славян-мусульман. Песня входит в цикл о братьях Муйо и Халиле (см. вступительную статью).


[Закрыть]

 
Аги в Удбине [433]433
  Удбина– ныне село в бассейне р. Лики (Хорватия), вблизи границы с Боснией. В первой половине XVI в. Удбина была захвачена турками и превращена в крепость, центр Ликского санджака (края).


[Закрыть]пили, гуляли,
Тридцать аг и еще четыре,
Старина Чейван-ага был с ними.
Только лишь успели аги выпить,
Головы оборотились к окнам,
Поле все затмилось от пылищи,
А в пыли детина показался,
Серебром и золотом блистает.
Он все ближе, аги смотрят, смотрят,
А признать его никак не могут.
Старый дедушка признал детину:
«Хрничин Халил [434]434
  Халил Хрничин(Хрница). – По преданиям, Муйо, Халил и Омер – братья. Родились в Удбине, затем переселились в Великую Кладушу, которая здесь названа Малой. Предполагают, что они жили около середины XVII в.


[Закрыть]к нам самолично1
Вот уже целых четыре года
Влахи серого его забрали,
И ему путь в Турцию заказан.
У Краины [435]435
  Краина– Боснийская Краина, западные районы Боснии, включая захваченные хорватские земли.


[Закрыть]обломились крылья,
Муйо причинен большой убыток,
Четовать не может больше Муйо.
Выставлю я выблядка за двери,
Пусть только в корчму зайдет он выпить!
А придет из Кладуши сам Муйо —
Русу голову он брату срубит».
Встал в дверях корчмы Халил Хрничин
И селям турецкий агам крикнул.
Аги все ответили Халилу,
Не ответил Чейван-ага старый,
Только косо глянул на Халила:
«Что, мошенник? Уж четыре года,
Как коня Хрничина ты отдал,
Мой Халил, в мадьярскую державу
И у Краины сломал ты крылья,
А Хрнице причинил убыток —
Четовать [436]436
  Четовать– участвовать в составе четы (отряда добровольцев) в набегах на пограничную территорию, заселенную славянами-христианами.


[Закрыть]теперь не может Муйо».
Снова хлопнули входные двери,
Стало быть, в корчму заходит Муйо.
Искоса он глянул на Халила
И с бедра потягивает саблю,
Зарубить родного брата хочет.
Тотчас тридцать удбинян вскочили,
Не дали ему убить Халила,
Только из корчмы того прогнали.
Муйо пьет вино со всеми.
Сел Халил у мраморного входа,
Громко крикнул корчмарю Омеру:
«Принеси-ка на дукат вина мне!»
И Омер вина Халилу вынес.
Только лишь Халил вино то выпил,
Потекли по лицу его слезы,
Заскрипел он белыми зубами,
Выкатил юнацкие очи:
«Срам, Чейван-ага, твоим сединам,
За что ты меня опозорил?
Разве силой коня взяли влахи?
Я заснул, юнак разнесчастный,
Близ Кунары, [437]437
  Кунара. – Эта гора часто упоминается в боснийских песнях. Она приобрела значение эпического места. Такой горы в Югославии нет. Возможно, первоначально подразумевались Куновица-планина в восточной Сербии и Куновац-гора в районе Котар, то есть вблизи места действия боснийских песен.


[Закрыть]зеленой планины,
Там-то серого коня и украли.
Я ищу его четыре года,
Дедушка Чейван, в земле гяурской,
Голоса его нигде не слышно,
Сотню городов уже объехал!»
На ноги вскочил Халил с крылечка,
Побежал по зеленому полю.
На Кунару, зеленую планину.
Здесь Халил в ущелье спустился
И нашел дуплистую елку,
Вытащил мадьярскую одежду,
Снял свое, в мадьярское оделся.
После на плечо ружье закинул.
И по Шибенику и во Задару [438]438
  Задар, Шибеник, Сень– города на далматинском побережье, заселенные славянами-христианами.


[Закрыть]
Ходит, серого коня он ишет,
А когда он пришел в Сень каменный
К башне Сенянина Ивана
Й как раз прошел под белой башней,
Серый конь заржал из подземелья. [439]439
  Подземелье– приземная или наполовину скрытая в земле часть «башни», вытянутого вверх каменного двухэтажного дома.


[Закрыть]
Сел Халил на холодный камень,
Проливает горючие слезы.
Иван-капитан его увидел
И племяннику Тадии крикнул:
«О Тадия, дитя дорогое,
Приведи ко мне мадьярипа,
Что горючие слезы проливает!»
Нету отговорок у Тадии,
Вниз на улицу сошел немедля
И Халилу говорит такое:
«Мадьярин из земли Мадьярской,
Иван-капитан тебя кличет!»
На ноги вскочил Халил, брат Муйо,
И как только взобрался на башню,
Шапку снял, до пояса склонился
И, целуя руки капитану,
Оступился и протягивал руки.
Иван-капитан в него всмотрелся:
«Что ты плачешь, мадьярин, так горько?
Может, хочешь белого хлеба,
Может, красного вина ты жаждешь,
Может, желтых маджариев [440]440
  Маджария– мадьярская золотая монета.


[Закрыть]нужно?»
Стал Халил отвечать капитану:
«О Иван-капитан могучий,
Желтых маджариев мне хватает,
Белого хлеба не хочу я,
Красного вина я не жажду,
Но прошло уже четыре года,
Как хожу я по земле мадьярской)
Серый конь у меня украден,
Добрый серый булюкбаши Муйо.
Муйо в плен забрал меня когда-то,
И отца-старика со мною вместе,
И еще меньшого брата Янка
Вместе с доброй матушкой моею.
Нас увел он в Малую Кладушу.
Хорошо жилось у Хрницы Муйо,
Я ходил за Муйовым серым,
Но, к несчастью, был украден серый,
И не смею в Кладушу вернуться —
Булюкбаша голову отрубит.
Я б, юнак, в Мадьярию подался,
Но отца не могу я оставить,
Не могу и свою матушку бросить,
Также Янка, брата меньшого.
Горючие слезы проливаю,
Потому что серого услышал».
«А узнал бы ты серого дебелого?»
«Я узнал бы, клянусь нашей верой!»
«О, Тадия, отведи мадьярина,
Пусть увидит серого большого!»
Как ступил Халил в подземелье,
Так увидел серого дебелого,
Засиял он весь, словно сосулька.
Иво тотчас Халилу молвил:
«Видно, добр твой кладушинский Муйо.
Смог бы ты на коне этом ездить?
До сих пор никому не удавалось!»
«Я смогу, клянусь нашей верой!»
Зануздал Халил серого большого,
Вывел из душного подземелья
И поехал полем широким.
Боже милый, что делает серый!
Напрямик, без дороги он скачет.
Хрничин Халил думает думу:
«Я бы мог ускакать, конечно,
И добраться до Малой Кладуши,
Но я вред причиню капитану,
А ведь я поклялся перед богом,
Что вреда ему чинить не буду».
Повернул Халил к белой башне,
И отвел коня в подземелье,
И поднялся к Ивану на башню,
И вино стали пить они вместе.
Распахнулись в горницу двери,
И вбежал письмоносец влашский,
Скинул шляпу, до земли склонился,
Руку поцеловал капитану
И письмо положил в ту руку,
Писанное на бумаге тонкой.
Посмеялся над ним Иван Сенянин.
Вот что бан из Задара пишет:
«Прочти мое пестрое посланье!
Ты, Иван, посватал мою дочку,
Ты прекрасную Ефимию посватал.
Я тогда письмом тебе ответил:
«Замуж дочка пока не выходит».
По прошествии этого года
Написал я письмо другое:
«Нет еще приданого у дочки».
А теперь ей досаждают сваты —
Которский [441]441
  Котор– приморский город в Черногории.


[Закрыть]бан и колошварский, [442]442
  Колошвар– Клуж, город в Трансильвании (Румыния).


[Закрыть]
Также семеро приморских капитанов.
Никому я отказать не смею,
Потому устраиваю скачки, [443]443
  Никому я отказать не смею, // Потому устраиваю скачки… – Далее в песне дана одна из боснийских версий общеславянского сюжета о скачке-состязании (см. выше «Солнце и юнак состязаются», «Дитя малое и Черный Арапин»),


[Закрыть]
Разослал всем тонкие письма:
Кто конем подходящим владеет,
Пусть приедет на задарское поле.
Всех коней мы здесь порасставим.
За того Ефимия выйдет,
Чей скакун всех скакунов обгонит».
Присмотрелся капитан к Халилу:
«Мядьярин из земли мадьярской,
Ты скажи мне, как твое имя?»
«Виде-барьяктар мое имя,
Я из влашского града Балтулина!»
«Хочешь, Виде, на сером состязаться?
Вот тебе пять сотен дукатов.
Если ты обгонишь всех на сером
И поженишь Ивана-капитана
На прекрасной Ефимии бана —
На плечах твоих голову оставлю
И твоим турецкий серый станет!»
«Нашей верой клянусь, хочу я.
От меня вреда не будет бану!»
Крикнул капитан что было силы:
«О мой сын, племянник мой Тадия,
Выстрелите со стены из пушек!»
Нету отговорок у Тадии,
Тотчас побежал Тадия к пушкам,
Выстрелил из двенадцати пушек,
Остальные пятьсот не трогал.
Выводят кобылу капитану,
Он поехал на стройной арабской,
Знаменосец, племянник Тадия,
Золотом блещет на рыжей,
А Халил поехал на сером.
Боже милый, что делает серый,
Только поля задарского достигли!
Посмотрел то Сенянин Иван:
«Добрый конь под добрым юнаком,
И юнак доброй выучки тоже».
Как подъехали к задарским воротам,
Множество людей там было
На породистых и беспородных
И на стройных конях арабских.
Высмотреть Халил Хрничин хочет,
Где покажется бешеная лошадь.
Поглядел по сторонам Халил Хрничин
И арабскую куцую увидел
Из богатого влашского Колошвара.
За четыре пары поводьев
Четверо мадьяр ее держали.
Шея у ее плечей не уже,
Чем два локтя мужских самых сильных,
А сияет лошадь, как сосулька.
Ровно триста коней было в списке,
Когда их записывать стали
И на сером закрыли список.
Провожает Халила Сенянин:
«Виде-знаменщик, если веришь в бога,
То, гляди, не сделай мне худого!»
«Кет, не сделаю, клянусь нашей верой!»
Привели коней на побережье.
Ровно на четыре часа скачка.
Устроили все справедливо,
По полю веревку протянули,
Поставили здесь же две пушки,
И едва веревка упала,
Полетели по полю кони,
А над ними выстрелили пушки,
Чтобы в Задаре каменном знали,
Что к нему полетели кони.
Как во первом часу той скачки
Серый обогнал всех отставших,
Во втором часу той скачки
И других коней обогнал он.
Видит добрый Халил Хрничин,
Перед ним коней уже нету.
Но вскричала вила с планины:
«Серого гони побыстрее,
Шестеро жеребцов перед тобою:
Двое белых дюка из Млетака,
Двое рыжих могучего Леховича,
Вороные Бортулича-старца
Из Котора, каменного града,
И кобыла колошварского бана!»
Обогнал коней Халил Хрничин,
Но арабскую кобылу не может.
Полчаса они скакали рядом.
Вдруг со стороны вскричала вила:
«Горе твоей матери, Хрничин.
У кобылы – две посестримы,
А у серого только одна я.
Прогнала я от серого виду,
Но другая надела ему путы,
Задержать коня она хочет.
Вытащи-ка пару пистолетов,
Выстрели коню перед ногами,
Может быть, отгонишь этим вилу,
А не то она серого погубит!»
Бедный Халил схватил пистолеты,
Рядом с серым выстрел раздался,
Нагонять начал бедный серый.
Полчаса он скачет, братцы,
То арабская кобыла обгонит,
То серый булюкбаши Муйо,
То рядом обе лошади скачут.
Закричала вила в сторонке:
«О Халил, твоей матери горе!
Ты закрой оба черных глаза,
Растопырь сапоги со шпорами,
Разверну я пошире крылья
И под серого коня подлягу,
Может, он обгонит кобылу!»
Распустила вила свои крылья
И согнулась под конем, под серым,
Тотчас серый обошел кобылу.
Он настолько обогнал кобылу,
Что и длинное ружье не дострелит,
Пистолетный выстрел не услышишь.
А под городом золоченая карета,
А в карете прекрасная Ефимия.
Только серый домчался до кареты,
Перепрыгнул золоченую карету.
Пасть свою он до того разинул,
Выкатил свои глаза настолько,
Что смотреть без страху невозможно.
Так доехал Халил холеный.
Вот коня он серого водит.
Тут их бан остановил обоих,
Отдых и еду им предоставил.
А когда рассвело, наутро
Задарские пушки застреляли.
Повезли прекрасную Ефимию.
Покатила золоченая карета,
В ней была прекрасная Ефимия.
Доехали до чистого поля,
И Халил на серого прикрикнул,
Из кареты выхватил Ефимию,
Кинул на коня за собою.
В Турцию Халил убегает,
Но Иван-капитан ему крикнул:
«Кто ты? Турок из земли турецкой?»
Отвечает с коня ему Хрничин:
«Да, я турок из земли турецкой,
Я солгал, не сказал тебе правды,
Не слуга я булюкбаши Муйо,
Я Халил Хрничин самолично!»
Закричал ему с кобылы Иван:
«О Халил, голова твоя дурная,
Ты же мне побратим по богу —
Побратим я кладушинского Муйо,
Побратим я Мустай-бега из Лики! [444]444
  Мустай-бег из Лики– эпический персонаж ряда боснийских песен. Его историческим прототипом считают славянина-мусульманина Мустафа-агу Хуракаловича, который, по преданиям, жил в XVII в., был удбинским и ликским капитаном и воевал с ускоками. Интересно, что в этой песне ускок Иван Сенянин и «турок» Мустай-бег оказываются побратимами.


[Закрыть]
Ты не должен увозить девицу,
А не то письмецо напишу я
Побратиму Мустай-бегу из Лики,
Побратиму булюкбаше Муйо.
Они с тебя голову снимут,
Возвратят мне Ефимию снова».
Только это Халил услышал,
Ефимию с серого скинул:
«Ефимия, моя посестрима,
Зла держать на меня не надо!»
Усадил ее в карету Халко,
В лоб поцеловал капитана,
Поехали в Сень все вместе,
Все до Сеня, каменного града!
Много пива у Ивана было,
На пятнадцать дней Халилу вдосталь
Как только пятнадцать дней минуло,
Иван вошел к нему в светлицу:
Золотое яблоко [445]445
  Золотое яблоко. – Вообще-то оно считалось свадебным подарком: его дарил жених невесте, кум – куме. Не подарить невесте яблоко – великий грех, как утверждается в некоторых песнях. Ввиду столь важной роли яблоко стало синонимом подарка вообще. В яблоко втыкались дукаты, поэтому его называли «золотым».


[Закрыть]– Мустай-бегу,
Булюкбаше – пятьсот дукатов,
А Халилу – серого большого,
Покрытого золоченой попоной,
Дал ему племянника Тадию
С двадцатью солдатами вместе,
Чтобы проводили через горы.
Уехал Халил в Малую Кладушу,
А Тадия в Сень возвратился.